ДМИТРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЛЕТНЕВ

Новый, 1933 год открывался для Дмитрия Дмитриевича Плетнева помпезно. Совсем недавно вернулся он из Германии, где задержался по окончании "Советско-немецкой медицинской недели", и 4 января выступил с подробным отчетом в Колонном зале Дома союзов¹ . На следующий день ему вручили постановление ВЦИК РСФСР о присвоении звания заслуженного деятеля науки, а 7 января медицинская общественность страны торжественно отметила 35-летие врачебной, научной и педагогической деятельности своего самого знаменитого в ту пору профессора-терапевта² . Журнал "Клиническая медицина" посвятил этому событию специальный номер; затем Медгиз выпустил его в свет в виде отдельного сборника с портретом и биографией юбиляра. Статьи в этом издании принадлежали его друзьям и сотрудникам, ведущим врачам страны, ученым Германии, Франции, Чехословакии.

Президиум Мособлисполкома принял решение о расширении и переоборудовании 9-го терапевтического корпуса Московского областного клинического института с присвоением этому корпусу имени юбиляра. На его чествование пришли коллеги и многочисленные представители советских, научных, профсоюзных и других организаций; звучали восторженные речи; поступило несколько сот приветственных телеграмм со всей страны. В ответном слове Плетнев подчеркнул, что постановление ВЦИК о присвоении ему звания заслуженного деятеля науки является высшей наградой за всю его работу и вселяет в него уверенность, что его знания и деятельность на самом деле "служат на благо нашего Союза и помогают строительству социализма"³ .

Фанфары славословий периодически "врезались" в медицинские будни до конца 1936 года. Пресса величала его "энтузиастом советской медицины", "ударником фронта здравоохранения", "крупнейшим мировым авторитетом в области клинической медицины", а его биография публиковалась под рубрикой "Страна должна знать своих героев". И никто не догадывался, что самый популярный терапевт страны уже начал свой крестный путь.

Минувшее. В начале 30-х годов целенаправленная корректировка биографий стала заурядным явлением. Одни стремились подчеркнуть свои подлинные или преувеличенные заслуги, другие - вычеркнуть социальное происхождение или какие-то иные факты своего прошлого. Скорее всего поэтому в наиболее известной биографии Плетнева сказано, что он родил-

---

БОРОДУЛИН Владимир Иосифович - кандидат медицинских наук, заместитель генерального директора Научно-практического объединения "Медицинская энциклопедия";

ТОПОЛЯНСКИЙ Виктор Давидович - кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник 1-го Московского медицинского института.

¹ Вечерняя Москва, 5.I.1933.

² Советская клиника, 1933, т. 19, N 109, с. 127.

³ Клиническая медицина, 1933, т. 11, N 1 - 2, с. 117.

стр. 36

---

ся в 1873 г. в Полтавской губернии в семье служащего⁴ . В действительности потомственный дворянин, сын небогатых украинских помещиков, ставший впоследствии профессором медицины, родился в 1871⁵ или 1872 г.⁶ в имении Плетневых Бобрик в Харьковской губернии. В 1890 г. он окончил с отличием классическую гимназию в Харькове, а в 1895 г. - медицинский факультет Московского университета. Получив врачебный диплом с отличием, он несколько лет с почти одинаковым увлечением занимался и медициной, и общественной деятельностью. Показательны в этом отношении два его письма Т. А. Рачинской (урожденной Мамонтовой)⁷ :

"Вюрцбург. 30(17) июня 1902 г. Так как мне предстоит в августе, глубокоуважаемая Татьяна Анатольевна, попасть в некоторую думскую переделку, то мне, вероятно, будет прислана из думы⁸ какая-нибудь бумага, на которую, быть может, понадобится с моей стороны отзвук. Так как я вне России, то, очевидно, бумаги я не получу и всякие предположения о попечительстве ухнут. Будьте добры поэтому, если Вас не затруднит, выразить мне согласие на баллотировку. Буде же понадобится от меня бумага, не откажите мне прислать сюда маленькую заметку, что и как я должен сделать. В настоящее время я в Вюрцбурге (Бавария), работаю здесь в клинике и библиотеке, но, вероятно, скоро отсюда перекочую... Работается здесь очень хорошо. Как-то у самого лучше спорится работа, когда видишь кругом людей, чего-то ищущих в науке, а не стремящихся поскорее отделаться от докучливой обязанности, называемой клинической работой, и попасть в трактир. Досадно только, что за год порядком истрепалась нервная система, так что надо будет и ей дать недели 3 отдыха, а то круто придется будущей зимой". "Мюнхен. 30(17) июля 1902 г. Сегодня только, уже в Мюнхене получил Ваше письмо, глубокоуважаемая Татьяна Анатольевна, так как из Вюрцбурга пришлось уехать раньше срока - мой отец, приехавший в Карлсбад лечиться, захворал, поэтому надо было его там проведать, кстати и самому отдохнуть. Теперь же я снова за книжкой и в клинике - в Мюнхене. Я и прежде бывал в Мюнхене, но в качестве туриста, теперь же я здесь с другой целью. Клиник таких, как в Мюнхене, я нигде не видел, так что наш московский разговор, что наши клиники лучшие в мире, выходит только обычной московской похвальбой: "всех мы шапками закидаем". Одно гимнастическое отделение, которого у нас нигде вообще в Москве нет, стоит 40000 марок; точно такое замечательное электролечебное, световое, так что у меня теперь впереди в качестве мечты: по окончании диссертации уехать не на 3 - 4 месяца, как я это обычно делаю, за границу, а на год, полтора, два. Я очень рад, что выбран попечителем, и, конечно, насколько время позволит, постараюсь быть полезным в своей новой деятельности⁹ . Перед тем, как "проявлять свой характер", приду к Вам, Татьяна Анатольевна, с просьбой наставить на путь истинный рекрута, дабы по неведению, как говорится в одном старом анекдоте, не начать вместо ура - Караул кричать"¹⁰ .

В 1906 г. Плетнев защитил докторскую диссертацию, признанную впоследствии одной из основополагающих по проблеме нарушений

---

⁴ Сборник к тридцатипятилетию научной деятельности профессора Д. Д. Плетнева. М. 1932, с. 1 - 2.

⁵ Российский медицинский список, изданный Управлением главного врачебного инспектора Министерства внутренних дел на 1916 год. СПб. 1916.

⁶ Список медицинских врачей СССР на 1 января 1924 года. М. 1925.

⁷ Т. А. Рачинская, жена известного общественного деятеля Г. А. Рачинского, была попечительницей Мещанского 2-го городского начального женского училища в Москве.

⁸ Речь идет о Московской городской думе.

⁹ Плетнев оставался попечителем Хамовнического 5-го начального мужского училища в Москве до 1917 года.

¹⁰ Центральный государственный архив литературы и искусства, ф. 427, оп. 1, д. 3181.

стр. 37

---

сердечного ритма. И на следующий год сбилась его мечта: Московский университет направил его за границу для приготовления к профессорскому званию со стипендией 1500 руб. в год¹¹. С 1911 г. он возглавлял терапевтические клиники сначала Высших женских курсов, затем Московского университета, Центрального института усовершенствований врачей; в 1932 г. стал директором организованного им научно-исследовательского института функциональной диагностики и терапии¹² .

Современники была единодушны в оценках его врачебного Мастерства. Восторженные эпитеты, которыми награждали врача Плетнева, отвечали общему энтузиазму эпохи и целиком соответствовали действительности. Он был "терапевтом номер один", признанным лидером клиники внутренних болезней. О его редкостном таланте врача свидетельствовали и бесконечные очереди желающих попасть к нему на консультацию, и всем известная тогда шутка ("Если вы хотите показать больному профессора - идите к Кончаловскому, если же больного профессору - обратитесь к Плетневу"), и его способность к безошибочному установлению заболевания, распознавание которого остается крайне затруднительным даже при использовании всей современной аппаратуры (например, туберкулеза селезенки), и опубликованные им капитальные исследования о висцеральном сифилисе и аневризме сердца, лечении грудной жабы и сердечной недостаточности, вегетативных дисфункциях и психосоматических корреляциях в целостном организме, и восторженное замечание его современника С. С. Зимницкого о виртуозной плетневской диагностике коронарного тромбоза.

Недаром акад. И. П. Павлов предпочитал лечиться у него; знаменитый хирург А. В. Мартынов доверял в случае болезни только ему; М. П. Кончаловский вспоминал, как в 1920 г. Плетнев в составе группы врачей ездил по просьбе В. И. Ленина в Дмитров консультировать заболевшего П. А. Кропоткина¹³ . Характерно изумление курсантов Центрального института усовершенствования врачей, однажды узнавших об отмене лекции Плетнева, потому что он срочно вылетел в Иран по просьбе шаха для оказания врачебной помощи кому-то из членов его семьи¹⁴ . Не случайно в конце 20-х годов он стал штатным консультантом Лечебно-санитарного управления Кремля и Первого Коммунистического Госпиталя (ныне Главный военный клинический госпиталь им. Н. Н. Бурденко). Яркий портрет Плетнева как педагога оставил его бывший ученик акад. АМН СССР А. Л. Мясников: "Этот блестящий клиницист нас привлекал как диагнозами, так и особенно острой и яркой речью. Всегда элегантный, менявший каждый день костюм, не говоря уже о рубашках, надушенный, сверкающий запонками, окруженный хорошенькими женщинами (студентками, ординаторами), он входил в аудиторию полный какой-то внутренней силы и начинал говорить в абсолютной тишине хрипловатым, довольно тихим голосом. Он нередко запинался, перескакивал с фразы на фразу, иногда как бы искал их. Но он говорил оригинально, задушевно и просто. Его было легко слушать, хотелось даже, чтобы лекция не кончалась. Его лекции были неожиданными и свободными. Ясно, что он к ним не готовился и, вероятно, входя в аудиторию, не знал, о чём и как будет говорить. Это были блестящие импровизации. Он держался в аудитории, как артист в лучшем смысле этого слова. Как у всякого человека, привыкшего публично выступать, притом с успехом, у него выработались определенные движения: то он подбоченится одной рукой и вытянет другой указку вперед, то он изящно проведет по своим рыже-

---

¹¹ Отчет о состоянии и действиях Московского университета за 1907 год. Ч. 2; М. 1908, с. 166.

¹² Центральный государственный архив РСФСР, ф; 482, он. 1, д. 665, л. 17.

¹³ Кончаловский М. П. Моя жизнь, встречи и впечатления (рукопись; из Семейного архива Кончаловских).

¹⁴ Медицинская газета, 11.XI.1988.

стр. 38

---

ватым усам, то указку занесет за спину и выпятит грудь с галстуком, всякий раз новым, то сядет, то встанет, то ходит, то остановится... "В чём сущность данного заболевания?" - риторически восклицал Д. Д. Плетнев и уводил нас в дебри своих рассуждений"¹⁵ .

В той же непринужденной манере исполнена и значительная Часть его научных работ. В целом тематику исследований возглавляемых им коллективов можно определить так: любые патологические состояния или процессы, встречающиеся: в клинике внутренних болезней. Но среди его собственного огромного научного наследия (свыше 200 публикаций, - как правило, без соавторов, - на русском, немецком, французском, шведском и других языках) выделяются оригинальные труды по общей патологии и клинической физиологии, биохимии и инфекционной Патологии, клинической фармакологии и, разумеется, кардиологии¹⁶ . Будущий академик АМН СССР и лечащий врач И. В. Сталина, основной эксперт по делу Плетнева в 1938 г., называвший его до того "высокопочитаемым дорогим учителем", В. Н. Виноградов подчеркивал: "Дмитрий Дмитриевич первый среди европейских ученых доказал узость и неправильность господствовавшего учения о вегетативной нервной системе Эппингера и Гесса и дал установки, признаваемые теперь всеми. Большая наблюдательность позволила ему дать яркий и отчетливый симптомокомплекс тромбоза отдельных ветвей коронарных артерий, который по Праву должен носить его имя"¹⁷ .

Действительно, его способность к строгому логическому анализу любой симптоматики, умение выделить главное в Наборе разрозненных фактов, объяснить отдельные клинические проявления закономерностями общей патологии неизменно восхищали современников. И это чувство прорывалось даже в сухих отчетах о съездах и конференциях. Так, передавая содержание основных докладов на V Международном антиревматическом конгрессе в Швеции (с 3 по 8 сентября 1936 г.), Кончаловский вдруг останавливается на прениях по поводу одного малоинтересного и загроможденного деталями сообщения о мышечной боли при ревматизме лишь для того, чтобы сказать: "Профессор Плетнев своим ярким выступлением сдвинул вопрос с узко локалистической точки зрения в сторону патологии всего человека"¹⁸ . В последние годы своей творческой Деятельности Плетнев пытался заманить статическую медицину, состоящую из незыблемых форм, бесчисленных и разрозненных симптомов и синдромов, медициной динамической, соответствующей подлинной жизни больниц и физиологии больного. Фактически речь шла о том, что в настоящее время обозначают понятием "на уровне целостного организма".

Он был членом ряда научных обществ, председателем Московского Терапевтического общества, почетным членом объединенного общества терапевтов и педиатров Берлина и Мюнхенского терапевтического общества, а со второй половины 20-х годов стал фактически полномочным представителем советской Медицинской науки за рубежом. Его постоянно растущей Известности в немалой степени способствовала чрезвычайно насыщенная редакционно-издательская деятельность: он был членом редколлегий восьми медицинских журналов и первого издания Большой медицинской энциклопедий, титульным редактором нескольких (в том числе многотомных) руководств для врачей и студентов, с августа 1920 по май 1937 г. - ответственным редактором самого популярного научно-практического журнала "Клиническая медицина".

---

¹⁵ Мясников А. Л. Моя жизнь (рукопись из архива семьи Мясниковых).

¹⁶ Наиболее известны его монографии: Сыпной тиф. М. 1922; Русские терапевтические школы: Захарьин, Боткин, Остроумов - основоположители русской клинической медицины. М. - Пг. 1923; Клиника приобретенного сердечно-сосудистого сифилиса. Харьков. 1928; Болезни сердца. М. - Л. 1936.

¹⁷ Штурм. 1933, N 1 (3), январь.

¹⁸ Клиническая медицина, 1937, N 1, с. 155.

стр. 39

---

Лишь однажды остался он на несколько месяцев без работы. Этот эпизод современники рассматривали как следствие затяжного конфликта с А. Я. Вышинским, ректором 1-го Московского университета с 1925 года. Плетнев, в ту пору директор госпитальной терапевтической клиники, проявлял, как и в молодости, свой характер и не скрывал ни своих нравственных убеждений, ни своих разногласий с ректором, позволяя себе колкие реплики в его адрес. Повод для увольнения Плетнева представился, однако, лишь в год "великого перелома". В мае 1929 г. пресса объявила, что представители старой интеллигенции, в том числе некоторые врачи, засоряют государственный аппарат и тормозят социалистическое строительство¹⁹ ; "буржуазный профессор и сектант во всех разновидностях становятся подголосками нэпмана и кулака"²⁰ . Вскоре началась так называемая чистка советского аппарата, и 10 июня по этому поводу прошли специальные заседания московских районных комиссий²¹ .

Плетнева предупредили не только о предстоящем мероприятии, но и о возможных последствиях в случае его отказа от участия в нем. Тем не менее профессор уехал читать лекции в Воронеж. О реакции медицинской общественности Воронежа сообщалось в соответствующей корреспонденции: "Ни одно городское собрание врачей не собирало такой аудитории, какую собрали лекции профессора Д. Д. Плетнева. Пятьсот врачей, преподавателей и профессоров присутствовало на них. Приезд профессора Плетнева положил начало систематическим поездкам крупнейших представителей науки на периферию. Мысль об организации таких поездок для установления живой связи с врачами-практиками зародилась в областном бюро врачсекции в начале года. Тогда же были посланы приглашения некоторым московским профессорам. Первым откликнулся профессор Плетнев"²² .

В Московском университете этот вояж расценили иначе, о чем рассказал спустя несколько лет директор 1-го Московского медицинского института Д. Г. Оппенгейм в статье "Разоблаченный враг": "Мы помним, как еще в 1929 г. выявилось его антиобщественное, антисоветское лицо. Тогда в вузах происходил смотр кафедр. На собраниях и активах медицинского факультета намечались мероприятия по перестройке работы и улучшению подготовки врачебных кадров. Деятельность руководителей кафедр подвергалась большевистской самокритике. Плетнев, упоенный своей мнимой славой, уверенный в силе своих "связей", бросил вызов всей общественности факультета и отказался явиться на общественный смотр. Возмущенные поведением Плетнева профессура, студенчество и общественные организации медицинского факультета потребовали снятия его с руководства кафедрой"²³ . Вот тут-то Вышинский на время и отстранил его от дела, хотя не сумел отлучить ни от науки, ни от практики.

Уголовное дело. Летом 1937 г. "Правда" поместила статью без подписи под названием "Профессор - насильник, садист"²⁴ . Речь шла о том, что три года назад во время осмотра гражданки В., обратившейся к нему после перенесенного ею тифа, Плетнев якобы укусил ее за грудь, после чего у пациентки развился хронический мастит, и она "лишилась трудоспособности, стала инвалидом в результате раны и тяжкого душевного потрясения". Приводилось истерическое письмо "поруганной женщины", названное газетой "потрясающим человеческим документом": "Будьте прокляты, преступник, надругавшийся над моим телом! Будьте прокляты, садист, применивший на мне свои гнусные извращения. Будь-

---

¹⁹ Медицинский работник, 1929, N 17, с. 1.

²⁰ Первый университет, 22.VI.1929.

²¹ Медицинский работник, 1929, N 22, с. 5.

²² Там же, N 25, с. 11.

²³ Известия, 9.VI.1937.

²⁴ Правда, 8.VI.1937.

стр. 40

---

те прокляты, подлый преступник, наградивший меня неизлечимой болезнью, обезобразившей мое тело. Пусть позор и унижения падут на вас, пусть ужас и скорбь, плач и стенания станут вашим уделом, как они стали моим с тех пор как вы, профессор-преступник, сделали меня жертвой вашей половой распущенности и преступных извращений. Я проклинаю вас".

Спустя полвека о гражданке Б. рассказала ее бывшая соседка по квартире (после публикации в "Литературной газете" статьи о судьбе Плетнева): "Хочу Вам сообщить о гражданке Б., которая проходила как свидетель. В то время был такой дом на Арбате N 59/36, который был снесен в связи со строительством высотного дома Министерства на Смоленской площади. Дом был, кажется, четырехэтажным. До революции это была гостиница с местами общего пользования на этаже. На 2-м этаже с одной стороны нашей соседкой (общая стена) была журналистка Брауде (имя и отчество ее я не помню). Она и проходила по процессу как "гражданка Б.". Это была психически больная (шизофрения с манией преследования). Уходя из квартиры, она брала спички, нарезала бумагу и каждую спичку заворачивала в бумажку и по периметру двери затыкала вокруг плотно всю дверь. Мы, дети, смотрели, как она это делала, и после ее ухода вытаскивали спички. Ежедневно была милиция, иногда и с собаками-овчарками. Без конца она подавала в суд. Обвинялись соседи, которых вызывали к следователям, в суд. Одной из причин проникновения к ней в комнату была трещина под потолком в стене, через которую "проникала в ее комнату моя бабушка и что-то там брала". Забрать в психбольницу ее нельзя было. Милиция должна была ее охранять от воров и выполнять ее требования. Мне уже тоже немало лет, и если я этого не расскажу, то кто же?"²⁵ .

Несколько штрихов к портрету "гражданки Б." добавил проф. Я. Л. Рапопорт: "Внешность ее отнюдь не вызывала никаких сексуальных эмоций и даже не ассоциировалась с такой возможностью. Это была женщина лет сорока, с удивительно непривлекательной и неопрятной внешностью. Длинная, какая-то затрепанная юбка, башмаки на низком стоптанном каблуке; выше среднего роста, брюнетка сального вида, с неопрятными космами плохо причесанных волос; пухлое, смуглое лицо с толстыми губами. Один вид ее вызывал желание поскорее освободиться от ее присутствия. И вдруг оказалось, что она - это и есть г-ка Б., девственная жертва похоти профессора П., "насильника, садиста!". Узнав об этом, я говорил, что кусать ре можно было только в целях самозащиты, когда другие средства самообороны от нее были исчерпаны или недоступны"²⁶ .

Первоначально Плетнев расценил "гражданку Б." как вымогательницу и даже "дал ей разновременно немного денег", наивно полагая таким образом "отделаться" от нее; но когда шантаж усилился, он обратился в милицию. В той же статье "Правды" были приведены выдержки из его заявлений (29 декабря 1936 г. и 12 марта 1937 г.) в органы охраны общественного порядка: "Б. снова звонила домой к моей дочери и домработнице с угрозами. Говорила, что она изувечена и я отказываюсь ей давать деньги, что она пойдет в Терапевтическое общество с жалобой на меня, что она не допустит моей поездки за границу и т. п. Она врывается уже в семью". "Она заявляет, что или она громко спросит, или подаст письменное заявление в совет Терапевтического общества о том, чтобы общество мне велело ее умертвить, или же, чтобы я выписал наркотический яд... Сейчас предстоит торжественное заседание Терапевтического общества, где я должен председательствовать. Я не могу туда идти".

---

²⁵ Из личного архива авторов.

²⁶ Рапопорт Я. Л. На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года. М. 1988, с. 17.

стр. 41

---

Наиболее информативным оказался следующий абзац газетной статьи: "Плетнев прибегает к всевозможным средствам, чтобы изжить со свету несчастную искалеченную им женщину. Он добивается того, чтобы она была объявлена психически больной, Не удалось запереть ее в сумасшедший дом - врачи признали Б. психически здоровой. Тогда Плетнев добился, что гражданка Б. под угрозами ареста дала 6-му отделению милиции подписку: "Разговаривать с Плетневым и производить иные дискредитирующие его действия не буду". Можно полагать, что до середины марта 1937 г. органы НКВД еще не получили определенных указаний в отношении Плетнева и даже пытались оказать ему определенную поддержку. Тем не менее в дальнейшем бредовые построения больной женщины были положены в основу незаконного обвинения, выдвинутого еще до следствия и суда. Статья в "Правде" завершалась утверждением: "Советские врачи и вся наша общественность, нет сомнения, вынесут свой суровый приговор преступнику, злоупотребившему доверием гражданки, которая надеялась увидеть во враче человека, а увидела зверя, садиста, насильника".

Немедленно состоялись экстренные заседания Всероссийского и Московского терапевтических обществ, собрания коллективов научно-исследовательских и учебных институтов, больниц и других учреждений. Были приняты резолюции, клеймившие позором вчерашнего кумира, и даны обещания повысить бдительность всех медицинских работников. В общем хоре обвинителей отчетливо выделялись голоса нескольких сверстников Плетнева (А. А. Богомолец, Д. А. Бурмин, П. А. Герцен, В. Ф. Зеленин, Р. А. Лурия, Н. Д. Стражеско) и отдельных представителей более молодого поколения (М. С. Вовси, Э. М. Гельщтейн, П. Д. Горизонтов, А. Г. Гукасян, А. А. Земец, Б. Б. Коган, Г. Е. Островерхов). Из тех, кто вошел в этот список и дожил до событий 1952 г., половина была арестована по "делу врачей".

Имели место и некоторые "режиссерские просчеты". Проф. Г. Я. Гуревич, например, чуть не испортил одну сцену, пытаясь защитить Плетнева на кафедре факультетской терапии 1-го Московского медицинского института, но сотрудники "дали резкий отпор враждебному выступлению человека, не сумевшего освободиться от рутины кастовой солидарности; и подняться до высоты понимания политической сущности статьи "Правды"²⁷ . Не приняли участия в поношении Плетнева и некоторые его ближайшие ученики (Б. А. Егоров, О. И. Сокольников и др.) и друзья (М. И. Авербах, Ю, В. Каннабих, Е, Е. Фромгольд, В. К. Хорошко). В ответ на категорическое требование "пригвоздить к позорному столбу" Г. Ф. Ланг угрюмо буркнул: "Нехорошо кусать грудь женщины" и ни слова больше не вымолвил; и проф. А. Л. Мясников, ученик Плетнева и Ланга, нашел в себе мужество отказаться тогда от какого-либо выступления.

Тем не менее общее развитие событий от запланированного сценария не отклонялось. Уже на следующий день после публикации прокурор СССР Вышинский сообщил о своем распоряжении следователю по важнейшим делам Прокуратуры СССР начать проверку "фактов", изложенных в газетной статье²⁸ . Спустя немногим более месяца было напечатано следующее сообщение об уголовном деле: "17 - 18 июля 1937 года Московский городской суд в составе председательствующего - председателя Мосгорсуда тов. И. А, Смирнова и народных заседателей тт. М. П. Клейменовой - врача поликлиники N 16 и В. В. Захарова - профессора Московского электромеханического института инженеров железнодорожного транспорта (МЭМИИТ) рассмотрел дело по обвинению гр. Плетнева Д. Д. по ст. 19 - 153 Уголовного кодекса, возбужденное Прокуратурой Союза в

---

²⁷ За медицинские кадры, 19.VI.1937.

²⁸ Правда, 9.VI.1937.

стр. 42

---

связи со статьей "Профессор - насильник, садист", опубликованной в "Правде" за 8 июня, Обвинение на суде поддерживал прокурор следственного отдела Прокуратуры СССР тов. С. А. Голунский, защищал член коллегии защитников тов. Н. В. Комдеодов. По просьбе подсудимого Плетнева Д. Д. и потерпевшей гр. Б. дело слушалось при закрытых дверях. Суд признал доказанным, что подсудимый Плетнев Д. Д. 17 июля 1934 года в своем врачебном кабинете пытался изнасиловать свою пациентку гр. Б., обратившуюся к нему за врачебной помощью, и, использовав беспомощное состояние гр. Б., совершил в отношении ее ряд сексуальных действий. Признав Плетнева Д. Д. виновным по ст. 19 - 153 Уголовного кодекса, суд приговорил его к двум годам лишения свободы. Учитывая признание Плетневым Д. Д. на предварительном и судебном следствии всей тяжести и аморальности совершенных им действий в отношении гр. Б., а также не считая при данных условиях необходимой немедленную изоляцию осужденного, суд постановил: руководствуясь ст. 53 Уголовного кодекса, приговор считать условным"²⁹ .

В действительности никакие "признания" Плетнева на том закрытом заседании городского суда вообще не прозвучали, встречаясь в последующие два месяца со своими близкими и учениками, он объяснял им, что НИ в чем не виноват ни перед людьми, ни перед Родиной, но считает себя обреченным, ибо "слишком много знает". Об этом же он попытался сказать и на политическом процессе по так называемому право-троцкистскому блоку в 1938 г., но начатую им фразу оборвал Вышинский: "Вышинский: Сколько, Вы сказали, у Вас лет Вашего врачебного стажа? Плетнев: 40. Вышинский: Вы считаете безупречным этот стаж? Плетнев: Да, я считаю. Вышинский: За эти 40 лет у Вас не было никогда никаких совершенных в области Вашей профессии преступлений? Плетнев: Вам одно известно. Вышинский: Я спрашиваю Вас, потому что Вы заявляете о безупречности вашей работы за 40 лет. Плетнев: Да, но как я тогда отрицал. Вышинский: Вы считаете, что тот приговор, который имеется по хорошо Вам известному делу о насилии, учиненном Вами над пациенткой, есть момент позорный для вашей деятельности? Плетнев: Приговор, да..."³⁰ .

И статья в "Правде", и приговор городского суда преследовали лишь одну цель - публично опозорить самого авторитетного терапевта страны. По окончании летних каникул его арестовали. Точная дата ареста нами не установлена, но, но воспоминаниям его близких, это произошло не позднее сентября или начала октября 1937 г.; его жена находилась в тот момент на даче, а сам он был уведен из дома без теплых вещей.

Политический процесс. После пятимесячного заключения Плетнев предстал перед судом по делу так называемого антисоветского право-троцкистского блока. На этот раз как соучастник убийства В. В. Куйбышева и А. М. Горького путем использования "вредительских методов лечения". Как известно, Куйбышев страдал ишемической болезнью сердца и скоропостижно скончался вследствие инфаркта миокарда 25 января 1935 г. после напряженного рабочего дня и накануне очередного заседания Совнаркома. Как показало патологоанатомическое исследование, непосредственной причиной смерти явилась закупорка тромбом правой коронарной артерии сердца³¹ . Связать внезапную смерть человека от инфаркта миокарда с каким-то длительно существующим злым умыслом невозможно. К тому же Плетнев просто не мог оказать влияния на здоровье Куйбышева, поскольку никакого участия в его лечении не принимал. Можно полагать, что это понимали в известной мере и дирижеры "массового спектакля". Поэтому в дальнейшем имя Плетнева связывали уже с "умерщвлением Горького".

---

²⁹ Правда, 19.VII.1937.

³⁰ Правда, 10.III.1938.

³¹ Правда, 26.I.1935.

стр. 43

---

Плетнева допрашивали на утреннем заседании Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР 9 марта 1938 года. Вопросы прокурора подсказывали ответ подсудимому: "Вышинский: Из чего складывался план, который вырабатывался Вами вместе с Левиным в отношении умерщвления Алексея Максимовича Горького? Формулируйте кратко. Плетнев: Утомить организм и тем понизить сопротивляемость. Вышинский: Настолько... Плетнев: Чтобы не было... одним словом, понизить сопротивляемость, добиться того, чтобы организм не мог сопротивляться. Вышинский: До предела понизить? Плетнев: Да. Вышинский: До возможного предела? Плетнев: Да. Вышинский: До возможного и доступного человеческим силам предела? Плетнев: Да. Вышинский: Воспользоваться этим состоянием ослабленного организма для чего? Плетнев: Для возможной простуды и связанной с простудой инфекции. Вышинский: То есть умышленно создать обстановку неизбежного заболевания какой-нибудь болезнью? Плетнев: Да. Вышинский: И воспользоваться болезнью, чтобы что сделать? Плетнев: Чтобы применить неправильный метод лечения. Вышинский: Для чего? Плетнев: Для умерщвления Горького".

В тот же день были оглашены ответы медицинской экспертизы на вопросы, поставленные государственным обвинителем: "Вопрос: Можно ли на основании совокупности этих данных считать установленным, что метод лечения А. М. Горького был заведомо вредительским, направленным к ускорению его смерти, с использованием для достижения этой преступной цели специальных познаний, которыми располагали обвиняемые Левин и Плетнев? Ответ: Да, безусловно можно считать установленным. Заслуженный деятель науки профессор Д. А. Бурмин. Заслуженный деятель науки профессор Н. А. Шерешевский. Профессор В. Н. Виноградов. Профессор Д. М. Российский. Доктор медицинских наук В. Д. Зипалов". Председательствующий: Товарищ прокурор, у вас есть вопросы к экспертизе? Вышинский: Только один - являются ли ответы на эти вопросы единодушным мнением всей экспертизы, или кто-нибудь из экспертов имеет особую точку зрения? Бурмин: Единодушным"³² .

Так медицинская наука вступила в брак с юриспруденцией, признав и презумпцию виновности, и самооговор в качестве решающего доказательства. В своем последнем слове 66-летний Плетнев просил о снисхождении: "Граждане судьи, все слова уже сказаны, и я буду краток. Я стою перед вами как человек, раскаявшийся в своей преступной деятельности. Я старый научный работник. Лучшие мои работы относятся к периоду советской медицины, и они, появляясь в западноевропейской литературе, служили доказательством того, что прежним научным работникам, несмотря на их нередко антисоветские настроения, была дана возможность выявить свои творческие способности. И здесь, находясь в заключении, я обратился к руководству НКВД с просьбой дать мне книги, и по моему выбору мне было доставлено из моей библиотеки свыше 20 книг на 4-х языках. Я за этот период времени сумел написать в тюрьме монографию в 10 - 12 листов. Я это говорю к тому, что я здесь получил и доверие, и возможность, и я хочу надеяться, что этим я тоже показал, что я и хочу, и могу работать, потому что работать в этих условиях, в таком состоянии нервов не так просто, как работать дома. Я прошу учесть, что если бы не встреча с одним из лиц, здесь сидящих, о котором говорил недавно защитник и которое угрожало мне, шантажировало меня смертью³³ , то не могли бы иметь место все последующие деяния. Я ознакомился с деяниями этого блока только из обвинительного акта и из процесса, как он проходил, и я думаю, что это дает мне право по-

---

³² Правда, 10.III.1938.

³³ Имеется в виду Г. Г. Ягода.

стр. 44

---

лагать, что я не могу полностью разделять его ответственность. Если суд найдет возможность сохранить мне мою жизнь, я полностью и целиком ее отдам моей Советской родине, единственной в мире стране, где труду во всех его отраслях обеспечено такое почетное и славное место, как нигде и никогда не было"³⁴ .

Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила "Плетнева Дмитрия Дмитриевича, как не принимавшего непосредственного активного участия в умерщвлении тт. В. В. Куйбышева и А. М. Горького, хотя и содействовавшего этому преступлению, - к тюремному заключению на двадцать пять лет с поражением в политических правах на пять лет по отбытии тюремного заключения и с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества". "Другого приговора и быть не могло", - утверждали Бурмин и остальные эксперты на следующий день, добавляя: "Мы, члены экспертной комиссии, присутствовавшие на суде, изучавшие самым тщательным образом все относящиеся к этим зверским деяниям материалы, выслушавшие подробные показания самих обвиняемых, воочию убедились в их подлых, коварных делах"³⁵ .

Имелись, однако, и другие мнения. "Вы сами знаете, что Пятаков не летал в Осло, Максим Горький умер естественной смертью и Троцкий не сбрасывал поезда под откос", - протестовал Ф. Ф. Раскольников в "Открытом письме Сталину" 17 августа 1939 года³⁶ . Выступил в защиту осужденных и Р. Роллан; по сообщению жены писателя, он послал в Москву свидетельства о невиновности Левина и Плетнева, лечивших его "о время пребывания в СССР³⁷ .

Письма из тюрьмы. Древние утверждали: написанное - остается. Сохранились, хотя это кажется чудом, и письма Плетнева. Восемь яз них находятся в личном архиве его внучки Н. С. Ободовской. Написанные не всегда разборчивым, торопливым почерком, то полустершимся уже карандашом, то (выцветшими за 50 лет) чернилами, на плохой пожелтевшей бумаге, эти письма были тогда нитью, связывающей узника с остальным миром. Первое из них пришло к сосланной в Кострому жене из тюрьмы в Златоусте в 1938 г., последнее - ей же из тюрьмы в Орле.

"15 октября. Златоуст. Почтовый ящик 7. Получил от тебя 50 рублей для диабета³⁸ и коротенькие сухие строчки. Последние - солнечный луч для сердца потому, что ты всегда была, есть и будешь до последнего вздоха самым дорогим, единственным близким мне человеком. Это так. Когда ты приехала в Кострому?³⁹ . Как ты питаешься? Каждый ли день ходишь гулять и по сколько времени? Как здоровье? Чем была больна Нина? Как ее здоровье сейчас? Где ей делали операцию переливания?⁴⁰ . Как ее дочь? Служит ли она или учится? Пожалуйста, пришли, не откладывая, полные почтовые адреса нашей дочери Досекиной Анны или Нины Никол [аевны] - я не помню, под каким именем она записана в паспорте; брата Николая - не помню, на какой из пяти Кисловок он живет, всегда их путаю, и номер квартиры не помню брата Бориса, только номер дома и номер квартиры, переулок помню⁴¹ " Я дол-

---

³⁴ Правда, 13.III.1938.

³⁵ Медицинский работник, 14.III.1938.

³⁶ Гребельский З. В. Федор Раскольников. М. 1988, с. 176.

³⁷ Московские новости, 27.III.1988.

³⁸ По воспоминаниям близких, в 1930-е годы Плетнев заболел сахарным диабетом.

³⁹ После осуждения мужа его жена М. П. Плетнева была выслана в Кострому. Из ссылки вернулась в Москву в конце 1944 г., а скончалась в январе 1945 года.

⁴⁰ Младшую падчерицу Плетнева А. Н. Досекину в семье называли Ниной. Вскоре после ареста отчима у нее развилась злокачественная анемия. После консультации у Б. А. Егорова, навещавшего семью своего опального учителя, в 1938 г. ее госпитализировал в свою клинику М. П. Кончаловский. Непосредственным лечащим врачом был гематолог Х. Х. Владос, проводивший ей переливание крови.

⁴¹ Память Плетнева, до ареста свободно цитировавшего латинских авторов, Гёте и Шиллера на языках оригиналов, пострадала за годы заключения. Досекина проживала вместе с ним в Б. Лёвшинском пер. (ныне ул. Щукина); Н. Д. Плетнев -

стр. 45

---

жен здесь немедленно представить администрации все эти адреса. Я имею право на 2 письма в месяц... Относительно меня не беспокойся. Естественно, тяжел отрыв от Семьи, в первую очередь от тебя. Я спокоен. Если можешь, присылай мне ежемесячно денег, но себя не обижай. Не хочу жить за счет твоего здоровья. Много читаю. Вновь перечитал 3 тома Маркса "Капитал", Энгельса и Ленина - философские вещи, Момсена - историю Рима".

"29 октября. Златоуст. Последним Известием от тебя была открытка. Как здоровье? Меня беспокоит длинный промежуток. Мне не надо много писать, но не оставляй меня долго без своих строчек. Я ими живу. В дополнение к твоим словам о друзьях я вспомнил слова Пушкина: "Ученых много, умных мало. Приятелей много, друга нет"⁴² . Это верно. "Ученых" книг, журналов на всех языках - без конца, а умного глубокого мало. То же и относительно друга. У себя считаю двух - тебя и брата Бориса. Ты, конечно, на первом месте. Лучшего друга не может быть. И у тебя два настоящих друга: дочь Катя и я. Не улыбайся. Я уже старый человек. Недалека могила, а перед смертью нельзя говорить неправду. Вся напряженность, красота жизни - вместе и эту неразрывность я чувствую ежедневно" Читаю много. Возобновил старую литературу в памяти. Читаю новую - от всех народов. Она слабее. Переживаю ужасы фашизма: погромы, Чехословакию. По-видимому, та же судьба ждет и героическую Испанию. Ужас! "Человек" уже вовсе перестал гордо звучать... Я пишу только тебе. Возможно, что не все письма будут доходить. Нельзя себе представить, что после стольких лет неаккуратности почта сразу станет аккуратна. Я скверно написал, но карандаш больно плох, приходится по 2 раза обводить буквы".

"12 декабря 1938 г.... Какие ужасы творят фашисты: Испания, Чехословакия, еврейские погромы - ужас, ужас, средние века. С удовольствием отдал бы силы и саму жизнь на борьбу с этими средневековыми проявлениями Ты письмо получишь, вероятно, к Новому году. Я встречал его всегда с тобой за рабочим столом, кроме последних 3 лет. 1 день, если помнишь, мне срочно пришлось выехать как раз 31 дек[абря] в Харьков, один раз к Павлову и 1 год назад в Москве⁴³ . Мы оба не любили пирушек. Но как ни встречали Н[овый] год у всех: у умных, у глупых, у старых, у молодых - всегда с какой-то надеждой. И теперь я обнимаю тебя с надеждой".

Следующее письмо было отправлено 10 марта. Судя по почерку, фактуре бумаги, двойным обводам карандаша и, главное, по содержанию, оно написано в тюрьме Златоуста, но датировано почему-то 1937 годом. Можно предположить, что это описка, ибо письмо явно относится к 1939 году: "Деньги 2 дня наз[ад] получил, Спасибо, След[ующий] месяц пропусти посылку, у меня есть остаток небольшой. Тратить по правилам можно только 50 руб. в мес[яц]. Нед[елю] наз[ад] получил друг за дружкой открытку и письмо от 17/II. Какой негодяй твой анонимный корреспондент. Я могу сказать одно: это клевета. Никогда у меня не было ни второй жены, ни второй семьи и всего прочего. У меня была и есть одна любимая жена, кот[орую] я бесконечно люблю и уважаю. Ты помнишь характеристику клеветы [французского] писателя XVIII века Бомарше. Клевета опутывает человека, ползет и, наконец, он под ее тяжестью погибает. То же было в Риме, в эпоху Ренессанса, в XVIII, XIX веке, и теперь - всюду. Я знаю ряд безукоризненных людей, погиб-

---

в В. Кисловском пер. (ныне ул. Семашко); семья Б. Д. Плетнева, умершего в 1936 или 1936 г., жила в том же Б: Лёвшинском пер., почти напротив дома Д. Д. Плетнева.

⁴² Неточная цитата из А. С. Пушкина: "Всегда так будет, как бывало, Такой издревле белый свет: ученых много - умных мало, знакомых тьма - а друга нет!".

⁴³ В декабре 1935 г., за два месяца до смерти И. П. Павлова, Плетнева вызвала в Ленинград в связи с очередным недомоганием академика. Цель срочной поездки Плетнева в Харьков 31.XII.1936 г. нам неизвестна. Новый, 1938 г. он встречал в одной из следственных тюрем Москвы.

стр. 46

---

тих как жертва клеветы. Удар нанесен метко. Надо оторвать тебя от меня... Если будешь продолжать получать анонимки, не рви их, прячь. Б[ыть] может, удастся выяснить их негодяя-автора. Кое-какие предположения у меня есть и будущего нельзя предвидеть".

"N 5. 7 августа. Ты опять, вероятно, перетревожилась, получивши обратно письмо и деньги. Дело в том, что с начала августа я перебрался в Орловскую тюрьму⁴⁴ . Вот почему я не поздравил тебя с днем твоего рождения. Я его, конечно, не забыл и мысленно послал тебе цветы. Пишу тебе не только в первый день, но в первые минуты полученного разрешения Для писания писем. Твоих писем я получил всего 2, одно из них очень коротенькое, и один раз деньги - в июле месяце. Тебе пишу письмо N 5. На будущее время имей в виду, что могут быть новые переброски в другие тюрьмы".

После этого в Переписке наступил длительный перерыв; Чем он был заполнен, стало ясно лишь недавно, после публикации подписанного Генеральным прокурором СССР протеста по делу так называемого антисоветского право- троцкистского блока. В этом протесте были приведены выдержки из обращений Плетнева к высшим инстанциям⁴⁵ : "26 мая 1940 г. А. Я. Вышинскому. Когда я не уступал, следователь сказал буквально: "Если высокое руководство полагает, что вы виноваты, то хотя бы вы были правы на все сто процентов, вы будете все... виновны" (т. 76, л. д. 7 - 9); "10 декабря 1940 г.⁴⁶ Л. П. Берия... Весь обвинительный акт против меня - фальсификация. Насилием и обманом у меня вынуждено было "признание", допросы по 15 - 18 часов подряд, вынужденная бессонница, душение за горло, угроза избиением привели меня к расстройству психики, когда я не отдавал ясного отчета в том, что совершил. Я утверждал и продолжаю утверждать, что ни в каких террористических организациях я ни в какой мере не повинен... За что я теперь погибаю? Я готов кричать на весь мир о своей невиновности. Тяжело погибать, сознавая свою невиновность" (т. 76, лл. 11 - 13, 21 - 23); "15 января 1941 г. К. Е. Ворошилову. Я осужден по делу Бухарина на 25 лет, т. е. фактически на пожизненное заключение в тюремную) могилу,.. ко мне применялась ужасающая ругань, угрозы смертной казнью, таскание за шиворот, душение за горло, пытка недосыпанием, в течение пяти недель сон по 2 - 3 часа в сутки, угрозы вырвать у меня глотку и с ней признание, угрозы избиением резиновой палкой... всем этим я был доведен до паралича половины тела... Я коченею в окружающей меня лжи и стуже среди пигмеев и червей, ведущих свою подрывную работу. Покажите, что добиться истины у нас в Союзе так же возможно, как и в других культурных странах. Правда воссияет" (т. 76, л. д. 15 - 17, 24 - 26).

Очередное письмо жене было отправлено из Орловской тюрьмы в январе 1941 года: "Я уже хорошо хожу - 2 1/2 - 3 тысячи шагов в день делаю, а последние дни до 4 тысяч, т. е. 2 1/2 - 3 километра в день⁴⁷ . Н. П.⁴⁸ поцелуй за любовь к тебе. Скажи, что я очень скорблю о смерти Кольцовых⁴⁹ - а, б[ыть] м[ожет], и лучше, что они умерли. Кулаги-

---

⁴⁴ Сопоставление с остальной корреспонденцией позволяет считать, что Плетнев был этапирован в Орловскую тюрьму лётом 1939 года.

⁴⁵ Известия ЦК КПСС, 1989, N 1, с. 114 - 119.

⁴⁶ В это время Плетнев находился во Владимирской тюрьме.

⁴⁷ Если сопоставить это сообщение с письмом Ворошилову, где Плетнев говорит о развитии у него паралича половины тела после пыток, то можно предположить, что в 1940 г. от него добивались новых "признаний", и в результате этих допросов он перенес инсульт с частичным параличом нижней конечности.

⁴⁸ Советский художник Н. П. Крымов был женат на старшей падчерице Плетнева.

⁴⁹ Крупнейший советский биолог проф. Н. К. Кольцов умер вследствие инфаркта миокарда 2 декабря 1940 года. В ночь со 2 на 3 декабря покончила самоубийством его жена М, П. Кольцова. Плетнев был близко знаком с Кольцовым по совместной работе в Московском университете и на Высших женских курсах, в редакциях Большой медицинской энциклопедии и журнала "Природа", а также в Обществе по изучению расовой патологии и географического распространения болезней.

стр. 47

---

ных⁵⁰ жалко, но их смерть естественная. Попроси Катюшу сходить к Коммодову⁵¹ посоветоваться и о тебе и обо мне. Пусть ему расскажет о моих болезнях и скажет, что я уже трижды писал в центр. Несмотря на все невзгоды, я бодр, и если и суждено нам не свидеться, я помню стихи Байрона: "Счастливы сердца, что преданы друг другу до конца"... Помню все и, вместе с тем, вспоминаю слова Данте: "Нет больше скорби, чем вспоминать о времени счастливом средь несчастий", и слова безвременно ушедшего еще во время войны русского поэта Гофмана⁵² : "Вся боль ничто перед разлукой". Я читаю, к сожалению, только вразброд. Много думаю. Я целые дни молчу. Часто ни слова за день не скажу. Да оно и лучше. Я все с тобой, Крымовыми, отчасти с друзьями. ...А как опустела Москва. Все смерть кругом косит. Иногда сердце щемит. Но мало кого хочется видеть. Ты читаешь Шекспира, прочти "Отелло". Увидишь, как совершенно невинная Дездемона погибла из-за клеветы Яго. Да, клевета может полностью уничтожить человека".

"25 мая 1941 г. N 19. ...За период твоей болезни я как-то оглупел. Теперь и Свержевский⁵³ скончался. Как-то мои сверстники в этом году посыпались в могилу, как из рога изобилия. Я как-то писал тебе выдержку из Гофмана: "Вся боль ничто перед разлукой", а тут как стал перед возможностью разлуки лицом к лицу, так стало тяжко и больно, что я одну ночь горько проплакал, но все теперь слава Богу. Только в тяжелых несчастьях понимаешь, кого и как любишь".

"18 июня 1941 г. N 20. ...После твоей болезни я реактивно перехворал и не мог долго работать. Теперь снова принялся за английский, но трудно с ним управляюсь. Читаю с прилежанием древнюю историю СССР по новейшему руководству Панкратовой... Таким путем пополняется много. Живешь много размышлением". На этом переписка оборвалась. Началась Великая Отечественная война.

Легенды. Имя Плетнева всплыло из небытия лишь в середине 50-х годов, но достоверные сведения о его судьбе подменили легенды. Так, несколько бывших его учеников вдруг "узнали" через третьих лиц, что профессор был давно расконвоирован и лечил других заключенных и местное начальство то ли под Магаданом, то ли в Норильске, то ли под Воркутой (записи этих рассказов имеются в личном архиве авторов). "Очевидцы" утверждали, что видели его могильную плиту на кладбище в Воркуте (после тщательной проверки городской архив сообщил нам, что никаких записей о смерти и захоронении Д. Д. Плетнева в загсах Воркуты нет). Проф. О. И. Сокольников даже написал в те годы стихи, начинающиеся печально ("В глухой тайге, в безмолвье северных ночей"), но заканчивающиеся мажорно ("Пройдут над родиной лихие времена, и песни сложатся о нем!"). Легенда оказалась долговечной и нашла отражение в примечаниях редактора к журнальной публикации вышеназванной книги Я. Л. Рапопорта, где сказано: "По некоторым сведениям, профессор Плетнев, умерший в середине 1953 года в одном из колымских лагерей, не дожил до своего освобождения буквально нескольких дней"⁵⁴ .

От этой легенды отпочковывались "дочерние". Одна из них приведена

---

⁵⁰ Давний друг Кольцова, зоолог, проф. Московского университета Н. М. Кулагин скончался 1 марта 1940 года.

⁵¹ Н. В. Коммодов - московский адвокат, защищавший Плетнева на суде в 1937 и 1938 годах.

⁵² В. В. Гофман - московский поэт, примыкавший к символистам; не "ушел во время войны", а совершил самоубийство в Париже в 1911 году.

⁵³ Л. И. Свержевский - крупный советский отоларинголог. В 1911 г. одновременно с Плетневым ушел из Московского университета в знак протеста против погромных действий реакционного министра народного просвещения Л. А. Кассо и возглавил кафедру болезней уха, горла и носа Высших женских курсов; с 1936 г. руководил созданным по его инициативе Московским НИИ уха, горла и носа.

⁵⁴ Дружба народов, 1988, N 4, с. 226.

стр. 48

---

в статье В. В. Кожинова "Правда и истина": "Младшая сестра моего отца врач З. Ф. Кожинова, была ассистенткой знаменитого терапевта Д. Д. Плетнева, осужденного в 1938 году на 30 лет заключения за "умерщвление" Горького, Куйбышева и других, она была изгнана из клиники, скиталась по стране и, наконец, по своей воле завербовалась в лагерные врачи в Воркуту"⁵⁵ . На самом деле ассистентки З. Ф. Кожиновой в клинике Плетнева никогда не было.

За рубежом получила широкое распространение версия, приведенная в воспоминаниях художника Ю. П. Анненкова: "Профессор Плетнев был присужден к смертной казни, которая была заменена ему двадцатью пятью годами заключения в концентрационном лагере. Там, в лагере Воркута, в глуши болотистой тундры у Ледовитого океана, Плетнев встретил в 1948 году, то есть через двенадцать лет после смерти Горького, заключенную Бригитту Герланд, женщину немецкого происхождения, ставшую вскоре фельдшерицей под его начальством в лагерном лазарете. Несколько месяцев спустя Плетнев рассказал ей правду о смерти Горького. Очутившись снова на свободе и выбравшись из Советского Союза, Бригитта Герланд опубликовала рассказ профессора Плетнева в "Социалистическом вестнике" в 1954 году, после смерти Плетнева".

"Признания" Плетнева оказались неожиданными: "Мы лечили Горького от болезни сердца, но он страдал не столько физически, сколько морально: он не переставал терзать себя самоупреками. Ему в Советском Союзе уже нечем было дышать. Он страстно стремился назад, в Италию. На самом деле Горький старался убежать от самого себя - сил для большего протеста у него уже не было. Но недоверчивый деспот в Кремле больше всего боялся открытого выступления знаменитого писателя против режима. И, как всегда, он в нужный ему момент придумал наиболее действенное средство. На этот раз этим средством явилась бонбоньерка, да, красная, светло-розовая бонбоньерка, убранная яркой шелковой лентой. Одним словом - красота, а не бонбоньерка. Я и сейчас ее хорошо помню. Она стояла на ночном столике у кровати Горького, который любил угощать своих посетителей. На этот раз он щедро одарил конфетами двух санитаров, которые у него работали, и сам он съел несколько конфет. Через час у всех троих начались мучительные желудочные боли, еще через час наступила смерть. Было немедленно произведено вскрытие. Результат? Он соответствовал нашим самым худшим опасениям. Все трое умерли от яда.

Мы, врачи, молчали. Даже тогда, когда из Кремля была продиктована совершенно лживая официальная версия о смерти Горького, мы не противоречили. Но наше молчание нас не спасло. По Москве поползли слухи, шепотки о том, что Горького убили: Сосо его отравил. Эти слухи были очень неприятны Сталину. Нужно было отвлечь внимание народа, отвести его в другую сторону, найти других виновников. Проще всего было, конечно, обвинить в этом преступлении врачей. Врачей бросили и тюрьму по обвинению в отравлении Горького. С какой целью врачи отравили его? Глупый вопрос. Ну, конечно, по поручению фашистов и капиталистических монополий. Конец? Конец вам известен"⁵⁶ .

Не говоря о множестве неточностей, статья Б. Герланд содержала несколько прямых несуразностей, предполагающих не только незнание читателем прессы 1936 г., но и врожденное отсутствие способности к анализу. Так, лечившие Горького старые университетские профессора не могли два часа спокойно взирать на мучения отравленного, не оказывая ему необходимой помощи и не пытаясь хотя бы промыть желудок; это абсурдно. Скорее уж так могли поступать охранники того лагеря, где находилась Герланд. Кроме того, в дни своей последней болезни писатель

---

⁵⁵ Наш современник, 1988, N 4, с. 169.

⁵⁶ Литературная Россия, 11.XI.1988.

стр. 49

---

находился под непрерывным врачебным наблюдением: "В течение 12 дней мне пришлось быть при нем неотлучно", - заявил журналистам проф. А. Д. Сперанский⁵⁷ . Так же неотлучно, по свидетельству А. Л. Мясникова, находился у постели больного проф. Г. Ф. Ланг; но "постановщикам трагедии тогда не нужен был Ланг, на него не распространялся ее сюжет"⁵⁸ . Совершить отравление в условиях постоянного врачебного наблюдения вряд ли возможно. Наконец, нужно ли было Сталину устраивать это покушение, если он знал о безнадежности состояния Горького и даже лично убедился в этом, навестив вместе с В. М. Молотовым и К. Е. Ворошиловым умиравшего писателя 8 июня 1936 года?

Версии отравления противоречат и результаты вскрытия, как правило, не производившегося в те годы в случаях насильственной смерти (например, после смерти Г. К. Орджоникидзе). Согласно официальному медицинскому заключению, писатель страдал хроническим гнойным бронхитом с бронхоэктазами, пневмосклерозом и эмфиземой легких, что вызвало постепенное развитие сердечной недостаточности⁵⁹ . Крупнейший советский патолог И. В. Давыдовский, проводивший патологоанатомическое исследование, сохранил у себя на кафедре внутренние органы умершего писателя и в 1950 - 1960-е годы нередко демонстрировал их студентам как классический случай хронического неспецифического заболевания легких с формированием так называемого легочного сердца, что и послужило непосредственной причиной смерти при осложнении этого процесса нижнедолевой пневмонией.

Последняя легенда, связанная с участием Плетнева в лечении акад. Павлова, родилась неожиданно среди современных публикаций о жертвах сталинского режима. В комментариях к переписке Павлова с Молотовым сказано: "Он (Павлов) был в преклонном возрасте, но, по свидетельству близких и окружающих, отличался отменным здоровьем. Профессор В. С. Галкин, ученик и один из лечащих врачей Павлова, утверждал (за несколько часов до смерти), что Павлова умертвили. Дело в том, что, как только в Кремле стало известно о болезни Ивана Петровича, поступило распоряжение заменить постоянно лечивших Павлова ленинградских врачей врачами, приехавшими из Москвы, после чего состояние здоровья уже поправлявшегося Павлова резко ухудшилось"⁶⁰ .

Здесь все вызывает сомнение. Весной 1935 г. Павлов перенес тяжелую пневмонию. Всем врачам, лечившим его в марте - мае того года (Д. Д. Плетнев и ленинградские профессора - В. Н. Воячек, М. М. Бой, М. Б. Черноруцкий и Др.), специальным приказом наркома здравоохранения РСФСР была объявлена благодарность⁶¹ . По воспоминаниям Н. И. Бухарина, после выздоровления академик даже шутил, что он "натренировался на болезни"⁶² . Утверждение об "отменном здоровье" Павлова выглядит в этом плане неубедительным. В январе 1936 г. он заболел снова. В беседе с ленинградским корреспондентом Бок отметил; "Иван Петрович до последних дней не изменял своему правилу и в лютые морозы выходил в демисезонном пальто и без галош. Простуда была схвачена еще недель шесть назад. Иван Петрович все время ходил и покашливал"⁶³ . На самом деле Павлов чувствовал себя нездоровым еще в конце декабря 1935 г. и даже колебался, не отложить ли в связи с этим свое выступление на конференции невропатологов по проблеме "Патология сна"⁶⁴ . Его состояние заметно ухудшилось 22 февраля. Вскоре

---

⁵⁷ Правда, 20.VI.1936.

⁵⁸ Мясников А. Л. Ук. соч. с. 155.

⁵⁹ Правда, 19.VI.1936.

⁶⁰ Советская культура, 14.I.1989.

⁶¹ Клиническая медицина, 1935, N 9, с. 1415.

⁶² Известия, 28.II.1936.

⁶³ Вечерняя Красная газета, 27.II.1936.

⁶⁴ Там же, 25.XII.1935.

стр. 50

---

было объявлено: "В Наркомздраве РСФСР вчера получено сообщение о том, что академик И. П. Павлов заболел тяжелой формой гриппа. Для консультации и наблюдения за больным в Ленинград выехал проф. Д. Д. Плетнёв"⁶⁵ . Утром 25 февраля состоялся консилиум врачей, в котором участвовали профессора Плетнев, Бок и Никитин⁶⁶ . Позднее к ним присоединился Черноруцкий⁶⁷ .

Таким образом, постоянно лечивших Павлова ленинградских врачей никто не заменял; из Москвы же приехал один Плетнев, возглавлявший врачебный консилиум. На следующее утро консилиум диагностировал "двустороннюю сливную пневмонию, захватившую почти целиком нижние доли правого и левого легкого"⁶⁸ . Даше сегодня при активном лечении мощными антибиотиками такая пневмония у лиц пожилого возраста создает серьезную угрозу жизни, В 1936 г., когда не только современных антибиотиков, но и достаточно эффективных сульфаниламидов еще не существовало, никаких надежд на выздоровление не оставалось. Тот же Бон констатировал в уже упоминавшемся интервью: "В годы академика Павлова такой положение безнадежно". Обусловленная прогрессирующим воспалительным процессом интоксикация быстро нарастала. По словам невропатолога М. П. Никитина, "вчера он сам поставил себе диагноз гриппозного осложнения в головном мозгу - так называемого энцефалита - и потребовал, чтобы меня пригласили для подтверждения его диагноза. Но я не обнаружил никаких органических поражений центральной нервной системы"⁶⁹ . Вечером 26 февраля состояние Павлова стало крайне тяжелым, и в ночь на 27 февраля он скончался⁷⁰ . Считать его смерть результатом какого-то злого умысла "врачей-отравителей" не решились даже организаторы процесса по делу так называемого антисоветского право-троцкистского блока.

Казнь. Известно ныне и об истинной судьбе Плетнева. Последнее письмо из тюрьмы было отправлено им за четыре дня до начала войны. На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г., Орловская обл. была объявлена на военном положении⁷¹ . В местностях, находящихся на военном положении, и в районах военных действий все дела о преступлениях против обороны общественного порядка и государственной безопасности передавались военным трибуналам, получившим право рассматривать дела по истечении 24-х часов после вручения обвинительного заключения⁷² . По сообщению Л. Тиневой (племянницы Х. Г. Раковского), "когда немцы подходили к Орлу, всех рецидивистов переслали в более далекие лагеря, а политических оставили там"⁷³ . "За антисоветскую агитацию и распространение клеветнических измышлений в Орловской тюрьме" в числе других заключенных по списку, представленному НКВД 8 сентября 1941 г., Плетнев был приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 11 сентября⁷⁴ . Среди казненных вместе с ним - видный советский политический деятель и дипломат Х. Г. Раковский и бывший лидер партии левых эсеров М; А. Спиридонова. По существовавшему в те годы положению, места захоронения расстрелянных не фиксировали. Менее чем через месяц советские войска оставили Орел⁷⁵ .

Итак, трагедия Плетнева завершилась. Первый ее акт - профессор

---

⁶⁵ Правда, 24.II.1936.

⁶⁶ Вечерняя Красная газета, 25.II.1936.

⁶⁷ Красная газета, 27.II.1936.

⁶⁸ Известия, 28.II.1936.

⁶⁹ Вечерняя Красная газета, 27.II.1936.

⁷⁰ Красная газета. 27.II.1936.

⁷¹ Правда, 23.VI.1941.

⁷² Известия, 24.VI.1941.

⁷³ Возвращенные имена. Кн. 2. М. 1989, с. 96.

⁷⁴ Труд, 5.VI.1988.

⁷⁵ Правда, 9.X.1941.

стр. 51

---

медицины обвинен в садизме; второй акт - он признан соучастником убийства Горького и Куйбышева; третий акт - он без суда расстрелян за антисоветскую агитацию в тюрьме. Но, как мы теперь знаем, Плетнев не был виновен ни в первом, ни во втором, ни в третьем. Вернемся, однако, к Б. Герланд, познакомившейся в 1948 г. в лагере с так называемым Плетневым. Возникает вопрос: с кем же на деле встретилась Б. Герланд в лагере под Воркутой в 1948 году? Как известно, легенда может служить средством хорошо подготовленной дезинформации. Автора легенды, подтверждавшей возможность отравления Горького и участия в этом врачей (недавно эта версия была вновь использована в прессе)⁷⁶ , трудно заподозрить в умышленном ее сотворении. Скорее можно предположить, что она действительно работала в лагере с человеком, выдававшим себя за Плетнева; при подготовке нового политического процесса, который должен был состояться в 1953 г. в связи с делом "врачей-вредителей", могли использовать подставную фигуру "Плетнева". Упоминание о Левине и Плетневе в качестве убийц Горького в статье "Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей"⁷⁷ не выглядит тогда чем-то случайным. После смерти Сталина этот заключенный оказался ненужным и исчез (согласно той же легенде, умер летом 1953 г.).

Возвращение. Процесс фактической реабилитации Плетнева начался на рубеже 50 - 60-х годов справочно-библиографическими публикациями Е. Н. Артемьева⁷⁸ и А. Г. Лушникова⁷⁹ . Спустя 20 лет статьи одного из авторов настоящего очерка об опальном профессоре были напечатаны в медицинском журнале⁸⁰ и Большой медицинской энциклопедии⁸¹ . После юридической реабилитации Плетнева в 1985 г. была опубликована статья "Классик советской кардиологии"⁸² ; московские городское и областное научные общества терапевтов посвятили его памяти специальное заседание. Однако в последующем правда и вымысел вновь переплелись при трактовке событий, связанных с его реабилитацией⁸³ . Обратимся поэтому к документальным свидетельствам⁸⁴ .

В 1956 г. А. Н. Досекина подала на имя Генерального прокурора СССР заявление с просьбой о пересмотре дела своего отчима Плетнева. Главная военная прокуратура 29 мая 1956 г. подтвердила получение заявления и указала, что о результатах проверки и принятом решении будет сообщено дополнительно (дальнейшей переписки не было). После смерти Досекиной ее дочь Н. С. Ободовская в 1967 г. обратилась в Прокуратуру СССР с аналогичным заявлением. Главная военная прокуратура 19 сентября 1967 г. уведомила заявителя: "Для пересмотра дела Плетнева Д. Д. в порядке судебного надзора Главная военная прокуратура оснований не имеет". В 70-е годы Ободовская опять обращалась с той же просьбой в Военюрколлегию и КГБ; письменного ответа она не получила, устно же ей разъяснили, что "еще не время".

Еще одна попытка реабилитации была предпринята в 1972 г., по инициативе зав. отделением ВНИИ социальной гигиены Ю. А. Шилиниса, Всесоюзным научным обществом историков медицины. С той же конечной целью в 60-е годы ученик Плетнева О. И. Сокольников написал для второго издания Большой медицинской энциклопедии статью "Плетнев Д. Д." (была подготовлена к печати, но не вышла в свет в связи

---

⁷⁶ Аргументы и факты, 1989, N 1; Возвращенные имена. Кн. 1. М. 1989, с. 45.

⁷⁷ Правда, 13.I.1953.

⁷⁸ Очерки по истории 1 МОЛМИ им. И. М. Сеченова. М, 1959, с. 312 - 313.

⁷⁹ Руководство по внутренним болезням. Т. 10. М. 1963, с. 557 - 559.

⁸⁰ Бюллетень ВКНЦ АМН СССР, 1979, N 1, с. 110 - 115.

⁸¹ БМЭ. Изд. 3-е. Т. 19. М. 1982, с. 440.

⁸² Медицинская газета, 31.VII.1985.

⁸³ Труд, 5.VI.1988; Литературная газета, 15.VI.1988; Медицинская газета, 15, 17, 22, 24, 29.VI.1988.

⁸⁴ Оригиналы или копии всех упомянутых ниже документов находятся в личном архиве авторов.

стр. 52

---

с указанием зам. министра здравоохранения А. И. Бурназяна: "Воздержаться от публикации"). Инициативу очередной попытки реабилитации взяли на себя руководитель клиники МОНИКИ, носившей до 1937 г. имя Плетнева, Н. Р. Палеев и один из авторов данной статьи. Они обратились за помощью к Е. И. и А. В. Щекин-Кротовым, дальним родственникам Плетнева, за подписью которых в 1977 г. было отправлено прошение в Военюрколлегию, оставшееся без ответа.

О том, как удалось сдвинуть дело с места, рассказывает Герой Социалистического Труда проф. В. Г. Попов: "В конце 1983 г. один из моих больных, занимавший крупный пост в КГБ, захотел обязательно сделать мне какой-нибудь подарок. Сначала я долго отказывался, но потом решил спросить напрямик: был ли Д. Д. Плетнев врагом народа? "Мы все чаще цитируем Плетнева и при этом все время как бы оглядываемся и опасаемся, - сказал я, - так был ли он действительно виноват, или тут произошла какая-то ошибка? Можно ли на него ссылаться? Он ведь по Вашему ведомству проходил". Спустя 2 - 3 недели мой больной сообщил, что дал указание поднять это дело. Еще через 2 - 3 месяца меня (в качестве кардиолога), А. Г. Чучалина (пульмонолог) и К. М. Лакина (фармаколог) пригласили к Генеральному прокурору СССР. Нам предложили дать экспертную оценку историй болезни Горького и Менжинского, чем мы занимались несколько дней.

Помимо обычных дневников, в истории болезни Горького отражены результаты многочисленных совместных осмотров, в которых принимали участие Ланг, Кончаловский, Сперанский, Левин; подпись Плетнева стояла не под каждым из них. Иногда заключение консилиума подписывал также Виноградов - в последующем эксперт по делу Плетнева. Менжинского консультировали Бурмин, Шервинский, Дитрих, Крамер и лишь в дальнейшем Казаков. Наша комиссия не нашла никаких ошибок и вообще ничего криминального ни в ведении больных, ни в назначавшихся им препаратах, ни в дозах применявшихся лекарств и сделала соответствующее заключение. Оказалось, что заключение представляло собой фактически первую экспертизу историй болезни Горького и Менжинского. К истории болезни Горького было приложено письмо Плетнева из тюрьмы, в котором он отказывался от своих показаний на суде, говорил, что от пыток у него наступил чуть ли не паралич одной половины тела, и просил использовать его как известного всем специалиста. Спустя какое-то время наблюдавшийся мною больной предложил мне отыскать родственников Плетнева и передать им, что необходимо срочно послать просьбу о реабилитации в Главную военную прокуратуру. По этому поводу я в тот же день позвонил Палееву. У меня осталось впечатление, что мой больной был доволен сделанным мне подарком".

Предоставим теперь слово академику АМН СССР Н. Р. Палееву: "После неудачи первой нашей попытки я все время искал какую-нибудь возможность вернуться к этому принципиальному для всех нас вопросу, говорил об этом и с В. Г. Поповым. Звонок его поэтому меня не столько удивил, сколько обрадовал. Я немедленно связался с В. И. Бородулиным, который 6 лет назад готовил и отправлял письмо Щекин-Кротовых. Копия письма у него, к счастью, сохранилась. Как только было готово новое письмо, я сразу же попросил Щекин-Кротовых его подписать и отправил по почте на имя Генерального прокурора, о чем немедленно сообщил по телефону В. Г. Попову. Мне было известно, что материалы, характеризующие Д. Д. Плетнева и отражающие высокую оценку его творчества в современной медицинской печати, переданы В. И. Бородулиным помощнику Главного военного прокурора; по поручению председателя Всесоюзного общества историков медицины Ю. П. Лисицина он подготовил также справку о Д. Д. Плетневе в связи с запросом из Главной военной прокуратуры. Таким образом, было ясно, что на этот раз за дело всерьез взялись влиятельные люди, и можно надеяться на успех.

стр. 53

---

Вскоре появились первые признаки успешного продвижения этого деда, 8 в апреле 1985 г. Щекин-Кротовы получили официальное сообщение Военной коллегии Верховного Суда о реабилитации Д. Д. Плетнева".

С февраля 1984 по январе 1985 г. Главная военная прокуратура направила Щекин-Кротовым пять писем, извещавших о продолжающемся изучении уголовного дела Плетнева и обусловленной этим задержке решения. Пересмотр дела готовился тщательно, что было вызвано не только особенностями процесса 1938 г., но которому проходил Плетнев (реабилитация Н. И. Бухарина была тогда еще делом будущего), но и характером обвинения: врачи обвинялись в убийстве. Содержание шестого письма оказалось иным: "15 апреля 1985 г. Гр- нам Щекин-Кротовым Е. И. и А. В. Сообщаю, что дело по обвинению Плетнева Дмитрия Дмитриевича пересмотрено Пленумом Верховного Суда СССР 5 апреля 1985 года. Приговоры Военной коллегии Верховного суда СССР от 13 марта 1933 года и 8 сентября 1941 года в отношении Плетнева Д. Д. отменены и оба дела прекращены за отсутствием события преступления. Плетнев Д. Д. реабилитирован посмертно. Начальник секретариата Военной коллегии Верховного Суда СССР А. Никонов".

Случилось так, что Дмитрий Дмитриевич Плетнев вошел в историю не только в силу его научных и врачебных заслуг, но и по злой воле тех, кто сплел в один трагический узел имена Горького, Бухарина и Плетнева, Найденная режиссерами процесса по делу так называемого антисоветского право- троцкистского блока модель "врачи-убийцы" прошла испытание в 1938 г. и была вновь вытащена на свет в январе 1953 года. Но весною того года главный инспиратор массовых репрессий сошел с исторической сцены, и очередной политический процесс уже не состоялся.