"Сладкая ракия" (блага ракия) ¹ - одно из знаковых понятий в традиционной болгарской свадьбе. Ее приготовление и угощение ею обозначает успешное соединение молодоженов в первую брачную ночь, причем обряд становится обязательным только при наличии явных доказательств девственности невесты. Прямая зависимость со столь важным моментом в свадьбе делает обряд "сладкая ракия" особенно интересным объектом исследования в мифологическом плане.

Следует иметь в виду, что понятием "сладкая ракия" обозначается как приготавливаемый напиток, так и обряд его ношения в дом родителей невесты [1. С. 28]. В настоящей работе объектом исследования будут оба значения термина, так как они неразрывно связаны между собой. Более того, одна из наших задач заключается в рассмотрении обряда "сладкая ракия" в более широком контексте, включающем и другие ритуалы, следующие за первой брачной ночью ² . Последние не могут быть правильно поняты без анализа ритуальной стороны самой первой брачной ночи.

Соединение брачных партнеров начинается в доме родителей невесты, где оно совершается на символическом уровне. Представители рода жениха "овладевают" невестой путем одевания ее, покрывания вуалью, обувания, закрывания рук. Молодые смотрят друг другу в глаза, наступают друг другу на ноги и т.д. Одновременно с этим происходит и овладение "женским" пространством: проникновение в дом невесты и т.п. После долгого перехода соединение молодоженов завершается физиологическим актом в доме жениха.

Николова Ваня - старший научный сотрудник, Этнографический институт и музей Болгарской Академии наук, г. София.

¹ Ракия - плодовая водка. Во время традиционной болгарской свадьбы (после первой брачной ночи) готовят горячую, сладкую, подкрашенную в красный цвет ракию.

² Важно подчеркнуть, что речь идет об обрядах, совершаемых после первой брачной ночи. Принятое в литературе деление свадебного обряда на "свадьбу" и "послесвадебные обряды", основанное на описательном подходе к традиционной свадьбе, придает последним оттенок подчиненности и несущественности. При этом разные авторы выделяют границу в различные моменты обрядового процесса. В классификации Ст. Генчева собственно свадьба заканчивается ритуалом ношения сладкой ракии, а вождение невесты к источнику (воде) отнесено к послесвадебному циклу [2. С. 101; 3. С. 188], тогда как у Р. Ивановой все обряды описаны под заглавием "Свадьба", а в самостоятельный раздел включены только "Послесвадебные посещения" различных родственников, в том числе и родителей невесты [4. С. 139]. Мы разделяем точку зрения о единстве обрядового процесса, при котором каждая его часть имеет свой вклад при создании свадебного сюжета. Несмотря на формальную расконцентрированность и большую протяженность во времени, следующие за брачной ночью обряды являются равноценной частью свадьбы, что особенно заметно при реконструкции мифологической семантики свадебного обряда. Определение брачного акта молодых как поворотной точки и выделение "обрядов после брачного соединения" мы осуществляем на содержательном уровне свадебных обрядов.

стр. 26

В фольклорных текстах и в свадебном обряде движение между двумя домами выражается как заход солнца или переход небесного светила "на зиму". Движение свадебного шествия является пространственным переходом из видимого мира дневного света к некоему "другому" пространству, рисуемому в разнообразных, но сопоставимых между собой образах: животного мира, мира мертвых, нижнего мира, куда уходит солнце, мира, откуда в нашем мире появляются природные элементы, блага и дети (см. [5. С. 15-18 и цит. там лит.; 6.]).

Через различные коды, включенные в обряд, брачное ложе и совершающееся там действо представлены как последний этап пути в другой мир. Брачное соединение происходит ночью, при нем присутствуют только женатые пары - персонажное соответствие смерти в противовес остающимся в доме невесты девушкам, подругам невесты; молодожены одеты лишь в нижние рубахи, невеста в распущенными волосами, т.е. они пребывают в состоянии, близком наготе и природному облику, в отличие от богатого свадебного костюма, обозначающего новый социальный статус в культурном пространстве отцовского дома невесты. Молодые находятся в лежачем положении, подобно положению мертвых в гробу и т.п. Присутствующие сохраняют тишину, не танцуют, гасят огонь. То есть, в космическом плане брачное ложе в доме жениха более всего несет в себе характерные признаки потустороннего мира и смерти.

Система обрядов, следующих за брачным актом, решает проблему выхода из потустороннего пространства и преодоления смерти. В отличие от воскресенья, когда движение в свадебном обряде имеет одно единственное направление - к дому жениха, после соединения брачные партнеры совершают ряд передвижений в различных направлениях. Они отправляются всегда из того дома, куда были ритуально введены, а целью их движения является дом родителей невесты (передвижения туда многократны), дом посаженного отца, шафера, дом, расположенный на востоке по отношению к дому жениха, дом, лежащий за водной преградой, дом, где есть новорожденный, церковь; молодые ходят в лес (за дровами), на поле, к источнику и т.д. Система передвижений молодоженов имеет локальные различия, касающиеся времени, места, состава участников, комбинации совершаемых действий. Несмотря на то, что данный этап свадьбы необычайно важен для мифологического анализа, он остается до сего дня системно неизученным.

По аналогии с основным "возвращением" невесты в родительский дом, все передвижения после брачного акта могут обобщенно рассматриваться как противоположные основному движению в воскресный день свадьбы. Эти передвижения направлены к дому невесты, полю, лесу, источнику - тем местам, где рождается урожай, и откуда вытекают воды. Эти локусы расположены на известном расстоянии от дома жениха, а достижение их связано с преодолением мифологической границы. Множественность передвижений (в отдельных случаях молодые посещают три дома в один день или в три дня, следующих одни за другим), возвращение телесной активности противопоставляется покою, сохраняемому во время брачной ночи ³ .

В этом контексте соединение молодых является тем поворотным моментом, с которого начинается обратное движение. Об успешном завершении супружеского акта жених сообщает выстрелом из ружья. Тут же происходит смена картины обряда но всем параметрам. Тишина заменяется шумом, битьем в жесть и котлы, криками, пением; зажигается огонь (или горящий огонь усиливается); начинают танцевать смешанное хоро (мужчины около женщин), разрешенное только в этот момент; среди присутствующих появляются ряженые [2. С. 99 и сл.; 4. С. 128 и сл..

Молодожены не выходят сразу. В некотором смысле они как будто вообще не оставляют свое место "смерти"; они как бы раздваиваются. Вместо невесты брачное ложе покидает вначале ее рубаха с кровавым пятном, в истинности которого убедились присутствующие замужние женщины, в первую очередь, свекровь. Замена

³ О противопоставлении неподвижности как признака смерти и потустороннего мира движению, имеющему в обрядовой практике смысл пробуждения природы и человека к жизни, см. [7. С. 96].

стр. 27

персонажа его вещественным символом становится характерным знаком последующих действий и одним из способов отражения изменений, происходящих с женщиной в ходе свадьбы. Брачная рубашка и другие обрядовые вещи начинают жить собственной жизнью и как некая ипостась невесты и жениха и вместо них совершают обратный путь в дом родителей молодой.

Прежде всего, покой брачного соединения нарушается шумным разливанием жидкостей - воды и ракии. Сразу же начинают готовить "сладкую ракию", которой невеста угощает присутствующих; потом она поливает водой на руки гостям, чтобы они умылись. Так, оставление невестой брачного ложа сопряжено с выливанием жидкостей, символизирующим ожидаемое рождение ребенка и начало течения вод после временного застоя. Оба действия развиваются позднее в самостоятельные обряды: ношение сладкой ракии родителям невесты и вождение молодой к воде [8]. Таким образом, к ритуальным действиям в доме жениха добавляется очень существенный компонент - прохождение обрядового пути. В рамках указанных обрядов противопоставляются брачное ложе и остальная часть дома и двор как открытое пространство, а смысл пространственного перехода выражается движением сначала внутрь, а потом - наружу, из комнаты, где проходила первая брачная ночь.

Угощение "сладкой ракией" начинается сразу же после ее приготовления. Обязательным является посещение дома родителей невесты, которые с нетерпением и страхом ожидают знака девственности их дочери. Часто ракию приносят и посаженному отцу (куму), причем отправляются в оба дома одновременно или в некоторых случаях водку относят сначала куму, а затем родителям молодой; нередко ракию относят и другим важным персонажам на свадьбе (старойкя, помайчима), соседям, всем односельчанам и т.д. В рамках обряда "сладкая ракия" наблюдается то же умножение локусов "возвращения", которое характерно для всей системы обрядов после брачного акта.

Рассматриваемый обряд реализуется через приготовление нескольких обрядовых вещей и действий с ними. На первом месте стоит сосуд со сладкой ракией. Он может быть керамическим, деревянным, металлическим - материал не имеет значения. Его основная характеристика - быть прочным и удерживать водку. Хорошо известная антропоморфная форма сосуда подчеркивается украшением его бусами невесты, а когда сосудов много, каждый из них имеет такое украшение. Иногда сосуд увивают в брачную рубаху молодой [9. С. 96; 10. С. 155], что еще более указывает на соотнесение сосуда и тела невесты. По своей функции в обряде фляга с ракией аналогична сосуду, в который наливают воду при вождении молодой к источнику (см. [8]). Различие заключается в качестве наливаемой и разливаемой жидкости: вода - природная данность, а ракия - культурный продукт. Это различие и определяет выбор места действия: ракия "протекает" между двумя домами, являющимися культурной территорией села, тогда как вода соединяет место брачного ложа с источником как природным объектом.

Иную символику приобретает сосуд с ракией в том случае, если невеста потеряла девственность до свадьбы. Такое состояние молодой (связанное с неспособностью выносить ребенка) манифестируется невозможностью удержания ракии в сосуде. Недевственную невесту называют "пробитой", "сломанной" ([11], обл. Ловеча), а ракию приносят ее родителям во фляге с дырой, которую закрывают пальцем; в момент передачи фляги палец отпускают, и водка вытекает [2. С. 100].

Ракия то наполняет сосуд, то выливается из него, когда ее выпивают. То же можно сказать о воде в обряде вождения молодой к источнику. Неслучайным представляется разделение ролей в обряде по половому признаку: жених наливает ракию в чаши при угощении в его доме, что должно представлять брачный акт между чашей-женщиной и ракией- мужчиной, а невеста подает каждому гостю чашу, угощая ракией ([12], с. Везенково, р-н Карнобата; [13. С. 186], капанцы); разливание символизирует рождение ребенка мужского пола (= ракии), что является пожеланием, направленным к женщине.

стр. 28

Ракия подобна мужскому семени, которое знаменует собой окончание брачного акта. Этот момент известен в народной терминологии под названием "как только вытечет ракия" ([14. С. 223], обл. Карнобата). В этом смысле красная ракия соотносится и с кровавым пятном на брачной рубашке невесты. Некоторые действия показывают, что ракия может "гасить" огонь. Этот огонь зажигают на крыше дома жениха ряженые мужчины после брачного соединения молодых. Гости кричат: "Невеста! Горит!" Тогда молодая выходит и наливает сладкую ракию в чаши, укрепленные на палках, чтобы погасить огонь и предотвратить пожар [15]; таким образом обрядовая практика обыгрывает метафору "горение" - "coitus". В другом случае шаферы забираются на высокое дерево, а невеста подает им чаши с ракией, укрепленные на посохе ([16], с. Могилово, обл. Старой Загоры) - здесь желаемое плодородие отмечено включением в ритуал растущего дерева.

Признаки ракии - это характеристики только что состоявшегося брачного акта. Прежде всего, водка - сладкая (блага). Лексема "благо" является ключевой в болгарской народной культуре. В частности, она демонстрирует слияние кулинарного и сексуального кода, в результате чего рождается яркий полуфункциональный и полисемантический образ блаженства и удовольствия [17]. После брачного акта все сладкое, "благо": ракия, выпекаемый слоеный пирог - баница; угощения, которые родственники приносят невесте утром следующего дня (пирожные, печенье с сиропом) [18. С. 299, 384]. Сладость в виде меда или сахара присутствует в большинстве используемых в обряде реалий. Сахар приносят на подносе или в плетеной корзинке. Однако чаще в свадебной обрядности употребляется мед как природный продукт. Входя в новый дом, невеста (иногда эти действия совершаются невестой и свекровью вместе) мажет медом и маслом двери дома, тогда же обе женщины мажут друг другу губы медом, невеста мажет медом края колодца во время ритуального хождения за водой и т.д. [5, С. 142]. Когда молодую вводят в дом будущего мужа, жених стоит на пороге и дает невесте облизать палец, намазанный медом ([19. С. 128], Западная Болгария). Данное действие можно трактовать как символическое представление полового акта. Таким образом, сладость ракии символизирует блаженство после брачной ночи.

Другой важной характеристикой ракии является то, что она - горячая (жежка, гореща). Этот факт отражает упоминавшуюся выше связь между огнем и сексуальным актом. Огонь занимает важное место в обрядности после первой брачной ночи, дублируя только что состоявшийся брачный акт: зажигается большой костер, через который все перепрыгивают, под полы одежды женщинам подсовывают зажженную солому, поджигают платок свекрови и шапку свекру, возле огня танцуют смешанное хоро, поются нецензурные песни и т.д. Приобщение брачной пары к силе этого огня является залогом ожидаемого от брака плодородия.

В действиях, сопутствующих брачному соединению молодых, огонь используется двояко, придавая различный смысл конкретной ситуации. Во время брачного акта погашенный (или неподдерживаемый) огонь, как и другие обрядовые характеристики момента (ночь, дом жениха, участие только женатых пар и т.д.), отражает достижение точки, близкой к "смерти". Вновь зажженный после брачного акта огонь (или его усиление), воплощает идею преодоления смерти (подобное значение имеет, например, зажигание погашенных при введении молодых в дом свечей, синхронизация действий с восходом солнца, и т.д.).

Далее, ракия - "красная" (она подкрашивается красителем, красным перцем или жженым сахаром), то есть контрастирует по цвету с белым цветом сосуда. Красный цвет характеризует все обрядовые предметы при ношении "сладкой ракии". Важнейшим признаком хроматического кода болгарской свадьбы, характеризующим разные ее этапы, является сочетание белого и красного: белое знамя у невесты и красное у жениха и их соединение, символизирующее соединение мужчины и женщины [4. С. 188 и сл.]; покрывание невесты, как вуалью, красным мужским поясом (действие имеет тот же смысл), а затем снимание его и повязывание молодой белого платка; красное пятно на белой брачной рубашке и последующая стирка кровяного пятна,

стр. 29

и т.д. Красный цвет ракии в сосуде, как и кровяное пятно на рубашке после брачного акта, отражает соединение мужчины и женщины.

Сосуд с ракией покрывают позолотой (золотым порошком или тонким листом металла) или привязывают к нему красной нитью золотую монету. Этот элемент присутствует и в других обрядовых предметах (букетиках, хлебе, и т.п.), используемых при ношении ракии, хотя позолота характерна и для других обрядов, следующих за брачным актом [20. С. 121-122].

Золото и, шире, металлы - один из важнейших знаков в свадьбе. Согласно мифологическим представлениям, металлы происходят из "иного" мира и отмечают переход через "тот" мир, но в обряде они имеют и другую важную характеристику: они всегда связаны с тем пространством, откуда приходит жених, и, следовательно, характеризуют это пространство как потустороннее. Ярким примером этого можно считать обязательное дарение женихом металлических украшений невесте. В этом смысле украшение золотом или золотая монета на обрядовых предметах после брачного акта отмечает переход обратно в "этот" мир после краткого пребывания в потустороннем.

Сверху на сосуд с ракией кладутся растительные символы плодородия - яблоко и букет цветов, существующие и как самостоятельные обрядовые реалии. В данном случае смысл составного символа заключается в пожелании плодородия.

В тех случаях, когда невеста потеряла девственность до свадьбы, сладкую ракию или вообще не носят, или факт "нечестности" невесты демонстрируется путем смены качеств ракии на противоположные: водка оказывается холодной, горькой или соленой; она не красного цвета; ее носят в горшке с холодны пеплом, который бросают во двор к родителям молодой; ее наливают в сосуд с дырой; вместо ракии флягу наполняют керосином, при этом поют хулительные песни [4. С. 131-132].

Итак, сосуд со сладкой горячей красной ракией представляет собой сложный символ, обозначающий единство мужчины и женщины в брачном акте. В более широком смысле он символизирует одновременно и беременную женщину, и ребенка, рожденного от брака.

В связи с этим важное значение приобретает выбор шафера как главного обрядового лица, относящего ракию (реже это делает жених, другие молодые мужчины, ряженые, старики, и т.д.). Число участников процессии (они носят название ракиджии, ръкъджии) должно быть обязательно нечетным (от трех до пятнадцати).

Известно два основных варианта выбора шафера: в восточной половине болгарских земель им становится племянник жениха, ребенок помайчимы и побащима (замужней сестры жениха и ее супруга) 5-12 лет. В западных областях Болгарии шафер - это неженатый брат жениха [3. С. 177]. Иногда шаферов бывает несколько (иногда даже все мальчики - родственники жениха), но обрядовую роль играют обычно взрослые шаферы [4. С. 71-73]. Таким образом, шафер может представлять в свадьбе (и особенно в обрядах после брачной ночи), как рожденного от брака ребенка, так и самого жениха. При ношении "сладкой ракии" он реализует первое значение, соответствующее зачатому ребенку. Характеризующие его и всю его группу качества и действия, свидетельствуют о жизненной силе, свойственной молодости: ракиджии едут на быстрых конях, кричат, палят из ружей, поют, танцуют, "несут" свет, воду (ракию) и плоды.

Сама невеста не участвует в ношении "сладкой ракии", но она многократно проходит тот же путь после свадьбы. Ребенок при этом присутствует не только символически, но и реально: он сопровождает молодую женщину в ходе обряда повратки; он расплетает и расчесывает волосы невесты при посещении отцовского дома; молодуха приносит к своей матери рожденное от брака дитя и т.д. ([5. С. 158; 3. С. 167; 20. С. 173], обл. Разграда].

При ношении "сладкой ракии" расстояние между двумя домами представляет собой как бы канал, крайние точки которого охраняют свекровь и мать невесты. Как родившие женщины они "обеспечивают" появление ребенка. Для Западной Болгарии

стр. 30

характерно ношение ракии в дом невесты самой свекровью (или свекровью в сопровождении шаферки или других семи женщин ([21], обл. Благоевграда). Здесь же практиковался обычай: женщины (которые иногда называются баби ) собираются в доме невесты для угощения "сладкой ракией" ([32], Краиште; [18. С. 292, 384]). В некоторых случаях ракию кладут матери невесты за пазуху, "чтобы она ее обожгла" [11]. Состав участниц этих ритуалов напоминает женские посещения роженицы.

Подобный же смысл действу придает и специфический способ приготовления и открывания сосуда с ракией, зафиксированный в северо-западной Болгарии. Здесь флягу запечатывают красным воском, а сверху кладут старую монету. Распечатывание сосуда происходит в доме невесты в понедельник или в среду, причем при распитии ракии присутствуют только женщины. Действие совершается на месте кладки дров: мать невесты садится, распечатывает сосуд, отпивает немного ракии, затем передает всем присутствующим женщинам по очереди. Остальной ракией в последующие дни угощают каждого, кто приходит в гости [28, С. 121-122]. Усилие при распечатывании фляги в присутствии женщин имеет характер преодоления "препятствия", подобного рождению. Место совершения обряда (поленница) добавляет к семантике ритуала плодоносящую силу сезонно возрождающегося дерева.

Заслуживает внимания способ, каким в некоторых местах доставляют ракию в дом невесты. Шафер или шаферы стреляют из ружей, гарцуют на конях и делают вид, что не могут найти дом невесты. Они неоднократно входят в другие дома или их несколько раз не пускают в дом молодой, пока шаферу не удается прорваться на коне во двор ([22. С. 116], Краиште; [23. С. 250], Каменица). В обоих случаях многократное проникновение в один дом или однократное вхождение в разные дома имеет один и тот же символический смысл: прохождение через двери дома означает рождение ребенка.

В других случаях шаферы находят запертую дверь, за которой темно. Они долго поют и танцуют, пока им не откроют ([20. С. 122], обл. Михайловграда; [11], обл. Ловеча). Отсутствие света может восприниматься как один из фрагментов картины, рисующей запустение в доме невесты (т.е. в мире живых) после ее ухода.

С возвращения молодоженов (их символических образов) в мир живых нарушается тишина, которой характеризовалось время их брачного соединения: ракиджи кричат, шумят, громко поют. Если ракию приносит жених, он именно в этот момент впервые заговаривает с родителями невесты (обл. Ловеча). Участники процессии приносят также огонь, который зажигается в домах жениха и невесты. Так постепенно возвращаются признаки мира живых.

Шаферы со сладкой ракией движутся по ходу солнца. Они отправляются "среди ночи", "на рассвете", когда "петухи пели - не пели", в некоторых случаях стараются встретить рассвет в доме невесты - все варианты соотносятся с восходом солнца, преодолевшего мертвую точку полуночи. Таким образом, передвижение шаферов во времени связывает ожидаемое рождение человека с ежедневным рождением солнца.

Во многих случаях ракию относят ряженые - сурате, арапе, мъжка булка, что позволяет "датировать" ношение ракии концом зимы / началом весны, для которых характерны подобные персонажи. Ряженые подчеркивают тот факт, что группа приходит как бы из потустороннего мира. Они приносят в мир живых блага, посылаемые предками. Женщины, собравшиеся у матери невесты, "схватывают" это плодородие: они встречают, потчуют и одаривают шафера, устраивая угощение - деверска трапеза ([24], р-н Софии), или упрук ([13. С. 185], капанцы), во время которого выполняют символизирующие рождение действия: развязывают и расшивают рубашку невесты, распечатывают сосуд с ракией и т.п.

Иногда вместе со "сладкой ракией" в дом невесты относят и брачную рубашку молодой. Эта практика известна на всей этнической территории болгар.

После брачного соединения рубашка замещает в обрядах тело женщины. Рубаху кладут в сито, которое активно используется в свадьбе благодаря его "женской" семантике, и показывают присутствующим. Вначале ее предъявляют свекрови, которая

стр. 31

трижды встряхивает рубашку и кладет на нее монету [25. С. 288]. Иногда присутствующие мужчины пинают и разбивают сито, что символизирует брачный акт и предопределение плодородия [5. С. 192 и сл.]. Затем рубашку зашивают и завязывают в большой платок, который позднее женщины, собравшиеся в доме матери невесты, расшивают и развязывают [23. С. 250]. В правый рукав кладут приготовленные невестой небольшие букетики или деньги, которые затем раздают присутствующим. Подобным образом поступают и с рубашкой, которую невеста надевает, отправляясь за водой: в рукава завязывают просо, на котором лежали молодые во время брачной ночи, яйцо, конфеты [10]. Во всех случаях с помощью различных плодов в рубашке-теле женщины, в особенности, положенными в правый рукав (с "хорошей", мужской стороны), программируется беременность мальчиком. Сеяние, рассыпание и раздача зерен соотносится с ожидаемыми родами.

Общеизвестно, что "сладкая ракия" и брачная рубашка невесты демонстрируют девственность невесты. Сопровождающие обряды песни также восхваляют невесту и ее мать за сохраненную девичью честь. Однако в этом месте возникает двойственное отношение к кровавому пятну на белой рубахе. С одной стороны, оно воспринимается как знак девственности молодой, с другой - является следом только что состоявшегося брачного акта, т.е. знаком отнятой девственности. Парадокс заключается в том, что девственность констатируется лишь тогда, когда ее лишаются. Получить знак-след можно лишь в том случае, если невеста девственница, и, одновременно, уже является женой своего супруга. Одновременность обоих событий и вносит двусмысленность в символ, который их представляет.

Как результат соединения кровавое пятно на белой рубашке заключает в себе мифологическое содержание этого момента в свадьбе. С одной стороны, оно иллюстрирует брачный акт мужчины и женщины. Белая рубашка соответствует девственности невесты, а кровь, подобно красной ракии, связывается с образом мужчины. Рубашка с пятном на ней представляет невесту, на которой одновременно с лишением девственности начинается "присутствие" мужчины. Подобно сосуду с ракией, в своей целостности эта совокупность означает и беременность женщины, и ребенка от брака. С другой стороны, кровавое пятно содержит в себе и идею смерти, поскольку в общем контексте свадьбы оно было получено в пространстве и времени, совпадающими с точкой мифологической смерти. Интересно отметить, что фольклорные сюжеты представляют соединение молодых как убийство невесты женихом, например, он случайно закалывает ее ножом [26]. В обряде брачный акт символизируется такими действиями, как отрывание голов курам или закалывание курицы на пороге дома [4. С. 129; 11], причем кровь здесь играет важную роль: ею мажут стены комнаты, она окрашивает белое полотно, постланное на пороге для встречи молодых и т.д.

Пониманию хроматического кода в свадьбе способствует следующее важное действие с рубашкой - ее стирка. Стирка уничтожает знак, что означает разделение мужчины и женщины - рождение ребенка. Выстиранная белая рубашка есть женщина, вновь готовая зачать. Все обстоятельства обрядовой стирки (кто, когда, где стирает рубашку) подчеркивают символику рождения, равно так и возвращение женщине статуса девушки ⁴ .

После брачного соединения рубашка отделяется от женщины и как одна из ее ипостасей проходит первую часть пути преодоления "смерти" - из брачного чертога. Позднее она включается в передвижения, которые всегда направлены к дому невесты: рубашку несут вместе со "сладкой ракией" на повратки (первое посещение родителей молодой) или в другой день недели, следующей за свадьбой. Так рубашка проходит обратный путь, который преодолевает и сама женщина после свадьбы.

⁴ Другая обрядовая и мифологическая линия выявляется при рассмотрении действия с брачной рубашкой (или венчальной одеждой от первого брака), когда их сохраняют нестиранными до погребения. В данном факте запечатлено одно из доказательств наличия смысловой связи между свадьбой и погребением.

стр. 32

Когда рубашку относят вместе со "сладкой ракией", ее передают матери невесты, которая ее разглядывает и показывает собравшимся в ее доме женщинам; все произносят благопожелания и кладут в рубашку зерна пшеницы, яблоки, горох, изюм, деньги [19. С. 61-62; 18. С. 384], в чем ясно прослеживаются пожелания плодородия. В с. Гореме в Македонии обряд протекает следующим образом: получив рубашку, мать невесты собирает женщин и молодух, которых называют баби. Они разворачивают рубашку, бросают в нее деньги и букеты цветов, пьют сладкую водку и едят фасоль. Затем поют песни (причем шаферы не уходят до тех пор, пока не споют три песни) и танцуют. Шаферы бросают острый перец в очаг, от дыма которого баби чихают и пускают газы [18. С. 292].

В редких случаях женщины собираются у свекрови в понедельник вечером. Обряд носит название баници (т.к. все приглашенные приносят слоеные пироги - баници), или открыв (букв, 'открывание', поскольку гостям предъявляют рубашку). В это время мужчины веселятся в другой комнате. Свекровь подает рубашку посаженой матери (куме), которая ее разворачивает, трижды переворачивает и оставляет в сите. Женщины бросают деньги, кума завязывает их в узел в рукаве, а затем складывает рубашку, покрывает ее платком и возвращает свекрови. Свекровь подает куме неначатое (новое) мыло и базилик и трижды поливает ей воду на руки, чтобы та умылась. В конце обряда женщины танцуют хоро, громко топая ногами ([25. С. 289], Странджа). В другом случае свекровь и еще две женщины из ее рода (их должно быть всего три) в среду относят венчальную рубашку в дом матери невесты, где собравшиеся родственницы рассматривают рубаху и бросают на нее цветы и деньги ([11], обл. Ловеча).

Таким образом, при помощи брачной рубашки и "сладкой ракии" проводится своеобразный "диалог" между свекровью и матерью невесты и между собравшимися в их домах рожавшими женщинами обоих родов. В целом действия с рубашкой могут рассматриваться как обеспечивающие рождение ребенка: женщины развязывают и расшивают платок, кладут в рубашку цветы - символ плодородия и изобилия, выполняют действия, имитирующие роды: трясут, выворачивают рубашку несколько раз и т.д.

Вместе со "сладкой ракией" приносят хлеб (прясна турта или погача). Ее выпекает сама невеста, девушка, у которой живы родители, или "чистая" женщина. Основным требованием к хлебу является его целостность: особо следят за тем, чтобы он не треснул при печении. Готовую лепешку сверху мажут медом, яйцом или покрывают позолотой. Иногда на нее кладут целые яйца или яблоки, обвивают ее крест-накрест красными нитями, а сверху кладут красную шерсть. В некоторых случаях именно по этому хлебу судят о девственности невесты. В отдельных случаях ту же роль играет сладкая баница. Если невеста окажется недевственной, приносят надломленный хлеб, в середину которого втыкают зеленый лук и т.д.

В доме невесты хлеб преломляют. Это действие означает нарушение целостности (девственности) невесты и будущее рождение. Оно аналогично расшиванию и развязыванию завязанной рубашки, открыванию дверей и прохождению через них. Показателен тот факт, что иногда хлеб преломляет и делит ребенок, чье присутствие подчеркивает идею рождения.

Вместе со "сладкой ракией" шафер относит в дом невесты и букеты. Их изготавливают молодожены, одна невеста или свадебный персонаж залогнъовица. Букеты состоят из веточек зеленого самшита или базилика, украшены позолотой, к ним привязывают красной ниткой золотую монету, кусочек сахара ([19. С. 367; 27.], Дряново). Иногда таких монет с пробитыми отверстиями может быть несколько ([28.], Дряново). Букеты раздают присутствующим в доме невесты, когда угощают "сладкой ракией".

И здесь нужно отметить те же символы-качества: красный, золотой, сладкий. Только в данном случае они сочетаются с растительностью. Как один из основных знаков в болгарской народной культуре букет (китка) был объектом подробного анализа,

стр. 33

в котором вечнозеленым растениям приписывается значение, сближающее их с деревом жизни как связующим звеном между мирами [29. С. 76-77]. Растительная символика в свадьбе присутствует и в фольклорном образе невесты, которая изображается в виде вырванного из отцовского дома и посаженного в доме жениха дерева (ели), обрядовым эквивалентом которого является свадебное деревце, проходящее путь невесты [4. С. 194-195]. Дерево и букет функционируют в свадьбе как предметное воплощение девушки [1. С. 168]. И здесь красный цвет соотносится с мужчиной: красная нить - вариант красного покрывала [29. С. 61], которым покрывают голову невесты представители рода жениха. Красная нить может быть рассмотрена как аналогия красному огненному змею [4. С. 194] в песнях о свадебном деревце. Так сочетание зеленого растения с красной нитью создает другой образ соединения мужчины и женщины.

Подобную роль может играть и другой известный в болгарской культуре знак - красное яблоко. Вместе с ракией шафер приносит ветку, на которой наколоты три красных яблока, покрытые позолотой, и висят гирлянды из воздушной кукурузы. Позолоченное яблоко кладут также на хлеб. Два красных яблока привязывают к покрытым позолотой рогам обрядового барашка. Разнообразные сочетания подчеркивают различные аспекты общей мифологемы. Красное яблоко - прежде всего плод и ассоциируется с ожидаемым ребенком; надетое на ветку яблоко замещает целое дерево и соответствует невесте - вырванному дереву, которое "возвращается" с плодами. Комбинация с барашком, которого несколько парней относят матери невесты после брачного соединения молодых ([30. С. 830], Копривштица), указывает на медиативную функцию животного, переносящего плодородие из потустороннего мира.

Некоторые детали дают возможность соотнести ожидаемый плод с урожаем зерновых. Когда ракиджии приносят матери невесты "сладкую ракию", она передает с ними для дочери серп и деревянную палочку (паламарка), которыми невеста, будучи еще девушкой, пользовалась при жатве (запись автора в с. Стоил войвода, обл. Новой Загоры). Следует отметить, что эти два важнейших инструмента, синонима жатвы, невеста всегда получает из дома родителей. Это происходит в день, когда ее забирают из родительского дома, но чаще - во время одного из посещений родителей после свадьбы: когда носят "сладкую ракию", когда невеста приходит к матери мыть волосы, во время обряда повратки, или когда молодая вместе с супругом участвует в первой после свадьбы жатве на поле ее родителей. Возвращение для жатвы есть пожелание плодородия молодой женщине и полю.

Символами плодородия служат и различные животные, иногда приносимые вместе с ракией (баран, козел, курица или петух) ([14. С. 222], обл. Карнобата; [30. С. 830], Копривштица; [11], обл. Ловеча; [31]). Курица, приносимая вместе с ракией, может свидетельствовать о девственности невесты: в этом случае она обязательно должна быть с головой; отсутствие головы - знак позора молодой [9. С. 80]. Стоит отметить и использование яйца в обряде как символа жизни: его кладут на хлеб или в специально приготовленное гнездо (трън) ([11], обл. Ловеча). В общем контексте свадьбы использование животных облегчает связь между мирами при "рождении" плодородия.

Таким образом, обряд "сладкая ракия" является первым посещением невестой родительского дома после свадьбы, причем молодая представлена своими вещественными заместителями. Позже она сама многократно пройдет тот же путь. Рассмотренные вещественные символы демонстрируют девственность невесты. Их анализ показывает, что брачная рубашка, сосуд со "сладкой ракией", свадебный хлеб и букеты представляют собой сложные символы, в которых женщина (невеста) является одним из элементов. При этом девственность восхваляется через символы беременности и будущих родов.

Значение вещественных атрибутов обряда - соединение мужчины и женщины. Оно выражено через повторяющиеся и по-разному сочетающиеся знаки, среди которых качества: целостность, крепость, сладость; цвета: белый, красный, золотой; реалии: зеленое растение, яблоко, и т.д. Независимо от того, что символизирует девственную

стр. 34

невесту, - целый сосуд, целый хлеб, белая рубашка или зеленое растение, любая из этих реалий несет на себе знаки мужчины, выраженные цветовым кодом: красная кровь, красная ракия, красные нитки, шерсть. Обрядовые предметы изготавливаются после брачного акта и являются его символами. Идея соединения мужчины и женщины становится доминирующей во время веселья в доме жениха после брачной ночи. Она находит свое выражение в смешанном танце, нецензурных песнях, фривольном поведении, в переодевании в одежду противоположного пола, участии ребенка и т.п. В этом ряду стоит и обряд "сладкая ракия" вместе с используемыми в нем атрибутами. Позднее в доме невесты символы соединения в реалиях будут разрушены: рубашку постирают, ракию выпьют, хлеб разломят, - и эти действия будут иметь новую символику - рождения,

В заключение хотелось бы обратить внимание еще на два факта. Первое - исключительно важным в системе свадебных обрядов оказывается кулинарный код, в том числе при оповещении о результате брачной ночи. Второе - в ходе свадьбы ракия всегда "вытекает" из дома жениха, например: на первую помолвку (в западной Болгарии - запив, впив [3. С. 175]) флягу с ракией или вином приносит отец жениха (принятие ракии является знаком согласия невесты на брак); отец жениха обеспечивает также еду и ракию для угощения на помолвке (помолвках), равно как и все необходимое для трапезы (западная Болгария [2. С. 39], реже - восточная [19. С. 71], и т.п.). Подобная обязанность обусловлена мифологическим осмыслением дома жениха как потустороннего, а следовательно, как страны изобилия [32. С. 117]. Так в ходе свадьбы демонстрируется способность жениха и его рода обеспечивать пищей, питьем и воздействовать на плодородие вообще. Истечение "сладкой ракии" является доказательством плодовитости совершенного брака.

Перевод с болгарского Е.С. Узеневой

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Българска митология. Енциплопедичен речник/Съст. А. Стойнев. София, 1994.

2. Генчев Ст. Сватбата. София, 1987.

3. Генчев Ст. Семейни обичаи и обреди//Етнография на България. София, 1985. Т. 3.

4. Иванова Р. Българската фолклорна сватба. София, 1984.

5. Николова В. Плитка на нивата. Български обичаи при отглеждане на житните култури. София, 1999.

6. Николова В. "Повратки" в Троянско // Културно-историческото наследство на Троянский край. Книга девета. Троян, 1996. С. 92 и ел.

7. Толстая С.М. Акциональный код символического языка культуры: движение в ритуале // Концепт движение в языке и культуре. М., 1996. С. 96.

8. Николова В. За семантиката на някои български следсватбени обичаи // Българска етнография. 1991. N4.

9. Генчев Ст. АЕИМ. Инв. N 456-11.

10. Вутова В. Етнографско изследване на с. Типченица, Врачанско. ФСР. Арх. N 336. София, 1946.

11. Николова В. Сватбени обичаи и обреди //Ловешки край. София, 2000.

12. Фолклорен еротикон. /Съст. Ф. Бадаланова. София, 1995. Т. II. С. 299.

13. Генчев Ст. Семейни обичаи и обреди // Капанци. Етнографски и езикови проучвания. София, 1985.

14. Василева М. Традиционни календарни и семейни обичаи в Карнобатско // История и култура на Карнобатския край. София, 1993.

15. Колева Т. АЕИМ. Инв. N 697-Н. С. 129.

16. Генчев Ст. АЕИМ. Инв. N 582-И. С. 97.

17. Бадаланова Ф. "Блажният фолклор" - етнокултурна парадигма на БЛАГО и БЛАЖЕНСТВО // Фолклорен еротикон. София, 1993. Т. 1. С. 78.

стр. 35

18. Етнография на Македонию // Извори за българската етнография. София, 1998. Т. 3.

19. Арнаудов М. Българските сватбени обреди. Етноложки и фолклорни студии. Ч. 1. Преглед на обичаите у народа // ГСУ ИФФ. Кн. 27, 3.

20. Елчинова М. Сватбената обредност в Михайловградско // От Тимок до Искър. Регионални проучвания на българския фолклор. София, 1989. Т. 1.

21. Георгиева Ив. Обичаи при сватба // Пирински край. Етнографски, фолклорни и езикови проучвания. София, 1980. С. 405.

22. Захариев И. Кюстендилското Крайще//СбНУ. 1918. Кн. 32. С. 116.

23. Захариев И. Каменица. Географско-етнографско изучаване//СбНУ. 1935. Кн. 40.

24. Генчев Ст. Семейни обичаи и обреди // Софийски край. Етнографски и езикови проучвания. София, 1993. С. 217.

25. Даскилова Н. Сватбени обичаи и обреди // Странджа. Етнографски, фолклорни и езикови проучвания. София, 1996.

26. Български народни балади и песни с митически и легендарни мотиви // СбНУ. София, 1994. Кн. 40. 4.2. N 720- 728.

27. Арнаудов М. Фолклор от Еленско. Наблюдения и материали // СбНУ. 1913. Кн. 27. С. 370.

28. Дончева К. Етнографско изследване на гр. Дряново. ФСР. Аарх. N 13. София, 1945. С. 232.

29. Михайлова Г. Костюмът в българската обредност // Обреди и обреден фолклор. София, 1981.

30. Груев И. Обичаи и обреди по свадби в Копривщица // Периодическо списание на Българското книжовно дружество в Средец. 1896. Кн. 54. С. 824-834.

31. Георгиева Ив. АЕИМ. Инв. N 765-11. С. 18 и др.

32. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

АЕИМ - Архив на Етнографския институт с музей (Архив Этнографического института и музея БАН, София).

ГСУ ИФФ - Годишник на Софийския университет, Историческо-филологический факультет.

СбНУ - Сборник за народни умотворения, наука и книжнина.

ФСР - Дипломная работа, представленная на кафедру славянской этнографии Софийского государственного университета. Университетская библиотека, фонд "Ст. Романски". София.