О ДОКТРИНАЛЬНЫХ ОСНОВАХ СОВЕТСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ В ГОДЫ "ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ" (ИСТОРИЯ)

Л.Н. Нежинский, И.А. Челышев, Library.BY

Опубликовано: Советская внешняя политика в годы «холодной войны» (1945 – 1985 гг.). Новое прочтение/ ОТв. ред. Л.Н. Нежинский. – М.: Междунар. отношения, 1995. – С.9–46.

Вряд ли можно понять и объяснить сущность, характер и основные направления внешней политики СССР в годы «холодной войны», предварительно не уяснив, на каких доктринальных основах базировалась эта политика, что составляло ее идейно-теоретический фундамент. Авторы не склонны абсолютизировать этот посыл, отчетливо сознавая, что внешней политике любого устойчивого и значимого на международной арене государства присуще меняющееся соотношение политических взглядов и реальных национально-государственных интересов, что нередко ведет к выдвижению прагматизма в качестве главного принципа, определяющего внешнеполитические решения и следующие за ними действия на том или ином этапе. И все же опыт истории (по крайней мере XX столетия) свидетельствует, что нет такого государства, руководители которого не стремились бы формировать и проводить его внешнюю политику, опираясь прежде всего на определенную систему теоретико-политических принципов или нормативных положений (т.е. на то, что и лежит в основе понятия "доктрина"), поддерживаемых если не всем обществом данной страны, то по крайней мере значительной или большей его частью.
Органической частью анализа доктринальных основ советской внешней политики является рассмотрение ее военно-стратегических аспектов, эволюции военной доктрины. Задача эта весьма трудная, поскольку длительное время информация по этим проблемам в СССР носила сугубо закрытый характер, а ее разглашение рассматривалось как угроза интересам Советского Союза. (с.9)
Советская дипломатия подошла к окончанию второй мировой войны, руководствуясь теми базовыми доктринальными установками, первоначальные наметки которых были сделаны еще при В.И. Ленине, а затем углублены, развиты и дополнены. Окончательное оформление и закрепление эти установки получили в годы правления И.В. Сталина. Их сущность определялась положениями марксистско-ленинской теории. Назовем главные из них. 1. Чередование социально-экономических формаций исторически предопределено, в результате чего на смену «загнивающему» и обреченному на гибель капитализму непременно должна прийти социалистическо-коммунистическая формация как итог развития человечества. 2. Единственно верной является такая методология, в основу которой положен классово-социальный подход ко всем явлениям международной жизни, базирующийся на марксистско-ленинской интерпретации классов и классовой борьбы. С этим подходом связана ориентация на победу в конечном счете «мировой революции» и на ее поддержку Советским Союзом, чего бы это ему ни стоило. 3. Задачей коммунистических властей является внедрение в массовое сознание идеи об особой авангардно-революционной роли России в мировой истории и ее особом, мессианском предназначении, обусловленном тем, что победившие в ней революционеры якобы лучше всех в мире знают, как устроить человеческое счастье на Земле и добиться всеобщего благополучия. 4. Пока существует империализм (как высшая и последняя стадия капитализма), войны на земном шаре неизбежны, поэтому, чтобы предотвратить новые войны, следует уничтожить империализм.
Результатом проводимой на такой догматически-утопической основе внешней политики стала ярко выраженная несовместимость постоянно декларируемых советским руководством главных принципов его внешней политики – пролетарского интернационализма и мирного сосуществования государств с различным социальным строем.
В военно-теоретической области считалось непререкаемым марксистско-ленинское учение о войнах справедливых и несправедливых. Согласно ему, социализм ввиду своей классовой сущности - строй изначально миролюбивый, ставящий своей целью устранение войны из жизни человеческого общества. Но коммунисты (большевики), по словам И. Сталина, «не против всякой войны. Мы против империалистической войны, как войны контрреволюционной. Но мы за освободительную, антиимпериалистическую, революционную войну» [1]. Развитием этой мысли в советской военной доктрине явился прочно утвердившийся тезис о том, что всякая война считается законной и справедливой, если она ведется во имя прогресса, способствует развитию мирового революционного процесса, направлена на (с.10) освобождение трудящихся масс от гнета капитала или ведется во имя защиты революционных завоеваний, социалистического государства. При том справедливые войны, служащие реализации политики передовых классов, ускоряют развитие всех сторон общественной жизни и являются важнейшим фактором исторического прогресса [2]. С таких позиций оценивались все военные конфликты и войны, которые вело советское государство до второй мировой войны. Такие же критерии для оценки конфликтов, имевших военный характер, и возможной в будущем войны сохранялись и в первые десятилетия после второй мировой войны.
Конечно, в реальной жизни все было далеко не так однолинейно, как в теории. Скажем, восприняв первоначально идею «мировой революции» в ее ленинской интерпретации, И. Сталин постепенно трансформировал ее в политику неуклонного расширения рамок «советской империи», прикрывая все это миротворческими лозунгами и указывая на необходимость последовательно претворять в жизнь идеи пролетарского интернационализма. С другой стороны, и действия ведущих политиков государств Запада и в межвоенные годы, и после второй мировой войны далеко не всегда были адекватны устремлениям народов и стран, становившихся объектом их внимания.
И все же, если проанализировать в исторической ретроспекции интересующий нас комплекс проблем, то нельзя, на наш взгляд, не увидеть, что все основные направления внешней политики советского государства с самого его зарождения и вплоть до окончания второй мировой войны определялись прежде всего перечисленными доктринальными установками. Другое дело, что фаталистическое видение будущего мира как коммунистического не исключало случаев маневрирования и корректировки тактики советской дипломатии, когда советское руководство считало это необходимым и выгодным. Наиболее рельефно это проявилось в годы второй мировой войны, когда руководители СССР, с одной стороны, и США и Великобритании, с другой, приглушив на время взаимное принципиальное неприятие соответствующего социально-экономического строя, сочли целесообразным пойти на создание антигитлеровской коалиции во имя достижения общей цели - разгрома фашистской Германии и милитаристской Японии.
Окончание второй мировой войны породило новую ситуацию. В отличие от США, значительно усиливших свои позиции, Великобритания и другие западные страны из лагеря победителей вышли из войны с ослабленной и во многом дезорганизованной экономикой. Еще сложнее обстояли дела в СССР. С одной стороны, небывало возрос международный вес СССР и без его участия теперь не решалась ни одна крупная проблема международных отношений. В то же (с.11) время экономическое положение СССР было сильно подорвано: в ходе войны население понесло огромные потери, уровень его жизни понизился до критической черты, значительная часть страны лежала в развалинах, экономика была предельно милитаризована. В этих условиях даже сталинское руководство понимало, что, обладая правом победителя в плане желаемого воздействия на дальнейший ход мирового развития, оно было лишено главного – соответствующего экономического потенциала. Поэтому в первые месяцы после поражения Германии и капитуляции Японии, несмотря на резко негативное и даже болезненное восприятие лично Сталиным и его окружением демонстрации силы США – атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, во внешней политике советское руководство всячески старалось создать образ СССР как миролюбивого государства, готового к поиску компромиссов в решении актуальных международных проблем совместно с бывшими партнерами по антигитлеровской коалиции. Декларируя главное содержание и задачи послевоенной внешней политики Советского Союза, ЦК ВКП(б) подчеркивал необходимость обеспечить благоприятные международные условия для мирного социалистического строительства в СССР, для развития мирового революционного процесса, для сохранения мира на Земле [3].
Но так продолжалось недолго. Внутренние процессы, а также кардинальные перемены в международной обстановке – распад антигитлеровской коалиции, все более набиравшая обороты «холодная война» между СССР и США, Востоком и Западом, наращивание усилий советского руководства, направленных на создание в Восточной Европе единого лагеря, руководимого из Москвы, а также попытки установить и по возможности усилить свое влияние в Китае и Северной Корее – сопровождались ужесточением советской правящей верхушкой политико-доктринальных установок, определявших конкретные цели и действия советской дипломатии, направления идеологической обработки населения. К тому же имелось в виду, что они будут соответствующим образом восприняты «классовыми противниками». Исследователям еще предстоит выяснить причинно-следственную связь тогдашних событий, установить, что было первично: эксцессы ли «холодной войны» со стороны Запада побудили советское руководство ужесточать свою позицию, или господствовавший в СССР партийно-государственный аппарат, возглавляемый «великим вождем всех времен и народов», решил, что настало время удовлетворить присущее партноменклатуре стремление к перманентной внешней экспансии (без чего она, как это доказал М.С. Восленский, просто не могла существовать [4]), отойти от вынужденного «либерализма», проявлявшегося в годы войны, и начать потуже закручивать гайки в области внутренней и внешней политики. (с.12)
Остановимся на некоторых событиях, предваривших открытую конфронтацию.
22 февраля 1946 г. в ответ на запрос госдепартамента США от 3 февраля временный поверенный в делах США в СССР Д. Кеннан направил в Вашингтон секретный документ, вошедший в историю как «длинная телеграмма Кеннана». В июле 1947 года американский журнал «Форин афферс» обнародовал основное содержание этого послания в статье «Источники советского поведения» под анонимной подписью «X». (В 1969 г. полный текст служебной записки Д. Кеннана был помещен в американской документальной публикации [5]. В Советском Союзе русский перевод этого документа впервые опубликован в 1990 г. в ноябрьском номере журнала «Международная жизнь».)
В своем донесении Д. Кеннан кратко охарактеризовал истоки и основные особенности послевоенного мировоззрения советского руководства, отметил, что можно ожидать от осуществления советской политики на неофициальном, или «подпольном» уровне, то есть на уровне, за который, по его словам, советское правительство на себя ответственности не берет, сформулировал практические выводы с точки зрения политики США [6]. Кеннан писал: «...Мы имеем здесь дело с политической силой, фанатично приверженной мнению, что с США не может быть достигнут постоянный модус вивенди, что является желательным и необходимым подрывать внутреннюю гармонию нашего общества, разрушать наш традиционный образ жизни, ликвидировать международное влияние нашего государства, с тем чтобы обеспечить безопасность советской власти» [7]. Главную опасность американским ценностям Кеннан видел в подрывной деятельности по всему миру проводников советского влияния – компартий и вообще сторонников коммунизма. Кеннан охарактеризовал советскую власть как такую, которая, «будучи невосприимчивой к логике разума... очень чувствительна к логике силы» [8].
Послание Д. Кеннана, его содержание, рассуждения и комментарии самого Кеннана по поводу него в последующем весьма подробно освещены в исторической литературе и политической публицистике. Многие авторы (и отечественные, и зарубежные), на наш взгляд, справедливо определяют этот документ как ключевой в концептуальном оформлении вскоре взятой на вооружение американской доктрины и, соответственно, политики «сдерживания коммунизма» [9]. Однако на протяжении нескольких десятилетий мало кто знал, что уже в сентябре 1946 года по запросу министра иностранных дел СССР В.М. Молотова МИД СССР получил свою «длинную телеграмму» из Вашингтона, аналогичную кеннановской, но, естественно, составленную с диаметрально противоположных позиций. Речь идет об аналитическом обзоре «Внешняя политика США в послевоенный (с.13) период», подготовленном послом СССР в США Н. Новиковым 27 сентября 1946 г. (его текст впервые был обнародован в Советском Союзе в 1990 г. в ноябрьском номере журнала «Международная жизнь»). В обзоре говорилось: «Внешняя политика США, отражающая империалистические тенденции американского монополистического капитала, характеризуется в послевоенный период стремлением к мировому господству» [10]. И далее следовал набор фактов и аргументов, призванных подтвердить этот тезис: принятие впервые в истории страны американским конгрессом летом 1946 года закона о формировании армии мирного времени не на добровольческих началах, а на основе всеобщей воинской повинности; продолжающийся рост расходов на содержание армии и военно-морского флота; создание США глобальной системы военных баз, из чего делался вывод, что «в реализации планов установления мирового господства США решающая роль предназначается их вооруженным силам»; договоренность с Англией о частичном разделе мира на базе взаимных уступок как один из этапов в достижении Соединенными Штатами господства над миром; американская политика в отношении Германии как одно из самых важных звеньев общей политики США, направленной на ограничение международной роли СССР в послевоенном мире [11]. Заканчивался обзор выводом: «...Подготовка США к будущей войне проводится с расчетом на войну против Советского Союза, который является в глазах американских империалистов главным препятствием на пути США к мировому господству» [12].
Комментируя в упомянутой публикации «Международной жизни» послание Д. Кеннана от 22 февраля 1946 г., российский исследователь В.Л. Мальков, на наш взгляд, справедливо замечает: «Не приходится специально доказывать, что телеграмма, а затем статья Кеннана были удостоены (в США. – Авт.) одобрительного отношения именно потому, что почва для восприятия заложенных в ней идей была очень хорошо подготовлена в ходе уже проведенной американской дипломатией ревизии ялтинского курса и принятия на вооружение концепции биполярного мира и жесткой конфронтации между США и СССР» [13]. Иными словами, Д. Кеннан хорошо знал и понимал, о чем размышляли в Вашингтоне, и послал именно тот материал, какой там ожидали. Добавим от себя, что аналогичным образом поступил и Н. Новиков, который, несомненно, был хорошо информирован о веяниях и настроениях в кремлевских коридорах власти, когда посылал в Москву соответствующий материал. И если послание Д. Кеннана стало импульсом для формирования доктрины «сдерживания коммунизма», то аналитический обзор Н. Новикова, по нашему мнению, в не меньшей мере способствовал разработке и принятию на вооружение советским руководством концепции «решительного отпора американскому империализму по всем азимутам» (условно (с.14) обозначив ее таким образом, мы перефразировали известное в 60-е годы определение Ш. де Голля). Уверенность сталинского руководства в правильности избранного курса подпитывалась обнародованными весной 1947 года «доктриной Трумэна» и летом того же года «планом Маршалла». И доктрина, и план были восприняты и квалифицированы в СССР как враждебные интересам стран Восточной Европы, и в первую очередь Советского Союза [14].
Во всяком случае, в сентябре 1947 года на совещании представителей ряда компартий в Польше эмиссары ВКП(б) обнародовали заявления, не оставлявшие никаких сомнений относительно того, каким видит современный мир советское руководство. Как заявил в своем докладе секретарь ЦK ВКП(б) А.А. Жданов, в итоге второй мировой войны образовалась новая расстановка политических сил, образовались два лагеря: лагерь империалистический и антидемократический во главе с США, с одной стороны, и лагерь антиимпериалистический и демократический во главе с СССР – с другой. Основная цель реакционного лагеря – укрепление империализма, подготовка новой империалистической войны, борьба с социализмом и демократией и повсеместная поддержка реакционных и антидемократических, профашистских режимов и движений. Цель демократического лагеря – борьба против угрозы новых войн и империалистической экспансии, укрепление демократии и искоренение остатков фашизма [15]. Все выступление Жданова было пронизано стремлением обосновать и доказать два тезиса: 1) Советский Союз «как носитель новой, более высокой общественной системы... в своей внешней политике отражает чаяния всего передового человечества, которое стремится к длительному миру и не может быть заинтересовано в новой войне, являющейся порождением капитализма»; 2) американский империализм после окончания второй мировой войны перешел «к агрессивному, откровенно экспансионистскому курсу», что нашло свое выражение «как во внешней, так и во внутренней политике США». И хотя в докладе традиционно упоминалось о том, что «советская внешняя политика исходит из факта сосуществования на длительный период двух систем – капитализма и социализма» [16], ясно, что при такой заостренно антиамериканской и «антиимпериалистической» постановке вопроса для мирного сосуществования места в советской внешней политике не оставалось.
Конфронтационной риторике и соответствующей политике советской стороны американская сторона противопоставила взятую на вооружение правительством США в 1947 году доктрину «сдерживания коммунизма», носившую не менее конфронтационный характер, и адекватную ей политику.
На совещании Информбюро компартий в Венгрии во второй половине ноября 1949 года линия на всемерное «разоблачение» (с.15) американского империализма была продолжена и усилена. Секретарь ЦК ВКП(б) М. Суслов, начав свой доклад с констатации того, что весь ход событий за последние два года «полностью подтвердил правильность оценки международной обстановки, данной первым Совещанием Информбюро», далее заявил: «Если на первом Совещании Информбюро говорилось о том, что США и Англия переходят к политике новых военных авантюр, то в настоящее время правящие круги Соединенных Штатов и Англии, возглавляющие империалистический лагерь (как видим, советское руководство, изменив свою прежнюю – двухгодичной давности – точку зрения, уже считало, что лидерство в империалистическом лагере принадлежит не только США, но и Англии. – Авт.), проводят политику агрессии, политику подготовки и развязывания новой войны» [17]. М. Суслов объяснял причины этого следующим образом: «Англо-американские империалисты рассчитывают путем войны изменить ход исторического развития, разрешить свои внешние и внутренние противоречия и трудности, укрепить позиции монополистического капитала и завоевать мировое господство» [18].
Таким образом, создавалась крайне упрощенная картина мира: с одной стороны – постоянно «агрессивный» и «кровавый» империализм, осуществляющий политику насилия над народами, раскручивающий маховик гонки вооружений, проводящий активную подготовку к новой войне против СССР и других социалистических стран, с другой – априорно «прогрессивные» СССР и его союзники, неизменно выступающие за «мирное сосуществование». При таком подходе реалистичный анализ сложного переплетения позитивных и негативных сторон во внешней политике стран обоих лагерей исключался, поскольку советской верхушке он был просто не нужен. Политика КПСС и советского правительства объявлялась единственно правильной и безошибочной, поскольку она вырабатывалась на «незыблемых основах самой передовой в мире марксистско-ленинской теории» и являлась «научным выражением» того, что соответствовало «историческим закономерностям», а также «коренным интересам трудящихся масс». Презумпция непогрешимости Кремля во многом определялась особой ролью И. Сталина в решении коренных вопросов внутренней и внешней политики.
Сведения, которыми располагают сегодня историки, подтверждают, что Сталин, правивший страной до марта 1953 года, до конца своих дней так и не отошел or черно-белого видения мира, неизменно подчеркивал ожесточенность и абсолютную непримиримость противоречий между капитализмом и социализмом, принципиальную несовместимость двух систем и фатальную неизбежность новой войны, пока СССР пребывает «в капиталистическом окружении» и пока существует империализм. При этом странным образом (с.16) игнорировались такие очевидные факты, как кардинальные изменения внешнеполитических условий существования Советского Союза после второй мировой войны, создание коммунистических буферных государств в Восточной Европе, установление коммунистического режима в Китае и Северной Корее, наличие у Советского Союза ядерного оружия с 1949 года, наконец (но не в последнюю очередь), ослабление мощи основных европейских соперников СССР – Германии, Великобритании, Франции.
Фаталистические взгляды Сталина на судьбы мира нашли отражение и в его последней работе «Экономические проблемы социализма в СССР». Настаивая на том, что капитализм постоянно загнивает, Сталин в ней вновь обосновывает тезис об исторической предопределенности и неизбежности всеобщего кризиса и распада мировой капиталистической системы. Решительно выступив против «некоторых товарищей», утверждающих, что «в силу развития новых международных условий после второй мировой войны, войны между капиталистическими странами перестали быть неизбежными», И. Сталин квалифицирует такую постановку вопроса как ошибочную, поскольку, по его мнению, «неизбежность войн между капиталистическими странами остается в силе» [19].
Сталин также выступил против тех, кто полагал, что тезис Ленина о том, что империализм неизбежно порождает войны, «нужно считать устаревшим, поскольку выросли в настоящее время мощные народные силы, выступающие в защиту мира, против новой мировой войны». Считая такие рассуждения неверными, Сталин вновь директивно напоминает, что «при всех этих успехах движения в защиту мира, империализм все же сохраняется, остается в силе, − следовательно, остается в силе также неизбежность войн. Чтобы устранить неизбежность войн, нужно уничтожить империализм» [20].
Известный американский историк Р. Такер отмечает, что в конце 40-х – начале 50-х годов некоторые из высокопоставленных советских деятелей (добавим от себя: и представителей ученого мира) начали ставить под сомнение обоснованность тезиса о враждебности «капиталистического окружения» и неизбежности новой войны, полагая, что сохранение этих концепций затрудняет обеспечение безопасности СССР и его международного влияния [21]. Не исключено, что так оно и было. Что касается ученых, то напомним, например, как быстро и жестко был «поставлен на место» известный экономист-международник, академик Е. Варга за то, что в книге «Изменения в экономике капитализма в итоге второй мировой войны» (1946) и в некоторых других работах, опубликованных в первые послевоенные годы, посмел проанализировать положение в капиталистических странах с определенной долей объективности, которая не укладывалась в рамки концепции фатально неизбежного и непрерывного (с.17) всеобъемлющего кризиса капитализма. «Крамольные» труды Е. Варги подверглись суровой критике. А когда возглавляемый им Институт мирового хозяйства и мировой политики АН СССР в закрытом порядке подготовил и представил наверх документ, в котором предлагалось сосредоточить усилия на внутреннем укреплении страны и воздержаться от расширения советской сферы влияния в Европе, дабы избежать конфронтации с Западом, которую Советский Союз может не выдержать, Е. Варга был снят с должности директора института, издания его прекращены, а сам институт закрыт.
Бдительно стоя на страже «учения Ленина – Сталина», согласно которому окончательная победа социализма в смысле полной гарантии от реставрации буржуазных отношений возможна только в международном масштабе, следовательно, вопрос об окончательной победе социализма есть вопрос о ликвидации капиталистического окружения, которое порождает опасность интервенции, директивно-теоретический орган ЦК ВКП(б) – журнал «Большевик» указывал в августе 1951 года на то, что установление строя народной демократии в ряде стран, сопредельных с СССР, «некоторые товарищи ошибочно восприняли как ликвидацию капиталистического окружения. По-видимому, эти товарищи капиталистическое окружение рассматривают как чисто географическое понятие, что, конечно, совершенно неправильно». Журнал напоминал и указанным товарищам, и вообще всем читателям, что «капиталистическое окружение есть понятие политическое» со всеми вытекающими из этого выводами.
Исследователям еще предстоит выяснить весь комплекс внутренних и внешних факторов (включая и политическую линию Запада, прежде всего США, в отношении Советского Союза), обусловивших демонстрацию Советским Союзом нарастающей непримиримости в отношении капиталистических стран и вообще «буржуазного строя». Здесь же отметим, что проявления большой воинственности, непрестанные угрозы в адрес империализма стали непременным атрибутом выступлений и заявлений высокопоставленных советских деятелей в конце 40-х – начале 50-х годов. Приведем лишь один пример. Выступая 6 ноября 1949 г. с докладом о 32-й годовщине Октябрьской революции, секретарь ЦК ВКП(б) Г. Маленков, в очередной раз провозгласив «незыблемую уверенность» в том, что «победа социализма и демократии во всем мире неизбежна», после ритуальной порции обвинений в адрес «главных поджигателей войны – американских империалистов» заявил, что «не нам, а империалистам и агрессорам надо бояться войны» и что не может быть никаких сомнений в том, что «если империалисты развяжут третью мировую войну, то эта воина явится могилой уже не для отдельных капиталистических государств, а для всего мирового капитализма» [23]. (с.18)
Вопрос о страшных последствиях в случае новой мировой войны, возможных не только для капиталистических государств, но и для народов социалистических стран, в докладе не поднимался, и дело изображалось таким образом, что могила ждет в этом случае только капиталистов. Оставалось, правда, неясным, какой могла быть судьба народов капиталистических стран в такой ситуации. В этих заявлениях, сделанных с полного ведома и одобрения И. Сталина и предварительно утвержденных Политбюро ЦК ВКП(б), было немало нарочитой риторики, призванной продемонстрировать империалистам, что СССР их не боится, и явно отсутствовало чувство реальности. Ведь в то время США значительно превосходили Советский Союз не только по количеству имеющихся атомных боезарядов, но и по техническим возможностям их доставки на территорию СССР (сами при этом оставались неуязвимыми ввиду территориальной удаленности).
По сути, эти заявления носили авантюристический характер, ибо крайне опасно дезориентировали население Советского Союза, всего «социалистического лагеря» и сторонников СССР в других странах. Тем не менее тезис «если империализм развяжет третью мировую войну, то он в ней и погибнет» на долгие годы внедрился в программные партийно-государственные документы, в выступления высших руководителей Советского Союза, в учебно-пропагандистскую литературу. Этот тезис произрастал из постоянно декларируемой советскими идеологами убежденности в том, что победа социализма в мировом масштабе предопределена историческими закономерностями, которые не дано отменить никому и которые не могут быть поколеблены даже в том случае, если разразится война с применением самых разрушительных видов оружия.
Неоднозначным было отношение советского руководства к проблеме, впервые возникшей в мировой истории с окончанием второй мировой войны, − к появлению ядерного оружия. Как известно, до 1949 года единственной державой, обладающей атомной бомбой, были США. Американская монополия на столь грозное оружие создавала в условиях конфронтации между СССР и США опасное положение. В США не скрывали, что ядерное оружие воспринималось здесь как атрибут мощи великой державы, как средство устрашения потенциального противника – СССР и его союзников, как средство давления на неядерные страны [23]. Видимо, не случайно именно в эти годы сформировались основы американской политической стратегии, направленной на завоевание США господствующих позиций во всем мире. Советское руководство понимало, что наличие атомного оружия в США, которые из союзника во второй мировой войне превратились в главного соперника на мировой арене и вероятного противника в возможной войне, создает угрозу для безопасности СССР (с.19) и его союзников. Реагируя на это обстоятельство, руководство СССР стало проводить две линии.
Первая, основная, состояла в том, чтобы, невзирая ни на какие материальные издержки, сосредоточить усилия на создании советского атомного оружия, ликвидировать ядерную монополию США и тем самым если не устранить, то в значительной мере ослабить угрозу атомного нападения на СССР и его союзников. В конечном счете эта задача была решена. В опубликованном 25 сентября 1949 г. заявлении ТАСС напоминалось о том, что еще 6 ноября 1947 г. министр иностранных дел СССР В.М. Молотов сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав, что «этого секрета давно уже не существует». Это означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия и имеет его в своем распоряжении [24]. В дальнейшем осуществлялось количественное наращивание и совершенствование этого оружия, что дало основания И. Сталину, отвечая на вопросы корреспондента «Правды» в октябре 1951 года, говорить о том, что Советский Союз производит испытания атомных бомб различных калибров и будет проводить их впредь «по плану обороны нашей страны от нападения англо-американского агрессивного блока» [25].
9 августа 1953 г. председатель Совета Министров СССР Г.М. Маленков сделал заявление, в котором указывалось, что в Советском Союзе успешно завершена работа по созданию термоядерного оружия. 20 августа в советской прессе было опубликовано сообщение о проведении в СССР испытаний водородной бомбы. Таким образом, ядерная монополия США была ликвидирована. Начался новый этап соперничества СССР и США. Отныне гонка вооружений осуществлялась в первую очередь в области производства ядерных зарядов и средств их доставки к целям. При этом ответственность за непрекращавшуюся гонку вооружений советское руководство постоянно возлагало только на США.
Другая линия партийно-государственного руководства СССР в «атомном вопросе» носила, на наш взгляд, ярко выраженный пропагандистский характер. Думается, что вряд ли кто из представителей тогдашнего советского руководства всерьез верил в возможность договориться с США о запрещении и уничтожении атомного оружия в ситуации, когда США им обладали, а Советский Союз только приступил к его созданию. Тем не менее, уже в июне 1946 года Советский Союз внес в Комиссию ООН по атомной энергии проект международной конвенции о запрещении производства и применения атомного оружия [26]. В проекте участникам конвенции предлагалось ни при каких обстоятельствах не применять атомного оружия, запретить его производство и хранение и в трехмесячный срок с момента подписания конвенции уничтожить все его запасы. Как и (с.20) следовало ожидать, американцы не пошли на заключение такого соглашения. И все же в плане демонстрации перед мировым сообществом «миролюбия» Советского Союза эта акция (и другие подобные предложения в последующие годы) определенную роль, безусловно, сыграла. Предложение СССР было воспринято с вниманием (а в некоторых случаях и с одобрением) различными политическими кругами за рубежом.
Видимо, чтобы излишне не будоражить население до тех пор, пока СССР не создал собственную водородную бомбу, в советской печати, в том числе и военной, появлялось крайне мало материалов о боевых возможностях ядерного оружия и перспективах его совершенствования. Можно не сомневаться, что советское руководство располагало такими данными, но доступ к ним был крайне ограничен и строго засекречен. В тех же редких случаях, когда материалы на эту тему появлялись в печати, в них просматривалось стремление явно преуменьшить значимость атомного оружия и доказать, что оно не может решить судьбу будущей войны. Мы пока не знаем, насколько военные и высокопоставленные политики сами верили в то, что говорили по этому поводу, но линия такая велась и, по-видимому, не без определенной цели.
В сентябре 1946 года Сталин, отвечая на вопросы корреспондента английской газеты «Санди таймс», заявил: «Я не считаю атомную бомбу такой серьезной силой, какой склонны ее считать некоторые политические деятели. Атомные бомбы предназначены для устрашения слабонервных, но они не могут решать судьбу войны, так как для этого недостаточно атомных бомб» [27]. В развитие «руководящих» соображений «великого вождя» на страницах журнала «Военная мысль», предназначенного в основном для генералов и офицеров Советской Армии, публиковались материалы и статьи, призванные показать «несостоятельность» военно-стратегических концепций США. В этих материалах утверждалось, что военная мысль в США, как и в других государствах НАТО, зашла в тупик, поскольку американские стратеги не могут понять закономерности современной войны.
Советские военные специалисты считали, что главным пороком военно-стратегических концепций американцев является переоценка значения военной техники и недооценка роли человека, народных масс в войне. Известный военный обозреватель того времени генерал-майор Н. Таленский в 1951 году писал на страницах «Военной мысли»: «...Шумиха, которая была поднята в печати империалистических государств по вопросу о том, что победа в будущей войне может быть достигнута несколькими атомными бомбардировками, является показателем лишь полной военной неграмотности такого Рода «теоретиков» и свидетельствует о том, что истинной целью (с.21) такой шумихи является прежде всего шантаж во внутренней и внешней политике заокеанских империалистов» [28].
В конце 40-х – начале 50-х годов, когда превосходство США по количеству ядерных зарядов и средств их доставки было очевидным, в публикациях советских военных специалистов постоянно подчеркивалось, что исход войны будут решать не только и не столько атомные бомбы, сколько обычные виды вооружений, численность и качество войск, таланты военачальников, прочность тыла и моральный дух войск и населения, то есть такие факторы, которые еще в период Великой Отечественной войны Сталин назвал постоянно действующими, определяющими исход войны [29]. Трудно поверить, что советские военные специалисты совершенно не отдавали себе отчета в том, сколь серьезные изменения может внести в характер будущей войны применение ядерного оружия. Скорее, дело было в другом. На наш взгляд, приведенные выше рассуждения имели целью ориентировать «в правильном направлении» население страны, поддерживать боевой дух армии и заодно максимально выиграть время, чтобы ликвидировать отставание Советского Союза от США по ядерному оружию.
В целом же, по расчетам советского руководства, в рассматриваемый период обеспечение безопасности СССР и его союзников, защита интересов советского государства в условиях глобального противоборства между социализмом и капитализмом могли базироваться на экономическом, морально-политическом, научно-техническом и военном могуществе Советского Союза, причем последнему придавалось особое значение. И в этом не было ничего принципиально нового. На протяжении многих столетий военная сила была важнейшим фактором международных отношений. И после окончания второй мировой войны военная мощь не в последнюю очередь обеспечивала престиж и авторитет на мировой арене любой более-менее крупной державы. Так же как и в США, в Советском Союзе бытовала уверенность в том, что успешно защищать свои жизненные интересы, свой курс на мировой арене, возможно, и следует, имея в своем арсенале такой фактор давления, как угроза применения военной силы, а в случае необходимости и ее применение.
После смерти Сталина в марте 1953 года во внутренней и внешней политике советского государства произошли многоплановые изменения. Смена высшего руководства сопровождалась зарождением на разных уровнях общества тенденции к освобождению от догматов, господствовавших в годы правления Сталина, к более реалистичному и объективному анализу ситуации внутри страны, а также роли и места СССР в мировом сообществе. Изучавший эти вопросы канадский исследователь Пол Маранц полагает, что выдвинувшийся после И. Сталина в лидеры советского государства Н. Хрущев произвел (с.22) подлинную революцию в советской внешнеполитической доктрине [30]. На наш взгляд, сказано слишком сильно. Но несомненно, что в годы правления Н.Хрущева и его сторонников теоретико-политические принципы и нормы, определявшие внешнюю политику СССР, подверглись существенному переосмыслению и трансформации. Отмеченная трансформация сопровождалась непрекращавшейся внутренней борьбой в высшем эшелоне власти. Условно говоря, это была борьба между хрущевским крылом и теми адептами ленинско-сталинских догматов, для которых отказ от них был делом крайне болезненным, а нередко и просто невозможным. Один лишь пример: 12 марта 1954 г. председатель Совета Министров СССР Г.М. Маленков заявил о том, что советское правительство «решительно выступает против "холодной войны", ибо эта политика есть политика подготовки новой мировой войны, которая при современных средствах войны означает гибель мировой цивилизации» [31]. Историкам еще и сегодня не совсем ясно, какими мотивами руководствовался и на что опирался Г. Маленков, делая такое заявление. Но очевидно другое: по-видимому, его позиция встретила резкое осуждение со стороны какой-то части руководства, потому что уже через полтора месяца, 26 апреля, в своей речи на заседании Верховного Совета СССР Г. Маленков поставил вопрос по-другому, заявляя, что атомная война в случае ее возникновения привела бы к краху государств капиталистической системы [32]. О судьбе некапиталистических государств и вообще мировой цивилизации на этот раз не говорилось ни слова.
Тем не менее, и в высшем эшелоне власти хотя и медленно, с трудом, но все же пробивали себе дорогу новые взгляды, новые подходы к определению идейно-теоретических основ, сущности и главных направлений внешнеполитической деятельности государства. Переломным в этом смысле стал XX съезд КПСС (февраль 1956 г.).
Выступая с докладом на съезде, Н. Хрущев фактически подверг ревизии сталинскую теоретическую схему, согласно которой, пока существует капитализм, мировая война неизбежна, поэтому единственный путь устранения неизбежности войны лежал через уничтожение капитализма, и в этой связи борьба за всемерное продвижение дела «мировой революции» и расширение рамок социализма считалась более важной задачей, чем борьба за мир. Основные новации в Докладе Н. Хрущева сводились к следующему.
Продолжение углубления общего кризиса капитализма не означает полного застоя, приостановки производства и технического прогресса в капиталистических странах. Поэтому «нам надо внимательно следить за экономикой капитализма, не воспринимать упрощенно ленинское положение о загнивании империализма, а изучать все лучшее, что дают наука и техника в странах капитализма, с тем (с.23) чтобы использовать достижения мирового технического прогресса в интересах социализма» [33].
Мирное сосуществование – не тактический ход, а основной принцип советской внешней политики. Разумеется, среди коммунистов нет приверженцев капитализма. Но Советский Союз не намерен ниспровергать капитализм в других странах с помощью «экспорта» революции. По словам Н.Хрущева, уверенность коммунистов в конечной победе их учения и социалистического строя во всемирном масштабе основана на том, «что социалистический способ производства имеет решающие преимущества перед капиталистическим» [34].
Изредка вспоминавшаяся советским руководством при Сталине концепция мирного сосуществования была жестко ограничена определенными рамками. Под мирным сосуществованием фактически понималось вооруженное перемирие, отсутствие состояния войны между двумя непримиримо антагонистическими системами. О возможности и желательности длительного и серьезного сотрудничества между Востоком и Западом не говорилось ни слова. Хрущев решительно отошел от этой схемы, заявив на XX съезде: «Мы полагаем, что страны с разными социальными системами не просто могут существовать рядом друг с другом. Надо идти дальше, к улучшению отношений, к укреплению доверия между ними, к сотрудничеству» [35].
Как было отмечено в докладе Н. Хрущева, пока на земном шаре остается капитализм, реакционные силы, представляющие интересы капиталистических монополий, будут и впредь стремиться к военным авантюрам и агрессии, могут пытаться развязать войну. Но фатальной неизбежности войны нет, заявил Н. Хрущев. Теперь имеются мощные общественные и политические силы (в докладе много места уделялось их показу), располагающие серьезными средствами для того, чтобы не допустить развязывания войны империалистами [36].
Как видим, все это уже существенно отличалось от тех идеолого-политических схем, которые являли миру советские лидеры до марта 1953 года.
Большой резонанс в СССР и за рубежом вызвали и другие новации, обнародованные в докладе Н. Хрущева на XX съезде, в частности положение о возможности новых форм перехода различных стран к социализму, отличающихся от того пути, который прошел СССР, о необходимости изменить отношение коммунистов к социал-демократии [37] и др.
Концептуальные изменения в восприятии советским руководством внешнего мира и общего расклада сил в международных отношениях, зафиксированные в материалах XX съезда КПСС, были углублены, развиты и дополнены в речах и выступлениях Н. Хрущева и партийно-государственных документах последующих лет. (с.24)
Продемонстрированное на XX съезде более оптимистичное видение роли СССР в окружающем мире нашло отражение и в заявлении, сделанном Н. Хрущевым на XXI съезде КПСС (1959). Он отметил, что положение в мире «коренным образом изменилось. Нет уже больше капиталистического окружения нашей страны... В мире нет сейчас таких сил, которые смогли бы восстановить капитализм в нашей стране, сокрушить социалистический лагерь. Опасность реставрации капитализма в Советском Союзе исключена. Это значит, что социализм победил не только полностью, но и окончательно» [38]. Мы не затрагиваем в данном случае вопроса о том, насколько это заявление Хрущева было обоснованным с точки зрения реального анализа всемирно-исторического процесса, в частности конкретного содержания эволюции Советского Союза. Мы лишь фиксируем отход Хрущева от сталинской догмы, согласно которой выживание советского режима находилось под постоянной угрозой со стороны внешнего капиталистического окружения. С некоторыми модификациями и дополнениями тезис, высказанный Н. Хрущевым на XXI съезде, был зафиксирован и в новой программе КПСС, принятой в октябре 1961 года XXII съездом партии.
В программе, как и в документах XX и XXI съездов, говорилось, что единственный источник военной опасности – это по-прежнему империализм, готовящий не просто войну, а «мировую термоядерную войну, которая может причинить невиданные разрушения целым странам, истребить целые народы». Поэтому усилия народов должны быть сосредоточены на том, чтобы «своевременно обуздать империалистов, лишить их возможности пустить в ход смертоносное оружие... И это в состоянии сделать нынешнее поколение людей» [39]. Повторив выдвинутый на XX съезде тезис о возможности предотвращения мировой войны в современных условиях, авторы программы, опираясь на положения, выдвинутые XXI съездом, записали в документе: «Возрастающий перевес сил социализма над силами империализма, сил мира над силами войны ведет к тому, что еще до полной победы социализма на Земле, при сохранении капитализма в части мира, возникнет реальная возможность исключить мировую войну из жизни общества» [40]. Это означало окончательный отказ от тезиса о фатальной неизбежности войны, пока существует капитализм, и косвенное признание того объективного факта, что капитализм может существовать еще неопределенно долгое время (что, правда, находилось в явном противоречии с четвертым разделом программы, все содержание которого было призвано доказать, что капитализм находится в состоянии всеобщего и непрестанно прогрессирующего кризиса и потому обречен на неизбежную гибель [41]).
Из этого, в свою очередь, следовало, что перед СССР и его союзниками на передний план вставало решение вопроса о том, как (с.25) строить дальнейшие отношения с капиталистическими странами и какой характер должны носить эти отношения. В этой связи в программе подчеркивалось, что «мирное сосуществование социалистических и капиталистических государств – объективная необходимость развития человеческого общества. Война не может и не должна служить способом решения международных проблем. Мирное сосуществование или катастрофическая война – только так поставлен вопрос историей» [42]. Далее в программе содержалось развернутое определение мирного сосуществования, которое «предполагает: отказ от войны как средства решения спорных вопросов между государствами, решение их путем переговоров; равноправие, взаимопонимание и доверие между государствами, учет интересов друг друга; невмешательство во внутренние дела, признание за каждым народом права самостоятельно решать все вопросы своей страны; строгое уважение суверенитета и территориальной целостности всех стран; развитие экономического и культурного сотрудничества на основе полного равенства и взаимной выгоды» [43].
Будь все эти установки последовательно переведены в плоскость практических действий советской дипломатии (разумеется, при аналогичном встречном движении Запада), не исключено, что «холодная война» могла бы закончиться намного раньше, чем это произошло в действительности. Но дальше в новой программе КПСС содержалась та «ложка дегтя», которая в значительной мере сводила на нет все благородные помыслы, заложенные в вышеперечисленных установках. «Мирное сосуществование, − говорилось в документе, − служит основой мирного соревнования между социализмом и капитализмом в международном масштабе и является специфической формой классовой борьбы между ними (выделено нами. – Авт.)» [44].
Здесь придется немного отступить и сделать два замечания. 1. С 1961 года определение мирного сосуществования как «специфической формы классовой борьбы» прочно закрепилось в партийно-государственных документах СССР, активно пропагандировалось и внедрялось в сознание населения страны и за рубежом и просуществовало вплоть до XXVII съезда КПСС, то есть до 1986 года. 2. Такая трактовка мирного сосуществования означала, что советское руководство (хотя и в завуалированной форме) по-прежнему во главу угла ставило «классовый интерес» в его марксистском понимании и интерпретации, то есть заботу о победе «дела рабочего класса» во всемирном масштабе. Такой подход не мог не настораживать руководителей капиталистических государств, сомневавшихся в искренности советских деклараций относительно стремления к мирному сосуществованию на основе действительного невмешательства во внутренние дела и признания за каждым народом права самостоятельно решать все вопросы своей страны. Тем более что наряду с [26] призывами к мирному сосуществованию ключевым моментом всех выступлений Н. Хрущева (и соответственно партийно-государственных документов того времени), касавшихся вопросов внешней политики, продолжало оставаться обоснование идеи о необходимости всемерного укрепления «лагеря социализма», «мировой социалистической системы», а также всяческой поддержки национально-освободительной борьбы народов колониальных и зависимых стран в качестве «интернационального долга» КПСС и СССР.
В отличие от Сталина и его окружения, советское руководство в годы правления Хрущева не рассматривало метод нагнетания международной напряженности с последующим сохранением высокого уровня конфронтации как один из способов поддержания «на плаву» и сохранения советского режима. Искренне веря в неисчерпаемые и еще не до конца раскрытые возможности советской власти, Хрущев и его сторонники стремились к тому, чтобы главным фактором, обеспечивающим поддержку населением СССР существующего строя, была не нагнетаемая тревога в связи с постоянно раздуваемой внешней опасностью, а повышение уровня жизни народа в сочетании с существенно отличными от сталинских методами политического контроля общества.
При такой установке Москва стала рассматривать обострение международной напряженности не только как ненужное, но и вредное явление мировой политики, которое можно и нужно ограничить и по возможности нейтрализовать. Высокий уровень напряженности стал рассматриваться не столько как неизбежный результат «всемирной классовой борьбы», сколько как следствие «холодной войны», которое может быть ликвидировано, если Восток и Запад сумеют наладить нормальные межгосударственные контакты, избавиться от взаимного недоверия, усилить торгово-экономические связи. Не случайно во второй половине 50-х – начале 60-х годов в выступлениях советских руководителей, в пропаганде в нарастающей степени проводилась мысль о пагубности сохранения высокого уровня международной напряженности, поскольку она повышает угрозу войны, порождает негативные последствия для дела революции, стимулирует репрессии внутри капиталистических стран, способствует наращиванию политического капитала консервативно-милитаристского крыла в правящих кругах западных стран, подстегивает расточительную и для Запада, и для Востока гонку вооружений.
Отказ от сталинского тезиса о фатальной неизбежности новой войны сопровождался усилением советской аргументации в пользу решения важнейшей международной проблемы – прекращения гонки вооружений, а также наращиванием практических шагов и инициатив советского руководства в направлении ее решения. Правда, декларировалось все это в весьма своеобразной форме. (с.27)
В докладе на XX съезде КПСС Н. Хрущев отмечал: «Капиталисты и ученые защитники их интересов распространяют «теории», будто от экономических кризисов можно спастись, непрерывно расширяя производство вооружений. Представители марксистско-ленинской науки не раз указывали, что это пустые иллюзии. Гонка вооружений не лечит болезнь, а загоняет ее внутрь. И чем шире будет проводиться милитаризация экономики, тем тяжелее для капитализма будут ее последствия» [45]. Как видим, Хрущев говорит здесь о тяжелых последствиях гонки вооружений только для капитализма, обходя молчанием вопрос о ее последствиях для народов СССР, что оставляло простор для рассуждений сомнительного свойства вроде того, что для Советского Союза гонка вооружений не так обременительна, как для Запада. Правда, в другом месте доклада Н. Хрущев говорил; «...Что же касается вопроса о разоружении, то мы не пожалеем усилий для того, чтобы решить эту важнейшую проблему» [46]. В такой констатации уже виден намек, что и для населения СССР безудержное наращивание «военных мускулов» отнюдь не является благом, учитывая ту цену, которую ему приходится за это платить.
На XXII съезде КПСС высказывания Н. Хрущева по этому вопросу более определенны. Отметив, что «в нынешних условиях становится еще более очевидной необходимость борьбы народов за избавление от гонки вооружений», Н. Хрущев далее заявил: «Проблема разоружения затрагивает кровные интересы каждого народа и всего человечества» [47], то есть никакого различия в этом вопросе между капиталистическими и некапиталистическими странами уже ни прямо, ни косвенно не проводилось. В принятой съездом новой программе КПСС тезис о разоружении как бы синтезировал все предшествовавшие высказывания Хрущева по этому вопросу: «Империализм взвалил на народы неслыханное бремя вооружений. Социализм видит свой долг перед человечеством в том, чтобы избавить его от этой бессмысленной растраты национальных богатств» [48].
Благотворное влияние в плане расширения эвентуальных возможностей советской дипломатии оказывал отход Н. Хрущева и его единомышленников от господствовавшего в сталинские годы восприятия США как самого «непримиримого и лютого врага» всего, что есть в мире прогрессивного, с которым следовало разговаривать только на языке силы. Изменения в восприятии советским руководством образа США стали, по нашему мнению, следствием, во-первых, представления более объективной информации наверх советскими специалистами и аналитиками, в отличие от прошлых лет не ориентируемыми на поиск и обнаружение повсюду одних только «врагов», и, во-вторых, личных наблюдений и умозаключений Н. Хрущева, ставшего первым советским лидером, решившимся съездить за океан, в самое «логово империализма». (с.28)
В докладе на XX съезде КПСС Н.С. Хрущев заявил: «Для укрепления дела мира во всем мире имело бы огромное значение установление прочных дружественных отношений между двумя крупнейшими державами мира – Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки. Мы полагаем, что если бы в основу отношений между СССР и США были положены известные пять принципов мирного сосуществования, это имело бы поистине выдающееся значение для всего человечества и было бы, конечно, полезно народу США не меньше, чем народам СССР и всем другим народам» [49].
К концу 50-х – началу 60-х годов на смену бытовавшим в середине 50-х годов еще весьма туманным высказываниям советских представителей о наличии на Западе «трезвых голов» и «дальновидных деятелей» пришли вполне определенные и неоднократно высказывавшиеся Н. Хрущевым соображения о том, что с лидерами США возможно и необходимо вести диалог по кардинальным международным проблемам и договариваться. Такая позиция базировалась на осознании того факта, что в США, так же как и в ряде других капиталистических стран, идет процесс дифференциации, «размежевания» в правящей элите, сопровождаемый появлением двух четко различаемых группировок: одной – воинственной, наживающейся на гонке вооружений и потому крайне антисоветски настроенной, другой – умеренной, не связанной непосредственно с военно-промышленным комплексом, осознающей возможные катастрофические последствия ядерной войны и потому заинтересованной в улучшении отношений с Советским Союзом. Исходя из этого, перед советской дипломатией выдвигалась задача, не забывая о наличии первой группировки, прежде всего искать пути к налаживанию контактов и диалогу со второй. Наряду с этим Н. Хрущев неоднократно подчеркивал особую совместную ответственность, лежавшую на США и СССР как на двух великих державах за предотвращение ядерной катастрофы и урегулирование конфликтов в различных «горячих точках» Земли. Например, выступая в июле 1959 года в Днепропетровске, Н. Хрущев заявил: «Наша страна и США – это две самые могущественные державы в мире. Если другие страны подерутся между собой, то их еще можно будет разнять. Но если начнется война между Америкой и нашей страной, то ее никто другой уже не остановит. Это будет катастрофа огромных масштабов. Поэтому надо приложить все усилия к тому, чтобы решить имеющиеся спорные вопросы без войны...» [50].
Констатируя в первое десятилетие после смерти И. Сталина существенные подвижки в подходах и взглядах советского руководства на определение общих идейно-теоретических и концептуально-доктринальных основ внешней политики государства, в то же время нельзя не обратить внимания на фактически полную консервацию (с.29) советской военной доктрины в тот период, особенно что касается такого важнейшего вопроса, как соотношение категорий политики и войны в условиях появления принципиально нового, ракетно-ядерного, оружия.
Напомним, что в июне 1955 года на Западе был обнародован манифест крупнейших ученых мира – Б. Рассела и А. Эйнштейна, в котором содержалось предостережение, что если вспыхнет война с применением водородных бомб, то она может уничтожить род человеческий [51]. По-разному оно было встречено на Востоке и на Западе.
В западном мире тезис о том, что в ядерной войне не будет победителей и она грозит гибелью всей цивилизации на Земле, был воспринят значительной частью общественности со вниманием. Его поддержал ряд политиков и ученых, в том числе американский сенатор Д. Фулбрайт, французский историк и социолог К. Дельмас, английский исследователь Э. Дж. Кингстон-Маклори и др. Не без воздействия ученых во второй половине 50-х – начале 60-х годов в трудах некоторых политологов и военных теоретиков Запада начинает формулироваться идея, что в ракетно-ядерную эпоху война перестает быть инструментом политики и не может больше служить средством достижения политических целей, то есть ставился вопрос о пересмотре соотношения политики и войны и о том, что знаменитая формула К. Клаузевица «война есть продолжение политики насильственными средствами» утратила смысл в современных условиях. Дань новым веяниям отдавали и высокопоставленные политики. Даже президент США Д. Эйзенхауэр в обращении к Американскому обществу газетных издателей весной 1956 года счел необходимым заметить: «...Война в наше время стала анахронизмом. Как бы то ни было в прошлом, война в будущем не может служить никакой полезной цели» [52]. Что, впрочем, не мешало администрации Д. Эйзенхауэра осуществлять меры по наращиванию военного потенциала США и заменить трумэновскую доктрину «сдерживания коммунизма» еще более агрессивной доктриной «отбрасывания коммунизма».
В СССР манифест Рассела – Эйнштейна был обойден полным молчанием. Что же касается советских правящих кругов и официальной науки, в том числе разработчиков и популяризаторов «марксистско-ленинского учения о войне и армии», то в этих сферах положение о том, что ядерная война в современных условиях чревата гибелью человеческой цивилизации и потому не может быть инструментом политики, было встречено откровенно негативно, что объяснялось, на наш взгляд, крайней задогматизированностью тогдашней советской военно-политической мысли, а также интересами постепенно набиравшего силу военно-промышленного комплекса СССР. Весьма своеобразной была реакция Н.С. Хрущева на высказывания американских и западноевропейских политологов о том, что ракетно-ядерная (с.30) война грозит гибелью человечеству. «Эти деятели еще не решаются заявить, − говорил он на XX съезде КПСС, − что капитализм найдет себе могилу в новой мировой войне, если он ее развяжет, но они уже вынуждены открыто признать, что социалистический лагерь непобедим» [53].
Высказывания западных политологов и военных специалистов о том, что в ядерной войне не будет победителей, интерпретировались в советской печати и в трудах, претендовавших на научность, как свидетельство страха империалистической реакции перед будущим и предназначались, по мнению советских авторов, для «маскировки агрессивной политики империализма» [54]. Комментируя высказывание Г. Маленкова от 12 марта 1954 г. о возможности гибели человечества в случае ядерной войны, профессор, генерал-лейтенант С.Н. Красильников писал в примечаниях к книге Г. Киссингера «Ядерное оружие и внешняя политика», переведенной на русский язык, что заявление бывшего советского премьера «принципиально неправильно». По мнению военного профессора, говорить о гибели цивилизации на Земле нельзя, ибо нет никакого сомнения, что результатом третьей мировой войны, если ее развяжут империалисты, будет полная ликвидация капитализма и победа социализма во всемирном масштабе [53], то есть С. Красильников повторял в данном случае более раннее высказывание Г.Маленкова (он говорил об этом 6 ноября 1949 г.).
Абсолютное неприятие необходимости пересмотра соотношений категорий политики и войны в связи с появлением ядерного оружия на долгие годы утвердилось в документах и трудах, определявших советскую военную доктрину. «Совершенно очевидно, − подчеркивалось в книге «Военная стратегия», − что подобные взгляды являются следствием метафизического, антинаучного подхода к таким общественным явлениям, как война, и порождены идеализацией нового оружия. Известно, что сущность войны как продолжения политики не меняется в зависимости от изменения техники и вооружения. Выводы, противоположные этим, понадобились военным идеологам империализма (таким образом, и Б. Рассел, и А. Эйнштейн автоматически зачислялись в «идеологи империализма». – Авт.) для того, чтобы оправдать свой курс на подготовку новой войны и поставить развитие экономики, науки и техники на службу военной организации» [56].
Оставаясь на позициях незыблемой уверенности, что в вероятной будущей ракетно-ядерной войне, которая станет глобальной конфронтацией двух противоположных общественно-политических систем, победа будет безусловно на стороне социализма, советские военные теоретики в этой связи уделяли большое внимание проблеме первого, упреждающего ядерного удара и фактору внезапности. (с.31)
Считалось, что стратегическая внезапность в начальный период войны могла быть обеспечена нанесением неожиданного упреждающего ракетно-ядерного удара по территории противника, по его политическим и промышленным центрам, по районам дислокации ракетной техники и аэродромам, по группировкам военно-морских и сухопутных сил. Такой внезапный ракетно-ядерный удар должен был если не привести к немедленному разгрому противника, то, по крайней мере, поставить его в крайне тяжелое положение.
В 60-е годы в ряде советских работ неоднократно писалось о том, что в США разрабатывались «стратегия превентивной ядерной войны» и планы внезапного ракетно-ядерного нападения на СССР [57]. Вполне возможно, что так оно и было. Но есть основания утверждать, что подобные замыслы существовали и в стратегических разработках советского Генерального штаба. Некоторые положения таких разработок можно обнаружить в советских публикациях того времени, в первую очередь в книге «Военная стратегия», первое издание которой вышло в 1962 году под редакцией маршала В.Д.Соколовского [58].
Основываясь на анализе такого рода печатных трудов и выступлений, а также поступавших в западные страны разведданных, американские и некоторые западноевропейские политики пришли к заключению, что советское военно-политическое руководство рассматривает в практическом ключе возможность нанесения внезапного упреждающего ракетно-ядерого удара по своим вероятным противникам. На Западе таким образом представляемая советская военно-стратегическая концепция получила название «доктрины Соколовского». В Москве были предприняты попытки опровергнуть подобные оценки. Министр обороны СССР Р.Я. Малиновский писал в 1962 году: «...Мы не сторонники известного военного афоризма: лучший способ обороны – нападение. Он принципиально не подходит социалистическим государствам, миролюбивым по своей природе. Мы выдвигаем другой: лучшим способом обороны является предупреждение противника о нашей силе и готовности разгромить его при первой же попытке совершить акт агрессии» [59].
По мере накопления в СССР атомно-водородного оружия и средств его доставки в любую точку земного шара менялись советские оценки места и роли этого оружия в возможной будущей войне. Еще в 1955 году генерал-майор технической службы Г. Покровский, отражая общепринятую тогда точку зрения по этому вопросу, писал: «Атомное и термоядерное оружие на данной стадии развития лишь дополняет боевую мощь старых видов вооружений. Артиллерия, стрелковое вооружение, танки, авиация и другие вооружения были и остаются основой боевой мощи армии» [60]. К концу 50-х годов в советской печати, в выступлениях государственных деятелей стали (с.32) появляться другие высказывания и оценки на этот счет. «...Сейчас у нас накоплено такое количество ракет, − говорил Н. Хрущев в ноябре 1959 года, − такое количество атомных и водородных зарядов, что если бы на нас напали, то мы сможем снести с лица земли всех вероятных своих противников» [61]. Выступая на XXII съезде КПСС (октябрь 1961 г.), министр обороны СССР Р.Я. Малиновский заявил: «Применение атомного и термоядерного оружия и неограниченные возможности его доставки к любой цели в считанные минуты с помощью ракет позволяют в кратчайшие сроки достигать решительных военных результатов на любой дальности и на огромной территории» [62]. С начала 60-х годов ядерное оружие стало оцениваться в СССР как один из решающих факторов победы в вероятной ракетно-ядерной войне. В то же время продолжали раздаваться призывы против недооценки и других видов вооружений в возможной войне. «Несмотря на то, что в будущей войне решающее место будет принадлежать ракетно-ядерному оружию, − отмечал Р.Я. Малиновский на XXII съезде КПСС, − все же мы приходим к выводу, что окончательная победа над агрессором может быть достигнута только в результате совместных действий всех видов вооруженных сил» [63].
В этой связи в СССР, так же, впрочем, как и в США, большое значение придавалось задаче накопления максимального количества оружия, в том числе и ядерного. Выступая 14 января 1960 г. на сессии Верховного Совета СССР, Н.С. Хрущев отмечал: «В наше время обороноспособность страны определяется не тем, сколько у нас солдат под ружьем... Если отвлечься от общих политических и экономических факторов... то обороноспособность страны в решающей степени зависит от того, какая огневая мощь и какие средства доставки находятся в распоряжении данной страны» [64]. В очередном издании книги «Марксизм-ленинизм о войне и армии» (1961) об этом говорилось еще прямее: «Исключительное, первостепенное значение приобретает запас ядерных зарядов и средств их доставки к целям» [65]. И как бы подытоживая все сказанное, авторы упомянутого труда «Военная стратегия» подчеркивали: «Чем эффективнее государство использует накопленные до войны силы и средства, тем больших результатов оно может достигнуть в самом начале войны, тем быстрее добьется победы» [66].
Однако нельзя не заметить, что постулаты советских лидеров и военных теоретиков были весьма далеки от реальности. В начале 60-х годов ядерная мощь США во много раз превосходила ядерный потенциал СССР. По данным бывшего министра обороны США Р. Макнамары, соотношение ядерных сил СССР и США в этот период было 1:17 в пользу США [67]. КПСС и советское правительство ставили перед оборонной промышленностью задачу догнать США по количеству ядерных зарядов и средств их доставки к цели. Это означало, что (с.33) Советский Союз втягивался в изнурительную гонку вооружений. Поскольку в США не прекращались работы по совершенствованию ядерного оружия, то СССР оказывался в положении догоняющее что требовало колоссальных усилий военной промышленности огромных материальных и финансовых затрат.
В целом изменения, происшедшие в доктринальных основах советской внешней политики за 1953 – 1964 годы, на наш взгляд, не поддаются однозначной оценке. С одной стороны, нельзя не видеть их весьма радикальный характер и новизну, с другой – было бы неверно преувеличивать их значение и уж тем более идеализировать. Названные с легкой руки И. Эренбурга «оттепелью» годы правления Н. Хрущева были действительно «оттепелью» во внутренней и внешней политике СССР, но не более того. Немалую роль при этом сыграли и личные качества Н. Хрущева, человека энергичного, но в то же время импульсивного, взрывного, способного на экстравагантные поступки и высказывания, противоречившие его программным политическим заявлениям. Будучи продуктом своей среды и эпохи, Н. Хрущев свято верил в конечную победу социализма и коммунизма во всем мире и не помышлял об отказе от классового подхода при оценке явлений внутренней и международной жизни. Может быть, поэтому в его речах и выступлениях повторялся весьма сомнительный тезис о том, что «если империализм развяжет третью мировую войну, то он в ней и погибнет». В том или ином виде Н. Хрущев говорил об этом на XX, XXI, XXII съездах КПСС [68]. В то же время, придя к выводу о том, что фатальной неизбежности новой войны больше нет, и будучи по натуре прагматиком, Н. Хрущев вернулся к концепции мирного сосуществования и выдвинул ее на первый план, а также способствовал появлению ряда других новаций в сфере внешней политики, которые расширяли практические возможности советской дипломатии по налаживанию контактов и связей с западными странами.
Вместе с тем, рассматривая мирное сосуществование как «специфическую форму классовой борьбы на мировой арене», Н. Хрущев и его сподвижники в конечном счете исходили не из принципа баланса интересов различных государств, а из принципа баланса сил в мире. Борьба за мир увязывалась с общедемократическим и антиимпериалистическим движениями, в первую очередь с борьбой рабочего класса против международного капитала. Постоянные ссылки на углубление общего кризиса капитализма, подчеркивание его «обреченности», неизбежности его гибели приводили к недооценке возможностей капиталистического способа производства, к игнорированию его ресурсов, создавали искаженную картину мирового исторического процесса, исключали признание многовариантности развития стран мира. Такой подход Кремля затруднял, а в некоторых (с.34) случаях делал невозможным достижение компромиссов между софистическими и капиталистическими государствами. Несмотря на появление некоторых новых подходов к внешней политике, по крупному счету советское руководство при Н. Хрущеве так и не смогло полностью освободиться от доктринальных оков сталинизма во взаимоотношениях не только с капиталистическими, но и социалистическими государствами (ведь для поддержания «единства и сплоченности социалистического лагеря» Москва по-прежнему применяла прежде всего методы силового давления).
К тому же не следует забывать, что многие инициативы Н. Хрущева и его сторонников постоянно наталкивались на скрытое, а иногда и явное сопротивление тех слоев партноменклатуры, которых страшил слишком радикальный, по их мнению, отход Хрущева от «незыблемых основ» марксистско-ленинской теории и практики строительства социализма. Именно представители этих слоев в конце концов и отстранили его от власти осенью 1964 года.
Приход в октябре 1964 года к управлению партией и государством Л.И. Брежнева и его «команды» не принес каких-либо кардинальных изменений в подход советского руководства к основам внешней политики СССР. По-прежнему ее двумя главными «китами» оставались мирное сосуществование и пролетарский интернационализм. Но что касается приоритетности и соподчиненности ее принципиальных установок и конкретных целей, то здесь изменения проявились, и довольно скоро.
В отличие от Хрущева, заявившего на XX съезде КПСС о том, что «ленинский принцип мирного сосуществования государств с различным социальным строем был и остается генеральной линией внешней политики нашей страны» и потому задача номер один в области внешней политики СССР – «неуклонно проводить... политику мирного сосуществования» [69] (в таком же духе Н. Хрущев неоднократно высказывался и в последующие годы), Брежнев уже в своем докладе 6 ноября 1964 г. продемонстрировал другой подход: на первое место им были поставлены задачи укрепления сплоченности социалистических стран, оказания неизменной поддержки национально-освободительной борьбе народов Азии, Африки, Латинской Америки, и только после этого было сказано о необходимости и дальше проводить политику мирного сосуществования [70]. В такой же последовательности перечислялись внешнеполитические приоритеты Советского Союза и в выступлениях Брежнева на XXIII (1966), XXIV (1971), XІV (1976) и XXVI (1981) съездах КПСС.
Отмеченное изменение в приоритетности внешнеполитических целей СССР не было случайным. В одном из официозных изданий начала 70-х годов по этому поводу говорилось: «Одно время получил распространение тезис о том, что мирное сосуществование государств (с.35) с различными общественными системами «является генеральной линией внешней политики нашей страны». Это было связано с волюнтаристской интерпретацией основополагающих принципов внешней политики СССР. Такая интерпретация этих принципов противоречила теоретическим основам и практике внешней политики социалистического государства» [71]. Подобные рассуждения были характерны для многих изданий второй половины 60-х - начала 70-х годов, касавшихся внешней политики. Это означало, что советское руководство вновь стало отдавать приоритет задаче расширения рамок социалистической системы, а добиться этого, как представлялось, можно было прежде всего благодаря укреплению единства социалистического лагеря (начиная с 60-х годов все чаще именуемого «социалистическим содружеством») и оказанию эффективной поддержки революционным силам в «третьем мире».
В целом же в годы брежневского правления оставались в силе основные доктринально-концептуальные новации в области внешней политики, предложенные ранее Н. Хрущевым. Так, никто не подвергал сомнению тезисы о прорыве капиталистического окружения в результате второй мировой войны, об «окончательной победе» социализма в СССР и о том, что в результате глобальных перемен, происшедших на планете, новая мировая война более не является фатальной неизбежностью. Представители советского руководства продолжали говорить о размежевании правящих кругов капиталистических стран на умеренные и консервативные силы, повторяя, что с ростом здравомыслия на Западе появляется возможность достижения серьезных соглашений по разоружению и разрядке международной напряженности. Иллюстрацией некоторого изменения в восприятии советским руководством окружающего мира может служить тот факт, что начиная с XXIV съезда КПСС (1971) ни в докладах генерального секретаря ЦК КПСС, ни в других документах съездов больше не фигурировал тезис о том, что «если империализм развяжет третью мировую войну, то он в ней и погибнет».
В то же время с именем Брежнева связано появление концепции, сыгравшей не последнюю роль в драматической истории социалистической системы и в консервации ледников «холодной войны". Речь идет о доктрине "ограниченного суверенитета», как ее нарекли на Западе. Строго говоря, контуры этой доктрины были очерчены кремлевскими идеологами и политиками до того, как Брежнев пришел к руководству страной. Еще в Декларации Совещания представителей коммунистических и рабочих партий социалистических стран, состоявшегося в Москве в ноябре 1957 года, отмечалось, что такие важные принципы, как соблюдение полного равноправия, уважение территориальной целостности, государственной независимости и суверенитета, невмешательство во внутренние дела друг (с.36), не исчерпывают сущности отношений между социалистическими странами, поскольку «неотъемлемой частью их взаимоотношений является братская взаимопомощь», в которой «находит свое действенное проявление принцип социалистического интернационализма» [72]. При этом умалчивалось, было ли обязательным условием оказания такой помощи открытое и добровольное обращение к другим странам со стороны легитимного руководства какой-либо из социалистических стран. Далее в декларации подчеркивалось, что «сплоченность и тесное единство социалистических стран являются верной гарантией национальной независимости и суверенитета каждой социалистической страны» [73], из чего вытекало, что в случае нарушения или ослабления по какой-либо причине такого единства между одной из стран и остальными членами «социалистического лагеря» (как это произошло, например, с Югославией) якобы подрывалась или исчезала и такая гарантия. В Заявлении Совещания представителей коммунистических и рабочих партий, прошедшего в ноябре 1960 года в Москве, «строгое соблюдение принципов марксизма-ленинизма, социалистического интернационализма» объявлялось уже «нерушимым законом взаимоотношений между социалистическими странами» [74].
Доктрина «ограниченного суверенитета» особенно активно пропагандировалась советским руководством в период подготовки и осуществления в 1968 году военного вторжения СССР и его союзников по Варшавскому Договору в Чехословакию и была призвана обосновать правомерность этой акции [75]. В ряде выступлений летом – осенью 1968 года Брежнев настойчиво продвигал тезис, согласно которому никто не вправе вмешиваться извне в процессы строительства социализма в странах «социалистического содружества», но дело меняется коренным образом, когда возникает опасность социализму в той или иной стране (при этом замалчивался вопрос о том, кому должна принадлежать прерогатива определения такой «опасности»), поскольку ответственность за судьбы социализма несут коллективно все члены «содружества», и в первую очередь Советский Союз [76]. В обобщающем документе международного Совещания коммунистических и рабочих партий, прошедшего в Москве в июне 1969 года, вновь подчеркивался тезис: «Защита социализма - интернациональный долг коммунистов» [77].
Внедрение доктрины «ограниченного суверенитета» во взаимоотношения социалистических стран надолго затормозило и заморозило всякие попытки и надежды руководителей некоторых стран «содружества» отойти от советской тоталитарной модели социализма и придать ему «человеческое лицо». Кроме того, реализация этой доктрины усиливала аргументацию тех западных политиков и политологов, которые постоянно высказывали сомнения в искренности (с.37) миролюбивых заявлений и призывов советского руководства, поскольку уже в самих доктринальных основах его политики было заложено неприятие таких основополагающих демократических принципов общения между народами и государствами, как уважение права каждого народа на самостоятельный выбор общественного устройства своего государства и уважение его суверенитета.
Хотя многое отличало Брежнева как государственного деятеля и как человека от Хрущева, по сути новый генеральный секретарь был не в меньшей степени склонен к прагматизму, чем его предшественник. Исследователям еще предстоит выявить весь комплекс причин (включая и подвижки концептуально-доктринального характера), побудивших Л. Брежнева и его окружение пойти на реализацию во взаимоотношениях с Западом политики, приведшей к разрядке международной напряженности в 70-х годах. В докладе Л. Брежнева на XXV съезде КПСС переход от взрывоопасной конфронтации двух миров к разрядке увязывался прежде всего с изменениями, происшедшими, по версии Кремля, в соотношении сил на мировой арене [78]. Но только ли это стимулировало советское руководство предпринять шаги к разрядке? И как далеко простирались замыслы советских руководителей: рассматривали ли они линию на разрядку как долгосрочную стратегическую перспективу или же считали маневром тактического уровня, необходимым для достижения определенных целей лишь на данном отрезке времени? В то же время стоит подумать и о том, как соотносилась политика разрядки с постулатами советской внешней политики. В связи с этим обращает на себя внимание следующее высказывание Л. Брежнева на XXV съезде КПСС: «Разрядка ни в коей мере не отменяет и не может отменить или изменить законы классовой борьбы... Мы не скрываем, что видим в разрядке путь к созданию более благоприятных условий мирного социалистического и коммунистического строительства» [79]. Что означало это заявление? Был ли это ответ на обвинения советского руководства со стороны ультралевых элементов в коммунистическом движении и в «третьем мире» в том, что, идя на сближение с Западом, оно «предает дело мировой революции»? Или же напоминание Западу, а заодно и всем инакомыслящим внутри страны, что «классовый подход» был и остается незыблемой основой определения внешнеполитических приоритетов СССР? Или и то и другое вместе?
Во второй половине 60-х, в 70-е и в начале 80-х годов постепенно формировались новые подходы к определению и трактовке некоторых элементов советской военной доктрины. По нашему мнению, это объяснялось воздействием все же проникавших в СССР (несмотря на его сохранявшуюся сильную изолированность от внешнего мира) реалистических идей и взглядов с Запада (что не мешало, впрочем, (с.38) Вашингтону проводить линию на преднамеренное экономическое изматывание СССР), а также тем, что в Советском Союзе пришло в политику, в науку, в военное дело поколение «шестидесятников», представители которого считали, что необходимы решительный разрыв со сталинизмом, существенный пересмотр внутренней и внешней политики страны.
Это касалось и таких важных проблем, как возможная роль ядерного оружия в глобальном конфликте в случае его возникновения, а также соотношение военной силы и политики в ракетно-ядерный век. Как известно, к началу 70-х годов СССР ценой огромных усилий догнал США по количеству ядерных зарядов. Таким образом было достигнуто примерное равновесие ядерных потенциалов СССР и США. Достижение военно-стратегического паритета между СССР и США расценивалось советским руководством как событие исторической важности, как фактор укрепления безопасности Советского Союза и других социалистических стран [80]. Равновесие между СССР и США в военно-стратегической области в определенной степени повлияло на дальнейшее развитие советско-американских отношений, поскольку становилось ясно, что ни та ни другая сторона не допустит превосходства своего соперника в военной области. И, видимо, не случайно именно в 70-е годы одной из главных концепций, взятых на вооружение руководством США и СССР, стала концепция ядерного сдерживания или, как ее называли некоторые западные политики и военные, ядерного устрашения.
Возникла парадоксальная ситуация, когда политическое и военное руководство СССР и США, казалось бы, понимая невозможность использования ядерного оружия для достижения политических целей, в то же время никак не отказывалось от наращивания своих военных потенциалов, включая и ракетно-ядерные, стремясь получить хоть какое-то превосходство (или не допустить такового) над другой стороной. Исследовавший эти вопросы А. Кокошин отмечал, что в конечном счете доктрина ядерного устрашения вела к росту нестабильности в мире, оправдывала существование и укрепление военно-политических блоков, стимулировала гонку вооружений [81].
И все же и в Москве, и в Вашингтоне постепенно (хотя и очень медленно) стали осознавать (исследователям еще предстоит выяснить, под воздействием каких обстоятельств), что ни ядерный паритет, ни ядерное сдерживание не могут служить долгосрочными и надежными гарантиями прочного и устойчивого мира на планете, поскольку они создавали равновесие страха, которое при отсутствии взаимного доверия гарантировало лишь временное сохранение мира. Во второй половине 70-х – начале 80-х годов на различного рода открытых и закрытых заседаниях, в аналитических материалах, представляемых наверх научными учреждениями, в советской (с.39) печати стали появляться критические суждения по поводу концепции ядерного сдерживания. Высказывались соображения о том, что Советский Союз и США обладают примерно одинаковой военной мощью обеспечивающей в случае войны «взаимное гарантированное уничтожение». На победу над противником, как это было в прошлых войнах, рассчитывать не приходилось. Не давали надежды на выигрыш в войне и планы упреждающих ударов по территории вероятного противника, поскольку подвергшаяся нападению сторона в считанные минуты, за время подлета ракет противника, способна нанести сокрушительный ответный удар по агрессору. Есть основание полагать, что в конце 70-х – начале 80-х годов в высшем эшелоне власти СССР стали все более внимательно (опять-таки еще предстоит выяснить, по каким причинам) прислушиваться к такого рода аргументам. На это указывает ряд высказываний Брежнева и других представителей советского руководства в то время.
Пожалуй, первой ласточкой, засвидетельствовавшей определенные подвижки, стало выступление Л.И. Брежнева 18 января 1977 г. в Туле. На это выступление обратили тогда внимание многие советские и зарубежные аналитики. В своей речи Л. Брежнев, во-первых, отрицал утверждение, что Советский Союз стремится достичь военного превосходства над Западом и готовит для этого «упреждающий удар». «Мы, конечно, товарищи, совершенствуем оборону, − говорил Л. Брежнев. – Иначе и быть не может. Безопасностью своей страны, безопасностью наших союзников мы никогда не поступались и не поступимся. Но вздорными, совершенно необоснованными являются утверждения, будто Советский Союз идет дальше того, что достаточно для обороны, будто он стремится к превосходству в вооружениях с целью нанесения «первого удара»... Наши усилия на то и направлены, чтобы дело не дошло ни до первого, ни до второго ударов, чтобы вообще не было ядерной войны» [82].
Мы и сегодня еще не располагаем достоверными документами, которые давали бы основание утверждать, что сказанное Брежневым действительно означало какой-то поворот в военно-стратегическом мышлении советского руководства, а не было лишь декларативным заявлением, призванным по мере возможности успокоить Запад. И все же, как нам представляется, такое заявление (пусть даже и декларативное) означало, что в высшем эшелоне власти СССР начали появляться некоторые сомнения по поводу обоснованности бытовавшей в прошлые времена концепции, декларировавшей возможность победить эвентуального противника посредством «превентивного всесокрушающего удара».
Во-вторых, Л. Брежнев весьма отчетливо заявил в Туле, что линия на дальнейшее наращивание вооружений не дает шансов на выигрыш в этой гонке никому. «Не мы, а определенные силы на (с.40) Западе, − утверждал Л. Брежнев, − раскручивают все новые и новые витки гонки вооружений, прежде всего ядерных... И если этой линии не дать должного отпора, угроза войны будет вновь нарастать. Такая линия одинаково опасна для народов как Востока, так и Запада» [83]. Таким образом, косвенно признавалось, что рассчитывать взять верх в будущей войне – дело бесперспективное.
«Тульская линия», как ее окрестили на Западе, была продолжена и развита в последующих выступлениях и докладах Брежнева. Напомнив в отчете ЦК XXVI съезду КПСС о приверженности Советского Союза поддержанию «военно-стратегического равновесия между СССР и США, между Варшавским Договором и НАТО», которое «объективно служит сохранению мира на нашей планете», Брежнев далее заявил: «Мы не добивались и не добиваемся военного превосходства над другой стороной. Это не наша политика. Но мы и не позволим создать такое превосходство над нами» [84]. Эти слова были призваны успокоить Запад и продемонстрировать отсутствие у советского руководства намерений добиваться какого-либо военного превосходства над возможным противником. (Мы не касаемся здесь вопроса, так ли обстояло дело в действительности.) Но еще более весомые слова Брежнев произнес через несколько минут, заявив о том, что «пытаться победить друг друга в гонке вооружений, рассчитывать на победу в ядерной войне – это опасное безумие» [85].
Такое заявление и на таком уровне было сделано в Советском Союзе, по нашим наблюдениям, впервые, что давало основание полагать, что среди высшей номенклатуры стала находить приверженцев идея о том, что ядерная война лишена всякого смысла, что в ней не будет ни победителей, ни побежденных, что она грозит гибелью всему человечеству. Еще определеннее Брежнев высказался по этому поводу, выступая 9 мая 1981 г. в Киеве: «...Средства ведения войны, средства массового уничтожения приобрели теперь такой размах, что применение их поставило бы под вопрос существование многих народов, и более того – всей современной цивилизации» [86]. В июне 1982 года Л. Брежнев направил второй специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН послание, в котором отмечалось: «Ядерная война, начнись она, могла бы означать разрушение человеческой цивилизации, а может быть, и гибель самой жизни на Земле» [87]. В этом же послании было объявлено, что Советский Союз «принимает на себя обязательство не применять первым ядерное оружие».
Как это было принято тогда в СССР, заявления генерального секретаря ЦК КПСС квалифицировались как «вклад в развитие марксистско-ленинской науки» и становились основанием для пересмотра некоторых положений советской военной доктрины, в частности для отказа от тезиса 60-х годов о «непобедимости социализма» даже в ракетно-ядерной войне, для придания большего значения оборонительным (с.41) аспектам советской военной доктрины и т.д. Однако выступить с заявлениями о категорическом отказе от применения «всесокрушающего упреждающего удара» по противнику советские военные теоретики и стратеги пока не спешили. В этой связи генерал-полковник И.Н. Родионов, на наш взгляд, верно подметил несоответствие между политическими и военно-техническими аспектами советской военной доктрины, сложившейся в конце 70-х – начале 80-х годов. По его мнению, в результате гонки вооружений к этому времени сложилась ситуация, при которой сдерживание агрессии друг против друга достигалось СССР и США с помощью угрозы взаимного гарантированного уничтожения важнейших объектов ядерным оружием. Причем в основе политических установок советской военной доктрины были недопустимость ядерной войны, необходимость отказа от применения ядерного оружия первыми. Таким образом, в политическом плане доктрина имела оборонительную направленность, а в военно-технической сфере по-прежнему приоритет отдавался наступлению как основному виду военных действий. В результате вырисовывалось явное противоречие между доктринально-политическими установками и планируемыми практическими действиями. Вследствие этого возникало недоверие к внешней политике СССР, что, в свою очередь, вело к продолжению конфронтации и гонки вооружений [88]. Ситуация еще более обострилась после того, как в декабре 1979 года Кремль осуществил акцию, шедшую вразрез с его миротворческими заявлениями: были введены советские войска в Афганистан, и эта страна надолго превратилась в арену незатихающих боевых действий, очаг международной напряженности.
Что же касается взятого Советским Союзом на себя обязательства не применять первым ядерное оружие, то Запад не последовал этой инициативе СССР, поскольку счел ее сугубо пропагандистской акцией. Принимая во внимание превосходство СССР по обычным вооруженным силам, США продолжали опираться на концепцию, предусматривавшую возможность применения ядерного оружия первыми в качестве основы американских гарантий безопасности союзников.

Кратковременное пребывание (с ноября 1982 г. до марта 1985 г.) на вершине пирамиды партийно-государственной власти СССР Ю.В. Андропова и К.У. Черненко не было отмечено какими-либо существенными изменениями или поворотами в подходах и взглядах советского руководства на трактовку доктринально-концептуальных основ внешней политики. Если чем и отличался этот период от предшествовавших лет, то, пожалуй, дальнейшим обострением отношений Советского Союза с США и некоторыми другими западными (с.42) странами, что явилось результатом непримиримого противостояния обеих сторон, неоправданного участия советских войск в военных действиях в Афганистане.
Положение дел в сфере международных отношений коренным образом изменилось во второй половине 80-х годов. Сегодня вряд ли найдется такой объективный аналитик или наблюдатель, который стал бы отрицать фундаментальное значение для судеб СССР, России, Европы и всего мира тех кардинальных перемен во внутренней и внешней политике Советского Союза, начало которым было положено приходом в марте 1985 года к руководству страной М.С.Горбачева и его единомышленников. Анализ причин, обстоятельств и последствий этих изменений – предмет дальнейших специальных исследований. Здесь же отметим, что во второй половине 80-х годов произошел крутой поворот во взглядах советского руководства на формирование внешней политики СССР. В основе этого поворота было стремление увидеть процессы мирового развития, а также место и роль советского государства в этих процессах такими, какими они являлись на самом деле, а не такими, какими их хотелось бы увидеть под воздействием утопических доктрин.
Главными составляющими поворота, совершенного новым советским руководством, стали:
- отход от абсолютизации классового подхода ко всем явлениям международной жизни и, как следствие этого, отказ рассматривать борьбу между социализмом и капитализмом в качестве доминанты дальнейшей эволюции мирового сообщества, а также трактовать мирное сосуществование как форму классовой борьбы;
- выдвижение на первый план выработки и претворения в жизнь нового политического мышления, которое, с одной стороны, учитывало бы опыт предшествующих десятилетий борьбы за мир и разрядку, а с другой – аккумулировало бы новые подходы и взгляды, открывающие реальные возможности для решения назревших международных проблем.
В 1985–1986 годах советское руководство приняло ряд решений, определивших основные цели и направления внешней политики СССР, а также основы нового политического мышления как теоретической базы практической политики укрепления всеобщего мира и международной безопасности.
В соответствии с концептуальными установками, обусловленный новым политическим мышлением, советское руководство вступило во второй половине 80-х годов с целой серией внешнеполитических инициатив, нашедших отклик за рубежом. Авторы этой книги не ставили перед собой цель ответить на вопросы о том, насколько тщательно эти инициативы были продуманы и проработаны очки зрения национально-государственных интересов СССР, (с.43) очередности их выдвижения, динамики и темпов их претворения в жизнь, соответствия реалиям международной обстановки и соотношению сил того времени, учета экономических и морально-психологических издержек, которые пришлось понести советскому обществу, оправданности или неоправданности этих издержек. На наш взгляд, все эти непростые проблемы должны стать предметом специальных исследований. Однако считаем нужным в заключение отметить факт, который представляется нам совершенно очевидным: фундаментальные изменения доктринально-концептуальных основ внешней политики СССР, происшедшие во второй половине 80-х годов и сопровождаемые соответствующими внешнеполитическими акциями, встречное движение Запада к достижению взаимопонимания с Востоком сыграли решающую роль в том, что в конце 80-х – начале 90-х годов лихорадившая мир несколько десятилетий «холодная война» закончилась. (с.44)

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Сталин И.В. Соч. – Т. 12. – С. 176.
2 См. подробнее: Марксизм-ленинизм о войне и армии. – М., 1954 (эта книга неоднократно переиздавалась в последующие годы).
3 История Коммунистической партии Советского Союза. – Т. 5. – Кн. 2. – М., 1980. – С.63.
4 См. Восленский М.С Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. – М., 1991. – С.442–487.
5 См. Foreign Relations, 1946. – Vol.VI. Eastern Europe, Soviet Union. – Wash., 1969. – P.696–709.
6 См. Первые письма с «холодной войны» // Международная жизнь. – 1990. – №11. – С.140–148.
7 Там же. – С.146.
8 Там же.
9 См., например: Орлик И.И. Империалистические державы и Восточная Европа. – М., 1968. – С.85–87; История дипломатии. – 2-е изд. – Т.V. – М., 1974. – С.245.
10 Международная жизнь. – 1990. – № 11. – С. 148.
11 Там же. – С.150–153.
12 Там же. – С.154.
13 Там же. – С.138.
14 История внешней политики СССР. 1945–1980. – 4-е изд. – Т. 2. – М., 1981. – С. 129–137.
15 Информационное совещание представителей некоторых компартий в Польше в конце сентября 1947 года. – М., 1948. – С.22–23.
16 Там же. – С. 27.
17 Совещание Информационного бюро коммунистических партий в Венгрии во второй половине ноября 1949 г. – М., 1949. – С.31–32.
18 Там же. – С.54.
19 Сталин И.В. Экономические проблемы социализма в СССР. – М., 1952. – С.32–35.
20 Там же. – С.36.
21 См.: Tucker R. The Soviet Political Mind. – N.Y., 1963. – P.20–35, 166–179; Tucker R. The Prehistory of the First Detante. Stalin and the Soviet Controversy over Foreign Policy. 1949–1953. – Princeton Universtiy, 1988. – P.3–12.
22 Правда. – 1949. – 7 нояб.
23 Современная внешняя политика США. – Т.1. – М., 1984. – С.188.
24 См.: Внешняя политика Советского Союза: документы и материалы. 1949 г. – М., 1953. – С.162–163.
25 Правда. – 1951. – 6 окт.
26 См.: Внешняя политика Советского Союза: документы и материалы. 1946 г. – М., 1952. – С. 632–633.
27 Правда. – 1946. – 25 сент.
28 Таленский Н. Гениальный вклад в марксистско-ленинское учение о войне и в военную науку // Военная мысль. – 1951. – №2. – С.32.
29 См. Военная мысль. – 1954. – №9. – С.43; Марксизм-ленинизм о войне, армии и военной науке. – М., 1955. – С.107.
30 Маранц П. От Ленина до Горбачева: изменения в советских подходах к отношениям Восток – Запад // США: экономика, политика, идеология. – 1991. – №1. – С.73.
31 Правда. – 1954. – 13 марта.
32 См.: Правда. – 1954. – 27 апр.
33 XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. 14–25 февраля 1956 г. Стенографический отчет. – Т.1. – М., 1956. – С.14–15 (далее: XX съезд КПСС…).
34 Там же. – С.34–35.
35 Там же. – С.36.
36 Там же. – С. 37–38.
37 Там же. – С. 22–23, 38–40.
38 Внеочередной XXI съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчет. – Т.1. – М., 1959. – С.107 (далее: Внеочередной XXI съезд КПСС...).
39 Материалы ХХП съезда КПСС – М., 1961. – С.362.
40 Там же. – С.363.
41 Там же. – С.337–345.
42 Там же. – С.363–364.
43 Там же. – С.364.
44 Там же.
45 XX съезд КПСС. – Т.1. – С.17.
46 Там же. – С.31.
47 Материалы ХХП съезда КПСС – С.31.
48 Там же. – С.363.
49 XX съезд КПСС. – Т.1. – С.31.
50 Хрущев Н.С. Мир без оружия – мир без войн. – Т.1. – М., 1960. – С.506.
51 См. подробнее: Вопросы истории. – 1990. – №1. – С.107–109.
52 Цит. по: Кулаков В.М. Идеология агрессии. – М., 1970. – С.137.
53 ХХ съезд КПСС – Т.1. – С.23–24.
54 Марксизм-ленинизм о войне и армии. – 5-е изд. – М., 1966. – С.33–35.
55 Киссингер Г. Ядерное оружие и внешняя политика. – М., 1959. – С. 443.
56 Военная стратегия. – 3-е изд. – М., 1968. – С.25–26.
57 См., напрамер, Трофименко Г.А. – Стратегия глобальной войны. – М., 1968. – С.43–57.
58 См.: Военная стратегия. – М., 1962. – С.238–239.
59 Малиновский Р.Я. Бдительно стоять на страже мира. – М., 1962. – С.25.
60 Марксизм-ленинизм о войне, армии и военной науке. – С. 168.
61 Правда. – 1959. – 18 нояб.
62 ХХП съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчет. – Т.2. – М., 1962. – С.112 (далее: ХХП съезд КПСС...).
63 Там же.
64 Правда. – 1960. – 15 янв.
65 Марксизм-ленинизм о войне и армии. – М., 1961. – С.272.
66 Военная стратегия. – М., 1962. – С.454.
67 См.: Мировая экономика и международные отношения. – 1986. – №12. – С.77.
68 См. XX съезд КПСС. – Т.1. – С.38; Внеочередной XXI съезд КПСС… − Т. 1. – С. 72; ХХП съезд КПСС. – Т.1. – С.25.
69 XX съезд КПСС. – Т.1. – С.41.
70 См. Брежнев Л. И. Ленинским курсом. Речи и статьи. – Т.1. – М., 1970. – С. 23–30.
71 Егоров В. Мирное сосуществование и революционный процесс. – М., 1971. – С.160.
72 Программные документы борьбы за мир, демократию и социализм. – М., 1964. – С.10.
73 Там же. – С.11.
74 Там же. – С.51.
75 См. подробнее: Новонашин Ю.С. Вторжение в Чехословакию в 1968 г. как воплощение «классового подхода» // Славяноведение. – 1993. — №11. – С.24–26.
76 См. Брежнев Л.И. Ленинским курсом. Речи и статьи. – Т.2. – М., 1970. – С. 252, 271, 329.
77 Международное совещание коммунистических и рабочих партий. Документы и материалы. – М., 1969. – С.303.
78 XXV съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчет. – Т.1. – М., 1976. – С.9.
79 Там же. – С.57.
80 См.: Правда. – 1980. – 24 июня; Материалы XXVI съезда КПСС. – М., 1981. – С.22.
81 См. Кокошин A.И. В поисках выхода. Военно-стратегические аспекты международной безопасности. – М., 1989.
82 Брежнев Л.И. Ленинским курсом. Речи и статьи. – Т.6. – М., 1978. – С.294.
83 Там же.
84 Материалы XXVI съезда КПСС. – С. 22.
85 Там же. – С.23.
86 Брежнев Л.И. Ленинским курсом. – Т.9. – М. 1982. – С.98.
87 Правда. – 1982. – 16 июня.
88 См.: Родионов И.Н. О некоторых положениях советской военной доктрины // Военная мысль. – 1991. – №3. – С.5.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

ТЕЛЕГРАММА ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ США В СССР ДЖ.КЕННАНА ГОССЕКРЕТАРЮ США ("длинная телеграмма")

СЕКРЕТНО
Москва, 22 февраля 1946 г.— 21.00
(получена 22 февраля — 15 час. 52 мин.)

511. Ответ на запрос 284 Департамента от 3 февраля (13) касается вопросов столь запутанных, столь деликатных, столь странных для нашей формы мышления и столь важных для анализа нашего международного окружения, что я не в состоянии вместить его в одно короткое сообщение, не поднимаясь, как я считаю, до опасного уровня чрезмерного упрощения. Поэтому я надеюсь, что буду правильно понят Департаментом, представляя ответ на, этот вопрос в пяти разделах, темы которых будут в общих чертах следующими:
1) Основные характеристики послевоенного советского мировоззрения.
2) История этого мировоззрения.
3) Его отражение в практической политике на официальном уровне.
4) Его отражение на неофициальном уровне.
5) Практические выводы с точки зрения политики США.
Я заранее извиняюсь за подобную загрузку телеграфного канала; однако эти вопросы являются столь неотложными, особенно учитывая недавние события, что если и уделять внимание нашим ответам на них, то, по моему мнению, это следует сделать безотлагательно. Ниже следует

Часть 1.
Основные характеристики послевоенного советского мировоззрения, излагаемые официальной пропагандистской машиной, являются следующими:
а) СССР по-прежнему находится в антагонистическом “капиталистическом окружении”, с которым в долгосрочном плане не может быть постоянного мирного сосуществования. В 1927 году Сталиным было заявлено делегации американских рабочих:
“В ходе дальнейшего развития мировой революции появятся два центра мирового значения: социалистический центр, притягивающий к себе страны, которые стремятся к социализму, и капиталистический центр, притягивающий к себе страны, которые склоняются к капитализму. Битва между этими двумя центрами за контроль над мировой экономикой решит судьбу капитализма и коммунизма во всем мире”.
6) Капиталистический мир поражен внутренними конфликтами, присущими самой природе капиталистического общества. Эти конфликты не могут быть разрешены посредством мирного компромисса. Крупнейшим из них является конфликт между Англией и США.
в) Внутренние конфликты капитализма неизбежно ведут к войнам. Вызываемые таким образом войны могут быть двух видов: межкапиталистические войны между двумя капиталистическими государствами и интервенционистские войны против социалистического мира. Хитрые капиталисты, безуспешно пытаясь найти выход из внутренних конфликтов капитализма, склоняются к последнему решению.
г) Интервенция против СССР, будучи катастрофой для тех, кто предпримет ее, привела бы к новой задержке прогресса советского социализма и, следовательно, должна быть предотвращена любой ценой.
д) Конфликты между капиталистическими государствами, будучи также чреватыми опасностью для СССР, тем не менее характеризуются огромными возможностями для продвижения дела социализма, особенно если СССР сохраняет свою военную мощь, идеологическую монолитность и верность своему нынешнему выдающемуся руководству.
е) Следует иметь в виду, что не весь капиталистический мир плох. Помимо безнадежно реакционных и буржуазных элементов, он включает: 1) некоторые весьма просвещенные и позитивные элементы, объединенные в соответствующих коммунистических партиях, и 2) некоторые другие элементы (характеризуемые в настоящее время по тактическим соображениям как прогрессивные или демократические), чаяния, реакция и действия которых оказываются “объективно” благоприятными для интересов СССР. Этих последних должно поощрять и использовать в советских целях.
ж) Среди негативных элементов буржуазно-капиталистического общества наиболее опасными из всех являются те, которых Ленин называл ложными друзьями народа, а именно умеренно-социалистические и социал-демократические лидеры (другими словами, некоммунистическое левое крыло). Они более опасны, нежели махровые реакционеры, поскольку последние, по крайней мере, выступают под своими подлинными знаменами, в то время как умеренные левацкие лидеры запутывают людей, используя атрибуты социализма в интересах реакционного капитала.
Это все, что касается предпосылок. К каким выводам они приводят с точки зрения советской политики? К следующим:
а) Необходимо делать все, чтобы усилить относительную мощь СССР как движущей силы в международном сообществе. И напротив, не следует упускать ни одной возможности, с тем чтобы уменьшить мощь и влияние коллективное, а также индивидуальное капиталистических держав.
б) Советские усилия, а также усилия заграничных друзей России должны быть направлены на углубление и использование различий и конфликтов между капиталистическими державами. Если они в конечном итоге перерастут в “империалистическую” войну, то эта война должна быть превращена в революционные восстания в различных капиталистических странах.
в) “Демократические, прогрессивные элементы за границей должны максимально использоваться для оказания давления на правительства капиталистических стран по направлениям, отвечающим советским интересам.
г) Необходимо вести беспрестанную борьбу против заграничных социалистических и социал-демократических лидеров.

Часть 2. История мировоззрения
Перед тем, как рассмотреть последствия этой партийной линии на практике, я хотел бы привлечь внимание к некоторым ее аспектам.
Во-первых, она не представляет собой естественное мировоззрение русского народа. Последний в целом дружественно настроен к внешнему миру, стремится познакомиться с его опытом, сравниться с ним своими талантами, которыми он обладает, стремится превыше всего жить в мире и наслаждаться плодами своего труда. Партийная линия представляет лишь тезис, который официальная пропагандистская машина продвигает с большим умением и настойчивостью в общество, которое зачастую совершенно не приемлет это всеми фибрами своей души. Однако линия партии определяет мировоззрение и поведение людей, составляющих аппарат власти — партию, тайную полицию и правительство,— и нам приходится иметь дело исключительно с этими людьми.
Во-вторых, пожалуйста, имейте в виду, что посылки, на которых основывается эта линия партии, в большинстве своем просто не соответствуют истине. Опыт показывает, что мирное и взаимовыгодное сосуществование капиталистических и социалистических государств является вполне возможным. Основные внутренние конфликты в развитых странах более не являются конфликтами, вызванными в первую очередь капиталистической формой собственности на средства производства, а являются конфликтами, вытекающими из развитого урбанизма и индустриализма как таковых. Причиной того, что Россия до сих пор не столкнулась с ними, является не социализм, а исключительно ее собственная отсталость. Внутренние противоречия капитализма не всегда приводят к войнам; и не все войны могут быть объяснены этой причиной. Это полный нонсенс говорить сегодня о возможности интервенции против СССР после ликвидации Германии и Японии, не учитывая пример последней войны. Не будучи спровоцированным силами нетерпимости и подрывными силами, “капиталистический” мир сегодня вполне в состоянии жить в мире с самим собой и с Россией. Наконец, ни один здравомыслящий человек не имеет оснований ставить под сомнение искренность умеренных социалистических лидеров в западных странах. Кроме того, несправедливо отрицать успех их усилий в деле улучшения положения рабочего населения в тех случаях, как, например, в Скандинавии, когда им был предоставлен шанс показать, на что они способны.
Ложность этих посылок, каждая из которых восходит своими корнями к предвоенной истории, была достаточно полно продемонстрирована самим этим конфликтом. Англо-американские противоречия не стали основными противоречиями западного мира. Капиталистические страны, помимо стран оси, не проявили склонности к решению своих противоречий посредством присоединения к крестовому походу против СССР. Вместо превращения империалистической войны в гражданские войны и революцию СССР столкнулся с положением, когда он был вынужден сражаться бок о бок с капиталистическими державами за известную общность целей.
Тем не менее, все эти тезисы, какими бы безосновательными и ложными они ни были, сегодня самоуверенно выдвигаются вновь. На что это указывает? На то, что советская партийная линия не основывается на каком-либо объективном анализе положения за пределами границ России; она, бесспорно, не имеет ничего общего с условиями, существующими вне России, и вытекает главным образом из основных внутренних потребностей, которые существовали до последней войны и существуют сегодня.
В основе неврастенического взгляда Кремля на международные дела лежит традиционное и инстинктивное российское чувство присутствия опасности. Первоначально это была неуверенность мирных людей, занимавшихся сельским хозяйством, которые пытались жить на обширной открытой равнине по соседству со свирепыми кочевыми народами. Когда Россия вошла в контакт с экономически развитым Западом, к этому добавился страх перед более компетентными, более мощными, более высокоорганизованными обществами в сфере экономики. Однако этот последний тип неуверенности сказывался в большей мере на правителях России, нежели на русском народе, поскольку российские правители всегда чувствовали, что их правление является относительно архаичным по форме, хрупким и искусственным в своей психологической основе, не способным выдержать сравнение или контакт с политическими системами в странах Запада. По этой причине они всегда опасались иностранного проникновения, боялись прямых контактов с западным миром, боялись того, что могло бы произойти, если бы русские узнали правду о внешнем мире или если бы иностранцы узнали правду о внутреннем мире России. И они научились добиваться безопасности лишь посредством упорной, однако смертельной борьбы за полное уничтожение противостоящей силы, никогда не вступая во взаимодействие и в компромисс с ней.
Не является случайностью тот факт, что марксизм, медленно тлевший в течение полувека в Западной Европе, впервые по-настоящему занялся и ярко разгорелся в России. Лишь на этой земле, которая никогда не знала дружелюбного соседа или какого-либо приемлемого равновесия отдельных сил, будь то внутренних или международных, могла расцвести доктрина, в рамках которой считается невозможным разрешить экономические противоречия общества мирными средствами. После установления большевистского режима марксистская догма, ставшая еще более жесткой и нетерпимой в результате ее ленинской интерпретации, стала совершенным механизмом чувства отсутствия безопасности, которому большевики были подвержены еще более, нежели предыдущие правители России. В этой догме, с ее базовым альтруизмом цели, они нашли оправдание своему инстинктивному страху перед внешним миром; диктатуре, без которой они не знали, как можно управлять; жестокостям, которые они не посмели не применить; жертвам, которые они сочли необходимым требовать. Во имя марксизма они пожертвовали все этические ценности своих методов и тактики. Сегодня они не могут избавиться от этого. Это является фиговым листком их моральной и интеллектуальной респектабельности. Без этого они предстанут перед историей в лучшем случае лишь как последние из длинной череды жестоких и расточительных русских правителей, которые неуклонно двигали страну к все новым высотам военной мощи, с тем чтобы гарантировать внешнюю безопасность своих внутренне слабых режимов. Именно поэтому советские цели должны всегда быть наряжены в торжественные внешние атрибуты марксизма и поэтому никто не должен недооценивать важность догмы в советских делах. Таким образом, особенности положения советского руководства и вынуждают их и в прошлом, и сейчас прибегать к догмам, которые (очевидный пропуск) внешний мир как злой, враждебный н угрожающий, но и несущий в себе микробы, ползучие болезни и которому суждено погибнуть от все усиливающихся внутренних потрясений, пока растущая мощь социализма не нанесет ему завершающий смертельный удар и он не уступит свое место новому и лучшему миру. Этим тезисом обосновывается тот рост военной и полицейской мощи русского государства, та изоляция русского населения от внешнего мира и то изменчивое и постоянное давление к расширению пределов русской полицейской мощи, которые в совокупности представляют собой естественные и инстинктивные потребности русских правителей. В своей основе это всего лишь неуклонное продвижение тревожного русского национализма — многовековое движение, в котором сложнейшим образом смешались концепции нападения и защиты. Однако в своем новом обличий международного марксизма с его подслащенными обещаниями отчаявшемуся, истерзанному войной внешнему миру он еще более опасен и коварен, нежели когда-либо прежде.
На основе вышесказанного не следует думать, что советская партийная линия обязательно является лицемерной и неискренней, когда речь идет о всех тех, кто ее проводит. Многие из них слишком мало знают о внешнем мире и являются слишком зависимыми в своих суждениях, чтобы поставить под вопрос (очевидный пропуск в тексте) самогипноз, и кому не представляет трудности заставить себя верить в то, во что легко и удобно верить. И наконец, мы сталкиваемся с непостижимой тайной, связанной с тем, кто на этой великой земле действительно получает точную и неискаженную информацию о внешнем мире, если такой человек вообще имеется. В атмосфере восточной секретности и таинственности, которая пронизывает это правительство, имеются неисчислимые возможности искажения или отравления источников и потоков информации. Неуважение русских к объективной правде, само их неверие в ее существование приводят к тому, что они рассматривают любые факты как инструменты продвижения к той или иной скрытой цели. Имеются все основания подозревать, что это правительство фактически является заговором в заговоре; и лично мне, например, мало верится в то, что сам Сталин получает сколь-либо объективную картину внешнего мира. Здесь имеются все возможности для того вида тонкой интриги, в которой русские являются мастерами. Невозможность для иностранных правительств четко изложить свою позицию русским руководителям — тот масштаб, в котором их отношения с Россией зависят от благорасположения незаметных и безвестных советников, которых они никогда не видят и на которых не могут повлиять,— это, по моему мнению, является наиболее тревожной чертой дипломатии в Москве, причем той, которую западным государственным деятелям следует хорошо помнить, если они хотят понять природу трудностей, с которыми здесь сталкиваются.

Часть 3. Отражение советского мировоззрения в практической политике на официальном уровне
Мы сейчас познакомились с характером и предысторией советской программы. Чего можно ожидать в плане ее практического осуществления?
Советская политика, как это отмечается в соответствующем запросе Департамента, проводится в двух плоскостях: 1) официальная плоскость, представленная действиями, предпринимаемыми официально от имени Советского правительства; и 2) подпольной плоскости действий, проводимых учреждениями, ответственность за действия которых не признается Советским правительством.
Политика, проводимая в обеих плоскостях, рассчитана на обслуживание основных направлений политики от а) до г), изложенных в части 1. Действия, предпринимаемые в различных плоскостях, характеризуются значительным различием, однако совпадают друг с другом в своей цели, сроках и последствиях.
В официальной плоскости следует обратить внимание на следующее:
а) Внутренняя политика посвящена укреплению любым способом мощи и престижа Советского государства: интенсивная военная индустриализация; максимальное развитие вооруженных сил; выставление напоказ, с тем чтобы поразить посторонних; постоянная засекреченность внутренних вопросов, рассчитанная на то, чтобы скрыть слабые стороны и информацию от оппонентов.
б) Во всех случаях, когда это считается своевременным и многообещающим, предпринимаются усилия в целях расширения официальных границ советской мощи. На данный момент эти усилия ограничиваются некоторыми соседними точками, которые считаются имеющими непосредственное стратегическое значение, такими, как Северный Иран, Турция, возможно, Борнхольм. Однако в любое время могут появиться другие точки, если и по мере того как скрытая советская политическая мощь будет охватывать новые области. Так, к “дружественному” персидскому правительству может быть обращена просьба предоставить России порт в Персидском заливе. Если Испания попадет под контроль коммунистов, может возникнуть вопрос о советской базе в Гибралтарском проливе. Однако подобные притязания возникнут на официальном уровне лишь тогда, когда завершена неофициальная подготовка.
в) Русские будут официально участвовать в работе международных организаций в том случае, когда они видят возможность расширения советского влияния или сдерживания или размывания влияния других. Москва рассматривает ООН не как механизм постоянного и устойчивого мирового сообщества, основанного на взаимных интересах и целях всех стран, а как арену, обеспечивающую возможность достижения вышеуказанных целей. Советы останутся в ООН до тех пор, пока будет считаться, что эта организация служит достижению данной цели. Однако если когда-нибудь они придут к выводу, что ООН наносит ущерб достижению целей расширения их влияния, и если они увидят лучшие перспективы достижения этих целей по другим направлениям, они, без сомнения, покинут ООН. Это будет означать, однако, что они считают себя достаточно сильными, чтобы разрушить единство других стран посредством своего выхода, сделать ООН неэффективной в плане угрозы их целям или безопасности и заменить ее международным инструментом, являющимся более эффективным, с их точки зрения. Таким образом, советское отношение к ООН в значительной мере будет зависеть от лояльности других стран по отношению к этой организации и от степени энергичности, решительности и сплоченности, с которой эти страны защищают в ООН мирную и многообещающую концепцию международной жизни, которую эта организация представляет собой в соответствии с нашим образом мышления. Я вновь подчеркиваю, что у Москвы нет абстрактной приверженности идеалам ООН. Ее отношение к этой организации будет оставаться в целом прагматичным и основанным на тактических соображениях.
г) В отношении колониальных районов и отсталых или зависимых народов советская политика даже на официальном уровне будет направлена на уменьшение мощи, влияния и связей развитых западных стран, основываясь на теории, что, пока эта политика проводится успешно, будет образовываться вакуум, способствующий коммунистическому советскому проникновению. Таким образом, советское давление в отношении участия в соглашениях по опеке, по моему мнению, является стремлением получить возможность затруднять и сдерживать влияние Запада в этих точках, а не обеспечить основной канал для продвижения советского влияния. Нельзя сказать, что последний мотив отсутствует, однако в этих целях Советы предпочитают полагаться на иные каналы, нежели официальные соглашения об опеке. Следовательно, можно ожидать, что Советы будут просить об участии в любых соглашениях об опеке или подобных соглашениях и использовать получаемые подобным образом рычаги, с тем чтобы уменьшить влияние Запада на эти народы.
д) Русские будут энергично стремиться расширять советское представительство на официальные связи со странами, в которых, по их мнению, имеются большие возможности противопоставления западным центрам власти. Это касается таких широко разбросанных географических точек, как Германия, Аргентина, страны Ближнего Востока и т. д.
е) В международных экономических вопросах советская политика будет фактически определяться стремлением Советского Союза и соседних районов, где доминирует Советский Союз, к автаркии. Это, однако, будет основной политикой. Что касается официальной линии, то позиция здесь пока не ясна. Советское правительство проявляет странную сдержанность со времени прекращения враждебных отношений в области международной торговли. Если наметятся крупные долгосрочные кредиты, я считаю, что Советское правительство может вновь лицемерно выступить, как это было в 30-е годы, за желательность развития международных экономических связей в целом. В противном случае я считаю возможным, что советская внешняя торговля может быть в значительной мере ограничена собственно советской сферой безопасности, включая оккупированные районы Германии, и может иметь место холодное официальное отношение к принципу общего экономического сотрудничества между странами.
ё) Что касается культурного сотрудничества, то здесь также будет отмечаться неискренняя поддержка желательности углубления культурных контактов между народами, однако на практике это никоим образом не будет интерпретироваться как потенциал к снижению уровня безопасности советских народов. Практические проявления советской политики в этой связи будут ограничиваться узкими каналами тщательно контролируемых официальных визитов и функций, характеризоваться избытком водки и речей и отсутствием постоянных результатов.
ж) Помимо этого, советские официальные отношения будут осуществляться в соответствии с так называемым “правильным” курсом по отношению к отдельным иностранным правительствам, уделяя особое внимание престижу Советского Союза и его представителей, а также к тщательному соблюдению протокола в отличие от хороших манер.

Часть 4. Следующее может быть сказано в отношении того, что можно ожидать от осуществления основных направлений советской политики на неофициальном или подпольном уровне, т. е. на уровне, за который советское правительство на себя ответственности не берет
Следующие учреждения используются для продвижения политики на этом уровне:
1. Внутреннее центральное ядро коммунистических партий в других странах. Может показаться, что многие лица, входящие в эту категорию, действуют в своем личном качестве, однако на самом деле они тесно взаимодействуют в рамках подпольного оперативного директората мирового коммунизма, скрытого Коминтерна, жестко координируемого и руководимого Москвой. Важно помнить, что это внутреннее ядро фактически действует на подпольной основе, несмотря на легальное существование партий, с которыми оно ассоциируется.
2. Рядовые члены коммунистических партий. Обратите внимание на различие, проводимое между ними и лицами, упомянутыми в пункте 1. В последние годы это различие стало еще более резким. Прежде иностранные коммунистические партии представляли собой странную (и с точки зрения Москвы, часто неудобную) смесь подпольной и законной деятельности, однако сейчас конспиративный элемент аккуратно сконцентрирован во внутреннем круге и направлен в подполье, в то время как рядовые члены — просто не посвященные в реалии движения — выдвигаются вперед как подлинные внутренние приверженцы определенных политических тенденций в своих странах, абсолютно не владеющие информацией о конспиративной связи с иностранными государствами. Лишь в некоторых странах, в которых коммунисты сильны количественно, они регулярно проявляются и действуют как орган. Как правило, они используются для проникновения и оказания влияния или для контроля, в зависимости от обстоятельств, за другими организациями, которые в меньшей мере могут быть заподозрены как инструмент влияния советского правительства, с тем чтобы достичь своих целей через единые народные фронты, а не выступая в качестве самостоятельных политических партий.
3. Широкий круг национальных ассоциаций или органов, над которыми можно доминировать или на которые можно влиять посредством подобного проникновения. Сюда входят: профсоюзы, молодежные союзы, женские организации, общества, составленные по национальному признаку, религиозные общества, социальные организации, культурные группы, либеральные журналы, издательства и т. д.
4. Международные организации, в которые также можно проникнуть посредством оказания влияния на различные национальные компоненты. Важнейшими из них являются профсоюзные, молодежные и женские организации. Особое, почти жизненно важное значение придается в этой связи международному рабочему движению. Москва видит в этом возможность обойти западные правительства в международных делах и создать международное лобби, способное заставить правительства в различных странах принимать меры, отвечающие советским интересам, и парализовать действия, идущие вразрез с интересами СССР.
5. Русская православная церковь с ее заграничными ветвями и через нее — восточная православная церковь в целом.
6. Общеславянское движение и другие движения (армянское, азербайджанское, туркменское и др.), базирующиеся на национальных группах в рамках Советского Союза.
7. Правительства или правящие группы, которые готовы в той или иной мере способствовать продвижению советских целей, такие, как болгарское и югославское правительства, североперсидский режим, китайские коммунисты и др. Не только пропагандистские машины, но и практическая политика этих режимов может быть в значительной мере предоставлена в распоряжение СССР.
Можно предположить, что составные части этого обширного аппарата будут следующим образом использоваться в зависимости от их индивидуального характера:
а) Для подрыва общего политического и стратегического потенциала крупнейших западных держав. В этих странах будут предприниматься усилия, с тем чтобы подорвать веру в собственные силы на национальном уровне, сдержать меры в области национальной обороны, усилить волнения на социальной и производственной почве, стимулировать все формы распада единства. Всем, у кого есть повод к недовольству, будь то по экономическим или расовым причинам, будет настоятельно предлагаться добиваться решения своих проблем не посредством взаимодействия и компромисса, а путем жестокой борьбы за разрушение других элементов общества. В данном случае бедные будут противопоставляться богатым, черные — белым, молодежь — пожилым людям, приезжие — тем, кто давно проживает в том или ином месте, и т. д.
б) В неофициальном плане особенно жестокие меры будут приниматься для ослабления мощи и влияния западных держав в отношении колониальных отсталых или зависимых народов. На этом уровне будут разрешены все приемы. Будут беспощадно разоблачаться и использоваться ошибки и слабые стороны западной колониальной администрации. Либеральное общественное мнение в западных странах будет мобилизовано в целях ослабления колониальной политики. Будет стимулироваться возмущение среди зависимых народов. И в то время, как будет поощряться стремление этих сил к достижению независимости от западных держав, марионеточные политические механизмы, в которых доминируют Советы, будут готовиться к захвату власти в соответствующих колониальных районах после достижения ими независимости.
в) В случаях, когда отдельные правительства стоят на пути достижения советских целей, будет оказываться давление, с тем чтобы их сместить. Это может иметь место в случаях, когда правительства прямо противостоят целям советской внешней политики (Турция, Иран), когда они закрывают свои границы от коммунистического проникновения (Швейцария, Португалия) или когда они слишком сильно конкурируют, как лейбористское правительство в Англии, в плане морального доминирования над элементами, над которыми важно доминировать коммунистам. (Часто в одном подобном случае имеется два элемента. Коммунистическая оппозиция тогда становится особенно резкой и жестокой).
г) В других странах коммунисты будут, как правило, стремиться к уничтожению всех форм личной независимости: экономической, политической или моральной. Их система может обращаться лишь с личностями, которые находятся в полной зависимости от высшей власти. Следовательно, лица, являющиеся независимыми в финансовом плане, такие, как отдельные бизнесмены, землевладельцы, добившиеся успеха фермеры, ремесленники и все те, кто выполняет руководящие функции на местном уровне или пользуется авторитетом на местах, например популярные местные религиозные или политические деятели, предаются анафеме. Не случайно, что даже в СССР местные руководители постоянно перемещаются с одной работы на другую, с тем чтобы они нигде не пускали корней.
д) Будет делаться все возможное, чтобы столкнуть западные державы друг с другом. Среди американцев будут распространяться антибританские разговоры, а в Британии — антиамериканские. Европейцев, включая немцев, будут учить ненавидеть обе англосаксонские державы. Там, где недоверие существует, оно будет подогреваться, а где его нет — разжигаться. Будут предприняты все усилия, чтобы дискредитировать и подорвать любые меры, которые чреваты опасностью появления каких-либо союзов или объединений, где Россия не будет представлена. Таким образом, любой вид международной организации, не поддающейся коммунистическому проникновению и контролю, будь то католическая церковь, объединения по международным экономическим проблемам или международное братство представителей королевских семей и аристократии, обязательно окажется под огнем.
е) В целом, любые советские усилия в неофициальном международном плане будут негативными и деструктивными по своему характеру и будут направлены на подрыв источников силы, которые не подпадают под советский контроль. Это полностью соответствует основному советскому инстинкту, что не может быть компромисса с противоборствующей силой и конструктивная работа может быть начата, лишь если коммунистическая власть доминирует. Однако на все это будет беспрестанно оказываться давление, с тем чтобы проникнуть и захватить контроль за ключевыми позициями в административном и особенно полицейском аппарате иностранных государств. Советский режим является по преимуществу полицейским режимом, возникшим в тусклом полумире царских полицейских интриг, который привык думать, в первую очередь, категориями полицейской мощи. Это никогда не следует упускать из виду при взвешивании советских мотивов.

Часть 5. Практические выводы с точки зрения политики США
Суммируя, мы имеем здесь дело с политической силой, фанатично приверженной мнению, что с США не может быть достигнут постоянный модус вивенди, что является желательным и необходимым подрывать внутреннюю гармонию нашего общества, разрушать наш традиционный образ жизни, ликвидировать международное влияние нашего государства, с тем чтобы обеспечить безопасность советской власти. Эта политическая сила имеет в своем полном распоряжении энергию одного из величайших в мире народов и ресурсы богатейшей национальной территории в мире и движима глубокими и мощными течениями русского национализма. Кроме того, она обладает обширным развитым аппаратом для оказания влияния в других странах, аппаратом, являющимся поразительно гибким и многообразным, которым руководят люди, чей опыт и навыки в области подпольных методов не имеют равных в истории. Наконец, она, вероятно, недоступна для соображений реальности в ее основных реакциях. В отличие от нас, обширный фонд объективных фактов о человеческом обществе не является для нее мерой, с которой постоянно соотносится и реформируется мировоззрение, а лишь присвоенным мешком, из которого произвольно и тенденциозно выбираются отдельные предметы в поддержку уже составленного мировоззрения. Допускаю, это неприятная картина. Проблема того, как поступать в отношении этой силы, является, несомненно, величайшей задачей, с которой когда-либо сталкивалась наша дипломатия и, вероятно, с которой когда-либо столкнется. Это должно быть отправной точкой всей нашей общей политической работы в настоящее время. К ней следует подходить с такой же тщательностью и осторожностью, как к решению крупнейшей стратегической проблемы в ходе войны, прилагая, если необходимо, не меньше усилий в том, что касается планирования. Я не могу пытаться предложить здесь ответы на все вопросы. Но я хотел бы заявить, что в наших силах решить данную проблему, причем не скатываясь к какому-либо общему военному конфликту. И в поддержку этой убежденности я хотел бы привести некоторые соображения более оптимистического характера:
1) Советская власть, в отличие от власти в гитлеровской Германии, не является приверженцем схем и авантюр. Она не действует на основе установленных планов. Она не рискует без необходимости. Будучи невосприимчивой к логике разума, она очень чувствительна к логике силы. По этой причине она может легко отступить и обычно так поступает, если на любом этапе она сталкивается с сильным противодействием. Следовательно, если противник обладает достаточной силой и ясно показывает свою готовность прибегнуть к ней, ему редко приходится делать это. При надлежащем подходе к возникающим ситуациям исключается разворот событий, связанный с потерей престижа.
2) В сравнении с западным миром в делом Советы все еще остаются значительно более слабой силой. Следовательно, их успех будет зависеть от реального уровня сплоченности, твердости и энергичности, которого сможет достичь западный мир. В наших силах влиять на этот фактор.
3) Успех советской системы, как формы внутренней власти, еще окончательно не доказал. Ей надо еще продемонстрировать, что она может выдержать важнейшее испытание последовательной передачи власти от одного лица или группы лиц другой. Первая такая передача произошла в связи со смертью Ленина, и ее последствия потрясали советское государство в течение 15 лет. Вторая передача состоится после смерти Сталина или его ухода в отставку. Но даже эхо не будет последним испытанием!. В связи с недавней территориальной экспансией советская внутренняя система будет и сейчас испытывать ряд дополнительных напряжений, которые в свое время легли тяжелым бременем на царизм. Здесь мы убеждены, что никогда со времен гражданской войны русский народ в своей массе эмоционально не был более далек от доктрин коммунистической партии, нежели сейчас. Партия в России стала сейчас величайшим и, на данный момент, чрезвычайно успешным аппаратом диктаторской власти, однако она перестала быть источником эмоционального вдохновения. Таким образом, не следует считать доказанными внутреннюю прочность и эффективность движения.
4) Вся советская пропаганда за пределами советской сферы безопасности является в основном негативной и деструктивной. Следовательно, ей относительно легко будет противопоставить любую разумную и действительно конструктивную программу. По этим причинам, я думаю, мы можем подойти спокойно и с легким сердцем к решению проблемы о том, как поступать в отношении России. В отношении определения этого подхода я хотел бы лишь в заключение сделать следующие замечания:
1) Нашим первым шагом должно стать восприятие и признание характера движения, каким бы оно ни было, с которым мы имеем дело. Мы должны изучать его с той же смелостью, беспристрастностью, объективностью и с той же решимостью не поддаться на эмоциональные провокации или быть уведенными в сторону, с которой врач изучает непослушного и неблагоразумного пациента.
2) Мы должны обеспечить нашу общественность реальными знаниями о положении в России. Значение этого невозможно переоценить. Одна пресса не может сделать этого. Это должно делать главным образом правительство, которое вне всякого сомнения обладает большим опытом и лучше информировано о соответствующих практических проблемах. Здесь нас не должна сдерживать отвратительность картины. Я уверен, в нашей стране сегодня было бы намного меньше истеричного антисоветизма, если бы реалии этого положения были лучше поняты нашим народом. Нет ничего более опасного или более ужасающего, нежели неизвестность. Кто-то может сказать, что изложение большой информации о наших трудностях с Россией неблагоприятно скажется на русско-американских отношениях. Я считаю, что если здесь и есть какая-либо реальная опасность, то это та, с которой мы должны иметь смелость встретиться лицом к лицу, и чем скорее, тем лучше. Однако я не вижу, чем мы рискуем. Наша ставка в этой стране, даже если начнутся огромные демонстрации в поддержку нашей дружбы с русским народом, чрезвычайно мала. У нас здесь нет капиталовложений, которые надо охранять, фактически нет торговли, которую можно потерять, практически нет наших граждан, которых надо защищать, и мало культурных контактов, которые надо сохранять. Наша единственная ставка заключается не в том, что мы имеем, а в том, на что мы надеемся; и я убежден, что у нас будет больше шансов добиться осуществления наших надежд, если наша общественность будет просвещенной и если наши отношения с русскими будут базироваться на реалистичной, фактической основе.
3) Многое зависит от здоровья и энергичности нашего собственного общества. Мировой коммунизм похож на болезнетворного паразита, который питается лишь от больных тканей. Это точка, в которой перекрещиваются внутренняя и внешняя политика. Каждая смелая и острая мера, направленная на решение внутренних проблем нашего общества, на укрепление уверенности в наших собственных силах, дисциплины, морального и общественного духа нашего народа, является дипломатической победой над Москвой, которая стоит тысяч дипломатических нот и совместных коммюнике. Если мы не сможем избавиться от фатализма и безразличия перед лицом недостатков нашего общества, то воспользуется этим Москва — Москва не может не воспользоваться этим в своей внешней политике.
4) Мы должны разработать и выдвинуть перед другими нациями значительно более позитивную и конструктивную картину того мира, который мы хотели бы видеть, нежели мы выдвигали в прошлом. Недостаточно лишь призывать людей развивать политические процессы, подобные нашим. Многие народы, по крайней мере, в Европе, устали и испуганы опытом прошлого, они больше заинтересованы в безопасности, нежели в абстрактной свободе. Они предпочитают получать советы, нежели брать на себя ответственность. Мы должны находиться в лучшем положении, чем русские, чтобы дать им это. И если мы не сделаем этого, русские обязательно сделают.
5) Наконец, мы должны обладать мужеством и уверенностью, чтобы придерживаться наших собственных методов и концепций человеческого общества. В конце концов, наибольшая опасность, с которой мы можем столкнуться при решении этой проблемы советского коммунизма, заключается в возможности того, что мы позволим себе стать такими же, как те, кому мы противостоим.

КЕННАН

Опубликовано: Международная жизнь. 1990. №11. С.140—148.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2.

ДОНЕСЕНИЕ Н. НОВИКОВА

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА США

Внешняя политика США, отражающая империалистические тенденции американского монополистического капитала, характеризуется в послевоенный период стремлением к мировому господству. Именно таков истинный смысл неоднократных заявлений президента Трумэна и других представителей американских правящих кругов о том, что США имеют право на руководство миром. На службу этой внешней политике поставлены все силы американской дипломатии, армии, авиации, военно-морского флота, промышленности и науки. С этой целью разработаны широкие планы экспансии, осуществляемые как в дипломатическом порядке, так и путем создания далеко за пределами США системы военно-морских и авиационных баз, гонки вооружений, создания все новых и новых видов оружия.
1. а) Внешняя политика США проводится сейчас в обстановке, весьма отличной от той, которая существовала в предвоенный период.
Эта обстановка не вполне соответствует расчетам тех реакционных кругов, которые надеялись, что в период второй мировой войны им удастся остаться, по крайней мере, в течение длительного времени в стороне от главных битв в Европе и в Азии. Их расчет состоял в том, что Соединенные Штаты Америки,— если им не удастся вовсе уклониться от непосредственного участия в войне,— вступят в нее лишь в последний момент, когда они без больших усилий смогут повлиять на ее исход, обеспечив полностью свои интересы. При этом имелось в виду, что главные конкуренты США будут в этой войне сломлены или в большей степени ослаблены, и США, в силу этого обстоятельства, выступят в роли наиболее могущественного фактора при решении основных вопросов послевоенного мира. Расчеты эти исходили также из того предположения, весьма распространенного в США в первый период войны, что и Советский Союз, подвергшийся нападению германского фашизма в июне 1941 года, будет в результате войны истощен или даже вовсе уничтожен.
Действительность не оправдала всех расчетов американских империалистов.
б) Две главные агрессивные державы — фашистская Гермния и милитаристская Япония, являвшиеся в то же время основными конкурентами США, как в экономической, так и во внешнеполитической областях, были в результате войны разгромлены. Третья великая держава — Великобритания, испытавшая сильные удары войны, стоит сейчас перед огромными экономическими и политическими трудностями. Политические устои Британской империи заметно расшатались, приобретая в некоторых случаях кризисный характер, как, например, в Индии, Палестине, Египте.
Европа вышла из войны с совершенно расстроенной экономикой, и экономическая разруха, возникшая в ходе войны, не может быть в скором времени устранена. Все страны Европы и Азии ощущают колоссальную нужду в товарах широкого потребления, в промышленном и транспортном оборудовании и т. д. Такая обстановка открывает перед американским монополистическим капиталом перспективу громадных поставок товаров импорта капитала в эти страны, что позволило бы ему внедриться в их народное хозяйство.
Реализация этой возможности означала бы серьезное укрепление экономических позиций США во всем мире и явилась бы одним из этапов на пути к установлению мирового господства США.
в) С другой стороны, не оправдались расчеты тех кругов США, которые исходили из того, что Советский Союз будет в ходе войны уничтожен или выйдет из нее настолько ослабевшим, что ради экономической помощи вынужден будет пойти на поклон к США. В этом случае ему можно было бы продиктовать такие условия, которые обеспечивали бы США возможность без препятствий со стороны СССР осуществлять свою экспансию в Европе и Азии.
В действительности, несмотря на все хозяйственные трудности послевоенного периода, связанные с огромным ущербом, нанесенным войной и немецко-фашистской оккупацией, Советский Союз продолжает оставаться экономически независимым от внешнего мира и восстанавливает свое народное хозяйство собственными силами.
Вместе с тем, СССР имеет в настоящее время значительно более прочные международные позиции, чем в предвоенный период. Благодаря историческим победам советского оружия советские вооруженные силы находятся на территории Германии и других бывших вражеских стран, являясь гарантией того, что эти страны не будут вновь использованы для нападения на СССР. В таких бывших вражеских странах, как Болгария, Финляндия, Венгрия и Румыния, в результате их переустройства на демократических началах созданы режимы, ставящие себе задачей укрепление и поддержание дружественных отношений с Советским Союзом. В освобожденных Красной Армией или при ее помощи славянских странах — Польше, Чехословакии, Югославии — также созданы и крепнут демократические режимы, поддерживающие отношения с Советским Союзом на основе соглашений о дружбе и взаимопомощи.
Огромный удельный вес СССР в международных делах вообще и в европейских делах в частности, независимость его внешней политики, экономическая и политическая помощь, которую он оказывает соседним странам, как союзным, так и бывшим вражеским, приводят к возрастанию политического влияния Советского Союза в этих странах и к дальнейшему укреплению в них демократических тенденций.
Такая обстановка в восточной и юго-восточной Европе не может не рассматриваться американскими империалистами как препятствие на пути экспансионистской внешней политики США.
2. а) Внешняя политика США определяется сейчас не теми кругами демократической партии, которые (как это было при жизни Рузвельта) стремятся к укреплению сотрудничества трех великих держав, составляющих во время войны основу антигитлеровской коалиции. Приход к власти президента Трумэна,— человека, политически неустойчивого, с определенными консервативными тенденциями,— и последовавшее вслед за этим назначение Бирнса государственным секретарем, ознаменовались усилением влияния на внешнюю политику США со стороны самых реакционных кругов демократической партии. Непрерывно увеличивающая реакционность внешнеполитического курса США, приблизившегося вследствие этого к политике, отстаиваемой республиканской партией, создала почву для тесного сотрудничества в этой области между крайне правым крылом демократической партии и республиканской партией. Это сотрудничество двух партий, оформившееся в обеих палатах конгресса в виде неофициального блока реакционных южных демократов и старой гвардии республиканцев во главе с Ванденбергом и Тафтом, особенно ярко проявляется в том, что в своих заявлениях по вопросам внешней политики деятели обеих партий выступают, по существу, с единой программой. В конгрессе и на международных конференциях, где в делегациях США, как правило, представлены видные республиканцы, последние активно поддерживают внешнюю политику правительства, часто в силу этого именуемую, притом даже в официальных высказываниях, “двухпартийной” внешней политикой.
б) В то же время резко уменьшилось влияние на внешнюю политику со стороны последователей рузвельтовского liypca на сотрудничество миролюбивых держав Соответствующие круги в правительстве, в конгрессе и в руководстве демократической партии все более и более оттесняются на задний план. Противоречия в области внешней политики, имеющиеся между сторонниками Уоллэса-Пеппера, с одной стороны, и приверженцами реакционной “двухпартийной” политики, с другой стороны, проявились недавно с большой остротой в выступлении Уоллэса, приведшем к его отставке с поста министра торговли. Отставка Уоллэса означает победу реакционных кругов демократической партии и того внешнеполитического курса, который проводит Бирнс в сотрудничестве с Ванденбергом и Тафтом.
3. Наглядными показателями стремления США к установлению мирового господства является увеличение военного потенциала мирного времени и организация большого количества военно-морских и авиационных баз как в США, так и за их пределами.
Летом 1946 года впервые в истории страны конгресс принял закон о формировании армии мирного времени не на добровольных началах, а на основе всеобщей воинской повинности. Значительно увеличены и размеры армии, которая должна составить на 1 июля 1947 года около 1 миллиона человек. Размеры военно-морского флота США по окончании войны уменьшились совершенно незначительно по сравнению с военным временем. В настоящее время американский флот занимает первое место в мире, оставляя далеко позади себя военный флот Англии, не говоря уже о других державах.
Колоссально возросли расходы на армию и военно-морской флот, составляя по бюджету 1946—1947 годов 13 миллиардов долларов (около 40 процентов от всего бюджета в 36 миллиардов долларов) и превосходят более чем в 10 раз соответствующие расходы по бюджету 1938 года, когда они не достигали и 1 миллиарда.
Эти огромные суммы по бюджету расходуются, наряду с содержанием большой армии, флота и авиации, также и на создание весьма обширной системы военно-морских и авиационных баз на Атлантическом и Тихом океанах. По имеющимся официальным планам, в течение ближайших лет должно быть построено на Атлантическом океане 228 баз, опорных пунктов и радиостанций и на Тихом океане — 358. Большая часть этих баз и опорных пунктов расположена вне пределов Соединенных Штатов. В Атлантическом океане имеются или подлежат оборудованию базы на следующих иностранных островных владениях: Нью-Фаундленд, Исландия, Куба, Тринидад, Бермуды, Багамские острова, Азорские острова и многие другие; на Тихом океане: б. японские мандатные владения — Марианские, Каролинские и Маршалловы острова, Бонин, Рюкю, Филиппины, Галапагосские острова (принадлежат Эквадору).
Расположение американских баз на островах, отстоящих зачастую на 10—12 тысяч километров от территории США и находящихся по другую сторону Атлантического и Тихого океанов, ясно указывает на наступательный характер стратегических замыслов командования армии и флота США. Подтверждением этого является также и то обстоятельство, что американский военно-морской флот усиленно изучает морские подступы к европейским рубежам. С этой целью американские военные корабли посетили в течение 1946 года порты Норвегии, Данин, Швеции, Турции, Греции. Кроме того, американский военный флот непрерывно крейсирует в Средиземном море.
Все эти факты ясно показывают, что в реализации планов установления мирового господства США, решающая роль предназначается их вооруженным силам.
4. а) Одним из этапов осуществления господства над миром со стороны США является их договоренность с Англией о частичном разделе мира на базе взаимных уступок. Основные линии негласного соглашения между США и Англией по поводу раздела мира состоят, как это показывают факты, в том, что они договорились о включении Соединенными Штатами в сферу своего влияния на Дальнем Востоке Японии и Китая, в то время как США со своей стороны согласились не препятствовать Англии в разрешении индийской проблемы, а также укреплению ее влияния в Сиаме и Индонезии.
б) В связи с этим разделом США в настоящее время хозяйничают в Китае и в Японии без всякой помехи со стороны Англии.
Американская политика в Китае стремится к полному экономическому и политическому подчинению его контролю американского монополистического капитала. Преследуя эту политику, американское правительство не останавливается даже перед вмешательством во внутренние дела Китая. В настоящее время в Китае находится свыше 50 тысяч американских солдат. В ряде случаев американская морская пехота принимала непосредственное участие в военных действиях против народно-освободительных войск. Так называемая “посредническая” миссия генерала Маршалла является лишь прикрытием фактического вмешательства во внутренние дела в Китае.
Как далеко зашла политика американского правительства в отношении Китая, свидетельствует тот факт, что сейчас оно стремится осуществить контроль над его армией. Недавно правительство США внесло на обсуждение конгресса законопроект о военной помощи Китаю, который предусматривает полную реорганизацию китайской армии, обучение ее при помощи американских военных инструкторов и снабжение американским вооружением и снаряжением. С целью реализации этой программы в Китай будет послана американская консультативная военная миссия в составе армейских и морских офицеров.
Китай постепенно превращается в плацдарм американских вооруженных сил. Американские воздушные базы расположены на всей его территории. Главные из них находятся в Бейпине, Циндао, Тяньцзине, Нанкине, Шанхае, Ченду, Чунцине и Куньмине. В Циндао расположена основная американская военно-морская база в Китае. Там же находится штаб 7-го флота. Кроме того, в Циндао и его окрестностях сосредоточено более 30 000 солдат американской морской пехоты. Мероприятия, проведенные в Северном Китае американской армией, показывают, что она рассчитывает остаться там на длительный срок.
В Японии, несмотря на присутствие там небольшого контингента американских войск, контроль находится в руках американцев. Хотя английский капитал имеет существенные интересы в японской экономике, английская внешняя политика в отношении Японии проводится так, чтобы не препятствовать американцам осуществлять проникновение в японское народное хозяйство и подчинять его своему влиянию. В Дальневосточной Комиссии в Вашингтоне и в Союзном Совете в Токио английские представители, как правило, солидаризируются с представителями США, проводящими эту политику.
Мероприятия американских оккупационных властей в области внутренней политики, направленные на поддержку реакционных классов и групп, которых США рассчитывают использовать в борьбе против Советского Союза, также встречают сочувственное отношение со стороны Англии.
в) Аналогичную линию в отношении английской сферы влияния на Дальнем Востоке проводят и Соединенные Штаты. За последнее время США прекратили свои попытки повлиять на разрешение индийских вопросов, которые они делали в ходе минувшей войны. Сейчас нередко имеют место случаи, когда солидная американская печать, более или менее верно отражающая официальную политику правительства США, высказывается в положительном духе по поводу английской политики в Индии. Американская внешняя политика не препятствует также британским войскам подавлять совместно с голландской армией национально-освободительное движение в Индонезии. Более того, известны даже факты содействия со стороны Соединенных Штатов этой британской империалистической политике путем передачи американского вооружения и снаряжения английским и голландским войскам в Индонезии, отправки из США в Индонезию голландских военных моряков и т. д.
5. а) Если раздел мира на Дальнем Востоке между США и Англией можно считать совершившимся фактом, то нельзя сказать, что аналогичная ситуация существует в бассейне Средиземного моря и в прилегающих к нему странах. Факты скорее говорят, что такое соглашение в районе Ближнего Востока и Средиземного моря пока еще не достигнуто. Трудность соглашения между США и Англией в этом районе состоит в том, что уступки со стороны Англии Соединенным Штатам в Средиземноморском бассейне были бы чреваты серьезными последствиями для всего будущего Британской империи, для которой он имеет исключительное стратегическое и экономическое значение. Англия была бы не прочь использовать американские вооруженные силы и влияние в этом районе, направив их на север против Советского Союза. Однако, Соединенные Штаты заинтересованы не в том, чтобы оказывать помощь и поддержку Британской империи в этом уязвимом для нее пункте, а в том, чтобы самим основательнее проникнуть в Средиземноморский бассейн и на Ближний Восток, привлекающий их своими природными ресурсами, в первую очередь, нефтью.
б) Американский капитал за последние годы весьма интенсивно внедряется в экономику ближневосточных стран, в особенности, в нефтепромышленность. Американские нефтяные концессии в настоящее время имеются во всех ближневосточных странах, располагающих источниками нефти (Ирак, Бахрейн, Кувейт, Египет, Саудовская Аравия). Американский капитал, появившийся впервые в нефтяной промышленности Ближнего Востока лишь в 1927 году, контролирует сейчас около 42 процентов всех разведанных нефтяных запасов Ближнего Востока (без Ирана). Из общего количества разведанных запасов в 26,8 млрд. баррелей свыше 11 млрд. баррелей приходится на долю концессий США. Стремясь обеспечить дальнейшее развитие своих концессий в отдельных странах, зачастую очень обширных (как это, например, имеет место в Саудовской Аравии), американские нефтяные компании планируют постройку трансаравийского нефтепровода, который должен будет перекачивать нефть из американской концессии в Саудовской Аравии и в других странах на юго-восточное побережье Средиземного моря — в порты Палестины и Египта.
Проводя экспансию на Ближнем Востоке, американский капитал имеет в качестве своего крупнейшего соперника английский капитал, упорно сопротивляющийся этой экспансии. Ожесточенный характер конкуренции между ними является главным фактором, препятствующим Англии и Соединенным Штатам добиться договоренности о разделе сфер влияния на Ближнем Востоке, которая может иметь место лишь за счет прямых британских интересов в этом районе.
В качестве примера весьма острых противоречий в политике США и Англии на Ближнем Востоке можно привести Палестину, где в последнее время США проявляют большую инициативу, создающую немало затруднений для Англии, как это имеет место в случае с требованием правительства США допустить в Палестину 100 тысяч евреев из Европы. Американская заинтересованность в Палестине, внешне выражающаяся в сочувствии к сионистскому делу, фактически означает лишь, что американский капитал рассчитывает путем вмешательства в палестинские дела внедриться в экономику Палестины. Выбор порта Палестины в качестве одного из конечных пунктов американского нефтепровода много объясняет во внешней политике США в палестинском вопросе.
в) Неурегулированность взаимоотношений между Англией и США на Ближнем Востоке отчасти проявляется и в большой активности американского военно-морского флота в восточной части Средиземного моря, что не может не идти вразрез с основными интересами Британской империи. Эта активность флота США несомненно находится также в связи с американскими нефтяными и др. экономическими интересами на Ближнем Востоке.
Следует, однако, иметь в виду, что такие факты, как посещение американским линкором “Миссури” черноморских проливов, визит американского флота в Грецию и большой интерес, который дипломатия США проявляет к проблеме проливов, имеют двойной смысл, С одной стороны, они означают, что США решили закрепиться в бассейне Средиземного моря для поддержки своих интересов в странах Ближнего Востока, и что они избрали орудием этой политики военно-морской флот. С другой стороны, эти факты представляют собой военно-политическую демонстрацию против Советского Союза. Укрепление позиции США на Ближнем Востоке и создание условий для базирования американского военно-морского флота в одном или нескольких пунктах Средиземного моря (Триест, Палестина, Греция, Турция) будет означать поэтому возникновение новой угрозы для безопасности южных районов Советского Союза.
6. а) Отношение США к Англии определяется двумя основными обстоятельствами. С одной стороны, США рассматривают Англию как своего крупнейшего потенциального конкурента, с другой стороны, Англия представляется Соединенным Штатам, как возможный союзник. Разделение некоторых районов земного шара на сферы влияния США и Англии создало возможность, если не для предотвращения соперничества между ними, что невозможно, то, по меньшей мере, для некоторого сокращения его. Вместе с тем, такой раздел облегчает им достижение экономического и политического сотрудничества.
б) Англия нуждается в американских кредитах для реорганизации своего расстроенного войной хозяйства, для получения которых она вынуждена пойти на значительные уступки. Именно в этом и состоит значение займа, который США недавно предоставили Англии. При помощи займа Англия сможет укрепить свою экономику. В то же время, этот заем приоткрывает двери для проникновения американского капитала в пределы Британской империи. Узкие рамки, в которых в последнее время находилась торговля стран так называемого стерлингового блока, в настоящее время расширены и дают возможность американцам торговать с британскими доминионами, Индией и другими странами стерлингового блока (Египет, Ирак, Палестина).
в) Политическая поддержка, которую оказывают Англии Соединенные Штаты, весьма часто проявлялась в международных событиях послевоенного периода! На последних международных конференциях США и Англия тесно координируют свою политику, в особенности в тех случаях, когда ее необходимо противопоставить политике Советского Союза. США оказывают Англии морально-политическую помощь в ее реакционной политике в Греции, Индии, Индонезии. Полное сотрудничество американской и английской политики можно наблюдать в отношении славянских и других соседних с Советским Союзом стран. Важнейшие демарши США и Англии в этих странах после окончания войны носили вполне аналогичный и параллельный характер. Такие же черты согласованности имеет политика США и Англии в Совете Безопасности Объединенных Наций (в особенности, в вопросах об Иране, Испании, Греции, о выводе иностранных войск из Сирии и Ливана и т. д.).
г) Правящие круги США, по-видимому, сочувственно относятся к идее военного союза с Англией, но в настоящее время дело еще не дошло до того, чтобы заключить официальный союз. Речь Черчилля в Фултоне, призывающая к заключению англо-американского военного союза с целью установления совместного господства над миром, не была поэтому поддержана официально Трумэном или Бирнсом, хотя Трумэн своим присутствием и санкционировал косвенно призыв Черчилля.
Но если США не идут сейчас на заключение военного союза с Англией, то всё же практически они поддерживают с нею самый тесный контакт по военным вопросам. Объединенный англо-американский штаб в Вашингтоне продолжает существовать до сих пор, несмотря на то, что после окончания войны прошло свыше года. Продолжается и частый личный контакт между руководящими военными деятелями Англии и США. Недавняя поездка фельдмаршала Монтгомери в Америку является одним из свидетельств этого контакта. Характерно, что в результате своих встреч с руководящими военными деятелями США, Монтгомери заявил о том, что английская армия будет строиться по образцу американской. Проводится сотрудничество также и между военными флотами двух стран. В этой связи достаточно упомянуть участие английского флота в недавних маневрах американского флота в Средиземном море и участие американского флота в Северном море осенью текущего года.
д) Нынешние взаимоотношения между Англией и Соединенными Штатами, несмотря на временное достижение соглашений по очень важным вопросам, внутренне весьма противоречивы и не могут быть долговечными.
Экономическая помощь Соединенных Штатов таит в себе опасность для Англии во многих отношениях. Не говоря уже о том, что Англия в силу получения ею займа попадает в известную финансовую зависимость от США, от которой ей нелегко будет освободиться, следует иметь в виду, что созданные займом условия для проникновения американского капитала в пределы Британской империи могут повлечь за собою серьезные политические последствия. Страны, входящие в состав Британской империи или зависимые от нее, могут под экономическим воздействием со стороны мощного американского капитала переориентироваться на Соединенные Штаты, следуя в этом отношении примеру Канады, которая все более и более выходит из-под влияния Англии, ориентируясь при этом на США. Укрепление американских позиций на Дальнем Востоке может стимулировать подобный же процесс и в Австралии и Новой Зеландии. В арабских странах Ближнего Востока, стремящихся эмансипироваться от Британской империи, среди правящих классов также имеются группы, которые не прочь сторговаться с США. Вполне возможно, что именно Ближний Восток станет тем центром англо-американских противоречий, где будут взорваны достигнутые ныне соглашения между США и Англией.
7. а) “Жесткая” политика в отношении СССР, провозглашенная Бирнсом после сближения реакционных демократов с республиканцами, является сейчас основным тормозом на пути к сотрудничеству великих держав. Она состоит, главным образом, в том, что в послевоенный период США не проводят более политики укрепления сотрудничества Большой Тройки (или Четверки) и, наоборот, стремятся к тому, чтобы подорвать единство этих держав. Цель, которая при этом ставится, состоит в том, чтобы навязать Советскому Союзу волю других государств. К этому именно клонится осуществляемая с благословения США попытка некоторых держав подорвать или вовсе упразднить принцип вето в Совете Безопасности Объединенных Наций. Это дало бы Соединенным Штатам возможность создания узких группировок и блоков среди великих держав, направленных в первую очередь против Советского Союза, и тем самым расколоть единый фронт Объединенных Наций. Отказ от вето великих держав превратил бы Организацию Объединенных Наций в англо-саксонскую вотчину, в которой руководящую роль имели бы Соединенные Штаты.
б) Нынешняя политика американского правительства в отношении СССР направлена также на то, чтобы ограничить или вытеснить влияние Советского Союза из соседних стран. Осуществляя ее, США пытаются проводить на различных международных конференциях или непосредственно в самих этих странах мероприятия, которые выражаются, с одной стороны, в поддержке реакционных сил в бывших вражеских или союзных странах, соседних с СССР, с целью создания препятствий процессам демократизации этих стран, а, с другой стороны, в том, чтобы обеспечить позиции для проникновения американского капитала в их экономику. Такая политика делает ставку на то, чтобы ослабить и разложить стоящие здесь у власти демократические правительства, дружественные СССР, и в дальнейшем — заменить их новыми правительствами, которые выполняли бы послушно политику, диктуемую из США. В этой политике США получают полную поддержку со стороны английской дипломатии.
в) Одним из самых важных звеньев общей политики США, направленной на ограничение международной роли СССР в послевоенном мире, является политика в отношении Германии. Мероприятия по укреплению реакционных сил с целью противодействия демократическому переустройству, сопровождаемые совершенно недостаточными мероприятиями по демилитаризации, проводятся США в Германии с особой настойчивостью.
Американская оккупационная политика не ставит своей задачей ликвидацию остатков германского фашизма и перестройку германской политической жизни на демократических основах с тем, чтобы Германия перестала существовать, как агрессивная сила. США не принимают мер к ликвидации монополистических объединений германских промыт ленников, на которые германский фашизм опирался в подготовке агрессии и ведении войны. Не проводится и аграрная реформа с ликвидацией крупных помещиков, бывших также надежной опорой гитлеризма. Вместе с тем, США предусматривают возможность прекращения союзнической оккупации германской территории еще до выполнения главных задач оккупации,
состоящих в демилитаризации и демократизации Германии. Тем самым были бы созданы предпосылки для возрождения империалистической Германии, которую США рассчитывают использовать в будущей войне на своей стороне. Нельзя не видеть, что такая политика имеет ясно очерченное антисоветское острие и представляет собою серьезную опасность для дела мира.
г) Многочисленные высказывания американских государственных, политических и военных деятелей по поводу Советского Союза и его внешней политики в исключительно враждебном духе весьма характерны для нынешнего отношения правящих кругов США к СССР. Этим высказываниям вторит в еще более разнузданном тоне подавляющее большинство органов американской прессы. Разговоры о “третьей войне”, имеющие в виду войну против Советского Союза, даже прямой призыв к этой войне с угрозой применения атомной бомбы,— таково содержание высказываний реакционеров на публичных митингах и в прессе по поводу отношений с Советским Союзом. В настоящее время проповедь войны против Советского Союза не является монополией лишь крайне правой, желтой американской прессы, представленной газетными объединениями Херста и Маккормика. В эту антисоветскую кампанию включились также и более “солидные” и “респектабельные” органы консервативной печати, вроде “Нью-Йорк Тайме” и “Нью-Йорк Геральд Трибюн”. Для этих органов консервативной прессы показательными являются многочисленные статьи Уолтера Липпмана, в которых он почти без всякой маскировки призывает США нанести удар по Советскому Союзу в наиболее уязвимых местах юга и юго-востока СССР.
Основная цель этой антисоветской кампании американского “общественного мнения” состоит в том, чтобы оказать на Советский Союз политический нажим и вынудить его пойти на уступки. Другой, не менее важной, целью кампании является стремление создать атмосферу военного психоза среди широких масс, усталых от войны, которая облегчила бы правительству провести мероприятия по сохранению в США высокого военного потенциала. Именно в такой атмосфере был проведен через конгресс закон о введении воинской повинности в мирное время, принят огромный военный бюджет и разрабатываются планы строительства разветвленной системы военно-морских и авиационных баз.
д) Все эти мероприятия по сохранению высокого военного потенциала не являются, конечно, самоцелью. Они предназначены лишь для того, чтобы подготовить условия для завоевания мирового господства в намечаемой наиболее воинственными кругами американского империализма новой войне, сроки которой, разумеется, не могут быть никем сейчас определены.
Следует вполне отдавать себе отчет в том, что подготовка США к будущей войне проводится с расчетом на войну против Советского Союза, который является в глазах американских империалистов главным препятствием на пути США к мировому господству. Об этом говорят такие факты, как тактическое обучение американской армии к войне с СССР, как будущим противником, расположение американских стратегических баз в районах, откуда можно наносить удары по советской территории, усиленное изучение и укрепление арктических районов, как ближних подступов к СССР и попытки подготовить почву в Германии и Японии для использования их в войне против СССР.

НОВИКОВ
27.09.46 г.

Опубликовано: Международная жизнь. 1990. №11. С.148—154.

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

ВЫДЕРЖКИ ИЗ СТАТЬИ И.В.СТАЛИНА
«ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛИЗМА В СССР» (1951 г.)

5. Вопрос о распаде единого мирового рынка и углублении кризиса мировой капиталистической системы

Наиболее важным экономическим результатом Второй мировой войны и ее хозяйственных последствий нужно считать распад единого всеохватывающего мирового рынка. Это обстоятельство определило дальнейшее углубление общего кризиса мировой капиталистической системы.
Вторая мировая война сама была порождена этим кризисом. Каждая из двух капиталистических коалиций, вцепившихся друг в друга во время войны, рассчитывала разбить противника и добиться мирового господства. В этом они искали выход из кризиса. Соединенные Штаты Америки рассчитывали вывести из строя наиболее опасных своих конкурентов, Германию и Японию, захватить зарубежные рынки, мировые ресурсы сырья и добиться мирового господства.
Однако война не оправдала этих надежд. Правда, Германия и Япония были выведены из строя, как конкуренты трех главных капиталистических стран: США, Англии, Франции. Но наряду с этим от капиталистической системы отпали Китай и другие народно-демократические страны Европы, образовав вместе с Советским Союзом единый и мощный социалистический лагерь, противостоящий лагерю капитализма. Экономическим результатом существования двух противоположных лагерей явилось то, что единый всеохватывающий мировой рынок распался, в результате чего мы имеем теперь два параллельных мировых рынка, тоже противостоящих друг другу.
Следует отметить, что США и Англия с Францией сами содействовали, конечно, помимо своей воли, образованию и укреплению нового параллельного мирового рынка. Они подвергли экономической блокаде СССР, Китай и европейские народно-демократические страны, не вошедшие в систему «плана Маршалла», думая этим удушить их. На деле же получилось не удушение, а укрепление нового мирового рынка.
Все же основное в этом деле состоит, конечно, не в экономической блокаде, а в том, что за период после войны эти страны экономически сомкнулись и наладили экономическое сотрудничество и взаимопомощь. Опыт этого сотрудничества показывает, что ни одна капиталистическая страна не могла бы оказать такой действительной и технически квалифицированной помощи народно-демократическим странам, какую оказывает им Советский Союз. Дело не только в том, что помощь заявляется максимально дешевой и технически первоклассной. Дело прежде всего в том, что в основе этого сотрудничества лежит искреннее желание помочь друг другу и добиться общего экономического подъема. В результате мы имеем высокие темпы развития промышленности в этих странах. Можно с уверенностью сказать, что при таких темпах развития промышленности скоро дело дойдет до того, что эти страны не только не будут нуждаться в завозе товаров из капиталистических стран, но сами почувствуют необходимость отпускать на сторону избыточные товары своего производства.
Но из этого следует, что сфера приложения сил главных капиталистических стран (США, Англия, Франция) к мировым ресурсам будет не расширяться, а сокращаться, что условия мирового рынка сбыта для этих стран будут ухудшаться, а недогрузка предприятий в этих странах будет увеличиваться. В этом, собственно, и состоит углубление общего кризиса мировой капиталистической системы в связи с распадом мирового рынка.
Это чувствуют сами капиталисты, ибо трудно не почувствовать потерю таких рынков, как СССР, Китай. Они стараются прекратить эти трудности «планом Маршалла», войной в Корее, гонкой вооружений милитаризацией промышленности. Но это очень похоже на то, что утопающие хватаются за соломинку. […]

6. Вопрос о неизбежности войн между капиталистическими странами

Некоторые товарищи, утверждают, что в силу развития новых международных условий после Второй мировой войны, войны между капиталистическими страна ми перестали быть неизбежными. Они считают, что противоречия между лагерем социализма и лагерем капитализма сильнее, чем противоречия между капиталистическими странами, что Соединенные Штаты Америки достаточно подчинили себе другие капиталистические страны для того, чтобы не дать им воевать между собой и ослаблять друг друга, что передовые люди капитализма достаточно научены опытом двух мировых войн, нанесших серьезный ущерб всему капиталистическому миру, чтобы позволить себе вновь втянуть капиталистические страны в войну между собой, - что ввиду всего этого войны между капиталистическими странами перестали быть неизбежными.
Эти товарищи ошибаются. Они видят внешние явления, мелькающие на поверхности, но не видят тех глубинных сил, которые, хотя и действуют пока незаметно, но все же будут определять ход событий.
Внешне все будто бы обстоит «благополучно»; Соединенные Штаты Америки посадили на паек Западную Европу, Японию и другие капиталистические страны; Германия (Западная), Англия, Франция, Италия, Япония, попавшие в лапы США, послушно выполняют веления США. Но было бы неправильно думать, что это благополучие может сохраниться “на веки вечные”, что эти страны будут без конца терпеть господство и гнет Соединенных Штатов Америки, что они не попытаются вырваться из американской неволи и стать на путь самостоятельного развития.
Возьмем прежде всего Англию и Францию. Несомненно, что эти страны являются империалистическими. Несомненно, что дешевое сырье и обеспеченные рынки сбыта имеют для них первостепенное значение. Можно ли предполагать, что они будут без конца терпеть нынешнее положение, когда американцы под шумок “помощи” по линии “плана Маршалла” внедряются в экономику Англии и Франции, стараясь превратить ее в придаток экономики Соединенных Штатов Америки, когда американский капитал захватывает сырье и рынки сбыта в англо-французских колониях и готовит таким образом катастрофу для высоких прибылей англо-французских капиталистов? Не вернее ли будет сказать, что капиталистическая Англия, а вслед за ней капиталистическая Франция в конце концов будут вынуждены вырваться из объятий США и пойти на конфликт с ними для того, чтобы обеспечить себе самостоятельное положение и, конечно, высокие прибыли?
Перейдем к главным побежденным странам, к Германии (Западной), Японии. Эти страны влачат теперь жалкое существование под сапогом американского империализма. Их промышленность и сельское хозяйство, их торговля, их внутренняя и внешняя политика, весь их быт скованы американским “режимом” оккупации. А ведь эти страны вчера еще были великими империалистическими державами, потрясавшими основы господства Англии, США, Франции в Европе, в Азии. Думать, что эти страны не попытаются вновь подняться на ноги, сломить “режим” США и вырваться на путь самостоятельного развития — значит верить в чудеса.
Говорят, что противоречия между капитализмом и социализмом сильнее, чем противоречия между капиталистическими странами. Теоретически это верно. Это верно не только теперь, в настоящее время, — это было верно также перед Второй мировой войной. И это более или менее понимали руководители капиталистических стран. И все же Вторая мировая война началась не с войны с СССР, а с войны между капиталистическими странами. Почему? Потому, во-первых, что война с СССР, как страной социализма, опасна для капитализма, чем война между капиталистическими странами, ибо, если война между капиталистическими странами ставит вопрос только о преобладании таких-то капиталистических стран над другими капиталистическими странами, то война с СССР обязательно должна поставить вопрос о существовании самого капитализма. Потому, во-вторых, что капиталисты, хотя и шумят в целях “пропаганды” об агрессивности Советского Союза, сами не верят в его агрессивность, так как они учитывают мирную политику Советского Союза и знают, что Советский Союз сам не нападет на капиталистические страны.
После Первой мировой войны тоже считали, что Германия окончательно выведена из строя, так же как некоторые товарищи думают теперь, что Япония и Германия окончательно выведены из строя. Тогда тоже говорили и шумели в прессе о том, что Соединенные Штаты Америки посадили Европу на паек, что Германия не может больше встать на ноги, что отныне войны между капиталистическими странами не должно быть. Однако, несмотря на это, Германия поднялась на ноги как великая держава через каких-либо 15—20 лет после своего поражения, вырвавшись и из неволи и став на путь самостоятельного развития. При этом характерно, что не кто иной, как Англия и Соединенные Штаты Америки, помогли Германии подняться экономически и поднять ее военно-экономический потенциал. Конечно, США и Англия, помогая Германии подняться экономически, имели при этом в виду направить поднявшуюся Германию против Советского Союза, использовать ее против страны социализма. Однако Германия направила свои силы в первую очередь против англо-франко-американского блока. И когда гитлеровская Германия объявила войну Советскому Союзу, то англо-франко-американский блок не только не присоединился к гитлеровской Германии, а, наоборот, был вынужден вступить в коалицию с СССР против гитлеровской Германии.
Следовательно, борьба капиталистических стран за рынки и желание утопить своих конкурентов оказались тактически сильнее, чем противоречия между лагерем капитализма и лагерем социализма.
Спрашивается, какая имеется гарантия, что Германия и Япония не поднимутся вновь на ноги, что они не попытаются вырваться из американской неволи и зажить своей самостоятельной жизнью? Я думаю, что таких гарантий нет.
Но из этого следует, что неизбежность войн между капиталистическими странами остается в силе.
Говорят, что тезис Ленина о том, что империализм неизбежно порождает войны, нужно считать устаревшим, поскольку выросли в настоящее время мощные народные силы, выступающие в защиту мира, против новой мировой войны. Это неверно.
Современное движение за мир имеет своей целью поднять народные массы на борьбу за сохранение мира, за предотвращение новой мировой войны. Следовательно, оно не преследует цели свержения капитализма и установления социализма — оно ограничивается демократическими целями борьбы за сохранение мира. В этом отношении современное движение за сохранение мира отличается от движения в период Первой мировой войны за превращение войны империалистической в гражданскую войну, так как это последнее движение шло дальше и преследовало социалистические цели.
Возможно, что при известном стечении обстоятельств борьба за мир разовьется кое-где в борьбу за социализм, но это будет уже не современное движение за мир, а движение за свержение капитализма.
Вероятнее всего, что современное движение за мир как движение за сохранение мира, в случае ycпеха приведет к предотвращению данной войны, к временной ее отсрочке, к временному сохранению данного мира, к отставке воинствующего правительства и другим правительством, готовым временно сохранить мир. Это, конечно, хорошо. Даже очень хорошо. Но этого все же недостаточно для того, чтобы уничтожить неизбежность войн вообще между капиталистическими странами. Недостаточно, так как при всех этих успехах движения в защиту мира империализм все же сохраняется, остается в силе, — следовательно, остается в силе также неизбежность войн.
Чтобы устранить неизбежность войн, нужно уничтожить империализм.

Опубликовано: Слово товарищу Сталину. М., 2002. С.244—250.

ПРИЛОЖЕНИЕ 4

ВЫДЕРЖКИ ИЗ РЕЗОЛЮЦИИ ХХ СЪЕЗДА КПСС ПО ОТЧЕТНОМУ ДОКЛАДУ ЦК КПСС (февраль 1956 г.)

Съезд констатирует, что в области международных отношений отчетный период ознаменовался известным смягчением напряженности и появлением на международной арене реальных перспектив к упрочению мира. Советский Союз вместе с Китайской Народной Республикой и другими странами народной демократии своевременно выступил с рядом важнейших внешнеполитических мероприятий, направленных на укрепление мира и безопасности. Эти мероприятия были активно поддержаны всеми миролюбивыми силами.
Весь ход событий наглядно показывает, что в международном развитии произошли коренные изменения в сторону укрепления позиций социализма. Главную черту нашей эпохи составляет выход социализма за рамки одной страны и превращение его в мировую систему, причем капитализм оказался бессильным помешать этому всемирно-историческому процессу. В Советском Союзе, а также в Китайской Народной Республике, Польской Народной Республике, Чехословацкой Республике, Венгерской Народной Республике, Румынской Народной Республике, Народной Республике Болгарии, Народной Республике Албании, Германской Демократической Республике, Корейской Народно-Демократической Республике, Монгольской Народной Республике, Демократической Республике Вьетнам продолжается мощный экономический и культурный подъем, растет благосостояние трудящихся, крепнут морально-политическое единство и сплоченность народов вокруг коммунистических и рабочих партий и свободно избранных народами правительств. Серьезные достижения в социалистическом строительстве имеются также в Югославии. Подъем экономики в странах, идущих по социалистическому пути, происходит на здоровой основе и в условиях все большего укрепления равноправного сотрудничества и братской взаимопомощи.
Обстановка в капиталистическом мире, зона которого значительно сузилась, характеризуется дальнейшим нарастанием глубоких противоречий. Некоторое увеличение производства, достигнутое капиталистическими странами в послевоенное десятилетие с помощью таких факторов, как милитаризация экономики и гонка вооружений, усиление внешней экономической экспансии, обновление основного капитала и резкое усиление эксплуатации трудящихся, не придало устойчивости экономике капитализма. Напротив, капиталистическая экономика стала еще более неустойчивой. Общий кризис капиталистической системы продолжает углубляться. Глубочайшее противоречие капитализма — противоречие между современными производительными силами и капиталистическими производственными отношениями — все больше обостряется; углубляются противоречия между капиталистическими государствами, борющимися за рынки сбыта и сферы влияния; растут и углубляются социальные противоречия. В результате усиления эксплуатации рабочего класса, роста дороговизны, резкого возрастания налогов на военные цели, наличия в ряде капиталистических стран хронической безработицы снижается жизненный уровень трудящихся; усиливается борьба рабочего класса, широких народных масс за свои жизненные права и интересы. Капитализм неуклонно движется навстречу новым экономическим и социальным потрясениям.
В этой обстановке явственно определились два основных противоположных направления в развитии международных событий.
С одной стороны, империалистические державы во главе с реакционными американскими кругами вскоре после окончания войны начали проводить политику “с позиции силы”, отражающую стремление наиболее агрессивных элементов этих держав подавить рабочее, демократическое и национально-освободительное движения, подорвать лагерь социализма и установить свое мировое господство. Эта политика на практике означает безудержную гонку вооружений; создание американских военных баз вдоль границ СССР и стран народной демократии, а также сколачивание агрессивных блоков, направленных против стран социалистического лагеря; развертывание так называемой “холодной войны” против социалистических государств и подготовку новых кровопролитных войн.
С другой стороны, все более растут и крепнут силы, выступающие на мировой арене за прочный мир и безопасность народов; они развертывают активную борьбу против военной угрозы, за мирное сосуществование государств, принадлежащих к различным экономическим и социальным системам. Решающее значение при этом имеет неуклонное укрепление международного лагеря социализма, который оказывает все возрастающее влияние на ход мировых событий. Силы мира значительно умножились в связи с появлением на мировой арене группы миролюбивых государств Европы и Азии, провозгласивших принципом своей внешней политика неучастие в военных блоках. Таким образом, создалась обширная “зона мира”, включающая как социалистические, так и несоциалистические миролюбивые государства Европы и Азии и охватывающая больше половины населения земного шара.
Всемирно-историческим событием послевоенного периода является происходящий распад колониальной системы империализма. Национально-освободительная борьба колониальных и полуколониальных пародов увенчалась на протяжении последнего десятилетия великими победами: из-под колониальной и полуколониальной зависимости освободилось более 1 млрд. 200 млн. человек — почти половина населения земного шара. В порядке дня стоит вопрос о полной ликвидации колониальной системы. Наступил предвиденный великим Лениным новый период всемирной истории, когда народы Востока принимают активное участие в решении судеб всего мира, становятся новым мощным фактором международных отношений.
Наиболее активными и последовательными борцами против военной угрозы показали себя коммунистические партии, находящиеся в самой гуще борьбы за сохранение мира, за интересы трудящихся и национальную независимость своих стран. В то же время с антивоенных позиций выступают и многие другие общественные круги. В интересах упрочения мира весьма важно, чтобы все силы, выступающие против войны, действовали единым фронтом и не ослабляли своих усилий в борьбе за сохранение мира. Огромное значение в этом деле имеет преодоление раскола в рабочем движении и установление деловых контактов между коммунистическими партиями и социалистами, а также другими партиями, которые на деле хотят отстаивать мир, бороться против империалистического гнета, защищать национальные интересы своих пародов, демократию и независимость.
Съезд одобряет проводимую ЦК КПСС и Советским правительством миролюбивую внешнюю политику, благодаря которой были достигнуты крупные успехи в деле ослабления международной напряженности, упрочения мира и укрепления позиций демократических сил.
XX съезд партии считает совершенно правильной линию Центрального Комитета и Советского правительства, направленную на то, чтобы на основе ленинского принципа мирного сосуществования вести курс па улучшение отношений, укрепление доверия и развитие сотрудничества со всеми странами. Большую роль в этом отношении могут сыграть известные пять принципов международных отношений, признанные многими государствами и широкими слоями общественности,— взаимное уважение территориальной целостности и суверенитета, ненападение, невмешательство во внутренние дела друг друга, развитие межгосударственных отношений на основе равенства и взаимной выгоды, мирное сосуществование и экономическое сотрудничество. Эти принципы представляют наилучшую в настоящих условиях формулу взаимоотношений государств с различным социальным строем и могли бы послужить основой прочных мирных отношений между государствами всего земного шара.
Жизнь полностью подтвердила правильность и своевременность предложений Советского Союза, Китайской Народной Республики и других миролюбивых государств, направленных на разоружение и запрещение атомного и водородного оружия, на обеспечение коллективной безопасности в Европе и на обеспечение коллективной безопасности в Азии,— решение этих важнейших проблем создаст основу для прочного и длительного мира и будет содействовать решению других важных неурегулированных проблем, в частности германского вопроса.
Огромное значение для укрепления дела мира во всем мире имело бы установление прочных дружественных отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами, как двумя крупнейшими державами мира, а также между Советским Союзом и такими великими державами, как Англия и Франция.
XX съезд считает своевременными и правильными предпринятые советской стороной мероприятия, направленные к достижению этой цели, и полностью одобряет их.
Интересы обеспечения прочного мира и безопасности европейских пародов требуют дальнейшего улучшения отношений между Советским Союзом, с одной стороны, и западноевропейскими странами, с другой стороны. Советский Союз, как и Великобритания, Франция, Италия, равно как и Польша, Чехословакия, Югославия, Швеция, Финляндия, Норвегия, Греция, Австрия и все европейские страны, кровно заинтересован в том, чтобы не допустить возникновения новой войны в Европе, на территории которой разыгрывались основные битвы первой и второй мировых войн. Кровно заинтересован в этом также немецкий народ. Таким образом, все европейские государства и народы объединяют общие интересы борьбы за предотвращение новых военных столкновений.
Выдающуюся роль в современной международной обстановке призваны сыграть расширение и укрепление дружбы и сотрудничества Советского Союза со странами Востока. Придавая большое значение решению этой задачи, XX съезд одобряет достигнутое за последнее время установление хороших, дружественных отношений с Индийской Республикой, а также с Бирмой, Афганистаном и Египтом.
Делу укрепления мира и демократии отвечает развертывающееся все шире стремление народов арабских стран отстоять и укрепить свою национальную независимость.
XX съезд с удовлетворением отмечает, что между Советским Союзом и почти всеми граничащими с ним государствами установились дружественные, добрососедские отношения. Нет сомнения, что нормальные отношения между СССР и Ираном, Турцией и Пакистаном отвечали бы жизненным интересам этих стран, интересам дела мира и безопасности народов.
Большую роль в деле расширения основы для сотрудничества между странами призваны сыграть международная торговля и развитие культурных связей.
XX съезд отмечает, что в настоящее время приобрели особенно важное значение такие коренные принципиальные вопросы современного международного развития, как вопросы о мирном сосуществовании двух систем, о возможности предотвращения войн в современную эпоху и о формах перехода различных стран к социализму.
Генеральной линией внешней политики Советского Союза был и остается ленинский принцип мирного сосуществования государств с различным социальным строем.
Руководя в своей стране строительством коммунистического общества, наша партия решительно выступает против развязывания войны. Партия исходит из незыблемого ленинского указания о том, что установление нового общественного строя в той или иной стране — это внутреннее дело народа каждой данной страны. Съезд с удовлетворением отмечает, что принцип мирного сосуществования находит все более широкое признание.
Важнейшей задачей Советского Союза, социалистических стран и других миролюбивых стран, широчайших народных масс всех стран является сохранение и укрепление прочного мира и предотвращение новой войны, новой агрессии. В современных международных условиях создались реальные возможности для того, чтобы не дать агрессивным силам империализма бросить народы в новые войны, которые при нынешнем уровне военной техники принесли бы народам неисчислимые бедствия и разрушения. Ныне на земном шаре существует не только капиталистическая система. Имеется могучий миролюбивый социалистический лагерь, в лицо которого миролюбивые силы имеют не только моральные, но и материальные средства для предотвращения агрессии. Кроме того, имеется большая группа других государств с населением, насчитывающим сотни миллионов человек, государств, активно выступающих против войны. Есть мощное всенародное движение сторонников мира. Огромной силой стало рабочее движение в капиталистических странах.
В этих условиях, конечно, остается в силе ленинское положение, что, поскольку существует империализм, сохраняется и экономическая основа для возникновения войн. Вот почему нам нужно соблюдать величайшую бдительность. Пока на земном шаре остается капитализм, реакционные силы, представляющие интересы капиталистических монополий, будут и впредь стремиться к военным авантюрам и агрессии, могут пытаться развязать войну. Но фатальной неизбежности войн нет. Теперь имеются мощные общественные и политические силы, которые располагают серьезными средствами для того, чтобы не допустить развязывания войны империалистами, а если они попытаются ее начать,— дать сокрушительный отпор агрессорам, сорвать их авантюристические планы. Для этого надо, чтобы все силы, выступающие против войны, были бдительными и мобилизованными, чтобы они действовали единым фронтом и не ослабляли своей борьбы за сохранение и упрочение мира.
В связи с глубокими историческими изменениями на международной арене в пользу социализма открываются новые перспективы в деле перехода стран от капитализма к социализму.
Коммунистическая партия Советского Союза исходит из ленинского положения о том, что “все нации придут к социализму, это неизбежно, но все придут не совсем одинаково, каждая внесет своеобразие в ту или иную форму демократии, в ту или иную разновидность диктатуры пролетариата, в тот или иной темп социалистических преобразований разных сторон общественной жизни”.
Исторический опыт развития всех стран, идущих по пути социализма, полностью подтвердил это ленинское положение. Ныне наряду с советской формой переустройства общества на социалистических началах имеется форма народной демократии. Она всесторонне испытана на протяжении десяти лет и полностью себя оправдала. В государствах народной демократии имеется также немало оттенков и отличий в соответствии с условиями каждой страны. Много своеобразия в формы социалистического строительства вносит Китайская Народная Республика, экономика которой до победы революции была крайне отсталой и носила полуфеодальный и полуколониальный характер. На основе завоевания решающих командных высот народно-демократическое государство осуществляет курс на мирное преобразование частной промышленности и торговли и постепенное превращение их в составную часть социалистической экономики.
Вполне закономерно, что формы перехода стран к социализму в дальнейшем будут все более разнообразными. При этом не обязательно, что осуществление форм перехода к социализму при всех условиях будет связано с гражданской войной. Ленинизм учит, что господствующие классы добровольно власти не уступают. Однако большая или меньшая степень остроты классовой борьбы за переход к социализму, применение или неприменение насилия при этом переходе зависит не столько от пролетариата, сколько от степени сопротивления эксплуататоров воле подавляющего большинства трудящихся, от применения насилия самим классом эксплуататоров.
Не подлежит сомнению, что для ряда капиталистических стран, где капитализм еще силен, где в его руках — огромный военно-полицейский аппарат, резкое обострение классовой борьбы является неизбежным.
В то же время в результате коренных сдвигов в пользу социализма на международной арене и огромного возрастания притягательной силы социализма среди рабочих, крестьян, трудовой интеллигенции создаются более благоприятные условия для победы социализма. В ряде капиталистических стран рабочий класс, возглавляемый его передовой частью, имеет в современных условиях реальную возможность объединить под своим руководством подавляющее большинство народа и обеспечить переход основных средств производства в руки народа. Правые буржуазные партии и формируемые ими правительства все чаще терпят банкротство. В этих условиях рабочий класс, объединяя вокруг себя трудящееся крестьянство, широкие круги интеллигенции, все патриотические силы и давая решительный отпор оппортунистическим элементам, не способным отказаться от политики соглашательства с капиталистами и помещиками, имеет возможность нанести поражение реакционным, антинародным силам, завоевать прочное большинство в парламенте и превратить его из органа буржуазной демократии в орудие действительной народной воли.
Съезд подчеркивает, что более благоприятные условия для победы социализма в других странах стали возможными только потому, что социализм победил в Советском Союзе и побеждает в странах народной демократии. Необходимым условием этой победы было торжество революционного марксизма-ленинизма, проведенная последовательно и решительно борьба против идеологии реформизма, оппортунизма.
Съезд ставит перед Центральным Комитетом КПСС следующие задачи во внешнеполитической области:
Неуклонно проводить ленинскую политику мирного сосуществования государств, независимо от их социального строя. Активно бороться за дело мира и безопасности народов, за установление доверия между государствами, добиваясь превращения достигнутого смягчения международной напряженности в прочный мир.
Всемерно укреплять братские отношения с Китайской Народной Республикой и всеми странами народной демократии, помня, что чем сплоченнее и могущественнее будут социалистические государства, тем надежнее дело мира.
Укреплять дружбу и сотрудничество с братскими народами Федеративной Народной Республики Югославии.
Крепить узы дружбы и сотрудничества с Республикой Индией, Бирманским Союзом, Афганистаном, Египтом, Сирией, Индонезией и другими государствами, которые стоят на позиции мира; поддерживать те страны, которые не дают втягивать себя в агрессивные блоки; идти навстречу всем силам, которые заинтересованы в сохранении мира.
Развивать и укреплять дружественные отношения с Финляндией, Австрией, Швецией и другими нейтральными странами.
Вести активную политику дальнейшего улучшения отношений с США, Англией, Францией, Италией, Западной Германией, Японией, а также с соседними государствами — Ираном, Турцией и Пакистаном, добиваясь упрочения взаимного доверия, широкого развития экономических связей, расширения контактов и сотрудничества в области культуры и науки.
Развивать и укреплять братские связи советского народа с трудящимися всех стран.
Бдительно следить за происками тех кругов, которые не заинтересованы в смягчении международной напряженности, своевременно разоблачать подрывные действия врагов мира. Принимать необходимые меры для дальнейшего укрепления оборонной мощи нашего социалистического государства, держать нашу оборону на уровне современной военной техники и науки, обеспечить безопасность нашей Родины.

Опубликовано: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т.7. М., 1971. С.96—103.

О ДОКТРИНАЛЬНЫХ ОСНОВАХ СОВЕТСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ В ГОДЫ "ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ"

NEW ИСТОРИЯ

Меню для авторов

Добавить статью

Редактировать работы

Зарегистрироваться

Полезные ссылки

Искать похожие?

Скачать мультимедию?

ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ

По стандарту ВАК Республики Беларусь

По ГОСТу Российской Федерации

URL для сайта, блога (постоянный обратный адрес данной страницы)

Найденный поисковым роботом оригинал

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ИСТОРИЯ НА LIBRARY.BY

Пн	Вт	Ср	Чт	Пт	Сб	Вс
01	02	03	04	05	06	07
08	09	10	11	12	13	14
15	16	17	18	19	20	21
22	23	24	25	26	27	28
29	30