Люлька и трубка в вещном мире Н. В. Гоголя

Острое любопытство к даже мельчайшим деталям материального окружения человека Н. В. Гоголь проявляет уже в самых ранних своих произведениях. Причем вещный мир интересен художнику и сам по себе, как самостоятельный объект изображения и как проявление образа жизни героев, их привычек, сути характеров.

К таким предметам, постоянно упоминаемым в "Вечерах на хуторе..." относится люлька.

"Этимологический словарь русского языка" М. Фасмера, со ссылкой на В. Даля, дает следующее толкование слову люлька: "короткая курительная трубка", зап., южн., курск. (Даль), укр. люлька. Отметим, что трубке Гоголь предпочитает национальный вариант - люльку. Этот предмет обладает важными свойствами: во-первых, персонажи "Вечеров..." чувствуют в ней постоянную потребность: "Все как будто недостает чего-то. Как будто потерял шапку или люльку; словом, не козак, да и только" (цит. по: Гоголь Н. В. Избранное: В 2 т. М., 1965); "Как бы хорошо теперь лежать, поджавши под себя ноги, на ле-

стр. 7

жанке, курить спокойно люльку и слушать... колядки"; "Потягиваясь и бормоча сквозь сон, закуривает он люльку и закутывается крепче в теплый кожух".

Так заведено, что люлька сопровождает любого настоящего "козака" на протяжении всей его жизни. Не расстается он с ней и в веселье: "Парубки с люльками в зубах рассыпались... мелким бесом и подпускали турусы"; "С бандурою в руках, потягивая люльку и вместе припевая, с чаркою на голове пустился старичина... вприсядку"; поддержит она и в трудной ситуации: "Чтобы разогнать сон, обсмотрел он возы все... закурил люльку".

Это и символ единения, своеобразного духовного братства. В повести "Заколдованное место" читаем: "Сами [чумаки] сели все в кружок впереди курения и закурили люльки.., но куда уже тут до люлек? За россказнями да раздобарами вряд ли и по одной досталось". Люлька - это и немаловажный атрибут наряда настоящего "козака", который может быть символом достатка и удали: "Они говорили только, что если бы одеть его в новый жупан... дать в одну руку малахай, в другую люльку в красивой оправе, то заткнул бы он... всех парубков"; "Красные, как жар, шаровары; синий жупан, яркий цветной пояс, при боку сабля и люлька с медною цепочкою по самы пяты - запорожец, да и только!"

Отметим, что к люльке приучают с самого раннего детства, интерес к ней ребенка - своеобразный показатель того, что младенец станет настоящим удальцом: "Старый есаул пришел к колыбели, и дитя, увидевши... висевшую на ремне у него... красную люльку... протянуло к нему ручонки и засмеялось... По отцу пойдет, - сказал старый есаул, - еще от колыбели не отстал, а уже думает курить люльку".

Не стоит забывать, что слово люлька, помимо рассматриваемого, имеет второе значение - "колыбель". И в повестях первого сборника эти два основных значения начинают сливаться, отождествляться. К люльке тянутся с колыбели как к чему-то родному, кровному. Взрослый "козак", куря люльку, склоняется над младенцем в колыбели, который тянет ручонки к яркой вещице, и тем самым осуществляется связь времен, поколений.

Именно этот небольшой предмет участвует в создании художественного образа персонажей. Так, люлька является обязательной спутницей винокура из повести "Майская ночь, или Утопленница": "Сидел гость... с маленькими, вечно смеющимися глазками, в которых, кажется, написано было то удовольствие, с каким курил он свою коротенькую люльку"; "Глазки винокура пропали... и веселые губы оставили на мгновение дымившуюся люльку"; "Винокур... быстро набивши табаком свою люльку, выбежал на улицу"; "Послушаем, что пишет комиссар! - произнес винокур, держа в зубах люльку и высекая огонь".

стр. 8

Люлька сама по себе это и ценный подарок, в частности, дорогому тестю: "отправился выглядывать получшую деревянную люльку в медной щегольской оправе... для свадебных подарков тестю".

Очень важна связанная с этим небольшим предметом примета: "От простого огня ведьма не загорится! Только огонь из люльки может зажечь оборотня". Нечистая сила боится огня именно из люльки. Тем самым бытовая вещь наполняется особым, чудодейственным свойством, приобретает почти священное значение: "козаки" свято верят в ее чудесную силу, которая сокрушает даже темное мировое зло, помогает простому человеку не отступать перед ним в страхе. Этот небольшой курительный предмет становится волшебным помощником, позволяющим одолеть враждебные силы.

Исследователи не раз отмечали такую особенность художественного таланта Гоголя, как умение одним резким штрихом вылепить характер. Часто это происходит через описание того или иного предмета, принадлежащего герою: "Вошел Катеринин отец, рассержен, нахмурен, с заморскою люлькою в зубах". Эпитет заморская в данном случае говорит о негативном отношении к этому персонажу, наделенному колдовскими способностями.

Люлька в "Вечерах на хуторе..." становится знаком приобщенности к национальной культуре, своеобразным символом духовного братства и всегда имеет положительную смысловую окраску.

Что касается повестей сборника "Миргород", то наравне с национальной люлькой появляется трубка, причем эти предметы в повествовании часто взаимозаменяемы: "Несколько дюжих запорожцев, лежавших с трубками в зубах на самой дороге... не сдвинулись с места"; "Запорожцы, протянув вокруг всего города в два ряда свои телеги... курили свои люльки".

Трубка также необходимый атрибут снаряжения: "Сабля, ружье-самопал, короткочубучная трубка с медными бляхами... были неотлучно при каждом козаке"; она верная спутница досуга "козака": "...никогда не вмешивался он в их речи, а все только слушал да прижимал пальцем золу в своей коротенькой трубке, которой не выпускал изо рта"; "Он, лежа с своей трубкой в зубах, глядел на всех необыкновенно сладкими глазами".

Несмотря на равноценное, казалось бы, сосуществование люльки и трубки, есть некоторая разница в их знаковой окрашенности. Люлька - это спутница такой масштабной фигуры, как Тарас Бульба: "Берите в зубы люльки, да закурим, да пришпорим коней, да полетим так, чтобы и птица не угналась за нами!"; "Но Тарас не спал; он держал во рту люльку и пускал дым, от которого жид спросонья чихал и заворачивал в одеяло свой нос". Трубка же сопровождает малосимпатичную фигуру - кошевого: "Негде погулять, - отвечал кошевой, вынувши изо рта маленькую трубку".

стр. 9

В повести "Вий" опять находим упоминание разных курительных предметов: "От них [философов] слышалась трубка и горелка иногда"; "Ритор Тиберий Горобець еще не имел права носить усов... и курить люльки". Люлька и здесь участвует в создании художественного образа персонажа - богослов Халява не расстается с ней ни на минуту: "Богослов помолчал... потом опять взял в рот свою люльку... А может быть, далее и попадется какой-нибудь хутор, - сказал богослов, не выпуская люльки".

Интересно, что Иван Иванович и Иван Никифорович не курят ни люлек, ни трубок, они обходятся рожками с табаком: "Иван же Никифорович дает вам прямо в руки рожок свой и прибавит только: "Одолжайтесь""; "всегда протянет к Ивану Ивановичу руку с рожком".

В "Повести о том, как..." помимо трубки упомянуты и табачные корешки, и различные табакерки, и кисеты, и рожки, и табак, который "жид делает в Сорочинцах". Но при этом ни разу не увидим люльку. Связано это, по нашему мнению, с тем, что "Миргород - тоже Украина, как и в "Вечерах...", - но это уже не та Украина. Из мира поэзии Гоголь ведет нас в мир житейского искажения ее..."(Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. М. -Л., 1959. С. 73). Родное, национальное еще присутствует, но забывается, отодвигается на второй план, героев поглощает быт, вещизм, материальная сторона жизни. Люлька же скорее принадлежит сфере эпического, героических, масштабных фигур, для которых она верная спутница и помощница. Иван Иванович и Иван Никифорович - уже другой тип героев, в их характерах нет размаха и мощи, поэтому и предметы, их окружающие, мелкие и обыденные.

В "Петербургских повестях" ранее намеченная тенденция продолжает развиваться и достигает высшей точки. Теперь курение трубки сопряжено с распусканием слухов и сплетен, с хвастовством и бахвальством. Она становится обязательным атрибутом пустой пошлой жизни, которую ведут персонажи - офицеры и чиновники: "После обеда все встали с приятною тяжестью в желудках и, закурив трубки с длинными и короткими чубуками, вышли... на крыльцо"; "Чиновники рассеиваются по маленьким квартиркам... затягиваясь дымом из длинных чубуков, рассказывая во время сдачи какую-нибудь сплетню".

Трубки в этом обществе обязательны, как и карты: "Акакий Акакиевич... вошел в комнату... мелькнули в одно время свечи, чиновники, трубки, столы для карт".

В повести "Невский проспект" трубка сопровождает самодовольного и ограниченного поручика Пирогова: "Представлялось ему вовсе не то.., то поручик Пирогов являлся с трубкою, то академический сторож"; "Он [Пирогов] имел особое искусство пускать из трубки дым кольцами так удачно, что вдруг мог нанизать их около десяти одно на другое".

стр. 10

В "Коляске" табачный дым окутывает все собравшееся общество, затеняя индивидуальности, личности: "Тут генерал потянул из трубки и выпустил дым... - Лошадь, пуф, пуф, очень порядочная!.. Пуф, пуф, пу, пу...у...у...ф... - сказавши это, генерал весь исчезнул в дыме". По ходу всей повести мы видим его с непременной трубкою и в табачном дыму. Возможно, табачное облако в данном случае "замещает отсутствующие мыслительные способности" (Добин Е. С. Искусство детали. Наблюдения и анализ. Л., 1975. С. 85).

В "Шинели" появляется еще один вариант времяпрепровождения: выкурить сигарку, при этом "наговорившись, а еще более намолчавшись вдоволь... в весьма покойных креслах с откидными спинками". Итак, в третьем сборнике повестей находим трубку, табачный дым, даже сигарку, т. е. полное отсутствие национального, самобытного. Это городские повести, где косвенно ставится проблема влияния запада, иного культурного уклада.

Нельзя не отметить упоминания различных табакерок, которые наделяются каким-либо ярким, броским штрихом: "Чиновник поднес Ковалеву табакерку, довольно ловко подвернув под нее крышку с портретом какой-то дамы в шляпке"; "Петрович... полез рукою на окно за круглой табакеркой с портретом какого-то генерала... вновь снял крышку с генералом, заклеенным бумажкой... закрыл, спрятал табакерку". Табакерки пополняют собой и без того обильный вещный мир гоголевских произведений и имеют интересную художественную функцию: уже на совсем другом уровне показывают тот процесс "одухотворения неживого" (выражение исследовательницы Гоголя О. С. Карандашовой), который всегда так занимал великого прозаика.