"ПОСОЛЬСТВО" ИНОГО МИРА НА ЗЕМЛЕ - СИМВОЛИКА КЛАДБИЩА В НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЕ

Лайфстайл: публикации, статьи, заметки, фельетоны о семье, доме, детях.

NEW СЕМЬЯ, ЛАЙФСТАЙЛ, ДОМ


СЕМЬЯ, ЛАЙФСТАЙЛ, ДОМ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

СЕМЬЯ, ЛАЙФСТАЙЛ, ДОМ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему "ПОСОЛЬСТВО" ИНОГО МИРА НА ЗЕМЛЕ - СИМВОЛИКА КЛАДБИЩА В НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЕ. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2022-08-10
Источник: Славяноведение, № 6, 31 декабря 2013 Страницы 43-51

Статья написана на польском и восточнославянском материале, посвящена исследованию символики кладбища в традиционной культуре. В статье освещены основные мифологические представления, касающиеся кладбища; рассмотрены правила и сроки его посещения, привлечена терминология, обслуживающая данную сферу народной культуры, описаны поверья об умерших и загробной жизни.

The article is written on the Polish and East-Slavic materials and devoted to the problem of cemetery symbolism in traditional cultures. It highlights basic mythical concepts concerning cemetery, discusses the rules and terms of visits, describes the terminology used in this sphere of traditional culture, retells beliefs about the dead and life beyond the grave.

Ключевые слова: этнолингвистика, традиционная культура, похоронный обряд, поминки, иной мир, душа, кладбище.

В сложной и многообразной символике кладбища, осмысляемом в народной культуре как святое и одновременно "нечистое" место, где обитают души умерших и хранится память обо всех ушедших поколениях, может быть также выделена идея о том, что это особое пространство, в котором уже не действуют правила этого мира, а вступают в силу законы инобытия. С. М. Толстая однажды сказала в частной беседе, что кладбище оказывается целым миром, населенным особыми "жителями", имеющим свои правила, ограничения и границы, требующие правильного ритуального преодоления, что делает кладбище чем-то вроде "посольства того света" на земле. Таким образом, изучение совокупности верований, обычаев и запретов, касающихся кладбища, дает возможность понять, каким образом, по мнению носителей традиционной культуры, организован "тот свет".

Представление о кладбище как о селении мертвых широко отражено в номинации кладбища, например: рус. погост - первоначально 'постоялый двор' [1. С. 503]; рус. диал. буй, буйво - из др. -швед. Ьи "жилище" [2. С. 234]. Для обозначения "бытия" умерших на кладбище часто используются глаголы жить, селиться: "Вот мы в деревне живем, мы живые - в деревне, а как помрем - снесут на кладбище, там наше обиталище будет до Судного дня. Там значит деревня мертвых. Живые в деревне живут, а мертвые на кладбище" (рус. владим.) [3. С. 113 - 114]; в Минской области о первой покойнице говорят: "Она первая заняла место, а потом другие стали селиться" (Старые Дороги, стародорож., мин.) [4]. Образ кладбища в некоторых жанрах (загадках, причитаниях и пр.) приобретает черты потустороннего пространства - оно повторяет земной мир живых, но "перевернуто" по отношению к нему, лишено ряда значимых признаков: "И пивнэ не спивають / И собаки не брешуть / А людэ живуть"


Андрюнина Мария Александровна аспирантка Института славяноведения РАН.

стр. 43

(загадка о кладбище) (Щедрогор, ратнов., волын.) [5]; "А цяпер ты забралася у тэ сяло, / Дзе сонейка не грэе, / Дзе ветрык не вее" (похоронное причитание) (бел.) [6. С. 260].

"Жизнь" на кладбище сохраняет многие черты обычного уклада жизни поселка: его обитатели ходят по праздникам в церковь, справляют свадьбы, собираются в компании, ходят в гости, общаются со своими живыми родственниками, приходящими их навестить, сторожат пределы своих владений. На восточно- и западнославянской территории фиксируется множество мифологических рассказов о ночных церковных службах, на которые собираются все умершие. "Намска паска - это мерцов паска, которы помэршы. Говорыли, шо надо систы в окошку -воны идуть у цэрков ночю, ти ж сами мэртвэцы. И як ты будэш стэрэгты, так ты побачиш йих" (Нобель, заречнен., ровен.) [7. С. 152]; "Это называется каплица. На кладбище у нас стояла. Там в углу висела иконка и завешена полотенцем. Это ну чтоб вот так собиралися это мёртвые, собирались, беседовали в этой каплице. Это считалось для того, что души собираются" [8. С. 121]. У западных славян такие представления относились к задушкам (поминкам накануне 2 XI): в эту ночь живым повсеместно запрещалось входить ночью в костел или даже находиться поблизости, чтобы не помешать душам, пришедшим на церковную службу, которую служит умерший ксендз. Нарушителя запрета мертвые могут разорвать на части, либо "забрать с собой" - спровоцировать его смерть в ближайшее время (пол.) [9. S. 149]. Запреты для живых смотреть на сборища умерших фиксировались и на восточнославянской территории: в Полесье записана быличка о том, что женщина случайно увидела ночью свет в церкви и пошла посмотреть. "[...] А там смерцякй и мацерь её. Мацерь ей махнула: уцекай да скинь одежу. Вуна шубу скинула и душы мертвые её не побачили. Рано прийшла, а шуба её у клочки растаскана" [10. С. 260].

Известны поверья о том, что после посещений церкви на задушки, последняя вернувшаяся душа остается у ворот сторожить кладбище (пол.) [1. С. 505]; однако чаще таким сторожем становилась душа последнего умершего в селе (рус. смол., владим.; полес, бел., пол.): "Кто умер последним - он у ворот сидит всегда ждет, кто следующий помрет, тогда он уйдет к своей могиле, а тот сидеть будет" (рус. Владимир.) [3. С. 114]; "Кали умирает паследний, да следущего, пака не умреть, сторожем ходить кладбища душа его и ахранясть пакой стих усопших" (Теханичи, костюкович., могилев.) [4]; "Памерла мая мама, и вот як выду я на усадьбу возле кладбишша, там елоцки, и вот я как выду - мая мама стаить с киёчкам и стаить" (Новые Фаличи, стародорож., мин.) [4].

Все "живущие" на кладбище души собираются в воротах в день похорон, чтобы встретить и принять в свое сообщество нового покойника: "Як даехали да кладбишча - цуп, стат конь, цуп! Устау и усё. И так ён паднимауся дуже тяжко, што ажна взад присядау [...] Старыя люди усё кажуть, ета ж, гаворють, яго радители усе памёршие, што на том сьвете ляжать, устречають пакойнаго, усе насядають и так тяжка" (Журбин, костюкович., могилев.) [4]; "Даже конь не вязёть, го(вор)ить, покойники встретили и все сели" (рус. смол.) [8. С. 70].

Души умерших вместе с живыми участвуют в погребении, поэтому те, кто участвует в похоронах, могут навещать могилы своих родных только после окончания обряда. "Все ани сбираны здесь, где пахаваюць, в этам месте, и нам не надабна никуда ходить, пака не закрыюць, пака не засыплюць [...] Души ихния стаяць. Значиць, я всё равно пашла на пустое место" (Прусы, стародорож., мин.) [4]. Иногда похороны называют свадьбой мертвецов: "Свацьба палучаецца. Вот пришли, и давай убирать сваи магилки, и пакойника прынесли. Этаго делать нельзя, патаму что ани чепаюцца и гаваряць: "У нас сёння свацьба, а вы, ну, мешаете нам". Ну, это мертвеца прынесли, у них свацьба уже" (Пастовичи, стародорож., мин.) [4]. В праздники возле ворот мертвые дожидаются своих потомков, приходящих на кладбище их помянуть: "Усе пакойники стоять на входе и глядять, кто

стр. 44

первый к каму пришол. Тады уже харашо пакойнику, заботиться о нём" (Журбин, костюкович., могилев.) [4].

Фиксируются также представления о том, что захороненных вопреки традиции на кладбище "заложных" покойников' не принимают на "том свете", а на погосте они причиняют беспокойство всем остальным умершим. "Харонят у кучу, на могилках, а надо отдельно: некрэшчоных детей и вешальникоу Никого не примають (на небе) [...]" (Золотуха, калинкович., гомел.) [5]; "Вешальныка за того нэ ховают (на кладбище), шо вон нэ дае мэртвым спокою, будэ ходыт да будэ бушоват там (т.е. на том свете)" (Журба, овруч., Житомир.) [5]; "Позно жэншчына чэраз кладбишче шла и слышыт - на луляце, на вярёваце, як на рэли калышуть: "Лулячка, лулячка, калышы нас вельми. А мы детачки нехрйшчаны, то нас не принимают хрйшчаны [...]" (Присно, ветков., гомел.) [5]. В Обонежском крае считали, что "нечистые" покойники на общем кладбище держатся обособленно, "живут своими компаниями" и не могут никогда встретиться с умершими естественной смертью [12. С. 166]. В Польше верили, что похороненных на кладбище нечестных землемеров святая земля не принимает - они вынуждены скитаться по свету, пока не найдут то место, где при жизни неверно установили границы и только там укладываются на покой [13. S. 367].

Таким образом, обитатели кладбища разделяются на две группы: праведных умерших (души предков, почитаемые родители) и "заложных", т.е. "нечистых" покойников, чьи души считаются опасными для людей. На кладбище бродит и пугает прохожих душа похороненного там утопленника: "Одьн утопиуса [...] А оно там бродить, брахостыть2 на тых кладбишчах [...]. Гдэ там могыла его [...] Так на его, на моглицах брахостело. Прамо от вода брохае. Прамо як вин брахостел в этым озере, так само и там. Прамо: брах, брах, брах [...]"; "[...] зашла на могилки и, кажэ, почула ризанне3 коней. Брахостять, як сто конэй, уодою бэжать, вроди на могилках, и вишчать. Як заржуть, то кажуть, то, кажэ, в ушах заложыло" (Нобель, заречнян., ровен.) [5]. Души некрещеных младенцев плачут и кричат, просят окрестить их: "На кладбишчэ будэ сова кричеты, то это некрэшчанэ дытя имя просыть [...]" (Олтуш, малорит., брест.) [5]; "У нас у Бегуни гора Звоница. Там каплица стояла и там клали нехрещоные дети, кричат они у ночи, як коты. Дать им любое имя - так кричать перестають" (Тхорин, овруч., Житомир.) [5]. В Полесье говорили, что на могилах можно встретить русалок [5]; в Ровенской области записано редкое поверье об обитании на кладбище огненного змея: "Видали стары люди. Летить, крылей нима, к вдовам, к колдунам прилетали. Коло колдуна на кладбище хоронились под крестом" (Боровое, рокитн., ровен.) [5]; на Украине верили, что вампиры в белых одеждах страшно завывают над могилами [1. С. 506]. У восточных славян часто встречаются представления о том, что "злые" души могут нападать на прохожих возле кладбища, являясь в виде столба дыма, пара, воздуха или белой фигуры и вызвать у человека болезнь или смерть [1. С. 506]. Души колдунов бродят по кладбищу и возле него в виде светящегося пара, кричат и пугают людей (Теханичи, костюкович., Могилев.) [4]. В Польше верили, что демоны напускают с могил на человека злые чары в виде ветра (пол.) [1. С. 506], а на могиле самоубийцы сидит дьявол в облике петуха (пол. Поморье) [13. S. 354].

Присутствием душ умерших на кладбищах объясняется большое количество запретов и правил поведения. Собираясь на кладбище, следовало чисто и аккуратно одеваться: "[...] вот када мы шли, женшчыны ети гаварят, вот яна гаварит: "Я не переадела спадницу". А я гаварю: "А чаго?" - "А чаго,


1 К "нечистым", а по терминологии Д. К. Зеленина, "заложным" покойникам преимущественно относили самоубийц и погибших раньше срока людей, убитых, утопленников; некрещеных детей, "знающих" и пр. [11].

2 Брахостыть - шумит, издает звуки, напоминающие плеск воды.

3 Ризанне - ржание.

стр. 45

что, - гаварит, - пакойники смотрють, у якой адёже идём, так нада на кладбишче чысто адевацца"" (Белая Дуброва, костюкович., могилев.) [4]. При проходе через ворота следовало поздороваться с мертвыми, таким образом обезопасив себя от возможного вреда со стороны потустороннего мира: "Як идешь на кладбишче, каб тебе ничаго не зрабилась, як падойдешь на клады4, скланяй голаву, перакрестися и скажи: "Добрый день, змарныя душачки, не уморныя, усим пакорныя, от мяне паклон прымите, а мне здаровья наделите". И тры разы перагавари, перакрастися, и николи табе от кладоу ничаго не зробицца" (Бараново, стародорож., мин.) [4]. После похорон у восточных славян принято было уходить с кладбища, пятясь задом [14. С. 350]; не оглядываясь (рус.) [15. С. 6] и не останавливаясь, "чтобы не догнал покойник" (рус. помор.) [16. С. 5]. Идя на кладбище, лучше всего никого не встречать, а если встретил - не здороваться: "Идешь на кладбище - не здоровайся со встречными, а то здоровье свое отдашь" (рус. Владимир.) [17. С. 10]; уходя, кланялись могиле и говорили: "Прощайте!", потому что "сам покойником скоро будешь, если "до свиданья" скажешь" [17. С. 10]; шли домой не оглядываясь, "а то покойник за тобой уйдет, являться станет" [17. С. 10].

В неурочное время (не в поминальные дни, после 12 часов дня, вечером, ночью и пр.) запрещалось ходить на кладбище, иначе обитающие там души могут напугать или выгнать нарушителя. Души умерших являются в виде вихря и выгоняют с кладбища посетителей (рус. смол.) [8. С. 88]: "[...] Поднялся ветер, даже хрясты, думается, выворачиваются, настолько поднялось всё. Не в указанное время нельзя ходить, особенно в 12 часов - сдаётся всё" (рус. псков.) [18. С. 227]; "[...] тада пакойники йим чудяцца, што у белам, уот адна, разгавор быу, пришла, а там у белам стаить, ну кто памёр, пакойник" (Белая Дуброва, костюкович., могилев.) [4]. Проходя мимо кладбища, нельзя смотреть в его сторону, останавливаться, прислушиваться (бел.) [4]; или наоборот, нужно было подать голос, "штобы родзицели почули и не пужали" (полес.) [10. С. 259].

Могилы "заложных" покойников воспринимались как страшные и вредоносные для прохожих места (польско-белорусское пограничье) [19. S. 64], в Белоруссии мимо них боялись проходить: "Може душа и выходить, такой вот страхом каким-нибудь, где пахароненные, и кажуть, перейдешь, ну да дванаццати ходить етый страх. В дванаццать прапел певень - уже тада иди куды хочеш. Тебе уже страх этый не спужае" (Бараново, стародорож., мин.) [4]. Вблизи таких мест соблюдали особые правила поведения: если по пути к могилам родственников попадалось захоронение самоубийцы, на него обязательно следовало бросить палочку: "самоубийцу за забором ложыли. Як иду на кладбище, обязательно на его могилу кину палочку [...]" (Махновичи, мозыр., гомел.) [5]; "Вйшэльника пуд штахэтьмы (т.е. под оградой хоронили), по той бик кладбишча и кидалы палки вси на ёго (на его могилу)" (Чудель, сарнен., ровен.) [5]. Проходя мимо могил самоубийц, нужно было кинуть в их сторону какой-нибудь предмет из кармана, чтобы откупиться от нечистой силы, способной преследовать путника: "ну када праходишь лесом и крик (слышишь), ну там сава кричить [...]. Ну и тады, што у кармане есть кидали. Мима кладбища, где самаубийцы, каторые дабравольно ушли из жизни [...] ну, у каждага же што-то есть, што лежит у кармане: ти семечки, ти apex, кинул и пашол" (Теханичи, костюкович., могилев.) [4]; "Аткупицца, ат етай, як ана называлась, ти дьявальская ета душа, ти як што [...]. Ну что-нибудь, што было у кармане у челавека (бросить), може канфетка якая, якая капейка може, ешче што-нибудь [...] (Если не бросить, проклятая душа прицепится к прохожему). Ну вот я помню разгавор быу, можеть, што, я бягу - за мной бягить,


4 Клады - кладбище.

стр. 46

я бягу - за мной кто-то бягить, кто-то, душа якая-то бягить" (Белая Дуброва, костюкович., могилев.) [4].

Широко распространено убеждение, что все, находящееся на кладбище, принадлежит душам умерших: запрещено собирать там грибы и ягоды, рвать цветы и ломать ветки деревьев, приносить домой какие-либо предметы и остатки поминальной еды. В Силезии считали, что к человеку, сорвавшему на кладбище цветок, ночью придет покойник [1. С. 504]; в Бескидах верили, что у сорвавшего цветы с могил по всему телу появятся лишаи и чирьи [1. С. 504]. "Всё, что на могилках растет, - для них, для покойников [...] Если ты ягоду срываешь - у них вроде как украл. Они являться тебе будут, ругать [...]" (рус. владим.) [20. С. 27]; "[...] Если с кладбища еду каку унесёшь и съешь, болеть будешь долго, а то и помрёшь. Только на кладбище ели" (рус. владим.) [20. С. 27]; "Ничего с кладбища нельзя брать, ни цветов, ни пищу какую, ни веток. Вон у нас одна взяла да веников нарвала для бани. А потом, гляди, она вся перегнулась. Я говорю: вот ничего нельзя брать. Здесь мёртвая земля, можно заболеть" (рус. ульянов.) [21. С. 26]. Иногда верили, что все, находящееся на кладбище, покойники обязаны охранять, поэтому, наоборот, старались не оставлять пищу и вещи, чтобы не причинять душам беспокойства (в. -полес.) [10. С. 249].

За пределы кладбищенской ограды старались не выносить даже мусор (старые венки, цветы, элементы оформления могил; веник для обметания могил) (рус. Владимир.). Все это складывали в специально отведенном месте: "Оно в ограде - за ограду нельзя. Если мусор за ограду вынесешь - вот где бросишь, там вот казаться будет. Ну, пойдёшь, а там покажется - нехорошее место, ну покойник покажется" (рус. владимир.) [20. С. 28]. Сжигать такой мусор следовало в пределах ограды на Страстной неделе: "Где кладбищенский веник горел - кажется, идёшь, а тебе кажется, что стоит кто-то, или кажется, что окликнули тебя" [20. С. 29]; "Его надо посветлу жечь, а уж как темно, нельзя. Покойников беспокоит, и они являться будут, если не по времени жгут" [20. С. 28].

Особые предписания касались лиц, которым можно или нельзя было посещать кладбище и участвовать в похоронах. У восточных славян распространен запрет близким родственникам умершего копать для него могилу (полес., рус. заонеж., Владимир.) [22. С. 126 - 127; 5; 12. С. 163; 3. С. 112]; проживающие в Белоруссии и на Буковине поляки не позволяли нести гроб из церкви до кладбища родственникам покойного [23. S. 279; 24. S. 86]; во Владимирской области верили, что никто из семьи покойного в день похорон не должен первым переступать границу кладбища "а то еще покойники будут" [3. С. 112]. В Белоруссии и Полесье матерям было запрещено участвовать в похоронах своего первого ребенка и сильно плакать по нему, чтобы в будущем еще иметь детей [1. С. 504; 22. С. 169 - 170; 5].

Посещение кладбища могло быть приурочено к календарным праздникам, поминкам либо носило окказиональный характер. Цели посещения кладбища отражены в поминальной терминологии и отражают идею общения живых с умершими, ср.: разговляться носять родителям, отведывают родителям, паминають радйтеляу, ходить христдсываться с родителями, идуть христдсывать родителей (полес.) [5]; иду на кладбище христосоваюсь с родителями (Терасполь, слуц., мин.) [4]; просить прощения у покойников, беседовать, поклониться родителям, окликать родителей (рус.) [25. С. 257, 333, 343, 347]; навещать родителей (рус), христосоваться с умершими (рус. заонеж.) [12. С. 200 - 201]; поздравить родителей с праздником (рус. смол.) [8. С. 131].

Количество и состав праздников поминальной направленности различается по регионам5, однако, пик массовых посещений кладбищ и проведения там поми-


5 В Полесье на кладбище ходили в Красную субботу (суббота на Страстной неделе), на Вербное воскресенье, на Радуницу (воскресенье после Пасхи), на Навский Великдень (четверг пасхальной недели), Красную горку (вторник Фоминой недели), Троицу, Духов день (понедельник после Троицы), в день памяти мучеников Маккавеев (1/14 VIII), на деды и пр. [5; 7]. В Смоленской области - на

стр. 47

нальных обрядов обычно приурочен к весенне-летнему периоду. Согласно мифологическим представлениям, встретить на кладбище умерших родственников можно было именно в это время, когда вместе с пробуждением природы от зимнего сна, прилетом птиц и бурной вегетацией растений души возвращались из загробного мира в земной. "Ну, вот это Радуница. У нас исстари говорили, что у год раз у древности виделись живые с мёртвыми! И тяжёлая разлука была, очень тяжёлая. Ну, конечно, - увидевши... То Господь запрятил, чтоб мёртвые видуть живых, - не положено, - а живые мёртвых... Первая - Радуница. Надо обязательно на кладбище. Как бы ни было, но на Радуницу надо было на кладбище сходить!" (рус. смол.) [26. С. 192]. В Полесье об этом времени говорили: святые вылазиюць (Жаховичи, мозыр., гомел.) [5], пэрэсушуацца уыходылы пукойники (Ласицк, пин., брест.) [5], "Навский великдень - побуждают покойника" (Синин, пин., бреет.) [7. С. 153]; "Это ж там вроде покойники выходють, трэтьего мая [...]. Ну я пошла, мое батьки тут похороненные, пошла к своим, к им, поговорила там з ими [...]" (Терасполь, слуц., мин.) [4]; запрет на любую работу в поминальный день мотивировали тем, что "дзеды з земли павылазяць" (Великий Бор, хойниц., гомел.) [5]. На кладбище шли поговорить с умершими родственниками (бел., рус. смол.) [8. С. 119]; старые люди просили ранее умерших забрать их с собой (рус. смол.) [8. С. 116], в Белоруссии верили, что тому, кто раньше всех придет на кладбище на Радуницу, родители расскажут, как найти клад [6. С. 106].

В весенние поминальные дни на кладбище ходили всем селом: чистили могилы, вешали на кресты новые фартуки и полотенца, на Вербное воскресенье в могилы втыкали освященные ветки вербы, на Пасху оставляли или закапывали крашеные яйца, на Троицу украшали могилы ветвями березы и оставляли на них яйца, окрашенные березовой листвой [5]. Могилы застилали скатертями, иногда специально предназначенными для этой цели; на них раскладывали принесенную с собой еду - "накрывали стол"; вся семья садилась вокруг, все ели и поминали мертвых. "Обидають на могилках люды уси умисци (всем селом) [...]" (Олбин, козелец., Чернигов.) [5]; "На Проводы после Паски тыждэнь, у понэдилок берэм яичко сьвашчоное, емо и пьем там (на кладбище). Засьвитымо сьвичку, простэлэм настыльныка на могилу, помолимса Богу. Раскладаемо квас бурачный, пирога печэм, ейчко варымо. И ходымо по крестах. Онно (только) на Проводы (ходят на кладбище)" (Чудель, сарнен., ровен.) [7. С. 198]; "[...] Идуть строить могилы, вароное яйцэ занесе. А це ужэ на Проводы несуть гарилку, вино, полну могилу настановлять. Покрывають настольником, рушником, чым хто. И однэ другога кличуть, да пьють, да едять [...]" (Тхорин, овруч., Житомир.) [7. С. 198 - 199]; "На крест вешали вышитые вот такие палатенца етые и усегда слали на магилу скатерть, лажили яйцо красное [...]. После абеда люди шли на кладбишче, уси сабяруцца, пасядять, пагаманять, тагды брали яки-нибудь черапок, воск палажили, делали кадило такое и кругом кладбишча хадили три разы и пели бажественныя песни [...] садились у сваей магилачки, абедали з радителями, паминали йих и им аставляли [...] и гарилку аставляли, и яйцо, пиражок тый кидали чи хрушчак [...]" (Прусино, костюкович., могилев.) [4].

Весенние поминки посвящались также "заложным" покойникам. На их могилы ходили в Духовскую субботу, на Семик, на Троицу, на Навьи проводы. "Ва уторник поели Пасхи бывають Навии провады. Ента усе ходють на пагост, радитилей паминають. На агни пагараушы, на ваде патапаушы, етих заусигда паминають. Удавленника - тока пад Духау день" (Доброводье, сев., брян.) [5]; "Только на Троицу можно поминать удавленика, втопленика" (Челхов, климов., брян.) [5]; "(В духовскую субботу) ходили (на кладбище) - хто залився, хто задавився.


родительские субботы, на Радуницу, в Духовсую субботу и Дмитровскую (вторая суббота ноября), на Спаса (6/19 VIII), иногда - на Рождество (7 II) [8]. В Польше днем посещения кладбищ часто оказывались Задушки (1,2 XI).

стр. 48

А сейчас ко всем идуть. А раньше только хто..." (рус. смол.) [8. С. 119]. Поминая на Русальной неделе утопленников и удавленников, родственники разбивали на их могилах крашеные яйца, обращаясь к русалке с просьбой: "Не загуби душки, не дай удавиться [...]" [27. С. 243].

Оставленная на кладбище поминальная еда и предметы понимались как жертва душам умерших, которые в народном сознании часто принимали вид мелких животных и птиц. На кладбище также относили предназначавшиеся душам остатки еды после домашних поминальных обедов (рус, бел., полес); там выливали воду, в которой мыли посуду после поминок (укр.) [28. С. 181]. "Прыдуць на могилки и пасыплюць зярно. - На шчо зярно, ано ж не вырасте? А яны кажуць: А ето душа яго вылязе, представицца варабьём и буде клеваць зёрнышки" (Грабовка, гомел., гомел.) [5]; "[...] хай птычка зйест, вона божа, бо Бог с крылами да и птычка с крыльцамы" (Олбин., козелец., Чернигов.) [5]; "На Радоуницу (после того как поели около могилки, остатки пищи возле могилы же и крошили): "Пташечки, летайце, ягадки клевайце, а мне будзе весело ляжаць"" (Махновичи, мозыр., гомел.) [5]; "Кутью обязательно на кладбище [...] На могилочкс поло-жуть. Птушечкам так - пускай поминають" (рус. смол.) [8. С. 117]; "Людэ у нас на могилках дауть обид таки. И люди подобралы кусочкоу тих (оставшихся от обеда), и жэньчина выкинула пуд плит, ка, хай зайчыки едять" (Радеж, малорит., брест.) [5].

Практически повсеместно фиксировался обычай раздавать на кладбище еду нищим: "Коло гробиу седали, а кругом ходили батюшки и на скамэечках (сидели), скатэр тую расстилали на гробках, потом ставили яичко, качалас яичком, так як хрьстом (т.е. яйцом проводили крестообразно по могиле), цю пасху (принесенную с собой) давали попу и нищим, яичко давали нищим, которо качали. Ставйали всем обчий объед на могилах. Все поминают покойних, и ему (покойнику) дают то само яичко" (Вышевичи, радомышл., Житомир.) [5]. В Польше в XIX-XX вв. фиксировался обычай раскладывания провизии на могилах для душ умерших, который позднее перешел в практику кормления нищих возле костела (Вармия, Мазуры) [9. S. 160]. В польских селах Добжицкого края было в обычае раздавать нищим столько кусков хлеба, сколько умерших родственников нужно было помянуть [29. S. 205]; в районе Жешова в поминальный день нищим раздавали на кладбище горох (пол.) [28. С. 525]. У проживающих на территории Буковины поляков также бытовал обычай подачи милостыни на кладбище в Задушный день: "No a dawajom duzo, dawajom tej jalmuzny. Bulki jakies slodyczy" ("Ну, даем много, много даем милостыни. Булки, какие-нибудь сладости") [24. S. 87].

Помимо календарных праздников, на кладбище ходили в моменты необходимости, в поиске совета и помощи от душ умерших. Перед свадьбой девушки-сироты ходили попросить прощения у родителей или "позвать их на свадьбу" (рус.) [1. С. 505; 25. С. 345 - 346]. В Заонежье кладбище посещали перед разлукой с родными местами, перед всеми крупными событиями жизни, в горе и в радости, так как считали, что умершие должны быть в курсе всех событий [12. С. 206 - 207]. В этом же регионе больные ходили на могилы колдунов, чтобы заручиться их поддержкой при снятии порчи и заклятия (рус. заонеж.) [12. С. 208]. Отчаявшись получить помощь в другом месте, шли на могилы предков: "Ну, Валя наша рассказывала. Конь у яе уцек. Малако нада сабирать... Мо троих лавали таго каня. Пришла, каже, у кладоу, пастаяла, гаварит: "Братко, ты маладый, памажи, устань, мне коня злавиць. Ну, так и ты ж, бацько, што ты ляжиш? И той, каже, конь стау и стаиць, я падашла, забрала, павяла" (Прусы, стародорож., мин.) [4].

Народное сознание наделяло взятые с кладбища землю и предметы целительной силой: "Вот с кладбища приносют земля в узялок, только это верующий человек должен взять, и она может и от хвори лечить, и там есть каке-то слова на то, чтоб мужик твой не пил. Вот да, брали, брали. А особенно какой покойник только вот умер, и с той могилки бярут" (рус, ульянов.) [21. С. 26].

стр. 49

С другой стороны, осмысляясь как вредоносное, опасное пространство смерти и злых духов, кладбище становилось особым магическим пространством, где проводились обряды вредоносной магии. С помощью взятых с кладбища предметов и земли наводили порчу [1. С. 252]; чтобы отправить на тот свет врагов и злоумышленников, в могилу бросали или закапывали землю, по которой прошел человек (его след) (полес.) [30. С. 272]; в гроб подкладывали пепел и уголь с пожарища, желая смерти поджигателя (пол.) [13. S. 185]; фотографию недруга: "А вот ёсь харонють, карточку паложуть, есьли на тебе зло, у гроб, пака та картачка не сгние, буде мучицца" (Новые Самотевичи, костюкович., могилев.) [4].

Весь многообразный комплекс правил поведения на кладбище и связанных с ним поверий и запретов основан на представлении о данном локусе как об особой части потустороннего пространства, доступного для живых. Это делает кладбище местом общения между тем и этим светом, где, соблюдая определенные правила, живые могут вступить в контакт с умершими предками и получить от них необходимую помощь и содействие. Со своей стороны, живые должны помнить о своих умерших родственниках, вовремя посещать их могилы, оставлять для них дары и еду. "Нечистые" покойники также не могут оставаться без подношений, хотя это внимание мотивируется уже другими причинами - необходимостью обезопасить себя от потенциально мстительных и зловредных душ. Таким образом, весь обширный комплекс правил посещения кладбищ, запретов и мифологических представлений о данном локусе подчеркивает идею сосуществования и пересечения миров живых и умерших, а также непрекращающегося общения между ними, приносящего, при соблюдении установленных правил, пользу обеим сторонам.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Славянские древности. Этнолингвистический словарь / Под общей ред. Н. И. Толстого. М., 1999. Т. 2. Д - К (Крошки).

2. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. Изд. 2, стереотипное. М., 1986 - 1987. Т. 1.

3. Добровольская В. Е. Суеверные представления, связанные с переходом в мир мертвых. На материале регионов Русского Севера и Центральной России // Сб. материалов научн. конф. М., 2005. Вып. 8.

4. Полевые материалы Андрюниной М. А.

5. Полесский архив сектора этнолингвистики и фольклора Института славяноведения РАН. Москва.

6. Пахаванні, памінкі, галашэнні. Мінск, 1986.

7. Толстая С. М. Полесский народный календарь. М., 2005.

8. Смоленский музыкально-этнографический сборник / Отв. ред. О. А. Пашина, М. А. Енговатова. М., 2003. Т. 2. Похоронный обряд. Плачи и поминальные стихи.

9. Komentarze do Polskiego Atlasu Etnograficznego / Pod red. naukowa J. Bohdanowicza. Wroclaw, 1999. T. 5. Zwyczaje, obrzedy i wierzenia pogrzebowe.

10. Седакова О. А. Материалы к описанию полесского погребального обряда // Полесский этнолингвистический сборник: Материалы и исследования. М., 1983.

11. Зеленин Д. К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре 1901 1913. М., 1994.

12. Логинов К. К. Семейные обряды и верования русских Заонежья. Петрозаводск, 1993.

13. Fischer A. Zwyczaje pogrzebowe ludu polskiego. Lwow, 1921.

14. Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. М., 1991.

15. Похоронно-поминальные обычаи и обряды / Науч. ред. Соколова З. П., Кремлева И. А., М., 1993.

16. Логинов К. К. Похоронный обряд и кладбище поморского села Гридино // Живая старина, М., 2003. N 2.

17. Добровольская В. Е., Кулешов А. Г. Кладбище в традиционной культуре Гороховецкого района // Живая старина. М., 2003. N 2.

18. Представления восточных славян о нечистой силе и контактах с ней. Материалы полевой и архивной коллекции Л. М. Ивлевой / Сост., подгот. текстов и справ. аппарат В. Д. Кен. СПб., 2004.

19. Straczuk J. Cmentarz i stol. Pogranicze prawoslawno-katolickie w Polsce i na Bialorusi. Wroclaw, 2006.

20. Добровольская В. Е. "От мертвых с погосту гостинца не носят..."// Живая старина. М., 2010. N 1.

стр. 50

21. Карвалейру А. М., Матлин М. Г. Современные кладбища Ульяновской области //Живая старина. М., 2010. N 1.

22. Конобродська В. Поліський поховальний i поминальні обряди // Етнолінгвістичні студії. Житомир, 2007. Т. 1.

23. Adamowski J., Doda J., Mickiewicz H. Smierc i pogrzeb w relacjach Polakow mieszkajacych na Bialorusi // Etnolingwistyka. Problemy jezyka i kultury. Lublin, 1998. T. 9/10.

24. Stefaniuk M. Smierc i pogrzeb u Polakow zamieszkujacych rumunska Bukowine// Tworczosc Ludowa. Lublin, 2005. R. XX. N 1 - 4 (60).

25. Сказания русского народа, собранные И. П. Сахаровым. Народное чернокнижие, игры, загадки, присловья и притчи, народный дневник, праздники и обычаи. М., 1990.

26. Смоленский музыкально-этнографический сборник / Отв. ред. О. А. Пашина. М., 2003. Т. 1. Календарные обряды и песни.

27. Терещенко А. Быт русского народа. СПб., 1848. Ч. 1 7.

28. Славянские древности. Этнолингвистический словарь / Под общей ред. Н. И. Толстого. М., 1995. Т. 1. А-Г.

29. Karwicka Т. Kultura ludowa Ziemi Dobrzynskiej. Warszawa; Poznan; Torun, 1979.

30. Славянские древности. Этнолингвистический словарь / Под общей ред. Н. И. Толстого. М., 2004. Т. 3. К (Круг) - П (Перепелка).


Новые статьи на library.by:
СЕМЬЯ, ЛАЙФСТАЙЛ, ДОМ:
Комментируем публикацию: "ПОСОЛЬСТВО" ИНОГО МИРА НА ЗЕМЛЕ - СИМВОЛИКА КЛАДБИЩА В НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЕ

© М. А. АНДРЮНИНА () Источник: Славяноведение, № 6, 31 декабря 2013 Страницы 43-51

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

СЕМЬЯ, ЛАЙФСТАЙЛ, ДОМ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.