Казанова Дж.

История моей жизни.

В 2 книгах

М.: Терра-Книжный клуб, 2009

Пышный восемнадцатый век был, среди прочего, веком авантюристов. Граф Калиостро, Струензее, княжна Тараканова... Самозванец на самозванце, прощелыга на прощелыге. Далёкие предки Остапа Бендера - в завитых напудренных париках и блестящих камзолах. Казанова, может быть, самый знаменитый из них, прочнее других вошедший в историю. Благодаря, как водится, литературе. Его "История моей жизни" - одна из самых переиздаваемых во всём мире автобиографий.

Трудно измерить, превзошёл ли виртуозный венецианец своих коллег-мошенников по количеству обманутых, то есть соблазнённых. Но вот по ловкости пера - несомненно. Его пространное жизнеописание читается как захватывающий роман - приключенческий и познавательный.

Главное правило любых мошенников - не задерживаться слишком долго на одном месте. Где только не давал свои гастроли Казанова! Венеции, Парижу, Марселю, Корфу, Греции, Швейцарии, Германии, Польше, России посвящены отдельные главы в его жизнеописании. Встречи со знаменитостями, авантюры, сделки, дуэли, тюрьмы, погони - яркая, рисковая жизнь запечатлена автором достаточно умело и живо; одарённость его была многообразна. Решающие для зигзагов истории события, а также повседневная жизнь Европы середины XVIII столетия - с сороковых годов до семидесятых - предстаёт здесь во всей своей пёстрой наглядности. Незаурядный и по-своему обаятельный образ Казановы закрепил и киношедевр Феллини, посвященный его эротическим подвигам. В этой сфере у Казановы был один только соперник во всей мировой культуре - Дон Жуан. Недаром оба эти имени стали нарицательными.

Читателю, знакомящемуся с записками Казановы в переводе И. Стаф и А. Строева, особенно интересны, конечно, страницы, посвященные России. "Жительство моё в Риге", "Путешествие в Москву", "Продолжение петербургских моих приключений", "Мои беседы с великой государыней" - так называются соответствующие главы. В России Казанову поражает дешевизна и обилие продуктов и разнообразных товаров, пышность двора, щедрость вельмож, лёгкость нравов среди "низов" - так, он покупает себе юную прелестную наложницу не у какой-нибудь сводни, как привык на Западе, а прямо у родного её отца-крестьянина. И теперешняя страна записных книгочеев выглядела иначе в то время: Не приведи Господь оспаривать человека, который прочёл всего одну книгу. Таковы были русские в то время. Хотя среди вельмож находились и "люди большого ума" - к ним Казанова относит Строганова и Шувалова. Огорчала бывалого итальянца разве что погода: За весь 1765 год в России не выдалось ни одного погожего дня. Правда, завсегдатаю столичных салонов не пришло, видимо, в голову, что Россия отнюдь не сводится к Петербургу, воздвигнутому на болотах. Хотя он и успел заметить, что в Москве в июне уже не было "докучных" белых ночей. Особенно впечатлило немало помыкавшегося по Европе пришельца московское хлебосольство: Стол у них открыт для всех друзей, и приятель может, не церемонясь, привести с собой человек пять-шесть, приходящих иногда и к концу обеда. Не может такого быть, чтобы русский сказал: "Мыуже отобедали, вы припозднились". Нет в их душе той скверны, что понуждает произносить подобные речи.

Любопытен портрет государыни Екатерины, либеральничающей в переписке с Вольтером, но поддерживающей при дворе строго ранжированный немецкий порядок. И старательно прививающей, как заметил заезжий гость, своим согражданам любовь к музыке, театру, светской литературе. Словом, мозаичным камешком встроенная в повествование "русская тема" вполне может свидетельствовать о характере впечатлений и стилистических особенностях прославленной книги знаменитого жизнелюбца.