Советская молодежь на закате нэпа. 1927-1929 гг.

В 1927 г. подводилась черта под либерализацией коммуно-советской системы. Власть взяла курс на ее стабилизацию: к этому времени задача вывода коммуно-советской системы из кризиса 1920 - 1921 гг. была решена. XV съезд, вошедший в историю компартии как съезд коллективизации и подготовки наступления социализма по всему фронту, закрепил этот курс.

Несмотря на противодействие комвласти в середине 1920-х гг. "болезненным явлениям" в настроениях молодежи и комсомольцев, в годы заката нэпа они не только сохранялись, но и получали дальнейшее развитие. В середине 1927 г. была выявлена новая комсомольская "болезнь" - бойкот. В Ульяновской губернии ею "заразились" тогда и городские, и сельские ячейки. Однако в "бойкоте" местная комвласть усмотрела фактор, который "раскалывает нашу молодежь, делает ее индивидуальной, воспитывает в ней понятие: комсомол - одно, личная жизнь - другое". Возникло опасение за подготовку хорошей смены для партии. Местным партруководством предлагалось немедленно принять меры против этой "болезни" - провести разъяснительную работу о ее вреде¹.

Все "болезненные" явления в настроениях комсомольцев и молодежи должен был устранить трудовой энтузиазм. А воспитывался он во время проводимых в стране различных производственных кампаний. Так, в рамках кампании по "рационализации" производства 1927 г.² комитеты и ячейки ВЛКСМ должны были развернуть среди рабочей молодежи "напористую разъяснительную работу". Одним из мероприятий в этой связи была "рационализация" подготовки ученичества (квалифицированной рабочей силы). В частности был "выдвинут вопрос" исчисления брони на предприятиях не с общего количества учащихся, а с количества квалифицированных рабочих, то есть исходя из потребностей промышленности в квалифицированной рабочей силе³.

В ходе кампании рационализации производства предполагалось активизировать производственные комиссии (ПК) молодежи при ячейках ВЛКСМ. С результатами деятельности одной из таких "активизированных" комиссий на станции Ульяновск-1 Московско-Казанской железной дороги связывалось более добросовестное отношение молодых рабочих к инструменту (прежде они его теряли, ломали и т.д.). А также значительное уменьшение совершаемых ими прогулов по неуважительным причинам (прежде некоторые не выходили на работу по одному-двум дням, ежедневно опаздывали на час-полтора). Отмечалось активное участие молодежи в производстве, улуч-

Лютов Лев Николаевич - доктор исторических наук, профессор Ульяновского высшего авиационного училища гражданской авиации.

шение качества ее работы. Однако основным недостатком работы молодежных ПК была их слабая связь... с молодежью и рабочими других возрастов (например, не осуществлялся обмен мнениями по вопросам производства). Не оказывала ПК и помощи молодым изобретателям-самоучкам⁴.

Активизировать настроения рабочей молодежи были призваны также и совещания молодых рабочих отдельных отраслей производства. Внимание к производственным проблемам молодых рабочих должно было помочь им преодолеть имевшееся у них настроение отчужденности. Так, основными вопросами 4-го губсовещания строительной молодежи (Ульяновск, 26 - 28 июня 1927 г.) стали: ученичество в строительном производстве и массово-культурная работа.

В отношении ученичества совещание высказалось за проведение бригадного, а на мелких постройках - индивидуального методов обучения (при этом подчеркивалась обязанность администрации прикреплять подростков к квалифицированным рабочим). По докладу о массово-культурной работе совещание указало на необходимость усиления культработы среди молодых сезонных строителей. Отмечая достижения в области выдвижения молодежи на руководящие посты, совещание ориентировало на необходимость и далее выявлять актив и выдвигать его на руководящую работу⁵.

Однако попытки активизировать производственные настроения молодежи оставляли неизменными общие социально-экономические и общественно-политические факторы, порождавшие у молодежи "упадочные" настроения и соответствующее им поведение. Противодействовать этому было призвано формирование у рабоче-крестьянской молодежи военно-мобилизационных настроений.

Местной комвластью уделялось достаточное внимание "военизации" настроений молодежи, которая не должна была отставать от военизации настроений всего населения. Задачу эту решал практически, прежде всего, комсомол. В частности, уже летом для этого использовалась "неделя обороны". Однако "с боевым упорством крепить военную работу" деревенский комсомол должен был не только во время проведения кампании, но и в "повседневной работе ячеек".

Впрочем, "кампанейщина" сказывалась. Предварительная работа по проведению "недели обороны" волкомами ВЛКСМ, о чем свидетельствовали, например, факты по Ульяновскому уезду, была начата с опозданием. Ячейки поначалу не имели ясного представления о практических задачах кампании. "Встряхнулись" же они, за исключением некоторых, лишь после выезда на места представителей волкомов (52 человека на семь волостей).

Комсомольцы "встряхнувшихся" ячеек, кроме участия в общих собраниях граждан, провели 56 комсомольских собраний совместно с беспартийной молодежью и 29 беспартийных собраний (на них присутствовало 3015 человек). Силами комсомольских ячеек было организовано 17 ячеек ОСО-Авиахима (из 50 возникших за "неделю обороны"). "Военизация" настроений молодежи достигалась также и путем организации совместно с волсоветами ОСО-Авиахима кружков "красных санитарок" (в восьми кружках участвовало 95 девушек), проведения "стрельбищ" (девять стрелковых соревнований с выдачей призов), даже создания комсомольских рот и военных городков. Менее успешно среди комсомольцев шел сбор пожертвований в фонд "Наш ответ Чемберлену" (собрали 37 руб. 22 коп.), по подписным листам удалось собрать еще 241 руб. 14 коп., а совместно с другими организациями - 1800 рублей. Поэтому сбор пожертвований продолжался и после завершения "недели обороны".

В четырех волостях (из девяти имевшихся в уезде) "неделя обороны" была проведена "недостаточно", и поэтому в двух из них (Тагайской и Нагаткинской) она была продолжена. Это был основной "недочет" в ходе кампании наряду с поздним ее началом. Тем не менее, толчок ячейкам был дан. После "недели обороны" они приступили к практическому осуществлению лозунга ЦК ВЛКСМ - "Каждый комсомолец должен владеть винтовкой и знать военный строй"⁶.

При подведении в середине августа итогов участия комсомола в уездной "неделе обороны" бюро Ульяновского укома ВЛКСМ отмечало "общий подъем настроений молодежи, увеличение количества комсомольцев-членов ОСО-Авиахима (с 69 до 658 человек), участие молодежи в кружках военных знаний, санитарок и т.д." Однако, по признанию самого бюро, "комсомольская организация явилась техническим выполнителем заданий партии, а не самостоятельным организатором молодежи вокруг ком-

сомола под основным лозунгом "недели обороны"". Свой "хвостизм" комсомольские функционеры списывали на совпадение кампании "с периодом отпусков руководительского состава волорганизаций комсомола".

Для "закрепления итогов "недели обороны" и военизации молодежи" бюро укома ВЛКСМ поставило на ближайшее время следующие основные задачи: "1) Добиться осуществление директив укома ВКП(б) об обязательном вступлении всех комсомольцев в члены ОСО-Авиахима. 2) Обязать всех комсомольцев-членов ОСО-Авиахима прохождением регулярных военных занятий в формах, установленных ячейками ОСО-Авиахима. 3) Ячейкам ВЛКСМ строго следить за аккуратной и своевременной уплатой членских взносов комсомольцев в ОСО-Авиахим. 4) Продолжать вербовку беспартийной молодежи в ОСО-Авиахим".

Предлагалось также все мероприятия по военизации молодежи проводить через ОСО-Авиахим, обеспечивая ему поддержку комсомольских организаций. Взаимодействовать же они должны были через выделение представителей от ячеек и комитетов ВЛКСМ (преимущественно военкоров) в соответствующие ячейки и советы ОСО-Авиахима через увязку планов военной работы комсомола с планами работы ОСО-Авиахима.

Тем не менее, укому пришлось, учитывая наличие в некоторых волостях "нездоровых настроений отдельных комсомольцев", разослать "закрытые письма" по всем волкомам ВЛКСМ и ВКП(б), в которых было "указано на немедленное расследование таких фактов, необходимость реагирования на них". Волкомы ВЛКСМ должны были "в ближайшее время проработать на расширенных заседаниях бюро вопрос о состоянии военной работы среди молодежи и наметить конкретный план действий в этой области, увязав их с планом ОСО-Авиахима"⁷.

В деле "военизации" настроений городской молодежи также не все было благополучно. Недостаточную активность проявляли школьные ячейки ВЛКСМ. С наступлением лета работа в городских комсомольских ячейках почти замерла. Налаживаться она стала лишь в августе, но с "уклоном" от военно-мобилизационной направленности. Так, комсомольская ячейка в ульяновской 3-й советской школе II ступени начала работу с проведения собраний, выработки плана на летний период, который, однако, имел не "милитаристский", а "научно-развлекательный" характер. Например, был намечен ряд экскурсий с "научной целью на производство" на Ишеевскую текстильную фабрику. А со спортивным кружком намечались две "коллективные прогулки" на волжский остров Середыш, в Винновку⁸ с "коллективными купаниями". Комсомольцы же, отъезжавшие на лето в деревню, получили задание вести разъяснительную работу среди крестьянства (по вопросам сельхозналога и т.д.)⁹.

Однако "недочеты" работы по "военизации" молодежи исправлялись. В этих целях использовались любые поводы, в частности, праздники. Даже Международный юношеский день, установленный решением Бернской международной социалистической конференции молодежи (1915 г.) в целях мобилизации молодежи на борьбу за мир, отмечавшийся в первое воскресенье сентября. В Сызрани на митинге в парке имени К. Либкнехта в связи с "праздником молодежи" (4 сентября) звучали призывы к комсомольцам и беспартийной молодежи "быть готовыми к обороне страны и к усилению работы по военизации"¹⁰.

Часть молодежи откликалась на "оборонные" призывы. Так, во время "недели обороны" молодыми рабочими станции Ульяновск-I было подано тридцать заявлений для отправки их в военно-учебное заведение. Надеялись попасть в него все, но медкомиссия отобрала лишь троих... "Вас испортила физкультура", - огорошили врачи остальных. У старших же их товарищей по работе возник вопрос: "Что за руководители кружков, которые нам готовят инвалидов, вместо здоровых людей?"¹¹.

Комвласти были нужны не только "правильные" военно-мобилизационные, но и производственные настроения молодежи. Поспособствовать этому должны были, например, "смотры производственной молодежи".

Такой смотр на станции Ульяновск-I во второй половине августа начался с "вечера молодежи" в рабочем клубе имени Ильича, на котором с докладом о воспитании производственной молодежи должен был выступать член губкома ВЛКСМ Паркаев. Однако на такой "ценный вечер", по официальным данным, "явилось молодежи только 20%". Член губкомола в своем выступлении и указывал на то, что "часть молодежи не

интересуется производственными вопросами", а "рационализацию она понимает как увеличение безработицы, производство свое как чисто чужое, и работает также, как работали раньше на хозяина". "Эта часть молодежи, - продолжал характеризовать ее настроения Паркаев, - относится к делу очень халатно, ломает инструменты, портит материал, делает большие прогулы без уважительных причин, простои во время работы, на работу приходит в пьяном виде". "Хорошего качества выработки, - заключал комсомольский функционер, - от такой молодежи ждать нечего". Вывод члена губкомола - "среди такой молодежи необходимо повести более упорную воспитательно-разъяснительную работу".

Между тем, комсомольский аппаратчик признавал, что возникновению подобных производственных настроений способствовали своей деятельностью и производственные комиссии. Характеризуя ее, член губкомола отмечал, что ПК "не углубляются в гущу запросов молодежи, стоят от нее в стороне, почему не имеют среди молодежи авторитета. Часто они не знают своих задач и занимаются тем, что молодежь не интересует". К тому же, констатировал он, "часто выдвигаемые ценные предложения молодежи в области рационализации производства в жизнь не проводятся, производственные комиссии забывают их".

Однако к запросам молодежи на производстве не прислушивались и комсомольские ячейки. Губернский официоз в духе "критики и самокритики" констатировал, что "стенные газеты" на предприятиях "заполняются ненужным материалом, а о производстве молчат, как молодежь работает - не пишут, что хорошо, что плохо - замалчивают и стенгазеты имеют лицо сплетней". В отношении школ ФЗУ губернии отмечалось, что они "работают не по плану и имеют нерегулярную выработку". "Фабзайцы" (учащиеся школ ФЗУ. - Л. Л.) "делают на работе простои из-за недостатка материала". Сами же школы не оборудованы, с недостаточным количеством инструментов и материалов. Все это отрицательно сказывалось на производстве, и на качестве учебы, и, в целом, на авторитете школ ФЗУ, так как в подобных условиях трудно было получить хорошую квалификацию. Не способствовало росту авторитета школ ФЗУ среди рабочих также и то, что их выпускникам "на производстве назначают работу не по квалификации"¹².

Не чувствовали себя на производстве "уютно" и те, кто приобретал квалификацию на рабочем месте. В депо станции Ульяновск-I к концу августа, сообщал рабкор, уже второй год в качестве учеников слесаря (от учстрахкассы) трудились шесть ребят, получая по 14 с половиной рублей. На производстве они работали шесть часов и еще в течение четырех часов получали "теоретические знания" на вечерних курсах при фабзавуче. Однако на производстве получить нужную квалификацию было очень трудно. Работу им давали самую простую, "грубую", "от которой никакого навыка не получишь: опиловка гаек, разгонка болтов и т.д.", она к тому же и не учитывалась. Кроме того, ученикам выделяли "самый негодный инструмент", и они в результате "затрачивали на работу лишнюю энергию и время".

Некоторые слесаря с молодыми рабочими "обходились очень грубо", заставляли "служить им на побегушках: инструмент принеси, туда-то сходи, там-то узнай". Шло и такое их "обучение": во время получки некоторые слесаря в рабочие часы посылали ребят за водкой. В результате, писал автор газетной заметки, молодые рабочие "запуганы, неразвиты, плохо разбираются в простых вопросах производства".

Тяжелым было их материальное положение и без перспектив к улучшению. Руководство хотело было прибавить ученикам к заработку несколько процентов из среднего приработка, но слесаря воспротивились этому. Между тем у троих из них - ни отца, ни матери, и жить на 14 руб. в месяц было "очень трудно"; у остальных - "матери-вдовы с кучами детей". Поэтому все ученики были "худые и больные". Обувь им не выдавали, а одежда была изорвана. Рабкор полагал, что "смотр производственной молодежи должен как-то отразиться на их судьбе, избавив хотя бы от побегушек"¹³.

В деревне в это время комсомол старался воздействовать на молодых "пролетариев деревни" - батраков. В связки с этим велся их учет. По Ульяновскому уезду, например, из учтенных 1192 батраков - молодежи было 327 человек (27,4%). Преобладали среди них пастухи, подпаски, хотя были и "настоящие батраки, работавшие у зажиточных крестьян". Рабочий день наемных работников продолжался 9 - 12 часов, зарплата колебалась от 5 до 12 рублей (с питанием).

Работа комсомольских ячеек среди "батрацкой молодежи" оценивалась губернским официозом как "слабая". Объяснялось же это отсутствием в ячейках квалифицированных экономработников и слабостью руководства волкомов ВЛКСМ комсомольскими ячейками. Хотя некоторые улучшения в этом деле, как отмечалось газетой, уже имелись. Например, в части волкомов ВЛКСМ Ульяновского уезда (Тагайский, Шутовский, Тереньгульский, Подкуровский, Ульяновский) еще весной были проведены волостные совещания экономработников ячеек. Они обсудили вопрос о том, как комсомол практически участвует в работе с "батрачеством", в частности, в предстоящей труддоговорной кампании. Созвана была и волконференция батраков (Поповской, Шумовской, Ульяновской и других волостей уезда) с вопросами: "батрачество и профсоюз", "батрачество и комсомол", "значение трудового договора".

В связи с настроениями в этой среде обращалось внимание на социальную, "бытовую" сторону жизни батрацкой молодежи. Так, в шести волостях уезда был проведен медицинский осмотр батраков-подростков. Оказалось, что из 54 подростков трех волостей здоровых только 39, с сильным малокровием и заболеваниями легких - 13 и "серьезно больных" - двое¹⁴.

Во второй половине 1927 - начале 1928 г. комсомол стремится укрепить у крестьянской молодежи антирелигиозные настроения. Их проявления усматривались, например, в том, что в "деревнях молодежь является зачинщиком в выгоне попов из общественных квартир". В помещениях, из которых по инициативе молодежи изгонялись духовные лица, затем устраивались избы-читальни. Отмечалось, что в некоторых селах молодежь стремилась не заключать церковные браки. Так, в с. Чириково Поповской волости (Ульяновский уезд) из 16 свадеб в этот период только 4 сопровождались обрядом венчания. По мнению губернского официоза, "приветствуют нецерковные браки как парни, так и некоторые девушки". Отмечалось, что "со стороны родителей бывают попытки не отдать дочь замуж без венца, но эти попытки терпят неудачи".

У молодежи, жившей в условиях комвласти уже десять лет, менялось и отношение к служителям церкви. Усиливалась тенденция, когда она не называла священника "батюшкой" и не относилась "к нему с рабской вежливостью как когда-то". Антирелигиозность в настроениях молодежи находила выражение также в "комсомольских песнях, колкостях и остротах в адрес верующих". Губернский официоз полагал, что ""конкуренция" между попами и комсомольцами за влияние на молодежь в большинстве случаев кончается победой комсомольцев"¹⁵.

Таким образом, накануне "великого перелома" среди молодежи деревни имелся морально раскрепощенный слой, освобождавшийся от последних признаков "рабской вежливости" не только к священникам, но, как скоро выяснилось, и к своим сородичам.

Происходившее в стране в 1928 - 1929 гг. вызывало неоднозначную реакцию учащейся молодежи. В январе-апреле 1928 г. среди учащихся школ 2-й ступени и техникумов губернии имело место недовольство правительством и проводимой политикой¹⁶. Оно проявлялось даже у курсантов губсовпартшколы, особенно среди "крестьянской" части ее слушателей. Недовольство было связано с практикой самообложения, насильственного навязывания крестьянского займа, с несоответствием цен фабрично-заводской и сельскохозяйственной продукции.

Настроение недовольства высказывалось и "пролетарскими" учащимися. Так, в феврале 1928 г. ученики школы 2-й ступени Ульяновского патронного завода Ерасова и Кремер на уроке обществоведения заявили, что "при Сов[етской] власти рабочим живется хуже, чем раньше. Рабочие получают гроши, как раньше увольняли рабочих, так и теперь с ними не церемонятся разные завы и комзавы". Их поддержала вся группа, большинство учащихся которой являлись членами ВЛКСМ. Принятые же против "вольнодумцев" меры (исключение Ерасовой из комсомола) вызвали среди учащихся ощущение того, что откровенно высказывать мысли нельзя¹⁷.

По мнению ОГПУ, протест учащейся молодежи мог вылиться и в "нездоровые явления". Например, по сообщениям осведомителей, в земельном техникуме вокруг учащегося Григория Смирнова образовалась "группа", которая "противопоставляет себя администрации и преподавательскому составу... буйным поведением: выпивкой, игрой на биллиарде, халатно относится к учебным занятиям". Группа "разлагающе"

действовала и на остальных учащихся, поэтому правление техникума поставило вопрос об исключении Смирнова, а ОГПУ приступило к выявлению "политической стороны" группы.

Игрой в биллиард, посещением пивных - этим "отрицательные явления" в жизни учащейся молодежи не ограничивались. В ее среде имело место и падение дисциплины, и хулиганство, и "пессимизм к учебе", наконец, и политические акции. В апреле 1929 г. пятеро учащихся ульяновского Чувашского педагогического техникума (все комсомольцы) пытались организовать подготовку празднования 50-летия Л. Д. Троцкого. Они подбрасывали записки с приглашением отметить юбилей опального революционера, за что были исключены из комсомола, а двое - и из техникума.

Такие "отрицательные явления" вряд ли являлись результатом лишь слабой постановки воспитательной работы, недочетов в преподавании обществоведения, отсутствия "работы среди преподавателей по линии союзной и партийной", как полагали в ОГПУ¹⁸. Подобная реакция учащейся молодежи была во многом результатом усиления социально-экономической нестабильности, общей неуверенности, недостаточной адаптации к политике "обострения классовой борьбы" в ходе слома нэпа.

В начале 1929 г. среди учащейся молодежи никаких антисоветских настроений, выступлений, а также организованных "групп" окротделом ОГПУ выявлено не было. Однако у части ее возникало недовольство непоследовательной чисткой школ повышенного типа от социально чуждого элемента. Непонятна была ситуация, когда ученические комсомольские организации проводили через школьный совет решение об исключении учащегося, имевшего родителей из предпринимателей, бывших управляющих имений и прочих, лишенных избирательных прав, а потом восстанавливали их в правах. Такие противоречивые распоряжения порождали у политически активной учащейся молодежи с "безупречным" социальным происхождением недовольство и недоверие к местным органам народного образования.

Вопрос о чистке школ 2-й ступени в марте 1929 г. обсуждали 90 делегатов окружной конференции учащихся школ повышенного типа. Они высказали пожелание об укреплении в этих школах пролетарского ядра. Никаких "вредных выступлений" на ней ОГПУ не заметило¹⁹.

Весной 1929 г. среди учащихся школ 2-й ступени были отмечены проявления антисемитских настроений. Так, в ульяновской школе N 3 трое учащихся занимались травлей ученика-еврея. Последний был вынужден заявить об этом на школьном совете. Общим ученическим собранием, школьным советом этот случай был осужден, а виновные из школы исключены. Несмотря на это, в мае на родительском собрании школы преподаватель рабфака Михайлов выступил в защиту исключенных учеников, однако коллектив школы отмежевался от "Михайловых в их роде"²⁰.

Во второй половине 1929 г. характерным в настроениях части учащейся молодежи было отрицательное отношение к займам, соцсоревнованию. Так, на одном из собраний в земтехникуме обучающийся в нем Полуэктов заявил: "Когда кончатся эти "требования" рабочих о выпуске займов. Прямо дышать нечем становится. И так реальность червонца упала, а тут еще на займы деньги вытягивают". О соцсоревновании же он сказал: "Социалистическое соревнование - это кнут, которым выбивают последние силы, а потом свалятся бессильные". Однако подобные выступления и разговоры, по утверждению окротдела ОГПУ, "встречают дружный отпор со стороны студенчества... остаются "гласом вопиющего в пустыне""²¹.

У "некоторых" учащихся техникумов, особенно в земтехникуме, "органами" были отмечены "случаи пессимистического отношения к бурному росту колхозного движения" и "явно правые взгляды". "Право-пессимистические" настроения "сквозили", например, в высказываниях третьекурсника земтехникума Пырьева. "Я уверен, - говорил он, - что формы организации колхозов есть насильственные мероприятия партии, которое не находит поддержки со стороны большинства крестьянства средней его части, но под напором вынуждено идти в эту форму организации хозяйства. Выгрузка хлеба у крестьян есть частичное возвращение к военному коммунизму, этого доказывать не следует, меры воздействия на крестьян одни и те же. Как меняется политика партии. Ставка на примерное хозяйство - был лозунг, а теперь спаси и сохрани".

"Пессимистическим оптимизмом" были пропитаны впечатления от начинавшейся коллективизации и другого представителя того же курса А. Тулякова. Он так

сказал о них своим однокурсникам: "Был в деревне и видел "этот бурный рост колхозов". Если бы не загоняли насильно и не стращали кличкой подкулачника - никто бы туда не пошел. Все это построено на песке, который вот-вот рассыпется"²².

Влияли на настроения учащейся молодежи и международные события. "Волну энтузиазма" вызвал у нее, например, китайский конфликт 1929 года. ОГПУ отмечал, что "все единогласно записались в организованные отряды добровольцев и с охотой проводят военные занятия". Однако наряду с настроениями революционного романтизма в ее среде имелись "романтические" настроения иного толка.

Во второй половине 1929 г. окротдел ОГПУ зафиксировал среди учащихся ульяновских техникумов увлечение фашистской символикой. 25 сентября на дверях канцелярии и библиотеки педтехникума, а также на входных дверях земтехникума были обнаружены "в разных видах" фашистские знаки. Мерами агентурного порядка было установлено, что вырезанием знаков из картофеля и дерева занимались учащиеся второго курса строительного техникума Шустов и Алексей Матвеев. Друзья были из семей рабочих²³.

Итак, в годы заката нэпа у деревенской молодежи крепнут антирелигиозные настроения, она становилась морально все более "раскрепощенной" - советской. В массе своей молодые рабочие были готовы поддержать любые мобилизационные действия власти. Настроения учащейся молодежи, хотя иной раз и проявлялись в осознанной критике политики, проводимой властью, политических акциях, деструктивном поведении, имели уже коммуно-советский характер.

Примечания

1. "Пролетарский путь" (Ульяновск), 1927. 5 июля.

2. "Рационализация" производства в госпромышленности СССР сводилась к интенсификации труда рабочих за счет увеличения количества обслуживаемого рабочим оборудования, зачастую с потерей в заработке, фактического удлинения рабочего дня, и сопровождалась "переброской" лишних рабочих на другие предприятия отрасли.

3. "Пролетарский путь", 1927. 16 июня.

4. Там же, 27 июля.

5. Там же, 11 июля.

6. Там же, 23 августа.

7. Там же, 18 августа.

8. В этом селе была усадьба рода симбирских дворян Киндяковых, в которой бывал и писатель И. А. Гончаров (см.: Ульяновская-Симбирская энциклопедия. В 2 т. Т. 1. Ульяновск. 2000, с. 272).

9. "Пролетарский путь", 1927. 18 августа.

10. Там же, 17 сентября.

11. Там же, 16 августа.

12. Там же, 20 августа.

13. Там же, 30 августа.

14. Там же, 14 сентября.

15. Там же, 1928. 1 марта.

16. Архив Управления ФСБ РФ по Ульяновской области, ф. 1/2, оп. 5, п/N 4, л. 12.

17. Там же, л. 13 - 14.

18. Там же, л. 11, 13, 14, 31.

19. Там же, л. 98.

20. Там же, л. 100, 104.

21. Там же, л. 116.

22. Там же, л. 116об.

23. Там же, л. 116об., 117.