КРЕСТЬЯНСКИЕ И ПЛЕБЕЙСКИЕ ДВИЖЕНИЯ XVII-XVIII вв. ВО ФРАНЦИИ

Актуальные публикации по вопросам истории и смежных наук.

NEW ИСТОРИЯ


ИСТОРИЯ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ИСТОРИЯ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему КРЕСТЬЯНСКИЕ И ПЛЕБЕЙСКИЕ ДВИЖЕНИЯ XVII-XVIII вв. ВО ФРАНЦИИ. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2015-08-18
Источник: Историк-марксист, № 4(074), 1939, C. 85-93

Социально-экономические и политические предпосылки Французской революции изучены уже довольно полно. Ее идейные корни также в общем вскрыты вплоть до XVI века. Но еще не изучена революционная традиция народных масс Франции, складывавшаяся в долгом опыте многочисленных восстаний. Поскольку главной движущей силой революции были крестьянские и плебейские массы, вносившие в нее свои методы борьбы, важность изучения этой боевой традиции не требует доказательств.

 

Разумеется, речь не может идти ни о полной преемственности между отдельными стихийными выступлениями народных масс в дореволюционной Франции, ни об осознанном опыте, передаваемом из поколения в поколение, ни о прямом его перенесении в условия буржуазной революции. Но все же на протяжении очень долгого периода можно наблюдать известные черты сходства между отдельными народными движениями, установить некоторые их закономерности и констатировать подчас влияние их друг на друга.

 

Ограничиться же изучением одних волнений и "беспорядков" в конце 80-х годов XVIII в., т. е. накануне революции и в первые годы самой революции как это обычно делается, - значит отказаться от исторической перспективы.

 

Изложение истории народных движений в феодально-абсолютистской Франции следовало бы начать с XVI века. Но в настоящем докладе мы оставляем в стороне XVI в. из-за ограниченности времени, а также потому, что движения этого века происходили преимущественно в специфической обстановке так называемых религиозных войн, требующих особого разбора. Ограничимся для XVI в. только следующей краткой схемой.

 

Можно различить в это время три цикла народных движений. Первый цикл-с конца 20-х по конец 40-х гг. XVI в. - характеризуется сочетанием социально-экономических и антиналоговых требований с более или менее активной поддержкой реформации. Крупнейшими являются: восстание в Лионе в 1529 г. (так называемая Rebeine, за ней вскоре последовали известные стачки лионских печатников в 1534 г. и 1539 - 1542 гг.), восстание в Мо в 40-х гг., крестьянское восстание 1548 г. в провинции Гиень, ставшей с того времени одним из главных очагов движения гугенотов.

 

Второй цикл характеризуется перенесением народных чаяний на католическую лигу; демократические движения, имеющие свою экономическую и политическую программу, объявляют себя в то же время сторонниками лиги. Этот цикл приходится на 70-е и большую часть 80-х годов. Сюда относятся восстания в провинции Дофинэ с центрами в городах Романе и Балансе, в Провансе, Оверни, Бургундии и в других провинциях и городах, в том числе и знаменитые парижские "баррикады" 1588 года.

 

Наконец, третий цикл народных движений, особенно многочисленных и грандиозных по размаху, падающий на 90-е годы, характеризуется исчезновением всякой религиозной оболочки, обнажением ничем не завуалированных классовых противоречий. Таковы восстание "готье" в Нормандии в 1589 г., крестьянское восстание в Бретани в 1590 г., восстания "кроканов" 1592 - 1596 гг. в провинциях Сентонж, Ангумуа, Лимузен, Пуату, Перигор, Марш и многих других. Таковы же и восстания плебейства в городах Бовэ, Амьен и др.

 

Таким образом, религиозная оболочка, в других европейских странах прикрывавшая общественные движения еще и в XVII в., во Франции была отброшена народными массами в результате религиозных войн уже к концу XVI века. В дальнейшем мы почти не встретим (за исключением севенского восстания камизаров) крестьянских или плебейских восстаний, окрашенных религиозной идеологией.

 

Чтобы подавить грозную волну повсеместных восстаний, Генрих IV использовал и жесточайшее насилие и тактику частичных уступок. С конца 90-х гг. из источников почти вовсе исчезают указания на какие-либо народные движения. Они начинают снова встречаться с 1616 - 1618 гг. (восстания в Перроне в 1616 г., в Линьи и Оксерре в 1618 г.). Это были только первые зарницы надвигающейся бури. Настоящий

 

 

Доклад, прочитанный 27 июня 1939 г. на сессии Отделения истории и философии Академии наук СССР, посвященный 150-летию Французской революции. Доклад представляет собой краткое резюме специальных исследований автора и поэтому не снабжен ссылками на источники и литературу, которые непомерно переобременили бы конспективный текст. В отношении XVII в. читатель найдет все эти данные в подготовляемой автором к печати книге о восстаниях в Нормандии и Бретани.

 
стр. 85

 

шквал народных восстаний падает на двадцатипятилетие 1624 - 1647 гг., т. е. на период правления Ришелье и Мазарини, предшествовавший Фронде и отмеченный резким увеличением налогового бремени, отчасти в связи с Тридцатилетней войной. Французскими историками сделано ничтожно мало для изучения этих движений, по их мнению, унижающих "великий век"; можно сказать, что они сознательно замалчивают их. Имеющиеся публикации документов, мелкие заметки и статьи или просто беглые упоминания рассеяны преимущественно в провинциальных краеведческих изданиях. Каждому отдельному восстанию придается сугубо локальное значение. Но если попытаться свести в одну таблицу множество рассеянных фактов, что требует значительных усилий и разысканий, в итоге получается внушительная картина, действительно проливающая несколько новый свет на этот период "великого века".

 

Оставив пока в стороне крестьянско-плебейские движения, охватывавшие целые провинции, приведем сводку о городских восстаниях. В нашей статье о восстании в Байонне в 1641 г.1 уже была дана сводка некоторых важнейших городских восстаний, числом 31. Проведенные с тех пор разыскания дают возможность увеличить список до 75 восстаний, да и из этого списка исключено свыше десятка восстаний, сведения о которых недостаточно точны, а также мелкие бунты. Более или менее значительные восстания имели место: в 1623 г. - в Руане, в 1624 г. - в Няоре, в 1625 г. - в Труа, в 1626 г. - в Оксерре, в 1627 г. - в Труа, Бержераке, Бордо, Вилльфранше-в-Руэрге, в 1628 г. - в Труа, Руане, Коньяке, Оксерре, в 1629 г. - в Лионе, Ангулеме, Сен-Жан-д'Анжели, в 1630 г. - в Дижоне, Гренобле, Нанте, Пуатье, Орлеане, в 1631 г. - в Марселе, Орлеане, Эксе, в 1632 г. - в Тулузе, Лионе, Бордо, Пуатье, в 1633 г. - в Шавиньи, Даси, Ниоре, в 1634 г. - в Руане, в 1635 г. - в Бордо, Ажане, Муассаке, Лекутре, Кастель-Сарразене, Оше, Ла-Реоле, Кондоме, Перигье, База, Монферране, Тулузэ, Ренне, в 1636 г. - в Шалоне-на-Марне, Амьене, в 1637 г. - в Бержераке, в 1638 г. - в Гренаде-на-Гаронне, в 1639 г. - в Руане, Кане, Авранше, Вире, Бейе, Кутансе, Мортене, Бурже, Пуатье, в 1640 г. - в Орильяке, Мулене, Пуатье, в 1641 г. - в Байонне, Анжере, Гренобле, в 1642 г. - в Лионе, в 1643 г. - в Вилльфранше-в-Руэрге, Туре, Ангулеме, Клермоне, в 1644 г. - в Марселе, Романе, Балансе, Даксе, в 1645 г. - в Моклелье, в 1647 г. - в Туре.

 

Работа во французских архивах еще значительно увеличила бы этот список. Но и в таком виде он ясно показывает, что дело идет не о случайных локальных вспышках народного недовольства, но о городском движении, в сущности, обще-французского значения.

 

Останавливаться на индивидуальных особенностях всех этих восстаний мы не имеем возможности. Отметим только совершенно бегло те из них, изучение которых особенно интересно и желательно ввиду наличия в СССР, в рукописном отделе Публичной библиотеки в Ленинграде, ценнейших неопубликованных материалов, попавших в Россию "после Французской революции. Это бумаги из архива канцлера Сегье, письма и донесения с мест провинциальных чиновников и парламентов. Над ними работает сейчас историк В. В. Бирюкович, и мы ограничимся поэтому оглашением о них только тех сведений, которые уже в той или иной мере сообщались в печати. Прежде всего письма к канцлеру Сегье содержат разнообразнейший материал для изучения предпосылок городских восстаний, нищеты, царившей в провинциях, разорения и бедствий народа от налогового гнета во второй четверти XVII века. Интенданты, губернаторы и другие провинциальные должностные лица доносят о напряженной общественной атмосфере даже там, где нет прямых восстаний; например из Верхней Оверни сообщается о царящем недовольстве и угрожающем положении вещей. Из Руэрга, где в 1643 г. вспыхнуло большое восстание, уже задолго до него представитель местной администрации де Сасе пишет, что он не знает ни отдыха, ни покоя, положение критическое, прямой налог - талья - взимается с населения с трудом. При этом провинциальные власти обнаруживают не только бессилие, но часто и недовольство необходимостью наказывать мятежников, так как им кажется, что причиной народных движений является только алчность частных лиц, т. е. откупщиков налогов и финансовых агентов. Так, в Кастре палата эдиктов противится мерам, принятым королевскими комиссарами, присланными туда для наказания участников восстания в Виварэ. Губернатор де Шон из Клермона в одном из писем негодует на то, что приходятся "вечно браться за оружие для защиты ненасытных персон", т. е. откупщиков, которые сами не желают подчиняться никакой власти, в провинции; речь идет об отказе населения в Клермоне, а затем и в других городах Оверни платить некоторые новые налоги, причем был пущен слух, что налоги эти отменены; города, "сбросившие иго", пришлось подавлять вооруженной силой. Полная растерянность выпарена и в письме д'Этампа из Регата, сообщающего о трехдневном народном мятеже в 1635 г., сопровождавшемся погромами домов "именитых людей", битьем окон я криками "Да здравствует король без габели!"

 

О подобных же событиях в 30 - 40-х гг. сообщают письма из Анжера, Тура, Вилльфранша. Восстания эти достигли разной силы: если из Анжера в 1641 г. губернатор де Эр заверяет канцлера, что будь у него под рукой хотя бы сто человек, он смог бы помещать разразившемуся там крупному восстанию, то из Вилльфранша сообщают, что восставшие теснят целые полки. В случае отсутствия достаточной военной силы восстания иногда достигали даже подобия временной победы. Таково подробно освещенное источниками восстание в Мулене

 

 

1 "Восстание в Байонне в 1641 г.,". "Известия Академии наук СССР. Отделение общественных наук", N 1 - 2. 1938.

 
стр. 86

 

в 1640 г.; письма мэра и губернатора Мулена, писавших доносы друг на друга канцлеру Сегье, составляют почти целый том в собрании рукописей Публичной библиотеки. Первыми восстали и взялись за оружие предместья Мулена. Рэ, мэр города, боясь подвергнуться погрому, спасовал перед восстанием и бежал из города, оставив его в руках восставших. Губернатор Сен-Жеран, "не имея достаточного количества - войск, укрылся; в городском замке и приказал на его окне повесить захваченного одного из вожаков восстания. В таком положении Мулен оставался в течение целого месяца, пока наконец прибывший отряд из ста мушкетеров не пробился к замку и не присоединился к его гарнизону. Тогда губернатор перешел в наступление, овладел городом, подавил восстание, захватил и повесил еще одного вожака и приступил к широким репрессиям.

 

Крупным восстанием, освещенным рукописями Публичной библиотеки, является восстание в Бордо в 1635 г., которому посвящена недавно опубликованная статья В. В. Бирюковича1 . Рукописи содержат также сведения о последовавших за бордоским восстаниях того же, 1635 года в Перигье, Муассаке, Лекутре, Кастель-Сарразене, Оше; из Тулузы сообщают, что отголоски бордоского восстания дают себя чувствовать в народных волнениях по течению всей Гаронны. Отчасти отразилось в рукописях также и более известное из-за своей кровопролитностн восстание в Ажане того же года. Восставшие здесь обрушились не только на "габелеров", как называли всех людей, причастных к налогам, и на городские власти, но также и на всю богатую буржуазию, громя их дома и имущество. Буржуазии и чиновникам пришлось в течение нескольких дней сражаться на баррикадах, так как наемные войска частью были перебиты, частью отказались выступать против народа. Отметим также получившие отражение в этих источниках восстания в Романе и Балансе в 1644 г., кровопролитное восстание 1645 г. в Монпелье, где губернатор провинции Шомбер имел на улицах настоящую битву с 4 тыс. восставших, наконец, несколько своеобразные события 1644 г. в Марселе, где поводом к народному выступлению послужили не налоги, как обычно, а голод и хлебные спекуляции барышников.

 

Эти несколько примеров могут дать общее представление о характере городских движений того времени, хотя каждое из 70 с лишним перечисленных восстаний имеет свои индивидуальные особенности.

 

Почти все они были вызваны теми или иными налоговыми новшествами, ложившимися на плечи трудового городского населения, и были направлены прежде всего против агентов королевского Фиска, откупщиков и их служащих. Такую программу восстаний нельзя считать слишком узкой: она ставила восставших лицом к лицу со всем государственным аппаратом абсолютизма. Муниципальные власти, губернаторы, королевские войска - все в критическую минуту приходили на помощь фискальному аппарату, и восстание, если только ему удавалось развернуться, обращалось против всего этого широкого фронта, к которому более или менее автоматически присоединялись также духовенство и находившееся в городе дворянство; лишь в очень редких случаях можно отметить попытки отдельных представителей дворянства или "дворянства мантии" использовать народные восстания для сведения своих счетов с абсолютизмом. Очень часто восстания обращались и против верхушки городской буржуазии, во-первых, потому, что она тоже оказывалась в числе защитников "порядка" против "бунтовщиков", во-вторых, потому, что многих из ее рядов народные массы не без основания подозревали в причастности к налоговым откупам и финансовым операциям.

 

Идеология восстаний не поднималась выше лозунгов "Да здравствует король без налогов!", "Да здравствует король, без габели!" и т. д. Однако не следует переоценивать значение этой традиционной монархической здравицы. Король, абстрагированный от налогов и от всех тех сил, которые на практике защищали налоговую систему и причислялись народом к "габелерам", становился вообще почти пустой фикцией. В одном письме все из того же рукописного собрания Публичной библиотеки прекрасно оценено действительное положение вещей с монархическими чувствами народа. Автор письма предостерегает против нового налогового и административного нажима: "Мы живем в такое время, когда не следовало бы безрассудно плохо обращаться с народом... Бесполезная суровость только вырывает из его души последние остатки его преданности государю".

 

Что касается тактики городских восстаний, то она была довольно разнообразна. Обычно дело начиналось со стихийных расправ с агентами фиска и особо ненавистными "габелерами"; затем начинались погромы налоговых кантор, сопровождавшиеся уничтожением бумаг, налоговых списков, а также движимого имущества. Часто громили и частные дома, но даже официальные источники при этом отмечают обычно отсутствие воровства и грабежей. Толпа, вооруженная алебардами, железными предметами, камнями и чем попало, обычно двигалась скопом от одного объекта погрома к другому. Там, где восстание временно одерживало верх, захватывались здание муниципалитета и находившаяся при нем тюрьма, своего рода маленькая Бастилия, заключенные же выпускались на свободу; где удавалось, захватывали и городские укрепления, крепостные стены, открывали ворота населению предместий и окрестных деревень. Уличные стычки и сражения велись врукопашную, иногда на нападающие войска сыпался град камней, вынимаемых из

 

 

1 "Народные восстания в Бордо и Гвиени в 1635 г.". "Исторические записки" за 1938 г. Т. 2.

 
стр. 87

 

мостовой. Баррикады применялись редко, чаще - властями как средство самообороны чем восставшими. В ходе восстания всегда выдвигались вожаки, направлявшие действия толпы, они же были возбуждавшими ее агитаторами. Но лишь очень редко удается проследить черты действительной организации у восставших, подобия штаба. Впрочем, иногда несмотря на скудость источников можно заметить определенную подготовку восстания заранее, как например в Ажане в 1635 г., в Пуатье в 1639 году. Восстания в разных городах вспыхивали стихийно и разрозненно, прямой связи между ними почти не наблюдается, если не считать возбуждающего действия слухов, доходящих о событиях в других городах, а также не вполне ясной роли часто упоминаемых источниками "чужаков", "бродяг", "людей без крова и жительства", появляющихся в городе перед началом восстания и, может быть, разносящих мятежную заразу. Появлению таких "профессиональных бунтовщиков" могла содействовать судебная практика изгнания из города после восстания его активных участников, так же как и их бегство из опасения репрессий.

 

Социальный состав активных участников городских восстаний на первый взгляд кажется довольно пестрым. Но эта пестрота вполне соответствует неоднородности и сложности того естественного сплава, который Маркс и Энгельс называли "плебейскими элементами города", или просто плебейством. Источники в подавляющем большинстве случаев называют виновником восстания "простонародье" (populace), "чернь" (canaille), "мелкий люд" (menu peuple), "самую низкую часть народа". Эти общие понятия охватывают разные социальные элементы. В некоторых случаях явственно речь идет прежде всего о "работниках" (ouvriers), т. е. о зачатках мануфактурно-ремесленного предпролетариата. Например в лионском восстании 1632 г. (а Лион был крупнейшим промышленным центром) основной силой были именно ouvriers; за несколько дней до восстания купеческий прево послал записку прибывшему для сбора нового налога откупщику, советуя ему "быть настороже", так как слух о налоге "возбудил против него рокот рабочих". Вскоре действительно 2 тысячи этих рабочих высыпали на улицу, разгромили таможенное бюро, жилища откупщика, городских старшин и т. д. Хотя в других случаях источники и историки придают термину "ouvriers" более расплывчатый смысл, все же отметим, что им приписывается руководящая роль в восстаниях в Туре в 1643, 1647 и 1648 гг. (рабочим шелкового производства), в Шалоне-на-Марне, Бриуде, Иссуаре, Орильяке (1636- 1640 гг.) и других городах. Но эти ouvriers были отделены лишь едва уловимой гранью от массы мелких и мельчайших ремесленников и ремесленных подмастерьев, которые составляли руководящий актив других восстаний. Среди зачинщиков разных восстаний встречаются ремесленники: кожевник", башмачники, каменщики, ткачи, чесальщики шерсти, слесаря и т. д. Очень часты также указания на подмастерьев. Наконец, поденщики, грузчики, тачечники, носильщики, угольщики, тряпичники, уличные разносчики, лодочники и просто люмпенпролетариат нередко упоминаются среди участников восстаний. Приведем для примера данные из одного документа, а именно перечня лиц, изъятых из амнистии после руанского восстания 1639 г. (лица, изъятые из амнистии и успевшие бежать из Руана, представляли собою, конечно, руководящий актив этого восстания). В числе 38 имен лиц, приговоренных к смертной казни или пожизненному изгнанию, только 3 имени не сопровождаются никакими пояснениями. В отношении 36 остальных имеются следующие указания: слуга (le valet) такого-то, работник (le serviteur) у карточного мастера (дважды), поденный работник (manouvrier) такого-то, грузчик, мостильщик, носильщик сена, старьевщик, лодочник (дважды), чесальщик шерсти, уличный починщик обуви, сапожник (дважды), могильщик, ткач саржи, угольщик, штукатур (дважды), дубильщик, басонщик, шорник, мастер роговых изделий, кастелян, сын бочара, сын продавца пива,, сын четочника, сын экипажного мастера; особо следует поставить принадлежащих к более зажиточному населению двух трактирщиков, двух братьев, обозначенных как торговцы лошадьми, одного переводчика и посредника у фламандцев; наконец, две женщины обозначены: одна - просто как жена такого-то, другая - как "большая женщина по кличке "gueule de sabot" (буквально - "сапожная глотка").

 

Обозначение здесь четырех человек как "сын такого-то" свидетельствует о большой роли молодежи в восстании. Упоминание женщин среди активных участников восстания особенно характерно. Большая роль женщин - типичная черта большинства плебейских восстаний. Иногда женщины выступают как главные организаторы восстания и пламенные агитаторы. Иногда они составляют и основную массу восставших, Так, восстания в Балансе в 1644 г., в Гренобле в 1641 г. источники прямо называют "женскими бунтами".

 

Наконец, несколько слов об отношении широких кругов городской буржуазии к этим плебейским восстаниям. Судить о ее позиции можно по поведению так называемой буржуазной гвардии, т. е. городской милиции, состоявшей в большинстве случаев как раз из состоятельных буржуа. Налоговый гнет существенно затрагивал и интересы буржуазии. Поэтому обычно в начале народных антиналоговых восстаний буржуазная гвардия под тем или иным предлогом отказывалась от выполнения приказов муниципалитета о выступлении против восставших и своим бездействием попустительствовала мятежу. Но развитие восстания имело свою логику. Рано или поздно оно начинало грозить и частной собственности" имуществу самих буржуа. Тогда выжидательный нейтралитет буржуазной гвардии кончался: она приступала к исполнению своего долга, и это часто клало конец восстанию. Впрочем, эта схема неприменима

 
стр. 88

 

там, где плебейское движение находило поддержку в движении окрестного крестьянства. В этих случаях всегда с самого же начала можно наблюдать выступление буржуазии на стороне властей.

 

Комбинация плебейского и крестьянского восстаний представляла собой довольно характерное явление этого периода народных движений. До сих пор мы оставляли крестьянские движения в стороне. Между тем на ту же вторую четверть XVII в. падает и несколько крупных крестьянских восстаний, не считая множества мелких волнений. В 1624 г. в провинции Керси вспыхнуло восстание, принявшее традиционное имя "кроканов". Восстание было вызвано новыми налогами. Доведенные до голода и нищеты, крестьяне отказались платить какие бы то ни было налоги, в том числе и талью. Они громили не только агентов фиска, но и дома различных должностных лиц, покупавших должности главным образом для того, чтобы быть освобожденными от платежа налогов. Армия "кроканов" достигала 16 тыс. человек. Они были разгромлены регулярными войсками под командованием маршала Тэмина, вожди были казнены в городах Фижаке и Грама. В этом восстании связь крестьян с городами была еще слаба, но с каждым годом дальнейших народных движений ее можно наблюдать все яснее. Так, своеобразным сочетанием крестьянской и плебейской борьбы было восстание так называемых lanturlus, т. е. в переводе "как-бы-не-так'ов" в Дижоне в 1630 году. Здесь крестьяне-виноградари составляли население некоторых районов самого города, и это облегчило совместные действия их с горожанами. Поддержкой со стороны окрестного крестьянства отмечены восстания в Бордо в 1635 г., в Байонне - в 1641 году. Бордоское восстание в свою очередь дало толчок к новому огромному восстанию "кроканов" в 1636 - 1637 гг., охватившему провинции Гиень, Перигор, Сентонж, Ангумуа. Пуату, Лимузен, Они, т. е. весь запад Франции. Оно также носило антикалоговый характер. Крестьяне составляли большие отряды по нескольку тысяч человек, преследовали и убивали сборщиков податей, наступали на города. В большинстве провинций это было довольно стихийное и неорганизованное движение, хотя все же очень грозное. Письма Ришелье свидетельствуют о большой тревоге правительства. В конце концов Ришелье пошел на переговоры с депутатами "кроканов", пообещав им значительное облегчение. Но в одной из провинций, в Перигоре, движение достигло особенной силы. Здесь восставшее плебейство Бержерака, столицы провинции, открыло крестьянам городские ворота, и Бержерак стал центром восстания. Образовалось подобие руководящего штаба, восставшие установили в своих рядах дисциплину, издавали манифесты и воззвания. Правда, идейный уровень восстания был очень невысок, тем не менее объединение сил крестьянской и плебейской оппозиции превратило Перигор в такую крепость, что для борьбы с восстанием пришлось послать значительные военные силы под командованием герцога Ла Валетт. Он разбил укрепления "кроканов" в предместьях Бержерака, перебил на месте 1200 человек и подавил восстание.

 

Еще сплоченнее выступали силы крестьянства и плебейства в восстании "босоногих" в Нормандии в 1639 году. Крестьянская война здесь слилась с плебейскими восстаниями в городах Авранше, Кане, Вире, Кутансе и других. Образовалась настоящая дисциплинированная повстанческая армия, "армия страдания", во главе со штабом и с вождем - полулегендарным Жаном Босоногим. Платежи налогов были на несколько месяцев прекращены во всей Нижней Нормандии, агенты фиска подвергались преследованиям, в городах попутно громили знатных буржуа и финансистов, а в деревнях Сводили счеты с ненавистными дворянами. Штаб "босоногих" рассылал приказы и выступал как настоящая власть. В конце концов в Нормандию были посланы снятые с фронта войска под командованием Гассьона, которые нанесли поражение "армии страдания" в предместьях Авранша. "Босоногие" были затем жестоко наказаны специально прибывшим в Нормандию канцлером Сегье.

 

Наконец, в 1643 - 1644 г. разразилось новое восстание "кроканов" в провинции Руэрге, также получившее поддержку со стороны плебейства Вилльфранша, столицы провинции. Одновременно возобновились крестьянские восстания в провинциях Пуату, Сентонж, Они и Ангумуа. Все они были подавлены присланными войсками, в частности в Руэрге действовали войска под командованием маршала Ноайля, жестоко-расправившегося с "кроканами".

 

Интересно попутно отметить, что правительствам Ришелье и Мазарини часто приходилось отказываться от репрессий в отношении народных движений. Нередко дело оканчивалось неожиданным "милосердием", амнистией, даже временной отменой вызвавших восстание налогов. Объяснение этому следует искать, во-первых, в боязни вызвать репрессиями дальнейшее расширение восстания. Ришелье писал по поводу байоннского восстания 1641 г.: "Я ничуть не сомневаюсь, что жители весьма виновны и заслуживают наказания, но настоящее время не позволяет и думать об этом". Во-вторых, правительство боялось массовыми репрессиями окончательно разорить налогоплательщиков. Мазарини после подавления восстания в Руэрге давал такие инструкции: "При наказании виновных надо прежде всего иметь целью сберечь их имущество таким образом, чтобы они могли платить королю все, что на них наложено".

 

Первая волна народных движений XVII в. подготовила Фронду, рассмотрение которой не входит сейчас в нашу задачу. Отметим только, что и в годы Фронды наблюдаются то там, то сям вспышки восстаний, не говоря уже о массовых боях парижского плебейства в августе 1648 г. и декабре 1652 г. и о широкой демократической основе Фронды в Бордо. Один провинциальный чиновник в 1649 г. - писал канцлеру Сегье (письмо находится в собрании рукописей в Публичной библиотеке): "В народе мятеж все время стоит в порядке дня".

 
стр. 89

 

Вторую волну народных движений следует отнести к 60 - 70-м годам XVII века. Правда, и в ближайшие годы после Фронды, в 50-е годы и начале 60-х, местные восстания не прекращаются. Но они носят печать какой-то растерянности, отсутствия единообразия, случайности и множественности неводов. Сюда относятся восстания: в Обане в 1654 г., вызванное налогом на муку; в Ниме в 1655 - 1657 гг. по поводу введения мелкой медной монеты; в Перигоре в 1656 - 1657 гг. по поводу бесчинств, насилий дворян и их проделок с фальшивой монетой; в Маисе в 1659 г., где народ поддержал монахов, не желавших подчиниться реформе своего ордена, и дело вылилось в целое сражение против интенданта и его войск; несколько позже, в 1666 г., в местечке Кернилис, в Бретани, мятеж, вдохновленный местным священником, был вызван бесчинствами солдат во время постоя. Отметим также бунты в Авиньоне в 1652 и 1659 гг., восстание в Эдене (Hesdin) в 1658 г., "войну саботье" в Солоне в 1653 - 1660 годах.

 

Перелом и переход к новому циклу значительных и более или менее единообразных народных движений происходит около 1652 года. Это был как раз год одной из самых сильных голодовок, ставших постоянным бичом истощенной Франции уже с 50-х годов. Крестьянские движения начиная с этого времени отличаются от предшествовавших большей концентрированностью, большей длительностью и, так сказать, массивностью. Повод им попрежнему дают налоговые вымогательства. В 1662 г. происходит крупное крестьянское восстание против габели в провинции Булоннэ, так называемая "война бедняг" (Lustucrus), начавшаяся первоначально с восстания плебейства в городе Булони в 1656 - 1657 гг., распространившегося затем и на провинцию. Крестьянская армия достигала нескольких тысяч человек, против нее действовали значительные регулярные войска, число одних захваченных в плен и арестованных крестьян равнялось трем тысячам. В том же, 1662 г. происходит ряд восстаний и беспорядков в различных городах, а также более мелкие крестьянские мятежи в Лавале, в 1663 г. - в Оверни. С 1661 и по 1668 г. с отголосками, вплоть до 1674 г., имело место направленное против габели и других налогов и в то же время носившее черты сепаратизма крестьяеское движение в недавно лишь присоединенном к Франции Руссильоне; это восстание, получившее странное название "ангелочков" (Angelets), достигло особенного размаха в 1666 - 1668 годах. Еще раньше, в 1664 г., одновременно с новыми вспышками городских антиналоговых движений (например в Ниоре, Бордо, Бурже, городах Пуату), широкое крестьянское движение начало распространяться в провинциях Берри, Бурбоннэ и большой силы достигло в Гаскони, Беарне и Бигорре, где оно, по имени вождя, получило название восстания Одижо. Сам Одижо был мелким гасконским дворянином, но он возглавил целую армию крестьян, восставших против габели. Забаррикадировавшиеся деревни изгоняли налоговых чиновников и представителей власти и оказывали успешное сопротивление королевским войскам. Партизанские отряды под руководством Одижо наносили войскам серьезные поражения и ловко скрывались от преследований. Война продолжалась несколько лет и полностью закончилась только к 1675 году. После ее окончания правительство Людовика XIV сделало эффектный жест, не лишенный своеобразного тактического смысла: произошло "примирение" с Одижо, сам он получил звание полковника, а наиболее выдающиеся из его соратников-крестьян были приглашены служить в королевской армии под его командованием.

 

Еще более грозным было восстание крестьян в Виварэ в 1670 г., во главе которого также стоял мелкий дворянин Антуан де Рур. Здесь крестьяне тоже оказывали длительное и упорное сопротивление королевским войскам. После подавления восстания де Рур был казнен в городе Монпелье. Отличие его судьбы от судьбы Одижо не случайно: если восстание в Гаскони носило еще чисто антиналоговый характер, то в Виварэ оно начинало поворачиваться уже против всего существующего строя, не только против агентов фиска, но и против дворянских домов и замков в деревнях, против привилегированной буржуазии в городах. Сама практика борьбы, сама логика разрастающихся крестьянских восстаний неминуемо должны были вести к преодолению односторонней аптиналоговой программы, к ее углублению в сторону борьбы с феодалами и феодализмом как действительной основой абсолютистского государства. Это стихийное прозрение крестьянских масс, появление в их борьбе более широкой социально-экономической антифеодальной программы, особенно ясно я полно выявилось в восстании в Бретани в 1675 году.

 

Вообще 1675 год был кульминационной точкой этого цикла крестьянских и плебейских движений. Он отмечен апогеем большого восстания в Бордо в 1674 - 1675 г., восстаниями в городах Мансе, Пуату, Бержераке и других, распространением крестьянских волнений на ряд провинций. В Бретани дело началось с восстаний в городах Ренне, Нанте и других по поводу введения сбора на гербовую бумагу и налогов на табак и оловянную посуду. Затем поднялось крестьянство Нижней Бретани, во главе которого выдвинулся бедный нотариус Ле Бальп. Крестьяне боролись против агентов фиска; врываясь в города, громили вместе с плебейскими массами налоговые конторы; но вместе с тем громили и замки земельных сеньеров и принуждали их подписывать акты об отказе от сеньериальных прав. Сохранившиеся программные документы этого восстания: "Прошение простонародья", "Уложение", "Кодекс Пезоват" - своим содержанием примерно соответствуют тому объему требований, которые накануне революции 1789 г. выдвигали крестьяне в приходских наказах, а кое в чем идут и дальше их. "Уложение" устанавливало строгую дисциплину среди восставших и меры принуждения в

 
стр. 90

 

отношении дворян и городов, требовало отмены почти всех налогов, отмены феодальных прав шампара, корве, баналитетов, монопольных прав на охоту и содержание голубятен, отмены церковной десятины и перевода священников на жалование, коренной ломки феодального суда. Восстание в Бретани достигло очень большой силы, но и оно, как другие, было подавлено прибывшими королевскими войсками. Расправа была ужасна. Губернатор Бретани герцог де Шон приказал вешать крестьян на деревьях вдоль больших до-рот.

 

После 1675 г. начинается быстрый спад народных движений этого цикла. Правда, еще 1680 год отмечен рядом крестьянских беспорядков, например в Шампани, в окрестностях Масона и др., но это были уже разрозненные вспышки. Еще позже, в 1693 г., в Лионе вспыхнул массовый голодный бунт, но и он был сравнительно легко подавлен силами муниципальных властей. Наиболее характерной чертой перечисленных крупных восстаний 60 - 70-х годов XVII в. является заметная тяга к преодолению локальной раздробленности отдельных движений, к установлению прямых связей между ними либо путем непосредственных сношений между руководителями, либо силами многочисленных эмиссаров из низов, переносивших пламя восстания из провинции в провинцию. Установлено, что Антуан де Рур пытался в 1670 г. связаться с продолжавшими еще борьбу крестьянами Гаскони и их вождем Одижо, что движение Одижо не ограничилось территорией Гаскони, а проникло в Гиень, где с именем Одижо связаны, например, волнения в Перигоре в 1675 г., что в Гиени же оно дало толчок к большому восстанию в Бордо, что последнее в свою очередь прямо связано с восстанием в Бретани в 1675 году. Перед нами бесспорная цепь прямой преемственности. Эта черта отличает движения 60 - 70-х годов от предшествовавшего цикла.

 

Наряду с ней надо отметить и другую черту, все более заметную к концу XVII в., - некоторое обособление крестьянских движений от плебейских. Раньше их связывал общий враг - фискальный аппарат абсолютизма. Но с углублением борьбы крестьянство, продолжая бороться против налогов, одновременно все более обращалось против феодальных сеньеров, а плебейские элементы, что еще важнее, переходили к стачечной борьбе против предпринимателей. Стачки во французских городах спорадически встречаются и в XVI в. и в первой половике XVII века. Но это были еще единичные случаи, и только с" конца XVII в. они начинают принимать все более систематический характер. Из крупнейших отметим стачку подмастерьев-бумажников в 1688 г. в Амбере, в особенности же очень крупную стачку подмастерьев-суконщиков в 1697 г. в Дарнетале, близ Руана, где около 3- 4 тыс. работников взбунтовалось против своих хозяев и целый месяц не возобновляло работы. На 1697 - 1699 гг. падает и рад других стачек. Таким образом, плебейские элементы городов, находя в дополнение к старым новые пути борьбы, не могли уже как прежде сливаться с крестьянами в общем движении. Это не было ослаблением, но, напротив, было созреванием народных революционных сил. Однако на время, в течение большей части XVIII в., такое частичное расхождение путей крестьянского и плебейского движений должно было привести к сокращению числа народных восстаний, особенно крестьянских, к кажущемуся упадку революционных демократических сил. Обе струи снова объединились уже в качестве движущих сил буржуазной революции в конце XVIII века.

 

Впрочем, на первое десятилетие XVIII в. падает новый цикл народных движений, во многом напоминающий еще предыдущие и по размаху и по характеру борьбы. Этот цикл открывается знаменитым восстанием камизаров (рубашечников) в Севеннских горах в 1702 - 1705 годах. Повод и идеологическая окраска несколько отличают его от предшествовавших крупных восстаний. Оно было вызвано преследованиями гугенотов после отмены Нантского эдикта, принявшими особенно жестокие формы на юге Франции, в Лангедоке, где было много протестантов-крестьян - горцев. Но дело было не только в религиозных преследованиях самих по себе. Они служили поводом для неслыханных налоговых и судебных вымогательств. В то нее время заметно усиливался и сеньериальный гнет. В 1702 г. в результате столкновения с одним аббатом, преследовавшим гугенотов, вспыхнуло восстание под лозунгом "Никаких налогов и свобода совестя!" Оно охватило область Севеннских гор. Отряды восставших крестьян громили не только всяческих представителей власти, но, что особенно важно, также и дворянские замки. В рядах камизаров царил дух религиозного фанатизма, они называли себя "божьими детьми" и "народом божьим", ввели у себя особую теократическую организацию. Молитвы и проповеди перемежались с военными действиями. Из среды восставших выделились талантливые вожди, бывшие" одновременно и проповедниками: булочник Жан Казалье, пастух Роллан, Марион Эли, Раванель и другие. Действуя методами партизанской войны - скрываясь в горах и лесах и рассыпаясь по деревням, неожиданно появляясь крупными отрядами перед королевскими карательными войсками, - камизары два с половиной года оставались непобедимыми и сами нанесли ряд серьезных поражений войскам, находившимся сначала под командованием графа Брольи, затем маршала Мак ре вел я и, наконец" маршала Виллара. Первые два в особенности отличались неслыханной жестокостью; так, намеренно было сожжено 466 деревень, однажды в одном сарае заперли и сожгли 300 крестьян-гугенотов. Так как эти массовые репрессии только разжигали восстание, маршал Виллар в 3704 г. вступил на другой путь: он склонил Жана Кавалье к измене, обещав ему пенсию и чин полковника. Впрочем, это еще не дезорганизовало восстания, руководство перешло к Роллану, но он был пойман и заживо сожжен в Ниме. Затем были переловлены

 
стр. 91

 

и казнены и другие вожди. Восстание было в основном подавлено к 1705 г., но оно долго не угасало полностью и давало вспышки вплоть до 1715 г. (особенно в 1709 г.). Отметим также, что движение не ограничилось областью Севеннских гор, но распространилось затем на весь Лангедок, провинции Виварэ и Дофинэ. Восстание камизаров отмечено своеобразным рецидивом религиозно-идеологической окраски. Однако для того, чтобы не переоценить значения этой окраски, достаточно вспомнить, что восстание камизаров было не изолированным актом, а входило составной частью в целый пучок других восстаний, совершенно от такой окраски свободных.

 

Точнее, оно послужило как бы прологом к ним.

 

В 1705 г. по поводу введения налога на записи актов о крещении, браках и похоронах произошли значительные восстания в провинциях Керси, Перигор, Беарн и других. Из городских движений того же года крупнейшими были бунт в Гере, где выступление плебейства было вызвано злоупотреблениями судебных чиновников, незаконными захватами имущества и проч., я в Лиможе. По поводу последнего министр Шамийяр советовал показать на виновных такой суровый пример правосудия, "чтобы этот народ понял, что впредь он уже не будет восставать безнаказанно". Но и суровые примеры не помогали. В 1707 г. в провинции Керси снова вспыхнуло крупное крестьянское восстание, направленное опять-таки против налогов и поборов. Это восстание, участники которого получили своеобразное название - "les Tard-Avises" (примерный перевод - "задним умом крепкие"), - было жестоко подавлено под руководством графа Буассьера.

 

Необычайные морозы, неурожай и голод 1709 г. дали толчок к целой серии крестьянских и плебейских волнений, одновременно прокатившихся в самых разных частях Франции. Сюда относятся хлебные бунты в Париже в апреле и августе 1709 г., голодный бунт и погромы в Руане, пресеченные только присылкой специальных войск, бунты в Ворэ, Праделль, Пон-де-Сэ, Суассоне и т. д. Характерно, что во многих местах распространился слух, что бывший вождь камизаров Жан Кавялье снова стал во главе народного движения.

 

В следующем, 1710 г. правительство пыталось ввести новый налог - 10% со всех доходов; в ответ вспыхнули восстания и беспорядки в деревнях и городах в Беарне (особенно в Созетерре), в Лимузине, в Нормандии (особенно в Авранше).

 

После первого десятилетия XVIII в. наступает кажущееся успокоение. Сущность его была разъяснена выше. Через весь XVIII в. тянется цепь стачек я забастовок. Например., в 1724 - 1725 гг. в Париже имели место одновременные стачки рабочих разных профессий, позже в Марселе - большая стачка рабочих-шляпочников и т. д. Кое-где вспыхивали я разрозненные крестьянские бунты. Боевой жар не угас, а мел под почвой.

 

Подобие новой вспышки народной борьбы падает на самую середину XVIII в., 1744 - 1750 годы. Но и здесь ведущим и характерным явлением были не крестьянские бунты, зарегистрированные в отдельных уголках Франции, а многочисленные стачки и выступления городского плебейства. Крупнейшей и показательной для уровня зрелости предпролетариата была стачка лионских ткачей в 1744 г., переросшая в настоящее восстание. В ней принимало участие около 40 тыс. ткачей - подмастерьев и мелких мастеров. Забастовщики перешли к разгрому домов предпринимателей, капиталистов, арестовали многих из них, а затем захватили и весь город вместе с округом в свои руки, так что представители власти, в том числе интендант, оказались как бы в плену у них. Интендант писал из Лиона: "Сердце обливается у меня кровью, когда видишь, что они наши господа". Потребовалась присылка королевских войск, чтобы подавить это восстание. Напуганные хозяева согласились на компромисс с ткачами.

 

Если другие стачки и забастовки того времени и не достигали такого размаха, как в Лиане, они все же носили очень грозный характер. С декабря 1749 г. по май 1750 г. плебейство Парижа репетировало уже и уличные баррикадные бои. Мероприятия парижских властей вызвали сначала уличные беспорядки, затем баррикады я кровопролитные столкновения с войсками. С мятежниками жестоко расправились, вожаки были повешены. Эта революционная вспышка в середине XVIII в. была последним предостережением приближавшемуся к своему концу феодально-абсолютистскому порядку.

 

С середины 70-х годов XVIII в. появляются первые зарницы новой волны народных движений, которой суждено было превратиться в революцию. Кое-где, например в Дофинэ, крестьяне уже осаждают дворянские замки, учащаются стачки в городах. В 1787 - 1788 - 1789 гг. буря уже бушевала вовсю. Аграрные волнения этих годов изучены лучше чем предыдущие, хотя и им не посвящено еще ни одного специального исследования, если не говорить о нескольких статьях, характеризующих движение этих голов и начала революции в отдельных провинциях: Бретани, Дофинэ и других. Детальная характеристика этих движений не входит в задачу настоящего доклада.

 

Известны также и факты огромного размаха стачечного движения накануне революции, особенно в Париже, и восстаний городской "черни", особенно с весны 1788 г., во многих городах: в Ренне, По, Гренобле ("день черепиц" - 14 июня 1788 г.) и т. д. Историки часто объясняют весь этот как будто бы неожиданный взрыв народной борьбы только специфическими обстоятельствами момента: экономическим кризисом, голодом, неурожаем. Но такое представление опровергается значительной классовой зрелостью этих движений, их направленностью против самых основ феодализма и абсолютизма. В этом следует

 
стр. 92

 

видеть результат опыта длительной борьбы. Интендант Маллевиль в донесений Неккеру от 3 октября 1788 г. обращал его внимание на то, что народные волнения объясняются отнюдь не временными, преходящими причинами: "Народные волнения - не результат нужды, народ, угнетенный, обремененный и раздавленный тяготами феодализма, повсюду страшно возбужден против дворянства и крупных собственников. И те эксцессы, которые им совершены и совершаются, показывают, до какой степени дошло его недовольство под влиянием и бремени феодального режима и бремени налогового обложения". В другом донесении Неккеру, 28 апреля 1789 г. - интенданта де Ла Бов, говорится: "Все эти волнения происходят в гораздо большей степени вследствие расположения простого народа восстать чем от дороговизны и недостатка хлеба".

 

Действительно, мы видели, что в течение многих десятилетий конкретные поводы народных восстаний появлялись и исчезали, а "расположение восстать" и факты восстаний оставались. Понемногу, исподволь народное внимание сосредоточивалось на более глубоких и неизменных причинах бедствий. Революция должна была завершить этот процесс. На пути стояли два препятствия. Во-первых, не была преодолена традиция локальной, провинциальной раздробленности народных движений. В одном письме от июня 1788 г. говорилось: "Народ взялся за оружие во многих провинциях; он имел уже победы над регулярными войсками... Имеются серьезные опасения, как бы Бургундия, Франш-Контэ и Лангедок не соединились с Дофинэ, Гиенью и Бретанью и как бы шаг за шагом восстание не сообщилось всему королевству". Революция и была осуществлением этой угрозы. Во-вторых, крестьянские и плебейские движения в течение XVIII в., как мы видели, в значительной степени обособились друг от друга. Они выступали раздельно еще в самый канун революции. Революция открыла достаточно широкое социальное и политическое поле, на котором они могли снова соединиться.

 

Каждая из этих двух сил принесла в великий переворот конца XVIII в. свое революционные традиции, свой боевой дух, свои долгим опытом выработанные методы борьбы.

 

Маркс говорит о двух традициях французского крестьянства: революционной, идущей "со времен Людовика XIV", со времен "Севеннских гор", приведшей его к участию в революции, и реакционной, толкнувшей его к Вандее и к поддержке династии Бонапартов. Маркс противопоставляет эти два исторических облика французского крестьянства: "Династия Бонапартов представляет не революционного, а консервативного крестьянина, не крестьянина, рвущегося из рамок своей социальной обстановки, из рамок парцеллы, а крестьянина, желающего укрепить парцеллу, - не деревенское население, стремящееся собственными силами, наряду с городами, ниспровергнуть старый порядок, а деревенское население, которое, наоборот, тупо замыкается в этом старом порядке и ожидает спасения и преимуществ для себя и своей парцеллы от призрака империи. Династия Бонапартов представляет не просвещение, а суеверие крестьянина, не его рассудок, а его предрассудок, не его будущее, а его прошедшее, не его современные Севеннские горы, а его современную Вандею"1 . Мы и проследили в кратких чертах революционную традицию французского крестьянина, "рвущегося из рамок своей социальной обстановки", историю его классового "просвещения" и "рассудка", историю многочисленных "Севеннских гор", опыт которых он принес в революцию.

 

Что же касается плебейства, то его роль в революции также известна. "Весь французский терроризм, - говорит Маркс, - представлял не что иное, как плебейскую манеру расправы с врагами буржуазии, абсолютизмом, феодализмом и филистерством"2 . Мы убедились, что и эта "плебейская манера расправы" имела за собой глубокий исторический опыт.

 

 

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. VIII, стр. 406 - 407.

 

2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. VII, стр. 54.

 

 


Новые статьи на library.by:
ИСТОРИЯ:
Комментируем публикацию: КРЕСТЬЯНСКИЕ И ПЛЕБЕЙСКИЕ ДВИЖЕНИЯ XVII-XVIII вв. ВО ФРАНЦИИ

© Б. ПОРШНЕВ () Источник: Историк-марксист, № 4(074), 1939, C. 85-93

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ИСТОРИЯ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.