МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО (последнее)
Вор должен сидеть в тюрьме?
Актуальные публикации по вопросам международного права и международных отношений.
АВТОР: Ю. А. Дмитриев
ИСТОЧНИК: журнал "ПРАВО И ПОЛИТИКА" №4,2000
Эта расхожая формула, принадлежащая телегерою Глебу Жеглову, только переведенная в форму императивного утверждения, на долгие годы определила существо уголовной политики Российского государства по отношению к преступлениям против собственности и экономическим преступлениям в целом.
За последние десять лет кражи стали одним из самых распространенных видов преступлений в Российской Федерации: их доля в общем массиве регистрируемых преступлений колебалась от 38% (1988 г.) до 59% (1992 г.), в 1997 г. она составила 44%. Среди преступлений против собственности удельный вес краж варьируется от 3/4 до 4/5. В 1991 г. число регистрируемых краж впервые превысило 1 млн., в 1992 г. — достигло рекордной отметки в 1,63 млн., в 1997 г. составило 1,05 млн1 . Как справедливо отмечает известный криминолог А. И. Алексеев, по количественным показателям кражи в решающей степени раскрывают содержание и тенденцию преступности, а значит, и характер криминальной ситуации в стране2.
Основных социальных причин роста данного вида преступлений по меньшей мере две. Первая причина, влияющая на рост преступности в стране, — это характер демократических реформ, изменивших привычный уклад жизни россиян и разрушивших традиционные представления об общественном порядке и морали, ослабившие страх людей перед законом и властью. Это вполне естественный процесс, сопровождающий демократические преобразования в любой стране. Чем меньше неосознанный страх человека перед законом и властью, тем выше уровень преступности в обществе. Вообще, полное искоренение преступности если и возможно, то не после победы коммунизма, как нас учили еще совсем недавно, а в условиях тоталитарного режима, когда происходит абсолютное подавление личности рядовых граждан. Но и тогда резко возрастает коэффициент совершаемых самим государством действий, носящих фактически преступный характер, но не признаваемых таковыми с точки зрения закона.
Стабилизация количественного роста преступности (ежегодное увеличение числа преступлений становится адекватным естественному приросту населения в стране), по общему правилу, должна наступить после завершения процесса реформ и укрепления общественного строя и государственно-политического режима. Разумеется, при условии роста раскрываемости преступлений и соответствующего материально-технического и кадрового обеспечения правоохранительных органов.
Вторая причина роста числа краж, совершаемых сегодня в России, — это следствие развития рыночных отношений. Прежде всего увеличилось число объектов различных видов собственности, т. е. потенциальных объектов краж. Переход объектов собственности из рук государства к частным лицам в ряде случаев также облегчает процесс завладения ими. Хищение объектов государственной собственности при социализме имело ряд особенностей. С одной стороны, некоторые предметы государственной собственности имели как бы статус “бесхозных”, что облегчало незаконное завладение ими. С другой стороны, преступник, в случае его обнаружения, вступал в конфликт не с отдельным собственником, а с системой, или государством. Как известно, хищение объектов так называемой государственной (общенародной) собственности каралось в советское время более жестко, чем личной.
Сегодня частный собственник иногда лучше защищает свое имущество от похитителей, но высокая степень латентности доходов, массовое уклонение от уплаты налогов ведут к тому, что пострадавшие не обращаются в органы внутренних дел с заявлением о краже, справедливо опасаясь “нескромных” вопросов со стороны налоговых органов. Таким образом, на бытовом уровне ситуация может быть определена так: “Не воруют там, где нечего красть”.
Безусловно, есть и ряд юридических причин, вызывающих рост числа краж, совершаемых в России. Одна из главных — это низкая их раскрываемость. Как известно, кража — это тайное похищение чужого имущества. Момент ее совершения, как правило, не предполагает прямого контакта похитителя не только с владельцем имущества, но и с возможными прямыми свидетелями исполнения преступного умысла. В результате основой для проведения следственных действий являются вторичные признаки преступления: отпечатки пальцев, следы обуви, взлома и т. д. Учитывая примерно равные специальные знания и техническую вооруженность, которыми обладают профессиональные воры и работники органов дознания, за преступником остается преимущество, поскольку его действия совершаются скрытно и оперативно. Это обусловливает низкую раскрываемость краж: в числе квартирных краж в крупных городах она составляет менее 50%.
Юридической причиной роста числа краж, на наш взгляд, является неадекватность меры наказания тяжести и общественной опасности содеянного. Так, ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации предусматривает весьма широкий набор санкций за совершение такого преступления, как кража: штраф, обязательные работы, исправительные работы, арест, лишение свободы3 . Однако, по данным на 1 января 2000 г., количество лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы за совершение этого вида преступлений, составляет 37% от общего числа осужденных. Сопоставив приведенные выше показатели числа совершаемых краж и учтя низкую их раскрываемость, нетрудно заключить, что суды в подавляющем большинстве случаев применяют самую жесткую из предусмотренных санкцией ст. 158 УК РФ меру наказания в виде лишения свободы.
Динамика роста числа краж обгоняет общий рост числа преступлений, совершаемых в России. Это означает, что такая мера наказания, как лишение свободы, не оказывает воспитательного или устрашающего воздействия ни на общество в целом, ни на самих преступников. Более того, число судимых, повторно находящихся в местах лишения свободы, составляет 19,8%, а три раза и более — 31,4% от общего числа осужденных4 . Количество зарегистрированных тяжких преступлений в 1998 г. возросло по сравнению с 1997 г. на 9,7% (против общего роста числа преступлений на 7,7%), а количество лиц, совершивших эти преступления, увеличилось на 8%5 . Таким образом, воры, отсидевшие в лагере свой первый срок, в массе своей не встают на путь исправления, а совершают не только повторные кражи, но и более тяжкие имущественные преступления — грабежи, разбои и т. д. В этом случае пребывание в местах лишения свободы служит не их исправлению, а, наоборот, способствует повышению преступной квалификации, формированию из числа индивидуальных нарушителей закона устойчивых преступных группировок, именуемых бандами.
В результате исполнение наказания за кражи в виде лишения свободы, как правило, не достигает своей цели — исправления лица, совершившего преступление. Необходимо заметить, что в последнее время в российской уголовной политике наблюдается крен в противоположную от предшествующего периода сторону. Если в советское время основная цель уголовного наказания рассматривалась как воспитательное воздействие, ведущее к исправлению преступника, то в последнее время в ней превалирует карательный аспект. Но если вообще отрицать возможность исправления лица, совершившего преступление, тогда в качестве единственной меры наказания за совершение любого умышленного преступления следует применять смертную казнь.
Разумеется, не все воры совершают кражи. Они выступают субъектами иных экономических преступлений и части преступлений против собственности (мошенничество, растрата и др.). Динамика экономических преступлений (лжепредпринимательство, отмывание незаконных денежных средств, преднамеренное и фиктивное банкротство и др.) с развитием рыночных отношений в России возросла в еще большей степени. Без преувеличения можно сказать, что больше половины лиц, находящихся в местах лишения свободы, отбывают наказание за совершение именно этих преступлений.
Данный вывод требует обращения к еще одному аспекту рассматриваемой проблемы — материальному. Если вор, мошенник, расхититель не был задержан с поличным или по “горячим” следам, то вернуть похищенные им ценности весьма проблематично. Труд в местах лишения свободы перестал быть обязательным. А если бы он и оставался таковым, представляется маловероятным возмещение стоимости похищенного только путем аккумулирования прибыли, извлекаемой из неквалифицированного труда заключенного в местах лишения свободы.
У материального аспекта проблемы есть и еще одна сторона — это стоимость расходов на содержание уголовно-исполнительной системы. Сегодня она включает в себя 985 учреждений, в которых содержится более 1 млн. человек, в том числе в 731 исправительной колонии — 720 тыс. осужденных; в 191 следственном изоляторе и в тюрьмах — 75 тыс. лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений; в 63 воспитательных колониях — 20 тыс. несовершеннолетних преступников. Следует добавить, что на учете в уголовно-исполнительной инспекции состоит 651 тыс. осужденных, а в течение года через них проходит 1,3 млн. человек.
Размер ассигнований на содержание учреждений, исполняющих наказания, в 1998 г. был принят на уровне 7,8 млрд. руб., или 61% от потребности. Фактическое финансирование составило 5,9 млрд. руб. (75,6% от принятого, или 46% от требуемого объема финансирования)6 .
В заключение этих пространных рассуждений можно сделать вывод о том, что количество краж и иных экономических преступлений в России в ближайшее время будет возрастать, а исполнение основной меры наказания за них в виде лишения свободы не будет достигать цели, а лишь ляжет дополнительным бременем на бюджет страны и на общество.
Одна из основных причин того, что лишение свободы как мера наказания не достигает своей цели, заключается в том, как исполняется эта мера, каковы условия содержания преступников в учреждениях исполнения наказания. Сами работники системы исполнения наказания констатируют неблагополучное положение, сложившееся в местах лишения свободы: повышенная криминогенность состава осужденных (60% судимы неоднократно), крайне неудовлетворительные условия отбывания наказания (более 5 тыс. ВИЧ-инфицированных, 92 тыс. больных туберкулезом и т. д.). Заместитель начальника Главного управления исполнения наказаний А. Зубов отмечает, что в местах лишения свободы и в СИЗО сейчас находится больше заключенных, чем было в 1989 г. во всем СССР7.
Если реформировать Российскую пенитенциарную систему без изменения уголовной политики, то расходы на ее содержание необходимо увеличивать вдвое. Этого требует не только необходимость гуманного обращения с преступниками, цель их исправления, но и международно-правовые обязательства Российской Федерации, основанные на рекомендациях Комитета Министров Совета Европы о единых европейских пенитенциарных правилах, принятых Россией к исполнению8 . Это означает, что если в бюджете Российской Федерации на 2000 г. на содержание уголовно-исполнительной системы заложены расходы в сумме 14 млрд. руб., содержание, оснащение войск и обеспечение личного состава — почти 8 млрд. руб., содержание спецконтингента — около 6 млрд. руб.9 , что в сумме составляет 28 млрд. руб., то эта цифра должна быть увеличена по меньшей мере до 59 млрд. руб. Однако сама система учреждений ГУИН за счет труда заключенных приносит в бюджет только 5 млрд. руб. в год10 . Цифра необходимого увеличения расходов только на содержание системы исполнения наказаний и спецконтингента в ней сопоставима с бюджетом всего Министерства образования Российской Федерации на 2000 г. (23,443 млрд. руб.). Естественно, что такое увеличение расходов на пенитенциарную систему в современных экономических условиях представляется нереальным.
Каков же выход из сложившейся ситуации? Думается, он заключается в кардинальном изменении отношения к наказанию лиц, совершивших кражи и иные экономические преступления. Поскольку наказание в виде лишения свободы не достигает своей цели, необходимо отказаться от этой меры наказания, заменив ее конфискацией имущества, наложением обязанности возместить пострадавшему ущерб и выплатить штраф за нарушение закона. Конечно, возврат похищенного и иные экономические санкции не являются стопроцентной гарантией от совершения виновным лицом повторного преступления. Однако и лишение свободы, как отмечалось выше, не гарантирует этого.
Предложенная система мер наказания имеет два существенных преимущества. Во-первых, поскольку исполнение наказания по отношению к конкретному лицу, совершившему преступление, осуществляется в условиях его изоляции от более опасной криминогенной среды, то рецидив преступления в большинстве случаев будет происходить в прежней, а не в более опасной форме, поскольку исполнение наказания не будет сопровождаться прохождением виновным лицом “лагерных университетов”.
Во-вторых, исполнение наказания, не связанного с лишением свободы и обремененного обязанностью возместить ущерб, нанесенный преступлением, дает более реальные гарантии возмещения ущерба пострадавшему лицу. Надо сказать, что стихийно эти решения уже проводятся в жизнь. Так, в отношении более чем десяти тысяч заключенных, отбывающих наказание в колониях Красноярского края (1/3 от общего числа), проводится эксперимент: “Если кто-то из них захочет перейти на более легкие условия содержания в колонии, он должен будет как следует поработать, чтобы досрочно возместить ущерб пострадавшему”11 .
Наконец, для предотвращения рецидивных экономических преступлений необходимо создать дополнительные препятствия в виде уже применявшейся в нашей стране меры — запрещения в течение определенного срока допуска лица, совершившего преступление данного вида, к обслуживанию материальных и денежных ценностей. Разумеется, реализация этой меры в прежнем виде имела практический смысл только в условиях, когда единственным работодателем выступало государство, а в современных условиях ускоренного развития информационных технологий, Интернета и других глобальных информационных систем исполнение этой необязательной меры наказания можно было поставить на принципиально иной уровень.
Такую же дополнительную меру наказания следовало бы применять по отношению к лицам, изобличенным в совершении кражи. Главный “козырь” вора — это тайный характер похищения. Если фотографии и описания прим€ет лиц, совершивших кражу, будут сообщаться средствами массовой информации, это будет не только призывом к бдительности потенциальных жертв преступления, но и эффективной мерой предупреждения первичных краж. Кому же приятно быть ославленным на всю страну? Конечно, эти меры должны точно согласовываться с законом и осуществляться в установленном им порядке, в определенные сроки, а незаконное их применение должно стать предметом судебного обжалования.
Еще один вопрос, связанный с рассматриваемой проблемой, — это применение мер пресечения по отношению к лицам, совершившим кражу. Набор их, предусмотренный действующим Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР, достаточно широк. Но опять-таки в соответствии со сложившейся практикой наиболее распространенной мерой является арест и содержание под стражей. Основной аргумент органа дознания — лицо, совершившее кражу, может скрыться от следствия и суда. Это ведет к переполнению следственных изоляторов, условия содержания в которых зачастую хуже, чем в учреждениях исполнения наказания. Так, Председатель Комиссии по правам человека при Президенте Российской Федерации В. А. Карташкин говорит о положении в СИЗО Екатеринбурга, в котором на одного заключенного приходилось менее одного квадратного метра площади камеры, в то время как по российским стандартам должно быть 2,5, а по европейским — 4 квадратных метра на одного человека. “Несовершеннолетние заключенные находятся вместе со взрослыми, больные среди здоровых. Лечиться нечем. И такая ситуация, — отмечает В. А. Карташкин, — не только в Свердловской области. Какие права человека!”12 . Инспектора Совета Европы вообще приравнивают наши СИЗО к местам физических пыток людей13 .
При этом не стоит забывать, что в следственных изоляторах находятся лица, вина которых еще не доказана. Как свидетельствует статистика, 70% раскрываемости преступлений приходится на следственные изоляторы, при этом 60% содержащихся в СИЗО после суда выходят на свободу за недоказанностью вины либо с зачетом срока пребывания в изоляторе в качестве меры наказания14 , поскольку дефицит судей, как отмечал В. В. Путин на совещании руководителей российских судов, составляет ныне более 1000 штатных единиц. Это неизбежно ведет к тому, что подозреваемые многие месяцы и даже годы находятся в СИЗО в ожидании суда15 . Таким образом, по справедливой оценке Д. О. Якубовского, арест сегодня больше применяется не как мера наказания, а как незаконный способ получения доказательств16 .
Даже тогда, когда вина преступника доказана и происходит зачет в качестве срока наказания отбытое ранее исполнение наказания до вступления в силу приговора суда, — это грубое нарушение процессуального законодательства. А в случае незаконного заключения под стражу государству может быть предъявлен иск на значительную сумму. И число этих исков возрастает.
Из всего вышеизложенного вытекает, что лишение свободы в виде ареста не достигает цели пресечения преступления. К тому же воры не относятся к числу преступников, рискующих в массовом порядке переходить на нелегальное положение и скрываться от уголовного преследования, тем более в условиях предлагаемых автором изменений уголовной политики.
--------------------------------------------------------------------------------
1 См.: Алексеев А. И. Криминология: Курс лекций. М., 1998. С. 245.
2 См. там же.
3 См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 25. Ст. 2954.
4 См.: Концепция реформирования уголовно-исполнительной системы//Из материалов коллегии Министерства юстиции Российской Федерации. М., 1999.
5 См. там же.
6 См.: Концепция реформирования уголовно-исполнительной системы//Из материалов коллегии Министерства юстиции Российской Федерации. М., 1999.
7 См.: Зубов А. Карательную политику в стране давно пора менять//Независимая газета. 1999. 1 декабря.
8 См.: Указ Президента Российской Федерации № 1100 “О реформировании уголовно-исполнительной системы Министерства внутренних дел Российской Федерации” от 8 октября 1997 г.//Собрание законодательства РФ. 1997. № 41. Ст. 4683.
9 См.: Приложение № 1 к Федеральному закону “О федеральном бюджете на 2000 год” от 31 декабря 1999 г. //Собрание законодательства РФ. 2000. № 1. Ст. 10.
10 См.: Концепция реформирования уголовно-исполнительной системы // Из материалов коллегии Министерства юстиции Российской Федерации. М., 1999.
11 Тюремная камера с душем и телевизором // Российская газета. 2000. 21 января.
12 См.: У нас с Вами 89 прав//Российская газета. 2000. 19 января.
13 См.: Зубов А. Карательную политику в стране давно пора менять//Независимая газета. 1999. 1 декабря.
14 См.: Известия. 1997. 16 августа.
15 См.: Новой России нужна сильная и независимая судебная система//Российская газета. 2000. 26 января.
16 См.: Якубовский Д. О. Арест как основной способ добывания доказательств//Юрист. 1998. № 4. С. 57.
ИСТОЧНИК: журнал "ПРАВО И ПОЛИТИКА" №4,2000
Эта расхожая формула, принадлежащая телегерою Глебу Жеглову, только переведенная в форму императивного утверждения, на долгие годы определила существо уголовной политики Российского государства по отношению к преступлениям против собственности и экономическим преступлениям в целом.
За последние десять лет кражи стали одним из самых распространенных видов преступлений в Российской Федерации: их доля в общем массиве регистрируемых преступлений колебалась от 38% (1988 г.) до 59% (1992 г.), в 1997 г. она составила 44%. Среди преступлений против собственности удельный вес краж варьируется от 3/4 до 4/5. В 1991 г. число регистрируемых краж впервые превысило 1 млн., в 1992 г. — достигло рекордной отметки в 1,63 млн., в 1997 г. составило 1,05 млн1 . Как справедливо отмечает известный криминолог А. И. Алексеев, по количественным показателям кражи в решающей степени раскрывают содержание и тенденцию преступности, а значит, и характер криминальной ситуации в стране2.
Основных социальных причин роста данного вида преступлений по меньшей мере две. Первая причина, влияющая на рост преступности в стране, — это характер демократических реформ, изменивших привычный уклад жизни россиян и разрушивших традиционные представления об общественном порядке и морали, ослабившие страх людей перед законом и властью. Это вполне естественный процесс, сопровождающий демократические преобразования в любой стране. Чем меньше неосознанный страх человека перед законом и властью, тем выше уровень преступности в обществе. Вообще, полное искоренение преступности если и возможно, то не после победы коммунизма, как нас учили еще совсем недавно, а в условиях тоталитарного режима, когда происходит абсолютное подавление личности рядовых граждан. Но и тогда резко возрастает коэффициент совершаемых самим государством действий, носящих фактически преступный характер, но не признаваемых таковыми с точки зрения закона.
Стабилизация количественного роста преступности (ежегодное увеличение числа преступлений становится адекватным естественному приросту населения в стране), по общему правилу, должна наступить после завершения процесса реформ и укрепления общественного строя и государственно-политического режима. Разумеется, при условии роста раскрываемости преступлений и соответствующего материально-технического и кадрового обеспечения правоохранительных органов.
Вторая причина роста числа краж, совершаемых сегодня в России, — это следствие развития рыночных отношений. Прежде всего увеличилось число объектов различных видов собственности, т. е. потенциальных объектов краж. Переход объектов собственности из рук государства к частным лицам в ряде случаев также облегчает процесс завладения ими. Хищение объектов государственной собственности при социализме имело ряд особенностей. С одной стороны, некоторые предметы государственной собственности имели как бы статус “бесхозных”, что облегчало незаконное завладение ими. С другой стороны, преступник, в случае его обнаружения, вступал в конфликт не с отдельным собственником, а с системой, или государством. Как известно, хищение объектов так называемой государственной (общенародной) собственности каралось в советское время более жестко, чем личной.
Сегодня частный собственник иногда лучше защищает свое имущество от похитителей, но высокая степень латентности доходов, массовое уклонение от уплаты налогов ведут к тому, что пострадавшие не обращаются в органы внутренних дел с заявлением о краже, справедливо опасаясь “нескромных” вопросов со стороны налоговых органов. Таким образом, на бытовом уровне ситуация может быть определена так: “Не воруют там, где нечего красть”.
Безусловно, есть и ряд юридических причин, вызывающих рост числа краж, совершаемых в России. Одна из главных — это низкая их раскрываемость. Как известно, кража — это тайное похищение чужого имущества. Момент ее совершения, как правило, не предполагает прямого контакта похитителя не только с владельцем имущества, но и с возможными прямыми свидетелями исполнения преступного умысла. В результате основой для проведения следственных действий являются вторичные признаки преступления: отпечатки пальцев, следы обуви, взлома и т. д. Учитывая примерно равные специальные знания и техническую вооруженность, которыми обладают профессиональные воры и работники органов дознания, за преступником остается преимущество, поскольку его действия совершаются скрытно и оперативно. Это обусловливает низкую раскрываемость краж: в числе квартирных краж в крупных городах она составляет менее 50%.
Юридической причиной роста числа краж, на наш взгляд, является неадекватность меры наказания тяжести и общественной опасности содеянного. Так, ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации предусматривает весьма широкий набор санкций за совершение такого преступления, как кража: штраф, обязательные работы, исправительные работы, арест, лишение свободы3 . Однако, по данным на 1 января 2000 г., количество лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы за совершение этого вида преступлений, составляет 37% от общего числа осужденных. Сопоставив приведенные выше показатели числа совершаемых краж и учтя низкую их раскрываемость, нетрудно заключить, что суды в подавляющем большинстве случаев применяют самую жесткую из предусмотренных санкцией ст. 158 УК РФ меру наказания в виде лишения свободы.
Динамика роста числа краж обгоняет общий рост числа преступлений, совершаемых в России. Это означает, что такая мера наказания, как лишение свободы, не оказывает воспитательного или устрашающего воздействия ни на общество в целом, ни на самих преступников. Более того, число судимых, повторно находящихся в местах лишения свободы, составляет 19,8%, а три раза и более — 31,4% от общего числа осужденных4 . Количество зарегистрированных тяжких преступлений в 1998 г. возросло по сравнению с 1997 г. на 9,7% (против общего роста числа преступлений на 7,7%), а количество лиц, совершивших эти преступления, увеличилось на 8%5 . Таким образом, воры, отсидевшие в лагере свой первый срок, в массе своей не встают на путь исправления, а совершают не только повторные кражи, но и более тяжкие имущественные преступления — грабежи, разбои и т. д. В этом случае пребывание в местах лишения свободы служит не их исправлению, а, наоборот, способствует повышению преступной квалификации, формированию из числа индивидуальных нарушителей закона устойчивых преступных группировок, именуемых бандами.
В результате исполнение наказания за кражи в виде лишения свободы, как правило, не достигает своей цели — исправления лица, совершившего преступление. Необходимо заметить, что в последнее время в российской уголовной политике наблюдается крен в противоположную от предшествующего периода сторону. Если в советское время основная цель уголовного наказания рассматривалась как воспитательное воздействие, ведущее к исправлению преступника, то в последнее время в ней превалирует карательный аспект. Но если вообще отрицать возможность исправления лица, совершившего преступление, тогда в качестве единственной меры наказания за совершение любого умышленного преступления следует применять смертную казнь.
Разумеется, не все воры совершают кражи. Они выступают субъектами иных экономических преступлений и части преступлений против собственности (мошенничество, растрата и др.). Динамика экономических преступлений (лжепредпринимательство, отмывание незаконных денежных средств, преднамеренное и фиктивное банкротство и др.) с развитием рыночных отношений в России возросла в еще большей степени. Без преувеличения можно сказать, что больше половины лиц, находящихся в местах лишения свободы, отбывают наказание за совершение именно этих преступлений.
Данный вывод требует обращения к еще одному аспекту рассматриваемой проблемы — материальному. Если вор, мошенник, расхититель не был задержан с поличным или по “горячим” следам, то вернуть похищенные им ценности весьма проблематично. Труд в местах лишения свободы перестал быть обязательным. А если бы он и оставался таковым, представляется маловероятным возмещение стоимости похищенного только путем аккумулирования прибыли, извлекаемой из неквалифицированного труда заключенного в местах лишения свободы.
У материального аспекта проблемы есть и еще одна сторона — это стоимость расходов на содержание уголовно-исполнительной системы. Сегодня она включает в себя 985 учреждений, в которых содержится более 1 млн. человек, в том числе в 731 исправительной колонии — 720 тыс. осужденных; в 191 следственном изоляторе и в тюрьмах — 75 тыс. лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений; в 63 воспитательных колониях — 20 тыс. несовершеннолетних преступников. Следует добавить, что на учете в уголовно-исполнительной инспекции состоит 651 тыс. осужденных, а в течение года через них проходит 1,3 млн. человек.
Размер ассигнований на содержание учреждений, исполняющих наказания, в 1998 г. был принят на уровне 7,8 млрд. руб., или 61% от потребности. Фактическое финансирование составило 5,9 млрд. руб. (75,6% от принятого, или 46% от требуемого объема финансирования)6 .
В заключение этих пространных рассуждений можно сделать вывод о том, что количество краж и иных экономических преступлений в России в ближайшее время будет возрастать, а исполнение основной меры наказания за них в виде лишения свободы не будет достигать цели, а лишь ляжет дополнительным бременем на бюджет страны и на общество.
Одна из основных причин того, что лишение свободы как мера наказания не достигает своей цели, заключается в том, как исполняется эта мера, каковы условия содержания преступников в учреждениях исполнения наказания. Сами работники системы исполнения наказания констатируют неблагополучное положение, сложившееся в местах лишения свободы: повышенная криминогенность состава осужденных (60% судимы неоднократно), крайне неудовлетворительные условия отбывания наказания (более 5 тыс. ВИЧ-инфицированных, 92 тыс. больных туберкулезом и т. д.). Заместитель начальника Главного управления исполнения наказаний А. Зубов отмечает, что в местах лишения свободы и в СИЗО сейчас находится больше заключенных, чем было в 1989 г. во всем СССР7.
Если реформировать Российскую пенитенциарную систему без изменения уголовной политики, то расходы на ее содержание необходимо увеличивать вдвое. Этого требует не только необходимость гуманного обращения с преступниками, цель их исправления, но и международно-правовые обязательства Российской Федерации, основанные на рекомендациях Комитета Министров Совета Европы о единых европейских пенитенциарных правилах, принятых Россией к исполнению8 . Это означает, что если в бюджете Российской Федерации на 2000 г. на содержание уголовно-исполнительной системы заложены расходы в сумме 14 млрд. руб., содержание, оснащение войск и обеспечение личного состава — почти 8 млрд. руб., содержание спецконтингента — около 6 млрд. руб.9 , что в сумме составляет 28 млрд. руб., то эта цифра должна быть увеличена по меньшей мере до 59 млрд. руб. Однако сама система учреждений ГУИН за счет труда заключенных приносит в бюджет только 5 млрд. руб. в год10 . Цифра необходимого увеличения расходов только на содержание системы исполнения наказаний и спецконтингента в ней сопоставима с бюджетом всего Министерства образования Российской Федерации на 2000 г. (23,443 млрд. руб.). Естественно, что такое увеличение расходов на пенитенциарную систему в современных экономических условиях представляется нереальным.
Каков же выход из сложившейся ситуации? Думается, он заключается в кардинальном изменении отношения к наказанию лиц, совершивших кражи и иные экономические преступления. Поскольку наказание в виде лишения свободы не достигает своей цели, необходимо отказаться от этой меры наказания, заменив ее конфискацией имущества, наложением обязанности возместить пострадавшему ущерб и выплатить штраф за нарушение закона. Конечно, возврат похищенного и иные экономические санкции не являются стопроцентной гарантией от совершения виновным лицом повторного преступления. Однако и лишение свободы, как отмечалось выше, не гарантирует этого.
Предложенная система мер наказания имеет два существенных преимущества. Во-первых, поскольку исполнение наказания по отношению к конкретному лицу, совершившему преступление, осуществляется в условиях его изоляции от более опасной криминогенной среды, то рецидив преступления в большинстве случаев будет происходить в прежней, а не в более опасной форме, поскольку исполнение наказания не будет сопровождаться прохождением виновным лицом “лагерных университетов”.
Во-вторых, исполнение наказания, не связанного с лишением свободы и обремененного обязанностью возместить ущерб, нанесенный преступлением, дает более реальные гарантии возмещения ущерба пострадавшему лицу. Надо сказать, что стихийно эти решения уже проводятся в жизнь. Так, в отношении более чем десяти тысяч заключенных, отбывающих наказание в колониях Красноярского края (1/3 от общего числа), проводится эксперимент: “Если кто-то из них захочет перейти на более легкие условия содержания в колонии, он должен будет как следует поработать, чтобы досрочно возместить ущерб пострадавшему”11 .
Наконец, для предотвращения рецидивных экономических преступлений необходимо создать дополнительные препятствия в виде уже применявшейся в нашей стране меры — запрещения в течение определенного срока допуска лица, совершившего преступление данного вида, к обслуживанию материальных и денежных ценностей. Разумеется, реализация этой меры в прежнем виде имела практический смысл только в условиях, когда единственным работодателем выступало государство, а в современных условиях ускоренного развития информационных технологий, Интернета и других глобальных информационных систем исполнение этой необязательной меры наказания можно было поставить на принципиально иной уровень.
Такую же дополнительную меру наказания следовало бы применять по отношению к лицам, изобличенным в совершении кражи. Главный “козырь” вора — это тайный характер похищения. Если фотографии и описания прим€ет лиц, совершивших кражу, будут сообщаться средствами массовой информации, это будет не только призывом к бдительности потенциальных жертв преступления, но и эффективной мерой предупреждения первичных краж. Кому же приятно быть ославленным на всю страну? Конечно, эти меры должны точно согласовываться с законом и осуществляться в установленном им порядке, в определенные сроки, а незаконное их применение должно стать предметом судебного обжалования.
Еще один вопрос, связанный с рассматриваемой проблемой, — это применение мер пресечения по отношению к лицам, совершившим кражу. Набор их, предусмотренный действующим Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР, достаточно широк. Но опять-таки в соответствии со сложившейся практикой наиболее распространенной мерой является арест и содержание под стражей. Основной аргумент органа дознания — лицо, совершившее кражу, может скрыться от следствия и суда. Это ведет к переполнению следственных изоляторов, условия содержания в которых зачастую хуже, чем в учреждениях исполнения наказания. Так, Председатель Комиссии по правам человека при Президенте Российской Федерации В. А. Карташкин говорит о положении в СИЗО Екатеринбурга, в котором на одного заключенного приходилось менее одного квадратного метра площади камеры, в то время как по российским стандартам должно быть 2,5, а по европейским — 4 квадратных метра на одного человека. “Несовершеннолетние заключенные находятся вместе со взрослыми, больные среди здоровых. Лечиться нечем. И такая ситуация, — отмечает В. А. Карташкин, — не только в Свердловской области. Какие права человека!”12 . Инспектора Совета Европы вообще приравнивают наши СИЗО к местам физических пыток людей13 .
При этом не стоит забывать, что в следственных изоляторах находятся лица, вина которых еще не доказана. Как свидетельствует статистика, 70% раскрываемости преступлений приходится на следственные изоляторы, при этом 60% содержащихся в СИЗО после суда выходят на свободу за недоказанностью вины либо с зачетом срока пребывания в изоляторе в качестве меры наказания14 , поскольку дефицит судей, как отмечал В. В. Путин на совещании руководителей российских судов, составляет ныне более 1000 штатных единиц. Это неизбежно ведет к тому, что подозреваемые многие месяцы и даже годы находятся в СИЗО в ожидании суда15 . Таким образом, по справедливой оценке Д. О. Якубовского, арест сегодня больше применяется не как мера наказания, а как незаконный способ получения доказательств16 .
Даже тогда, когда вина преступника доказана и происходит зачет в качестве срока наказания отбытое ранее исполнение наказания до вступления в силу приговора суда, — это грубое нарушение процессуального законодательства. А в случае незаконного заключения под стражу государству может быть предъявлен иск на значительную сумму. И число этих исков возрастает.
Из всего вышеизложенного вытекает, что лишение свободы в виде ареста не достигает цели пресечения преступления. К тому же воры не относятся к числу преступников, рискующих в массовом порядке переходить на нелегальное положение и скрываться от уголовного преследования, тем более в условиях предлагаемых автором изменений уголовной политики.
--------------------------------------------------------------------------------
1 См.: Алексеев А. И. Криминология: Курс лекций. М., 1998. С. 245.
2 См. там же.
3 См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 25. Ст. 2954.
4 См.: Концепция реформирования уголовно-исполнительной системы//Из материалов коллегии Министерства юстиции Российской Федерации. М., 1999.
5 См. там же.
6 См.: Концепция реформирования уголовно-исполнительной системы//Из материалов коллегии Министерства юстиции Российской Федерации. М., 1999.
7 См.: Зубов А. Карательную политику в стране давно пора менять//Независимая газета. 1999. 1 декабря.
8 См.: Указ Президента Российской Федерации № 1100 “О реформировании уголовно-исполнительной системы Министерства внутренних дел Российской Федерации” от 8 октября 1997 г.//Собрание законодательства РФ. 1997. № 41. Ст. 4683.
9 См.: Приложение № 1 к Федеральному закону “О федеральном бюджете на 2000 год” от 31 декабря 1999 г. //Собрание законодательства РФ. 2000. № 1. Ст. 10.
10 См.: Концепция реформирования уголовно-исполнительной системы // Из материалов коллегии Министерства юстиции Российской Федерации. М., 1999.
11 Тюремная камера с душем и телевизором // Российская газета. 2000. 21 января.
12 См.: У нас с Вами 89 прав//Российская газета. 2000. 19 января.
13 См.: Зубов А. Карательную политику в стране давно пора менять//Независимая газета. 1999. 1 декабря.
14 См.: Известия. 1997. 16 августа.
15 См.: Новой России нужна сильная и независимая судебная система//Российская газета. 2000. 26 января.
16 См.: Якубовский Д. О. Арест как основной способ добывания доказательств//Юрист. 1998. № 4. С. 57.
Опубликовано 23 сентября 2004 года
Новые статьи на library.by:
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО:
Комментируем публикацию: Вор должен сидеть в тюрьме?
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1095948791 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций