Широкая программа призрения и воспитания детей впервые была заявлена при Екатерине II. Генеральный план Московского воспитательного дома, разработанный ближайшим советником императрицы И. И. Бецким, гласил, что "всякого звания люди" в разных городах России, "по их милосердию и человеколюбию" могут принимать у себя брошенных младенцев. Государство предлагало гражданам не задерживать у себя детей более пяти лет. В этом возрасте они подлежали отправке в Московский воспитательный дом, который был призван не только сохранить жизни ребят, но и воспитать из них людей "новой породы" - купцов, ремесленников, художников, рабочих фабрик и мануфактур, которых так не хватало России того времени.

Создание воспитательных домов не было чем-то новым и необычным. Светские учреждения для призрения брошенных детей существовали в Европе еще с XVII века. С их опытом Бецкой был знаком. Однако отношение российского государства к положению "несчастнорожденных" было уникальным и во многом новаторским. Согласно закону, все брошенные дети, как законные, так и внебрачные, выходили из российских воспитательных домов вольными людьми и сохраняли этот статус в дальнейшем, никто не имел права их закабалить или прикрепить к себе. Бывшие питомцы детских заведений могли заниматься предпринимательством, покупать дворы, лавки, фабрики и заводы, вступать в любые "свободные состояния".

Необычное для крепостной России правительственное решение стало началом широкого и систематического сотрудничества государства и общества в сфере детского призрения и образования. На Урале одним из первых шагов в этом направлении стала благотворительная инициатива екатеринбургского жителя, купца третьей гильдии Федора Яковлевича Логинова. 6 июня 1790 г. он обратился в опекунский совет Московского воспитательного дома и попросил назначить его попечителем "несчастных обоего пола и родителями оставленных детей", которых он собирался принимать в Екатеринбурге с "поможением доброхотных подателей". В момент обращения купца в опекунский совет он не получил официального разрешения на открытие в

Дашкевич Людмила Александровна - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института истории и археологии Уральского отделения РАН. Екатеринбург.

Екатеринбурге воспитательного заведения, однако, не смог отказать в помощи неимущим матерям, которые понесли младенцев прямо к нему в дом. В течение двух лет Логинов принял тридцать детей, из которых впоследствии выжили девять. В 1792 г. старшему из них, Якову, пошел пятый год, и, следовательно, в соответствии с генеральным планом, следовало отправить ребенка в Москву.

Логинов вновь пишет в опекунский совет, прося помочь решить эту проблему, но получает неожиданный ответ, в котором сообщается, что совет, "будучи неизвестен" об учреждении Логинова, обратился за разъяснениями к Пермскому наместническому правлению, которое отрапортовало, что никаких сведений из Екатеринбургского магистрата о содержании младенцев в воспитательном доме не получало. Екатеринбургские же сироты, оставленные родителями, воспитываются городским обществом "из собираемых между собою доходов" в малом народном училище, и вверять детей особенному попечению купца Логинова магистрат "за нужно не находит". Возмущенный купец представил в ответ на это городовому магистрату не только самих младенцев, но и реестр об их крещении. После этого дума приняла решение в пользу благотворительного начинания. 11 августа 1792 г. она сообщила Управе благочиния о согласии общества основать в Екатеринбурге воспитательный дом и создать для его содержания особый сиротский капитал¹.

В переписке Логинова с городской думой сохранился документ, который свидетельствует о мотивах его благотворительной инициативы. Купца из уральской глубинки привлекли не только традиционно христианские цели милосердия и спасения жизни "несчастнорожденных" младенцев, но и их новые социальные возможности. В 1793 г. он писал: "А что ж, хотя здешний дом и не имеет высочайшего именного повеления, ибо сей предмет сохранить жизнь безвинным младенцам состоит под собственным Ея Императорского Величества покровительством, чтоб на основании того плана как воспитывать, равным образом и пользоваться таковыми же привилегиями, каковы изъявлены от Ея Императорского Величества из одного только соболезнования и человеколюбивейшего матерного милосердия Московского и Санкт-Петербургского домов питомцам. Но как во всей Российской империи всякой род пользуется одинаковыми выгодами, следовательно, и здешним питомцам, надеюсь я, что Ея Императорское Величество не откажет в таковой же милости"².

В конце XVIII - начале XIX в. такое поведение среди екатеринбургских купцов было случаем исключительным. После смерти Логинова достойной замены ему на должности попечителя воспитательного дома не нашлось. Почетное звание получали разные екатеринбургские купцы (Яким Мартынов, Павел Кожевников, Григорий Чирьев, Алексей Дрозжилов, Федор Ерусалимов, Александр Кузнецов), но все они весьма формально относились к обязанностям, считая эту должность обычной общественной службой. Документы городской думы, обнаруженные Н. С. Корепановым, свидетельствуют о печальной судьбе детского заведения: "Старшая среди четырех нянек жена мещанина Семена Дементьева Федосья Абрамовна беспрестанно жаловалась в думу, что попечитель не платит жалованья, не доставляет рубашек и платьиц воспитанницам, а в колыбельках истрепались подушечки и покрывала, а на пропитание покупаются всего только мука ржаная и пшеничная, просо и постное масло"³. Врачебный контроль за состоянием здоровья воспитанников в екатеринбургском детском учреждении отсутствовал, ни одного упоминания об осмотре питомцев врачом или их лечении архивные дела не сохранили.

Воспитательный дом страдал от высокой смертности детей. В фонде Екатеринбургской городской думы сохранилась книга приема младенцев в детское учреждение, в которую записывались даты поступления ребенка, его имя, возраст, имущество и момент смерти или выхода из воспитательного

дома. Записи велись с 1 января 1817 г. до закрытия дома в 1828 году. Цифры смертности детей, зафиксированные в этой книге, ужасают. Из 100 поступивших сюда детей, не дожив до года, умирало 95, срок их жизни на руках надзирательницы или кормилицы часто не превышал 1 - 2 дней.

Высокая смертность детей в провинциальных воспитательных домах стала одной из причин того, что в 1828 г. было принято решение приостановить их действие, питомцев же определить к опекунам или мастерам "для воспитания и обучения приличным мастерствам и рукоделиям"⁴. Екатеринбургская городская дума закрыла детское заведение вскоре после получения указа 1828 года. Воспитанники были отправлены к местным мастеровым, с которых взяли расписку, требовавшую содержать детей до совершеннолетия, предоставлять им верхнюю и нижнюю одежду и обувь, ничем напрасно не изнурять, не водить "в безобразном виде по улицам" и приучать "страху божию и ремеслу, какому они окажутся сходными"⁵.

Вскоре судьбу Екатеринбургского детского учреждения разделил Пермский воспитательный дом. Это заведение возникло в губернской столице в 1788 г. при активном участии пермского и вятского генерал-губернатора Карла Федоровича Модераха. В период его руководства губернией (1796 - 1811 гг.) Пермский воспитательный дом находился "в самом цветущем состоянии"⁶. Показатели работы детского учреждения, сохранившиеся в делопроизводственной переписке, подтверждают это мнение. Смертность детей в Пермском воспитательном доме была относительно невелика. В штате служащих заведения числились лекарский ученик и два смотрителя при больницах. Периодически детей осматривал и городской доктор, что имело положительные последствия. В 1826 г., например, судя по ведомости заведений Пермского приказа общественного призрения, из состоявших на попечении воспитательного дома 282 детей (123 мальчиков и 159 девочек), выбыло 44 (19 мальчиков и 25 девочек), а умерло 55 (25 мальчиков и 30 девочек), то есть, детская смертность не превысила 22%, что примерно соответствовало показателям смертности детей в столичных воспитательных домах⁷.

Работа Пермского воспитательного дома регулировалась Положением, согласно которому малолетних детей не только призревали в самом детском заведении, но и раздавали в дома кормилиц, "кои по образу жизни и поведению заслуживали в том более прочих доверия". Женщины-кормилицы, тщательно ухаживавшие за детьми и вырастившие их здоровыми до двухлетнего возраста, получали, сверх положенной оплаты, особое вознаграждение - 10 руб. за каждого ребенка. Эта мера, разработанная пермским гражданским губернатором Б. А. Гермесом, также способствовала снижению показателей детской смертности в Пермском воспитательном доме⁸.

В 1828 г. свободный прием воспитанников сюда, как и в Екатеринбурге, был прекращен. Бывшие питомцы "увольнялись к благотворителям", отдавались на обучение к мастерам или направлялись в различные учебные заведения. В 1832 г., например, 22 малолетних воспитанника были переданы на вольное содержание в города и деревни, 27 мальчиков в возрасте 8 - 16 лет направились на обучение фельдшерской науке в городовую больницу, Казанскую фельдшерскую школу, фельдшерские школы при Санкт-Петербургской Обуховской больнице, часть детей поступила в местное уездное училище, Ярославское приуготовительное отделение писцов, в лекарские и аптекарские ученики, наборщики типографий, "по ботанической части" и в работники других заведений⁹.

Закрытие воспитательных домов в России вызвало неоднозначную реакцию в обществе, полагавшем, что это правительственное решение отнюдь не способствовало улучшению удручающего положения брошенных детей и матерей-одиночек¹⁰. Не случайно, инициатива создания новых благотворитель-

ных детских учреждений, возникшая вскоре после закрытия провинциальных воспитательных домов, встретила широкую общественную поддержку. В 1833 г. известный промышленник А. Н. Демидов учредил в Санкт-Петербурге на собственные средства Дом призрения трудящихся. В 1837 г., по предложению попечителя этого дома И. Д. Черткова, для трудившихся здесь работниц было устроено "небывалое еще в России убежище для детей, оставляемых матерями, идущими на заработки" (по сути дела, детский сад, впоследствии переименованный в "Образцовый приют барона Штиглица") ". "Убежище" приняло первоначально 18 детей. Через год их число возросло до 112¹². Петербургские благотворители открыли в 1838 г. еще четыре подобных "убежища" (Василеостровское, Александро-Невское, Жуковское и Лавальское).

Николай I, стремившийся регламентировать и упорядочить все стороны общественной жизни империи, поспешил взять их под свой контроль. В 1838 г. особым рескриптом на имя императрицы Александры Федоровны был учрежден Комитет главного попечительства детских приютов. Члены комитета В. Ф. Одоевский и Д. Н. Блудов взяли на себя труд составления проекта Положения о детских приютах, которое было высочайше утверждено императором 27 декабря 1839 года. Большой вклад в этот документ внес известный церковный деятель, московский митрополит Филарет¹³.

Согласно Положению, все детские приюты в стране были подчинены стандартным правилам. Их, как и прочие образовательные и воспитательные заведения, поставили под строгий бюрократический контроль. В столице высший надзор за деятельностью детских учреждений осуществлял Комитет главного попечительства детских приютов, на местах - губернские и уездные попечительства под руководством губернаторов и уездных предводителей дворянства. Важнейшей задачей приютов объявлялось нравственное воспитание детей. Уровень образования воспитанников не должен был превышать тех знаний, которые были положены детям низших сословий "по их званию и происхождению"¹⁴. Финансирование детских учреждений возлагалось на средства общественной и частной благотворительности.

Меценаты, решившие основать новые учреждения детского призрения, отныне не могли действовать самостоятельно. Сам создатель первого детского "убежища" Демидов вынужден был обратиться за разяснениями, на каких условиях ему можно учредить приюты в своих уральских имениях, к правителю дел Комитета главного попечительства детских приютов А. П. Башуцкому. В феврале 1843 г. тот направил заводовладельцу Положение 1839 г., заметив, что учреждение приютов не может "иметь других начал, как только те, кои определены Положением и последующими дополнениями". Правитель дел рекомендовал нанять в смотрительницы приюта специально подготовленных женщин, отслуживших в образцовом приюте, "ибо порядок управления, содержание занятий везде совершенно однообразны по общему сих заведений назначению и цели"¹⁵.

Очевидно, трудности с кадрами и стали причиной того, что создание приютов на демидовских заводах было отложено. Детское заведение появилось здесь лишь 31 июля 1849 г. после того, как Нижнетагильские заводы посетила овдовевшая заводовладелица А. К. Демидова. Новые детские заведения быстро завоевали популярность у заводского населения. "Родители отдают детей в приюты с охотою, - писал управляющий Нижнетагильскими заводами в 1850 г., - число их изменяется ежедневно, смотря по времени года, иногда бывает в одном приюте детей до 150 человек в день, средним же числом каждодневно призревается в каждом приюте от 50 до 70 человек"¹⁶.

В губернских центрах Урала первые приюты возникли примерно в то же время. Современные исследователи отмечают, что губернские попечитель-

ства детских приютов, в которые входили почетные и действительные члены из представителей местного образованного общества, были одним из немногих институтов, дававших местному населению возможность социального творчества. Частные благотворители не оставляли детские заведения без поддержки. Первый уральский приют был открыт в Уфе. Через два года после создания Главного попечительства детских приютов, в 1840 г., по просьбе председателя комитета главного попечительства детских приютов обер-шенка графа Г. А. Строганова, оренбургский губернатор И. Д. Талызин подписал распоряжение о приглашении благотворителей к подписке для сбора средств на его основание. К 1847 г. она принесла приюту 2687 руб. 20 копеек. 1 января 1848 г. в Уфе было открыто губернское попечительство детских приютов. Взносы и пожертвования почетных и действительных членов попечительства ускорили сбор средств: к началу 1849 г. приютский капитал составил уже 8871 руб. 12 коп. серебром. Часть этих денег ушла на покупку дома, часть - на обмундирование и содержание воспитанников. 21 апреля 1849 г. уфимский губернский приют открыл двери для своих питомцев¹⁷.

В Перми приют был создан через год - 1 мая 1850 года. Современники отметили большое "личное содействие" в этом деле пермского гражданского губернатора И. И. Огарева. Под его руководством в конце 1840-х гг. в губернии была проведена подписка на благотворительные пожертвования для нужд детского приюта¹⁸, которая принесла к 1848 г. 3836 рублей. Они и стали первоначальным приютским капиталом¹⁹. Солидные взносы поступали в капитал Пермского приюта от крупных уральских купцов и заводовладельцев. В 1849 г., например, титулярный советник Яковлев пожертвовал Пермскому приюту 3 тыс. руб. ассигнациями. В том же 1849 г. екатеринбургский купец, почетный гражданин Рязанов взял на себя обязательство ежегодно в течение десяти лет переводить сюда по 150 рублей. Помимо этого он единовременно отправил для приюта 500 рублей²⁰.

В Екатеринбурге детское призрение получило свое развитие благодаря усилиям главного начальника уральских горных заводов В. А. Глинки, постоянно соперничавшего в пределах своей власти с губернской столицей. В 1856 г. в своем отношении в Комитет главного попечительства детских приютов горнозаводской начальник указывал: "Учреждение детских приютов, принятое с теплым сочувствием всеми постигшими цель и важность его, в немногие годы своего существования получило значительное развитие не только в столицах, но и во многих других городах России. Есть, однако ж, местности, в которых не успела еще привиться эта отрасль христианской благотворительности. К числу таких местностей принадлежат до сих пор и города Пермской губернии, самое начальство которой отзывалось некогда, что оно мало предвидит для себя пользы от подобных заведений и не находит в них надобности по устройству быта жителей. Не мое дело входить в рассмотрение справедливости этого отзыва в отношении к самой Перми и уездным городам здешней губернии, непосредственно подведомственным гражданскому начальству. Но что касается до находящихся в Пермской же губернии горного и вместе с тем уездного города Екатеринбурга, народонаселение которого состоит большею частию из заводских мастеровых и ремесленных людей, то я вполне убежден не только в пользе, но даже в необходимости основания здесь приюта, который бы служил убежищем для бедных детей, остающихся без надзора и попечения"²¹. Справедливости ради, надо заметить, что уколы в адрес губернского начальства не вполне оправданны: в 1856 г. Пермскому губернскому приюту исполнилось уже почти шесть лет. Не желая подчиняться губернскому попечительству детских приютов, Глинка предложил создать в Екатеринбурге горное попечительство, равное по статусу губернскому, что

и было сделано. Деньги на основание Екатеринбургского горного приюта были получены от купца первой гильдии, почетного гражданина М. А. Нурова. Открылся Нуровский приют 23 апреля 1857 года²².

Широкую частную благотворительную поддержку получил Вятский губернский приют. С 1848 по 1856 гг. благотворители передали сюда 13,5 тыс. руб. серебром. Наиболее крупными жертвователями были местные купцы и промышленники. В 1848 г. по завещанию купцов Мятигиных в приютский капитал было переведено 5 тыс. руб. серебром. Владелица Холуницких заводов А. П. Пономарева тогда же изъявила готовность ежегодно жертвовать в пользу приюта по 150 руб. серебром. Вятский купец II гильдии К. Я. Блинов в 1848 г. обязался в течение пяти лет переводить на устройство детского учреждения по 50 руб. серебром, а в 1857 г. - содержать за свой счет в приюте 10 воспитанниц из числа беднейших сирот года Вятки²³. Горячее участие в создании вятского приюта приняла семья губернатора Н. Н. Семенова. Местная газета отмечала: "В их доме, или точнее сказать, в их домашнем семейном кругу возникали счастливые мысли о благородных концертах, спектаклях и лотереях с благотворительною целию и оттуда проникали эти мысли и в сердца других, готовые и способные содействовать благому делу"²⁴. Вятский губернский приют был открыт 7 июля 1757 года²⁵.

В Оренбурге, возведенном в ранг губернского города в 1865 г., детское заведение появилось позднее - 11 июля 1872 года. Как и в других губернских центрах открытию приюта содействовала энергичная деятельность губернаторской семьи. Современники отмечали особую роль в этом деле супруги начальника Оренбургской губернии O.K. Крыжановской. Приют получил наименование "Ольгинский" в память о ее покойной дочери. Средства на создание детского заведения были в основном получены за счет подписки. В 1872 г. приютский капитал составлял 10 427 руб. серебром²⁶.

Частные пожертвования на нужды мариинских детских заведений в первой половине XIX в. привлекались, в основном, при активном содействии местной администрации, которая считала основание богоугодных заведений одним из престижных для своего имиджа мероприятий. В пореформенный период внимание правительства к деятельности детских приютов несколько ослабло и их развитие на некоторое время приостановилось. Судя по данным сборника, посвященного 50-летнему юбилею Положения 1839 г., в течение семнадцати лет, с 1872 по 1889 г., уральские города не обогатились ни одним новым детским заведением. В ведении мариинского ведомства продолжали действовать 4 губернских (Пермский, Вятский, Оренбургский, Уфимский), 1 уездный (Александринский в городе Елабуге Вятской губернии) и 1 горный приют (Нуровский в городе Екатеринбурге)²⁷.

Неблагоприятные изменения произошли в конце 1860-х гг. в самом ведомстве. После смерти Д. Н. Блудова, председателя Комитета главного попечительства детских приютов и одного из активных деятелей детского призрения, Комитет был упразднен. Высочайшим повелением от 17 мая 1869 г. общий надзор за приютами был передан главноуправляющему IV отделением собственной его императорского величества канцелярии, при котором была образована особая канцелярия по управлению детскими приютами. Канцелярские чиновники, очевидно, не столь болели за дело, как первые руководители ведомства, без энергичных усилий которых деятельность детских учреждений как бы замерла.

Новый этап в развитии мариинских заведений начался в 1890-е годы. После страшного голода 1891 - 1892 гг., оставившего в России без крова тысячи сирот, Ведомство учреждений императрицы Марии усилило свою активность в деле социальной защиты детей, что вновь привлекло к нему сочувственное внимание общества. Современные историки признают, что бед-

ствие 1891 - 1892 гг. оказало огромное влияние на российское общественное сознание²⁸. В империи развернулось широкое общественное движение помощи голодающим крестьянам. Одним из активных его участников стал земский начальник Шадринского уезда Пермской губернии П. М. Ерогин. В своем обращении к руководству ведомства детских приютов он предложил дополнить народную практику общинной помощи осиротевшим детям закрытыми учреждениями детского призрения.

В докладной записке на имя главноуправляющего НА. Протасова-Бахметева, отправленной 18 января 1898 г., Ерогин сообщал: "В деревне дети-попрошайки - вполне обычное явление, они не вызывают ни в ком сострадания и никто не озабочивается их участью. Грязные, до потери человеческого облика, с боязливым взглядом загнанной собачонки, в жалких рубищах, едва прикрывающих их худосочные тельца, стучатся маленькие нищие и вечерней, и ранней порой под окнами крестьянских изб. Нужно отдать справедливость нашим крестьянам - они не отказывают в милостыне сироте и часто делятся единственным куском хлеба. Но нередко маленькому нищему приходится услышать и безжалостное "Бог подаст"; часто вслед за подачей черствого куска, вдогонку сироте посылаются ворчливые попреки и брань"²⁹. На своем дальнейшем жизненном пути, считал Ерогин, дети-бродяги неминуемо попадут в многочисленный разряд взрослых нищих, убогих, калек и богомольцев, которые охотно принимают отверженных детей в свое общество. Волна нищенства и босячества, захлестнувшая страну после голода 1891 - 1892 гг., неизбежно грозила империи ростом преступности, что не могло не заботить правительство и общество. Для избавления от этого зла земский начальник предлагал создать в деревне сеть приютов, где сироты могли бы получить кров и приобрести те знания, которые будут им необходимы в дальнейшей жизни среди своих односельчан.

В 1894 г., по призыву земского начальника, крестьяне Шадринского уезда Пермской губернии основали в селе Белоярском детский приют для сирот. Сельчане согласились вносить на его содержание по 3 коп. с души, что составляло около 400 руб. в год. К финансированию приюта вскоре присоединилось уездное земство. На собранные деньги был построен и оборудован необходимым инвентарем дом. Дети получали здесь начальное образование и навыки почти всех крестьянских ремесел: мальчики обучались сапожному, переплетному и шорному делу, прядению ниток, плетению циновок, корзин, шляп, девочки - кройке, шитью, ткацкому и белошвейному ремеслу, ведению домашнего хозяйства. В 1896 г. деятельность приюта была поддержана министерством земледелия и государственных имуществ. По докладу министра, приюту выделили 46 десятин земли и материалы для строительства летнего домика. В октябре 1897 г. в арендное пользование приют получил еще 157 десятин земли³⁰. В 1902 г. Белоярское сельское попечительство выстроило для приюта отдельную кузницу и здание учебной мастерской, в которых было налажено обучение детей кузнечному и столярному делу³¹. Целью приюта было не только обучение детей приемам ремесла и сельского хозяйства, но и передача им новых знаний и технологий. Для ткацких работ сельское попечительство приобрело самопряльные и ткацкие самолетные станки новой модификации, для молотьбы - конную молотилку, для провеивания - усовершенствованную веялку "Бостонка". Белоярский приют имел свой семенной банк³².

Крестьяне настороженно восприняли новое заведение. "Досужие кумушки горько оплакивали поступивших в приют сирот и описывали предстоящую им жизнь в самом мрачном свете, - сообщал Ерогин. - Особенно упорно держался слух, что все мальчики, по выходе из приюта, уйдут навсегда в солдаты, а по другим версиям - останутся даровыми и вековечными работниками при приюте или будут закрепощены за "барином", то есть учредите-

лем приюта. В раскольничьей среде эти слухи приняли другую окраску и были связаны с антихристом, пришествия которого раскольники постоянно ожидают и в каждом, сколько-нибудь выходящем из ряду событии склонны были видеть признаки наступления его царства. Один старовер (по местному выражению "двоедан") явился даже в приют и заставил мальчика снять сапоги с целью рассмотреть печать антихриста, которою, по мнению раскольников, заклеймили всех питомцев приюта"³³. Лишь длительная, упорная работа сотрудников приюта помогла справиться с предубеждениями. Ерогин сообщал в 1898 г., что общее собрание попечителей приюта посетило более 100 человек, среди которых были и старообрядцы³⁴.

Администрация Белоярского приюта всячески стремилась добиться материальной и моральной поддержки со стороны сельского общества. Значимые события в жизни детского учреждения всегда тщательно готовились и праздновались публично, с особой торжественностью. Из сохранившихся описаний видно, что они становились важными событиями в жизни окружающих сел. Репортаж газеты "Урал" от 21 июня 1898 г. следующим образом рисует картину праздника, посвященного вступлению Белоярского приюта в состав мариинских учреждений: "Маленький сельский домик в лесу был покрыт флагами, терраса его была полна народа, весь садик и огород был украшен флагами, а летний барак, где обыкновенно спят и проводят свободное время дети, был превращен в громадную столовую, где лежало до 200 рыбных пирогов. Более ста крестьян в самых нарядных костюмах с женщинами и детьми гуляли в саду под флагами, дожидаясь окончательного съезда приглашенной публики и местного окружного духовенства, и все с любопытством показывали друг другу на преобразившихся, раньше нищенствующих своих деревенских детей, которые, нисколько не смущаясь наплывом такой необыкновенной публики в их лесной уголок, спокойно гуляли себе группами в своих пестрядинных чистых костюмах, чувствуя себя приятно хозяевами такого множества гостей".

Корреспондент газеты с удовлетворением отмечал, что внимание крестьян привлекали передовые методы ведения приютского хозяйства. Мужчины толпились у конюшни, где были представлены прекрасные жеребцы, подаренные приюту великим князем Дмитрием Константиновичем, женщины посещали огород, где каждый из детей имел свою маленькую грядку и высаживал то, что ему нравилось: горох, бобы, огурцы, дыни. Около барака вниманию публики были представлены прекрасные плуги разных систем, с помощью которых мальчики обрабатывали поля. "Эти плуги и простые, и сложные, и дорогие, и дешевые очень привлекали крестьян, видно было, что они тоже разбирают их достоинства и недостатки, как и образцовых жеребцов этого приюта с той точки зрения, насколько они применимы для обыденного хозяйства и по средствам, и по качествам"³⁵.

Роль мариинских заведений, таким образом, не исчерпывалась их функциями в сфере детского призрения. Они выполняли еще и важную культуротворческую миссию. Это был, впрочем, длительный процесс. Село с трудом принимало новые обычаи. Отмечая определенную роль инициативы Ерогина в развитии гражданской жизни села, нельзя не признать, что она была редким явлением. К 1914 г. в Пермской губернии было создано лишь четыре сельских попечительства, в Вятской губернии - два, а в Уфимской и Оренбургской их не было совсем. Трудности распространения идеи закрытого призрения крестьянских сирот современники объясняли непросвещенностью сельского населения, его приверженностью традициям общинной защиты³⁶.

В городе идею рациональной постановки дела призрения покинутых детей поддерживали многие представители общественности. Адрес-календарь Пермской губернии за 1907 г., например, сообщает о том, что здесь, помимо

приютов Ведомства учреждений императрицы Марии, действовали детские заведения муниципальных и земских органов, а также различных благотворительных обществ. В 43 приютах содержалось в то время 1738 детей³⁷, из них к числу мариинских относились лишь 19 с 471 призреваемым. О мотивах благотворителей, поддерживавших эти заведения, можно судить по отзывам современников, сохранившимся в местной прессе: это были и благородные порывы души, и трезвый расчет, и стремление получить признание, а иногда и более высокий государственный чин. Многообразие мотивов не устраняет, однако, главного: благотворительность, социально ответственное поведение становилось престижным в российском обществе, и это способствовало его постепенной либерализации и гуманизации.

Примечания

1. Государственный архив Свердловской области (ГАСО), ф. 8, оп. 1, д. 28, л. 1, 6 - 11.

2. Там же, л. 111.

3. КОРЕПАНОВ Н. С. В провинциальном Екатеринбурге (1781 - 1831 гг.). Екатеринбург. 2003, с. 104.

4. Выписка из отчета Министерства внутренних дел за 1828 год. Журнал Министерства внутренних дел. Кн. 2. 1829, с. 260.

5. ГАСО, ф. 8, оп. 1, д. 656, л. 74.

6. Карл Федорович Модерах. Некролог. Источники и пособия для изучения Пермского края. Пермь. 1876, с. 83.

7. Государственный архив Пермского края (ГАПК), ф. 82, оп. 1, д. 63, л. 70.

8. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 1287, оп. 11, д. 1003, л. 318.

9. ГАПК., ф. 82, оп. 1, д. 85, л. 178, 186.

10. СОКОЛОВ А. Р. Благотворительность в Росси как механизм взаимодействия общества и государства (начало XVIII - конец XIX в.). СПб. 2006, с. 407.

11. Детские приюты Ведомства учреждений императрицы Марии (1839 - 1889 г.) К пятидесятилетию со времени издания Положения о детских приютах 27 декабря 1839 года. СПб. 1889, с. 2.

12. Благотворительная Россия. История государственной, общественной и частной благотворительности в России. Т. 2. СПб. 1901, с. 89.

13. Ведомство детских приютов. - Вестник благотворительности. 1897, N 1, с. 19.

14. Там же, с. 21.

15. РГИА, ф. 763, оп. 2, д. 139, л. 2.

16. ГАСО, ф. 643, оп. I, д. 994, л. 4об., 16об.

17. Детские приюты Ведомства учреждений императрицы Марии (1839 - 1889 г.), с. 343.

18. Пермские губернские ведомости. 1854, N 19, часть неофициальная.

19. Пермский детский приют Ведомства учреждений императрицы Марии. - Вестник благотворительности. 1897, N 9, с. 17.

20. ГАСО, ф. 43, оп. 2, д. 1365, л. 15.

21. РГИА, ф. 643, оп. 2, д. 451, л. I.

22. Благотворительность на Урале. Екатеринбург. 2001, с. 36.

23. Там же.

24. Об открытии детского приюта в городе Вятке. - Вятские губернские ведомости. 1857, N 32.

25. Детские приюты Ведомства учреждений императрицы Марии (1839 - 1889 г.), с. 129.

26. Там же, с. 214.

27. Там же, с. 384 - 389.

28. СОКОЛОВ А. Р. Ук. соч., с. 600.

29. Там же, с. 20.

30. Отчет по Ведомству детских приютов, состоящих под непосредственным их императорских величеств покровительством за 1898 год. СПб. 1900, с. 53 - 54.

31. Отчет по Ведомству детских приютов... за 1902 год. СПб. 1904, с. 80.

32. АЛФЕРОВА Е. Ю. Призрение сирот в дореволюционный период. Население России и СССР: новые источники и методы исследования: Сб. научных статей. Екатеринбург. 1993, с. 76.

33. Ведомство детских приютов и его задачи. Ч. 11. Сельские детские приюты. СПб. 1899, с. 41 - 42.

34. Белоярский сельский сиротский приют Ведомства учреждений Императрицы Марии. - Вестник благотворительности. 1898, N 7, с. 23.

35. НОСИЛОВ К. Маленькое торжество в Белоярском сельском приюте. - Урал. 21.VI.1898.

36. ГАНЗЕН П. Г. Опыт оздоровления деревни. СПб. 1902.

37. Благотворительность на Урале, с. 64.