МЕМУАРЫ "ЧЕЛОВЕКА С ТОГО СВЕТА". (О КНИГЕ Л. Ф. КЕРЕНСКОГО "РОССИЯ И ПОВОРОТНЫЙ ПУНКТ ИСТОРИИ")

Мемуары, воспоминания, истории жизни, биографии замечательных людей.

NEW МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ


МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему МЕМУАРЫ "ЧЕЛОВЕКА С ТОГО СВЕТА". (О КНИГЕ Л. Ф. КЕРЕНСКОГО "РОССИЯ И ПОВОРОТНЫЙ ПУНКТ ИСТОРИИ"). Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2016-10-21
Источник: Вопросы истории, № 12, Декабрь 1967, C. 189-195

A. Kerensky. Russua and History?s Tuing Point. New York. "Duell, Slornan and Pearce". 1965. 558 p.).

 

50-летний юбилей Великой Октябрьской социалистической революции привлек к себе внимание широких кругов общественности всех стран мира. Об этом свидетельствует, в частности, выпуск различного рода литературы, посвященной проблемам Октября. Ныне уже не только друзья страны социализма, но и многие идеологи буржуазии пишут о решающем повороте во всемирной истории, который вызвала победоносная социалистическая революция в России полвека тому назад. При этом одни из наших идейных противников пытаются показать, что революция была порождена просто потребностями индустриального прогресса, столь характерного для нового времени; другие называют ее следствием лишь мировой войны, нарушившей "нормальное" развитие капитализма; третьи объясняют победу Октябрьской революции "кознями большевиков", якобы просто воспользовавшихся порожденным войною хаосом и захвативших власть в России "вопреки" объективным законам истории. Но измышления, что большевики "обманули" историю, теперь уже не принимаются всерьез даже многими из тех, кто в свое время потратил немало сил для распространения таких теорий. Характерно в этой связи признание одного из былых лидеров меньшевизма Ф. И. Дана, выпустившего в 1947 г., незадолго до своей смерти, книгу о происхождении большевизма. В ней он писал, что большевизм не случайное явление, вызванное к жизни чрезвычайным стечением обстоятельств, а закономерный и естественный продукт освободительной борьбы рабочего класса, исторически неизбежный этап ее завершения, причем Дан признал социалистический характер Октябрьской революции и самый факт торжества социализма в СССР. Довольно знаменательное признание для человека, который десятилетиями вел борьбу против большевиков!

 

В 1965 г. на книжном рынке США появился объемистый труд пресловутого премьера Временного правительства А. Ф. Керенского "Россия и поворотный пункт истории", имеющий целью доказать, что история управляется не объективными законами, а отдельными личностями и что поэтому победа большевиков в октябре 1917 г. явилась "делом рук" Ленина, сумевшего "перехитрить" Керенского и всю его компанию. Керенский решил, что называется, свести счеты с историей и дать категорическую оценку всему тому, что связано с результатами первой мировой войны, Февральской, а затем и Октябрьской революций в России. И хотя он делает оговорку, что его книга не претендует на "объективную" историю, что в ней излагаются лишь события, свидетелем или участником которых был он сам, всякий, взявший на себя труд прочитать эту книгу, убедится, что это далеко не так. Мемуары Керенского - воинствующее произведение с резко выраженной антикоммунистической и антисоветской направленностью. Его философия показывает, что за истекшие полвека он ничему не научился и ничего не понял, по крайней мере в том, что касается уроков Октябрьской революции и связанных с нею глубочайших изменений в международной жизни и истории человечества.

 

Известно, что многие из тех, кто вольно или невольно покинул Россию после Октябрьской революции, под влиянием уроков самой жизни вынуждены были пересмотреть свои прежние взгляды на Советскую власть. К. ним относятся и упомянутый

 
стр. 189

 

нами Дан и неоднократно упоминаемый в мемуарах Керенского Милюков. Керенский был и остался убежденным, непримиримым врагом Октября. В мемуарах Керенский представляет свою собственную персону как главное действующее лицо тех исторических событий, которые развернулись в России накануне и в ходе революционных событий между февралем и октябрем 1917 года. Он заявляет, что судьба подняла его "на самую вершину истории" и что на его долю выпала роль создателя "всей структуры нового государства" (стр. 218). Керенский хвастает, что во Временном правительстве, сформированном вскоре после падения царизма, он был "единственным социалистом". На самом же деле социалистом Керенский никогда не был. Он принадлежал к группе трудовиков, а к эсерам примкнул лишь в марте 1917 г., когда, как писал В. И. Ленин, "это было уже безопасно и не безвыгодно"1 . Керенский пытается изобразить себя героем, поборником свободы и демократии. В действительности, однако, - и это подтверждают факты, приводимые им же в книге, - он был всего лишь верным слугой российской империалистической буржуазии. Его роль заключалась в том, чтобы помогать буржуазии бороться против пролетарской революции, против свободы трудящихся и подлинной демократии.

 

Вначале Керенский переносит читателей в те далекие годы, когда происходило его формирование в качестве адвоката, а затем и общественного деятеля. Это было время, когда Россия шла навстречу революционно-демократическим преобразованиям, когда царизм со всеми его крепостническими атрибутами вызывал ненависть в самых широких слоях русского общества. На революционную борьбу поднимался рабочий класс. Ширилось брожение в массах обездоленного крестьянства. Революционная социал-демократия решительно разоблачала утопические мелкобуржуазные теории и программы народничества и враждебные пролетариату взгляды так называемого легального марксизма, пытавшегося приспособить марксизм к потребностям либеральных буржуа. Тогда к числу революционеров нередко старались причислить себя люди, только кокетничавшие своей "революционностью". К последним относился и Керенский, которого, как он пишет в мемуарах, привлекала "революционная романтика". Он тоже "жаждал" быть полезным своему отечеству. Участвовал в студенческих сходках и даже проявлял симпатии к социалистам. Но это были не те социалисты, которые стояли на марксистских позициях, а народники, позднее эсеры, отрицавшие необходимость борьбы пролетариата. Марксизм, признается Керенский, был органически чужд ему с самого начала. Познакомившись с учением К. Маркса, пишет он, "я понял, что марксизм не для меня". Маркс и Энгельс в "Манифесте Коммунистической партии" писали, что мораль рабочего класса противостоит морали капиталистического мира, - и это ужасало Керенского. Материализм же и классовую борьбу он считал "порождением нечистой силы". На него произвело огромное впечатление утверждение философа-идеалиста Владимира Соловьева, что материализм превращает человеческие существа в "ничтожные винтики чудовищной машины" (стр. 34).

 

Что касается мировоззрения Керенского, то оно как нельзя более верно определяло его духовный облик заурядного либерала. Не удивительно поэтому, что, когда началась первая буржуазно-демократическая революция в России и на свет появился царский манифест 17 октября 1905 г., Керенский решил, что отныне открылся "путь к свободе и плодотворной политической деятельности". Наконец-то Россия вышла на долгожданную дорогу "демократического развития". Это ничего, что революция потерпела поражение. Она, по "авторитетному" мнению Керенского, умерла естественной смертью. Зато родилась Государственная дума - российский парламент, в котором и Керенскому посчастливилось "поработать", проявить свои способности парламентария (стр. 98). О своей деятельности в качестве депутата Думы, представлявшего группу трудовиков, Керенский вспоминает с особым чувством. Все началось так хорошо... Но помешала неумная политика императора Николая II. Его правительство не позволило развернуться "здоровым силам демократии" и тем уготовило себе гибель. От царя требовалось немного: восстановить конституцию для Финляндии, провозгласить автономию Польши, дать свободу культурного развития национальным меньшинствам, и "все прошлое было бы забыто". Увы! Царь не внял голосу разума. Он совершал одну роковую ошибку за другой и потому неумолимо шел к роковому концу (стр. 162 - 163).

 

 

1 В. И. Ленин. ПСС. Т. 34, стр. 61.

 
стр. 190

 

Саму по себе царскую монархию Керенский не считал большим социальным злом. В то время, замечает он, монархии существовали во многих европейских странах. В России царь мог бы еще долго благополучно сидеть на троне, если бы не было "царства глупости при дворе". Настроившись на философский лад, он пишет о Распутине: "Нелегко понять поразительную власть, которой обладал неграмотный крестьянин из далекой сибирской деревни". Керенский же понял это так: это было результатом того, что человеческая личность является тем орудием, которое определяет ход истории (стр. 153).

 

Как видно, Керенский готов преподать кому угодно урок о "роли личности в истории". Уверовав во всемогущество личностей, даже весьма ничтожных, он не видел других причин, расшатывавших самодержавно-полицейскую систему, кроме просчетов и ошибок царя и его ближайших подручных. Политическое и моральное разложение царского двора он рассматривает не как следствие глубокого кризиса всего социально-политического строя России, а лишь как результат пагубного влияния Распутина и ему подобных. Монархию можно было спасти - таково категорическое мнение автора мемуаров. В этой связи нельзя не напомнить о его выступлении по канадскому радио 15 марта 1967 г. о Февральской революции в России. На вопрос диктора о том, каковы причины, вызвавшие революцию, Керенский заявил, что главной из них было "поведение царя", так как в России "никто революции не ждал и никому она не была нужна". Что касается главной революционной силы, то ее Керенский видел не в рабочих и не в одетых в солдатские шинели крестьянах, которые вместе энергичными революционными действиями привели царскую монархию к падению, а в "прогрессивном блоке". Этому "блоку" в мемуарах отведено немало места. С серьезным видом Керенский утверждает, что именно "прогрессивный блок" представлял собой единственно реальную силу "демократии". Но, спрашивается, не потому ли деятели "блока" не щадя сил "работали" в первые дни Февральской революции, чтобы спасти монархию? Февральская революция победила вопреки усилиям дорогих сердцу Керенского прогрессистов, пытавшихся ограничиться конституционной монархией. Революция, по характеристике В. И. Ленина, "не только смела всю царскую монархию, не только передала всю власть буржуазии, но и дошла вплотную до революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства"2 .

 

Революция не только пробудила к политической жизни широкие массы народа. Она вынесла на поверхность немало краснобаев и политических карьеристов, готовых воспользоваться ее плодами. В их числе был и Керенский. Он даже не счел нужным испросить разрешения у руководителей партии эсеров, к которой себя причислял, на то, чтобы войти в состав Временного правительства. Он просто поставил эту партию перед свершившимся фактом. "Первые недели после Февральской революции, - восторженно пишет Керенский, - остались в моей памяти как счастливейший период моей политической карьеры" (стр. 220). Быть в роли министра, стоящего на страже "законности" правительства Львова, Гучкова, Терещенко, - это ли не счастье! Классовой борьбы в обществе он не признавал, но служить классу капиталистов и помещиков, отстаивать их интересы умел. Получив портфель министра юстиции, он немедленно приступил к исполнению обязанностей: стал ревностно защищать царских генералов, действиями которых возмущались солдаты, и оберегать покой экс- царя с супругой. Услышав вопрос возмущенных рабочих, почему Николай II находится на свободе, Керенский стал в позу опереточного героя и заявил: "Я никогда не буду Маратом русской революции. Николай II вскоре под моим личным наблюдением будет посажен на корабль и отправлен в Англию" (стр. 208).

 

Керенский предается сладостным воспоминаниям о тех днях, когда ему посчастливилось бывать в Царском Селе, где находился Николай Романов с семьей под надзором Временного правительства. Он не скупится на излияние чувств при воспоминании о том, как он удостоился наконец рукопожатия Николая II и благосклонного расположения Александры Федоровны. Николая Кровавого следовало судить и воздать ему должное за его злодеяния, совершенные в период царствования. Этого требовали рабочие, все честные люди, для которых дорога была свобода России. Но

 

 

2 В. И. Ленин. ПСС. Т. 31, стр. 154.

 
стр. 191

 

Керенский рассуждал иначе. Не сумев отправить Николая II в Англию, он организовал его отъезд в Сибирь в расчете, что там ему помогут перебраться за границу.

 

"Мое имя, - заявляет Керенский, - стало символом новой, свободной жизни". Он хочет уверить некоторых слабо осведомленных читателей, что во Временном правительстве он представлял интересы "демократии" и был ее "заложником". Единственное, что делал "заложник демократии", - это всеми силами помогал империалистической буржуазии установить "порядок" и пресечь революцию. Он не скупится на похвалы монархистам, князьям, членам Временного правительства, но с ненавистью говорит о тех, кто представлял интересы рабочих и крестьян. С явной неприязнью он вспоминает о Петроградском Совете, вмешивавшемся в дела того Временного правительства, которое Керенский представлял, хотя вмешательство было порой робким, так как соглашатели-меньшевики и эсеры не решались идти на большее. А когда речь заходит о большевиках, то Керенский теряет всякое чувство самообладания. Он вытаскивает в свет (в который раз!) разоблаченную еще в 1917 г. фальшивку о мнимых связях большевиков с германским генеральным штабом и разбавляет ее состряпанными в период "холодной войны" американской разведкой при помощи недобитых гитлеровцев "документами". Но эти "документы" свидетельствуют лишь о том, что Керенский относится к разряду самых злостных, к тому же неразборчивых в средствах врагов коммунизма.

 

Немало страниц Керенский посвятил восхвалению деятельности Временного правительства. Однако, кроме туманных фраз, он не в силах привести ни одного конкретного факта, который свидетельствовал хотя бы об одном крупном полезном начинании Временного правительства. "В наши дни, - заявляет Керенский, - молодое поколение России держат в неведении относительно того, что в короткий период, последовавший за Февральской революцией, Временное правительство установило для населения России не только законную свободу, но также и социальную систему, гарантирующую человеческое достоинство и материальное благополучие" (стр. 223). А в упомянутом нами выступлении по радио Керенский пошел еще дальше: "Мы уничтожили частную собственность на землю, мы призвали к порядку капиталистов, мы предоставили абсолютную, ничем не ограниченную для каждого свободу говорить что угодно и действовать как угодно". Чтобы придать некое правдоподобие своим утверждениям о "свободах", которые Временное правительство даровало населению, Керенский приводит даже слова В. И. Ленина о том, что после Февральской революции Россия стала самой свободной страной в мире. Но ведь Временное правительство не имело никакого отношения к свободам, завоеванным рабочими и крестьянами в тяжелой борьбе. Более того, Временное правительство шаг за шагом уничтожало эти свободы по мере упрочения своего положения. Известно, что после июльских дней, когда было ликвидировано двоевластие, наступил период беспощадной расправы с рабочими Петрограда, время черносотенной кампании против большевиков, период контрреволюционной диктатуры буржуазии. Не кто иной, как Керенский, на так называемом Государственном совещании в Москве грозился "железом и кровью" раздавить революционные силы. Это были не только слова. Керенский вступил в сговор с генералом Корниловым в целях установления "твердого государственного порядка". А теперь этот банкрот пытается задним числом выгородить себя, пространно доказывая, что в соглашение с Корниловым он не вступал и ничего не знал о готовившемся мятеже. Он даже упоминает о своих "заслугах" в подавлении этого мятежа (стр. 356), умалчивая при этом о той большой пропагандистской работе, которую вели в корниловских частях большевистские агитаторы, и о том, что корниловский мятеж был подавлен петроградскими рабочими и революционными солдатскими частями, поднятыми на борьбу большевиками.

 

С особым усердием Керенский пытается доказать, будто он боролся за интересы русской революции. Для чего, спрашивается, было предпринято провалившееся с треском наступление русских войск в июне 1917 года? Для чего была введена смертная казнь на фронте? Оказывается, все это делалось, если верить Керенскому, тоже во имя русской революции (стр. 259).

 

В библиотеке Гуверовского института, уведомляет Керенский, хранятся оригиналы протоколов, заседаний Временного правительства, которые якобы свидетельствуют о большом количестве "законодательных реформ, обнародованных в первые месяцы

 
стр. 192

 

после Февральской революции" (стр. 221). Но, увы, Керенский не в состоянии назвать хотя бы одно правительственное мероприятие, которое в какой-либо мере существенно отразилось бы на положении народных масс России в лучшую сторону. Ни аграрный вопрос, волновавший миллионные массы крестьянства, ни проблема национального неравноправия народов, ни положение рабочего класса, ни вопрос о том, чтобы призвать к порядку капиталистов, которые своими действиями ускоряли хозяйственную разруху в стране, не ставились и не могли быть поставлены правительством империалистов. Все эти вопросы были решены только Советской властью, полностью ликвидировавшей режим классового и национального угнетения, который всеми силами поддерживал Керенский вкупе с кадетами, меньшевиками и эсерами.

 

С горечью вспоминает Керенский об Октябрьской революции. В дни Октября совершилось его политическое падение, после которого ему уже не суждено было подняться. Ему не дают покоя воспоминания об этом злосчастном для него времени. Почему это произошло? Какие ошибки допустил он? Человек, не пропитанный насквозь реакционными предрассудками и болезненным самомнением, вероятно, попытался бы разобраться в действительных причинах, вызвавших крушение помещичье-капиталистического строя в России, обусловивших переход власти в руки рабочего класса и изменивших курс истории. Ведь именно Октябрьская революция до основания потрясла мировой капитализм, положила начало переходу человечества к новой, коммунистической формации. Всего этого абсолютно не понимает Керенский. И на обращенный к нему вопрос о том, как могло случиться, что Россия после 1917 г. поднялась на уровень мировой державы, он отвечает: "У меня есть собственные ответы на эти вопросы, но я не хотел бы навязывать их другим" (стр. XIV).

 

Весьма своеобразно объясняет Керенский предпосылки и ход Октябрьской революции. Причину падения Временного правительства он видит в том, что борьба против него велась "нечистыми средствами". Между тем как раз само это правительство сплошь и рядом действовало нечистыми средствами. Разве не оно разоблачало само себя антинародной внутренней и внешней политикой? Разве не оно вызвало гнев народных масс столицы, выливавшийся в массовые демонстрации в апреле, мае, июне, июле, не говоря уже о корниловщине - прямом следствии политики Временного правительства? Это правительство должно было пасть и пало потому, что действовало вопреки воле народа. Именно Керенский и иже с ним, яростно выступавшие против большевиков, против всех сил подлинной демократии, постоянно прибегали к разнузданной клевете и лжи. Мощный размах классовой борьбы, обострившейся вследствие глубоких экономических и политических потрясений в стране, - вот что было главной причиной падения правительства капиталистов и помещиков.

 

Мы устояли бы, утверждает Керенский, да вот беда: не было единства "демократических" партий. Непростительную ошибку, по его мнению, допустили те меньшевики и эсеры, которые после подавления корниловского мятежа потребовали сформировать правительство без кадетов. "Я знал, - пишет он, - что кадетская партия в целом была активной, творческой и жизненной частью тех сил, которые участвовали в создании демократической политической системы в России"; оказывается, кадеты были именно той партией, которая "не признавала какой-либо формы диктатуры и принимала такое же участие в революции, как и все социалистические партии" (стр. 403). Можно представить себе демократизм кадетов, если даже меньшевистско- эсеровские соглашатели не желали участия их в правительстве! При всем своем расположении к кадетам они не могли не видеть возмущения народных масс деяниями кадетской партии. Она была вдохновителем всех контрреволюционных заговоров, в том числе и заговора Корнилова; она прилагала все силы к тому, чтобы приостановить развитие революции и с помощью военной диктатуры расправиться со всеми недовольными. Керенский далек от того, чтобы умалять заслуги меньшевиков и эсеров перед Временным правительством. Но он упрекает их за колебания и непоследовательность в борьбе с "левыми силами", сиречь большевиками. Как ни неприятны большевики Керенскому, все же он вынужден признать, что они в своей пропаганде и агитации умели затрагивать как раз то, что волновало рабочих, солдат, крестьян (стр. 277).

 

В момент Октябрьского вооруженного восстания Керенскому удалось бежать. Тотчас же он попытался двинуть контрреволюционные войска на Петроград. Но их

 
стр. 193

 

было слишком мало. К тому же они оказались ненадежными. "Фортуна" изменила Керенскому. Ему пришлось искать связей с пресловутым "Союзом защиты родины и свободы", состоявшим из отпетых белогвардейцев и контрреволюционеров. "Свою Россию" Керенский не мыслил без помещиков и капиталистов. Вот почему он не стыдится рассказывать о том, как искал поддержки где угодно и у кого угодно, чтобы только бороться с Советской властью. Он говорит о своих тайных поездках в Петроград, а затем и в Москву с целью организации антисоветских сил. Где бы ни появилась какая-нибудь, хотя бы самая ничтожная контрреволюционная организация или группа, он тотчас же предлагал ей свои услуги. Повествование Керенского о своей подпольной жизни в Советской России (до бегства за границу) со всей беспощадностью изобличает его. Он вступал в сговор со всеми антисоветскими заговорщиками, готов был выполнить любое их поручение. То он связывается с кадетским "Национальным центром", ставившим перед собой задачу сорвать Брестский мир и ввергнуть страну в пучину гражданской войны; то дает согласие на предложение белогвардейского "Союза возрождения России" выехать в Западную Европу, чтобы просить империалистов об интервенции в России. Рассказывая об этом, Керенский, очевидно, рассматривает подобного рода деятельность как свою "заслугу" перед историей.

 

Одновременно мы находим на страницах его книги "философские" размышления о демократии, о свободе вообще. С превеликим сожалением он вспоминает о том, как в январе 1918 г. большевики распустили Учредительное собрание, которое, кстати сказать, у него не было никакого желания созывать в бытность свою ни на посту министра, ни на посту премьера Временного правительства. Но после того, как рабочий класс взял власть в свои руки, а II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов придал этой власти юридическую силу, Керенский сразу становится яростным поборником Учредительного собрания. И не случайно. Это была последняя надежда контрреволюции под вывеской "народного представительства" ликвидировать власть рабочих и крестьян.

 

Керенский утверждает, что большевики "не заботились" о национальных интересах России, так как они пошли на заключение сепаратного мира в то время, когда союзники "напрягали все силы" для военного разгрома Германии, и так как этого мира "не хотело подавляющее большинство населения России" (стр. 460). Но о каком "большинстве" идет речь? Не о тех ли кадетских, монархических, меньшевистско-эсеровских и иных силах, которые жаждали, чтобы в войне с германским империализмом Советская республика, не имевшая пока регулярной армии и до крайности истощенная, была разгромлена?

 

Как только Керенскому удалось бежать из России, он счел своей первейшей обязанностью нанести визит английскому премьер-министру Д. Ллойд Джорджу с тем, чтоб просить союзников об интервенции в России, Керенский рекомендовал себя в качестве представителя некоего российского "национального правительства", боровшегося против Советов и ожидавшего солидной помощи извне. Но Керенский не внушал доверия ни английскому, ни французскому правительству. Империалистические государства начали интервенцию против Страны Советов, но при этом они решили положиться на другие, как им казалось, более авторитетные среди русских буржуазных и помещичьих кругов лица. Правда, из этого также ничего не вышло.

 

Как ни злобствует Керенский в своих нападках на партию большевиков и Советскую власть, он тем не менее вынужден признать, что В. И. Ленин и его сподвижники создали в лице государства рабочих и крестьян оплот социалистической революции. К своему великому огорчению, он констатирует факт сильного влияния идей Октября на умонастроение широких масс во всех странах мира, особенно в колониях и зависимых странах (стр. 541). Не остались вне поля зрения Керенского события, имевшие место в период между двумя мировыми войнами, а также современная полоса развития человечества. Он обозревает их, дает им свою оценку и даже пытается заглянуть в будущее. Но все это он делает с той же позиции непримиримого врага социализма, который не способен и не хочет понять, что именно тот общественный и государственный строй, который он подвергает непрерывным нападкам, как раз добился огромных успехов в предвоенные годы, сокрушил фашистских агрессоров, избавил народы мира от гитлеровского порабощения. Всемирно- исторические победы Советского Союза

 
стр. 194

 

оказали решающее воздействие на международную обстановку. Целый ряд стран мира откололся от империалистического лагеря и встал на путь социализма. Образовалась и окрепла мировая социалистическая система, оказывающая все более могущественное воздействие на международное развитие. Для людей, способных мыслить реалистически, очевидно, что в наше время действительный прогресс общества неотделим от социализма. Поэтому, как бы ни пытались реакционеры и ретрограды скомпрометировать его, как бы ни спекулировали очи на временных трудностях и неудачах, возникающих на пути движения народов к социализму, будущее принадлежит коммунизму.

 

Империалистическая буржуазия мобилизует ныне, все силы для борьбы с коммунизмом. Ее пропагандистская машина использует каждую "веревочку" в своем хозяйстве. Книг, подобных "творению" Керенского, выходит в США великое множество, Но все они служат одному делу: защите отжившего свой век социального строя, который порождает войны, насилие эксплуататоров над эксплуатируемыми, реакционнейшие фашистские режимы, человеконенавистническую идеологию и ее носителей.

 

Капитализм может еще принести много бедствий народам, но спасти его от неминуемой смерти не сумеет никакая сила в мире. Как бы ни изощрялись апологеты капитализма в распространении лжи и клеветы, как бы ни фальсифицировали они ход Великой Октябрьской социалистической революции и успешного развития СССР, идеи Октября здравствуют и торжествуют, свершая свое победное шествие.


Новые статьи на library.by:
МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ:
Комментируем публикацию: МЕМУАРЫ "ЧЕЛОВЕКА С ТОГО СВЕТА". (О КНИГЕ Л. Ф. КЕРЕНСКОГО "РОССИЯ И ПОВОРОТНЫЙ ПУНКТ ИСТОРИИ")

© С. Л. ТИТАРЕНКО () Источник: Вопросы истории, № 12, Декабрь 1967, C. 189-195

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.