Среди источников по истории Крестьянской войны под предводительством Степана Разина видное место занимают известия иностранцев. Из них особую группу составляют записки тех авторов, на долю которых, как иностранных офицеров, служивших в царской армии, выпало быть очевидцами событий, связанных с пребыванием С. Разина в Астрахани в 1669 и 1670 годах.

К таким известиям, повествующим об астраханском периоде восстания С. Разина, относятся опубликованные в Англии фрагменты из записок Людвига Фабрициуса¹ . Эти записки подробно не были известны советским историкам² . Несмотря на явную тенденциозность, записки содержат ряд новых ценных сведений, касающихся движения. Причем они исходят от лица, которое было в какой-то мере участником и очевид-

¹ S. Konovalov. Ludvig Fabritius's Account of the Razin Rebellion. "Oxford Slavonic Papers". Vol. VI. 1955. Oxford. 1956, pp. 72 - 94. Подлинник записок Л. Фабрициуса на немецком языке находится в Стокгольмском государственном архиве.

² Упоминание о них имеется в обзоре журнала "Oxford Slavonic Papers". См.: "История СССР". 1958, N 1, стр. 202 - 213, а также в статье А. Л. Хорошкевич и А. А. Зимина "Новые зарубежные издания источников по истории феодальной России до XVIII в." ("История СССР", N 5, 1965, стр. 171).

цем событий в течение долгого времени, во всяком случае, значительно большего, чем все другие иностранные авторы.

Голландец по отцу, Л. Фабрициус (1648 - 1729 гг.) вместе со своим отчимом Павлом Рудольфом Беемом завербовался в Амстердаме в 1660 г. на службу в русскую армию - отчим в качестве полковника артиллерии, а пасынок - адъютанта. Первые годы службы прошли на театре русско-польской войны, а после ее окончания, в 1667 г., оба были направлены в Астрахань в составе военных сил под командованием И. С. Прозоровского, посланного на смену воеводы И. А. Хилкова.

Первые наиболее интересные сведения о Разине, приводимые в записках Фабрициуса, относятся ко времени возвращения Разина из похода в Персию. Передавая общеизвестный факт о выступлении товарища астраханского воеводы князя С. И. Львова навстречу Разину с отрядом в 3 тыс. человек солдат и стрельцов, Фабрициус так описывает момент вручения Разину "милостивой грамоты" царя: "Стенька долгое время насмехался и с презрением относился к этому обещанию прощения, но т. к. теперь он был в затруднительном состоянии, он охотно его принял. Он взял царскую грамоту, поцеловал ее и сунул за пазуху". Затем Разин одарил посла Львова богатыми подарками. Дорогие подарки были посланы и самому Львову, в ответ на что последний, по словам Фабрициуса, "принял Стеньку, как сына, и по русскому обычаю подарил ему золоченую икону Богородицы" (р. 79). Данный эпизод характеризует Разина как умного политика и тонкого дипломата. Его авторитет был, видимо, значительным даже в глазах определенных кругов господствующего класса, чем и следует объяснить, установление особых отношений между Львовым и Разиным. Дарящий икону по обычаю становился отцом, а лицо, принимающее дар, - сыном. Таким образом, свидетельство Фабрициуса дает гораздо более глубокую трактовку существа отношений между Разиным и Львовым, чем распространенная в источниках версия об их братании. Подобное заигрывание с С. Разиным по возвращении его из Персии было свойственно тогда не одному Львову. В Астрахани, пишет Фабрициус, воеводы "приглашали Стеньку в гости, дарили подарки" (р. 79)³ . То была попытка лаской и щедротами обезвредить влиятельного в народе и опасного врага. Но сделать это было не так-то просто. От внимания Фабрициуса не ускользнуло и то, что Разин "имел возможность ознакомиться с положением в Астрахани и познакомиться с настроением простого народа. Он обещал им освободить их от боярского ига и освободить рабов. Народ радостно слушал его и обещал ему помощь, что будет в его силах, как только Стенька будет готов к атаке" (р. 79).

Свидетельство Фабрициуса, бесспорно, подкрепит позиции тех историков, которые склонны рассматривать каспийский поход Разина как начало Крестьянской войны, как ее первый этап⁴ .

Антибоярская направленность движения подчеркнута Фабрициусом и при кратком упоминании о подготовке первого похода в Паншине: Разин "сразу начал собирать вокруг себя народ, давая ему деньги и обещая богатство, если он будет ему верен и поможет ему уничтожить предательских бояр" (р. 79). Не мысля себе участие низов общества в движении иначе, как в результате алчности народа и его подкупа, автор записок поспешил подчеркнуть, что при взятии Разиным Царицына в мае 1670 г. "все добро, принадлежащее царю, офицерам и купцам, было захвачено и роздано". Однако это лишний раз свидетельствует о социальном, а не разбойном характере движения, в ходе которого шло перераспределение материальных благ, сосредоточенных в руках господствующего класса в результате многовековой эксплуатации народа. По мнению Фабрициуса, осуществленный Разиным захват на Волге всех судов с хлебом и продовольствием, шедших в низовья, был сознательно установленной блокадой, в результате которой наносился ущерб снабжению Астрахани и торговле с восточными купцами.

Отметив разгром под Царицыном флотилии с четырьмя "полками" стрельцов, присланных из Москвы, Фабрициус сообщает, что из Астрахани против Разина было

³ См. аналогичные сведения: Я. Я. Стрейс. Три путешествия. [М]. 1935, стр. 351 - 352.

⁴ См. В. И. Лебедев. Крестьянская война под предводительством С. Разина. М. 1955, стр. 43; Е. В. Чистякова. Василий Ус - сподвижник Степана Разина. М. 1963, стр. 38 - 39.

направлено войско численностью около 5 тыс. человек. В составе этих военных сил под командованием С. И. Львова был и автор записок со своим отчимом П. Р. Беемом (р. 80).

Записки Фабрициуса содержат ценные сведения о событиях под Черным Яром, участником и очевидцем которых был сам автор.

Фабрициус пишет, что Разин "пошел нам навстречу до Черного Яра и появился перед нами прежде, чем мы получили о нем сведения". "10 июня⁵ состоялся военный совет, на котором было решено идти вперед и искать Стеньку. На следующее утро в 8 часов прибежали наши разведчики с тревожной вестью, что казаки следуют задними по пятам. Генерал князь С. И. Львов прошел по рядам и напоминал всем выполнить свой долг и помнить клятву, которую они дали царю... После чего все воскликнули: "Мы отдадим нашу жизнь за царя и будем биться до последней капли крови" (р. 81).

Разин, по словам Фабрициуса, "готовился к битве на широком фронте". Значительная часть его войска, не имевшая ружей, держала в руках длинные шесты с обожженными концами и с прикрепленными к ним тряпками.

Враждебно настроенные к офицерам и начальникам и давно сочувствовавшие разинцам, стрельцы и солдаты, по словам Фабрициуса, "посоветовались и решили, что это удача, которую они так долго ждали, и перебежали со всеми своими знаменами и барабанами к неприятелю". Фабрициус видит в этом измену воинскому долгу. Но от его внимания не ускользнул величайший пафос встречи царских солдат с "противником": "Они начали целоваться и обниматься, и поклялись жизнью быть с ними заодно, уничтожить предательских бояр, скинуть иго рабства и стать свободными людьми" (р. 81).

Царское командование осталось без войска. "Генерал. (С. И. Львов. - А. М. ) посмотрел на офицеров, офицеры на генералами не знали, что делать". В панике они бросились к лодкам, чтобы бежать, в Астрахань. Однако стрельцы Черного Яра, стоявшие на стенах крепости, открыли по ним огонь, а некоторые, выбежав из крепости.,, отрезали путь к лодкам. С тыла подошли разинцы. Офицеры, и "начальные люди" стрелецких полков были схвачены. "Нас было человек 80 - офицеров, дворян, чиновников" (р. 81). Судьбу пленников определила воля народа. "Круг был созван, - пишет Фабрициус, - и Стенька спросил через своих начальников, как относились генерал и его офицеры к солдатам. На это стрельцы и солдаты закричали, что ни один из, них, не заслуживает остаться в живых, и они все просили своего батюшку С. Т. Разина, дать приказ об уничтожении всех. Это было разрешено, за исключением генерала князя С. И. Львова, которого Стенька пощадил" (р. 82).

Но и решение судьбы Львова нельзя рассматривать как волеизъявление самого. Разина. Из русских источников известно, что "...князь Семена де Львова, казаки ево Стенькины хотели посадить в воду, и он де Стенька в кругу у казаков об нем, князь, Семене, бил челом, чтоб ево в воду не сажать, и козаки де ево в воду не посадили"⁶ .

В этом гуманном поступке Разина заключалось и крупное политическое значение: переход на сторону повстанцев князя и видного военачальника должен был иметь большое агитационное значение. Офицеров и "начальных" людей, брошенных накануне в крепость со связанными руками и ногами, освободив от веревок, выстроили в ряд перед кругом. "Каждый, - пишет Фабрициус, - горел желанием нанести своему бывшему начальнику первый удар, один саблей, другой копьем, секирой, так что, как, только офицера выталкивали в круг, его моментально убивали, нанося массу ран". "Мой отчим П. Р. Беем, подполковник Виндронг и много других офицеров, старших и младших, были заколоты на моих глазах" (р. 82). Сам Фабрициус, однако, уцелел. Как он повествует, его, полумертвого, дожидавшегося своей участи, отвел к реке и положил в лодку его бывший вестовой, молодой, солдат. За неимением ножниц, солдат ножом обрезал у него длинные волосы ("ненавидимые негодяями") и, сняв костюм из тафты (признак иностранца), заменил его одеждой, из мешковины. В спасении Фабрициуса не меньшую роль сыграло еще одно лицо - польский дворянин Вонсовский, находившийся в рядах повстанцев на положении казака с тех пор, как год назад был

⁵ У Фабрициуса - июля, но это явная неточность, так как события под Черным Яром и взятие Астрахани Разиным имели место в июне 1670 г.

⁶ "Крестьянская война под предводительством Степана Разина". Сборник документов. Т. 1. М. 1954, стр. 220.

пленен восставшими. С Фабрициусом у него было давнее знакомство, и он просил за него у Разина, назвав офицера своим сводным братом. "В знак расположения Стенька тотчас дал ему (Вонсовскому. - А. М. ) пропуск с восковой печатью" (р. 83), благодаря которому Фабрициус мог покидать убежище в лодке.

После казни офицеров и дележа имущества у разинцев состоялся круг, на котором стоял вопрос: "куда держать следующий путь - идти ли на север в глубь страны или сперва укрепить Астрахань". Было принято последнее решение. "Укрепив Астрахань, они беспрепятственно смогут идти по Волге до Казани" (р. 82). Известно, что в Паншине круг обсуждал предложение осуществить поход на Москву с двух сторон - с Хопра и Волги. Большинство высказалось за поход на Волгу, "а с Волги итти в Русь против государевых неприятелей и изменников" и "черным людям дать свободу"⁷ . Круг был созван и в Царицыне. На нем Разин "говорил всем своим казаком, чтоб им итти вверх по Волге под государевы городы и воевод из городов выводить, или б де итти к Москве против бояр"⁸ . Участники круга поддержали первое предложение. Как видим, и в Царицыне не было речи о взятии Астрахани. Дальнейшие события изменили планы. Получив сведения о выходе из Астрахани большого войска Львова, Разин наскоро вышел навстречу. Встреча произошла у Черного Яра. Именно здесь впервые, как помогают установить записки Фабрициуса, было принято решение о захвате Астрахани с целью укрепить тыл для похода по городам Средней и Верхней Волги.

Касаясь событий, связанных с осадой Астрахани, Фабрициус подтверждает отправку повстанцами к И. Прозоровскому двух парламентеров с предложением о сдаче города. Ценно свидетельство автора о реакции разинцев на казнь их посланцев: "Это вызвало возмущение среди разбойников, и они начали открыто говорить, что владычество бояр придет скоро к концу и тогда они узнают, как отомщается невинно пролитая кровь" (р. 84). Ход осады Астрахани хорошо известен по иностранным и русским источникам. Фабрициус, однако, дополняет картину некоторыми новыми штрихами. Стрельцы и солдаты, перешедшие к Разину, подойдя вплотную к городской стене, "стали кричать, что если их братья, отцы или дети осмелятся защищаться, то они не пощадят их и изрежут их всех на куски". Они требовали открыть ворота и "радостно встретить и принять их отца и спасителя Стеньку..." (р. 84). Ежедневно к Разину приходили перебежчики, чтобы уверить его, что как только он появится у стен города и начнет штурм, то осаждающие будут радостно приняты жителями города. Штурм Астрахани начался в 4 часа пополуночи на 24 июня 1670 г. и прошел молниеносно. Последовавшие затем расправы восставшего народа с воеводами, приказными людьми и иностранцами вызвали ряд озлобленных строк у Фабрициуса. Но, будучи довольно проницательным наблюдателем; автор отметил одну весьма существенную сторону событий - поддержание определенного правопорядка в рядах повстанцев. "Несмотря на то, - пишет он, - что разбойники тиранили таким неслыханным образом, они тем не менее настаивали на строгом порядке среди них самих". Разин решительно пресекал воровство, насилие. Виновные подвергались наказанию вплоть до смертной казни. "Если один из его (Разина. - А. М. ) людей крал что-нибудь у другого стоимостью хотя бы с иголку, ему завязывали рубашку над головой, наполняли песком и бросали в воду" (р. 85).

Несомненный интерес вызовет у историков и свидетельство Фабрициуса о высоком, непререкаемом авторитете в народе и войске предводителя восстания С. Т. Разина. "Этот жестокий казак, - сообщает наш автор, - очень почитался его подчиненными, и как только он давал приказания, они немедленно выполнялись" (р. 85).

После прибытия в Астрахань Фабрициус перестал быть пленником, ему было разрешено ходить по городу. Он изменил свой внешний облик: брил голову, отрастил бороду, носил Казацкое платье. Но главное - он хорошо говорил на русском и польском языках. Именно это обстоятельство наилучшим образом помогло Фабрициусу приспособиться к новым условиям с одной-единственной целью - спасти свою жизнь. Он был известен Разину и мог обращаться к нему с просьбами. Одна из таких просьб состояла в выяснении у Разина участи Д. Бутлера, который бежал из Астрахани в момент ее захвата повстанцами, но был задержан казаками в устье Волги и возвращен в город. Фабрициус подробно описывает эпизод спасения Бутлера, не преминув подчеркнуть всю

⁷ Там же, стр. 2 - 34.

⁸ Там же, стр. 188.

опасность взятой на себя миссии, поскольку у разинцев якобы существовал закон, по которому просящий за пленника сам подлежит смертной казни. В действительности мы видим обратное - отсутствие бессмысленной жестокости и здравое решение вопроса. Озадаченный Фабрициус пытается объяснить это тем, что "господь бог смягчил сердце тирана и он обошелся со мной ласково". С. Разин был в хорошем настроении и сказал: "Возьми офицера под свою защиту, но казаки должны что-нибудь получить за их труд" (р. 87). Через короткий срок Фабрициус выкупил Бутлера у казаков, отдав за него свою долю дувана и товары, занятые им у индийских купцов⁹ .

Кстати, о дуване. Это был обычный дележ имущества, собранного в одно место после взятия Астрахани. Фабрициус акцентирует внимание на полном демократизме и равноправии, которые имели место при распределении добычи. Более того, "было приказано, - пишет он, - чтобы все явились под угрозой смерти получить свою долю. Даже митрополит, генерал и воевода должны были принять свою долю добычи". Свою часть получил и наш автор, по поводу чего не без ханжества он замечает: "Каково было мое чувство, знает один бог" (р. 87).

В начале июля 1670 г. Разин ушел вверх по Волге, разместив свое войско на нескольких тысячах больших и малых лодок. Недели через две после его ухода в Астрахани произошли события, смысл которых состоял в новой вспышке антифеодальной борьбы народных масс против оставшихся в городе враждебных народу элементов, центром которых стал двор митрополита Иосифа. Эти события отражены у Фабрициуса лаконично и с присущей ему тенденциозностью: "Несколько сот негодяев напали на тех, кто избежал смерти в первую резню". Эти тревожные дни Фабрициус провел в винограднике. Страх за свою жизнь и ненависть к окружающим определяли весь образ мыслей, чувств и поведения Фабрициуса в период пребывания его в Астрахани, мешали ему видеть происходящее вокруг. Именно поэтому, к великой досаде читателя, записки Фабрициуса содержат немного свидетельств о внутренней жизни Астрахани в период пребывания там Разина и в последующие месяцы. Одно из них, заслуживающее внимания, касается попытки Ф. Шелудяка возродить экономическую жизнь города путем разрешения беспошлинной торговли иностранным купцам. Однако последние саботировали это мероприятие, не желая, по словам Фабрициуса, "торговать с плутами и ворами" (р. 88).

Вскоре Фабрициусу удалось покинуть Астрахань при помощи одного купца-татарина. В Исфагане его застало сообщение специальных курьеров И. Б. Милославского о подавлении восстания Разина и взятии Астрахани. Всех, кто бежал из страны, приглашали вернуться. Им обещали, что они будут "вознаграждены царем за все несчастья, каждый согласно его заслугам" (р. 91).

Фабрициус вернулся в Астрахань. Важной стороной этой части записок Фабрициуса является показ и осуждение режима насилия и террора, установленного Я. Н. Одоевским в Астрахани: "Он четвертовал или сжигал живыми, а другим велел вырезать языки или заживо зарывать. Такова была судьба виновных и невиновных". В результате всей этой "тирании" "остались только старухи и маленькие дети" (р. 92). Наш автор поднимается до несвойственной ему литературной манеры, живописуя в лице Одоевского некоего вампира: "Он так привык мучить людей, что не мог есть по утрам, не побывав на месте пыток, где людей били кнутом и сжигали. А затем он мог пить и есть за троих" (р. 92).

В мае 1673 г. Л. Фабрициуса направили в Москву с донесением о наступлении калмыков на Астрахань. Из Москвы он был отправлен на службу в Севск. В 1678 г., получив отставку в чине подполковника, Фабрициус выехал в Швецию, где долгое время служил в качестве дипломата. Умер в 1729 году.

В отличие от материалов Я. Стрейса и других авторов в записках Фабрициуса не заметно литературных влияний и заимствований. Он передает только виденное и слышанное им самим. Все сказанное делает эти записки ценным источником по истории Крестьянской войны под предводительством С. Разина.

⁹ Ср. Я. Я. Стрейс. Указ. соч., стр. 362 - 363.