Отношения между мирским и сакральным мирами, согласно царившим в древних обществах представлениям, отличались определенными особенностями. Одна из них - существование как бы особых "каналов", которыми можно было проникнуть в пространство, населенное мифическими существами.

Есть чудесная японская сказка, в русском переводе названная "Замок повелителя муравьев". Меня поразило ее начало, где речь идет о том, как однажды торговец рыбой в разнос, наделенный добрым сердцем, спас от гибели муравья, которого нес поток воды. В тщетной надежде спастись тот судорожно цеплялся за сосновую иглу. Протянул разносчик рыбы муравью конец своего коромысла и спас несчастного.

"На другой день разносчик опять шел той же дорогой. Вдруг откуда ни возьмись перед ним возникает великан и говорит:

- Вчера ты спас муравья. Великое тебе спасибо! Мы хотим тебя отблагодарить. Следуй за мной.

Повел великан разносчика за собой, и пришли они к крошечной дырке в земле. Показал на нее рукой великан и сказал своему спутнику:

- Полезай туда!

Торговец смутился: как лезть в такую маленькую дырку? Но великан настаивал, и разносчик, закрыв глаза, нырнул в нее. Когда же он открыл глаза, показалось ему, что находится он в райском саду. Вокруг цвели цветы всех времен года. В воздухе был разлит волшебный аромат. Порхали над цветами невиданной красоты бабочки.

Оказался разносчик в волшебном мире!" ¹

1.

"За тридевять земель"... Так обычно в русских сказках определяется местоположение мира, где укрывается от погони злой волшебник, куда в поисках похищенной красавицы ищет дорогу сказочный герой. Но так происходит в русских сказках. В сказках племени нилотов алур из северо-восточного Конго молодой рыбак заплывает на середину озера, где водоворот уносит его в озерную глубь. Но он не погибает, на дне рыбака приветствует царь, который поручает ему пасти свои козьи стада. Юноша счастлив, но постепенно в его сердце закрадывается тоска по дому. Подводный царь, наделив юношу богатствами, позволяет ему уйти, но под угрозой смерти запретив рассказывать, где герой сказки побывал ² .

Не правда ли, в былине о Садко, хотя ее творцы, конечно же, никогда не слышали творения африканского сказочника, звучат сходные мотивы?

Но не только озера или моря служили как бы воротами в неведомый мир. Во множестве легенд упоминаются глубокие колодцы, в которых плавает приносящая могущество или богатство волшебная рыба. Ею в русских сказках обычно бывает щука. У многих народов популярна Золотая рыбка. Впрочем, не в породе рыбы суть дела.

(c) 2003

стр. 53

Главное - в существовании некоего волшебного мира, куда может попасть герой сказки, рядовой человек, ничем, кроме удачливости, не выделяющийся из общей массы. И путь туда люди не перестают искать.

Помимо моря и озер, дорога приводит их обычно к глубоким пещерам или в темный лес. Пещеры на Среднерусской равнине встречаются редко, но лесов, темных и мрачных, еще недавно было много, и обычно русский сказочник повествует о лесных дебрях или болотах. В уральских сказках положение изменяется. Человек находит свое счастье или беду среди горных кряжей, в бездонных пещерах и расщелинах.

Всегда ли так было, что пространство, в котором живет и трудится человек, отделяла четкая граница от иного, волшебного, мира. Если верить легендам, нет, не всегда. Если верить сказкам, граница между двумя сферами пространства, как правило, неуловима. Синдбад-Мореход обычно пересекал ее во время бурь, которые забрасывали его корабль в неведомые края. Было общим правилом, что барьер невидим, неощутим.

И создается впечатление, что древний человек, человек, создававший сказку, не видел существенной разницы между двумя сферами пространства. И там и здесь жили люди, птицы перелетали из одного края в другой, рыбы тоже не знали никаких границ. Разница заключалась в том, что свойства живших в двух мирах существ бывали, как правило, несколько различными. Правда, во многом это зависело от характера самого пространства.

Только на первый взгляд обе сферы его по своей природе одинаковы: живут люди, занимаются привычным для них трудом - охотятся, обрабатывают землю или пасут стада. Существовавшая в том мире власть зиждется на тех же началах, что и здесь. Одним словом, людское воображение оставалось в плену привычных образов, норм жизни и лишь повторяло их и воспроизводило в своих представлениях о второй сфере пространства. И все же...

Существа недоступной для большинства людей сферы обладали рядом сверхъестественных свойств - особой властью, чрезвычайными знаниями, в частности знанием будущего, способностью к превращениям и т.п. Всех этих свойств люди лишены и, встречаясь с наделенными такими свойствами существами, обычно испытывают испуг и удивление.

Например, лес... В глазах человека он всегда окружен особым ореолом таинственности. Мне вспоминается встреча с группой охотников недалеко от границы Республики Мали с Гвинеей. Их рубахи, шапки и штаны были увешаны огромным количеством оберегов. Даже к ружьям были прикреплены амулеты. И это не были средства защиты от диких зверей. Нет, наибольшие опасения у охотников вызывали живущие в лесной чащобе таинственные существа из иного мира.

Угрюмая, чернеющая масса леса выглядела в глазах древних людей средоточием не только опасностей, но и знаний. Неслучайно прилетающая из леса ночами сова предвещала смерть в том доме, на крышу которого она опустится отдохнуть. Уходившие в лес собирать целебные травы старухи часто признавались колдуньями и очень быстро начинали вызывать у окружающих страхи и опасения, что нередко приводило к их убийству или изгнанию из деревни. В русских сказках в лесной чащобе жила страшная Баба-яга Костяная нога.

Впрочем, для укрывавшихся в джунглях пигмеев лес был верховным божеством, и они считали его хозяином жизни.

Степные кочевники - монголы - обожествляли бескрайнее голубое небо у себя над головой. У китайцев Сыном Неба был император.

Как кажется сегодня, в сущности, единственный признак, который отделял волшебный мир от того, где развертывалась человеческая жизнь, - недоступность пространства, позднее получившего название сакрального мира. Отсутствующую четкую границу между двумя сферами пространства - одинакового и вместе с тем противоположного - заменял важный гносеологический принцип, может быть, ставший

стр. 54

вторым началом, определившим понимание человеком потустороннего мира. Чем дальше он был, чем недоступнее, чем выше к небу или глубже под землею, тем противоположнее обыкновенным свойствам природы и человека оказываются свойства "иного" мира, присущие ему качества и признаки. Это касается как населяющих его существ, так и самой его природы.

Выработать это заключение было нелегким делом. На первый взгляд, кажется, что родилась эта мысль среди прикованных к своим полям земледельцев. Но, нет. Известен он и кочевникам, и мореходам, перед которыми постоянно открываются все новые горизонты. Ведь всегда оставалось тайной, что же случится дальше, что скрывается за линией горизонта? И воображение рисовало странных людей с вывернутыми головами, летающих рыб и т.п. Ум же подсказывал, например африканцам, что в потустороннем мире живут люди с белым цветом кожи и голубыми глазами, что колдуны, прибывающие из неведомой дали, наделены особым могуществом. Среди племен Центральной Африки, высокорослых банту, был силен страх перед карликами-пигмеями, неожиданно возникавшими из джунглей и там исчезавшими: их принимали за могущественных прорицателей и волшебников. В то же время европейцы видели нечистую силу черной и чертей на иконах писали черной краской.

Как ни странно, эта же ситуация, но на ином уровне, повторяется и сегодня, когда ученые с недоумением останавливаются перед тяжелой, почти непроницаемой завесой, за которой непознанный, пока еще неизвестный научной мысли мир, а воображение толпы, наэлектризованное таинственностью еще не познанного, строит бесконечные догадки, одна нелепее другой, заселяя неведомое пространство существами, которые, как правило, ни в чем не похожи на людей! И сколько новых религиозных сект возникает на этой почве!

2.

Люди древнейших культур дорожили возможностью прямого общения между двумя сферами пространства. Они предполагали, что такие возможности существовали во многих точках окрестного мира, но прежде всего в глубине пещер, на высоких горах, посреди больших озер и в чащобе лесов. Там сохранялись невидимые, но, по представлениям людей, весьма действенные каналы общения с потусторонними силами. И именно там совершались коллективные жертвоприношения. Это были первые храмы человека, созданные самой природой. Они старательно оберегались и окружались множеством табу, запрещавших проникать туда непосвященным.

Еще древние инки совершали кровавые жертвоприношения посреди горного озера. Много позже пенджабские сикхи построят свою величайшую святыню, Золотой храм, среди воды, на большом озере вблизи города Амритсар. К храму проложена дорога, сооруженная из мрамора со множеством дивных инкрустаций. Ну, а народы, не обладавшие такими возможностями, выбирали своим храмом остаток девственного леса рядом с деревней. Его сохраняли специально, когда расчищали землю для полей, а потом тщательно оберегали.

Эти рощи уже не сказка. В Тропической Африке они часто встречаются рядом с деревнями, оставаясь местом совершения различных важнейших дли жизни жителей обрядов. Встречались они и у европейских народов, в частности среди славян. Это были как бы участники нетронутого временем древнейшего пространства, и оказавшийся там человек подпадал под власть существ, живших еще до появления рода человеческого. Для простых смертных их территория оставалась запретной, а по определенным дням оттуда появлялись предки со скрытыми под масками лицами. Иногда в тех местах обитали мифические чудовища. По существу, это были своего рода каналы, ведущие из современности в глубочайшую древность.

Зачем нужны были людям эти священные рощи? В сущности, именно в таких точках древний человек оказывался ближе всего к своим богам. Конечно, очень скоро

стр. 55

люди научатся сооружать алтари и жертвенники, позволявшие им вступать в непосредственный контакт с высшими силами; строить храмы, которые обычно представляли собой уменьшенную модель Вселенной. Но крестьяне и тогда продолжали бережно сохранять свои священные рощи.

В частности, именно там у большинства народов Тропической Африки происходили обряды инициации. Собиравшаяся вместе молодежь определенного возраста уходила в священную рощу, где претерпевала ряд тяжких испытаний, за которыми следовали важные превращения. Они знаменовали второе рождение человека. Прошедший инициацию юноша превращался в мужчину, в полноправного члена общины с возможностью заводить собственную семью, получать свой земельный участок и высказываться на деревенской сходке. Лишь благотворное содействие скрывавшихся в священной роще существ позволяло этим метаморфозам совершиться и вступившим под сень древнего леса отрокам выйти оттуда зрелыми мужчинами.

Вместе с тем через эти "трубы времени" проскальзывали из глубины веков существа, приносящие людям бесконечное зло. В каждую эпоху своей истории человеческие общества по-разному представляли этих выходцев из "иного" мира. Классическая мифология Древней Греции создала героев, которым пришлось освобождать землю от появлявшихся из глубин мироздания чудовищ: Персей убивает младшую из трех Горгон - Медузу, Тезей на Крите расправляется с Минотавром. Но больше других прославился своими деяниями Геракл.

Этот сын Зевса и царицы Алкмены во искупление содеянного в припадке безумия злодейства совершит 12 великих деяний. Среди них - убийство Немейского льва, в страхе перед которым даже нимфы прятались по окрестным лесам; уничтожение Ларнейской гидры, жившей на страшном болоте среди высоких гор. Во время похода за быками Гериона Геракл убил их стражей - двуглавого пса и семиглавого змия, а затем и их владельца, самого Гериона - гиганта, обладавшего тремя телами и соответственно тремя парами ног, тремя парами рук и тремя головами. Пока одно из тел сражалось с Гераклом, два других отдыхали.

Одним из последних деяний Геракла был поход за псом Кербером, стражем Аида. Через глубокую пещеру у местечка Тайнарос Геракл спустился в ад, где его появление вызвало ужас. Сам Кербер забился в угол потемнее и подальше. Гераклу пришлось столкнуться с богом подземного мира Аидом, братом Зевса, которого он ранил стрелой. Только после того как Аид унесся на Олимп в поисках врачебной помощи, Гераклу удалось схватить Кербера и доставить в Микены.

Все эти чудовища были пережитками древнейших времен, представлявшихся грекам эпохой хаоса. Хаос - это эпоха смешения: людей и зверей, птиц и зверей, змеев и людей; время беспорядка. У многих народов существовало убеждение, что в ту эпоху и люди оставались андрогинами, в них смешивались мужские и женские признаки, мужские и женские свойства. Лишь по мере того как люди вырабатывали свою культуру с нравственностью, со строгими законами общежития, удавалось им упорядочить окружавшее пространство. В Библии рассказывается о деяниях Господа, который за семь дней отделил Небо от Земли, мрак от света; создал животных, растения и, наконец, мужчину и женщину, внеся в мироздание божественный порядок. В китайской мифологии следы хаоса зачищает великий император, культурный герой китайской традиции Юй, сумевший сушу отделить от воды; проложить дороги, соединившие отдельные области Китая в единое целое; избавить край от чудовищ. Ему также пришлось общаться с являвшимися из недавнего хаоса существами вроде трехлапой черепахи или двухтелой совы.

Места соединения двух разнородных сфер пространства были и точками перехода из одного времени в другое. Похоже, что само представление о неких каналах общения между двумя мирами было очень древним и связано с мифологической эпохой упорядочения мироздания. В мире гармонии нельзя было бы допустить сосущество-

стр. 56

вания людей и чудовищ, богов и неких уродливых монстров. Когда совершалось творение мира, должно было произойти и размежевание двух сфер пространства, что также естественно, как размежевание воды и суши, лесов и полей, гор и долин. Только после этого возникает потребность в общении между двумя пространственными сферами.

Характерно, что хотя необходимость гармонии жгуче ощущали прежде всего люди, но и обитатели второй сферы вселенной были заинтересованы в пути прямого выхода к человеку. Правда, для них доступ в эти каналы был широко открыт, тогда как только случайно, для редких удачников из числа людей они оказывались достижимы. Сама природа человека ограничивала эту возможность. Однако человек не был бы человеком, если бы не попытался расширить круг своих возможностей.

3.

Есть период в истории человеческого общества, запечатленный, если не говорить об его материальных следах, исключительно в древней мифологии. Этот период - эпоха возникновения цивилизации. Его описывают циклы легенд и преданий. Насколько можно судить сегодня, первоначально они были тесно привязаны к месту своего создания, к локальной культуре и ее традициям и уже в силу этого хаотичны и противоречивы. Но с ходом времени и возникновением над племенных культур эти циклы становятся стройными, а их внутренняя противоречивость сглаживается. При этом трудно избавиться от впечатления, что в огромном количестве случаев стройность и целостность этих циклов - уже не плод коллективного народного творчества, как само их создание, а результат обобщающей, упорядочивающей деятельности либо одного великого поэта, либо касты жрецов. О древнегреческой мифологии, которая выглядит наиболее упорядоченной и стройной, пишут, что такой она стала только после появления "Теогонии" Гесиода в VII в. до н.э. Но, по мнению польского историка и писателя Яна Парандовского, "истинным" создателем этой религиозной системы был Гомер. Гесиод лишь с большей точностью разработал ее концепцию ³ .

При чтении сборников сказок или мифов Африки обычно возникают перед глазами странные, кажущиеся весьма наивными, истории. Первое впечатление, что рассказ их начат откуда-то с середины, то ли потому, что их начало хорошо известно слушателям, то ли потому, что и весь рассказ - лишь крошечная частица длинной запутанной истории. Действительно, все мифические предания образуют некую сложную паутину, которая временем и несовершенством народной коллективной памяти была разорвана на отдельные клочки, но некогда, вероятно, существовала в цельном виде. Сегодня понять, какой она была в том далеком прошлом, вряд ли удается. Вырисовываются лишь отдельные линии, направления работы коллективного воображения и разума.

Создание представления о существовании точек перехода из одной сферы пространства в другую - одна из важнейших находок мысли древнего человека. Сразу же бросается в глаза, что "иная" сфера не была однородной. В соответствии с реальным положением дел признавалось, что некая вторая половина есть у моря и озер, у земной поверхности и у неба. Кроме того, существовали далекий мир и мир леса. В каждую сферу вели особые, отличные друг от друга, пути. Но, пожалуй, особенная важность признавалась за небом. На втором месте по значению стояло подземное пространство.

Любопытно, что библейская легенда о строительстве вавилонской башни, т.е. пути к небу, у многих народов мира преображалась иной раз во множество весьма смешных и забавных версий, в сущности, той же истории. Дело в том, что, если верить древним африканским преданиям, бог порвал свое сожительство с людским родом исключительно по вине женщины: готовившая пищу женщина толкала всевышнего, ругала его, непочтительно отзываясь о нем, пока, наконец, он не решил отделить небо от земли и укрыться в небесных высях от женской бесцеремонности. Но

стр. 57

люди скоро поняли, как прискорбна эта ссора и сколько несчастий отныне их ожидает. Они предприняли попытку добраться до неба, чтобы объясниться с господом.

В Библии сам бог положил конец этой попытке, введя многоязычие и тем помешав людям договариваться друг с другом. В африканских сказках опять-таки виновата женщина. Строители дороги к небу в качестве материала применяли ступы, в которых женщины толкли корнеплоды, и когда до небес оставалось рукой подать, одна из женщин, торопившаяся приготовить обед мужу, вынула из колонны нижнюю ступу. И все сооружение рухнуло. Попытка закончилась неудачей.

Больше люди не предпринимали усилий добраться до неба с помощью рукотворных сооружений, а использовали для связи с всевышним посредников. Один из мифов народа нкундо из племенной группы срединного Конго, монго, рассказывает, как люди заполучили солнце, послав на небо сокола ⁴ , за которым увязалась муха; и она подсказала птице, что солнце будет находиться в том из трех свертков, который не будет ярко раскрашен. Ей, маленькой, незаметной, удалось подслушать, как небесные советники решали, в какой сверток положить солнце. Сокола вызвал к себе сам бог неба Йемеконджи и перед ним он сделал свой выбор. Благодаря мухе птица не ошиблась. Тогда Йемеконджи сказал ей:

- Как только достигнешь облаков, открой пакет и сложи перья.

Так и поступил сокол. Он поместил солнце на свой путь, и солнечные лучи озарили землю и людей.

Рассказавший этот миф бельгийский африканист Ян Клапперт выдвинул предположение, что, возможно, он является отзвуком древнеегипетского мифа о соколе-боге солнца Хоре. Такие совпадения обычно не являются случайностью. Многие африканские мифы напоминают все еще зеленеющие ветви и веточки давно рухнувшего и уже сгнившего дерева, укоренившиеся после его падения и давно начавшие жить своей жизнью в соответствии с собственной внутренней логикой.

Впрочем, по поверьям некоторых народов, небо все-таки оставалось доступным. В чукотской сказке, названной пересказчиками "Белая яранга" ⁵ , ее мифический герой Сэкен сумел добраться до "верхней тундры" - Неба, а потом и спуститься оттуда. Правда, при содействии покровительствовавшего ему духа - келе. В полученных от келе торбазах- скороходах добрался он до края земли и, подпрыгнув, ухватился за край неба. Впрочем, вся сказка погружена в атмосферу таинственного, загадочного волшебства, делающего возможным любой подвиг ее героя.

Для архаичного мировосприятия характерно, что древние люди, строя гигантские башни из кирпича и камня или из деревянных ступ, не задумывались над тем, а как далеко до неба и возможно ли вообще добраться до него. В сущности, вопрос о расстоянии нисколько их не занимал и не учитывался ими. Так и завоеватели вроде Чингисхана, Атиллы или первых арабских полководцев, по всей видимости, не задумывались над тем, как далеко до цели, которую они себе поставили. Просто эта цель все далее отодвигалась по мере того, как они продвигались вперед. Пока, наконец, им не приходилось, натолкнувшись на препятствие, останавливаться. Что же касается древних людей, то у них в распоряжении оставался либо сокол, либо какое-нибудь другое существо, способное подняться до неба, а поэтому и останавливать их мысли не приходилось.

В первую очередь эта мысль наделяла особыми свойствами зверей, оказавшихся в поле зрения человека. Если отнестись к сказкам как к историческому источнику, позволяющему соприкоснуться с ходом работы коллективного сознания древних людей, то нельзя не сделать вывод, что прежде всего оно подняло на пьедестал божественности именно зверей. Одним из первых это наблюдение высказал Ян Парандовский, сделавший его на основании изучения древнегреческой мифологии. Он писал: "Первобытный человек не только не считает зверей за низшие существа, но не раз

стр. 58

ставит их выше себя, ценя их ловкость либо силу... Богам придано животное обличье. Был быком Дионис, змеями представляли всех божеств земли. В Аркадии было известно очень древнее изображение Деметры в виде одетой в черное женщины с лошадиным черепом вместо головы. Эти звериные черты стирались по мере развития цивилизации и от них оставались только следы... Чаще всего звери, которые некогда представляли самого бога, сохранялись при нем в качестве неотступного товарища: сова рядом с Афиной, змей у ног Асклепия" ⁶ .

Особенно богата подобными метаморфозами одна из древнейших среди известных нам мифологий - египетская. М. А. Коростовцев подробно описывает этих богов-животных, подчеркивая, что "номы и города были настолько связаны со своими богами-животными, что греки нередко давали им названия этих животных: Ликополис, Леонтополис, Гиераконполь, Крокодилополь и т.д... Начало культа животных, пишет выдающийся египтолог, относится в династическом Египте к очень глубокой древности. Культ этот проявляется в форме обожествления живого животного и в форме поклонения изображению обожествленного животного или зооморфному божеству с частью тела животного" ⁷ . Уже во времена первой династии существовал культ быка Аписа, занимавшего особо значительное место среди других зверей-богов. Один из наиболее известных - культ жука скарабея; в России его называют навозным жуком. Кто знает, может быть, он завоевал столь важное место среди других обожествляемых существ в силу того, что скатываемые им шарики навоза своей круглой формой напоминали диски небесных светил. М. А. Коростовцев подчеркивал, что "это насекомое во все времена истории Египта играло огромную роль в религии и мифологии; оно было олицетворением жизни, самовозрождения и называлось хепри - слово, созвучное с глаголом хепер - "быть", "становиться"" ⁸ .

Чем меньше было различие, проводимое коллективным сознанием между двумя сферами пространства, тем проще и легче происходило обожествление окружавших человека животных, тем скорее из олицетворения божественных сил они и сами становились богами или, наоборот, опускались до положения спутников или эмблем этих богов. Лишь очень медленно и с огромным трудом человек находил для себя ответ на вопрос: а что же такое божественное начало? Разработка этой идеи заняла у древних людей тысячелетия и в каждой цивилизации шла своим путем.

4.

Спуститься под землю казалось древним людям значительно проще, чем подняться за облака. Многое зависело от характера окружавшей их местности. Среди гор они видели ворота в подземный мир чуть ли не в каждой пещере, у островитян "иное" пространство находилось за морями.

Картины подземного мира менялись вместе с изменениями, происходившими в культуре общества, в укладе его жизни. Обычно оно рисовалось противоположным пространству, окружавшему живых людей: его заселяли тени, лишенные всех признаков, которые присущи живому человеку - чувств, силы, надежды. Хозяином этой сферы пространства был, как правило, особый бог, как например, у греков и римлян.

В Египте простых людей хоронили лицом к западу, где якобы и находился вход в подземный мир. У китайцев это был север, и умерших погребали с головой, обращенной на север. К северу от города размещалось и кладбище. Но фараона, считавшегося в Древнем Египте богом, погребали с головой, повернутой к востоку, к восходящему животворному Солнцу. Ведь и сам фараон был как бы ипостасью бога Солнца Ра. Небо уподоблялось голубому морю, и душа умершего фараона добиралась туда на ладье, которая закапывалась рядом с его могилой.

Первые создаваемые людьми образы наносились на стены пещер. Люди думали, что там ближе всего к миру, противоположному жизни, - миру смерти. Это были изо-

стр. 59

бражения существ - людей и убитых ими животных, которые ушли в "иной" мир. В Долине царей в Верхнем Египте я видел захоронения древних фараонов, к которым ведут извилистые и уходящие все глубже в землю коридоры. Их стены украшены изображениями людей и животных, сопроводивших фараона в мир смерти. Эти изображения рассказывают о мертвых существах, но волей художника и народной веры они написаны на каменных стенах будто живые. Единственные искажения - печать принятого обществом стиля. И здесь же находились изображения богов. Их образ отражал мир той эпохи, когда они возникли, т.е. хаос, время смешения различных элементов, время отсутствия порядка как в облике живших тогда существ, так и в образе их жизни. В обличий богов различимое отражение того древнего, беспорядочного мира доносится до живых людей, которые видят вокруг себя людей-птиц, людей-шакалов, людей-змей и т.д. Из людей только фараон, сам будучи полубогом, живет в мире тех существ, а потому на него и распространяются нравы еще не упорядоченного, хаотичного, древнего времени; подчиняясь им, он женился на собственной сестре, что было недопустимо для простого смертного.

Долгое время в каждом номе Египта сохранялись свои представления о загробном пространстве и соответственно изображался свой, местный, бог, который был там хозяином и господином. Но постепенно верховным божеством подземного царства стал Осирис, а местные боги, вроде Анубиса, превратились в его помощников. Но, главное, жизнь умершего человека сохраняла все признаки его земного существования, отчасти повторяя его, а отчасти продолжая. Поэтому он нуждался в пище, в слугах, если его положение при жизни давало ему на них право; в трудовых орудиях и оружии, если был воином или охотником. Долгое время вместе с фараонами погребали и его помощников, жен, слуг и рабов, но со временем эти жертвы стали заменяться их изображением. Так искусство приходило на помощь остававшимся жить. Правда, создаваемые изображения, которые порою были поразительно реалистичными и точными, все-таки воспроизводили не живой, а "иной" мир, заполняя его копиями покинутой умершим действительности.

Глубокие погребальные колодцы фараонов, появившиеся после того как произошло сближение царей с Осирисом, как бы заменяли пещеры, эти созданные самой природой ворота в "иной" мир. Однако еще люди эпохи палеолита украшали пещеры творениями художников и скульпторов. Иногда написанные ими картины, представлявшие преимущественно животных, можно обнаружить в самых глубинах огромных пещер, в полном мраке, в местах, труднодоступных и для современного человека, не говоря уже о человеке древности. Судя по остаткам костей, следам костров, это были древние святилища, посвященные тем животным, на которых люди охотились и от которых зависело их выживание. Вероятно, эти фигуры мамонтов, зубров, лошадей, медведей, обнаруженные искателями в пещерах Испании, Франции, у нас на Урале, служили первыми изображениями богов и предметов поклонения. Их размещали там, где, по представлениям древних, они были ближе всего к миру, хозяевами которого оставались. И не только пространственно. Во мраке пещер, где движение времени словно бы останавливалось, эти звери-боги размещались в том мифическом времени, из которого они выходили к людям. В сущности, эти пещеры были такими же окнами в "иной" мир с иным временем, с особым пространством, как и священные рощи, как вершины гор, на которых часто совершались важнейшие религиозные обряды.

Характерно, что, по широко распространенным в Тропической Африке, да и в Древней Греции, поверьям, в пещерах часто укрывались змеи-драконы. Когда Кадм, будущий основатель греческих Фив, занятый поисками своей сестры Европы, похищенной влюбленным в нее Зевсом, нуждался в совете, он обратился к жившему в глубокой расщелине змею Пифону, известному даром прорицания в силу того, что принадлежал самой Матери-Земле. Пифон подсказал царевичу, что ему делать: "Когда увидишь корову, иди за ней, а там, где она ляжет на землю, останься". Кадм так и по-

стр. 60

ступил, и корова привела его к еще одной пещере, откуда опять же выполз гигантский змей, пожравший его спутников. Но Кадму сама Афина Паллада подсказала, как справиться с чудовищем, и после трудной битвы он убил змея. А в глубине пещеры обнаружил красавицу Гармонию - дочь бога войны Ареса и богини любви Афродиты. Она и сама была богиней, но с согласия родителей стала женой Кадма ⁹ .

В змеях, как, впрочем, и во многих других животных - олицетворениях божеств - заключались противоречивые начала: в данном случае, с одной стороны, присущее Матери-Земле всеведение; с другой - огонь, иной раз вырывающийся из земных недр. Прилетающая из глубин леса сова была предвестницей смерти, но она же служила и спутницей бога Асклепия, которому помогала своим знанием лечебных трав и кореньев.

Так или иначе путешествие в глубь земли по ведущим туда дорогам могло быстро привести к гибели дерзкого странника, если он не пользовался особым покровительством богов. Лишь для любимцев богов открывались ведущие туда пути, как и пути, ведущие на небо.

5.

Манера изложения всех легенд, описывающих места перехода из одной сферы пространства в другую, отличается поразительным чистосердечием, которое не хотелось бы называть наивностью. Миф, даже если он уже превратился в волшебную сказку, вызывает полное к себе доверие. Ведь разве само содержание мифов не подтверждает их достоверности? Разве их герои не такие же люди, как и сам рассказчик?

И все же где-то в глубине души сказочников скрывается улыбка в отношении уж слишком легковерных слушателей. Но и она возникает позднее, когда пробежит четкая разделительная линия между сказкой и былью. А до той поры и рассказчик, и его слушатели погружаются в атмосферу сказки всей своей душой, жадно впитывая и подробности сказочных приключений, и заключающуюся в них мораль. А нравственный урок древних мифов огромен.

К тому же ощущение страшной близости к "иному" миру, его сопредельности и доступности не могло не будить фантазии. Представление о мире как арене, на которой происходит бесконечная цепь превращений, где хтонические силы могут принять обличье животных, а животные превратиться в богов, - чрезвычайно благодатная почва для мифов и легенд. Бык похищает девушку и оказывается самим Зевсом. Корова показывает герою дорогу и приводит к пещере, где с ним разговаривает сама Афина Паллада. Боги приходят к смертным на пир, а иных из них сами боги приглашают к себе в гости. Один из таких гостей, Тантал, попытался украсть нектар со стола богов и угощать этим напитком свою дворню. За такую дерзость он, правда, был наказан. В сущности, жизнь в двух сферах пространства переплеталась теснейшим образом.

Не удивительно, что в этих условиях в мифотворчестве возникает целый жанр, рассказывающий о попытках людей проникнуть в "иную" сферу и прочно там обосноваться. Во многих древних легендах рассказывается о путешествиях, предпринятых с целью достичь "иного" мира и сделать его доступным для людей. На этой почве появляются и первые утопические представления, первоначально не отличимые от представлений религиозных.

Много поэтичных описаний, подобных странствий содержится в кельтской мифологии, позволяющей увидеть некоторые красноречивые особенности пребывания людей в "ином" мире. Французский исследователь культуры кельтов Жан Маркаль, уделивший в своих трудах огромное внимание именно этому мифологическому жанру, напоминает, в частности, о мифе "Мореплавание Брана". Вот вкратце его пересказ.

Однажды сын Фебаля Бран, прогуливаясь перед своей крепостью, вдруг услышал звуки музыки. Ее звуки были столь умиротворяющи, что он заснул. А проснувшись, увидел перед собой серебряную ветвь с белыми цветами. Он возвращается в крепость

стр. 61

и входит в зал собраний. Навстречу ему выходит женщина и поет песнь, воспевающую в пятидесяти четверостишиях красоты Страны фей. "Эту ветку с яблони принесла тебе я", - сказала она. Закончив петь, женщина исчезла.

Бран не остался равнодушен к зову. Уже на следующий день выплывает он в море вместе с "трижды девятью" спутниками на поиски Страны фей. Спустя два дня и две ночи плавания они встречают человека на колеснице, который называет себя Манананном, сыном Лера. Он поет им тридцать четверостиший, приглашая последовать за ним в волшебную страну. Через какое-то время Бран и его спутники подплывают к острову, где встречают неперестающих смеяться людей. Они посылают туда одного из своих людей, и тот сразу же начинает смеяться и больше не отзывается на обращения. Бран решает продолжить путь.

Вскоре мореплаватели обнаруживают Страну фей. Там их встречает сама царица. Она бросает Брану моток шерсти, который прилипает к его ладони, и подтягивает корабль к берегу. Путников размещают в большом доме. Там их жизнь чудесна: у каждого есть жена фея, много сытной еды, которая никогда не иссякает. И все же у них вспыхивает тоска по родине и они принимаются мечтать о возвращении в Ирландию.

Царица пытается их задержать, но они упорствуют. Тогда хозяйка острова предостерегает Брана: никто из его спутников, да и он сам не должны сходить на берег. Моряки отправляются в путь и добираются до ирландского берега. Встретившиеся им люди спрашивают, кто они такие. Один из спутников Брана не сдерживается и выскакивает на берег. Едва коснувшись суши, он рассыпается пеплом. Бран понимает, что в Стране фей они прожили сотни лет и что в этом волшебном краю времени не существует. Он рассказывает жителям берега о своих приключениях и отплывает. До сей поры никто не знает, куда ¹⁰ .

Эта легенда служит моделью жанра. Для психологии кельтов характерно, что ностальгия по родине побеждает в их душе все остальные чувства и оказывается сильнее любых соблазнов волшебного острова. Интересна и такая подробность, как отсутствие времени в Стране фей. Мифическое время там двояко: оно ощущается как реальность теми, кто в нем живет, и его не существует для тех, кто находится вне его.

Пожалуй, еще более интересен миф "Мореплавание Маелдуина". Он так очаровал современников, что, по наблюдению Жана Маркала, к IX в. был превращен в "Мореплавание св. Брендана" ¹¹ .

В отличие от Брана его герой ищет не волшебную страну, а убийц своего отца, которым хочет отомстить. По совету друида он отправляется в путь на построенном им самим корабле в сопровождении семнадцати соратников. Странствуя по окружающим Ирландию морям, путники открывают один остров за другим. Сначала это два голых острова, где Маелдуин слышит голос, который бахвалится убийством его отца. Но едва корабль приближается к берегу, как начинается шторм, уносящий его в открытое море. Затем странники видят остров птиц, а дальше - остров, на котором живет чудовище, не скрывающее желания пожрать и моряков, и их корабль. В пути они наталкиваются на остров с демоническими лошадьми. Наконец, пристают к пустынному острову с большим домом, где никого нет. Однако Маелдуин находит там укрепляющую пищу и превосходный напиток.

Странствие продолжалось еще долго. Остров за островом попадались навстречу мореплавателям, как бы раскрывая людям различные грани "иного" мира. Но один эпизод привлек особое внимание Жана Маркаля: "Они заметили новый остров с остроконечной изгородью, разрезающей его пополам. Там было много овец, причем стадо черных овец находилось по одну сторону изгороди, а стадо белых овец - по другую. И они увидели крупного человека, который делил овец. Когда он перебрасывал белую овцу через изгородь... она сразу же становилась черной. Когда же он перебрасывал через изгородь черную овцу, она тотчас же оказывалась белой".

стр. 62

Жан Маркал сравнил эту сцену с эпизодом из галльского мифа о Передуре. И действительно, сходство поразительно. Вот место, процитированное французским ученым: "На одном берегу находилось стадо белых овец, а на другом - черных. Стоило черной овце заблеять, и белая овца пересекала реку, становилась черной. На берегу реки поднималось большое дерево: одна его половина полыхала от корней до самой вершины; другая половина оставалась вся в зелени".

Мы находимся, заключает исследователь, на границе между двумя мирами, в приграничной зоне, где происходит обмен между двумя сферами единого пространства. А дерево, горящее с одной стороны и зеленеющее с другой, есть символ Жизни, который в то же время - и Смерть. Маелдуин именно это и подозревает. Он забрасывает черную веточку к белым овцам, и она становится белой. Он бросает белую ветку ближе к черным овцам, и она оказывается черной. Напуганные этой пробой и опасаясь, что сами изменят свой цвет, путники покидают остров ¹² .

Нельзя не вспомнить, что у многих народов мира существовало убеждение, что именно река служит разделительной линией между двумя сферами пространства - краями жизни и смерти. Об этом заставляет вспомнить и сохраняющийся сегодня обычай класть в рот усопшему монетку, плату перевозчику за переправу.

Казалось бы, зачем показывать людям, уже перешедшим из одного поля пространства в другое, разделительную линию, которая осталась у них позади? Думается, надо было ясно и недвусмысленно дать понять всем, кто читал повествование, что такая линия существует в действительности и обозначить ее символ, ее характер. Ведь ранние представления о границе совмещения двух разных сфер единого пространства расплывчаты и неопределенны. Миф же создавал легко запоминающийся, врезающийся в сознание поэтический образ.

В первой картине мира, создаваемой человеком, представление о двух сферах пространства и их взаимоотношениях во многом предопределяло и понимание, может быть, более главного сюжета - отношений людей с окружающими их мифическими силами. Пространственные идеи вводили один из первых элементов порядка в хаос. И это было очень важно.

Очевидно, что круг идей о существующих между двумя различными сферами единого пространства каналов связи образовывал только малую часть пространственных представлений вообще. Они сложны и противоречивы, но преодоление этих противоречий в конечном счете позволяет древнему человеку выработать довольно ясную и последовательную картину мироздания. Основным ключом к пониманию той картины станут для него числа. Они же свяжут в единое кольцо пространственные и временные представления, образуя целостную картину сфер мироздания в их повседневном взаимодействии.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Японские народные сказки / Пер. Маркова В. М., 1994. С. 3, 4.

² Knappert Jan. Myths and Legends of the Congo. Nairobi-London-Ibadan, 1971. P. 3, 4.

³ Parandovski Jan. Mythologia. Warszawa, 1979. P. 15.

⁴ Knappert Jan. Op. cit. P. 105 - 107.

⁵ Белая яранга / Пересказ Гессе н. и Задунайской 3. // Сказки народов мира. М., 1995. Т. X. С. 70 - 82.

⁶ Parandovski Jan. Op. cit. P. 8 - 9.

⁷ Коростовцев МЛ. Религия Древнего Египта. М., 1976. С. 12, 13.

⁸ Там же. С. 24.

⁹ Ziclinski Tadeusz. Starozythosc bajeczna. Warszawa, 1957. P. 15 - 18.

¹⁰ Markale Jean. L'epopee celtique d'Irlande. Payot. P., 1971. P. 33, 34.

¹¹ Ibid.

¹² Ibid. P. 198, 199.

стр. 63