Воробьёв В.

Графоман: Воспоминания

М.: НЛО, 2008

Открывая воспоминания известного художника, к тому же авангардиста, к тому же эмигранта, ожидаешь в первую очередь живописных подробностей из творческой и особенно личной жизни богемы: не только кто что рисовал, но и кто кого вдохновлял, кого за что не любил, кому бил, простите, морду..

В книге бывшего московского, а с 1975 года парижского графика и живописца с брянскими корнями Валентина Воробьёва (род. 1938) таких примечательных фактов биографии - и не только своей, но и чужой - полным-полно. "Графоман" продолжает "вспоминательную линию", начатую автором в автобиографическом "Враге народа" (НЛО, 2005). Среди персонажей новой книги встречаются личности легендарные - Анатолий Зверев, Оскар Рабин, Михаил Гробман... Последнего можно назвать воробьёвским "крёстным литотцом": В 1965-м, глядя на горящую свечу - мороз и снег, тьма и деревня! - я написал поэму в прозе. Её прочитал Гробман и нашёл во мне литературные способности. С тех пор я сочиняю для него стёбные байки. "Соскучился по твоим великолепным эпистолярным рассказам, - подбадривал меня он. - Лучше тебя писем никто не пишет". От таких похвал волей-неволей возьмёшься за перо вместо кисти.

Если проводить параллель между литературой и живописью, из-под пера Валентина Воробьёва в основном выходят графические наброски: автор несколькими штрихами создаёт быстрый, яркий и запоминающийся "портрет" или "рисунок с натуры". Вот, скажем, начало эмигрантского житья-бытья графика Виталия Стацинского - "Казимирыча" - в прошлом преуспевающего советского гражданина, главного художника журнала "Весёлые картинки", впоследствии основавшего на западе своё издательство: В 1978 году Казимирыч явился в Париж, в забитую невежеством и гордыней крохотную русскую общину, неспособную принять французскую культуру. Бывшего московского командира не покидала заветная мечта стать знаменитым и богатым издателем, прославиться на западный лад. После короткого, но примечательного разговора, разумеется, с помощью наёмного толмача, парижский банкир отфутболил пожилого изгнанника в компанию русских рабочих, где на хлеб зарабатывали упаковкой газет. По ночам он горько плакал, вспоминал наставления мудрых москвичей: "Витюша, тебе пятьдесят пять лет, куда тебя несёт нелёгкая?"

Автор то и дело ставит на свои литературные картинки яркие кляксы - сгустки эмоций, и не всегда положительных: так называемый "русский кружок" - сброд немыслимой нищеты, подлости и скуки; веемы - жертвы неудачных абортов...

Но "Графоман" не сводим к богемному жизнеописанию: автор выказывает себя не только карикатуристом, но и лириком, рассказывая о своей любви к Бунину (в задачу моего очерка не входит оценка его литературного веса в русской культуре. Для моего портретного коллажа достаточно отрывочных воспоминаний), о родной Брянщине, приводя дневниковые записи своей бабушки Варвары Мануйловны Абрамовой времён войны: Какое счастье, что есть крыша над головой... Сарай с дровами, солёная капуста, три курицы и кот. Раньше я не думала, что просто дышать и видеть свет Божий - уже чудо. Раньше казалось, что прекрасны лишь "чудные мгновенья", а мир ничтожен и пуст, а теперь, на старости лет, каждый миг жизни - настоящее счастье...