КАМО

Прошло больше десяти лет с того дня, как погиб т. Камо, один из замечательнейших большевиков, человек, проявивший в своей революционной работе исключительный героизм. Это был подлинный пролетарский революционер, подлинный большевик, обладавший непоколебимой волей, неутомимой страстью к борьбе. Его первым учителем в деле резолюции был Сталин, который дал ему его партийную кличку "Камо". Ленин относился к нему с необычайной любовью, и вся его жизнь является доказательством того, что он заслужил их уважение и любовь.

Кто был Камо?

Накануне своей смерти т. Камо заполнил анкету, охватившую основные моменты его жизни. Этот документ, по форме своей обреченный, казалось бы, на сухость, под революционной рукой Камо зацвел совершенно необычайными красками.

АНКЕТА

1. Название организации, выдавшей билет - Московск. орг. Кр. -Пр. район, к-т.

2. Фамилия - Петросов (Камо), имя - Семен, отчество - Иванович.

3. Год рождения - 1882 г.; родной язык - грузинский.

4. Социальное положение - революционер.

5. Образование - 3-классное училище.

6. Какие специальности знает - революционер.

7. Военная подготовка - не имею.

8. На каких языках говорит - грузинский, русский, армянский.

9. Какие местности Кавказа и России знает хорошо - Петроград, Москву и весь Кавказ.

10. Был ли за границей и где - в 19 государствах Европы.

11. Семейное положение, число членов семьи на иждивении - холост.

12. Время вступления в партию - в 1901 г.

13. Какой организацией принят - Тифлис, орг. РСДРП.

14. Подвергался ли репрессиям за партийную работу, когда, каким - арестован шесть раз, бежал три раза, приговорен четыре раза к смертной казни с заменой 20 годами каторжных работ.

15. Состоял ли в других партиях, каких, когда - нет.

16. В каких профсоюзах состоял до выдачи билета...

17. Краткие сведения о революционной деятельности в Красной армии, профсоюзах, на партработе:

1) За транспорт нелегальной литературы в Батуме 1903 и 1904 гг. в тюрьме 10 м. (бежал); 2) 1905 г., за участие в вооруженном восстании 5 раз ранен и арестован 2 1/2 м. (бежал); 3) 1907, 1908 и 1909 гг. за организацию транспорта оружия и взрывчатых веществ. В Германии арестован, в Берлинской тюрьме и в сумасшедшем доме 2 года, причем был выдан России как больной. В России в Тифлисе опять в тюрьме и сумасшедшем доме 1909 - 1911 гг. (бежал), в 1912 г. задержан в Софии (Болгария); 5) В Турции - Константинополе за провоз динамита; 6) В Тифлисе в 1913 г. был при-

Анкета, заполненная лично т. Камо в день его смерти 14 июля 1922 г.
стр. 63

Тов. Камо

говорен 4 раза к смертной казни, которая заменена манифестом 20-летней каторгой. Амнистирован 1917 г. 6/III; 7) В Грузии 1920 г. 15 января сидел 2 1/2 мес., был освобожден.

Прекрасную характеристику Камо как человека и революционера дает Н. К. Крупская в своих воспоминаниях о Ленине:

"Мы имели постоянную явку в столовой технологического института, - рассказывает она. - Это было очень удобно, так как через столовую за день проходила масса народу. Никто не обращал на нас внимания. Раз только пришел на явку Камо в нарядном кавказском костюме; он нес в салфетке какой-то шарообразный предмет. Все в столовой бросили есть и принялись рассматривать необычайного посетителя. "Бомбу принес" - мелькала, вероятно, у большинства мысль. Но это оказалась не бомба, а арбуз и какие-то засахаренные орехи, "Тетка прислала", - пояснил как-то застенчиво Камо. Этот отчаянной смелости, непоколебимой силы воли бесстрашный боевик был в то же время каким-то чрезвычайно цельным человеком, немного наивным и нежным товарищем. Он страстно был привязан к Ильичу, Красину и Богданову. Бывал у нас в Куокалле. Подружился с моей матерью, рассказывал ей о тетке, о сестрах. Камо часто ездил из Финляндии в Питер. Всегда брал с собой оружие, и мама каждый раз особо заботливо завязывала ему револьверы на спине.

Приехав в Петербург с документом предводителя дворянства, Камо примеривался, нельзя ли пробраться во дворец и убить царя..."

Но прежде чем рассказывать о жизни Камо, мы об'ясним, как возникло это его партийное имя.

В конце 90-х годов Камо еще юношей приехал в Тифлис готовиться к поступлению в вольноопределяющиеся. Готовил его к экзаменам т. Сталин, который очень быстро превратил уроки математики и правописания в уроки марксизма и революции. "Раз, - передает т. Д. Сулиашвили, - когда т. Сосо (Сталин) занимался с Камо, в комнату вошел кто-то из товарищей и стал рассказывать о каком-то интересном происшествии. Камо в это время писал диктант. Он заинтересовался рассказом, но так как разговор происходил на русском языке, которым Камо в то время владел плохо, он, не поняв чего-то, стал беспокойно переспрашивать:

- Камо, слуши, камо? (вместо кому).

Говорившие расхохотались, и т. Сталин с тех пор иначе его не называл, как Камо. Прозвище это утвердилось за ним и вряд ли многие знали его настоящее имя".

Юность Камо

После смерти Камо остались обрывки его автобиографии, которую он писал в последние годы своей жизни. Он успел рассказать только о детстве и нескольких эпизодах первого периода своей революционной деятельности.

Камо родился в 1882 г. в г. Гори б. Тифлисской губернии. Когда ему было семь лет, его отдали в ученье. Затем он поступил в городское армянское училище. Это была типичная школа царской России, где учеников отупляли бессмысленной зубрежкой и ничему не учили.

"До поступления в это училище, - рассказывает Камо, - я хорошо знал русский язык. За три года учения я не только ничему не научился, но перезабыл и то, что знал. Говорить же по-русски я совсем разучился. Учился я очень плохо, особенно не любил арифметики. По поведению больше тройки никогда не было. В старших классах я любил историю и географию. Я очень любил истории Греции. И эта любовь со-
стр. 64

хранилась надолго. Попав в 1912 г. в Грецию, я с бесконечной любовью осматривал ее, любовался древними развалинами и несколько раз посетил Парфенон. До девяти лет я зачитывался Майн-Ридом. Был очень религиозен и пел в церковном хору.

Лет в пятнадцать я стал знакомиться со студентами. В политической жизни страны я тогда еще мало разбирался, но к студентам чувствовал симпатию.

В 1898 г. меня выгнали из школы за леность, и я поехал в Тифлис к тетке.

К этому времени семья моя обеднела, и я хотел подготовиться к экзамену на вольноопределяющегося. К экзамену меня готовил Сталин. Во время занятий он мне раз сказал:

- В лучшем случае из тебя выйдет офицер! Брось лучше эти экзамены, займись другой работой, а пока побольше читай.

Он стал давать мне литературу. Помню, мне очень понравились "Углекопы" Золя, в особенности Жан.

В то время я был националистом. Под влиянием Сталина, общения с передовыми рабочими социал-демократами я стал социалистом. Помню разговор с одним сознательным рабочим, который сильно повлиял на меня. Он мне сказал: "Во всякой нации есть хорошие и дурные люди. Посмотри кругом: дома, театры, соборы - все построено рабочими. Каждая улица замощена ими, а они живут, не пользуясь тем, что сами творят. Значит не вся нация нуждается в улучшении жизни, а часть ее, именно рабочие".

Первые шаги, арест и побег

Как только Камо примкнул к социал-демократии, он сразу же сделался подлинным революционером. На первых порах он выполнял работу по налаживанию связи между кружками, распространял нелегальную литературу, разбрасывал прокламации, участвовал в демонстрациях. В 1903 г. Калю удалось наладить печатание нелегальных армянских книг, устроив типографию.

В те времена т. Сталин работал в Батуме среди рабочих заводов Нобеля и Ротшильда. Он хотел перевести Камо для работы в Батум, но после мартовских событий (расстрел рабочей демонстрации в Батуме 9 марта 1902 г.) т. Сталина арестовали.

Несколько месяцев спустя Камо поехал в Батум, но также был арестован, "27 ноября 1903 г., - сообщает жандармское донесение, - по прибытии на станцию Батум поезда "N 5 жандармский унтер-офицер Евтушевский задержал прилично одетого господина, приехавшего с этим поездом, показавшегося ему подозрительным, с небольшим парусиновым чемоданом и небольшой плетеной корзиной в руках; по вскрытии в них оказалось 1,073 листа прокламации Кавказского союза российской социал-демократической рабочей партии "а русском, грузинском и армянском языках одного и того же содержания... При задержанном молодом человеке оказалось - паспортная книжка N 23 1902 г. на имя жителя г. Гори, священнического внука Семена Аршакова Тер-Петросова".

Сам Камо передает факт своего ареста так: "Осенью нужно было отправиться для работы в Батум... На поездку товарищи давали 25 руб. и всегда удивлялись по моим отчетам тому, как я ухитрялся так мало тратить. Билет стоил 4 руб. Я ехал в ту сторону с билетом, а обратно под скамейкой. Обедал я не больше одного раза за все время поездки и всегда был голоден... При аресте кроме литературы при мне было крайне компрометирующее письмо. Могли арестовать и того товарища, к кому оно было адресовано. Мне удалось в полицейском участке, куда сперва меня привели, украсть его со стола и проглотить".

Затем Камо перевели в Батумскую тюрьму, где он просидел в одиночке 4 месяца. Он решил бежать, но из одиночки бежать было невозможно. Тогда Камо настоял, чтобы его перевели в общую камеру. "Попав в общую камеру, я стал осматриваться, - говорит Камо. - Стены вокруг тюремного двора оказались сравнительно невысоки, аршин до семи. С одной стороны была гимназия, с другой бульвар. Я стал подговаривать товарищей к побегу, но надо мной только смеялись...". Но решение Камо были твердо. Оно стало еще тверже после того, как его приговорили к трем годам каторги.

"Настал, как мне казалось, удобный момент, - рассказывает Камо. - Ночь была темная, шел дождь. Перед тюрьмой стоял всего один солдат. Ни на западной, ни на восточной стороне никого из часовых не было. Солдату было приказано палить, не допуская на сажень до стены, я попробовал взобраться на стену, но по другую сторону оказался жандарм и мне пришлось возвратиться обратно в камеру. Однако я не отказался от побега. Так как я болел малярией, доктор разрешил мне рано утром гу-
стр. 65

лять. Как-то в одно яркое солнечное утро я гулял и следил за тенью солдата, который занялся свиньями соседнего двора. Этих свиней арестанты приучили проделывать разные штуки. Выбрав удобный момент, я рванулся, перепрыгнул через стену и упал. Встать было трудно, но я тотчас же встал, натер щеки, чтобы они были не такими бледными, поправил тужурку и по возможности спокойно пошел к углу улицы. Здесь стоял какой-то мальчик. Он спросил у меня, который час, я же просил его найти извозчика.

Вдруг вижу - по улице бегут два человека: куда мне скрыться? Я увидел на правой стороне улицы открытые двери и на случай опасности приблизился к ним. Но все обошлось благополучно. Люди эти бежали по своим делам. Я спокойно сел на извозчика и поехал по адресу, который получил в тюрьме. Товарищи, которые меня там встретили, так мне обрадовались, что хотели заплатить извозчику рубль. Мне едва удалось уговорить их не делать этого, чтобы не возбуждать подозрения, и заплатить, как было условленно, 30 коп.

Я был небрит, бриться же в парикмахерской было опасно. Товарищи принесли талахи1 , я ею намазался, и лицо мое стало совершенно гладким.

Никогда не забуду того прекрасного чувства свободы, которое я испытал, когда перепрыгнул через стену. Сияло солнце, море плескалось - и свобода, полная свобода после тюрьмы! Хотелось бежать, но бежать я боялся, я весь превратился в зрение, все ждал, не приметил ли меня кто-нибудь. Никогда больше не переживал я такого полного чувства радости...

Меня хватились только часа через два, когда приехал адвокат, чтобы опросить меня. Арестанты, не любившие одного тюремного служащего, сказали, что это он меня выпустил, и тот лишился службы...

Через неделю, 1 октября, я надел новую черкеску, выкрасил волосы и поехал на вокзал вместе с двумя провожавшими меня товарищами. Я благополучно добрался до Тифлиса.

В Тифлис мне пришлось приехать в день церковного праздника. Поезд был полон грузинскими князьями, была музыка, все подвыпили. Я назвался имеретинским князем. За мною ухаживали, а я играл на зурне. Когда мы стали под'езжать к Тифлисскому вокзалу, я поспорил с одним князем, что ему ни за что не пройти всю платформу, играя на зурне. Он хотел непременно выиграть пари, пошел с зурной, толпа за ним. Я воспользовался суматохой, нанял извозчика и скрылся. Все кричат, где князь, а князь исчез".

Жандармам не удалось напасть на след беглеца. По приезде в Тифлис Камо немедленно с головой окунулся в революционную работу.

Камо в 1905 году

До II с'езда Камо был искровцем. При расколе партии он безоговорочно примкнул к большевикам и до конца своей жизни ни на минуту не порывал связи с большевистской партией.

Наступил 1905 год, год первой русской революции. Перед большевистской партией встала задача непосредственной подготовки масс к вооруженному восстанию. И Кама была поручена работа на самых ответственных и опасных участках этой борьбы. Он руководил нелегальной типографией на б. Бебутовской улице и выполнял в то же время разного рода задания нашей партии по подготовке вооруженного восстания. К концу 1905 г. Камо организовал тайный склад оружия.

Вскоре это оружие понадобилось. 12 декабря рабочие Закавказских железных дорог об'явили всеобщую забастовку. Охрана была поручена вооруженным рабочим-дружинникам-милиционерам.

Самодержавие ответило на это об'явлением всего Закавказья на военном положении. Вскоре правительственные войска окружили цитадель тифлисских революционных рабочих - Надзаладеви (ныне Ленрийон). Произошло столкновение с рабочими, при котором было убито 9 товарищей и множество ранено. Весь район быт разгромлен. Камо сражался в первых рядах и был ранен. Его захватили казаки. Он знал, что смерть неизбежна, но не потерял присутствия духа и решил прибегнуть к притворству, прикинувшись простачком, совершенно случайно попавшим в беду.

Камо привели в один из захваченных на Началовке домов.

- Бунтовать захотел! А ну-ка, вздернем его! - решили казаки. Принесли веревку привязали Камо к крючку на потолке... Камо задергался в предсмертных судорогах...

- Може и не виноват, - говорит один из казаков.

Камо без памяти сняли с петли.

1 Талахи - глина с примесью вещества, уничтожающего волосы.
стр. 66

- Эй, слышь, ну скажи, был ты с ними или нет? - стали спрашивать его казаки, когда он пришел в себя.

- Ничего не знаю, я крестьянин, бунт не знаю, - отвечал Камо.

- Все равно, брат, смерти тебе не миновать. Лучше всю правду скажи, - убеждает его один из казаков.

Камо заставляют рыть собственную могилу. Он продолжает изображать из себя простака-крестьянина и делает вид, что не понимает того, что его заставляют делать, и усердно работает лопатой.

Когда могила была вырыта, казаки снова вздернули Камо к потолку. Но у Камо уже имелся некоторый опыт висельника. Ему удалось схитрить - он просунул в петлю подбородок, так что веревка не сжимала горла. Тут, в петле, Камо повезло: веревка вдруг порвалась, и Камо рухнул на пол.

Но даже после этой пытки Камо не потерял самообладания и продолжал играть свою роль. Казаков взяло сомнение. Больше вешать они его не стали, и отвели избитого, измученного, окровавленного Камо в Метехскую тюрьму.

Долго близкие и товарищи разыскивали Камо и не могли найти его следов. Наконец в один счастливый день сестра его, бродя у стен Метехского замка, услыхала знакомый голос, который раздельно произнес:

- Мой велосипед перенеси из подвала в комнату.

Значит жив, не только жив, но и здоров после ранения и стольких мучений!

В тюрьме Камо по-прежнему не открывал своего имени, а выдавал себя за крестьянина из села Димиги (близ Тифлиса) Шаншиашвили.

Случай помог Камо. В тюрьме находился некий Шаншиашвили, арестованный по совершенно пустяшному делу. Заметив, что молодой Шаншиашвили слыхал о нем и что он предан делу революции, Камо открыл ему свое имя и попросил его обменяться на несколько дней именами.

Молодой человек согласился. Скоро мнимого Шаншиашвили вызвали к следователю. Камо прикинулся простачком и рассказал, что он попал в руки казаков после дежурства в аптеке, где он будто бы служит учеником, когда шел на свидание с невестой. Когда началась стрельба и свалка, он побежал вслед за другими. Однако набегу он упал и расшиб себе голову об острый камень, чем и об'ясняется его повязка.

- Вы знаете Камо?

- Как не знать кама?1 Еще бы не знать капа!

- Где вы его видели?

- Гм... Кто не видел кама? Вы тоже должно быть часто видели. В любой зеленной лавке!

Следователь рассердился на тупицу-арестанта, об'яснив, что речь идет не о зелени, а о человеке и притом революционере.

Через несколько часов "Шаншиашвили" - Камо, как случайно арестованного, вызвали в тюремную контору и об'явили радостную весть об освобождении. Широкие ворота Метеха раскрылись и профессиональный революционер вновь встал на боевую работу.

Боевые группы. Транспорт оружия из-за границы

После декабрьского поражения карательные экспедиции Алиханова - Аварского и других царских генералов залили кровью Грузию. Тифлис представлял собой настоящий осажденный город. Он был об'явлен на военном положении. Жандармы и полиция охотились за революционерами. Партия ушла в глубокое подполье, создавая нелегальные типографии, склады оружия, мастерские по изготовлению револьверов и бомб. На все это требовалось много денег. Расходы на подполье и на организацию революционной работы росли, а средств не было никаких. И тогда партия решила произвести ряд экспроприации денег, принадлежащих казне. Эта задача была поручена "боевым организациям" партии, которые сослужили немалую службу.

Камо поехал за границу для закупки оружия. Вернувшись оттуда, он сделался руководителем тифлисской боевой дружины.

Первая экспроприация была совершена на Коджорской дороге близ Тифлиса. Во время подготовки и выполнения этой экспроприации полностью выявилась организаторские способности Камо. В течение всего одной недели он разузнал все необходимые подробности: когда отправляется почта, по какой дороге, с какой охраной она идет и т. д. Он изучил местность, выбрал место для засады. Экспроприация удалась. Взято было не то семь, не то восемь тысяч рублей. Товарищи легко разогнали сопровождавших почту стражников, и никто на месте нападения не пострадал. Но через некоторое время на так называемом Солдатском базаре в Тифлисе был арестован один ил

1 Кама - по-грузински укроп.
стр. 67

участников "экса" - Какриашвили, которого опознал сопровождавший почту стражник. Какриашвили был присужден к смертной казни и повешен.

В феврале 1906 г. под руководством Камо - был совершен второй экс - в Кутаисе Историю кутаисской экспроприации мы знаем со слов участницы ее т. А. Сулаквелидзе.

Камо приехал в Кутаис, чтобы установить все необходимые для экспроприации данные и главное узнать, когда отправляются деньги из Кутаисского казначейства в Тифлис. Разузнав все эти детали, Камо вызвал ив Тифлиса товарищей - Бачуа Купрашвили, Элисо Ломикадзе, Илико Чачиашвили, Вано Каландадзе. Были среди эксистов и две женщины - Анета Сулаквелидзе и Саша Дарахвелидзе. На конспиративном заседании был выработан подробнейший план нападения. Экспроприация была произведена около Кутаисской женской гимназии, где перекрещиваются четыре улицы. Одна из этих улиц ведет к берегам р. Рион. Здесь, в переулке, у самого берега в ожидании сигнала к нападению собрались все названные выше товарищи кроме Камо. Камо разгуливал по улице от гимназии до моста, чтобы, как только появиться почта, вызвать их из засады. Поодаль стоял наготове извозчик (член боевой организации), а две женщины рассматривали вещи, выставленные в витрине - магазина.

Показалась линейка, на которой везли деньги. Ее сопровождали, кроме кассира, конные стражники. Как только линейка поравнялась с переулком, Камо подал знак. Купрашвили бросил бомбу. Она упала прямо на линейку, взорвалась, убила кучера и лошадь, кассира же легко ранила. Сопровождавшие почту стражники в страхе разбежались.

Вано Каландадзе с револьвером в руках схватил ящик с деньгами и перебросил его на извозчика, который согласно заранее выработанной программе под'ехал к месту действия, как только стражники разбежались. Женщины вместе с В. Каландадзе поспешно уселись на извозчика, и он погнал лошадей. Свернули на Балахванскую улицу, и тут В. Каландадзе выскочил из экипажа и скрылся. В конце Балахванской улицы заранее была снята комната, куда женщины отнесли ящик с деньгами.

Не успели они извлечь деньги из ящика и сжечь его, как весь район наводнен был казаками. Начались повальные обыски. Не было никакого сомнения, что казаки оцепят дом, в котором была снята конспиративная комната.

Оставлять деньги дома было невозможно, так как соседи могли видеть, что какие-то посторонние люди внесли ящик в дом. Но еще более рискованно было выйти на улицу. После тяжелых колебаний решили все-таки, что больше всего шансов на спасение, если убраться из квартиры, - и вот товарищи Анета и Саша обложили себя под платьем ассигнациями (было взято 15 тыс. руб.) и с самым беззаботным и веселым видом вышли из дома. На улице патрули обыскивали буквально всех прохожих. Подойдя к казацкой заставе, женщины вступили в шутливый разговор с казаками. Начальство, ведавшее обысками, было введено в заблуждение. Ускользнув от обыска, товарищи наши благополучно прибыли на квартиру Б. Бибинейшвили на Архиерейской улице, где их ждал Камо.

Через месяц деньги были пересланы в ЦК большевиков. Они были крайне нужны для подготовки V с'езда партии (который состоялся в Лондоне).

Если оружием кавказские товарищи были снабжены довольно обильно, то с бомбами дело обстояло неважно. Запас бомб, привезенный Камо из Петербурга, подходил к концу. Нужно было с'ездить за ними в Финляндию, где находились мастерские бомб большевистской боевой организации.

Для этой поездки Камо достал паспорт на имя предводителя дворянства князя Коки Дадиани. Мы видим Камо в новой одежде. Он аристократ. Переодевшись в блестящую черкеску, едет он в Петербург и блестяще выполняет партийные поручения. Но больше так рисковать нельзя. Необходимо было устроить мастерскую бомб на Кавказе, к Камо приступил к выполнению этой задачи.

Камо организовал химическую лабораторию в селении Авчалы близ Тифлиса. К этому времени он поселил в аристократической квартире в Сололаках Сашу Дарахвелидзе и Анету Сулаквелидзе. Он запретил всем товарищам по группе навещать их. Приходил к ним только один Камо - и почти всегда в разных костюмах, то в форме казачьего офицера, то в штатском с иголочки костюме.

С каждым приходом Камо количество запасов оружия в аристократической квартире увеличивалось. Он приносил с собою то револьверы, то бомбы, то динамит.

Бомбы в лаборатории готовил сам Камо. Помогали ему Вано Каландадзе и Илико Ча-
стр. 68

чиашвили. Вдруг Калю исчез. "Мы очень забеспокоились, - вспоминает т. А. Сулаквелидзе, - и думали, что Камо попал в лапы жандармов, усиленно его разыскивавших. В конце концов решили побывать у тетки Камо. Тут-то все и выяснилось. Оказалось, что в лаборатории случайно взорвалась бомба, поранив ему кисть руки и глаз. Ему невозможно было выходить на улицу, и он лежал на частной квартире. Лечился он в течение месяца, но глаз уже нельзя было спасти - на всю жизнь на нем осталось пятно. В первое время отчаянию Камо не было пределов; ведь это была примета, которая очень облегчала слежку за ним со стороны жандармов и затрудняла нелегальную работу. Но впоследствии Камо и сам утешался и нас утешал, что он и в таком виде проведет агентов охранки".

В 1906 г. на губернской социал-демократической конференции решено было экспроприированные из Зестафонского казначейства деньги употребить на приобретение оружия за границей. К этому делу был привлечен Камо, который работал главным образом в Тифлисе.

Оружие приобреталось будто бы для Македонии. Специальный пароход "Заря" должен был принять груз в Варне (Болгария). 25 сентября 1906 г. Б. Мдивани, Камо, К. Сулаквелидзе и др. отправились через Петербург в Финляндию, Стокгольм, Штеттин, чтобы совместно с зарубежными товарищами перевезти оружие из Варны в Турцию.

На "Зарю" погрузили ружья, револьверы, снаряды, динамит и подняв болгарский флаг, отчалили. Экипаж "Зари" состоял всего-навсего из четырех подлинных моряков. Командовал пароходом бывший потемкинец Кавтушенко.

Для укрепления команды парохода своими людьми и для работы в Трапезунде были командированы тт. Камо, К. Сулаквелидзе и др. Товарищи; решили во время плавания нести вахты подвое: двое днем, двое ночью. По предложению Камо в машинном отделении была установлена адская машина, на случай, если "Заря" будет поймана. Провода от адской машины вели в помещение Камо, он мог в нужную минуту пустить судно ко дну.

Плавание "Зари" было очень несчастливым. Вскоре после отплытия "Зари" из Варны на море поднялся жестокий шторм. Пароходик кидало, как щепку. Он трещал по всем швам и наконец не выдержал напора волн. Толчок, отчаянный треск - и вода хлынула в машинное отделение. "Заря" начала подавать тревожные сигналы, отклика не было ниоткуда. Только двадцать часов после начала шторма подплыли рыбачьи лодки и сняли с борта погибавших. Едва успели они отплыть, как "Заря" легла на бок. Груз погиб. Экипаж укрылся в хатке сулимских рыбаков.

Разными путями, поодиночке возвратились участники похода в Россию.

Экспроприация на Эриванской площади

Самым блестящим как по выполнению, так и по результатам актом большевистской группы была экспроприация 250.000 руб., совершенная на Эриванской площади 23 июня 1907 г.

Камо был душой этого дела и мастерски его организовал.

Один из участников экспроприации, т. Дзвели, подробно рассказывает о разработке предварительного плана.

Почта должна была проследовать с Лорис-Меликовской улицы (ныне улица Кецховели) через Эриванскую площадь на Фрейлинскую улицу. Эриванская площадь представлялась наиболее удобным пунктом для нападения, несмотря на то, что она охранялась особенно тщательно. На площади стояло несколько приставов с их помощниками и младшими чинами. Перед зданием городской управы стояло семь казаков. В начале каждой улицы поставлено было по два казака. То и дело Что площади и ближайшим улицам проезжали казачьи патрули. Тифлис был в то время на военном положении, и не только казаки, но и городовые были вооружены винтовками.

Деньги охранялись усиленным караулом: впереди ехало трое казаков верхом, за ними извозчик с пятью солдатами, затем извозчик с денежными мешками с одним почтовым чиновником и одним караульным и наконец третий извозчик опять-таки с пятью солдатами. Шествие замыкали три конных казака. По бокам каждого экипажа также гарцевали казаки.

На заранее намеченных пунктах были расставлены члены боевой организации, которые должны были условными знаками сообщать друг другу о приближении казаков и передавать приказания. Роли были распределены.

Камо взял на себя наиболее ответственную задачу - увезти деньги. Он был в офицерской форме. В момент взрыва он должен был примчаться на извозчике со стороны Гановской улицы.
стр. 69

Товарищи расположились на указанных им пунктах. Показались казаки. Бомбы нужно было бросать с таким расчетом, чтобы они взорвались одновременно в разных местах.

Передние казаки повернули на Сололакскую улицу.

Датико Чиабришвили сделал шаг вперед. Одновременно то же самое сделали все остальные, и местность сотряслась от необычайного грохота... Три товарища ринулись на стоящих на площади полицейских и огнем ил маузеров заставили их разбежаться.

Все шло как по писанному.

Но вот - первая неувязка с планом. Экипаж с деньгами остался невредим.

Испуганные лошади понеслись через площадь к Армянскому базару.

Тов. Бачуа Купрашвили не растерялся и настиг экипаж в конце площади.

Он бросил бомбу в лошадей на таком близком расстоянии, что силой взрыва самого т. Бачуа подбросило на воздух. Он упал на землю почти без сознания.

Когда раздался взрыв, Камо, согласно плану ехал по Гановской улице. Доехав до площади, он не увидел никого из товарищей. Камо догадался, что что-то неладно. Он выехал на площадь и, стоя на подножке экипажа, кричал, ругался, стрелял из револьвера, стараясь привлечь внимание товарищей, тут-то и подоспел Чиабришвили и передал ему деньги.

Тов. Чиабришвили, который тоже гнался за экипажем, подоспел как раз в ту минуту, когда экипаж окутало дымом от взрыва. Он схватил денежный мешок и бросился на Вельяминскую улицу. Камо схватил у него мешок и мгновенно скрылся.

Так закончился первый акт эриванской экспроприации. Теперь предстояла не менее опасная задача - сбыть добытые деньги.

Арест Камо и симуляция умопомешательства

Из экспроприированных денег более 100 тыс. составляли кредитные билеты пятисотрублевого достоинства. Правительство телеграфно сообщило серию и номера кредитных билетов во все концы России и за границу. В январе 1908 г. в Мюнхене была арестована Ольга Равич, которая пыталась разменять один из таких кредитных билетов. Через неделю в Мюнхене же были арестованы прибывшие из Парижа студенты-Багдасарян и Ходжамирян, у которых найдено было 17 кредитных билетов. В то же время арестован был Моисей Волох, у которого обнаружено 12 билетов. Камо прибыл в Берлин с паспортом страхового агента Дмитрия Мирского и там тоже был вскоре арестован немецкой полицией.

При аресте у Камо были обнаружены взрывчатые вещества, машинка загадочной конструкции, которую признали адской машиной, и т. д. Камо предан был суду в качестве террориста-анархиста. Камо уже дважды был приговорен - один раз к каторжным работам, в другой - к смертной казни. И оба раза он бежал. Выдача его русскому самодержавию была равносильна его гибели. С точки зрения немецкой полиции он был международным политическим преступником. Это оказалось шансом на спасение. Началось усиленное следствие по его делу.

За три недели до суда, когда вполне выяснилась возможность выдачи его царскому правительству, Камо прибег к крайнему средству - он начал симулировать буйное помешательство.

Известно, что из всех возможных симуляций симуляция душевного расстройства самая трудная и мучительная. Она требует такого огромного напряжения физических и нравственных сил, что вскоре вынуждает прекратить симуляцию. Бывает и так, что симулянты действительно сходят с ума. Самым устойчивым и упорным из них не удается обманывать врачей более двух месяцев.

Зная обо всем этом, Камо решил все же симулировать безумие. Он стал буянить, кричать, рвать на себе одежду, бросать на пол посуду с пищей и избивать надзирателей. Начальник тюрьмы велел перевести его в подвальную камеру с температурой ниже нуля, где его совершенно обнаженного продержали сутки. Чтобы не простудиться и не заболеть, он принужден был все время почти без передышки находиться в движение, бегать и прыгать. Затем еще 8 дней держали его в карцере, где он непрерывно буйствовал.

На суде, состоявшемся в ноябре 1907 г., Камо вел себя как буйно-помешанный, и суд постановил перевести его в психиатрическое отделение тюремной больницы на испытание, а также удовлетворил ходатайство адвоката Оскара Кона о назначениям его опекуном душевнобольного заключенного. Шесть месяцев находился Камо на испытании. В течение четырех месяцев он не ложился, проводя дни и ночи на ногах. А чтобы отдохнуть, становился липом в угол и поочередно поднимай то одну, то другую ногу. После этого он стал отказываться от
стр. 70

пищи, но его начали кормить при помощи зонда, причем в борьбе насильственно разжимали челюсти и сломали ему при этом несколько зубов. Камо впоследствии говорил, "то молочный режим (его кормили молоком) был ему очень полезен.

Не было конца его изобретательности в проявлениях мнимого безумия. Так однажды он вырвал у себя половину волос и разложил их кучками в виде симметричных рядов у себя на одеяле. Когда врач и надзиратель увидели это, они в ужасе всплеснули руками и закричали: "Шреклих!" (ужасно). Однажды он по-настоящему повесился, конечно в расчете на бдительность администрации. Расчет его оправдался: он был вынут из петли. Как-то в принесенном ему супе он нашел небольшую кость. Эту кость он отточил и ночью перерезал кровеносные сосуды на левой руке... Психиатрическое испытание длилось шесть месяцев, но тягчайшие пытки, которые проделывал над собой испытуемый, заставили признать его больным, и в мае 1908 г. его перевели в больницу, где он находился до марта 1909 г.

По прибытии в "Бух"1 Камо был помещен в палату, где находилось девять буйно помешанных, которые все время душили, избивали, царапали и кусали друг друга. В этой приятной компании Камо пришлось просидеть больше недели, после чего он был переведен в более спокойное отделение. Однако длительное пребывание в этом отделении, среди людей, потерявших здравый смысл, иногда жалких, кое-когда забавных, часто страшных и всегда готовых на какую-нибудь неожиданную неприятную выходку, было очень тяжелым испытанием. Бежать не было ни малейшей возможности. Как Камо ни обдумывал и ни раскидывал умом, как ни стремился Кон помочь ему в устройстве побега, оба они видели, что тут ничего нельзя поделать. Тогда Кон стал добиваться разрешения на перевод больного в другую лечебницу, откуда легче было бежать. Однако ходатайство его было отклонено.

За время своего пребывания в "Бухе" Камо постоянно наблюдал и присматривался к окружавшим его больным. Среди них был между прочим один врач-морфинист, которого поместили в больницу его собственные родители за то, что он тратил на морфий все свои средства и чужие деньги, попадавшие ему в руки. Этот врач, беседуя с менее тяжелыми больными, рассказывал им о различных формах психических болезней, о характерных симптомах этих болезнен и об особенностях их. Камо внимательно прислушивался, стараясь все это усвоить.

В марте 1909 г. администрация "Буха" заявила, что состояние здоровья "душевнобольного террориста-анархиста Петросянца" вполне удовлетворительно, что он совершенно спокоен, в полном сознании и даже может исполнять ручные и садовые работы. После этого Камо снова водворили в следственное отделение тюрьмы Альт-Моабит, тут он снова заболел и на этот раз уже не кустарным способом, а по всем правилам науки и 16 апреля снова был помещен в "Бух".

Камо имитировал больного, страдающего хроническим психозом с расстройством кожной чувствительности. Выражение лица, походка, движения, бред, все поведение этого больного были им мастерски переданы. Врачи были сильно заинтересованы этим явлением и, чтобы вывести ловкого симулянта на чистую воду, подвергли его варварским испытаниям: кололи булавками под ногтями, жгли тело раскаленным докрасна металлическим наконечником. Много лет спустя у Камо на левом бедре еще сохранился шрам от глубокой раны, выжженной этим наконечником (термокаутером). Все эти пытки Камо выносил с величайшим спокойствием. "Ужасно как воняло паленым мясом" - вспоминал он впоследствии. Так как врачи и профессора ни в научной литературе, ми в практике не встречали случая, чтобы человек, обладающий нормальной чувствительностью, мог с такой стойкостью переносить мучения, то волей-неволей им пришлось притти к заключению, что Камо действительно болел той самой болезнью, которую он имитировал.

Об этом тяжелом времени остались не одни воспоминания и рассказы Камо и О. Кона, но и ряд документов в виде "скорбных листов" в больницах, в которых Камо находился на испытании. Приведем отдельные выдержки из этих "листов", прекрасно характеризующие атмосферу, в которой Камо приходилось бороться за сохранение своей жизни революционера.

" 7 февраля 1908 г. - буйствовал, стоит в углу, не отвечает.

10 февраля - разделся, не отвечает ни на один вопрос.

13 февраля - вздыхает и стонет, отказался от приема пищи.

4 июня - проходит, распевая песни.

1 Берлинская городская больница для душевнобольных.
стр. 71

6 июня - держит себя очень шумно. Пел берлинские уличные песни, заявил, что он Наполеон, что он доктор, что он выпил 10 млн. литров водки.

8 июня - заявил служителю, что его зовут Соломоном Петровским.

10 июня - расцарапывает себе лицо и размазывает кровь.

19 июня - жалуется на головную боль, ударяя себя кулаком, приговаривает: "мертвым быть - не жить".

23 июня - вырвал у себя часть усов, желая послать на память товарищам. Часто плачет, ругает берлинскую полицию по-русски и по-немецки, говорит, что его истязают испанские инквизиторы.

12 июля - отказывается от принятия пищи.

15 июля - выпил сегодня молоко, когда ему сказали, что оно содержит яд.

25 июля - отказывается уже третий день от принятия пищи. На вопрос - почему не едите, отвечает: "умер".

Такие записи с различными вариантами продолжаются в течение целого года.

"Армендирекцион" (так называлось по-немецки учреждение, ведавшее больницами и богадельнями округа) под давлением германской полиции стала настаивать на пере даче Камо русским властям. "Армендирекцион" ссылалась на то, что содержание инвалида чужого подданства не должно оплачиваться немецким населением. Несмотря на меры, принятые Оскаром Коном, 4 октября 1909 г. Камо передали русским жандармам на границе, а жандармы препроводили его в Тифлис, где должен был состояться военный суд, в ожидании которого его заключили в Метехский замок.

Чтобы оградить Камо от быстрой и жестокой расправы русского правительства, Кон написал в "Форвертсе" статью, которая была подхвачена значительной частью германской либеральной прессы. В "Юманите" появилась статья против германского правительства, которое заведомо больного человека выдало в качестве политического преступника варварскому самодержавию. Словом, шум был поднят очень большой; при таких обстоятельствах вздернуть тишком да молчком опасного революционера, как бы это ни было желательно, стало неудобно. Пришлось этим делом заинтересоваться и "сильным мира сего". Конечно не из сочувствия к "душевнобольному" преступнику, а во избежание крупного политического скандала на Западе. Опасения эти следующим образом отразились в письме министра внутренних дел П. Столыпина на имя наместника Кавказа графа И. И. Воронцова-Дашкова.

"Секретно.

Милостивый государь граф Илларион Иванович!

Министерство иностранных дел письмом от 27 апреля с. г. за N 42 сообщило мне, что за последние дни немецкая демократическая печать с особенною страстностью обсуждает судьбу русского подданного Аршакова (он же Мирский и Тер-Петросов), привлеченного к ответственности в г. Тифлисе по делу о разбойном нападении на казенный денежный транспорт в 1907 г.

Радикальные органы "Форвертс", "Франк-фуртерцейтунг" нападают при этом на немецкую полицию, выславшую Аршакова-Мирского, по выходе его из берлинской городской больницы для душевнобольных, в Россию, где он тотчас же был задержан русскими властями. Нападки прессы на германское правительство не преминут усилиться в случае, если Мирский будет приговорен к смертной казни, и министерство внутренних дел опасается, что это может оказать не-

Письмо Столыпина Воронцову-Дашкову
стр. 72

благоприятное для русских интересов влияние в вопросе о высылке анархистов"1 .

Благодаря заботам Кона в Тифлис были пересланы свидетельства о хронической болезни Камо, подписанные берлинскими светилами. Врачам-экспертам военного суда пришлось посчитаться с этими именами Запада так же, как Столыпину с либеральной прессой.

Побег из дома умалишенных

По воспоминаниям сестры Камо, Джаваиры, прибывши в Тифлис Камо не знал окончательного заключения берлинских врачей о себе. Джаваира при свидании передала ему, что все необходимые документы будут Коном пересланы в Тифлис. Камо продолжал симулировать. Его несколько раз свидетельствовали, так как сильно сомневались, что он действительно помешан. Но Камо стойко перенес все испытания. Приведем один из протоколов освидетельствования его на суде, после которого он был переведен из Метехского замка в психиатрическую больницу.

ПРОТОКОЛ

1910 г., ноября 24 дня, Тифлисский окружной суд в г. Тифлисе, во 2-м уголовном отделении в смешанном заседании, в следующем составе:

Председательствующий - М. С. Ермолаев. И. Л. Курманович.

Члены суда: Н. Ф. Ильяшенко.

Врачи: Помощник губерн. врача Бродзели, городские врачи: Мага лов и Яш аи ли.

При исполн. обяз. секретаря Я. И. Вайло с участием тов. прокурора Н. Г. Ткачева.

Рассмотрению суда подлежало дело по вопросу об освидетельствовании умственных способностей Семена Аршакова Тер-Петросова, обв. по 2 ч. 102 ст. Уг. улож. 1627. 1630, 1632, 1634 Уст. о наказ.

Заседание началось в 2 часа дня.

В заседание суда был введен свидетельствуемый Тер-Петросов, содержащийся под стражей.

На предложенные вопросы свидетельствуемый отвечал:

Вопросы.


Ответы.

1. Как вас звать?


Семен Тер-Петросов.

2. Как звать вашего отца?


Семен Тер-Петросов.

Этот вопрос несколько раз повторяется и Тер-Петросов дает тот же ответ.

3. Сколько вам лет?


Тридцать.

4. Где вы родились?


Не знаю, я ведь был за границей.

5. Что вы делали за границей, чем вы там жили?


Имел фабрику автомобилей.

6. Где вы родились?


Не знаю где, я везде был.

7. Спрашивает доктор Яшвили: "Узнаете вы меня?".


Тер-Петросов радостно смеется и отвечает "Вы доктор, доктор".

8. Как ваше здоровье?


Зубы болят.

9. В чем вас обвиняют?


Я основатель нескольких партий.

10. Каких партий?


Какие есть в России.

11. Например какие?


Теперь забыл, потом скажу.

12. Какая главная партия?


Потом скажу.

13. Знаете - социал-демократов?


Знаю.

14. А социалистов-революционеров?


Тоже знаю.

15. Коммунистов?


Тоже знаю.

16. Ограбили ли вы кого-нибудь?


Нет.

17. Писали ли сочинения?


Писал, очень много писал.

18. А как называются, как заглавие ваших книг?


Ну, писал, а заглавие забыл.

19. На каком языке?


На русском, грузинском, армянском, знаю немецкий и очень хорошо пою по-немецки.

20. Были на Эриванской площади, когда деньги отобрали?


Не был.

21. У вас отобрали за границей деньги?


У меня пятьдесят миллионов рублей за границей у директора.

22. А если директор присвоил ваши деньги, что тогда?


Мы там все имеете были.

23. Как вы спите?


Хожу так, не сплю так.

24. Мыши вас беспокоят?


Камни бросают, масса врагов у меня кругом, все враги, все врали, много врагов.

Тут Тер-Петросов вынимает из кармана небольшую птичку, привязанную на веревке, видно привыкшую к нему, и об'ясняет, что это его Петька.

1 Речь идет о требовании русского правительства, чтобы русские эмигранты были высланы из европейских стран и отданы в руки царской полиции.
стр. 73

Вопросы.


Ответы.

25. Мыши вас не беспокоят?


Лисица ходит на потолке, царапает, все нюхает Петьку, все царапает.

26. Откуда вы взяли Петьку?


Надзиратель дал.

27. Вы очень любите Петьку?


Как не люблю, очень люблю. Кошка обижает, царапает в дверь.

28. Сколько времени жили в Берлине?


Долго жил, знаю все города.

29. Какие?


Петербург, Тифлис, Москву.

30. За границей, где именно вы жили?


Везде был.

31. Вену знаете?


Знаю.

32. Тифлис?


Знаю.

33. Лондон?


Знаю.

34. Рим?


Знаю.

35. Америку?


Знаю.

36. А как попали в Америку?


По железной дороге, по машине.

37. Сколько времени жили в Берлине?


Много.

38. Чем там занимались?


Эрнст там был, мы с ним были, я у него жил, он директор.

39. Что вы делали?


Автомобили.

40. А сейчас где вы находитесь, куда вас привели?


Хорошая комната.

41. Знаете, что такое суд?


Знаю.

42. За что сидите в тюрьме?


У меня масса врагов, камни бросают.

43. За что вас посадили?


Привели и посадили.

44. Кто привел вас в тюрьму?


Солдаты давно посадили.

45. Где вас задержали?


За границей.

46. За что задержали?


Врагов масса, врагов.

47. Что нашли у вас в чемодане?


В чемодане было белье, фабрика.

48. А папиросы были, пули были?


Не было, нет.

49. Что тут будете делать, когда вас из тюрьмы выпустят?


Уеду на автомобиле.

50. Куда?


За границу.

51. Какой теперь месяц?


Зима, холодно, когда шел, вон на крыше снег.

52. Какой год теперь?


Не помню.

53. Затем поехали в Берлин?


Там у меня деньги, много денег.

54. Откуда у вас деньги?


Фабрика автомобилей.

55. Чья фабрика?


Своя фабрика автомобилей, работает инженер Эрнст.

56. А где вы работаете?


В тюрьме, говорят старую одежду продавал.

Свидетельствуемый был удален из зала суда. Смешанное присутствие по совещанию постановило:

"Подсудимого Семена Аршакова Тер-Петросова в видах более точного выяснения вопроса о состоянии его умственных способностей подвергнуть наблюдению психиатрического отделения тифлисской Михайловской больницы".

Несмотря, казалось бы, на явно выраженное безумие, Камо продолжали содержать под усиленнейшей охраной.

Смотритель Метехского замка, за которым числился находящийся в психиатрической больнице Камо, получил от прокурора предписание "содержать Тер-Петросова (Камо) в одиночной камере... и иметь особое бдительное за ним наблюдение". Смотритель ответил на это предписание решительной резолюцией:

"Содержать там же, где сидел и под двумя замками и уведомить, что у меня он был совершенно здоров - это он в суде сделался психически больным".

Но несмотря на эти два замка, Камо все же убежал. Случалось это так.

Камо никогда не оставляла мысль о побеге. Сблизившись с двумя служителями больницы, караулившими специально только его он склонил одного из них, Брагина, посодействовать ему в побеге. Он восстановил связь с товарищами на воле и послал им следующую записку:

"Не думаете ли вы, что я действительно сумасшедший? Я симулирую, меня мучают, страдания дальше становятся невыносимыми, спасение в побеге. Не хочу умереть в тюрьме. Постарайтесь организовать побег, хочу еще поработать на пользу пролетариата".

Вместе с тем он прислал и план побега. Закипела работа по организации дела.

Официальные документы рисуют побег следующим образом: "Попросившись в ватер-клозет, Тер-Петросов был выведен служителем из камеры и отведен в отхожее место. В то время, когда служитель на коротка время отлучился от Тер-Петросова, этот
стр. 74

последами выпрыгнул из окна, находящегося в первой комнате клозета - умывальной. Решетка в одном окне била выломлена. Снаружи от земли окно это находится в расстоянии 2 1/2 - 3 саженей. Арестант спустился из окна на тонкой веревке, которая была найдена на земле под окном, здесь же находились несколько тонких лобзиковых пилок. Выпрыгнув из окна, Тер-Петросов мог по берегу р. Куры достигнуть или Верийского или Николаевского моста вполне легко по случаю мелководия Куры".

Случилось все это 15 августа 1911 г. Организатор этого побега К. Цинцадзе так передает план. В 10 час. утра 15 августа Цинцадзе должен был пойти к Верийскому мосту и с правого берега р. Куры, откуда хорошо была видна камера Камо, подать знак в момент, когда он должен был зайти в уборную, где решетки уже были распилены... Но прохожие и целый ряд других обстоятельств помешали Цинцадзе считать момент подходящим. Лишь в 1 час по полудим он подал сигнал: троекратно махнул белым платком. "Через пять минут из окна спускается веревка. Еще секунда и по ней скользит Камо, - рассказывает К. Цинцадзе. - Когда Камо спустился приблизительно на две сажени, веревка оборвалась и он упал на землю. Удивительно. Веревку купил я сам. Она выдерживала мою тяжесть: четыре с половиной пуда. Камо же весил тогда по всей вероятности не больше двух с половиной пудов. Сердце у меня сжалось, не повредил ли он чего-нибудь?

Камо быстро встает и направляется к реке. В руках у него узелок с кандалами. Он бросает их в воду. Выходит на островок. Оттуда под Верийский мост к Набережной. Берег немного крутоват, я спешу к нему на помощь, подаю руку и помогаю выбраться на улицу. Первое его слово - вместо приветствия, - как это я ему прислал гнилую веревку? Он ругает меня своей особенной руганью, за которую на него никто никогда не сердился. Я накидываю на него плащ, даю свою фуражку: в кармане у меня запасная фуражка. Беру под руку и мы идем по Набережной. Выходим на Великокняжескую (тетерь ул. Камо), оттуда на Плехановский проспект. Садимся на извозчика. На Черкесовской улице мы отпускаем извозчика и едем на трамвае два квартала. Это для того, чтобы не оставить следов для собак-ищеек".

Камо был спасен, но организаторы побега вскоре были арестованы благодаря тому, что надзиратель Брагам, помогший Камо бежать, попал в руки жандармов и дело раскрылось. Все они были присуждены к каторжным работам. Но до ареста их товара щи успели переправить Камо через границу, и он был уже недосягаем для русской полиции.

Пребывание Камо за границей и возвращение

Мы очень мало знаем, где был и что делал Камо за границей после побега. Дошедшие до нас отрывочные сведения совершенно недостаточны. Известно, что он побывал в Париже и на Балканах, попал в Константинополь, жил из конспиративных соображений среди грузин и католиков, подготовлял какие-то крупные акты для Закавказья.

Камо приехал в Тифлис видимо летом 1912 г. и привез с собой груз взрывчатых веществ и вероятно оружие.

"Однажды, - рассказывает т. А. Бубуришвили, - возвратившись домой, я узнал, что меня поджидает какой-то иностранец. Навстречу мне поднялся жгучий брюнет, в очках, одетый по последней моде. Ни одной черты, напоминающей Камо, не было в этом иностранце - и тем не менее это был он. На

Дом умалишенных в Тифлисе
стр. 75

этот раз он прожил у меня около недели. Он выходил из дома только по ночам и вел напряженную подпольную работу. Загримирован он был настолько хорошо, что самые близкие люди не узнавали его. Но в окружении Камо видимо вертелись изменники. Около Северных номеров, где он был прописан, кружили группы филеров".

Тифлисское жандармское управление было вполне точно осведомлено о приезде Камо и немедленно оповестило о нем свои отделения.

Каджорское дело

Вскоре после приезда Камо 24 сентября 1912 г. на Каджоракам шоссе в трех верстах от города было произведено нападение на следовавшую из Тифлиса почту. Нападавших было человек восемь. Они бросили три бомбы в охрану. Три стражника и ямщик оказались убитыми, стражник и почтальон ранеными. Раненый стражник стал отстреливаться. Поднялась тревога. Нападавшие не прошили ни находчивости, отличавшей прежние акты Камо, ни твердой спайки. Они бросились бежать, не взяв денег. Четверо из них скрылись в городе.

Заработала охранка, поплыли в руки следователей "агентурные сведения", на этот раз отличавшиеся той подозрительной точностью, которая обычно указывает на присутствие предателя либо в недрах преследуемой группы, либо в ближайшем ее окружении.

В первые же дни после неудавшегося экса начальником сыскного отделения были получены указания, что один из главарей этого дела некто "Гиго", бомбист-террорист, участвовавший в целом ряде террористических выступлений с бомбами в Закавказьи, а затем в Персии1 .

1 января 1912 г. были арестованы 18 человек, среди них Николай Трайчев (Гиго Матиашвили) и Михаил Жгенти (Камо).

9 февраля 1913 г. арестованного и закованного в кандалы Кама приводят в 11-е уголовное отделение тифлисского окружного суда для освидетельствования его умственных способностей. И Камо, и прокуратура, и врачи знали, что это пустая формальность. С симуляцией было покончено: после побега из Михайловской больницы и неоднократных эксов ничего не могло спасти Камо. Ответы его врачам на этот раз резко отличаются от ответов предыдущих освидетельствований. Они коротки, резки, небрежны. Камо теперь безразлично, поверят или не поверят слушатели его запамятованиям. Все его "не помню" имеют в виду не врачей, а следователей и охранку. Ряд отрицаний - "я не бежал", "Брагина я не знаю" - и др. произносится на всякий случай, чтобы не связывать себе рук во время следствия. Камо не сдается, но в словах его чувствуется уверенность в полной безнадежности борьбы.

Камо привели в Метехский замок в кандалах и наручниках. 2 марта 1913 г. Камо был приговорен к смертной казни. Но и тут он неожиданно спасся. По манифесту по поводу трехсотлетия царствования Романовых смертная казнь была заменена двадцатилетней каторгой. Он полушутя, полусерьезно говорил: "Не хотелось мне по манифесту избавиться от смерти. Лучше бы своими средствами. Но все равно - долго я сидеть не буду. Я отомщу им за свое спасение".

Камо оставался в Метехском замке до марта 1915 г., когда его перевели в Харьков-

Письмо Камо к сестре из Харьковской каторжной тюрьмы

1 "Гиго" (г. Матиашвили) был близким товарищем Камо и считался одним из специалистов по изготовлению бомб образца Камо. Он был арестован и умер на каторге. -Б. Б.
стр. 76

скую каторжную тюрьму, Нужно отметить, что и после неудачной попытки к побегу Камо ни на одну минуту не переставал мечтать о бегстве. Мечта его чуть не исполнилась ери переводе его из Тифлиса в Харьков. Помешали совершенно случайные и незначительные обстоятельства, и дело снова провалилось.

Освобождение

Началась томительная, однообразная тюремная жизнь. Казалось, исчезли все надежды на освобождение.

В одном из омоем к сестрам Камо сообщает свой харьковский адрес: "Временная каторжная тюрьма. Главный корпус, отд. 2, камера N 15". В этих письмах Камо проявляет поразительную бодрость и стойкость. Он неизменно успокаивает близких насчет своего физического и душевного состояния. Почти во всех письмах он повторяет стереотипную фразу: "Я жив, здоров и очень бодр", "Я жив, здоров и бодр, жду лучшего будущего. У меня железная натура и все для меня нипочем".

Лишь один раз, по-видимому после тяжкой болезни, Камо изменяет эту фразу так: "Я жив и немножко здоров, но очень бодр и не теряю надежды на лучшее будущее".

Но вот наступает февраль-март 1917 г. Камо, всегда такой спокойный в письмах, выдает трудно сдерживаемую тревогу. Почему его до сих пор не освобождают, кто те люди, что взяли в свои руки власть, не забыли ли о нем товарищи?

Нетерпению Камо вскоре был положен конец. 6 марта его освободили из Харьковской каторжной тюрьмы.

Като после революции

В апреле 1917 г. Камо приехал после освобождения из Харьковской каторжной тюрьмы в Тифлис. Долгие годы борьбы не могли сломить его могучей воли, но физически он был почти сломан.

И вот он опять в родном Тифлисе, среди товарищей и близких, окруженный их заботами и уходом. В июле 1917 г. Камо уехал лечиться.

Он быстро восстановил силы и решил повидать человека, которого беззаветно любил и которому безоговорочно верил, - Ильича. В конце августа Камо поехал в Петроград. Но как раз во время пребывания Камо в Петрограде Ленину пришлось скрываться от агентов временного правительства, отдавшего приказ об его аресте. Камо удалось повидаться только с Надеждой Константиновной Крупской. 15 сентября он возвратился в Тифлис. Через несколько месяцев он снова поехал в Россию.

В декабре 1917 г. по предложению т. Шаумяна руководящие партийные организации большевиков направили т. Камо с письмом Шаумяна к Ленину в Петроград.

Кубань и Дон в то время находились в руках контрреволюционных элементов. Закавказские большевики были отрезаны от центра революции. В Закавказье господствовали меньшевики, эсеры, муссаватисты и дашнаки.

Препятствий на пути встретилось немало, однако Камо посчастливилось, и его огромный конспиративный опыт помог ему миновать многочисленные фронты. Немедленно по прибытии в Петроград он имел свидание сначала с т. Сталиным, а затем одновременно со Сталиным и Лениным.

Выполнив все поручения, Камо снова вернулся на Кавказ.

Летом 1919 г. Камо вместе с т. Серго Орджоникидзе, его женой Зиной и с женою погибшего Алеши Джапаридзе отплыл на рыбачьей лодке из Баку с тем, чтобы через Астрахань пробраться в Москву.

Был разгар гражданской войны и борьбы с Деникиным. С согласия Ильича Камо организовал отряд, который должен был проникнуть в тыл Деникина.

Отряд участвовал в боях под Курском. Дружинники по совету Камо имели при себе погоны, чтобы в случае надобности замаскироваться от белогвардейцев. И действительно погоны пригодились. Отряд Камо занял под видом белых Малоархангельск.

За этот геройский подвиг отряд должен был, по докладу т. Дементьева, получить боевую награду.

3 октября 1919 г. отряд возвратился в Москву. Здесь проведены были занятия по бомбометанию. После окончания подготовки для подрывной работы в тылу неприятеля Камо и его товарищи решили обойти Деникинский фронт через Астрахань, Баку и Грузию и ударить в глубокий тыл.

28 октября отряд был у Астрахани. Из Астрахани выехали на парусном суденышке в Баку. Остановились в сорока верстах от города, возле островка, где дружинник должны были встретить бакинские товарищи. Но на остановке никого не оказалось. Камо один, каким-то чудом, проник в Баку. Возвратившись после разведки, он вместе с товарищами погрузил боевые припасы на судно и перевез их в Баку.

В Баку некоторые члены отряда были арестованы муссаватистами, но в конце концов
стр. 77

им удалось освободиться с помощью фальшивых документов и взяток. Оружие же и припасы были размещены у надежных людей в различных районах Баку.

Члены отряда Камо жили главным образом в рабочих кварталах. В это время деникинские войска начали общее наступление, и бакинская партийная организация решила использовать отряд для переворота в Азербайджане. Но сам Камо ни за что не хотел отказаться от первоначальной идеи. Он задумал вместе с несколькими товарищами пробраться в Новороссийск, где тогда находился штаб Деникина, и взорвать штаб.

Камо отобрал необходимые ему боевые запасы и взял с собой четырех женщин. Он считал, что женщине легче провезти боевые припасы, чем дружинникам. Исполнителей же Камо надеялся найти среди новороссийских партийных товарищей.

Накануне от'езда Камо, загримировавшись, переоделся в национальный грузинский костюм. При нем были документы на имя князя Цулукидзе. Поезд уже отходил. Но вдруг на платформу высыпало множество жандармов. Члены отряда, пришедшие проводить Камо, были поражены и обеспокоены их количеством.

Камо вышел из вагона и с раздражением стал распекать жандармов.

- Что это за безобразие! Мой вагон отцеплен. Сколько хотите и где хотите ищите этого Камо, но не задерживайте же моего вагона.

Во всем поезде было арестовано человек двадцать подозрительных. Всех их взяли в кабинет начальника жандармского отделения для выяснения личности. Через несколько минут туда же прошел и Камо в сопровождении офицера. Товарищи решили, что Камо арестован...

Часа через два они собрались, чтобы обсудить вопрос, как спасти Камо. Но вот открывается дверь и входит Камо.

- Арестовали трех Камо, а меня отпустили с извинениями, - рассказывал он со смехом.

- Откуда же ты появился?

- Не мог же я ехать в поезде, в котором все говорили о Камо. Я сошел на первой же станции и приехал сюда на извозчике. Женщины же пусть едут. Это даже лучше.

В тот же вечер Камо вторично выехал в Тифлис.

В Тифлисе группа во главе с Камо была арестована меньшевиками. Камо засадили в Метехский замок. Он безрезультатно требовал личного свидания с председателем правительства Ноем Жордания. Через сестру свою он начал переговоры с министром внутренних дел Н. Рамишвили, написав соответствующее заявление, требуя своего освобождения. Он угрожал, что в случае отказа устроит побег и затем будет мстить.

Угроза подействовала. Камо после двух месяцев заключения был освобожден с условием в двадцать четыре часа покинуть пределы Грузии.

Камо возвратился в Баку и окунулся в революционную работу. Красная армия постепенно продвигалась к югу, приближаясь к Закавказью. Припертые к стене приверженцы "единой, неделимой России" стали заигрывать с закавказскими республиками, чтобы использовать их против большевиков. Начался период переговоров деникинских агентов с меньшевиками, дашнаками и муссаватистами, которые охотно соглашались на все, только бы укрепить свои позиции против надвигающегося Октября.

В газетах появились сообщения о приезде Деникинской делегации. Начавшиеся переговоры о военном соглашении для отвода глаз маскировались переговорами об экономических взаимоотношениях. В действитель-

Удостоверение Камо, лично написанное т. Лениным
стр. 78

Велосипед на котором погиб Камо. Хранится в Музее революции Грузии

ности подготовлялось военное соглашение против большевиков.

19 марта делегация должна была прибыть в Баку. Камо решил сорвать военное соглашение. Он тщательно изучил улицы, по которым должны были проследовать делегаты белогвардейцев, и наметил пункт для взрыва. Было расставлено три бомбометателя.

В первый день дело расстроилось.

Тогда Камо поручил исполнение акта двум другим дружинникам. Взрыв произошел около дома генерал-губернатора 20 марта в 11 часов утра. На месте взрыва был схвачен дружинник Новиков, который геройски погиб на виселице.

24 апреля муссаватское правительство Азербайджана обратилось к населению с воззванием - защитить Баку от Красной армии. Одновременно правительство подготовляло массовые обыски и аресты среди рабочих.

В ответ на воззвание рабочие взялись за оружие. В первую очередь подготовились к выступлению группы молодежи заводов Манташева, Шибаева и др., заранее организованные по указаниям Камо подпольной большевистской организацией.

27 апреля в 12 час. ночи по плану Камо должны были произойти взрывы в пяти различных местах города. Взрывы эти являлись сигналом к вооруженному выступлению рабочих.

- Очень вас прошу, избегайте излишнего кровопролития, - сказал Камо на прощанье товарищам.

Но в 11 час. краевой комитет партии уже вел переговоры с муссаватистами о добровольной сдаче власти большевикам.

В 3 час. 30 мин. ночи муссавитисты сдались. Все правительственные здания были заняты боевыми отрядами партии. Утрам 28 апреля красные войска вступили в Баку.

По постановлению партии после советизации Азербайджана отряд Камо был распущен. В конце мая Камо выехал в Москву и принялся за учение. Владимир Ильич одобрил его план и советовал ему подготовиться для поступления в Академию генерального штаба.

Теперь закончился период нелегальной работы Камо, в течение которого Камо проявил необычайные изобретательность и предприимчивость. Никто не умел так мастерски перевоплощаться и играть роль, чтобы водить за нос шпиков. Пускаясь в какое-
стр. 79

Памятник Камо в Тифлисе

либо путешествие с партийными заданиями, Камо по нескольку раз переодевался.

Не раз бывало, что его не могли узнать ближайшие его друзья и соратники. Но самое поразительное в жизни Камо - конечно его героизм, и его блестяще иллюстрируют те мучения, которым Камо добровольно подвергал себя в берлинских больницах и в тифлисской тюрьме. Недаром патриарх Шлиссельбургской крепости Николай Морозов, как рассказывает т. М. Торашелидзе, сказал Камо: "Я предпочел бы снова провести двадцать пять лет в крепости в одиночке, чем пережить перенесенное тобой в течение трех лет".

И этот революционер, прошедший такую школу борьбы, подполья, проживший два десятка лет лицом к лицу со смертью, недоедавший, недосыпавший многие месяцы подряд, истощенный каторгой и болезнями, остался жизнерадостным, остроумным человеком. Замечательные слова Камо приведены в воспоминаниях М. Торашелидзе: "Эта земля смеется; когда я по ней хожу, она радуется моей жизни".

В роковой для него день т. Камо долго сидел у меня в кабинете. Мы вспоминали прошлое. Его не удовлетворяла работа на хозяйственном фронте, на которую его послала партия. Он хотел принять участие в подготовке революции в каком-нибудь государстве Запада или Востока. "Для этого дела я берегу себя, - говорил он, - хотя по справедливости я должен прожить еще сто лет и бороться. Ведь я слежу за собой, не пью вина, не провожу бессонных ночей. Я сохранил полностью свои силы, здоровье. Отчего бы не прожить мне очень долго?"

Он рассказал мне, что утром он был в Тифлисском комитете партии. "Пошлите меня работать среди молодежи, - говорил он там. - Я буду воспитывать ее по-революционному. Я подготовлю вам кадры молодых стальных революционеров".

Кто мог подумать, что этот человек, перенесший невероятные гонения и сохранивший силу и здоровье, по роковой случайности через несколько часов будет мертв?

Вечером 14 июля 1922 г. он был у т. Атарбекова. Возвращаясь домой на велосипеде, он спускался по Верийскому спуску, по левой стороне. Навстречу по правой шел автомобиль. Фонари у автомобиля горели. Камо не рассчитал и повернул в ту же сторону, куда повернул и автомобиль. Это было у цирка. На полном ходу автомобиль налетел на велосипед. Камо, ударившись головой о каменную тротуарную плиту, потерял сознание. Из горла хлынула кровь.

Он был доставлен в б. Михайловскую больницу, где, не приходя в сознание, скончался в 3 часа утра.

18 июля в 5 час. вечера в Рабочем дворце собрался весь "пролетарский Тифлис.

Посреди зала - гроб, окруженный почетным караулом, декорированный зеленью и цветами. Вокруг гроба и катафалка - множество венков.

"Незабвенному Камо от Ленина и Крупской".

"Бессменному часовому пролетарской революции от ЦК РКП(б)".

"За восемнадцать лет мы не раз встречались с тобой, - говорит т. С. Орджоникидзе в своем надгробном слове, обращенном к Камо, - и не раз ты излагал нам свои планы борьбы с капитализмом. Порой эти планы казались несбыточной фантазией.

Я помню, как ты говорил об этих планах с вождем всемирной революции т. Лениным, который любил тебя так сильно... Когда я встречусь с Лениным, я не знаю, но когда встречусь, я окажу ему о твоей гибели. Прибывшие из Москвы товарищи говорят нам: как вы не уберегли Камо..."

Речи окончены. Родные и друзья прощаются с прахом Камо. Раздается троекратный салют. Военные оркестры исполняют траурный марш. На площади Пушкинского сквера вырастает свежая могила бойца за рабочее дело.