М. РОССПЭН. 2001. 192 с.

Доктор исторических наук, профессор В. Ф. Коломийцев посвятил свою книгу методологии истории в ее классическом понимании, то есть как теории исторического познания, учению об историческом методе (тому, что немцы еще в XIX в. обозначили особым термином "Historik" - историка). Во введении Коломийцев пишет: "Вопросы о том, как писать историю, какова мера свободы размышляющего и рассказывающего о прошлом, как можно и нужно оценивать достоверность повествования о былых событиях, - эти вопросы издавна волновали и авторов исторических сочинений и их читателей" (с. 3).

Говоря о "развитии исторического метода и его основных принципах", автор разбирает этапы становления и развития мировой исторической мысли от античности до наших дней. Своему изложению автор придает дидактическую форму (что, может быть, и не следовало делать). "Основные же принципы" исторического метода, на наш взгляд, не получили освещения в книге. Читателю хотелось бы знать, какие собственно принципы (кроме историзма, о котором в ней говорится) автор имеет в виду. Их следовало бы изложить концептуально, а не подменять размышлениями о методе (точнее - о методах) исследования.

Переходя к историческим источникам, их классификации и "элементам критики", автор подвергает их градации - пресса, политическая публицистика и мемуары, документы партий и общественных организаций, парламентские документы и законодательные акты, дипломатические документы, статистика, устные источники, литература. Но подобная градация применима лишь к новой и новейшей истории. Между тем название книги требует от автора хотя бы упоминания и отсылки читателей к источникам и по другим эпохам всеобщей и национальной истории, равно как и к источниковедческим концепциям, описанным в отечественных изданиях ¹ . Это можно было бы сделать за счет изъятия из параграфа 5-го, в котором фрагментарно говорится о некоторых положениях теории международных отношений. Думается, эти страницы "пришли" из спецкурса Коломийцева по истории международных отношений. Данные сюжеты, по сути дела, стоят в стороне от основной проблематики книги и не вписываются в ее содержание.

В главе "Философия истории" представлены материалы дискуссий по теории исторической науки, а также сжато воспроизведены историософские позиции крупных специалистов по философии истории: П. Гардинера ² , Г. Риккерта, А. Дж. Тойнби, Р. Дж. Коллингвуда, Ф. Фукуямы, а также Н. И. Кареева, Р. Ю. Виппера, Л. П. Карсавина, П. А. Сорокина и др.

Автор высказывает свое отношение к давно ведущейся дискуссии о законах истории (социологических закономерностях?). Он склоняется к той, не новой, точке зрения, что "универсаль-

стр. 160

ных "законов истории" нет", в историческом процессе действуют разные социологические закономерности. Альтернативность общественного развития всегда ставит перед действующим историческим субъектом (человек - социальная группа - партия - класс - общество - человечество) возможность выбора вариантов путей развития (с. 157).

Интересен параграф "Конца истории" не будет (К концепции "цивилизации XXI века" (с. 160 - 176)). Здесь приведены высказывания ряда крупных мыслителей Запада (в большинстве своем малоизвестных нам или совсем не известных) относительно "конца истории" и современной либеральной модели западноевропейского общественного и государственного устройства. Приведен любопытный (хотя и не бесспорный) сюжет из книги французского публициста М. Боске "Критика обыденного капитализма" (1973 г.), суть которого состоит в том, что "живущие в примитивных условиях обитатели архипелага Тристан д'Акунья, побывавшие в странах развитого капитализма, предпочли вернуться на родину к своей привычной жизни, "хотя и без комфорта, но и без эксплуататоров и эксплуатируемых, без богатых и бедных, без высокообразованных и неграмотных, без насилия и полиции"" (с. 166). Таково отношение к западному мироустройству человека "из природы". И здравомыслящая элита Запада не склонна игнорировать его "кричащие пороки". З. Бжезинский писал: "Глобальное неравенство становится, по-видимому, ключевой проблемой политика в XXI веке" и "все менее терпимым" (с. 169), приведя одновременно такие данные: "если в 60-х годах индустриальные страны были богаче бедных в 30 раз, то в 90-х (XX столетия. - В. З.) - в 150 раз".

Монография Коломийцева отражает нынешнее состояние теории истории. К самым неотложным делам здесь, очевидно, относится - договориться о содержании ключевых терминов, таких как общая теория истории, теория исторического процесса и теория исторического знания или методология истории, философия истории, принципы и методы исторических штудий и т. д.

Казалось бы, и автору следовало бы ограничить себя изложением проблем самой "технологии исторического исследования" ("от источника к исследованию"), но он не смог оторваться от того, как работает историк с источниками и на их основе "пишет" историю, как понимает он механизм истории - в смысле совершившегося и совершающегося процесса. Осознанно это было сделано или нет, трудно судить, но именно единством объекта и метода его изучения можно объяснить (и оправдать) наличие в книге значительного историологического материала. Представляется, что монографии по теории истории (в том числе и методологии истории) должны концептуально строится иначе, чем они структурируются у нас и за рубежом ³ . Как бы книга о теоретических вопросах исторической науки не называлась (теория истории, или методология истории, или как-то иначе), первая ее часть должна демонстрировать читателю понимание ее автором истории как процесса, а вторая часть - ту систему инструментов, которую он применяет, чтобы его познать. Ведь от того, какой концепции исторического процесса (теологической, гегелевской, контовской, марксистской, цивилизационной или какой-либо еще) придерживается автор, во многом (если не во всем) зависит и применяемая им "технология исследования". У вдумчивого теоретика истории метод исследования как бы сливается с объектом, на который он направлен, в результате чего исторический инструментарий не отрывается от объекта изучения. Если структура историко-теоретических трудов будет иной (например, такой как сегодня), то методология истории в ее традиционном понимании (как теория изучения истории) оторвется от объекта и, как следствие, примет абстрактный характер.

Рецензируемый труд был бы убедительнее, если бы он начинался не с "размышления о методе исследования" и "элементов критики источников", а с "философии истории" как современной теории исторического процесса. Это серьезное теоретическое упущение. Чтобы его восполнить, потребуются значительные усилия. Не могу не обратить внимания читателей и на менее значимые и, прямо скажу, досадные недосмотры автора и редактора книги. Бросаются в глаза дословные повторы цитат, оценок, умозаключений, отдельных фраз (см., например, абзац 2 на с. 120 слово в слово повторен на стр. 129, то же - абз. 2 на с. 179 и абз. 4 на с. 181, строчка из абз. 2 на с. 178 и последнего абзаца с. 182). К сожалению, во многих случаях не указываются страницы цитируемого источника (с. 67,80,82,84,160,169 и т. д.).

Примечания

1. См. ПУШКАРЕВ Л. Н. Классификация русских письменных источников по отечественной истории. М. 1975; ДАНИЛЕВСКИЙ И. Н., КАБАНОВ В. В., МЕДУШЕВСКАЯ О. М., РУМЯНЦЕВА М. Ф. Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории. М. 1998.

2. GARDINER P. The Nature of Historical Explanation. Lnd.1965.

3. Примечательна в этом отношении книга ТОША Дж. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М. 2000.