Н. Л. ПУШКАРЕВА. Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X-начало XIX в.).

М. Научно-издательский центр "Ладомир". 1997. 381 с.

Доктор исторических наук Н. Л. Пушкарева (Институт этнологии и антропологии РАН) вернула в отечественную историографию "забытую" с начала XX в. тему "истории русской женщины".

В монографии исследуется несколько ключевых тем, касающихся истории женской повседневности: брак, характер его заключения и расторжения, повседневная женская работа, быт и досуг, материнство и воспитание детей, женщина как супруга и член семьи, и, наконец, интимные переживания женщин в частной жизни в семье и вне ее.

Рассматривая существенные аспекты заключения брака: самостоятельности - зависимости женщины в выборе жениха, системы брачных норм и запретов, Пушкарева показывает, что веками бытующие в обществе воззрения (социальные нормы) оказывались более мягкими, чем нормы писаного закона. Изучение реальности бракоразводной практики, например по разводным грамотам, позволило сделать вывод об "исключительной ограниченности возможностей развода для женщин допетровского времени" и "неиспользовании" ими всех существовавших юридических поводов к разводу (прелюбодеяние, бездетность, и др.).

Для характеристики повседневных занятий и быта древнерусских женщин - их досуга и работы (последняя в средневековье воспринималась как первостепенная ценность и приравнивались к подвигу благочестия!) автор прибегает к описанию множества бытовых деталей времяпрепровождения женщин различных социальных слоев (от распорядка дня до обмена информацией, сплетен, гостеванья, пьянства, посещения бань и проч.). Специальное внимание уделяется рассмотрению такого "уникального для европейской истории явления", каким был русский терем, и бытующего в литературе его стереотипа, созданного иностранцами. Интересна попытка объяснить данный феномен жизни москвичек-аристократок православной византийской феминофобией и представлениями о самоочищении посредством уединения и аскезы, другими особенностями семейно-матримониальной политики. Удачен выполненный на основе частных писем анализ повседневной деятельности женщин из дворянских, княжеских и боярских родов (особенно семьи Голицыных). Автор убедительно показывает, что матери, сестры, жены из состоятельных семей активно участвовали в управлении поместьями, устройстве служебных дел родствеников-мужчин, и таким образом фактически господствовали в домашней сфере.

Использование теоретических разработок западной историографии позволило при рассмотрении материнства и воспитания детей выявить две традиции отношения к детству в духовной жизни русского общества Х-XV веков: светскую - "любящего небрежения", делавшую возможным инфантицид, заклад и залог детей, подход к ним в области права как к "маленьким взрослым", и церковную, утверждавшую в сознании верующих христианский идеал "благочестивого родителя", осуждение контрацепции и абортов, взгляд на отсутствие детей как на кару за грехи, и проч. Еще один "амбивалентный" стиль отношения к детству сложился в XVI- XVII столетиях. В соответствии с ним у родителей из привилегированных слоев общества появилось понимание "неразумности", слабости ребенка, при одновременном отрицании его права на самостоятельное духовное существование.

Судя по церковно-дидактической литературе, это время отмечено также появлением нового содержания и методов материнского обучения (обучение грамоте, "наказывание" (наставление) жить по-христиански, обучение мудрым словом и собственным образом). Что касается простых семей (среды "простецов"), то в них обучение и воспитание по-прежнему происходило стихийно, во время труда и досуга.

Ключом к изучению эволюции воззрений на частную жизнь и супружество русской женщины Х-XVII веков избрано рассмотрение литературных идеальных образов "доброй" и "злой" жен. Их анализ на протяжении большого хронологического отрезка времени показал, что в XV-XVI веках, когда идеи целомудренного брака потеснили идеи аскетизма, в образе "злой" жены стало отмечаться стремление к внешнему положительному имиджу, внешней кротости, у жен "добрых" - подчеркивался их разум. XVII век привел к признанию того, что и "добрая" жена может быть практичной, смелой, общительной, а в сложной ситуации даже способной на поступок, выходящий за рамки христианской этики.

История интимных переживаний женщин, любви в браке и вне его описана на основе сборников исповедных вопросов, епитимийникам, требникам. Автор установила множество ограничений, которые предполагали средневековые

стр. 166

церковные нормы на сексуальную жизнь в браке, и их двойственное изменение в XVII в. - усиление одних норм и ослабление других.

Особое внимание в книге уделено семье XVII в., вопросу о ее типе. Пушкарева, в частности, подчеркнула необходимость специального исследования стереотипа восприятия русской семьи как тираническо-патриархальной. Отмечая, что в реальной жизни замужних московских женщин были и "друзья сердешные" и внебрачные "приблуженные" дети, автор сделала вывод, что в конце XVII в. любовь в понимании женщин, как правило, ассоциировалась с преданностью интересам семьи и детей, "туженьем" в разлуке с мужьями, участием в делах близких,

Проанализированы письма женщин XVII века. По употребляемым в них обращениям - уменьшительным или по имени отчеству - выявлена существовавшая в повседневной жизни иерархичность ролей в семье и построение ее на основах власти и подчинения (женщин - мужчинам, младших женщин - старшим).

Практически через все главы проходит редкая для отечественной историографии тема мира чувств русской женщины, ее душевных переживаний, появления у женщин на пороге нового времени повышенной эмоциональности.

Главы, посвященные XVIII- началу XIX века, показывают сложное сочетание традиционных и новых представлений о женщине, ее правах, роли и значимости в семье, предопределенных общей ломкой бытового уклада в век Просвещения. Новшества эпохи - от внешнего европеизированного облика до светской модели женского поведения - уничтожили замкнутость, домашность русских дворянок и уже к середине XVIII века стали структурными элементами быта шляхетского сословия. Особая роль в их распространении принадлежит государству, двору, столичной жизни, а со второй половины этого века - литературе сентиментализма и классицизма.

С начала века издаются указы, требующие согласия жениха и невесты (указы 1700, 1702, 1704 и др. годов), вводящие штраф за "принуждение" к браку (действовал до 1775г.) и проч. Законодательно регулируется возраст молодых, разрешаются межконфессиональные браки, вносятся изменения в свадебный церемониал.

Сопоставляя "идеальные" нормы и представления общества и его реальную жизнь, автор выявляет в практике расторжения браков частичную дискриминацию женщин (более строгое наказание за измену), анализирует общественное мнение о "пущенницах" и разводах, которые могли рассматриваться как явление "языческое и чудовищное" (М. М. Щербатов).

Пушкарева проследила начало осознания в XVIII в. самобытности, отличности мира женского от мужского, появление привнесенного литературой взгляда на женщину как на объект душевной привязанности, индивидуального выбора, носительницу положительных идеалов, разума. Свои коррективы в рассмотрение женской истории в XVIII в. внесло появление мемуаристики и обширной переписки представительниц прекрасного пола. Оно позволило поставить исключительно важный для "женской" истории вопрос о видении повседневной жизни глазами самих женщин, о характере их ценностного отношения к миру. Однако и в начале XIX в. женский эмоциональный мир оставался скованным условностями социальных и религиозно- нравственных норм.

Продолжением темы бытующих в обществе стереотипов ("злой" и "доброй") жены стала констатация в XVIII в. двух новых социальных типов женщин: нового идеала жены, предполагавшего умение понять, посоветовать, быть "душой вечерних бесед в кругу друзей и знакомых", и характерного для столичного двора типа "модной жены" - "светской львицы", окруженной поклонниками. Новое отношение к женщине, проявлявшееся и в поведении (этикетное объяснение в любви перед браком), и в осмыслении чувств, и в новых идеях, прививалось не сразу и, как показано в книге, могло оцениваться и негативно - как "повреждение нравов" (М. М. Щербатов); идея же равенства супругов и иные галантно- романтические веяния нередко воспринимались как "буйство и безобразие" (И. Н. Болтин).

Крестьянская среда ориентировалась на традиционную ценность женщин: нравственность стояла после трудоспособности и пригодности к деторождению. Только в высших слоях общества XVIII в. появилось утверждение, что мир чувств присущ и крестьянкам (А. Н. Радищев).

Основным содержанием жизни женщины XVIII в., как и в допетровское время, было материнство, дети, их воспитание и образование. Национальные традиции совпадали с направленностью Просвещения, апеллировавшего к природе и естественным чувствам. "Небрежение" же к детям, свойственное столичным "модным дамам" для русской семьи было исключением, а не правилом. Автор отмечает, что лишь во второй половине XVIII в., под влиянием идей Ж.-Ж. Руссо, в русском обществе стали прививаться

стр. 167

новые настроения. Начали обращать внимание на правильность или неправильность воспитания, развитие ребенка, обсуждать роль полезного труда и чтения, формирующих новое видение мира. Изменившуюся городскую жизнь оформляют два пути женского воспитания. Один культивировал естественность поведения и выражения чувств, другой - экзальтированность, раскованность публичного поведения, презрение к условностям.

Заметно возросла в XVIII в. (особенно со второй четверти) роль женщин в домашнем образовании детей. Выявляется определенный сословный образовательный "стандарт" - иностранные языки для дворянок, счет и математика для купеческих дочек и др., уточняются бытовые стороны домашнего обучения (время занятий, подбор гувернанток и др.), облагораживающее влияние книги на духовный облик детей, как девочек, так и мальчиков. Что касается общего состояния женского образования, то несмотря на появление в обществе типа "высокодуховной русской дворянки" и создание частных и государственных женских учебных заведений, в книге констатируется, что образовательные возможности для российских аристократок и в начале XIX в. оставались ограниченными из-за отсутствия лицеев и университетов.

Пушкаревой использованы летописи, нормативные акты, епитимийники, требники, церковно-дидактическая и светская литература, русская и переводная публицистика, эпистолярное наследие, мемуаристика, данные исследований Русского географического общества, и проч. Ценными представляются способы решения тех или иных проблем, методы анализа источников.

Книга Пушкаревой ставит вопросы дальнейшего исследования темы. Так, она вплотную подводит к необходимости более глубокого осмысления наследия отечественной историографии XIX- начала XX в. по истории русской женщины, истории "быта и нравов". Возникает необходимость нового прочтения теоретического наследия, например, статьей И. Е. Забелина.

Исследование Пушкаревой оригинально; оно существенно восполняет пробелы в изучении гендерной истории.