Сборник статей под редакцией д-ра исторических наук А. И. Андреева. Изд-во АН СССР. М. -Л. 1947.

Рецензируемый сборник в целом нельзя признать вполне удачным, несмотря на наличие в нём отдельных статей, имеющих серьёзное познавательное значение. Он производит впечатление соединения статей, не связанных общим целевым назначением. Не случайно поэтому в нём отсутствует вводная статья, объясняющая его назначение и план. В сборнике оказались обойдёнными основные вопросы эпохи Петра I, вопросы, которые более всего интересуют советских историков и над которыми они работают. Многие статьи имеют значительные недостатки, многие страдают отсутствием обобщений, а статьи А. И. Андреева и С. А. Фейгиной содержат серьёзные принципиальные ошибки.

А. И. Андреев свою статью "Пётр I в Англии" построил главным образом на английских источниках (воспоминания Дж.

Перри) и так называемом "Юрнале", переработанном бароном Гюйсэном. Вместо того, чтобы подвергнуть критическому рассмотрению эти источники, автор слепо пошёл за ними и нарисовал ложную картину якобы решающего влияния англичан и английской культуры на формирование личности Петра I и на характер его преобразовании. Приведём некоторые примеры.

А. И. Андреев утверждает, что "тот практический уклад, который характерен для первых русских школ петровского времени, создавшихся прежде всего под руководством английского математика Фергарсона и др., является одним из бесспорных результатов английского влияния" (стр. 90). Этот вывод А. И. Андреева противоречит фактам, свидетельствующим о том, что руководящая роль в московской школе математических и навигационных наук, в которой преподавали приглашённые Петром I англичане - Форварсон, Гвин и Грейс, - принадлежала русскому математику Леонтию Филипповичу Магницкому, автору первого русского учебника математики - "Арифметика, сиречь наука числительная". Дьяк Оружейной палаты Курбатов в письме к адмиралу Головину в 1703 г. писал, что Магницкому принадлежит руководящая роль в управлении школой, и это сильно не нравится англичанам, которые все, кроме Форварсона, "до Леонтия наукою не дошли"¹ .

Столь же ошибочно утверждение А. И. Андреева, будто у Петра I под влиянием английского богослова Френсиса Ли задолго до начала административных реформ центрального управления возникла идея коллегиального устройства русских правительственных учреждений. По мнению Андреева, уничтожение приказов и введение коллегиального управления было проведено Петром, "если не целиком в соответствии с предложениями Ли, зато в тесной преемственности и связи с ними" (стр. 91). А. И. Андреев забыл известные всем факты о тщательной подготовке Петра I к учреждению коллегий, забыл и единодушие в этом вопросе историков, отмечающих самостоятельное значение административных реформ Петра.

До каких нелепостей доходит автор в своём стремлении доказать безраздельное английское влияние на Петра I, свидетельствует его объяснение увлечения Петра I английской артисткой Летицией Кросс: "На это увлечение следует обратить внимание, так как в основе его лежит не только "обаяние пола", но и отношение Петра к английскому театру и влияние последнего на русский театр" (стр. 88). Даже образцы гробов Пётр заимствовал в Англии (?!). с серьёзным видом утверждает А. И. Андреев, ссылаясь на Дж. Перри: "Купленный в Англии гроб для образца был направлен в Россию" (стр. 69).

Автор не справился с задачей - показать действительные истоки мировоззрения Петра и его преобразовательной деятельности. Он не сумел раскрыть сложной картины борьбы Петра с отсталостью России, за вытягиванье её в ранг первоклассных европейских государств. Автор не сумел также по-настоящему показать характер "учёбы" Петра за границей. Этот высокоодарённый человек, крупнейший государственный деятель представлен в статье как восторженный ученик и подражатель англичан, слепо копирующий западноевропейские, в частности, английские образцы.

С. А. Фейгина в своей статье "Иностранная литература о Петре Великом за последние четверть века" взяла на себя ответственною и сложную задачу познакомить советского читателя с новинками иностранной исторической литературы о Петре I и подвергнуть эту литературу критическому анализу. С этой задачей С. А. Фейгина явно не справилась. Она довольно подробно пересказала основное содержание многих научно-популярных и научно-исследовательских работ западноевропейских буржуазных историков о Петре I на английском, французском, немецком и итальянском языках, но напрасно советский читатель будет искать в статье научного и политического анализа рассматриваемых ею работ, разоблачения реакционных взглядов их авторов, искажающих русскую историю, личность Петра I и сущность его внешней и внутренней политики.

С. А. Фейгина на страницах своей статьи не скупится на похвалы буржуазным историкам, отмечая изящество языка и безупречность стиля их работ, но за этой словесной шелухой она не заметила того, что они искажают историю и клевещут на Россию. Рассматривая книгу Миллера "Peter der Grosse und sein Hof", С. А. Фейгина пересказывает его клеветнические замечания о русском народе как о народе, невероятно пассивном. Петру не удалось преобразовать свой народ, он "остался тем же, чем был: косным, пассивным, нечувствительным и грубым, недоступным ни для каких новшеств... То обстоятельство, что эта масса тем не менее не измелилась по своей, сущности, составляет внутренний трагизм творчества Петра, который в конечном счёте создал форму без содержания" (стр. 400), - пишет этот "историк", а наш историк, приведя эти изречения Миллера, ничего другого не мог о них сказать, как только то, что они поверхностны и неубедительны.

Таким же образом поступает С. А. Фейгина, когда пересказывает взгляды французского автора Удара, который в своей книге "La vie de Pierre le Grand" клеветнически заявляет о неспособности русских к эволюции, о их врождённой покорности, которая якобы позволяет им "симулировать усвоение любой системы, но без развития и усовершенствования её, хотя бы она в течение веков оказывала своё давление" (стр. 400). С. А. Фейгина привела даже характеристику Петра I, заимствованную Ударом у Фридриха II, который излил в ней всю желчь, злобу и ненависть к России. Этот бред Фридриха II С. А. Фейгина охарактеризовала лишь как "бедные историко-философские

¹ Соловьёв С. "Русская история с древнейших времён". Т. III, стр. 1346. 2-е изд.

труизмы". "Объективизм" автора доходят до того, что она поместила в своей статье без всякого слова осуждения злобный политический пасквиль Удара на Советскую страну и советский народ, заимствованный им ив арсенала фашистской пропаганды. Несмотря на асе это, С. А. Фейгина всё же сочла возможным рекомендовать книгу Удара тем, кто занимается популяризацией истории, как образцовую по своим литературным достоинством.

Панегириком звучит в статье С. А. Фейгиной оценка работы американского автора С шанса, которая якобы имеет специфически англо-саксонские достоинства "прекрасного, строго научного исследования", написанного притом же "лёгким, тачным языком". Но С. А. Фейгина забыла при этом, что этот "прекрасный" автор стремится доказать, что англо-саксы (Гамильтон, Лесли, Гордон, Брюс) сыграли решающую роль в подготовке и осуществлении петровских преобразований, что без англичан у Петра не было бы "и флота, ига русских специалистов военно-морского дела и т. д. (стр. 413).

Статья С. А. Фейгиной наряду с полной методологической беспомощностью и аполитичностью, преподнесённых под маркой академического объективизма, является худшим образцом преклонения" перед иностранщиной, перед буржуазной реакционной наукой.

Серьёзные недостатки имеет статья Б. Б. Кафенгауза "Эпоха Петра Великого в освещении советской исторической науки". Читатель напрасно будет "екать в ней критического отношения к работам советских историков о Петре I. Б. Б. Кафенгауз останавливается на рассмотрении только положительных качеств этих работ, замалчивая и обходя их недостатки. Получается, что вся рассматриваемая автором историческая литература о Петре I, за исключением книги Б. Сыромятникова "Регулярное государство Петра I", безупречна и достойна только похвалы.

В статье не разобраны даже принципиальные ошибки, содержащиеся в книгах М. М. Богословского и в предисловии к I тому "Пётр I", где автор откровенно высказывает реакционные взгляды, будто "несравненно легче строить широкие обобщения, чем изложить даже простой, но критически проверенный факт так, чтобы на достоверность изложения можно было вполне поручиться"² . Это был выпад против советской исторической науки, которая базируется на теории марксизма-ленинизма и требует, чтобы историки не только собирали факты, критически их проверяли, но и обязательно делали из них соответствующие обобщения и выводы. Автор не упомянул также о недостатках предисловия, написанного редактором этой книги В. И. Лебедевым, который, по существу, устранился от подробного критического разбора идеалистической, концепции М. М. Богословского.

Б. Б. Кафенгауз даёт совершенно неправильную оценку работ П. Г. Любомирова.

Он ни словом не обмолвился о буржуазной методологии этого историка, не указал, что это обстоятельство значительно снижает ценность его исследовании, что поэтому материалы, им собранные, хотя и представляют большую ценность, но нуждаются в переосмыслении, а выводы в критической переоценке. Обходя вес это, Б. Б. Кафенгауз, наоборот, подчёркивает "чёткость выводов П. Г. Любомиров" и безоговорочно рекомендует пользоваться его работами как "надёжным пособием для ориентировки". Едва ли советская историческая наука выиграет от такой "рекомендации".

Следует отметить, что в сборнике помещены и статьи, имеющие значительную научную ценность.

Большой интерес представляет статья И. А. Баклановой "Великое посольство за границей 1697 - 1698 гг." В ней автор сообщает много новых фактов, правильно показывает, что восприятие русскими за границей отдельных элементов западноевропейской культуры не затрагивало основ их собственной культуры и их "национального самосознания" (стр. 62).

Т. К. Крылова в статье "Полтавская битва и русская дипломатия" на основе тщательного изучения архивных материалов и публикаций сумела разносторонне подойти к рассмотрению сложных вопросов темы и показать успешную деятельность дипломатов Петра I. Подробно рассмотрев отношения России с великим союзом (Англия и Голландия) в 1709 - 1710 гг., автор хорошо показала, как русские дипломаты умело использовали войну Великого союза с Францией и Испанией за испанское наследство и какое решающее значение имела полтавская победа Петра I над шведами для восстановления Северного союза - союза России, Дании и Польши против Швеции. В статье хорошо отмечено, как русские дипломаты помогали Петру I успешно завершить Северную войну.

В. Г. Гейман в статье "Мануфактурная промышленность Петербурга петровского времени" сумел показать особенности промышленного развития Петербурга первой четверти XVIII века. Нельзя только согласиться с формулировкой автора, что Петербург "переставал быть феодальным русским городом старого типа" (стр. 283). Он им никогда и не был, так как с первых дней своего существования имел, как правильно замечает автор, "характер нового европейского города-порта".

Вторая статья А. И. Андреева "Основание Академии наук в Петербурге" представляет несомненный интерес. Автор сообщает в ней много новых и ценных сведений из истории возникновения центра русской науки и культуры - Академии наук.

В статье П. П. Епифанова "Военный устав Петра Великого" обобщено и приведено много ценных фактов из истории военной реформы Петра I вообще и истории выработки военного устава 1716 г. в частности.

Статья Е. И. Заозерской "Торги и промыслы гостиной сотни среднего "Поволжья

² Богословский М. "Пётр I". Кн. I. стр. 11.

на рубеже XVII и XVIII вв." представляет интерес для изучения экономической политика Петра I и понимания значения и роли нарождающегося купеческого класса в эпоху Петра I. Автор на основе тщательного изучения архивных материалов приводит много новых интересных и ценных фактов из истории развития внутренней торговли и развития крупных предприятий "мануфактурного типа". К сожалению, мобилизовав большой фактический материал, Е. И. Заозерская не сделала из него необходимых обобщений и выводов принципиального порядка.