Л. В. КОШМАН. Город и городская жизнь в России XIX столетия: социальные и культурные аспекты. М. РОССПЭН. 2008. 448 с, ил.

При рассмотрении города в социокультурном контексте главным объектом изучения становится общественно-культурная среда, а важным "системообразующим фактором культурной среды является механизм функционирования культуры" (с. 8). Именно такой подход представлен в рецензируемой монографии доктора исторических наук Лидии Васильевны Кошман. Название книги точно выражает ее замысел: показать город как социальное явление, а городскую жизнь как проявление культурной среды, в которой это явление раскрывается. В таком прочтении монография является продолжением традиции системного изучения города как образа культуры своего времени. Появившись в 1920-х гг. в работах И. М. Гревса и Н. П. Анциферова эта традиция в дальнейшем почти полностью оказалась забытой, а ныне вновь возрождается.

Автор использовал большое количество различных по характеру источников. Наиболее представительную группу составляют официальные статистические материалы, публиковавшиеся в XIX в. различными учреждениями. Они дают возможность исследовать развитие экономики, инфраструктуры, общественно-культурной среды, уровень и форму общего и специального образования и социальную жизнь городов России на протяжении XIX века. Использованы также законодательные акты, материалы периодической печати и публицистики, мемуары (в том числе ранее неизвестные) и художественная литература. Важное место среди источников занимают открытки конца XIX - начала XX в. с видами городов. Вместе с другим изобразительным материалом они позволили богато иллюстрировать издание.

Объектом изучения стали города Центрально-Европейской России и Поволжья. В монографии они предстают в разном ракурсе. Из очерка о состоянии городской жизни в России в до- и пореформенный период читатель узнает о типологических особенностях города, его административном статусе и демографических параметрах, а также о состоянии хозяйственной жизни и характере связи с сельской округой. В обзор включены размышления о топонимике (своеобразном "языке" города), памятниках как элементе культурного пространства, благоустройстве и инфраструктуре городского хозяйства и общественно-культурной городской среде. Кроме того, автор обращает внимание на обретение городом стилевого единства, сложной социально-пространственной структуры, своеобразной "анатомии". Такой акцент вполне оправдан, поскольку изучение присущих городу и городской жизни черт уже не достаточно вести вне его архитектурно-пространственного образа. Меняющаяся планировка города, его архитектурный облик в исторической ретроспективе сами по себе могут многое сказать не только о принципах градостроительства, свойственных той или иной эпохе, но и о жизни города в то время.

Завершая главу об экономическом и культурном пространстве города Нового времени, автор ставит вопрос: "Была ли урбанизация в России в конце XIX века?". Для ответа на него Кошман обратилась к анализу бюджетов городов, которые отражают уровень и возможности развития городской жизни в тот или иной период. Рассмотренные бюджеты 27 губернских городов в их доходной и расходной частях, как и анализ их основных статей, выявили сохранявшуюся на протяжении всего столетия скудость городских бюджетов при некотором росте их абсолютных средств. Причем свыше половины городов в конце XIX в. имели дефицитный бюджет. Скудость городского бюджета, по наблюдению автора, была связана с характером источников его доходной части, среди которых и в пореформенное время "феодальная, по существу, статья" (сборы с городских имуществ и оброчных статей) "была достаточно весомой" - до трети поступлений в бюджет городов (с. 107 - 109). Правда, чуть ниже подчеркивается, что косвенные налоги с торгово-промышленной деятельности (доля среди них сборов с промышленников автором не приводится) были характерны "для капиталистического предпринимательства" (с. 112.) В итоге, какова была природа этих сборов, существовавших издавна, и изменилась ли она к концу столетия, остается неясным.

Важен выявленный автором факт преобладания в доходной части бюджета городов Европейской России поступлений от торгово-промысловых сборов, как и вывод о его скудости в целом. Думается, что ограниченность средств, имевшихся в распоряжении городских обществ, объяснялась теми же причинами, которые обусловливали невысокий уровень урбанизации в России в конце XIX в. (с. 177). Свидетельством тому был отмеченный автором невысокий удельный вес городского населения (12,9% в Европейской России против 25 в Италии, 37,4 во Франции, 48,5 в Германии, 72% в Англии). На это указывает также характер его социальной мобильности, в основном за счет крестьян, низкий процент крупных городов, в которых даже в 1913 г. проживало не более трети всех горожан, сильное воздействие деревни на город, проявлявшееся, как в хозяйственных занятиях, так и в укладе жизни и ментальности городского населения и т.д. К этому можно добавить редкую по сравнению с обширностью территории сеть городских поселений, среднее расстояние между которыми в Европейской России в середине XIX в. составляло 86 км (в Пруссии, Польше, Англии -17, во Франции - 14)¹.

На протяжении всего рассматриваемого периода сохранялась также диспропорция в распределении городского населения. Это, в частности, выражалось в значительно более высоком, по сравнению с общероссийским, уровне концентрации горожан в двух столичных губерниях: 46,7% в Московской и 67,3% в Санкт-Петербургской, в то время, как в большинстве других губерний доля лиц, проживавших в городах, колебалась от 5,7 до 9,5%. (Таблица 14, с. 172). Все эти показатели отражали степень социально-экономического развития российского общества в целом и состояние аграрной сферы. На их фоне об урбанизации в России начала XX в. можно говорить с большой осторожностью.

Центральное место в монографии отведено мещанству, которое воспринимается "не как определенный тип мышления, а как реально существовавшее сословие" (с. 181), второе по численности после крестьянства и первое среди городского населения. Кошман стремится найти причины перерождения в общественном сознании понятия "мещанство" из категории, обозначающей реально существовавшее сословие, в некую модель "поведения человека независимо от его сословной принадлежности", в "тип мировоззрения" (с. 182 - 183). Одновременно возникает и другой вопрос. "Могло ли мещанство создать хозяйственно-экономическую и социальную основу" среднего класса в России, класса, наличие которого способствует стабильности общества?

Для ответа на этот вопрос, по существу, впервые в историографии раскрывается социально-экономическая и социокультурная природа мещанства как сословия. Исследуется его правовое и хозяйственное положение, культурный уровень и духовно-нравственное развитие, общественный и домашний уклад жизни. Немаловажную роль в состоянии мещанства играла его профессионально-хозяйственная деятельность, связанная с мелкой торговлей и промыслами, работой в услужении, на фабриках, с владением небольшими кустарными заведениями и домашними мастерскими. Сохраняли свое значение в жизни мещан и сельскохозяйственные занятия. Неустойчивость хозяйственной деятельности и связанная с этим зыбкость имущественного положения, хронические податные недоимки, нередкое отсутствие собственного жилья в сочетании с органической связью с крестьянством определяли общую неустойчивость сословия. Эти объективные условия существования российского мещанства способствовали закреплению в его сознании таких черт, как умеренность и непритязательность, консерватизм и традиционализм - всего того, что составляло набор "мещанских добродетелей".

Распространенная среди мещанства работа "на побегушках" как форма начального практического обучения, думается, не играла той роли в формировании его сознания, о которой пишет Кошман. По мысли автора, она была ориентирована на послушание и покорность хозяину и его семье, а не на профессиональные знания, а потому "не вырабатывала активной социальной позиции" и стремления к поиску "средств для материального улучшения жизни, тем более ее изменения и преобразования" (с. 256). Вряд ли та или иная форма начального, к тому же профессионально ориентированного, обучения способна формировать социально активную личность. Его назначение иное: передать некоторые навыки и умение, полезные в дальнейшей жизни. Хорошо известно, что идиллии между хозяином и учеником не было, а унижение, побои, тяжелая работа по дому и скудость содержания были общим фоном подобной службы. И все же большинство происходивших из мещан (добавлю, и из купцов) лиц, сумевших подняться по социальной лестнице, именно так начинали свой профессиональный путь.

Рост общеобразовательного уровня и профессионализация разных слоев общества, включая мещанство, становились важным фактором формирования среднего культурного слоя, мещанского по своему социальному составу, и важной основой модернизации общества. Характеристике этих процессов в книге посвящена специальная глава.

Политика правительства, пронизанная сословным принципом и ориентированная на развитие "крупного бизнеса в ущерб интересам мелкого предпринимательства", тормозила "развитие в городе среднего культурного слоя" (с. 286). Причем сама политика в этой области отражала реалии социально-экономической и политической жизни России. В конце XIX в. бурно развивающийся капитализм затрагивал преимущественно крупное производство. Его развитие усиливало социальное неравенство. Мелкая промышленность была развита слабо, а преобладающая в экономике аграрная сфера была опутана архаичными отношениями. По словам автора, в России в рассматриваемый период еще "не было благоприятных условий для появления среднего класса" (с. 285).

Примечания

1. См. МИРОНОВ Б. Н. Русский город в 1740 - 1860-е годы: демографическое, социальное и экономическое развитие. Л. 1990. с. 21 - 22.