публикация №1659965093, версия для печати

КУЛЬТУРНЫЕ КОННОТАЦИИ ЧИСЛИТЕЛЬНОГО ДЕВЯТЬ В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ ТРАДИЦИИ (НА ПОЛЬСКОМ ФОНЕ)


Дата публикации: 08 августа 2022
Автор: Е. В. ШАБАЛИНА
Публикатор: Алексей Петров (номер депонирования: BY-1659965093)
Рубрика: МАТЕМАТИКА
Источник: (c) Славяноведение, № 5, 31 октября 2013 Страницы 20-25


В статье рассматриваются культурные коннотации числительного девять, выступающего как основа для семантико-словообразовательной деривации или в качестве компонента устойчивых сочетаний. Основное внимание сосредоточено на диалектной лексике и фразеологии, относящейся к сфере верований и ритуалов. Для подтверждения и расширения коннотаций девяти, выявленных в русском диалектном материале, привлекаются также инославянские (чаще всего польские) лексические параллели.

The article views cultural connotations of the Russian numeral девять being presented as the base for semantic and formative derivation or as a component of idiomatic expressions. Main attention is concentrated on dialect lexica and phraseology referred to the area of beliefs and rituals. In order to confirm and widen the connotations of девять revealed in Russian dialect data other Slavic (mainly Polish) materials are also studied.

Ключевые слова: лексикология, фразеология, семантика, коннотация, числительные.

За числительным девять в русских говорах закрепляется широкий спектр коннотативных сем, которые находят объяснение в контексте традиционной культуры. В настоящей статье мы хотели бы остановиться на коннотациях "девятки", связанных со сферой верований и ритуалов. Подобные смыслы отличаются амбивалентностью и не вполне ясной этиологией, требующей особых комментариев.

Большинство исследователей отмечают, что символика девяти восходит к "интенсивному" (утроенному) числу 3 [1; 2. Т. 2. С. 631; 3. С. 523; 4; 5]. В христианской традиции "тройка" связывается прежде всего с представлением о божественном триединстве Отца, Сына и Святого Духа, откуда берет начало культурная значимость троичности и ее функционирование в различных религиозных и бытовых практиках. Однако наши разыскания в области коннотативных смыслов числового компонента девять в русских диалектах показывают, что "девятка" не только поддерживает связь с троичностью и продолжает заданный ею коннотативный ряд, но и выступает как самостоятельный культурный знак. В ряде случаев в статье для подтверждения и расширения коннотаций девяти, выявленных в русском диалектном материале, нами привлекаются инославянские (чаще всего польские) лексические параллели.


Шабалина Екатерина Владимировна канд. филол. наук, научный сотрудник Уральского федерального университета (Екатеринбург).

Исследование выполнено при поддержке госконтракта 14.740.11.0229 в рамках реализации ФЦП "Научные и научно-педагогические кадры инновационной России" (тема "Современная русская деревня в социо- и этнолингвистическом освещении").

стр. 20

У лексических единиц, обозначающих бытовые ситуации (в частности мытье в бане), за счет связи с "девяткой" могут актуализироваться и интенсифицироваться коннотативные смыслы: рус. перм. в девятой бане гореть 'находиться в сильном жару, в тяжелой болезни': "Всем уж я лечилася, да лучше-то всё равно нету; тело в девятой бане горит, всю меня как огнём опалило" [6. С. 88]. Представления о мытье в бане и болезни связываются посредством признаков жара и физических реакций на него. Кроме того, данное выражение, очевидно, содержит аллюзию к мотиву кругов ада. Связь с этим библейским образом можно предполагать и для арх. девять путей 'о долгой дороге, нелегком пути' [7. Т. 10. С. 403].

Числительное девять в сочетании с лексемами, транслирующими идею стихийной силы, наделяется коннотациями опасности и фатальности: литер. девятый вал, примор., арх. девята 'наиболее бурное, сильное проявление чего-либо грозного; наивысший подъем, взлет чего-либо (от названия наиболее сильной и опасной волны во время бури)' [8. Т. 7. С. 322], б. м. девятый вал 'по поверью, наибольший, роковой' [9. Т. 1. С. 425]. Возможен перенос образа природной стихии в моральную и экзистенциальную сферы, ср., например, арх., твер. живёт, нажмёт - девята нагонит 'дурные поступки рано или поздно будут наказаны' [8. Т. 7. С. 322]. Однако "фаталистический" оттенок семантики может сниматься через перенос данной идеи в сферу быта и физиологических характеристик человека: перм. девятым валом вынесло (вынесет) 'неожиданно обнаружилась пропавшая вещь' [6. С. 70], псков. девятый вал по брюху пойдёт (шутл.) 'о сильном чувстве голода' [9. Т. 3. С. 19].

Любопытна также связь девятого вала с девятым месяцем, ср. контекст в словаре Даля: "Девятый месяц на свет нарождает девятый вал роковой" [10. Т. 1. С. 425]. Возможно, в данном случае дается простое указание на хронологическую "привязку" морской бури. Однако через простую хронологическую отнесенность возможен также выход на фаталистическое осмысление девятого месяца года, ср.: "Девятый месяц хоть кого на чистую воду выведет" [10. Т. 1. С. 425]. Помимо культурной нагруженности числительного, такая маркированность девятого месяца может быть обусловлена эмпирическим опытом носителя языка и связываться, например, с девятимесячным сроком беременности.

Связь "девятки" с похоронным обрядом проявляется прежде всего в традиции поминовения умерших на девятый день после смерти: новг., перм., урал. девятины 'девятый день после смерти', костр., урал. 'поминки в девятый день после смерти' [8. Т. 7. С. 324 - 325]. Менее ясной представляется мотивация рус. б. м. девятисмертъ 'птица Pica graeca' [10. Т. 1. С. 425], в которой также проявляются мортальные коннотации "девятки". Скорее всего, речь идет о сороке (лат. pica). По традиционным славянским представлениям, сорока принадлежит к числу "нечистых" птиц и мыслится как воплощение демонических персонажей (черта, ведьмы, домового и др.) [11. С. 556 - 557]. Наряду с такими птицами, как ворона и дятел, сорока может выступать предвестником смерти (в русской, польской, украинской, полесской традициях) [11. С. 561]. Орнитоним девятисмертъ отмечен и в украинском языке, где он обозначает серого сорокопута1. Согласно украинскому поверью, птица девятисмерть убивает восемь насекомых, а съедает лишь свою де-


1 Слово сорокопут (укр. сорокопуд) вызывает ассоциации с числительным сорок. Однако инославянские соответствия этой лексемы указывают на связь со словом сорока, ср. чеш. strakopoud, слвц. strakopud, буквально "преследующий сороку" [12. Т. 3. С. 723 - 724]. В русских говорах глагол пудить также встречается в следующих значениях: вят., псков., смол, 'пугать'; вят., смолен. 'гнать, выгонять откуда-л.': "Соскочил это с полатей-ту, да как его пудил из избы-ту"; белг., курск. 'идти быстро массой, потоком': "Куда это народ пудит"; Воронеж. 'бить, хлестать': "Складает кнут вдвое - и ну по кафтану пудить кнутом"; пенз., ряз., сарат., урал. 'ругать, поносить': "Долго он пудил своего противника", "Ты ее [жену] за что пудил, за что лаял?", "Нахалы бессовестные! Уж я их пудила, пудила" [8. Т. 33. С. 108].

стр. 21

вятую жертву [13]. Числовой компонент девять встречается также в словаре Даля в словосочетании девятисловная синица: "Лучшая певчая синица девятисловная, поет на девять ладов" [10. Т. 4. С. 159]. Судя по контексту, девять в составе этой номинации не несет негативно окрашенных коннотаций, однако возникает вопрос об истоках связи народных представлений о птицах с числом 9.

Неслучайность числового компонента девять в названиях вредоносных (по представлению носителей диалектов) животных подтверждается костромской лексемой девятерик 'шершень', 'трутень': "Не ходи туда, там девятерики. Он девять раз ужалит - и умрёшь. Это осы, только большие. У них гнёзда такие под птичником", "Девятерик девять раз жалит. И умереть от каждого укуса можно", "Говорят, девять раз ужалит - всё, смерть любому животному или человеку", "Девятерик - он девять раз жалит, потому и девятерик", "По-научному шершень, а у нас девятерик. Что ли в девять раз сильнее жалится и в девять раз других больше", "Девятерик девять раз ужалит - умрёшь. Бог девятериков не любит - пользы от их нет" [14]. Ср. также польск. dziewiqtka ("девятка") 'ядовитый червь, после укуса которого человек умирает в течение 9 дней' [15. Т. 2. S. 436]. Однако для "девятки" в данном случае возможно также слияние коннотаций пользы и вреда: "У девятерика жало достанешь - от девяти болезней" [14].

Особая "смертоносная" отмеченность "девятки" обнаруживается в арх. девятая смерть дожидает 'о чьей-либо необычной живучести' [7. Т. 10. С. 402], арх. девятый хлеб доедать 'быть очень старым, близким к смерти' [14]2. В приведенных фразеологизмах, помимо контекстуальной и семантической связи лексем смерть и девять, проявляется также свойственная "девятке" коннотация аномального количества и распространенный в народной культуре мотив превышения "отмеренного" времени жизни. Этот мотив нередко проявляет себя в русском языке через номинации с числовым компонентом, ср. двужильный 'крепкий, сильный, выносливый' [17. Т. 3. С. 605], б. м. двужильная лошадь 'по народному поверью, служащая на домового и потому негодная в работу' ("Дознавшись, что лошадь двужильная, хозяин сбывает её нипочём; если же она падёт во дворе, то все лошади передохнут и нельзя более держать лошадей; примета её: переход от шеи к холке, в мышках, раздваивается") [10. Т. 1. С. 420], костр. двоезуб 'о человеке, у которого один ряд зубов находит на другой' ("Двоезубы люди тяжёлые, урочливыё"; "Двоезубые есь. Один тут был. Дак свиноматка рождается, дак он не пойдёт, а то она всех поросят съест") [14] и т.п.3

"Вредоносные" коннотации девяти проявляются и в названиях болезней: вологод. девятиха 'нарыв': "Девятиху посадил; на одном нарыве - девять дыр" [22]. Возможно, в данном случае девять выступает лишь как показатель неопределенного множества, однако в контексте приведенных выше номинаций с компонентом девять можно также предполагать неслучайность выбора именно этого числа. Ср. также польск. диал. dziewiaciorny (девятеричный) 'определение ряда болезней': "Koltun jest "dziewiaciorny", со znaczy, ze ma jakby 9 chorob do siebie. A inne choroby sa, "dziewiaciorne", ale nie wszystkie" (Бывает колтун "девятеричный", это значит, что он якобы имеет своей причиной 9 болезней. Некоторые болезни "девятеричные", но не все) [15. Т. 2. S. 437].


2 Интересно, что контекстуальное партнерство слов девять и жизнь, в отличие от слов девять и смерть, выходит далеко за пределы русских говоров и русского языка вообще. Ср., например, выражение у кошки девять жизней, известное во многих европейских языках: итал. Il gatto ha nove vite, исп. El gato tiene nueve vidas, фр. le chat a neuf vies, англ. cats have nine lives и т.д. Числительное девять в приведенных выражениях может замещаться числительным семь, что свидетельствует о конкуренции этих числовых показателей в выражении магических смыслов (подробнее об этом см.[16]).

3 Подробно об идее компенсаторности см. [18; 19]. О номинациях с числовым компонентом, транслирующим идею превышения жизненной нормы, см. [20; 21; 16].

стр. 22

До сих пор обсуждались негативно окрашенные, мортальные коннотации девяти. Однако числовой компонент девять встречается и в названиях обрядовых предметов / действий, направленных на привлечение удачи и благоприятных событий: арх., вологод. брать воду с девяти кругов 'набирать лечебную (заговоренную) воду, совершая три или девять круговых движений по поверхности воды': "Брали из болота воду с девяти кругов, окружают ее по солнышку три раза, приговаривая: "Не первой, не другой, не третий"", "За лечебной водой ходили, дак брали водичку с девяти кругов: девять раз надо кружечкой по водичке обвести" [23. Т. 3. С. 95], костр. девятерик 'стручок гороха, содержащий девять горошин, который считается счастливым и используется в свадебном обряде' [14], арх. девятая веха 'веточка, отломанная от "девятого" дерева (от дома), которую кладут под подушку, чтобы приснился суженый': "Девята веха, покажи жениха, не жениха - так семью, а не семью - дак деревню, а не деревню - дак волос" (т.е. волость. - Прим. ред.) [7. Т. 10. С. 401]. Матримониальные коннотации "девятки" проявляются и в костр. через девятую жердь перескочить 'выйти замуж раньше старшей сестры' [14]. Возможна генетическая связь данного выражения с гаданием по "девятой вехе", хотя информанты чаще связывают его с ситуацией перепрыгивания через высокий забор из девяти жердей: "Больше девяти жердей в огороде не бывает, дак если младшая сестра через старшую замуж пошла, то она через девятую жердь перескочила, говорили, то есть будто высоко прыгнула, через самый высокий огород" [14].

В гадательных практиках окр. Люблина в Польше число 9 связыется с молитвами, которые нужно произнести, чтобы узнать имя будущего мужа: "W andrzejki panny wrozyry odmawiajac dziewiec pacierzy stojac, dziewiec kleczac, dziewiec siedzac, w celu poznania swoich przyszfych mezow" ("В Андрееву ночь девушки гадали, читая 9 молитв стоя, 9 на коленях и 9 сидя, чтобы узнать имена своих будущих мужей") [24].

Позитивные коннотации "девятки" поддерживаются также народными номинациями лекарственных растений. Числовой компонент девять в составе фитонимов передает или усиливает идею лечебного свойства: б. м. девять братьев 'растение полевой молочай, Hieratium pratense' [10. Т. 1. С. 425], вологод. девятибратная 'растение Tanacetum vulgare L., сем. сложноцветных; пижма обыкновенная, дикая рябинка': "Стебель с листьями или одни семена этого растения парят и дают принимать внутрь от глистов; просушенное и измолотое в порошок, растение кладут в нюхательный табак" [8. Т. 7. С. 323], перм. девятибрат 'растение Tanacetum vulgare L., сем. сложноцветных; пижма обыкновенная, дикая рябинка' [8. Т. 7. С. 323], арх. девятибра, девятибратник, девятибратка, девятибратница, девятибренник 'растение пижма' [22]4, арх., твер., том., кемер., тобол., курган., тюмен., енис., перм. девятильник 'растение пижма': "Девятильник, он от девяти болезней помогает. Сам высокий, а у его цвет, как пуговки. Девятильником лечут от желтуницы"; "Пьют от геморроя, порошком засыпают порезы; пьют от грыжи, от родимой, от желтухи"; "Навар или настойка на воде с частью осиновой коры употребляется от лихорадки и как болеутоляющее"; "Девятильник от девяти скорбей, столь высока травка, по горсти маковиц в одном листе"; "Глаза болят - клади в чугун девятильник да посиди над паром" [8. Т. 7. С. 324; 22]; арх. белый девятильник, жёлтый девятильник 'лекарственная трава (какая?)': "Белый девятильник, жёлтый девятильник, нарвала целый сноп, дак мать говорит, от всех болезней" [22].

К той же группе номинаций можно отнести польск. литер, dziwieciornik ("девятерик") 'растение spina alba' [15. Т. 2. S. 437], хотя о наличии у растения лечебных свойств источник ничего не сообщает.


4 В приведенных номинациях отражен образ девяти братьев, встречающийся не только в русских, но и в финно-угорских, а также в балтийских фольклорных текстах. Об истоках этого мотива и его славянских параллелях см. [25; 26].

стр. 23

Однако и в сфере народной фитонимии возможна связь "девятки" с вредоносной силой: вологод. девятиха 'растение пижма': "Как девятиха в сено попадёт, так и скот захворает" [22].

Далее, говоря о названиях лекарственных растений, следует упомянуть рус. лексему девясил 'род многолетних трав (иногда кустарников) сем. сложноцветных' [27. С. 366]5, которая, вследствие своей общенародности, является доминантой для ряда диалектных фитонимов с компонентом -сил (ср. диал. названия того же растения: петерб. двусил [8. Т. 7. С. 308], арх. сорокосил [22], урал. стосил [26. С. 139]). Приведенный ряд лексем служит подтверждением версии об образовании слова девясил путем сложения консонантной основы числительного *devet-или (до -t- расширения) *deve (*deven) и основы имени *sila [28. Т. 4. С. 221]. В пользу такой этимологии говорит также твер. девясила 'верзила' [8. Т. 7. С. 322], образованное по схожей модели. Буквальное значение лексемы, обозначающей растение, - 'дающий девять сил'. Лексема сила изначально (вне соединения с числом) обладает семантикой интенсивности. Количественное увеличение силы делает ее качественно иной (лечебной). В книге В. Б. Колосовой приводится ряд фактов, указывающих на мотивированность слова девясил представлением об универсальных лечебных свойствах этого растения: на Дону девясил считался растением от любых болезней; согласно украинскому поверью, девясил, освященный на девяти заутренях, помогал от любой болезни; в белорусской народной медицине это растение применяется "ад усіх хвароб", особенно при болях в животе, заболеваниях сердца, простудных, женских болезнях, воспалениях кожи, от глистов, опухолей [29. С. 132 - 133].

Народные представления о растении как носителе лечебной силы, которая накапливается в течение времени, заданного символически отмеченным числом, проявляется и в польск. dziewiqciojesiennik ("девятиосенник") 'лекарственное растение от чумы': "Roslina tak zwana dla tego, ze korzen jej musi przez 9 jesieni krzewic sie w ziemi, azeby nabral sily skutecznej" ("Растение называется так потому, что его корень должен в течение 9 осенних сезонов разрастаться в земле, чтоб набрать лечебную силу") [15. Т. 2. S. 437]. В народной культуре Любелыцины "девятка" выступает в ряде лечебных обрядов: "Na puchline nalezy ugotowac 9 czubow z choinki, 9 galazek wisni, 9 galezi gruszek, 9 jabloni, trzy kamienie rozpalic, wlac na nie wywar i tym sie naparzyc" ("При водянке следует приготовить (отвар из) 9 веток ели, 9 веток вишни, 9 веток груши, 9 веток яблони, раскалить 3 камня, вылить на них отвар и подышать этим [паром]"); "Na zapalenie pluc trzeba zmowic 9 razy po 9 zdrowasiek i 9 razy po 9 potrzec piers kwiatem dziurawca" ("При воспалении легких читать 9 раз по 9 "Богородицу" и 9 раз по 9 потереть грудь цветком зверобоя"), "Na suchoty radzono trzykrotna kariel i picie swieconej wody z 9 kosciotow z przymieszka, smieci zebranych z progow tych kosciolow" ("При чахотке советуют трехкратное купание и питье воды из 9 костелов с добавлением мусора с порогов этих костелов") [24].

Итак, рассмотренная зона коннотативного спектра числительного девять вмещает в себя смыслы, связанные с представлениями о роковых событиях, болезни, смерти, и в то же время ассоциируется с идеей благоденствия и процветания. Думается, что негативные коннотации девяти в большей степени отображают уникальность этого числового компонента как знака народной культуры, в то время как позитивные смыслы в большей степени обнаруживают генетическую связь девяти и трех, о которой упоминалось выше6.


5 Ср. также польск. диал. dziewiecsil [15. Т. 2. S. 437].

6 Подробно о коннотациях числового компонента три см. [16].

стр. 24

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Толстая С. М. Семантизация числа в языке народной культуры // Количественность и градуальность в естественном языке [Die Welt der Slaven. Сборники. Sammelbande. Band 11]. Herausgegeben von A. Kiklevic. Munchen, 2001. S. 37 - 46.

2. Мифы народов мира: Энциклопедия. М., 1991 - 1992. Т. 1,2.

3. Иванов В. В. Чет и нечет. Асимметрия мозга и знаковых систем // Иванов В. В. Избранные труды по семиотике и истории культуры. В 2-х т. М., 1999. Т. 1. С. 381 - 604.

4. Айрапетян В. Толкуя слово: опыт герменевтики по-русски. М., 2001.

5. Хонти Л. Заметки по этимологии русского числительного девяносто // Этимология. 1986 - 1987. М, 1989. С. 159 - 164.

6. Прокошева К. Н. Фразеологический словарь пермских говоров. Пермь, 2002.

7. Архангельский областной словарь / Под ред. О. Г. Гецовой. М., 1980. Т. 1-.

8. Словарь русских народных говоров. М.; Л., 1965-. Т. 1-.

9. Псковский областной словарь с историческими данными. Л., 1967. Т. 1-.

10. Даль В. И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа. СПб, 1994.

11. Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997.

12. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. М., 1964 - 1973. Т. 1 - 4.

13. http://about-kiev.ru/: История, легенды, предания. Электронный ресурс.

14. Лексическая картотека Топонимической экспедиции Уральского государственного университета (кафедра русского языка и общего языкознания УрГУ, Екатеринбург).

15. Karlowicz J. Stownik gwar polskich. Krakow, 1900 - 1911. Т. 1 - 6.

16. Шабалина Е. В. Семантико-мотивационное своеобразие русской лексики с числовым компонентом: этнолингвистический аспект. Дисс. ... канд. филол. наук. Уральский гос. университет им. А.М. Горького. Екатеринбург, 2011.

17. Словарь современного русского литературного языка. М.; Л., 1948 - 1965. Т. 1 - 17.

18. Журавлев А. Ф. Рус. двужильный // Этимология. 1985. М., 1988. С. 78 - 81.

19. Журавлев А. Ф. О реконструкциях древнеславянского мировоззрения (о категориях доли и меры и их языковом и культурном выражении) // Проблемы славянского языкознания. М., 1998. С. 83 - 86.

20. Шабалина Е. В. Двужильный // Русская речь. 2009. N 6. С. 106 - 109.

21. Шабалина Е. В. Двоезубые, двоеглазые, двужильные... //Живая старина. 2010. N 3. С. 46 - 48.

22. Картотека Словаря говоров Русского Севера (кафедра русского языка и общего языкознания УрГУ, Екатеринбург).

23. Словарь говоров Русского Севера. Екатеринбург, 2001-. Т. 1-.

24. http://teatrnn.pl/: Культурное сообщество Любельщины. Электронный ресурс.

25. Жолобов О. Ф. Об одном балто-славянском архаизме '3х9'// Studia mythologica slavica. 2004. N 7. С. 155 - 170

26. Жолобов О. Ф. Числительные // Историческая грамматика древнерусского языка. М., 2006. Т. IV.

27. Большой энциклопедический словарь / Под ред. А.М. Прохорова. М., 1991.

28. Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. М., 1974-. Т. 1-.

29. Колосова В. Б. Лексика и символика славянской народной ботаники: этнолингвистический аспект. М., 2009.

Опубликовано 08 августа 2022 года


Главное изображение:

Полная версия публикации №1659965093 + комментарии, рецензии

LIBRARY.BY МАТЕМАТИКА КУЛЬТУРНЫЕ КОННОТАЦИИ ЧИСЛИТЕЛЬНОГО ДЕВЯТЬ В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ ТРАДИЦИИ (НА ПОЛЬСКОМ ФОНЕ)

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LIBRARY.BY обязательна!

Библиотека для взрослых, 18+ International Library Network