РАПАЛЛЬСКИЙ ДОГОВОР 1922 ГОДА И ЧЕХОСЛОВАКИЯ

16 апреля 1922 г. Советская Россия и Германия подписали в Рапалло договор. Это событие достаточно полно отражено в историографии. Однако исследователи, отмечая большое значение Рапалльского договора для развития советско-германского сотрудничества, не касались вопроса о том, какое воздействие он оказал на международные отношения в Центрально-Восточной Европе, на отдельные государства этого региона¹ . В настоящей статье предпринята попытка показать, как было воспринято подписание Рапалльского договора в Чехословакии, какое влияние он оказал на ее внешнюю политику² .

Политические лидеры ЧСР - президент Т. Г. Масарик и председатель правительства и министр иностранных дел Э. Бенеш - предвидели Рапалло и предполагали, что германо-советский союз окажет сильное воздействие на систему международных отношений в Европе.

19 декабря 1921 г. в беседе с британским посланником в Праге Дж. Клерком Э. Бенеш отметил, что для государств Центральной Европы "наступают тяжелые времена". Германия рано или поздно снова станет великой и процветающей державой, и чехословацкому премьер-министру казалось неизбежным ее сотрудничество с Россией. "Если государства-преемники, - говорил Бенеш, - не будут готовы к такой расстановке сил, то перспективы будут самые серьезные". Поэтому его целью было сплочение группы центральноев-ропейских государств, которые смогли бы "существовать самостоятельно, независимо от того, как будут развиваться отношения между Германией и Россией" [4. P. 632. Doc. 578].

Похожие идеи изложены в меморандуме "Помощь Европы и Америки России", подготовленном президентом Т. Г. Масариком в начале 1922 г. Он также обращал внимание на растущее сотрудничество Германии и Советской России [5. S. 12]. Масарик указывал, что Германия и Россия имеют давние исторические связи, обусловленные их географической близостью и взаимной заинтересованностью в развитии двусторонних отношений. Он был уверен, что боль-

---

Станков Николай Николаевич - канд. ист. наук, доцент кафедры новой и новейшей истории Волгоградского государственного университета.

¹ Исключение составляет документальный очерк В. Соколова, И. Фетисова (см.: [1]).

² Автор статьи выражает глубокую благодарность член-корр. РАН В. К. Волкову за предоставленные копии материалов из архивов бывшей ЧССР [2] и профессору Кельнского университета М. Александеру за разрешение использовать подготовленные им к печати документы германского посольства в Праге [3].

стр. 3

---

шевики будут сотрудничать с Берлином, поскольку почти все они подолгу жили в Германии и были воспитаны на немецкой культуре. С другой стороны, по наблюдениям Масарика, многие немцы знали русский язык, проявляли интерес к России и стремились установить с ней прямые контакты.

Отмечая перспективы сотрудничества Германии с Советской Россией, чехословацкий президент обращал внимание союзников на сложные проблемы находившихся между ними малых государств Центральной и Восточной Европы. Процесс их экономического и политического сближения, необходимый для того, чтобы они могли противостоять давлению Германии и Советской России, не был завершен, хотя, по мнению Масарика, Чехословакия много сделала для консолидации этого пояса малых государств: ЧСР, Югославия и Румыния достигли соглашения о взаимопомощи против внешней угрозы; в рамках Малой Антанты осуществлялось активное экономическое сотрудничество; в конце 1921 г. Чехословакия подписала договоры с Польшей и Австрией [5. S. 16 - 17].

Т. Г. Масарик и Э. Бенеш опасались, что создание советско-германского союза нарушит status quo в Центрально-Восточной Европе, вызовет рост коммунистического движения в ЧСР, приведет к усилению активности судето-немецких политических партий, выступавших с критикой системы версальских мирных договоров, за переориентацию внешней политики страны на сотрудничество с Германией.

Большую обеспокоенность в Праге вызвало обострение противоречий в стане Антанты накануне Генуэзской конференции, поскольку оно могло привести к кризису всей Версальской системы, которая была гарантом безопасности Чехословакии, и создать благоприятные условия для укрепления международных позиций Германии и Советской России. Поэтому Бенеш вынужден был в начале 1922 г. предпринять энергичные меры с целью примирения Великобритании и Франции и выступить в роли посредника между двумя странами (подробнее см.: [6. С. 99 - 106]). Результатом его переговоров в Париже и Лондоне явилась встреча Д. Ллойд Джорджа и Р. Пуанкаре 25 февраля 1922 г. в Булони, в ходе которой стороны пришли к соглашению.

Одновременно с переговорами на Западе Бенеш разрабатывал общую политику Малой Антанты на предстоящей конференции. В течение месяца состоялись три встречи представителей этого блока: 20 - 24 февраля в Бухаресте, 3 марта в Братиславе и 9 - 12 марта 1922 г. в Белграде. К сотрудничеству с Малой Антантой была привлечена Польша. Ее представители участвовали в Белградском совещании, на котором было достигнуто соглашение об общей платформе на конференции в Генуе: 1) мирные договоры должны быть сохранены и проведены в жизнь; 2) четыре союзные государства, т. е. Малая Антанта и Польша, должны принимать участие в восстановлении Европы; 3) по вопросу о признании Советской России они займут в Генуе выжидательную позицию [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53947. Л. 40]. С белградскими договоренностями в основном совпадали решения совещания министров иностранных дел четырех балтийских государств, состоявшегося по инициативе Польши 13 - 17 марта 1922 г. в Варшаве (см.: [8. С. 48 - 50]).

Министерство иностранных дел ЧСР накануне конференции стремилось договориться о солидарном выступлении в Генуе и с другими государствами, в частности, с Австрией, Бельгией и Италией [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 247. Д. 53940. Л. 66; П. 275. Д. 53947. Л. 140.].

стр. 4

---

Однако, несмотря на очевидные достижения чехословацкой дипломатии в деле координации политики великих и малых европейских государств в преддверии Генуэзской конференции, чувство реализма не изменяло Бенешу. Он ожидал нового обострения франко-британских отношений. Одному из своих ближайших сотрудников Бенеш говорил, что "на втором же заседании Генуэзской конференции выплывут противоречия различных точек зрения - и соглашение полетит прочь" [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 247. Д. 53940. Л. 87].

Не прибавляли оптимизма и донесения из Берлина чехословацкого посланника В. Тусара, который настойчиво обращал внимание Праги на растущее сотрудничество Германии с Советской Россией во всех областях, включая военные отношения [9. S. 56], и на возможность заключения в скором времени советско-германского договора. 4 апреля 1922 г. он сообщал в Прагу о своей встрече с наркомом иностранных дел РСФСР Г. В. Чичериным, который посетил Германию, направляясь на Генуэзскую конференцию. "О переговорах, которые велись вчера в течение всего дня в Берлине между Советами и германским правительством, я узнал, что они продвинулись очень далеко", - отмечал Тусар [10. С. 40.].

Эти сообщения вызывали большую тревогу у Бенеша, но по иронии судьбы именно он явился одним из виновников, ускоривших подписание за спиной участников Генуэзской конференции советско-германского договора.

Генуэзская конференция открылась 10 апреля 1922 г. В первые же дни ее работы западные державы вручили советской делегации лондонский меморандум экспертов, который требовал от Советской России выплаты долгов прежних российских правительств, отмены монополии внешней торговли и компенсации национализированной собственности. Но в то же время России предоставлялось право требовать от Германии компенсации военного ущерба по ст. 116 Версальского договора (подробнее см.: [8. С. 92 - 105]).

Союзники были намерены вести переговоры с советской делегацией в узком кругу в отсутствие представителей Германии. Беседы проходили 14 - 15 апреля в неофициальной обстановке в резиденции Ллойд Джорджа на вилле Альбертис. Сразу же появились слухи об успешном ходе переговоров. Как отмечал в своем дневнике статс-секретарь МИД Германии А. Мальтцан, к вечеру 15 апреля отовсюду поступали сообщения, будто между приглашающими державами и Россией соглашение уже достигнуто. Среди прочих источников Мальтцан ссылался на высказывание Бенеша на эту тему, о чем вечером 15 апреля рейхсканцлеру Й. Вирту сообщил эксперт Хаген [11. S. 128. Dok. 59]. Эта информация, по словам Мальтцана, оказала решающее влияние на поведение германской делегации, которая, отказавшись в начале апреля 1922 г. от подписания предложенного Россией советско-германского договора, приехала в Геную со "свободными руками", чтобы сотрудничать с Антантой, теперь же оказалась в состоянии изоляции перед фактом заключения между западными державами и Советской Россией соглашения, наносящего ущерб национальным интересам Германии. Поэтому, когда во втором часу ночи 16 апреля Мальтцану позвонил член советской делегации А. А. Иоффе и предложил германской делегации вновь вступить в переговоры, это предложение было принято [11. S. 129. Dok. 59].

Однако не все исследователи склонны безоговорочно доверять свидетельству Мальтцана. В частности, современный германский историк П. Крюгер утверждает, что статс-секретарь сознательно умолчал о некоторых важных событиях,

стр. 5

---

предшествовавших ночному звонку Иоффе, в частности о содержании переговоров, которые Мальтцан вел днем 15 апреля с советскими представителями и о телефонном разговоре с ними канцлера Й. Вирта [12. P. 54 - 55].

В качестве косвенного доказательства верности этой гипотезы может рассматриваться свидетельство члена советской делегации Н. Н. Любимова, подчеркивавшего в своих воспоминаниях, что в ночь с 15 на 16 апреля Мальтцану звонил не Иоффе, а начальник экономико-правового отдела НКИД А. В. Сабанин, который попросил германского статс-секретаря "передать рейхсканцлеру Йозефу Вирту, что Чичерин просил бы германскую делегацию приехать в гостиницу "Палаццо империале" в Санта-Маргарита часам к двум, с тем чтобы продолжить переговоры о советско-германском соглашении, начатые 4 апреля 1922 г. в Берлине". Н. Н. Любимов отметил, что "разговор был коротким - не более трех минут" [13. С. 70]. Краткость телефонного разговора, его содержание, невысокий ранг А. В. Сабанина позволяют предположить, что, действительно, советско-германские переговоры на более высоком уровне имели место до ночного звонка, который лишь уточнял время и место встречи.

По мнению П. Крюгера, "именно Мальтцан фактически отвечает за создание ситуации, когда стало возможно заключение договора в Рапалло". Мальтцан и Вирт с самого начала настаивали на подписании договора с Советской Россией и воспользовались создавшейся ситуацией для достижения своей цели. В. Ратенау же до последней минуты сомневался в целесообразности такого шага, и только угроза Вирта, что он сам подпишет договор с Россией побудила рейхсминистра отправиться в Рапалло [12. P. 53 - 56].

16 апреля 1922 г. германская и советская делегации встретились в Рапалло и подписали договор, согласно которому стороны отказывались от взаимных финансовых претензий: РСФСР - от претензий на репарации, а Германия - от претензий на возмещение за национализированную собственность. Договор предусматривал восстановление дипломатических и консульских отношений между Германией и Россией, развитие экономического сотрудничества и торговли на основе наибольшего благоприятствования [14. С. 223 - 224. Док. 121].

Заключая договор в Рапалло, германская делегация предвидела неоднозначную реакцию на него и в Берлине, и в Генуе, что должно было сказаться на атмосфере конференции и на положении Германии. В. Ратенау в своем выступлении на заседании кабинета 17 апреля сказал, что со стороны Франции следовало ожидать "сильной атаки". Со стороны же Великобритании и Италии он не предполагал встретить значительного противодействия [15. R 43 1/132. B1. 309; 16. Bd. 2. S. 705 - 706. Dok. 246]. Однако действительность превзошла его ожидания.

19 апреля Э. Бенеш писал президенту Т. Г. Масарику, что заключение советско-германского договора "вызвало ужасное возмущение всех союзнических делегаций и большое недовольство нейтралов" [17. S. 36]. Он отмечал, что Раппальский договор осудили все, а "наиболее остро" - британский премьер-министр Д. Ллойд Джордж [17. S. 36]. Его выступление на заседании 18 апреля отличалось крайней эмоциональностью. Ллойд Джордж заявил, что Рапалло -это "проявление германского вероломства и глупости". В то время как участникам конференции германский канцлер говорил об "искренней лояльности и дружбе", он в тот самый момент был занят согласованием договора, который не соответствует ни духу лояльности, ни духу дружбы - возмущался британский премьер [18. P. 432. Doc. 76]. Он считал, что необходимо предпринять ша-

стр. 6

---

ги по предотвращению союза Германии и России, так как такой союз представлял бы серьезную угрозу европейской безопасности. "Если Россия окажется способной обеспечить оружием Германию, никто не сможет остановить ее", - говорил Ллойд Джордж [18. P. 433. Doc. 76]. Он предлагал направить германской делегации ноту протеста и отстранить ее от участия "в обсуждении статей соглашения между представляемыми ими странами и Россией" [8. С. 307]. "Франция поддержала Ллойд Джорджа, но была безынициативна", -писал Бенеш Масарику [17. S. 36]. По его словам, многие участники заседания, в частности, представители итальянской и польской делегаций призывали британского премьера к умеренности. Сам Бенеш в своем выступлении сказал, что его мнение в основном совпадает с предложением Ллойд Джорджа. Он был уверен в необходимости "сохранить честь конференции", "первоочередной задачей которой было восстановление взаимного доверия...". Поэтому, по его мнению, следовало "выразить величайшее сожаление по поводу того, что Германия оскорбила их чувства таким образом". Но Бенеш считал, что "переговоры необходимо вести по возможности с величайшей осмотрительностью" [18. P. 436. Doc. 76]. В целом в оценке Рапалльского договора Э. Бенеш был согласен с союзниками в том, что "Германия, подписав свое собственное соглашение, не может более участвовать в переговорах с Россией" [17. S. 36], и 18 апреля 1922 г. вместе с представителями девяти государств он подписал ноту протеста Германии [8. С. 306 - 308].

Бенеш считал, что Рапалльский договор "очень повредит положению Германии и вероятно окажет влияние и на репарационную политику" [17. S. 36]. Сообщая 20 апреля в Прагу о состоявшихся накануне переговорах Великобритании и Италии с Германией с целью "разрешения конфликта, порожденного русско-германским договором", он отмечал: "Германская делегация оказалась по существу и формально в очень тяжелом положении, так как Ллойд Джордж поставил ей совершенно ультимативное условие, чтобы либо был расторгнут германо-русский договор, либо германская делегация не будет участвовать в последующих политических переговорах". По мнению Бенеша, "договор не дает Германии никаких выгод" и является лишь "маневром против союзников". Этим, считал Бенеш, "было задето самолюбие Ллойд Джорджа, в результате чего становится почти обреченным положение самого Ратенау" [17. S. 37].

22 апреля Бенеш информировал Пражский Град о германском ответе на ноту союзников, в котором подчеркивалось, что Рапалльский договор ни в какой мере не означает вмешательства в отношения третьих держав с Россией. По мнению Бенеша, ответ германской делегации не решал проблему, а являлся лишь формальной попыткой оправдаться за допущенные ошибки. Он считал, что как бы вопрос не обсуждался, "русско-германский договор окажет влияние на всю конференцию и будет иметь далеко идущие последствия". "Атмосфера в Генуе напряжена и не улучшится до конца конференции", - писал Бенеш в Прагу [17. S. 38].

Работа продолжалась в обстановке всеобщей подозрительности в отношении Германии и РСФСР. Ходили слухи о коммунистическом заговоре Советской России и III Интернационала, в котором Германии большевики отводили роль "базы в оперативных действиях против западных держав", о военных приготовлениях Москвы к мировой революции [15. R 43 1/132. B1. 345 - 351]. Отовсюду поступали сведения, будто Рапалльский договор предусматривал

стр. 7

---

создание русско-германского военного союза, что во время его подготовки обсуждался вопрос о военных мероприятиях против Польши [15. R 43 1/132. B1. 363]. Генеральный штаб чехословацких вооруженных сил информировал Бенеша, что по сообщениям печати, Рапалльский договор содержал тайные статьи, предусматривавшие военное сотрудничество (обязательство Германии не допускать провоз военных материалов в Польшу и в другие государства, производство в России вооружения для Германии) [2. Hlavni stab Cs. branne moci. Tydenni zprava cis. 17 (6. - 12. dubna 1922)].

Бенеш реалистически оценивал ситуацию. 24 апреля он писал в Прагу: "Русско-германский пакт не оформился, но будет непременно еще одним большим препятствием на пути мирного сотрудничества в Европе" [17. S. 38]. Поэтому чехословацкий премьер-министр стремился не допустить дальнейшего укрепления русско-германского блока, старался предотвратить "насильственный разрыв между Россией и остальной Европой", "продвинуть вперед переговоры с Россией", избегая, однако, при этом признания Советской России de jure [17. S. 46].

Помимо советско-германского договора Бенеш был озабочен также активностью венгерской дипломатии на Генуэзской конференции. Премьер-министр Венгрии И. Бетлен пытался привлечь внимание ее участников к бедственному положению венгерских меньшинств в соседних государствах и предлагал рассмотреть эту проблему на конференции, чему решительно воспротивился Бенеш, заявив, что вопросами меньшинств занимается Лига Наций [19. P. 197]. Он также не склонен был одобрять требования Венгрии подписать с ней торговые договоры на условиях наибольшего благоприятствования, специальные экономические соглашения между государствами-преемниками монархии Габсбургов. Не без тревоги в Чехословакии отнеслись к сообщениям о советско-венгерских переговорах в Генуе и о возможном подписании советско-венгерского договора, аналогичного Рапалльскому [2. Hlavni stab Cs. branne moci. Tydenni zprava cis. 17 (6. - 12. dubna 1922)].

Кроме того Бенеш был явно обеспокоен обострением англо-французских противоречий и бескомпромиссной политикой Парижа в отношении Германии. Французский премьер-министр Р. Пуанкаре представил советско-германский договор на рассмотрение Репарационной комиссии, поскольку, по его мнению, "договор затрагивает условия Версальского мира" [17. S. 38]. Пуанкаре считал, что нота союзников была "слишком слабой для французского общественного мнения", Германию следовало бы исключить из числа участников конференции. Руководителю французской делегации в Генуе Л. Барту он рекомендовал в случае отклонения немцами требований союзников "покинуть конференцию для консультаций со своим правительством". Премьер требовал, чтобы Л. Барту оказал давление на союзников, прежде всего на Ллойд Джорджа, и убедил их в необходимости проводить более жесткую линию в отношении Германии. Сам Пуанкаре 24 апреля публично заявил, что если Великобритания не поддержит Францию в Репарационной комиссии, то Франция предпримет самостоятельные шаги, даже если они будут противоречить британской позиции. Раскольническое по своей сути заявление Пуанкаре поставило французскую делегацию в Генуе в сложное положение. Л. Барту, хотя и возражал против дальнейших уступок Германии, но вынужден был взять под защиту Ллойд Джорджа, так как боялся, что Пуанкаре спровоцирует раскол Антанты, который привел бы к блокированию всех договоренностей и согла-

стр. 8

---

шений с Великобританией и изоляции Франции на международной арене [20. P. 288 - 289].

Бенеш критически оценивал политику французского правительства в отношении Германии. Ее слабость он видел в том, что французский премьер-министр выступил против предложений Ллойд Джорджа с собственной программой, наполненной негативом, но лишенной какого-либо позитива. В своих депешах в Прагу Бенеш отмечал, что в отличие от Пуанкаре французская делегация на Генуэзской конференции более реалистически оценивает события и "ведет себя осмотрительно" [17. S. 38].

Со своей стороны Бенеш предпринимал усилия, чтобы предотвратить окончательный разрыв между Францией и Великобританией, и в ходе переговоров проявлял большую осторожность, чтобы Чехословакию и ее союзниц по Малой Антанте не втянули в конфликт [17. S. 46]. 29 апреля он писал в Прагу: "Я того мнения, что ситуация в Европе будет сильно осложнена, если после Генуи не будет сохранено французско-английское согласие". В этом же сообщении Бенеш отмечал: "Не было и не может быть и речи о каких-либо санкциях против Германии". Он считал, что германская проблема урегулирована мирными договорами [17. S. 40].

19 мая 1922 г. Генуэзская конференция завершила свою работу. Как и предсказывал за месяц до этого Бенеш, она закончилась "более или менее без каких-либо срывов, но и без положительного результата" [17. S. 38].

В Чехословакии неуспех Генуэзской конференции вызвал обвинения в адрес Бенеша. Появились слухи о скорой отставке его правительства. Газета "Bohemia" 17 мая писала в передовице о возможной отставке Бенеша не только с поста председателя правительства, но и с поста министра иностранных дел, который он занимал с момента создания ЧСР, подчеркивая, что "правительственные партии не раз выступали против генуэзской политики Бенеша", франкофильская политика которого вела страну в тупик. "Bohemia" называла его вероятным преемником на посту главы правительства лидера аграриев А. Швеглу, а на посту министра иностранных дел - В. Тусара, в котором газета видела "зачинателя новой, существенно отличающейся от прежней внешней политики" [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53948. Л. 11 - 12.].

Однако, вопреки этим прогнозам, в отличие от Польши, где Рапалльский договор привел к падению кабинета А. Пониковского [15. R 43 1/119. B1. 418 - 419; 21. S. 84], в ЧСР не произошло смены правительства.

Тем не менее во второй половине мая 1922 г. внимание прессы было приковано к Тусару. "Tribuna" сообщала, что 23 мая Тусар был принят президентом Т. Г. Масариком и "имел с ним длительную беседу" [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53948. Л. 52.]. В тот же день вечером он выехал в Париж. Немецкие газеты писали, что цель поездки Тусара - довести до сведения французского руководства реальное положение дел в Германии, которое он считал взрывоопасным, и обсудить вопрос о германских репарациях. Чехословацкие газеты опровергали эти сообщения, утверждая, будто Тусар решил в Париже провести отпуск, занимаясь усовершенствованием своего французского языка. Но по-видимому на подлинную причину поездки В. Тусара во Францию указал британскому посланнику в Праге Дж. Клерку Э. Бенеш. Он сказал, что Тусар направлен в Париж "потому, что он абсолютно проникся германской точкой зрения и необходимо, чтобы у него было понимание французской позиции" [22. P. 213. Doc. 69].

стр. 9

---

29 мая 1922 г. "Neues Wiener Tagblatt" опубликовала интервью с Тусаром, в котором он дал оценку ситуации в Европе после Генуэзской конференции. Тусар отметил, что "Германия отказалась от пассивности во внешней политике и заключила договор с Советской Россией". Рапалльский договор, по его мнению, "по существу ничего не изменил. Союзники, как каждому ясно, прошли через тяжкие испытания. Антанта осталась той же группировкой держав, какой была и прежде, и это гарантирует Европе эволюционное развитие. Малая Антанта проявила в Генуе свою силу и авторитет. Она шла в Геную без преувеличенных надежд, но она готова была предпринять все, что могло бы улучшить европейскую ситуацию... Правда, не все попытки, предпринятые Малой Антантой, удались. Но она может быть довольна и тем, что достигла. Генуэзская конференция не ухудшила европейского положения, и можно надеяться в недалеком будущем на улучшение" [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53948. Л. 79 - 80].

Интервью Тусара не вызвало сенсации. Данные им оценки итогов Генуэзской конференции и Рапальского договора были в русле официальной политики Праги. В основном они совпадали с положениями экспозе Э. Бенеша, с которым тот выступил 23 мая 1922 г. в Национальном собрании (см.: [23. S. 175 - 192]).

В сравнении с Тусаром Бенеш дал более критическую оценку итогам Генуэзской конференции. Он заявил, что программа конференции была ошибочной. "Европейская реконструкция должна начаться с решения проблемы репараций в ходе прямых переговоров между Англией, Францией и Германией, - подчеркнул Бенеш. - Затем должен быть решен вопрос о межсоюзнических военных долгах..." [23. S. 189]. По его мнению, урегулирование проблемы репараций и военных долгов создало бы условия для улучшения экономической ситуации в Европе, после чего можно было бы приступить к решению экономических проблем России [23. S. 189].

Как отмечали советские и германские дипломаты, экспозе Э. Бенеша вызвало в парламенте острые и длительные споры. Даже среди чехословацких политических партий, на которые опиралось правительство Бенеша, не было единства в оценке итогов Генуэзской конференции. Чехословацкий аграрий М. Годжа выразил полное одобрение деятельности чехословацкой делегации в Генуе, указав, что она "отстаивала наши интересы весьма достойно и корректно, не ангажировала в пользу чьих-либо чужих интересов и с большим успехом наряду с нашими интересами защищала общеевропейские". Годжа и другой депутат от аграрной партии Гнидек подчеркивали необходимость соблюдения мирных договоров и сохранения согласия между союзниками [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53948. Л. 72, 88.].

Крайне критически отнеслись к итогам Генуэзской конференции чехословацкие национальные демократы. К. Крамарж, выступая 28 мая 1922 г. на собрании национальных демократов в Кралупах, указал на "полный неуспех конференции". Он также подчеркнул, что Рапалльский договор представляет серьезную угрозу для Чехословакии. "В Германии будет контролироваться оружие, а в России оружие для Германии будет производиться. Пока в России большевики, - говорил Крамарж, - вне всякого сомнения и в России решать дела будут немцы" [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53948. Л. 92; 24. S. 64]. Антигерманским духом было проникнуто выступление в парламенте депутата от национально-демократической партии Гайна, который обвинил Германию в саботаже мирных договоров и требовал наказать ее как виновницу войны.

стр. 10

---

Он особо подчеркнул, что Чехословакии необходимо иметь превосходную национальную армию [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53948. Л. 77 - 78].

Внимание германского посланника в Праге В. Коха привлекло выступление депутата от Чехословацкой социал-демократической рабочей партии А. Немца, который осудил политику Франции в отношении Германии, в частности, в вопросе о репарациях и поведение французских войск в оккупированной ими области [3. Dok. A. 12 Anm. 1].

Депутаты от оппозиции подвергли действия правительства Бенеша на международной арене острой критике. Лидер КПЧ Б. Шмераль в своем выступлении сказал, что Чехословакии необходим "новый курс внешней и внутренней политики", который предусматривал бы "отказ от односторонней зависимости от Франции, имевшей место до сих пор, новый курс в отношении к рабочему движению и национальным меньшинствам; новое отношение к Германии, к репарациям и к санкциям, а в особенности новые отношения к России" [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53948. Л. 76]. Депутаты от всех судето-немецких партий (от социал-демократов до нацистов) осуждали одностороннюю ориентацию ЧСР на Францию, пиетет чехословацкого правительства по отношению к мирным договорам, призывали к установлению дружественных отношений с Веймарской республикой и Советской Россией. Они высоко оценивали Рапалльский договор, видя в нем важный шаг на пути к ликвидации последствий войны, "освобождения от послевоенного психоза", пересмотра мирных договоров. Один из лидеров немецких национал-социалистов Г. Книрш в своем выступлении в Национальном собрании подчеркнул, что "Генуэзская конференция свидетельствует о новом политическом и экономическом курсе Европы, уклоняющемся от мирных договоров". По его мнению, "интересы Европы и в частности Чехословакии лежат не в сохранении, а в пересмотре этих договоров. Первым этапом на этом пути является германо-русский союз" [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53948. Л. 94.]. Высокую оценку советско-германскому договору дал депутат от немецкого "Союза сельских хозяев" Ф. Шпина, который отметил: "Германо-русское соглашение создало в Европе германо-славянскую сферу интересов... Реальная чешская политика должна смотреть на 3.5 млн. немцев в Чехословакии как на естественный мост между Германией и ЧСР и привлечь их как посредника" [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53948. Л. 97]. Шпина также подчеркнул, что интересам Чехословакии отвечало бы улучшение германо-французских отношений. Кроме того, он говорил о необходимости установления добрососедских отношений с Венгрией [7. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53948. Л. 97].

Выступление Ф. Шпины привлекло особое внимание германского посланника в Праге В. Коха. Очевидно, оно в наибольшей степени соответствовало целям Берлина в судето-немецком вопросе. Германская дипломатия стремилась с первых месяцев существования ЧСР склонить богемских немцев к конструктивному сотрудничеству с чехами с тем, чтобы они смогли завоевать соизмеримое с их численностью политическое влияние и способствовать более благожелательному отношению Праги к Германии. В своем донесении на Вильгельмштрассе от 31 мая 1922 г. Кох с удовлетворением отмечал, что у Ф. Шпины много сторонников среди богемских немцев. Посланник также подчеркивал, что выступление немецкого депутата-агрария с одобрением встретила чехословацкая пресса. В частности "Prager Presse" положительно оценила

стр. 11

---

его высказывание о посредничестве ЧСР в смягчении франко-германских отношений [3. Dok. A. 12 Anm. 1].

После подписания Рапалльского договора Бенеш стал проявлять больший интерес к развитию отношений с Германией и Советской Россией, уклоняясь в то же время от настойчивых предложений Парижа расширить военные связи и укрепить франко-чехословацкий союз [25. S. 64]. Он полагал, что чехословацкое "влияние на Францию постоянно и долговременно" [17. S. 46], а интересы безопасности государства в условиях осложнения международной ситуации требуют расширения внешнеполитических связей. По наблюдениям британского посланника в Праге Дж. Клерка, после подписания Рапалльского договора во внешней политике ЧСР начала проявляться "тенденция к разрыву с Францией и присоединению к англо-германо-русскому пониманию". В беседе с ним 25 мая 1922 г. Э. Бенеш не скрывал "своей точки зрения, что разделение между Францией и Великобританией очевидно, и европейская политика двух держав стремится к размежеванию". Он считал, что французская политика "для того, чтобы отвечать практическим соображениям сегодняшнего дня", слишком обременена доктринами, "процесс дезинтеграции будет медленным", поскольку "ни Россия, ни Германия еще фактически не созрели, чтобы быть участниками какой-либо европейской комбинации, и сотрудничество между Францией и Великобританией все еще также необходимо для Германии, как и для самих этих держав" [22. P. 212. Doc. 69]. Бенеш также изложил Клерку свою точку зрения на чехословацко-германские отношения: "Чехословакия никогда не может быть тесно связана с Германией: подобное объятие задушило бы ее". Но в тоже время чехословацкий премьер выразил готовность "работать над самыми лучшими отношениями и не видел причин, почему таким отношениям не следовало бы иметь место", - писал британский посланник [22. P. 212. Doc. 69].

2 мая 1922 г. в Генуе состоялась встреча Э. Бенеша с министром иностранных дел Германии В. Ратенау. Чехословацкий премьер-министр заявил о желательности постепенного достижения лучших отношений между Францией и Германией и предложил выступить в качестве посредника. Ратенау поблагодарил Бенеша и сказал, что ему видятся два варианта улучшения отношений между Германией и Францией. Первый - путем заключения гарантийного договора между Англией и Францией, к которому присоединится Германия, а второй - путем расширения Антанты с приглашением Германии. Однако, отметил Ратенау, предпосылкой такого сближения в обоих случаях является прекращение существовавшего состояния войны с Францией и разрешение спора об освобождении оккупированных германских областей, в частности трех рейнских городов. Тогда же в ходе переговоров Бенеш выразил пожелание в скором времени заключить соглашение об экономическом сотрудничестве, которое бы соответствовало интересам современного хозяйственного развития обоих государств [11. S. 166 - 167. Dok. 82.].

Проблемы чехословацко-германских отношений обсуждались Э. Бенешем во время его поездки в Белград 6 - 11 июня 1922 г. с германским посланником в Королевстве сербов, хорватов и словенцев Ф. фон Келлером. Чехословацкий премьер-министр "с удовлетворением" упомянул о своих переговорах с В. Ратенау в Генуе и заявил, что "он имеет обоснованные надежды на успешное дальнейшее развитие добрососедских отношений с Германией" [11. S. 260. Dok. 124].

стр. 12

---

Слова Бенеша были не только проявлением дипломатической вежливости. Летом и осенью 1922 г. в чехословацко-германских отношениях наметились определенные сдвиги. Правительства ЧСР и Веймарской республики урегулировали международно-правовые вопросы сообщения между двумя странами, подписали конвенцию о выдаче преследуемых лиц [16. Bd. 2. S. 882. Dok. 294.], договоры о правовой защите и правовой помощи в гражданских делах, в вопросах налогообложения и другие [16. Bd. 2. S. 1112. Dok. 381]. С германской стороны заключению некоторых из них и скорейшему проведению их через рейхстаг содействовал лично рейхсминистр иностранных дел В. Ратенау [15. R 43 I/149. B1. 171].

Тогда же произошли положительные перемены и в чехословацко-советских отношениях. 5 июня 1922 г. в Праге был заключен временный договор между РСФСР и ЧСР [14. С. 441 - 446. Док. 180]. Большинство статей договора касались экономического сотрудничества. Он предусматривал развитие торговых и экономических отношений между Советской Россией и Чехословакией, но содержал много политических положений. Во введении говорилось о необходимости соблюдения каждой из договаривавшихся сторон нейтралитета в случае конфликта одной из них с третьей державой. Ст. 1 предусматривала создание представительств Чехословацкой республики в РСФСР, Советской России - в Праге, причем в договоре отмечалось, что "каждое из этих представительств является единственным представительством подлежащего государства в другой стране..." По настоянию чехословацкой стороны в ст. 1 было внесено замечание, что "вопрос о признании де-юре правительства другой страны не предрешается настоящим договором". Характерно, что статья содержала примечание, согласно которому оба правительства обязывались "прекратить всякие официальные сношения с разного рода учреждениями и представительствами организаций и лицами, имеющими целью борьбу с правительством другой страны". Это положение предусматривало как отказ ЧСР от поддержки русской политической эмиграции, прежде всего, эсеров, так и отказ РСФСР от поддержки КПЧ и других леворадикальных организаций Чехословакии. Ст. 8 договора содержала обязательства обоих правительств "воздерживаться от всякой пропаганды, направленной против правительства, государственных и иных общественных учреждений или социально-политической системы другой договаривающейся стороны", и "не ... принимать участия в политических и социальных конфликтах, могущих произойти в этих государствах" [14. С. 443]. Данному пункту, как свидетельствует переписка Т. Г. Масарика и Э. Бенеша, чехословацкие лидеры придавали особое значение [10. С. 494]. Подписывая договор с Советской Россией, они стремились оградить себя от подстрекательской коммунистической пропаганды, призывавшей к свержению существовавшего строя и к установлению советской республики.

Важнейшим направлением внешней политики ЧСР после подписания Рапалльского договора была консолидация Малой Антанты. "Государства Малой Антанты осознавали, что в той международной ситуации мир в Центральной Европе зависит в первую очередь от их энергии, единства и сотрудничества ...", - отмечал в мемуарах ответственный сотрудник чехословацкого МИД Р. Кюнцль-Йизерский [26. S. 80]. 9 июня 1922 г. в Белграде состоялось совещание министров иностранных дел ЧСР, Югославии и Румынии, на котором были рассмотрены проблемы укрепления отношений, в частности, вопрос о заключении нового чехословацко-югославского договора. Его предполагалось

стр. 13

---

подписать во время предстоявшего визита югославского премьер-министра Н. Пашича в Прагу. Его действие предусматривалось в течение более продолжительного срока и на более широкой основе в сравнении с договором 1920 г. Как сообщал Бенеш из Белграда в Прагу, новый договор должен был гарантировать неуклонное соблюдение не только Трианонского мирного договора, но и Версальского и Сен-Жерменского. Он предполагал политическое, военное, дипломатическое и экономическое сотрудничество Чехословацкой республики и королевской Югославии [17. S. 49]. Договор был подписан 31 августа 1922 г. в Марианске-Лазне (см.: [27. S. 189 - 191]). И не только расширил сферу сотрудничества двух стран, но и завершил процесс оформления Малой Антанты как важного звена Версальской системы в Центрально-Восточной Европе.

С целью оздоровления и стабилизации международной ситуации в этой части Европы Чехословакия взяла на себя инициативу в решении экономических проблем Австрии, оказавшейся летом 1922 г. в столь бедственном положении, что возникла угроза ее независимости. Благодаря активности чехословацкой дипломатии 4 октября 1922 г. были подписаны Женевские протоколы, которые предусматривали предоставление Австрии большого международного займа и гарантировали ее политическую независимость, территориальную целостность и суверенитет (подробнее см.: [28. S. 428 - 437. Dok. 707]).

Таким образом, действия чехословацкой дипломатии дали ей возможность довольно быстро приспособить свою линию к новым условиям, сложившимся после подписания Рапалльского договора. Наметившаяся трансформация системы международных отношений, сопровождавшаяся ослаблением позиций Франции и нарастанием англо-французских разногласий, поставила Прагу перед необходимостью частичной переориентации своей внешней политики на Великобританию, расширения связей с Советской Россией и Веймарской республикой, укрепления сотрудничества с союзниками по Малой Антанте и с другими странами центрально-европейского региона.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Соколов В., Фетисов И. Рапалло и довоенная Польша // Международная жизнь. 1993. N 3.

2. Архив Института славяноведения РАН. Коллекция документов.

3. Deutsche Gesandtschaftsberichte aus Prag. Innenpolitik und Minderheitenprobleme in der Ersten Tschechoslowakischen Republik. T. 2. Vom Kabinett Benes bis zur ersten ubernationalen Regierung unter Svehla 1921 - 1926.

4. Documents on British Foreign Policy 1919 - 1939. London, 1980. Ser. I. Vol. 22.

5. Masaryk T. G. Pomoc Rusku Evropou a Amerikou // Masaryk T. G., Benes E. Otev it Rusko Evrope. Praha, 1992.

6. Станков Н. Н. Подготовка Генуэзской конференции 1922 г. и чехословацкая дипломатия // Вестник Волгоградского государственного университета. Волгоград, 2001. Серия 4. История. Регионоведение. Международные отношения. Вып. 6.

7. Архив внешней политики Российской Федерации.

8. Материалы Генуэзской конференции (подготовка, отчеты заседаний, работы комиссий, дипломатическая переписка и пр.). М., 1922.

9. Olivova V. Politika Ceskoslovenska v ruske krizi roku 1921 a 1922 // Masaryk T. G., Benes E. Otev it Rusko Evrope. Praha, 1992.

10. Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. М., 1973. Т. 1.

11. Akten zur deutschen auswartigen Politik. 1918 - 1945. Gottingen, 1988. Ser. A: 1918 - 1925. Bd. 6.

12. Kriiger P. Rainy Day, April 16, 1922: The Rapallo Treaty and the Cloudy Perspective for German Foreign Policy // Genoa, Rapallo, and European Reconstruction in 1922. Washington (Cambridge), 1991.

стр. 14

---

13. Любимов Н. Н., Эрлих А. Н. Генуэзская конференция (Воспоминания участников). М., 1963.

14. Документы внешней политики СССР. М., 1961. Т. 5.

15. Bundesarchiv. Koblenz.

16. Akten der Reichskanzlei Weimarer Republik. Die Kabinette Wirth I und II. 10. Mai 1921 bis 26. Oktober 1921, 26. Oktober 1921 bis 22. November 1922. Boppard am Rein, 1973.

17. Edvard Benes (diplomat na cestach). Depese z padesati zahranicnich cest ministra Benese 1919 - 1928. Praha, 2000.

18. Documents on British Foreign Policy 1919 - 1939. London, 1974. Ser. I. Vol. 19.

19. Adam M. The Genoa Conference and the Little Entente // Genoa, Rapallo, and European Reconstruction in 1922. Washington (Cambridge), 1991.

20. Keiger J. F. V. Raymond Poincare. Cambridge, 1997.

21. Kaminski M. K., Zacharias M. J. Politika zagraniczna II Rzeczypospolitej 1918 - 1939. Warszawa, 1987.

22. Documents on British Foreign Policy 1919 - 1939. London, 1983. Ser. I. Vol. 24.

23. Benes E. Problemy nove Evropy a zahranicni politika Ceskoslovenska. Praha, 1924.

24. Herman K., Sladek Z. Slovanska politika Karla Kramaf e. Praha, 1971.

25. Mares A. Francouzsko-ceskoslovenske vztahy v oblasti vojenstvi 1918 - 1924 z pohledu Parize // Cesky casopis historicky. 1999. N 1.

26. KUnzl-Jizersky R. V diplomatickych sluzbach CSR. Praha, 1947.

27. Diplomaticke dokumenty o spojeneckych smlouvach Republiky Ceskoslovenske s Kralovstvun Srbu, Chorvatu a Slovincu a s Kralovstvim Rumunskym. Prosinec 1919 - srpen 1921. Praha, 1923.

28. Aussenpolitische Dokumente der Republik Osterreich 1918 - 1938. Wien; Munchen, 1998. Bd. 4.