Много воды утекло с тех пор, как родилась эта фраза, ставшая крылатой: "Урал - опорный край державы!" Когда слышишь, произносишь ее, мысленно представляешь такие гиганты индустрии, как Уралмаш, Магнитку, Челябинский тракторный... Об этих прославленных заводах написаны книги, сняты фильмы, сложены песни. Но опору государства составляли не только и не столько они. Это и десятки, сотни предприятий, входивших в оборонный комплекс страны. Об одних, таких как Нижнетагильский вагоностроительный завод или Ижевский механический, мы наслышаны, рассказывала о них и "Красная звезда". Большинство других и сегодня известны лишь тем, "кому положено знать". Даже работающие на них часто не имели представления, что выпускалось в соседних цехах.

К числу таких закрытых объектов до недавнего времени относилось и производственное объединение "Уральский оптико-механический завод".

Одному из авторов этой публикации выпало учиться, работать в Свердловске и даже жить неподалеку от завода. Но многочисленные и настойчивые попытки удовлетворить журналистский интерес - побывать на УОМЗ - ни к чему не приводили. Впрочем, о его продукции кое-что было известно: детские фильмоскопы, подзорные трубы, фотоэкспонометры... А так называемые специзделия оставались тайной за семью печатями. И вот во время последней командировки в Екатеринбург, набрав номер главного инженера завода, вдруг слышим: "Приезжайте".

КОРОТКАЯ СПРАВКА. История предприятия уходит в семидесятые годы XIX столетия, когда в Москве возникло оптико-механическое производство для нужд геодезии. Первая продукция теодолиты-инструменты для измерения на местности горизонтальных и вертикальных углов, дальномеры, другие простейшие геодезические и оптические приборы. В 1941 году завод был эвакуирован из Москвы на Урал и буквально в считанные месяцы приступил к выпуску авиационных бомбовых прицелов. Только за 1942-1943 годы было освоено семнадцать изделий вооружения, создатели трех из них удостоены Государственной премии.

В послевоенные годы завод специализировался на производстве приборов для авиации. Наиболее быстрыми темпами предприятие развивалось в конце шестидесятых- семидесятые годы, когда в оптической отрасли произошла научно-техническая революция, связанная с внедрением лазерной техники и электроники. Симбиоз оптики и электроники позволил резко повысить точностные характеристики всех систем обнаружения и сопровождения, автоматизировать их. О темпах развития производства красноречиво говорит такой факт: за пятилетку завод удваивал объем выпуска продукции. Производство становилось все более наукоемким, постоянно возрастал научно-технический потенциал предприятия.

Последние годы среди основных специзделий - сложнейшие, начиненные электроникой приборы управления, системы навигации и прицеливания для МИГ-29, Су-27, приборы наблюдения практически для всех космических кораблей, оптические прицелы для военной техники. Объем оборонных заказов доходил до 85 процентов. Примерно в 1987 году завод приступил к конверсии ряда производств. Постепенно увеличивался выпуск гражданской продукции - ее пополнили компьютеры, электронная медицинская техника, предназначенная для диагностики, резко возросло производство светодальномеров, кухонных комбайнов, деревообрабатывающих станков. И уже тогда, с первыми шагами в области конверсии обнаружились первые противоречия и проблемы. О них нам подробно говорил главный инженер завода Михаил Степанович Пермяков, пришедший на предприятие сразу после окончания Уральского госуниверситета и прошедший на заводе практически все ступени от мастера цеха.

- Пять лет назад руководство завода, конструкторы, инженеры не боялись ни одной научно-технической проблемы, которую перед нами могли поставить заказчики, наука. Мы готовы были осваивать и осваивали любые изделия, любого уровня сложности. В кратчайшие сроки были разработаны и запущены в серийное производство оптико-электронные прицельные комплексы для Су-27 и МИГ-29. Вообще все самолеты этих типов оснащены нашими лазерными дальномерами. Для испытания их создали уникальные вибростенды, термобаровиброкамеры, обеспечивающие выполнение всех ГОСТов на военную технику. Понятно, что сегодня это дорогостоящее оборудование используется далеко не на полную мощь. Потребность страны в военной продукции, выпускаемой нашим заводом, в значительной степени удовлетворена. В этом руководство завода, коллектив не видят ничего страшного, и не оборонка является для нас камнем преткновения.

У нас происходит сегодня резкое вымывание наукоемкой гражданской продукции, на которую мы сделали ставку в процессе конверсии. Причина в том, что мы, образно говоря, не выдерживаем конкуренции с колбасой. Политика либерализации цен, если ее объективно оценивать, заключается в том, что при полном отсутствии ценового регулирования приоритет получает в первую очередь продукция краткосрочного спроса. Наукоемкая же продукция становится как бы второсортной, и общество теряет вкус к ее использованию. Получается, что мы вынуждены тратить на ее производство больше, чем можем заработать на ней. И цены произвольно увеличивать на свои изделия не можем, так как они сразу становятся недоступными для покупателей. Скажем, если цены на хлеб увеличились в среднем в сто раз, мы не можем поднять их более чем в десять раз на те же теодолиты - их просто никто не купит. Положим, без теодолита 2-3 года можно обойтись. Но он все равно потребуется, хотя к тому времени производство будет загублено. Возникает дилемма - либо увеличивать цены на конверсионную продукцию, либо снимать ее с производства, что мы и вынуждены делать. И как цепная реакция - потеря рабочих мест.

Примеров, подтверждающих слова главного инженера, сколько угодно. Выпуск компьютеров на заводе уже сокращен от планируемых 50 тысяч штук в год до 12 тысяч, а в ближайшее время, возможно, придется и вовсе отказаться от них - цены на компьютеры таковы, что их просто никто не сможет купить. Еще год назад выпускаемый заводом фильмоскоп "Дефи" стоил всего 19 рублей, а сейчас один только трансформатор стоит порядка 300 рублей. В результате выпуск его полностью прекращен. То же самое произошло с фотоэкспонометром, с целым рядом других изделий.

Коллектив завода пытается найти выход из этого тупика. Одним из путей является выпуск товаров, имеющих минимальный процент комплектующих, содержащих только труд заводчан - зрительных труб, охотничьих прицелов, дверных глазков, фотокассет и фотоштативов. Всего за три месяца разработан и пущен в производство новый образец нивелира, по многим параметрам превосходящий зарубежные аналоги. Кстати, сегодня на предприятии сроки освоения изделий не просто сравнимы с западными, но во многом их опережают - от задумки, разработки чертежей до серийного выпуска нередко проходит менее года. А на Западе, в той же Японии, считается нормальным срок в два года. Завод сотрудничает с западногерманской фирмой "Сименс", с рядом швейцарских фирм. Но экономическая и политическая нестабильность в стране, отсутствие правовой базы не способствуют укреплению этих отношений.

Рассказывает М. Пермяков:

- Характерный пример. У нас в стране никто не выпускает жесткие эндоскопы. Мы готовы делать их в любом количестве, но для этого нужна валюта - миллионов на шесть долларов оборудования для производства микрооптики. Что это могло бы дать? И через несколько лет страна бы не знала этой проблемы. Но получить валюту практически невозможно. В то же самое время у коммерческих предприятий подобных проблем не возникает: закупают за валюту оборудование для производства за рубежом, а затем делают продукцию с маркировкой "Сделано в России". К примеру, посмотрите на рабочие места того же "А-Контракта": новейшие технологии, передовые станки. Важно разрешить предприятиям и с государственной долей собственности вести работу с партнерами за рубежом. "Оборонка" от этого только выиграет!

Все, с кем пришлось нам встретиться на заводе, с любовью, гордостью рассказывали о своем предприятии, о коллективе, которому еще недавно по плечу были любые задачи. Да, были - мы вынуждены говорить об этом в прошедшем времени. Сегодня многое уже утеряно безвозвратно. Ежемесячно уходят с завода от 250 до 500 человек - из-за отсутствия работы, низкой заработной платы. Уходят лучшие конструкторы, инженеры, техники, рабочие - буквально за 2-3 года завод лишился трети коллектива. Когда идешь по огромным, сверкающим чистотой цехам, то в глаза бросается не совершенное оборудование, а именно пустота, безлюдье - плоды того, что мы называем конверсией.

Не сомневаемся, рыночная экономика не позволит этим огромным цехам долго оставаться безлюдными. Возможно, через какое-то время они будут отданы под сборку тех же дефицитных для нас видеомагнитофонов или компьютеров известных западных фирм из их деталей, что, кстати, уже произошло на ряде оборонных заводов того же Екатеринбурга. Да, появятся рабочие места - так называемая "отверточная технология" тоже требует рабочих рук. Мы знаем это по примеру хотя бы Гонконга. Но стоит ли испытывать удовлетворение от таких перспектив? И будет ли в таком случае Урал оставаться опорным краем державы нашей? А она, Россия, пока нуждается в этом.