"ПОЛИТИЧЕСКИЕ МОШЕННИКИ ТИПА ЛЮ ШАОЦИ"

Исторические романы и художественные рассказы на исторические темы.

NEW ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ


ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему "ПОЛИТИЧЕСКИЕ МОШЕННИКИ ТИПА ЛЮ ШАОЦИ". Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2018-02-11

Физическое уничтожение массы людей, коварство и жестокость в расправах с политическими противниками, шельмование их в ходе политических кампаний, феноменальная по масштабам ложь, всеобъемлющая социальная демагогия и лицемерие - обычные методы внутренней политики и Мао Цзэдуна и его нынешних преемников. Изучая политическую ситуацию в современном Китае, где после смерти Мао (сентябрь 1976 г.) происходит процесс, который следует рассматривать как "более четкое оформление маоизма в социал-шовинизм, то есть идеологию, прикрывающую экспансионистские цели социалистическими лозунгами, марксистской фразеологией, спекулирующую на авторитете социализма среди широких масс"1 , - исследователи обращают внимание на некоторые факты внутриполитической борьбы в Китае, обнажившей еще в начале 1970-х годов все названные выше тенденции.

Кризисные события сентября 1971 г., явившиеся следствием раскола в руководстве КНР и завершившиеся устранением с политической арены Линь Бяо, Чэнь Вода и других, могут служить исторической иллюстрацией идейно-политического тупика маоизма и порожденного им режима военно-бюрократической диктатуры в годы, последовавшие за "культурной революцией". Анализ этих событий2 приводит к убеждению, что "сентябрьский кризис" при кажущейся его внезапности для внешнего мира был фактически предопределен ходом внутриполитического развития страны. Еще 2-й пленум ЦК КПК девятого созыва (август 1970 г.) показал, что новый раскол в китайском руководстве неизбежен и является лишь делом времени. Назревший подспудно и разразившийся в сентябре 1971 г. политический кризис затронул не только сферу власти, внеся существенные коррективы в расстановку сил в руководстве, но и способствовал закреплению новых тенденций во внутренней и особенно внешней политике Пекина.

Пекинские органы массовой информации долго хранили молчание по поводу содержания "сентябрьских событий". Только на X съезде КПК (август 1973 г.) премьер Государственного совета Чжоу Эньлай представил официальную версию о предпринятом "антипартийной группировкой Линь Бяо" контрреволюционном заговоре и его разгроме. Согласно этой версии, Линь Бяо и Чэнь Бода "действовали сообща", а начало их "заговорщической и подрывной" деятельности относится к периоду "подготовки IX съезда, когда они состряпали свой проект политического отчета", в котором "выступили против продолжения революции при диктатуре пролетариата, считая, что главной задачей после IX съезда должно быть развитие производства"3 . Никаких других "фактов" не приводилось, и обвинения адресовались одному Линь Бяо: он будто бы дважды пытался совершить "контрреволюционный" переворот - в августе 1970 г. и 8 сентября 1971 г. с целью покушения на жизнь Мао и "создания


1 О. Борисов, В. Иванов. Некоторые аспекты китайской действительности. "Коммунист", 1978, N 13, стр. 101.

2 Исследование "сентябрьского кризиса" 1971 г. и "дела" Линь Бяо проводили как историки социалистических стран, так и буржуазные ученые. Из советских китаеведов этой проблемой занимались В. П. Фетов (В. П. Фетов. Очередной кризис в Пекине: падение Линь Бяо. "Проблемы Дальнего Востока", 1973, N 2), В. Г. Карымов (В. Г. Карымов. Основные тенденции внутриполитического развития КНР после "культурной революции" (1969 - 1975). Канд. дисс. М. 1976) и др., а из синологов ПНР - В. Намёткевич (W. Namiotkiewicz. Tajemnice sprawy Lin Piao. "Miesiecznik Literacki", 1976, N 1) и др. В данном очерке использована книга "Основные аспекты китайской проблемы. 1965 - 1975". М. 1976. Ссылки на наиболее крупные работы буржуазных синологов по этому сюжету приведены далее по тексту.

3 "X Всекитайский съезд Коммунистической партии Китая". Документы. Пекин. 1973, стр. 5.

стр. 98


своего Центрального Комитета"4 . Линь Бяо и "горстка его неисправимых сообщников" официально обвинялись в намерении "узурпировать верховную власть в партии и государстве, окончательно изменить линию IX съезда,.. превратить компартию Китая в партию ревизионистскую, фашистскую, подорвать диктатуру пролетариата и реставрировать капитализм".

Эта же версия прослеживается в ряде "секретных документов ЦК КПК", содержание которых "просочилось" в зарубежную печать. В настоящее время стали достоянием гласности свыше десятка таких материалов, имеющих отношение к "сентябрьскому кризису" и к последовавшей за ним дискредитации Линь Бяо. Наибольшее значение имеют шесть из них. Так, в циркуляре от 13 января 1972 г. содержится подробное описание "заговора" Линь Бяо под кодовым названием "Тезисы проекта 571" и "показания" начальника 4-го политотдела ВВС Ли Вэйсиня5 . В документе от 17 марта 1972 г. излагаются высказывания Мао Цзэдуна во время его инспекционной поездки по стране в августе - сентябре 1971 г., в которых Мао касается своих разногласий с "кликой Линя - Чэня"6 . В циркуляре от 2 июля 1972 г. приведены "50 преступных улик антипартийной группировки Линь Бяо", собранные "группой ЦК КПК по расследованию специальных дел"7 . А в одном из документов (сентябрь 1972 г.) впервые помещено написанное якобы 8 июля 1966 г. "Личное письмо Мао Цзэдуна к Цзян Цин", где выражалось несогласие с линией Линь Бяо8 . Незадолго до открытия X съезда КПК в качестве "материала для изучения делегатами" распространялся "Доклад группы ЦК КПК по расследованию специальных дел о контрреволюционном заговоре антипартийной группировки Линь Бяо", который был разослан во все провинции КНР9 . Наконец, документ от 24 января 1974 г. содержал "оригинальный текст" выступления Мао Цзэдуна на 2-м пленуме ЦК КПК девятого созыва 31 августа 1970 г. под названием "Некоторые мои мнения", в котором он выступил с нападками на Чэнь Бода10 .

Текстуальные и смысловые совпадения многих положений и фраз из названных документов с материалами китайской печати могут служить в какой-то мере доказательством подлинности некоторых из них. В этом убеждает ссылка Чжоу Эньлая в отчетном докладе X съезду КПК на так называемые "Тезисы проекта 571"11 , положенные в основу "совершенно секретного документа" N 4 от 13 января 1972 года. Опубликование в зарубежной прессе "секретных документов ЦК КПК", сфабрикованных в Пекине, является также делом рук маоистов, движимых стремлением придать официальной версии правдоподобный характер, а также задним числом оправдать устранение Линь Бяо, Чэнь Бода и других высших руководителей КНР, ставших либо одиозными (Чэнь Бода), либо опасными (Линь Бяо и его сторонники)12 .

Важное место в этих "секретных документах" занимает сюжет "заговора": тайный сговор Линь Бяо с Чэнь Бода, создание "конспиративной организации" на базе ВВС, попытка покушения на жизнь Мао, намеки на связи "заговорщиков" с заграницей, неудавшееся бегство и гибель в авиационной катастрофе главных заговорщиков. Как представляется, цель авторов данного сюжета состоит в том, чтобы объявить дело Линь Бяо и его группы "делом особой секретности" и уклониться от необходимости разъяснения партии и народу многих неясных и противоречивых положений официальной версии.

Известия о тесных отношениях Линь Бяо и Чэнь Бода или, тем более, их блокировании, ставших якобы основой "антипартийной группировки", противоречат фактам. Согласно маоистской версии, подтвержденной официальной печатью13 , Линь и Чэнь


4 Там же.

5 См. "Чжаньван", 1972, N 252.

6 Одну из наиболее ранних публикаций см. "Синдао жибао", 10 - 11. VIII. 1972.

7 "Чжаньван", 1972, N 252.

8 "Чжунго далу", 1974, N 85.

9 "Чжунго далу яньцзю", 1973, N 19.

10 "Чжунго далу", 1974, N 85.

11 "X Всекитайский съезд Коммунистической партии Китая", стр. 6.

12 Эта точка зрения является преобладающей в советском и зарубежном китаеведении.

13 "Хунци", 1974, N 3.

стр. 99


"на 2-м пленуме ЦК ЕПЕ девятого созыва нанесли неожиданный удар по партии" и "были разгромлены Мао Цзэдуном и ЦК КПК". Однако из речи Мао 31 августа 1970 г. на этом пленуме видно, что он именно, в союзе с. Линь Бяо выступал против Чэнь Вода и его "теории гениев". "Надеюсь, - заявил Мао, - что товарищи с нами (то есть с Мао и Линем. - Р. Н.) займут такую же позицию"14 . В противоречии с официальным утверждением маоистской пропаганды о "заговоре Линь Бяо против Мао Цзэдуна" стоят и другие факты. Судя по документу N 12 от 17 марта 1972 г., во время поездки по стране и бесед с местными руководителями Мао признал, что 2-й пленум ЦК КПК "взял под защиту заместителя председателя Линя", которого "еще можно спасти". Из этого же документа явствует, что именно Мао вопреки решению пленума повел "осаду" Линь Бяо, пытаясь склонить большинство ЦК на свою сторону ("подбрасывание камней"), введя своих людей в окружение Линя, в частности в Военный совет, Генштаб и Главное политуправление армии ("подсыпание песку"), и лишив Линя надежной опоры в Большом Пекинском военном округе путем эвакуации оттуда верных ему частей ("подкапывание углов"). Иначе говоря, Мао и его сторонники задолго до "сентябрьского кризиса" готовились к устранению официального преемника Мао.

Исследователи уже отмечали слишком дилетантский и фантастический характер "заговора" в том виде, как он изложен в маоистской версии15 . Его организаторы, судя по "Тезисам проекта 571", заранее знали, что их ожидает, и чувствовали себя "загнанными в угол". К тому же, по свидетельству китайской печати, некоторые сторонники Линь Бяо предали его, раскрыв "заговор"16 . Остались неясными мотивы действий маоистских властей: зная о готовящемся "заговоре", они тем не менее не приняли никаких мер к его предотвращению, когда, согласно версии, предполагалось покушение на жизнь Мао, продолжавшего как ни в чем не бывало поездку по стране. Более того, именно в день предполагавшегося "контрреволюционного переворота"-12 сентября 1971 г. - газета "Жэньминь жибао" писала: "Товарищ Линь Бяо всегда высоко держит знамя идей Мао Цзэдуна, твердо проводит в жизнь и защищает пролетарскую революционную линию председателя Мао Цзэдуна, всегда является блестящим образцом для всей партии, армии и народа всей страны". Все это свидетельствует о другом: факт острейших разногласий в пекинской верхушке полностью скрывался от китайской и мировой общественности.

В опубликованных документах подчеркивается тезис о "борьбе за власть" как главном побудительном мотиве действий Линь Бяо и его "антипартийной группировки". В документе N 12 от 17 марта 1972 г. борьба против Линь Бяо преподносилась как очередное, 10-е "крупное столкновение в партии", стержнем которого якобы явилось намерение Линя и его сторонников узурпировать высшую власть в партии и государстве. Линю, подобно прежним политическим противникам Мао - от Чэнь Дусю до Лю Шаоци, предъявлялось к тому же обвинение в попытке раскола партии. Очевидно, авторы "секретных документов ЦК КПК" намеренно сводили "сентябрьский кризис" к борьбе за власть, стремясь тем самым увести китайскую и мировую общественность от рассмотрения всего комплекса причин и истоков острейшего политического кризиса в Китае в сентябре 1971 года. Следует отметить, что "подсказанный" Пекином подход к данной проблеме был с готовностью подхвачен апологетами маоизма (вроде А. Яковьелло)17 и вольно или невольно заимствован многими зарубежными китаеведами (Р. Пауэллом, А. Вайтингом, М. Гао и др.)18 .

Явно тенденциозный и фальсифицированный характер маоистской версии "заго-


14 "Чжунго далу", 1974, N 85, стр. 54.

15 На это, не без основания, указывают В. П. Фетов, В. Г. Карымов и многие зарубежные исследователи, например, американский ученый Ф. Бридхэм (Ph. Bridharrv The Fall of Lin Piao? "China Quarterly", 1973, N 55); западно-берлинский синолог Ю. Домес (J. Domes. New Course in Chinese Domestic Politics: the Anatomy of Readjustment. "Asian Survey" (Berkeley), 1973, vol. 13, N 7).

16 "Хунцн", 1971, N 13, стр. 10.

17 A. Jacoviello. Capire la China. Milano. 1972.

18 M. Kau. The Lin Piao Affair. Power, Politics and Military Coup. N. Y. 1975; R. L. Powell. Army and the Struggle for Power in China. "Current History", 1972, vol. 63, N 633; A. S. Whiting. The Struggle for Power. "The New Republic" (Washington), 1973, N 10.

стр. 100


вора" Линь Бяо и вместе с тем отсутствие надежных документальных источников серьезно затрудняют исследование объективного содержания "сентябрьского кризиса" и причин, его обусловивших. При всей противоречивости упомянутых "документов" и их Концептуальной несостоятельности, они все же дают примерную хронологическую канву событий и содержат ряд деталей, проливающих свет на некоторые причинные связи, масштабы и глубину разногласий, возникших в китайском руководстве после IX съезда КПК. Критический анализ маоистских "документов", материалов китайской печати, а также ряда гипотез, выдвинутых зарубежными китаеведами19 , позволяет высказать соображения о сущности и причинах обострения борьбы в пекинском руководстве, нашедшего свое логическое завершение в "сентябрьском кризисе". В определенном смысле борьба за власть явилась следствием, а не первопричиной расхождений, возросших до масштабов "борьбы линий" и затронувших ряд важных проблем внутренней и внешней политики Пекина (хотя речь и не шла о кардинальном пересмотре общего политического курса, утвержденного IX съездом КПК). В организационно-политическом аспекте "сентябрьский кризис" отразил трудности процесса становления и функционирования нового механизма маоистской власти. Система военного контроля над партийным и государственным аппаратом, введенная в целях закрепления единоличной диктатуры, приспособленная для выполнения карательных и полицейских функций, оказывалась непригодной и неэффективной для управления страной, особенно народным хозяйством. В результате сращивания военной, партийной и административной власти нарушались традиционные каналы связи между центром и провинциями, усиливались местнические тенденции. Маоистское руководство оказалось перед необходимостью дифференциации власти, постепенного разделения партийного, государственного и военного аппарата, чтобы они выполняли различные функции. Решение такой задачи, сопряженной с перемещением командного пункта власти из органов военного контроля в партийно-административные инстанции, выливалось в длительный и болезненный процесс, который нельзя считать завершенным и сегодня.

Каковы бы ни были конкретные причины "сентябрьского кризиса", одной из важнейших его политических предпосылок явились трудности и противоречия этого объективно намечавшегося процесса. Речь идет не о принципиальных различиях в позиции но отношению к роли партии или армии в политической структуре Китая. Эти элементы политической системы и Мао Цзэдуном, и Линь Бяо, и Чжоу Эньлаем, и другими пекинскими деятелями рассматривались прежде всего как инструменты личной власти и как средства дальнейшей борьбы за власть. Армия, ставшая после "культурной революции" единственной реальной опорой маоистского режима, превратилась в определенной мере в субъект власти. Ее господствующие позиции были закреплены на этапе формирования парткомов провинциального и уездного звеньев (декабрь 1970 г. - август 1971 г.). Именно в тот период происходило вызревание "сентябрьского кризиса", а его развязка стала отправным моментом ослабления в масштабах страны "системы трех поддержек и двух военных участий"20 , являвшейся основой военно-контрольного механизма, введенного в Китае во время "культурной революции".

Для маоистского руководства политический парадокс состоял именно в том, что оно, не имея иного, кроме армии, надежного инструмента удержания власти и будучи вынужденным опираться на нее, вместе с тем опасалось чрезмерного усиления отдельных фракций армейского командования, их обособления и выхода из-под контроля. Решающим моментом в 1970 - 1971 гг. было то, что по мере отхода от экстремистской линии "культурной революции" политическая система все больше оказывалась под влиянием Чжоу Эньлая. Когда появился противовес военно-контрольному механизму в лице новых парткомов, Чжоу выступил против фракции Линь Бяо. Мао, которому Чжоу смог внушить страх перед честолюбивыми стремлениями Линя, поддержал Чжоу и его союзников, учтя новую расстановку сил.


19 Наиболее оригинальные версии представлены в работах Ф. Бридхэма и Домеса и др.

20 "Поддержка" армией промышленности, сельского хозяйства и действий "левых" маоистов, "участие" в военном контроле и военном обучении населения.

стр. 101


Было бы, однако, односторонним и неправильным сводить суть "сентябрьского кризиса" к "делу Линь Бяо" или, иначе говоря, к "противоборству партии и армии" (последнюю к тому же олицетворял лишь Линь с группой своих сторонников). Имея целью перераспределение сфер влияния и рычагов власти в формируемом политическом механизме, борьба группировок отнюдь не затрагивала существа маоистской власти и режима в целом, сохранившего и после устранения Линя свой военно-бюрократический характер и армию в качестве основной опоры. "Сентябрьский кризис" - явление и этапное во внутриполитической жизни Китая после "культурной революции" и IX съезда КПК, и многоплановое. Его политическим фоном были общая неустойчивость режима, вышедшего из хаоса "культурной революции", поиск компромиссной маневренной политики, которая позволила бы упрочить созданный режим, стабилизировать и нормализовать жизнь страны в соответствии с маоистскими канонами.

При общей приверженности великодержавно-националистическому курсу пекинское руководство пришло тогда к расколу в результате столкновения по ряду проблем, связанных с определением путей и методов консолидации режима и формирования его политической системы, направления социально-экономического развития, кадровой политики, внешнеполитической ориентации страны. Ряд серьезных, хотя и косвенных свидетельств, указывает на сопричастность "сентябрьских событий" крутому сдвигу в китайско-американских, а также китайско-японских отношениях21 . По имеющимся данным, на 2-м пленуме ЦК КПК девятого созыва были впервые оглашены сведения о давних тайных переговорах, которые велись китайскими представителями по указанию Мао и Чжоу с Вашингтоном, а также объявлено о готовящемся коренном повороте внешнеполитического курса страны в сторону сближения с США22 . Характерно, что в американской печати версия о китайско-американском сближении как одной из коренных причин столкновения в маоистском руководстве является общепризнанной. Газета "The New York Times" писала в этой связи: "Сейчас мало сомнений в том, что в Китае решение принять американского президента способствовало подготовке все еще таинственного политического взрыва, который превратил китайского министра обороны Линь Бяо из "близкого соратника Мао" в ничто и, возможно, даже привел его к смерти"23 .

Тот факт, что оппозиция новому курсу внешней политики Китая могла исходить от военных руководителей во главе с Линем, подтверждается следующими данными. Осуществление идеи сближения с США означало фактический пересмотр одной из основных доктрин внешнеполитической стратегии Пекина о "борьбе на два фронта" - "против американского империализма и советского ревизионизма". Для ряда военных руководителей подобная переориентация, помимо внешнеполитического ее аспекта, была сопряжена еще и с военно-стратегическим. На их позицию могли оказать влияние такие факторы, как длительная ориентация китайской армии на борьбу против американского империализма и соответствующее этому политико-идеологическое воспитание ее кадрового состава; оснащение китайской армии советскими образцами военной техники и боязнь в связи с этим оказаться в зависимости от империалистических стран, в особенности от США, в области вооружений; трудности перестройки системы обороны ввиду новой ориентации страны при отсутствии, как они прекрасно понимали, какой бы то ни было угрозы со стороны Советского Союза и, напротив, сохранении объективных противоречий с американским империализмом.

У Линь Бяо серьезным политическим мотивом для возражений против нового курса могло быть его непосредственное участие в разработке маоистской доктрины "народной войны", опиравшейся идейно и политически на тезис об антиимпериалистическом содержании этой войны. Отголоски разногласий по данному вопросу проникали даже в китайскую печать. После 2-го пленума ЦК КПК девятого созыва вплоть


21 На это также обращали внимание В. П. Фетов, В. Г. Карымов, О. Б. Борисов и М. Л. Ильин (О. Борисов, М. Ильин. Маоистская "культурная революция". "Опасный курс". Вып. V. М. 1974) и ряд зарубежных авторов, в том числе Ю. Домес, С. Карноу (S. T. Karnow. Mao and China. From Revolution. N. Y. 1972), и др,

22 См. "Опасный курс". Вып. V, стр. 129.

23 "The New York Times", 12.1.1972.

стр. 102


до "сентябрьских событий" в публичных выступлениях Линя неизменно подчеркивалась мысль о "борьбе на два фронта", причем задача борьбы против американского империализма всегда выдвигалась в качестве первоочередной. Более того, некоторые выступления Линя заканчивались призывом: "Народы всего мира, сплачивайтесь и громите американских агрессоров и всех их приспешников!"24 . В контексте событий, связанных с конкретными мероприятиями по подготовке визита президента США Р. Никсона в Китай, подобные высказывания могли быть восприняты как политический демарш против пересмотра внешнеполитического курса страны и придания ему однозначной антисоветской направленности. Примечательно, что в канун "сентябрьского кризиса" и после него маоистская печать стала пространно рассуждать о "компромиссах", о необходимости отличать "главного врага" (подразумевался СССР) от "второстепенного" (то есть США). Не случайным совпадением надо считать и то, что с устранением Линя был расчищен путь для визита американского президента, а в китайском руководстве возобладала идея ослабления конфронтации с США. Судя, однако, по докладу Чжоу Эньлая на X съезде КПК, в котором он вновь обосновывал необходимость компромиссов "революционных стран с империалистическими государствами"25 , противодействие новому внешнеполитическому курсу Пекина не ограничивалось только устраненными военными руководителями.

Пекин не смог убедительно объяснить "исчезновение" Линь Бяо и ряда других лиц из состава Политбюро ЦК КПК в сентябре 1971 г.26 , хотя в конце 1971 г. в секретных документах, предназначенных для руководящих партийных и военных работников, сообщалось о "разгроме карьериста, заговорщика, предателя и изменника" Линь Бяо и его "контрреволюционного заговора", о "разгроме контрреволюционной ревизионистской линии Линя - Чэня". В открытой же китайской печати устраненные руководители вплоть до августа 1973 г. ни разу по имени не назывались, а фигурировали как "мошенники типа Лю Шаоци". Таким образом, кампания против "мошенников типа Лю Шаоци" может пролить дополнительный свет на существо "дела" Линь Бяо, поскольку является как бы изложением претензий Мао к своему "преемнику" и его сторонникам. Подобный политический маневр - типичное для китайской внутриполитической практики явление.

Применение штампа "мошенники типа Лю Шаоци" свидетельствовало о том, что маоисты стремились затушевать важные политические аспекты событий, связанных с "культурной революцией" и IX съездом КПК. Последующее развитие Китая показало, что самый факт устранения Линя мало что решил для маоистов. Поэтому в период, последовавший за "сентябрьским кризисом", нападки на Линя и его сторонников непрерывно нарастали и являлись своеобразной отдушиной в напряженной внутриполитической обстановке. Устранение же Линь Бяо и его группы, предпринятое Мао и Чжоу в обход ЦК КПК на основе временного блока соперничающих фракций, представляло собой акт произвола и затрагивало отношения маоистского режима с его главной опорой - армией. Поэтому Мао потребовался длительный период маневрирования, вплоть до X съезда КПК, в итоге которого он и его сторонники смогли добиться "общепартийного" решения. Ярлык "мошенники типа Лю Шаоци" и идеологическая кампания против оппозиции, явились как бы прелюдией X съезда КПК. Поэтому выяснение сути кампании против "мошенников типа Лю Шаоци" представляется важным компонентом понимания предсъездовского и последующих периодов истории КНР, особенно во внутриполитической области.

В 1972 - 1973 гг. наиболее сложным для маоистов явилось подавление всех явных и потенциальных оппозиционеров в рамках существующей военно-политической системы. При этом основной задачей была не простая замена нелояльных военных пред-


24 "Жэньминь жибао", 31.XII.1970.

25 "X Всекитайский съезд Коммунистической партии Китая", стр. 30.

26 Ввиду этого в зарубежной печати периодически появлялись и появляются различные версии "дела" Линь Бяо. Так, в октябре 1978 г. в Японии были опубликованы "достоверные сведения", основанные на опросе лиц, бежавших из Китая, согласно которым Линь и несколько его приверженцев были застрелены "сторонниками Цзян Цин" 13 сентября 1971 г. в одном из ресторанов Пекина; затем их тела были погружены в самолет, вылетевший в направлении МНР. Учитывая современную китайскую тенденцию списывать все на пресловутую "четверку", эта версия имеет право на существование лишь наравне с уже имеющимися.

стр. 103


ставителей из органов военного контроля внутри ревкомов, парткомов, административно- хозяйственных управлений, министерств и возвращения их в казармы, а подчинение военных лично Мао Цзэдуну и его группе, идеологическое перевооружение армии с целью поворота ее в сторону союза с американскими и другими империалистами. Появление намеков на "мошенников типа Лю Шаоци" отмечалось еще в июле 1971 года27 . Однако правильнее будет зафиксировать изобретение термина "мошенники типа Лю Шаоци" при самом начале нападок на Чэнь Бода тут же после устранения последнего (август 1970 года). Во всяком случае, можно найти термин "мошенники типа Лю Шаоци" в установочных статьях пекинской печати еще в апреле 1971 года28 . Однако широкое распространение этот термин получил с ноября, вскоре после "сентябрьского кризиса" 1971 года. В коммюнике о X съезде КПК термин "мошенники типа Лю" уже исчезает, поскольку были открыто названы Линь Бяо и Чэнь Бода29 .

Ярлык "мошенники типа Лю Шаоци" выполнял для организаторов кампании по крайней мере три служебные функции. Во-первых, он позволял маоистской верхушке вплоть до X съезда КПК скрывать от китайской и мировой общественности подоплеку и существо раскола в руководстве. С именами Линь Бяо и Чэнь Бода были связаны принципиальные установки "культурной революции" и решения IX съезда КПК. Открытое их разоблачение дискредитировало бы Мао Цзэдуна и всю идейно-политическую платформу "культурной революции". Поэтому маоистам требовалось время для обработки общественного мнения и подготовки общепартийного решения. Во-вторых, будучи официальной мишенью, "мошенники" давали возможность произвольно, в зависимости от перипетий внутренней борьбы направлять огонь критики в нужную сторону и тем самым вести скрытую междоусобную полемику. Так, обстрел "ультралевизны" в начальный период кампании достаточно ясно указывал, что под "мошенниками" следует понимать деятелей экстремистского крыла руководства. С перенесением акцепта критики на ультраправый уклон соответственно переосмысливалось и содержание этого ярлыка. Подобная политическая игра свидетельствовала, помимо прочего, и об обострении борьбы в маоистском лагере. В-третьих, политическая аморфность формулировки о "мошенниках" помогала маоистам поддерживать и нагнетать по мере необходимости искусственное состояние неутихающей "классовой борьбы" в обществе. Характерно, что и после официального дезавуирования Линя и Чэня на X съезде ярлык "мошенников" был сохранен. Например, борьба против "мошенников типа Линь Бяо и Конфуция"30 стала политическим содержанием широкой кампании критики, развернувшейся после X съезда. В 1975 г. "Жэньминь жибао" писала: "В нашей стране все еще существует социальная основа, порождающая мошенников типа Лю Шаоци и Линь Бяо. В партии по- прежнему есть люди типа Линь Бяо"31 . Иначе говоря, формулировка "политические мошенники" стала неотъемлемым атрибутом маоцзэдуновской концепции "классовой борьбы" и "теории продолжения революции при диктатуре пролетариата".

Если проследить за развитием китайской пропаганды, то станет ясно, что "мошенники" отнюдь не были одиночками-заговорщиками и что их антимаоистские взгляды и действия, возможно, приписанные им, находили широкую поддержку в стране. "Мошенников типа Лю" обвинили в стремлении захватить власть с целью "изменить основную линию и политику" Мао и подорвать его диктатуру; затем, в мае 1972 г., были сформулированы, как это видно из анализа текста, такие политические обвинения "мошенникам": попытка отказаться от внутренней политики и целей маоизма, изменить установленный режим и подорвать власть Мао. К каким же средствам и методам могли они прибегать для достижения указанных целей? Например, писала китайская печать, "мошенники" с помощью "гнилого буржуазного стиля работы и буржузного


27 Например, В. П. Фетов писал, что "статья о 50-летии КПК, помещенная накануне "сентябрьского кризиса", уже содержала развернутые положения "о мошенниках типа Лю Шаоци" (В. П. Фетов. Указ, соч., стр. 188).

28 "Хунци", 1971, NN 4, 5.

29 "Жэньминь жибао", 1.IX. 1973.

30 Подробнее об этом см.: Л. С. Переломов, Мао, легисты и конфуцианцы. "Вопросы истории", 1975, N 3.

31 "Жэньминь ж"бао", 6.V.1975,

стр. 104


образа жизни... стремились разложить и завербовать наши кадры"32 ; "проповедовали мир и сплочение внутри партии" и "нападали на внутрипартийную борьбу"; "создавали контрреволюционное общественное мнение" для свердения маоистской власти; "смешивали противоречия между нами и врагами с противоречиями внутри народа,., осуществляли принцип "бить сплошь, защищая горстку", "путали классовые границы"33 . Из китайской печати следует, что "мошенники" "потакали вкусам некоторых людей, восхваляли друг друга, привлекали всех на свою сторону, вербовали их частным порядком", "с помощью псевдомарксизма обманывали людей", подышали изучение маоистских идей34 .

Что же еще совершали "мошенники типа Лю Шаоци", которых не называли по имени? "Они с правой или с "левой" стороны вмешивались и срывали линию конкретной работы и конкретную политику, установленные нашей партией", распространяли "теории о каких- то "гениях", "провидцах" и "мещанский стиль работы", "под видом нападок на Цинь Шихуана нападали на революцию", "создали буржуазный штаб,.. пытались расколоть нашу партию"35 . В передовой статье, опубликованной к 23-й годовщине КНР, отмечалось, что борьба с "мошенниками типа Лю Шаоци", "в сущности, шла за то, чтобы твердо придерживаться... линии председателя Мао, состоящей в наставлении не забывать о классах и классовой борьбе"36 . Итак, главное обвинение, которое инкриминировалось оппозиции, - выступление против маоистского способа решения внутриполитических проблем путем искусственного создания напряженности в стране и против уничтожения политических противников Мао под видом "классовой борьбы".

В китайской печати за 1971 г. содержалось мало сведений о конкретных фактах выступления Линь Бяо и его сторонников против Мао. Присутствовали только общие фразы, что те "справа и слева" извращали политику партии, разрушали связь между "тремя сторонами - государством, коллективом и личностью" и т. п. Более четко китайская печать стала высказываться к концу 1972 г., обвинив "мошенников типа Лю Шаоци" в противодействии линии IX съезда КПК37 . А какова цена маоистским "экскурсам" в теорию, показала, специфическая кампания по критике "теории талантов и гениев", развернувшаяся после сентября 1971 года. В ходе этой кампании утверждалось, будто Чэнь Вода и Линь Бяо "с помощью недостойных приемов возвеличивали Мао Цзэдуна", его "идеи" называли "вершиной марксизма", обрекая их тем самым на окостенение, "подрывали авторитет" Мао, а его "возвеличивание" использовали, чтобы захватить власть.

Новый подход пекинских идеологов к пропаганде культа Мао, хотя он и был "привязан" к полемике по поводу "роли масс и личности в истории" и критике "теории гениев", по существу, явился следствием далеко идущих политических решений, восходящих ко времени проведения 2-го пленума ЦК КПК девятого созыва. Судя по высказываниям Мао, этот тактический ход был предпринят с его ведома. В декабре 1970 г. в интервью американскому журналисту Э. Сноу он заявил, что усиление культа в 1965 г. было необходимо, поскольку значительная часть власти находилась вне его контроля. Однако после завершения "культурной революции" раздутый культ был бы, по словам Мао, уже неоправданным38 . Изменение тактики было рассчитано на более прочное укоренение в сознании китайского народа "авторитета Мао" вместо слепого поклонения божеству, которое практиковалось в период "культурной революции".


32 "Хунци", 1972, N 1, стр. 33 (в понятия "буржуазного стиля работы" и "буржуазного образа жизни" входят "привилегии", "неподчинение ограничениям партийной дисциплины и государственных законов" и т. п.); "Хунци", 1972, N 5 стр б

33 "Хунци", 1972, N 1, -стр. 39; N 2, стр. 5, 8.

34 "Хунци", 1972, N 3, стр. 35; N 5, стр. 9, 13.

35 "Хунци", 1972, N 6, стр. 9; N 7, стр. 19, 61; 3 8, стр. 8.

36 "Хунци", 1972, N 10, стр. 8.

37 "В политике они выступали против линии партии, выдвинутой IX съездом,., пытались изменить основную линию и политику партии,., в организационном плане занимались сектантством, собирая вокруг себя сторонников" ("Хунци", 1972 N 11 стр. 14).

38 "Life", 30.IV. 1971.

стр. 105


Цель маоистских маневров, как показали позднейшие публикации Пекина, заключалась в том, чтобы подвести под культ Мао "историческую" и "теоретическую" основу, подчеркнуть якобы "выдающийся вклад" Мао в борьбу против "левого" и правого оппортунизма в партии39 . Китайская пропаганда предлагала рассматривать идеи Мао как научную теорию, нашедшую законченное выражение в политике китайского руководства. Мао представал в новом облике: не просто прорицатель, изрекающий истины, но "гениальный теоретик-идеолог"40 . Некоторые коррективы в пропаганде культа личности Мао повлекли за собой внесение изменений в конкретную политико-идеологическую практику пекинского руководства: культ Мао был в значительной мере лишен обожествления, исчезли славословия в честь "великого учителя, великого вождя, великого полководца и великого кормчего", были отменены обязательное ношение значков и поклонение портрету "кормчего", а с осени 1971 г. изъят из обихода цитатник Мао Цзэдуна.

Следуя своей обычной тактике, Мао расправился с частью руководителей "культурной революции" в лице Чэнь Вода, а затем Линь Бяо и превратил их в козлов отпущения, стремясь сохранить ореол личной непогрешимости. Вскрытие все новых "преступлений" у "мошенников типа Лю" (Линь Бяо, Чэнь Вода, Хуан Юншэн, ЕЦюнь, У Фасянь, Ли Цзопэн, Цю Хуэйцзо, Ли Сюэфэн и др.) подчинялось изначально поставленной задаче - возвеличить Мао как "народного вождя" на основе "разоблачения псевдомарксизма" Чэнь Вода, Линь Бяо и их сторонников. Вместе с тем оппозиция Линя являлась лишь поверхностным, верхушечным явлением куда более широкого недовольства масс, усиленного "культурной революцией". Критика "теории талантов и гениев" все же таила в себе опасность подрыва престижа Мао. Поэтому пекинская верхушка предпочла свернуть ее уже в октябре 1972 года.

Лишь в мартовском номере "Хунци" 1973 г. (то есть через полтора года после начала кампании) группа Мао смогла как-то обобщить обвинения против Чэня и Линя, включив борьбу с "мошенниками" во вновь развернутую кампанию "критики ревизионизма, исправления стиля". В политическом плане китайскую общественность призвали к критике "мошенников типа Лю Шаоци", которые, как утверждали официальные власти, в ходе борьбы против руководства Мао "с ультралевых или правооппортунистических позиций", выступая против линии Мао, "доходят до попыток узурпации власти" и "реставрации капитализма". В теоретическом плане ставилась задача критики распространяемых "мошенниками типа Лю Шаоци" "идеологической теории априоризма, буржуазной теории человечности и реакционного трансцендентного идеализма", а также их "преступных действий, направленных на подрыв массового движения" по изучению маоистских идей. В организационном плане на первое место выдвигалась критика "мошенников типа Лю Шаоци" за продвижение на руководящие посты близких им людей, а главным стала критика их за то, что они культивировали якобы "контрреволюционное двурушничество"41 .

Эти установочные материалы, видимо, были созданы на основе какого-то пока неизвестного нам документа, который был разослан на места в начале 1973 года. Об этом свидетельствует тот факт, что в феврале того же года местные радиостанции уже передавали статьи, совпадающие с материалом, напечатанным в мартовском номере "Хунци". По-видимому, то был один из материалов серии "секретных документов ЦК КПК", рассылавшихся под общим названием "Борьба по разгрому контрреволюционного переворота антипартийной группировки Линь Бяо" (1972 и 1973 гг.), подготовленных спецгруппой ЦК КПК42 . Чтобы придать достоверность обвинениям Линя и его сторонников, "мошенников типа Лю" сразу причислили к путчистам, изменникам, классовым врагам и национальным предателям. Журнал "Хунци" определил,


39 Видный деятель КПК Ван Мин отмечал стремление Мао присвоить заслуги других руководителей КПК и "написать историю партии как свою личную историю" (Ван Мин. Полвека КПК и предательство Мао Цзэдуна. М. 1975, стр. 81).

40 "Жэньминь жибао", 13.II.1972.

41 "Хунтой", 1973, N 3, стр. 3.

42 См., например, "Чжунго далу яньцзю", 1974, N 69 и др. "Спецгруппа ЦК" включала таких лиц, как Е Цзяньин (председатель), Чжан Чуньцяо, Ли Дэшэн, Цзи Дэнкуй, Ван Дунсин, Чэнь Силянь и, по некоторым сведениям, Хуа Гофэн ("Чжунгун яньцзю", 1972, N 67, стр. 14).

стр. 106


что их "линия в концентрированной форме отражает интересы свергнутых помещиков и буржуазии внутри страны, международного империализма и социал-империализма и их реставраторские чаяния" 43 . Близился X съезд КПК. Готовилось общепартийное решение по "делу Линь Бяо и Чэнь Вода". Поскольку никаких доказательств связи Линя с империалистами и ревизионистами, естественно, не имелось, то дискредитация Линя и его сторонников была развернута, во-первых, по "классовой" линии (в печати утверждалось, что Линь Бяо - "помещик", его брат - "палач", отыскали даже крестьян, которые будто бы "вдосталь хлебнули горя от эксплуатации дома Линей"); во-вторых, Линя начали дискредитировать и как военного деятеля.

"Леваки" из фракции Цзян Цин при поддержке Мао намеревались окончательно завоевать на свою сторону молодежь Китая, сделав ее "революционной сменой". Однако антинародная социальная политика Мао принесла широким массам китайской молодежи большие разочарования, наметился ее отход от официальной идеологии и политики, повсеместно распространился дух неверия, нигилизма, увеличилась преступность среди молодежи. Маоистской пропаганде с каждым годом становилось труднее объяснять молодежи целесообразность принудительных массовых высылок ее из городов на окраины страны, искусственную консервацию в КНР отсталых социальных категорий людей, приоритет "социального происхождения" молодых людей перед их способностями. Поэтому столь энергично, например, пропаганда обрушилась на возражения "мошенников типа Лю" против системы "отправки грамотной молодежи в горы и в деревни", утверждая, что даже выходцы из рабочих семей под влиянием "ревизионистской линии в образовании" якобы сразу утрачивают "пролетарскую идеологию" и обязаны перевоспитываться бедняками и "низшими середняками". Ряд тезисов против "мошенников типа Лю" был посвящен критике лозунга "обращать внимание лишь на социальное происхождение" молодежи. Пропаганда старалась внушить "образованной молодежи, у которой не совсем хорошее происхождение" и которая, будучи высланной в пограничные районы, подвергалась всяческим унижениям, что в ее злоключениях виноваты военные из клана Линь Бяо, враги Мао. Детям интеллигентов и детям из семей "пяти черных категорий" (бывших помещиков, кулаков, контрреволюционеров, "правых" и "плохих элементов") старались доказать, что в их невзгодах повинны Линь и его, сторонники; что "мошенники" принимали в расчет только "социальное происхождение" высланных молодых людей, не учитывали их сознательность и преданность Мао. Обещая некоторые послабления для этой категории молодежи, пропаганда гневно обрушивалась на Линя за его мнение, что высылка молодежи в деревню является "трудовым перевоспитанием". При этом маоисты оставались верными своей тактике сталкивания различных слоев молодежи. Например, крестьян они натравливали на детей интеллигентов и военных ("чтобы унизить детей бедняков и низших середняков, мошенники типа Лю Шаоци считали только своих детей умными")44 .

В кампании против "мошенников типа Лю Шаоци" обнаруживается и тенденция поставить на службу маоистам усиление политической и трудовой активности женщин. В этой тенденции просматриваются личные амбиции жены Мао Цзян Цин, которая сама претендовала на роль его преемника. Ее поддерживали Кап Шэн, Яо Вэньюань, Чжан Чуньцяо, Ван Хунвэнь, В последующие годы (1974 - 1975) с этой же целью развернулась кампания восхваления древних императриц Лю Цзыхоу и У Цзэтянь, которую, таким образом, можно считать продолжением данного аспекта критики "мошенников типа Лю". С января 1972 г. началась критика "пренебрежительного отношения к роли женщин в революции и производстве". В связи с этим повсеместно организовывались собрания и курсы, на которых подвергались осуждению "теории отсталости женщин" и "теории непросвещенности женщин", якобы проповедовавшиеся "мошенниками типа Лю". Затем стали критиковать "теорию бесполезности женщин" и пропагандировать "принцип равной оплаты за равный труд мужчин и женщин". В ходе этой кампании основное внимание было обращено на исправление упущений, которые влияли на недостаточную трудовую активность женщин и на их "политическую неграмотность" в маоистском понимании слова. Предлагалось энергичнее вовлекать


43 "Хунци", 1973, N 3, стр. 4.

44 "Радио Даллна", 12.II.1972.

стр. 107


женщин в сельское ополчение. В конце 1972 г. основной упор был перенесен на работу с женскими кадровыми работниками.

Подобные мероприятия накануне X съезда КПК преследовали цель расширить социальную базу режима за счет организации массового молодежного и женского движения. Предпринималась тем самым попытка подкрепить представительство левомаоистской фракции на съезде и потеснить армейских представителей и фракцию деятелей, поддерживавших Чжоу Эньлая. Кампания против "мошенников типа Лю" почти не затронула гуманитарную и техническую интеллигенцию. Для последней парткомы КПК организовали различные краткосрочные курсы, где изучались положения Мао об интеллигенции и критиковались "мошенники типа Лю", которые вели линию на то, что "специалисты руководят всем". Как нам представляется, левомаоистская фракция пыталась привлечь научно-техническую интеллигенцию на свою сторону в процессе борьбы за укрепление собственного влияния. В области национальной политики "мошенников типа Лю Шаоци" обвинили в "великоханьском шовинизме и узком местном национализме", а в частности в том, что они не придавали значения выращиванию кадровых работников из неханьских народностей и наносили вред сплочению ханьцев и некитайских народов.

Наиболее же серьезным с точки зрения последствий и изменений в политической системе КНР могло бы стать исправление "ошибок" Линь Бяо, Чэнь Бода и других руководителей "культурной революции", которые заключались в гипертрофированном усилении роли армии во внутренней политике и в тотальной милитаризации общественно-политической и экономической жизни страны. Однако маоистская пропаганда подменила рассмотрение этой проблемы критикой частных вопросов, связанных не с милитаризацией жизни Китая, а с борьбой за влияние в армии. Если судить по китайской печати, "мошенники типа Лю" были виноваты в том, что они поставили под сомнение власть Мао над армией. Именно в этом состояла суть всей кампании критики "мошенников типа Лю" в армии. Первым было обвинение в подрыве движения за соблюдение стиля "три и восемь" в армии45 , а также в подрыве "единства армии и народа". Суть подобных обвинений, носящих, по существу, всеобъемлющий характер, состоит в осуждении неподчинения Мао и невыполнения его установок. К середине 1972 г. основной упор был сделан на пропаганде усиления боевой подготовки в армии, ибо "мошенники типа Лю" это якобы игнорировали. Линь и его сторонники обвинялись в подрыве боевой мощи Китая46 .

Линь осуждался и как военный деятель. В статье "Настойчиво проводить воспитание в духе правильной линии партии" 47 Мао был представлен безупречным военным мыслителем, который на протяжении всей китайской революции выступал с поправками ошибок "мошенников типа Лю" (против "идеологии партизанщины", за строительство опорных баз и т. д.). В материалах, касающихся Ляошэньской военной операции48 , Линь обвинялся в "правоуклонистской линии", а Мао представлялся сторонником "боевой подготовки" НОАК и ее основателем. Утверждая, что "на протяжении всей Ляошэньской операции, от начала ее подготовки и до завершения, происходил процесс борьбы двух военных линий", органы ЦК КПК поставили под вопрос политическую лояльность значительной части командного состава НОАК, входившей в Маньчжурскую группировку и участвовавшей в Ляошэньской операции. Линия на дискредитацию руководства вооруженных сил Маньчжурской революционной базы стала с 1972 г. долговременной политической тенденцией маоистов.

Летом 1974 г. по указанию маоистских лидеров поднялась повторная волна дискредитации руководства вооруженных сил Маньчжурской революционной базы. Под предлогом критики "военной линии Линь Бяо" искажался ход освободительной боръ-


45 "Три и восемь" - правила работы армейских кадровых работников, которые якобы выдвинул Мао в 1937 году. Развернуто они называются "Три правила дисциплины и памятка из восьми пунктов", где первым правилом является "подчинение вышестоящему командиру".

46 "Хунци", 1972, N5, стр. 32.

47 "Хунци", 1972, N7.

48 Ляошэньская (Ляоси-Мукденская) военная операция 12 сентября -12 ноября 1948 г. была выиграна под командованием Линя; в результате была очищена от чанкайшистов Маньчжурия.

стр. 108


бы и. военных операций в Китае, особенно Ляошэньского и Пекин-Тяньцзкнского сражений с тем, чтобы умолчать о важнейшей роли советской помощи в деле победы народной революции в Китае49 . Шедшая и после смерти Мао в КНР политическая кампания по дискредитации Линя, а вместе с ним партийных организаций, военных и гражданских кадров Маньчжурской революционной базы имеет многоплановое назначение. Это не только стремление принизить значимость Маньчжурской революционной базы и возвеличить роль Мао на заключительном этапе борьбы китайского народа за свое освобождение. Это одновременно и попытка заставить китайский народ забыть, что СССР оказал исключительное содействие укреплению Маньчжурской революционной базы - главного военно-стратегического плацдарма революции в 1945 - 1949 годах. Маньчжурская революционная база обеспечила себе высокий авторитет в революции не только военными успехами. Социально- экономические преобразования, проведенные тогда в Северо-Восточном Китае при широком использовании советского опыта, стали подлинной школой социализма для китайских трудящихся и для КПК. Партийные организации КПК действовали в Маньчжурии, опираясь на рабочий класс, занятый в передовых отраслях промышленности. Маньчжурия фактически явилась для Китая экспериментальной школой практического социализма, опыт которой активно использовался на протяжении первого десятилетия существования КНР, а потом интенсивно предавался забвению.

Вот почему в ходе многочисленных кампаний Мао и его группа репрессировали значительную часть коммунистов-интернационалистов, прошедших партийную и боевую закалку в Маньчжурии. В ходе борьбы с "мошенниками типа Лю Шаоци", критики "военной линии Линь Бяо" (1973 - 1975 гг.), "критики Линь Бяо и Конфуция" (1974 - 1975 гг.) и других кампаний продолжалась политическая дискредитация роли Маньчжурской революционной базы и ее кадров. А в 1971 - 1973 гг., в связи с усилившейся тогда политико-идеологической переориентацией армии, в НОАК вновь критиковали "мошенников типа Лю", которые будто бы "противопоставили военное дело и политику". Кампания за "повышение боевой готовности армии" прослеживалась на протяжении всей идеологической кампании против "мошенников". Она продолжалась и после X съезда КПК, ибо это помогало отвлечь внимание военных от политических маневров "левых" маоистов.

Для противопоставления неугодных командиров солдатам (точно так же, как в 1958 - 1965 гг.) с середины 1972 г. оживилась пропаганда "демократического стиля работы в народной армии" по Мао, а также критика тезиса "мошенников типа Лю" о том, что "бытовые мелочи не могут причинить большого вреда". Последнее движение распространялось на борьбу с "барскими замашками" командного состава и за бережное отношение к поношенной военной форме. В августе 1972 г. в ряде сообщений с мест указывалось, что в армии ведется критика "мошенников типа Лю" за "подрыв революционного сплочения" командиров и бойцов, а также военных и населения. В процессе этой кампании наблюдалась тенденция усилить роль народного ополчения. Линь и его сторонники обвинялись в "подрыве работы с ополчением" и в "забвении" указаний Мао о народной войне. Впоследствии органы власти на местах перешли к осуждению извлеченных неизвестно откуда высказываний Линя об ополчении ("народное ополчение отжило свое время", "создано уже много организаций народного ополчения", "народное ополчение - это пустая затея" и т. п.). Под прикрытием критики этих положений шла работа по восстановлению и усилению отрядов ополчения и переподчинению их партийному аппарату, где влияние "левых" маоистов было несколько сильнее. "Левые" во главе с Цзян Цин уже тогда взяли курс на подготовку отрядов ополчения в качестве орудия борьбы за власть (недаром сейчас в КНР "банду четырех" обвиняют в попытке создать "вторые вооруженные силы").

Интенсивное перетряхивание партийно-государственного и армейского аппарата, осуществлявшееся под прикрытием критики "мошенников типа Лю Шаоци", привело к резкому обострению кадровой проблемы. Симптомы кадрового "голода" обозначились к началу 1972 года. Китайское руководство ввиду обострившегося соперничества группировок не смогло быстро заполнить вакансии, образовавшиеся после изгнания привер-


49 Подробнее об этом см.: О. Б. Борисов. Советский Союз и Маньчжурская революционная база. "Проблемы Дальнего Востока", 1975, N 3.

стр. 109


женцев Линя в системе военных органов, звеньях госаппарата, министерствах и ведомствах Госсовета, в местных административно-хозяйственных органах. Борьба левомаоистской группировки против сторонников фракции "прагматиков", поддерживавших Чжоу Эньлая и местных провинциальных деятелей, ориентировавшихся на ту или иную группировку, до предела запутала и осложнила процесс укомплектования кадрами высших органов государства и партии. Проблема кадров сдерживала и процесс воссоздания массовых общественных организаций, обозначившийся с 1971 года. Нормальное функционирование и дальнейшее упрочение маоистского режима оказалось, таким образом, в прямой зависимости от разрешения кадрового вопроса. Отсюда - то огромное значение, которое пекинское руководство придавало политикоидеологической обработке кадров в ходе своих кампаний.

В организационном плане кадровая политика маоистов сохраняла в ходе "критики мошенников типа Лю" свой компромиссный и противоречивый характер. Сущность этой политики отражала две основные линии, по которым шла борьба: на реабилитацию и привлечение к руководящей работе старых партийно-административных кадров, ошельмованных во время "культурной революции", и на выдвижение в руководящие органы новых людей, главным образом из активистов переворота 1966 - 1969 годов. С неодинаковой степенью интенсивности процесс реабилитации продолжался в 1972 и 1973 гг., причем наиболее активно он шея в первой половине 1972 г., когда происходило массовое "освобождение" кадровых работников среднего и низового уровня (от уезда и ниже). Характерно, что ответственными за массовое избиение кадров, осуществлявшееся в годы "культурной революции", были объявлены снова "мошенники типа Лю Шаоци". Но если административные кадры и особенно инженерно-технический персонал возвращались, как правило, на прежние посты, то партийные работники после реабилитации обычно понижались в должности.

Следует отметить ограниченный и выборочный характер реабилитации кадров высшего звена руководящих органов партии и государства. К началу 1973 г. в китайской печати назывались имена лишь 43 членов Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей третьего созыва (из 115), 30 руководителей прежнего состава Госсовета (из 57), 8 членов и кандидатов в члены ЦК КПК восьмого созыва (из 122, не вошедших в состав ЦК на IX съезде). Среди реабилитированных - Дэн Сяопин, бывший генеральный секретарь ЦК КПК; Тань Чжэньлинь, бывший член Политбюро ЦК КПК восьмого созыва; Уланьфу, бывший кандидат в члены Политбюро, и некоторые другие китайские руководители. Большая их часть (не считая Дэн Сяопина, впоследствии кооптированного в Политбюро, восстановленного в прежней должности заместителя премьера Госсовета и ставшего одним из заместителей председателя ЦК КПК) была введена в руководство лишь номинально и с понижением в должности. Это относилось, в частности, к таким влиятельным в прошлом лидерам КПК, как Чэнь И, Чэнь Юнь, Ли Фучунь, Ли Цзинцюань, Тань Чжэньлинь и ряд других.

Возвращение Дэн Сяопина в руководящую верхушку стало возможным по ряду причин. Во-первых, Мао и его ближайшим сторонникам пришлось уступить требованию видных политических и военных деятелей из группировки Чжоу Эньлая, настаивавших на том, чтобы ввиду болезни премьера ряд его функций, в том числе внешнеполитических, выполнял именно Дэн. Во-вторых, Мао и его "левые" сторонники рассчитывали, используя старые партийные и военные связи Дэна, перетянуть на свою сторону партийно-административные кадры и авторитетных военных деятелей, в особенности из числа "трудных" командующих региональными военными округами. В-третьих, предполагалось что Дэн будет послушен и удастся использовать его опыт и знания, пока новая группа руководителей, выдвигаемых Мао, не созреет до уровня государственных деятелей такого масштаба. Как видно, Дэн, пожилой (ему было тогда более 70 лет) и "потерявший лицо" руководитель, не считался опасным конкурентом для более молодых ставленников Мао (Цзян Цин, Ван Хунвэнь, Чжаи Чуньцяо, Яо Вэньюань и др.).

Процесс реабилитации кадров наталкивался на серьезные трудности, связанные как с обострением борьбы внутри правящей верхушки, так и с растущим противодействием на местах со стороны значительного слоя "новых" руководителей, выдвинувшихся в годы "культурной революции". Сам факт освобождения бывших "каппу-

стр. 110


тистов" и "контрреволюционеров" дискредитировал "культурную революцию" и ее организаторов. Поэтому маоистское руководство рассматривало реабилитацию как вынужденный шаг, как один из тактических маневров, продиктованных реальными потребностями укрепления режима. Однако Мао и его сторонники никогда не отказывались от главного направления своей кадровой политики - приобщения к власти нового поколения руководителей, активных проводников маоистского политического курса. Задача воспитания и обучения "десятков миллионов продолжателей дела пролетарской революции" была вновь подтверждена журналом "Хунци"50 . А с середины 1972 г. левацкая группировка Цзян Цин с помощью Мао стала приобретать все больший вес, захватывая политическую инициативу. В кадровой политике постепенно обозначился поворот к свертыванию реабилитации репрессированных работников и к более активному выдвижению на руководящие посты молодых кадров. 22 июня 1972 г. "Жэньминь жибао" выступила со статьей о кадровой политике, в которой, ссылаясь на опыт Шанхая, призвала к "энергичному вливанию свежей крови в руководство", чему "всегда препятствовали мошенники типа Лю Шаоци". Органы пропаганды подвергли резкой критике "некоторых руководителей, которые не осознают важность подготовки и воспитания смены продолжателей дела пролетарской революции".

Таким образом, линия на выдвижение новых кадров, объявленная "стратегическим курсом партийного строительства", в известной степени перечеркивала результаты кампании реабилитации кадров, репрессированных в 1966 - 1969 годах. В то же время процесс обновления руководящего кадрового состава партийно-государственных органов проходил в условиях заметного возрождения в стране лозунгов периода "культурной революции" и сопровождался призывами "защитить и умножить ее завоевания". В общеполитическом контексте оживившейся кампании "критики ревизионизма и упорядочения стиля" это следовало рассматривать как признак активизации в китайском руководстве сил, пришедших к власти на волне "культурной революции". Пекинская печать называла это "закреплением результатов культурной революции". Маоисты пытались объяснить очередной зигзаг в "линии Мао" как результат борьбы с Линь Бяо и Чэнь Вода. В Пекине писали, что без критики "мошенников типа Лю Шаоци" нельзя добиться "неуклонного осуществления линии председателя Мао и его политических установок". Наконец, кампания против "мошенников типа Лю Шаоци" прикрывала очередное усиление внутренней борьбы в китайском руководстве. Об этом свидетельствует тот факт, что о "мошенниках типа Лю" стали говорить с 1973 г, как об "ультраправых". Начало такого поворота намечается уже в теоретических статьях "Хунци" за апрель-май 1971 года. Следовательно, где-то с февраля 1973 г. речь пошла уже не о выявлении сторонников Линь Бяо, а о преодолении Мао и его окружением сопротивления иных политических сил, обозначенных как "ультраправые". Именно тогда на авансцену политической борьбы в Китае выдвинулась подготовка атаки против "прагматических" маоистов, одним из кумиров которых был Чжоу Эньлай.

Ныне, когда борьба в пекинском руководстве не стихает, а внешнеполитической линии Китая все более становятся присущи великодержавные, гегемонистские, открыто агрессивные тенденции, прямо смыкающие ее с линией международного империализма, уроки событий начала 70-х годов выглядят особенно поучительными. Дело в том, что в Китае периодически объявляют о появлении все новых "политических мошенников", против которых развертывается очередная массовая идеологическая кампания; при этом вновь выдвигаются примерно те же политические обвинения.


50 "Хунци", 1972, N 1, стр. 8.

 


Новые статьи на library.by:
ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ:
Комментируем публикацию: "ПОЛИТИЧЕСКИЕ МОШЕННИКИ ТИПА ЛЮ ШАОЦИ"

© Р. М. НЕРОНОВ ()

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ИСТОРИЧЕСКИЕ РОМАНЫ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.