Воспоминания. В ГОДЫ РУКОВОДСТВА Н. С. ХРУЩЕВА

Мемуары, воспоминания, истории жизни, биографии замечательных людей.

NEW МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ


МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Воспоминания. В ГОДЫ РУКОВОДСТВА Н. С. ХРУЩЕВА. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2019-10-04

В марте 1953 г. умер Сталин. Его времена прошли. 30 лет той эпохи, бурной, противоречивой, протекли под знаком невиданного роста, огромных темпов индустриализации страны, очень сложно проходившей коллективизации сельского хозяйства, подъема обороноспособности государства, жестоких репрессий. Работа, работа и работа до самопожертвования во имя социализма, во имя Советской Родины... Рабочие, крестьяне, трудовая интеллигенция, беззаветно отдавая свой труд, радовались каждому успеху своей державы. Без патриотизма, без дисциплины и общенародного энтузиазма мы не сумели бы добиться победы над врагом в годы Великой Отечественной войны.

Много говорится сейчас о жертвах того периода. Да, они были. Но мы до сих пор не всегда знаем, как люди становились жертвами. Кто и как реально создавал их "дела"? Где и на каких уровнях решались эти дела? Ведь были же те, кто давал санкцию на арест; были свидетели и лжесвидетели; были судьи и лжесудьи; были лица, стрелявшие в затылок или иным способом уничтожавшие невинных. Где же все они? Кто рассматривал их подлые дела? Какую кару они понесли? А ведь таких были десятки тысяч! Не могли же Сталин, Ягода, Ежов, Берия или кто-то другой передушить или перестрелять всех погибших своими руками! Действовала масса подручных, желавших на трупах создать себе карьеру. Где они? Известно, например, что Маршала Советского Союза М. Н. Тухачевского и других судили такие-то судьи; что в этом судебном процессе принимали участие Маршал Советского Союза С. М. Буденный и другие высокопоставленные лица. Отчего же их имена замалчиваются? Ведь советский народ не давал всепрощения тем, кто совершал злодеяния при Сталине!

Сталин пользовался любовью большинства народа. Теперь выясняется, что незаслуженно. Но это - теперь. А тогда было иначе. Пользовался он и уважением. Несомненно, его и боялись. Даже мертвого. Именно от страха даже перед мертвым поставили его гроб в Мавзолей В. И. Ленина. Я бывал в Мавзолее, когда там рядом стояли два гроба, и полагаю, что такой шаг можно было сделать только в невменяемом состоянии или в припадке трусости перед одним именем бывшего вождя. Напомню, что гроб Сталина, находясь рядом с гробом Ленина, поднят был выше; да и тело Сталина казалось крупнее тела Ленина. Это было издевательством по отношению к памяти Ленина. Будущих претендентов на руководство страной трясло в ужасе от вида даже тела мертвого вождя!

Чтобы замести следы своих темных дел, творимых при Сталине, оставшиеся руководители из рядов его окружения дружно решили убрать Берию. Он многое знал и мог о каждом рассказать, кто, когда и какие


НОВИКОВ Владимир Николаевич - пенсионер союзного значения, Герой Социалистического Труда.

стр. 105


предпринимал усилия, чтобы понравиться Сталину, и тоже приложил руку к уничтожению невинных людей. Прочее же, что в 1953 г. было написано в газетах (вроде того, что Берия - шпион иностранной державы и т. п.), понадобилось для прикрытия этого мероприятия. И вот Берия с дороги убран. Началась борьба эпигонов за власть. Положение было непростым с точки зрения распределения ролей в "верхах".

На первых порах правительство возглавил Г. М. Маленков, былой друг Берии, он же ведал в Политбюро органами безопасности. Б. М. Молотов, А. И. Микоян и другие заместители Председателя Совета Министров остались на своих местах. Н. С. Хрущеву было предложено сосредоточиться на работе в ЦК КПСС. И с 1953 г. начались непрерывные изменения в высших сферах партийного и государственного руководства. Так, К. Е. Ворошилов возглавил Президиум Верховного Совета СССР, Молотов - Министерство иностранных дел, а затем был направлен послом в Монголию. Председателем Совета Министров СССР вместо Маленкова стал Н. А. Булганин. Эти и другие перестановки происходили до 1957 г. и позднее. Остро решался вопрос, кто останется сидеть "наверху" и на каком стуле. А пока что государственная машина, раскрученная до 1953 г., продолжала работать и двигалась в основном вперед независимо от того, кто где сидел. Мне даже представляется, что если бы тогда "там" вообще никого не было, страна продолжала бы существовать и развиваться по линии, намеченной ранее.

Работали министерства, плановые и снабженческие органы, заводы. Хуже было в деревне, но восстановление подорванного войною хозяйства продолжалось. В 1950 г. национальный доход и валовой общественный продукт превысили достигнутое в 1940 г. в 1,6 раза, промышленная продукция возросла более чем в 1,2 раза. До войны мы добывали нефти 31 млн. т, в 1950 г. - уже 38 млн.; выплавка стали возросла за тот же период с 18,3 до 27,3 млн. тонн. Производство турбин более чем удвоилось, выпуск прокатного оборудования возрос более чем в 6 раз. Вот "экстенсивные" цифры, которыми мы тогда гордились.

У опытных хозяйственников с годами сложилось убеждение, что если на хорошо поставленном заводе сменить хорошее руководство на плохое, предприятие по инерции будет еще хорошо работать года три. С моей точки зрения, в масштабе СССР сбить государство в целом на худший ритм работы можно было только искусственными или нарочито глупыми мерами, а при нормальном состоянии страны налаженное хозяйство при сложившихся кадрах и достигнутом уровне технического прогресса, при наличии талантливых конструкторов, технологов, ученых и квалифицированных рабочих могло сохранять набранные темпы более 10 лет. Нашу огромную махину непросто было раскачать, но нелегко и остановить.

С 1954 г. все большую силу в руководстве страной приобретал Н. С. Хрущев как Первый секретарь ЦК КПСС. О нем я и хочу рассказать здесь более обстоятельно. Я был его заместителем с 1960 по 1963 г., а затем работал в Совмине СССР (под его председательством вплоть до октябрьского Пленума ЦК КПСС 1964 года).

Впервые я встретился с ним в 1941 году. Он просил Сталина увеличить поставки пистолетов-пулеметов ППШ или ППД для Юго-Западного направления, где был членом Военного совета. Сталин порекомендовал, по опыту Ленинграда и Москвы, организовать производство этого несложного вида оружия на Украине, сказав, что если нужна будет помощь, то таковую окажет Наркомат вооружения. Вот меня и направили во фронтовой штаб в августе 1941 г. на помощь в организации производства пистолетов-пулеметов и автоматов. Штаб находился в районе Полтавы. Меня привезли туда и доставили к Хрущеву ночью, в машине с зашторенными стеклами. Завели в большую хату.

Хрущев принял меня сразу. Сидел он за небольшим столом один, локти на столе, руки охватывали огромную лысину, вид озабоченный.

стр. 106


Взглянув на меня, он сказал, что рекомендует посмотреть для производства ППШ заводы Харькова, Сталино и Ворошиловграда: "Когда посмотрите, дайте свои предложения. Обкомам переданы указания о создании Вам условий для быстрого осмотра того, что подойдет для выпуска оружия". Зашел главнокомандующий войсками этого направления Маршал Советского Союза С. М. Буденный, потом начальник штаба фронта генерал А. П. Покровский. Поздоровавшись со мной, они сказали Хрущеву, что немцы бомбят баржи, идущие по Днепру; шесть барж горят. Хрущев кивнул головой и продолжил, обращаясь ко мне: "Я Вам даю свой самолет с хорошим летчиком. На рассвете можете вылетать". Я распрощался и ушел отдыхать. Щемило сердце, было ужасно сознавать, что враг так быстро продвигался по Украине. Вскоре выяснилось, что организовывать производство пистолетов-пулеметов в названных городах было уже поздно, и больше тогда я Хрущева не видел.

В последующие годы я часто слышал его на Пленумах ЦК или на съездах партии. Как правило, говорил он по написанному тексту, но часто отрывался от чтения для собственных рассуждений по ходу дела, стараясь придать остроту тому или иному вопросу. Это была его обычная манера выступать, теснее общаясь с аудиторией и разъясняя свою мысль. Конечно, совершенно особым было его выступление на XX съезде КПСС, связанное с разоблачением культа личности Сталина. Скажу честно, что многие из нас, работавших при Сталине на руководящих постах, восприняли это выступление с чувством угнетенности. Стыдно было и за Сталина, с именем которого мы строили социализм и одержали победу в войне, и за себя. Кто же тогда все мы? Выходит, не с тем мы работали, с кем надо. Отдельные несообразности в выступлении Хрущева вроде того, что Сталин руководил войсками по глобусу, мы увидели сразу и поняли, что это было сказано "для эффекта". А как быть с реальными фактами? Как закрыть глаза на неоправданные жертвы?

Началось развенчивание культа личности Сталина. Народ не торжествовал, но отнесся к делу с пониманием. Отрицательные последствия культа испытали на себе миллионы. Были, конечно, разные мнения. Одни говорили, что развенчивать культ мертвого - далеко не геройство, а где были раньше? Другие считали, что об ошибках, допущенных Сталиным, многие из нас знали, но мирились с ними ради общей цели - торжества социализма в стране. Получалось, что на XX съезде партии развенчивали то, что многим давно уже было известно. Конечно, "наверху" знали больше, но только не широкие круги народа. Третьи упоминали о личных обидах Хрущева на Сталина. Вероятно, и они имели место. Мне же было неприятно иное: Хрущев определенно входил в ряды "знающих"; что же он умолчал о себе? Тот, кто возглавлял в течение ряда лет Московскую городскую и областную партийные организации, не мог быть безразличен Сталину. А их в 1935 - январе 1938 г. возглавлял именно Хрущев, т. е. в те годы, когда развернулись самые страшные процессы над "врагами народа" и когда проявились наиболее остро все негативные явления в руководстве партией и страной со стороны Сталина. Разве не был Хрущев одним из соратников Сталина? Не он ли громко восхвалял тогда Сталина и старался замазывать негативные явления?

А что конкретно сделал тогда Хрущев для облегчения доли невинных заключенных? Для спасения осужденных? Разве сам он не давал согласия на арест тысяч людей в центре страны? Или судилища Москвы и области оставались вне поля зрения первого секретаря МК и МГК ВКП(б)? Все делалось по указанию Сталина, но конкретно - руками других людей, включая его верного службиста Хрущева, старавшегося покрепче сидеть в своем кресле. С 1938 по 1949 г. Хрущев возглавлял Украинскую партийную организацию, где тоже творилось немало несправедливостей. С 1949 г. Хрущев - секретарь ЦК ВКП(б) и вновь во главе Московской парторганизации, бок о бок работает с Берией и его пособ-

стр. 107


никами. По совести говоря, Хрущев был верным соратником (тогдашняя терминология) Сталина. Я вовсе не хочу сказать, что в эти годы в стране, в частности в Московской партийной организации, все было плохо. Наоборот, Москва была центром всех наших свершений. Значит, коммунисты Москвы, включая их руководителя, заслуживают доброго слова. Но уж если Хрущев честно служил не только Коммунистической партии и народу, но и лично Сталину, то в 1956 г. ему полагалось бы, пускай с некоторыми объяснениями, присоединить к Сталину и себя. Однако о себе он умолчал. Стало быть, просто не мог сказать правду раньше, при Сталине. Он не мог, а другие? Увы, такое "качество" часто присуще крупным руководителям.

Сталин не случайно допускал репрессии в отношении не только "прямых", как ему казалось, врагов, но и потенциальных. И при всей своей природной подозрительности, переросшей впоследствии в манию преследования, когда у него в глазах уже постоянно были "мальчики кровавые", Сталин не рассмотрел в Хрущеве своего личного потенциального врага, который "носил камень за пазухой". Ведь он почти 20 лет работал буквально рядом с вождем и, как и другие, усердно восхвалял его. С этой точки зрения, соглашаясь с необходимостью разоблачения культа Сталина, добавлю, что было бы лучше, если бы сделал это не Хрущев. Но кто? "Снизу" было некому, а "наверху" все сталинское окружение оказалось одним миром мазано. Мужества предпринять такой шаг набрался все же только Хрущев.

После смерти Сталина новому руководству осталось наследство хотя и тяжелое, но во многих отношениях неплохое. Шло восстановление разрушенного войной народного хозяйства. Было разорвано кольцо капиталистического окружения. Желающих воевать с СССР в ближайшие годы как будто не предвиделось, хотя конфронтация с США была серьезной. Из войны Советский Союз вышел достаточно сильным. Складывался мировой социалистический лагерь.

Несмотря на сложную обстановку в "верхах", новый лидер ЦК партии взялся за дело активно. Уже к 1957 г. созрел вопрос о реорганизации управления промышленностью страны. Хочу сказать сразу, что, вспоминая деятельность Хрущева и его окружения, буду касаться здесь далее только тех проблем, которые были связаны непосредственно с моей деятельностью или деятельностью людей, которых я хорошо знал. Поэтому не стану говорить о сугубо партийной работе или о сельском хозяйстве до 1958 года. Одним из крупных шагов в промышленности стало тогда решение о создании совнархозов и ликвидации в связи с этим промышленных министерств. О совнархозах сейчас почему-то все больше молчат. А ведь это была действительно коренная перестройка в управлении промышленностью. Хрущев видел в этой форме приближение местных партийных и советских органов к управлению промышленностью, что избавляло правительство от вмешательства в местные дела.

Подавляющее большинство министров и их центральные аппараты не приветствовали такой реорганизации. Против нее было также большинство руководителей заводов. Я же, как и ряд других работников министерств, считал тогда, что будет утрачено квалифицированное управление заводами, под угрозой окажется технический прогресс. Особенно рьяно возражали против передачи заводов в совнархозы министры оборонных отраслей промышленности. Руководители министерств вооружения, боеприпасов, авиационной промышленности, судостроения, приходя на прием к Хрущеву, категорически возражали против передачи заводов оборонной промышленности под опеку местных органов власти. Но добиться своего им не удалось. Правда, состоялся компромисс: оборонные заводы должны оставаться в совнархозах, а для координации действий в этих отраслях будут созданы комитеты по соответствующим отраслям со специализированными институтами, конструкторскими организациями и не-

стр. 108


большим центральным аппаратом (без права давать обязательные указания заводам; если же давать, то через совнархозы). То были организации практически бесправные, не имевшие возможности разрабатывать специальные вопросы, включая проблемы новой техники.

Д. Ф. Устинов, министр вооружения СССР, был назначен председателем комитета по соответствующей промышленности. К этому комитету отнесли и производство боеприпасов, которыми ранее ведал П. Н. Горемыкин, ушедший на пенсию по болезни сразу же после принятия решения о совнархозах. Я был первым заместителем Горемыкина, и меня назначили теперь первым заместителем Устинова. На должность председателей совнархозов назначались в основном бывшие министры и их заместители с выездом из Москвы непосредственно в совнархозы. Назначались также местные товарищи из директоров заводов или руководящих работников республик, краев и областей.

В те дни 1957 г. я проводил отстрел пушек на одном из полигонов Подмосковья. Испытания были ответственные, и мое присутствие на полигоне как первого заместителя председателя комитета по вооружению было необходимо. Однажды меня позвали к телефону. Из Москвы звонил Л. И. Брежнев, один из новых секретарей ЦК КПСС. Поздоровавшись, он спросил, когда я мог бы сегодня же прибыть в Москву, и сказал, что желательно до 18 час. заехать к нему. Я ответил: "Могу быть в 16 часов". Он согласился. Принял он меня приветливо и сразу перешел к делу: "Владимир Николаевич, я получил указание от Никиты Сергеевича, чтобы Вы завтра в 10 часов утра были у него. Он Вас примет в Ленинграде, в Смольном". "А можно поинтересоваться, зачем я понадобился товарищу Хрущеву и к чему я должен быть готов?" Брежнев сказал: "Не знаю, не знаю и еще раз не знаю". А я все выпытывал: "Не может быть, чтобы Вы не знали", - но ответа не получил.

Из ЦК КПСС я поехал к Устинову, рассказал о задании и высказал мысль, что, возможно, меня хотят забрать в совнархоз. Дмитрий Федорович ответил: "Если пойдет речь в этом направлении, наотрез отказывайся". И вот - Ленинград, Смольный. В 9.40 сижу в приемной первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Ф. Р. Козлова. Ровно в 10, поздоровавшись со мной, Хрущев и Козлов прошли в кабинет первого секретаря обкома. Через несколько минут вышел Козлов, пригласил меня зайти, а сам ушел в другую комнату. Встретились мы с Никитой Сергеевичем один на один. Он тут же меня спросил: "Как Вы относитесь к совнархозам?" Отвечаю, как думал: дело новое, интересное, к руководству промышленностью подключаются местные партийные и советские органы, надо полагать, что работа пойдет активнее. Хрущев, внимательно всматриваясь в мое лицо, сказал, что есть намерение назначить меня председателем Ленинградского совнархоза, куда, кроме Ленинграда и Ленинградской области, войдут Псковская и Новгородская области, где организовывать самостоятельные совнархозы нет смысла, т. к. там очень слабо развита промышленность. И, глядя на меня в упор, спросил: "Ну, как?" Я ответил, что благодарен за большое доверие ко мне со стороны ЦК и его лично, однако полагаю, что такое решение будет ошибочным: "Видите ли Никита Сергеевич, Ленинград привык у себя в руководстве иметь на высоких постах крупных государственных деятелей. Новиков в Ленинграде никому, кроме двух-трех десятков людей, неизвестен. В печати моя фамилия появлялась иногда лишь в войну. Естественно, у ленинградцев возникнет вопрос, откуда я взялся и кто я такой? С моей точки зрения, извините за смелость, сюда надо назначать либо известного всей стране министра, такого, как Дементьев или Костоусов, либо ленинградца. Мне кажется, это было бы более правильно. Оговорюсь, что никакой работы я не боюсь; как решит ЦК, так и будет; но я просил бы подумать еще раз до моего назначения".

Хрущев задумался, долго молчал, потом, подав мне руку, сказал:

стр. 109


"Товарищ Новиков, мы подумаем, наше решение станет известно Вам сегодня или завтра". Я уехал в гостиницу "Астория", занялся чтением, а сам все думал о том, какая судьба меня ждет. Конечно, понимал, что мне предлагают возглавить один из крупнейших и сложнейших совнархозов страны. Ленинград - колыбель социалистической революции, рабочий класс Ленинграда вообще на особом положении. Это воодушевляло, но и озадачивало: сумею ли справиться? Кроме того, я понимал особое положение Ленинградской партийной организации. Если буду полностью подмят ею в своих решениях, то окажусь уже не тем председателем совнархоза, какой нужен Ленинграду. Однако и ее подминать нельзя, необходима гармония. Все казалось очень сложным.

В тот же день в 8 час. вечера ко мне в "Асторию" приехал Козлов и сказал: "Решение принято. Ты назначен председателем Ленинградского совнархоза, начинай действовать". Не буду останавливаться здесь на работе в совнархозе, да и вообще на теме о совнархозах: это разговор особый. Скажу лишь, получилось все хорошо. Быстро прошли организация дела и подбор людей. Совнархоз стал действовать в полную силу. Я был избран членом бюро Ленинградского обкома КПСС, начал работать свободно, более уверенно. Сложилось так, что там я контактировал по партийной линии напрямую с первым секретарем обкома и ни от кого больше не зависел. Добиться этого было непросто, но удалось. Горком партии, райкомы и облисполком пробовали вмешиваться в деятельность совнархоза, но все вопросы решались так, как было лучше именно для совнархоза, что я считал благом и для Ленинграда, и для страны в целом. Если все же говорить о деятельности совнархозов, то можно сказать, что на первом этапе они сделали немало хорошего. Ошибка же заключалась в том, что систему управления промышленностью подстроили к существовавшей системе организации парторганов и поэтому наплодили огромное количество мелких совнархозов. Соблюдался принцип: обком КПСС - совнархоз. В результате мелкие совнархозы стали быстро задыхаться. Надо было пересмотреть всю систему управления страной, как это делается сегодня. Конечно, такие совнархозы, как Ленинградский, промышленность которого была равной (или по тому времени даже больше) промышленности Финляндии, могли действовать длительный срок самостоятельно и при этом успешно развиваться.

Выполняя обязанность руководителя крупного совнархоза, я имел среди прочих теплые встречи с приезжавшими к нам китайскими товарищами, дружелюбно настроенными, и с делегациями многих других социалистических стран. В начале 1957 г. в Ленинград приезжал министр обороны Г. К. Жуков, которого я сопровождал по заводам. До сих пор помню, как рабочие восторженно приветствовали прославленного полководца. Но, конечно, самым необычным в этом плане событием 1957 г. был приезд Хрущева, Председателя Совмина СССР Н. А. Булганина и Председателя Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилова. С ними прибыла и первый секретарь Московской городской парторганизации Е. А. Фурцева. Вначале цель приезда руководства страны была мне не ясна. Не собирали особых митингов. Не было встреч на заводах. Состоялись встречи в обкоме партии, но они прошли как-то буднично.

В одном из залов Зимнего дворца от имени обкома КПСС и Ленгорисполкома был устроен ужин в честь прибывших. Уже гремели по стране совнархозы и поднятая целина, Хрущев входил в зенит славы. В своем выступлении он сказал, что отдельные руководители находятся в оппозиции к мероприятиям ЦК партии, и недвусмысленно намекнул на приехавших с ним в Ленинград Ворошилова и Булганина. И вот после тостов за руководство ЦК КПСС и лично за Хрущева вдруг начался разнос Булганина и Ворошилова. Тон задали в своих выступлениях Козлов и Фурцева как руководители крупнейших партийных организаций страны. Видимо, заранее были подготовлены также выступления ряда секре-

стр. 110


тарей ленинградских райкомов партии, руководителей отдельных предприятий и некоторых ученых. Речи звучали резко, вплоть до того, что перед нами - отщепенцы.

Суть дела состояла в том, что тогда сложилась т. н. антипартийная группа. Речь шла о руководстве партией в дальнейшем. Более молодые члены и кандидаты в члены Политбюро высказывались за Хрущева, "старая гвардия" (Молотов, Маленков, Каганович, некоторые иные и, как говорилось в ту пору, "примкнувший к ним" Шепилов) выступила против. То совещание в ЦК партии, где стоял этот вопрос, вел Булганин. Как мне передавали впоследствии, Ворошилов отмолчался. Большинство проголосовало за Хрущева. Знаю, что в эту же группу входили, среди прочих, Козлов и Фурцева. Чтобы сказать точнее, надо иметь протокол заседания, которого мы пока лишены. Известно только, что сразу же после голосования Хрущев сказал Булганину, чтобы тот уступил ему председательское место. Булганин заколебался. Все это предопределило дальнейшую судьбу Булганина, в меньшей степени - Ворошилова. И вот теперь на приеме в Ленинграде этих двух лиц ругали несусветно, кое в чем надуманно. Во время перерыва пошли гулять в сад. Булганин ходил один. Я встречался с ним, когда он работал еще по военной линии, и теперь коротко рассказал ему о совнархозе, но почувствовал, что ему не до этого. Он сам сказал мне: "Готовятся перемены". После перерыва прием продолжался, но недолго. Ворошилов сидел весь багровый, нервничал. Ни Булганин, ни Ворошилов не выступили. Потом Козлов уехал в особняк, отведенный Хрущеву. Уже поздно ночью мы проводили в Москву специальный поезд с руководителями страны.

Опять пошла повседневная работа. В Ленинграде тогда строился первый атомный ледокол "Ленин". Почти каждые десять дней мне приходилось собирать отстающих поставщиков со всей страны, чтобы не срывать обеспечения поставок к нам из других совнархозов. Главное делалось в самом Ленинграде: корпус корабля, атомная установка, реактор, первые турбины, динамо-машины и пр., но "начинку", особенно приборной части, поставляли другие города.

В начале работы в совнархозе мне заваливали стол всяческими бумагами: телеграммы в совнархоз, счета отдельным заводам и т. д. и т. п. Вызываю нового начальника канцелярии, говорю: "Что это все бумажки, идущие в совнархоз, Вы тащите ко мне? Я же не способен даже за неделю разобраться с той макулатурой, которой мне ежедневно засыпают стол". Объяснил ему, как надо организовать дело. Проходит неделя. У меня на столе - ни одной бумажки. Звонит из Москвы А. Н. Косыгин: "Владимир Николаевич, ты получил мое письмо по поводу продукции мясокомбината?". Подтверждаю получение, хотя письма в глаза не видел. "Когда дашь ответ?" - "Алексей Николаевич, думаю через день-два мне все соберут для ответа". - "Хорошо". Вызываю начальника канцелярии: "Получали письмо от Косыгина?" - "Да, получили два дня назад". - "Что же не даете мне?" - "Так Вы ругаетесь, Владимир Николаевич, что мы Вас завалили почтой". Курьез! Но, что поделаешь, аппарат еще неопытный.

Заходит начальник главка, зрелый работник, был в Москве заместителем министра судостроения. Жалуется мне: директор завода игнорирует главк, не бывает на совещаниях, не является на вызовы, чтобы принять отдельные поручения, считает, что совнархоз в их делах ничего не понимает. Из главка товарищи ездили к нему, убеждали, что планирование и снабжение завода пойдет через главк, как же можно игнорировать совнархоз? Повторяет, что ему у нас делать нечего. Он уже больше 12 лет работает директором, пользуется авторитетом и на заводе, и в городе. На заводе около 15 тыс. рабочих, единственный в стране мощный завод этого профиля. Как поступить в такой ситуации?

стр. 111


Поручил вызвать директора ко мне. На разговор пригласил начальника главка, моего заместителя С. А. Афанасьева и заместителя по кадрам. Пришел тот самый директор, энергичный, круглолицый, румяный. Прошу его объяснить поведение по отношению к главку. Слышу ту же песню: "Там разбирающихся в наших проблемах нет, мне там делать нечего, а по снабжению и другим вопросам буду посылать, кого надо". Я подумал: а если многие директора последуют его примеру, что будет с совнархозом? Пробую переубедить. Бесполезно. Тогда я сказал: "Завтра можете не выходить на работу, завод обойдется без Вас". Кадровику приказал подготовить приказ и дать мне его через час на подпись, а исполнение обязанностей директора временно возложить на его первого заместителя. Утром поручил своему заместителю зачитать этот приказ, собрав командный состав завода. Директор реагировал на мое решение как-то странно: улыбнулся, поклонился и вышел. Я подумал, что ему такое решение показалось нереальным: как же так, сняли с работы, нигде не обсуждали, ни в райкоме, ни в горкоме партии?

Три дня в Ленинграде стоял ужасный шум. Мне непрерывно звонили и требовали, чтобы я отменил приказ. Бушевали партийные органы. Конечно, я нарушил установившийся порядок, когда человека перемещали только по согласованию с партийными органами. Меня всячески уговаривали, я же понимал, что отступать нельзя: отменю приказ - и нет совнархоза! Звонит первый секретарь горкома партии И. В. Спиридонов: "Владимир Николаевич, Ваш приказ надо отменить, таких порядков, какие заводите Вы, в Ленинграде еще не бывало". Я сказал: "Иван Васильевич, ведь дело-то ясное: человек не хочет работать совнархозом. Что же я к Вам пойду, чтобы Вы меня с директором мирили? Такие директора совнархозу не нужны, а Вы его сами трудоустройте". На третий день позвонил Ф. Р. Козлов, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС: "Ну, что ты там наделал, Владимир?". Я рассказал. Он подумал и ответил: "В дальнейшем все же так не действуй". Я ему: "Постараюсь".

Мне было ясно, что в той новой обстановке ни горком, ни обком партии со мной ничего сделать не могут, даже указать на неправильные действия. Понимают, что, если я доложу Хрущеву, что Ленинградский горком или обком заставляют меня брать на работу людей, настроенных против совнархозов, они будут выглядеть в дурном свете. Ф. Р. Козлов это тоже понимал.

Сразу же отношение к совнархозу со стороны местных заводов резко изменилось, дисциплина и порядок были наведены. Начались насыщенные будни. Трудности заключались в том, что после так называемого Ленинградского дела прошло не так много времени. Кроме того, из-за блокады военных лет промышленность города требовала и ремонта, и обновления оборудования. Усилия же ленинградцев были направлены, и правомерно, в первую очередь на удовлетворение нужд населения: жилье, детсады, магазины, на восстановление памятников архитектуры и т. д. - всего и перечесть невозможно.

Совнархоз занялся созданием собственных строительных организаций. Во многих цехах на заводах были еще земляные полы. Корпуса под изготовление новых изделий строить было некому. Поехал в Новгород, в свой родной край. Следы разрушений были там тоже еще огромны. Секретаря обкома Т. И. Соколова соблазнил заняться новой промышленностью, сказав: "Хватит вам заниматься монастырями и музеями. Это тоже надо, но, может быть, чуть-чуть позднее?". В Новгородской области перед войной промышленность была слабая: фарфоровые заводы (их называли по старинке "кузнецовскими фабриками"), немного стекольных заводов, завод огнеупоров в Боровичах, целлюлозно-бумажный завод в Балахне; вот, пожалуй, и все. Объездили мы всю область, нашли много разрушенных зданий, после восстановления которых здесь

стр. 112


можно было бы организовать производство электротехнических, приборных изделий и изделий машиностроительного профиля.

Новгородцы за организацию новой промышленности взялись охотно. Совнархоз решил перевести из Ленинграда в Новгород 17 производств. На первых порах упор делался не на новейшую технику, а на ту, которую надо было бы заменять в Ленинграде; новгородцы же могли на ней готовить свои кадры. И действительно, основы новых отраслей промышленности достаточно быстро стали развиваться и в Новгородской области, и в самом Новгороде. Постепенно город нашей старинной славы с монастырями и музеями превратился также в промышленный центр, изготовляющий продукцию хорошего качества. Если в довоенный и первый послевоенный периоды Господин Великий Новгород насчитывал всего около 40 тыс. человек, то затем его население возросло до 250 тыс. человек. Для этого города период совнархозов был периодом экономического перерождения. Примерно то же произошло в Псковской области. Ленинградская же промышленность развивалась бурно.

Председателем Ленинградского облисполкома в годы совнархозов был Н. И. Смирнов, по образованию и наклонностям работник сельского хозяйства, человек большой культуры, приятный в общении. Он был членом бюро обкома партии, У нас с ним сложились хорошие отношения и в личном, и в деловом плане. При организации совнархозов в правительственном решении был записан такой пункт: "Итоги работы совнархоза за месяц, квартал, год, кроме Госплана РСФСР, передаются облисполкому", чтобы иметь целостную картину по области касательно всех показателей экономики. Но меня смутил вопрос о передаче в облисполком номенклатуры выпускавшейся в совнархозе военной техники. Публиковать ли конкретные сведения? Я решил сообщать в облисполком только объем выполняемых по этой номенклатуре работ. Николай Иванович упорно нажимал на меня с целью получить сведения обо всей номенклатуре. Его поддерживал горком партии. А я считал, что эти сведения облисполкому ничего не дают и что аппарат там не приспособлен работать с секретными цифрами. Дело обострилось.

Тогда я направился к первому секретарю обкома Ф. Р. Козлову и рассказал ему, что без указания из Москвы никакой номенклатуры по военной технике я облисполкому сообщать не буду. Фрол Романович понимал, что я прав; при мне позвонил в Госплан СССР (тогда его возглавлял И. И. Кузьмин). Тот посоветовался (видимо, с Хрущевым) и тотчас одобрил мою позицию. Козлов вызвал Смирнова и, будучи человеком грубоватым, заявил председателю облисполкома так: "Вот что, Николай Иванович, ты занимайся куриным навозом, а по вопросам военной техники к Новикову не лезь. Ясно?". Смирнов растерянно сказал, что по этому делу есть решение правительства. Козлов ему в ответ: "Я тебе ясно сказал, чем надо заниматься облисполкому". Тот пролепетал: "Ясно, Фрол Романович". Инцидент был исчерпан, но чувствовал я себя неловко.

Партийной власти в Ленинграде было, как и всюду, достаточно. Обком, горком, райкомы... И все претендовали на собственное мнение в делах совнархозов. Это осложняло работу. То разделение партийной и исполнительной власти, о котором мы пишем сегодня, реально тогда отсутствовало. Однажды сижу у Козлова, обсуждаем текущие дела. Заходит первый секретарь Ленинградского горкома КПСС И. В. Спиридонов, подключается к разговору. Когда я собрался уходить, Фрол Романович говорит мне: "Завтра зайди ко мне часов в 11 утра". Отвечаю, что не могу. "Почему?" - "Меня Иван Васильевич вызывает на заседание бюро горкома". - Козлов: "Какой еще там тебе горком? Тебе, что, делать нечего? У тебя 900 заводов и фабрик, а ты будешь таскаться по горкомам да еще придумаешь ходить в райком или исполком? Никуда не ходи, кроме бюро обкома, или если вызываю лично я. И тебе

стр. 113


задание, Иван Васильевич: Новикова не вызывать. У него есть замы, начальники главков, вот с ними и работайте. Вам обоим понятно?". Я был доволен. Нельзя, чтобы меня при руководстве таким огромным совнархозом без конца таскали и проверяли по любому вопросу все власти.

Постепенно отношения со всеми организациями Ленинграда были отлажены. В течение первых примерно пяти лет руководство нашей промышленностью через совнархозы никакого ущерба ей не нанесло. Наоборот, ряд вопросов, особенно по кооперированным поставкам, снабжению и другим, решался теперь более результативно. Я считаю, что на том этапе совнархозы существенно помогли советской промышленности и лишь позднее их начало заносить несколько "не туда".

В конце 1957 г. Ф. Р. Козлов был переведен в Москву и назначен председателем Совета Министров РСФСР. Он стал членом Президиума ЦК партии. Я сожалел об его уходе. Для меня Фрол Романович был хорошим "покровителем", совнархоз при нем чувствовал силу и уверенность в своих действиях. Через пять месяцев забрали из Ленинграда и меня, назначив первым заместителем председателя Совмина и председателем Госплана РСФСР. Опять началась моя совместная работа с Козловым. Что же можно сказать о нем в целом? Мужчина он был видный, красивый, властный и решительный. Ради карьеры мог пойти на многое. Увы, даже в домашней обстановке был очень груб с женой. Эта черта мне не нравилась. В работе же он был дальновиден, имел подход к людям; опыт работы в промышленности и в партийных органах у него был огромный. У нас с ним сложились доверительные и товарищеские отношения. Думаю, именно поэтому он настоял, чтобы в Москве я был у него правой рукой. Хрущев, как он сам мне сказал позднее, активно поддержал идею о моем перемещении.

Работать председателем Госплана РСФСР было непросто. Скажу, что на первых порах разыграли ненужную комедию: до меня эту должность занимал Н. К. Байбаков, человек разумный, по специальности нефтяник, но его настолько третировал И. И. Кузьмин (да и Хрущев не очень-то его жаловал), что практически он не работал. Сначала меня сделали его заместителем. И он знал, что я послан к нему на замену, и я это знал. Да мы это и не скрывали друг от друга. Меня удивило, как проводилась коллегия Госплана. Вот, например, обсуждается развитие отдельных регионов России. Байбаков председательствует, сидя на одном конце длинного стола. На другом конце сидит секретарь парторганизации Госплана РСФСР и по ходу обсуждения дает свои замечания. Чувствую, претендует на особую их весомость. Одни члены коллегии поддерживают предложения председателя, другие склонны поддержать предложения секретаря парткома. Когда же заходят ко мне руководители совнархозов, облисполкомов или секретари из областных комитетов партии, то я решаю все вопросы сам, считая бесполезным в такой обстановке советоваться с председателем, который фактически выведен из строя.

Так прошел месяц, после чего Байбакова освободили от должности председателя Госплана РСФСР, а я занял его место. С более сложной работой, чем на этой должности, я раньше не сталкивался (не говорю о последующих событиях, когда меня назначили председателем Госплана СССР). Представьте только, какое множество вопросов приходилось решать Госплану РСФСР, если учесть, что в республике действовали тогда 76 совнархозов; кроме того, в Госплане рассматривались в целях координации все вопросы, связанные с медициной, образованием, культурой, наукой, на него же возлагалась координация деятельности заводов, производивших военную технику. Госплан был подчинен Совету Министров РСФСР, но тот в своих решениях сам опирался на Госплан. И если кто-либо из руководителей какой-то области обращался в Совет Министров РСФСР, то все равно вопросы посылались на предваритель-

стр. 114


ную проработку в Госплан. Хотя у меня было до десяти заместителей, в большинстве случаев все вопросы попадали к председателю. Имелся также огромный аппарат - более 2 тыс. человек (из них 1600 коммунистов). Громоздкость управления получилась невероятная.

Трудно описать сложность работы в таком органе, который по существу Должен был заменить все ликвидированные министерства. Да, аппарат был не мал, но скажу все же, что обычные министерства, где работало ранее не менее 1 - 1,5 тыс. человек в каждом, теперь заменяли у нас отделы по 60 - 80 человек. Затем выявилось несуразное несоответствие. Аппарат Госплана был построен по отраслевому принципу, и избежать этого было невозможно: ведь каждый совнархоз ведал многоотраслевым хозяйством. Поэтому приехавший в Госплан председатель любого совнархоза должен был побывать в 5 - 6 отраслевых отделах; а такой совнархоз, как, например, Красноярский, должен был порою согласовывать свои вопросы, если они возникали, с 10 - 12 отраслевыми отделами. Вижу, что люди, приезжая к нам, теряют много времени, а потом все равно мне или первому заместителю надо вместе с ними собирать отделы и рассматривать оставшиеся разногласия. Немыслимо и нескладно!

Решил за счет сокращения численности отраслевых отделов организовать территориальные отделы: по Уралу, Сибири, Югу, Северо-Западу, еще несколько. В этом случае председатель совнархоза сразу ставил все требующие решения вопросы в территориальном отделе, а тот затем должен был провести госплановскую работу с отраслевыми отделами. Тем самым я избавил председателей совнархозов и исполкомов от "хождения по мукам". На первой же коллегии, которую я проводил, попросил секретаря парткома заниматься партийной работой и не вмешиваться в обсуждение вопросов, связанных с совнархозами и исполкомами. По существу, оставив его на коллегии как наблюдателя (если его это устраивало). "А если, - говорю, - это Вас не устраивает, то можете на коллегию не ходить. Поступайте по желанию. Но нельзя быть двум хозяевам в одном Доме". Кстати, на очередном отчетно-выборном партийном собрании 400 коммунистов проголосовали против него, и он выбыл из состава парткома Госплана. Но это все - довольно мелкие дела, связанные больше с недостаточным опытом работы новых крупных государственных органов. Республики до организации совнархозов не имели дела с крупной промышленностью. Постепенно, однако, механизм управления в республиках отлаживался, дело развивалось и двигалось вперед хорошими темпами. Я отвергаю мнение тех лиц, тоже работавших в ту пору на достаточно высоких постах, кто сегодня пишет о ненужности совнархозов. Это ошибочная точка зрения. Просто министерства застили им глаза. Поначалу (повторюсь) от совнархозов был большой толк. Хуже пошло дело, когда начали проявляться волюнтаристские методы при решении различных вопросов хозяйства страны. С течением лет такого типа решения становились более частыми. Способствовало этому постепенно сложившееся вокруг Н. С. Хрущева окружение. Меньше это обстоятельство сказывалось до 1960 г., позднее же начал действовать уже новый культ личности - Никиты Сергеевича. К сожалению, яблоко не смогло далеко откатиться от яблони.

Как-то поздней осенью 1958 г. звонит мне заведующий сельхозотделом ЦК КПСС В. П. Мыларщиков и говорит: "Товарищ Новиков, Никита Сергеевич поручил мне передать Вам, что надо организовать работу для переделки 100 тыс. прицепных комбайнов на самоходные". Тогда основным комбайном был прицепной (к трактору), выпускавшийся Ростовским комбайновым заводом. Я просто опешил: предложение дикое, где взять 100 тыс. дизелей или моторов? Да и вообще весь комбайн надо заново проектировать, а не просто переделывать. Отвечаю, что вряд ли возможно сразу взяться за переделку 100 тыс. комбайнов, не зная, во

стр. 115


что их превратим: это оставит село без комбайнов. Слышу: "Вы понимаете, товарищ Новиков, от кого исходит инициатива? Надо не вопросы ставить, а заняться выполнением поручения". Вижу, дело заходит далеко. Сказал: "Дайте мне подумать, как все это сделать, я Вам завтра утром позвоню".

Владимир Павлович был одним из любимцев Хрущева. На местах, в областях его боялись больше, на мой взгляд, чем самого Хрущева. Добавлю, что он крепко пил и "запивался", в пьяном виде требовал, чтобы его провожали с оркестром, выказывал прочие "чудачества". Но он так умел доложить Хрущеву любой вопрос, что все знали: от его доклада зависит судьба всякого руководителя - усидит он на своем стуле или нет. Помню приезд Мыларщикова в Ленинград. Тогда Козлов, уже будучи кандидатом в члены Президиума ЦК партии, делал тем не менее все, чтобы Владимир Павлович уехал "в настроении". А тут - комбайны. Конечно, я думал не о том, как переделать комбайны, поскольку это было нереально, а как спустить этот вопрос на тормозах. Утром звоню: "Владимир Павлович, все продумал и предлагаю кратчайший путь: разрешите мне к весне тысячу комбайнов в двух-трех вариантах переделать в самоходные. Летом или даже еще весной в южных районах мы их опробуем и тогда уверенно переделаем все 100 тысяч в короткий срок". Мыларщиков сказал, что доложит Никите Сергеевичу и перезвонит мне. Через пару часов позвонил: имеется согласие на этот вариант. Мы часть комбайнов (конечно, с великими трудностями) превратили в самоходные, но при первых же, самых легких, работах они развалились, как и следовало ожидать. На этом эпопея была закончена, тем более что уже имелся в разработке настоящий самоходный комбайн.

В Госплане РСФСР, с учетом его работы не только по промышленности, но и по сельскому хозяйству, науке, культуре, здравоохранению и пр., нагрузка была огромной. Трудились день и ночь, практически без выходных. Состав Совета Министров РСФСР был, с моей точки зрения, хорошим, подобрались люди, знающие дело. У Председателя Совета Министров заместителями были М. А. Яснов, В. Н. Новиков, В. М. Рябиков (военная техника), А. И. Струев (торговля, обслуживание населения), М. Д. Яковлев (культура, наука, образование, здравоохранение), Н. Н. Органов (сельское хозяйство). При каждом имелся небольшой аппарат помощников. Поэтому все вопросы, касавшиеся любого заместителя, шли на предварительную проработку в Госплан республики.

Ф. Р. Козлов недолго оставался председателем Совета Министров РСФСР и скоро был переведен на должность первого заместителя Председателя Совета Министров СССР. Вместо него назначили Д. С. Полянского, ранее работавшего первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС. Человек это был живой, поворотливый, быстро схватывал суть вопросов. Других изменений в составе Президиума Совмина РСФСР тогда не произошло.

У меня сложились не совсем нормальные отношения с другим первым заместителем Председателя Совмина РСФСР - М. А. Ясновым, причем сразу же после ухода из Совмина РСФСР Козлова. Я знал, что Михаилу Алексеевичу не нравится, что в Совмине два первых заместителя. Знал также, что управделами по поручению моего коллеги подбирает в папку все распоряжения по Совмину РСФСР, подписанные мною, видимо, для выявления и учета того, что могло бы меня в той или иной степени скомпрометировать. Я на это особого внимания не обращал. Но совершенно неожиданно для меня в апреле 1959 г. разразился скандал. Когда формировался план на 1959 г. и я его предварительно докладывал Д. С. Полянскому, то просил его согласия на то, чтобы примерно 20 - 25% резерва Совмина по оборудованию и материалам (цемент, лес, металл, химикаты и пр.) использовать через Госплан для удовлетворения мелких нужд совнархозов, исполкомов, министерств

стр. 116


и ведомств. Мотивировал я свою просьбу тем, что неудобно посылать в Совмины распоряжения выделить из резерва Совмина кому-то тонну гвоздей, пару металлорежущих станков или вагон цемента. Считал, что этим мы уменьшим возникающую по мелким вопросам волокиту. Полянский дал согласие.

Прошел первый квартал 1959 года. Полянский собирает внеочередное закрытое заседание Совета Министров РСФСР. Открыв заседание, Дмитрий Степанович дал слово Яснову. Тот начал обстоятельно докладывать об обстановке в Совмине: дело, дескать, идет к тому, что руководители областей, краев и республик перестанут посещать Совет Министров, так как все функции Совмина взял на себя Госплан республики. Детализирует: прошел квартал, а Госплан уже своими распоряжениями растранжирил 15% резерва Совмина по материалам и оборудованию, так что руководителям областей в Совмине делать нечего. Все решается в Госплане, а Совмина нет!

По ходу доклада вижу: наш председатель все краснеет, нервы взвинчиваются, а к концу доклада Яснова он, глядя на своих замов мимо меня, говорит: "Ну, что же, товарищи, раз Госплан решил ликвидировать Совмин, надо делать оргвыводы. Ясно, что вопрос касается меня. Раз Новиков ликвидировал Совмин, а у нас еще есть сила, то надо освобождаться от Новикова". Все заместители молчат, никто не хочет говорить, но я знаю, что они дружески настроены ко мне. Тогда я попросил слова и сказал: "Может быть, Вы, Дмитрий Степанович, забыли, что я лично с Вами договаривался о том, чтобы часть резерва Совмина реализовывал Госплан - чтобы меньше было волокиты для областей, краев и республик?". Полянский опешил, но потом сказал, что такое согласие, действительно, Новикову было дано. Я продолжаю: "Этот вопрос я не обязан был докладывать товарищу Яснову, а вот ему полагалось бы, прежде чем устраивать склоку, просто позвонить мне, раз я у него главный обвиняемый. В материалах Совмина разделения резерва между Совмином и Госпланом нет; этим и воспользовался Яснов, чтобы столкнуть президиум Совмина с руководством Госплана. В Госплане же резерв Совмина в соответствующих документах поделен точно так, как мы с вами условились, Дмитрий Степанович, и я ни на йоту не нарушил договоренность. Если надо, назначайте комиссию и проверьте". Тут заместители с облегчением вздохнули. Полянский сказал: "Надо было все же об этом как- то информировать Яснова". Я промолчал. Инцидент был исчерпан.

Оказывается, интриги всюду имеют место. Главной целью Яснова было снять меня с должности первого заместителя председателя Совмина РСФСР. При Ф. Р. Козлове Яснов такой вопрос не решился бы вынести на официальное заседание Совмина. Но это тоже лишь одна из деталей. А к концу работы совнархозов получилось, что система управления промышленностью через них стала громоздкой и, к сожалению, менее квалифицированной, чем существовавшая ранее.

(Окончание следует)

 


Новые статьи на library.by:
МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ:
Комментируем публикацию: Воспоминания. В ГОДЫ РУКОВОДСТВА Н. С. ХРУЩЕВА

© В. Н. НОВИКОВ ()

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.