"Телеграф принес сегодня, 3 ноября н. ст., известие, что в Москве убит царским войском член Российской Социал-Демократической Рабочей Партии, ветеринарный врач Н. Э. Бауман... Он начал работу в социал-демократической организации, в Петербурге, в 90-х годах. Был арестован, просидел 22 месяца в Петропавловской крепости, сослан в Вятскую губернию. Бежал из ссылки за границу и участвовал в 1900 году с самого начала в организации "Искры", будучи одним из главных практических руководителей дела...

Вечная память борцу в рядах российского социал-демократического пролетариата! Вечная память революционеру, павшему в первые дни победоносной революции!"1 .

Так, писал Ленин под свежим впечатлением известия об убийстве Баумана.

Вся партия была потрясена скорбной вестью об этом злодеянии. Больше того: можно без преувеличения сказать, что вся Россия, кроме наиболее реакционных элементов ее, негодовала и возмущалась. Москва ответила та подлое убийство невиданной дотоле, грандиозной демонстрацией: десятки тысяч людей проводили до кладбища гроб с телом Баумана. Реакция в этот день притаилась. Даже мертвый Бауман был страшен врагам революции.

1

Николай Эрнестович Бауман родился в 1873 году в семье зажиточного столярного мастера. Отец его, Эрнест Андреевич Бауман, был выходец из Митавы. В семье было много детей, но в живых остались только трое мальчиков и одна девочка.

Родители Николая Баумана были типичные мелкие буржуа, сторонники установленного порядка. Первые ростки революционных идей заронил в ум подростка один из рабочих его отца. В несколько наивной форме этот рабочий рассказал юному Бауману и его другу, Сущинскому, о борьбе сытых с голодными, бедных с богатыми. Он же дат им читать известную брошюру - "Хитрая механика".

На восприимчивого Николая Баумана эти сведения произвели очень сильное впечатление. Вглядываясь в окружающую неприглядную действительность тогдашней России, он все яснее сознавал необходимость борьбы с ней и переделки ее. Постепенно у него созрело решение посвятить себя революции. С недетской настойчивостью он стал проводить в жизнь свой план: несмотря на противодействие родителей, он вышел из шестого класса гимназии и поступил в казанский ветеринарный институт; этим он сокращал период учения и, следовательно, ускорял свое вступление на путь служения народу. К тому же работа ветеринара, призванного непосредственно помогать крестьянам, представлялась ему особенно полезной.

Бауман поступил в ветеринарный институт в 1891 году и закончил его в 1895 году. В продолжение этих четыре лет он не прерывал пропагандистской деятельности среди окрестных крестьян и рабочих казанских промышленных предприятий. Одновременно он занимался самообразованием, штудировал нелегальную марксистскую литературу.

Если прибавить к этому его активное участие во всех студенческих волнениях, то станет понятен повышенный интерес жандармов к Бауману, проявившийся уже в это время. В 1894 году, например, в Казани велось следствие о фельдшере Эмилии Спориусе. Вокруг этого человека образовался немногочисленный кружок; была устроена тайная библиотека для чтения нелегальной литературы, делались даже попытки издавать журнал "Фонарь". Спориус был подвергнут кратковременному тюремному заключению, после чего отдан под гласный надзор полиции. В числе лиц, посещавших его, упоминается имя Баумана2 .

Неоднократно охранка адресовалась к директору института, подчеркивая политическую неблагонадежность студента Баумана. По всей вероятности, дело кончилось бы арестом, но в 1895 году Бауман, окончив курс, уехал из Казани.

Однако здесь были чересчур ограниченные возможности для революционной деятельности; к тому же снова нависла угро-

1 Ленин. Т. VIII, стр. 368.

2 Архив революции, дело N 772. Т. I, лист 15. 1894.

стр. 65

Дом в Казани, где родился Н. Э. Бауман.

Музей революции СССР.

за ареста, так как полиции стали известны его "возбуждающие речи", которые он держал, об'езжая крестьянские дворы.

Осенью 1896 года Бауман переехал в Петербург.

Через посредство Тахтарева и Катина-Ярцева он связался с "Союзом борьбы за освобождение рабочего класса" и под именем Ивана Макаровича повел работу среди петербургского пролетариата.

Но усиленный сыск и наличие провокаторов в рабочей среде привели к тому что в марте 1897 года Баумана арестовали. Повидимому, так как его поместили не в доме предварительного заключения, а в Петропавловской крепости, где режим был гораздо суровее.

В крепости он просидел свыше полутора лет. В декабре 1898 года последовало распоряжение: сослать Баумана в административном порядке на четыре года в Вятскую губернию.

2

Департамент полиции разрешил Бауману, по просьбе его брата, отправиться в Вятку не по этапу, а в обычном, "вольном порядке". В январе он прибыл с "проходным свидетельством" в Вятку и был немедленно переслан оттуда в уездный городок Орлов (в настоящее время город Халтурин).

Немного оправившись от пребывания в крепости, Бауман начал готовиться к побегу. Частыми отлучками "на охоту" он приучил полицию к тому, что его по нескольку дней не видели в городе; 15 октября 1899 года, пробыв в Орлове девять месяцев, он бежал. Через пять дней исправник понял, что "охота" слишком затянулась, но когда Баумана хватились было уже поздно: он успел благополучно перебраться через границу.

Бауман поселился в Швейцарии и принял участие в работе группы "Освобождение труда". Он вел дискуссию с "экономистами", этими русскими бернштейнианцами группировавшимися вокруг журнала "Рабочее дело" (издававшегося заграницей) призывавшими рабочих отказаться от политической борьбы и ограничиться борьбой экономической.

Прибытие в Швейцарию Ленина открыло новую страницу в жизни российской революционной эмиграции и одновременно в жизни Баумана.

В Мюнхене, начала печататься "Искра", и Бауман, как о том свидетельствует один из тогдашних руководителей охранки - Рачковский - принимал в этом энергичное участие1 .

Ленин придавал огромное значение деятельности агентов "Искры":

"Одна уже техническая задача - обеспечить правильное снабжение газеты мате-

1 Архив революции, деда N 500. 1902.

стр. 66
риалами и правильное распространение ее - заставляет создать сеть местных агентов единой партии, агентов, находящихся в живых сношениях друг с другом, знающих общее положение дел, привыкающих регулярно исполнять дробные функции общерусской работы, пробующих своз силы на организации тех или иных революционных действий. Эта сеть агентов будет остовом именно такой организации, которая нам нужна"1 .

Задача Баумана была тем более ответственной, что ему предстояло руководить работой искровцев в Московской, Иваново-Вознесенской и Владимирской губерниях, то есть в районах, являвшихся средоточием пролетариата. Сложность этой работы обусловливалась еще и тем обстоятельством, что Москва являлась цитаделью зубатовщины.

Начальник, московской охранки Зубатов при поддержке московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича и министра внутренних дел Сипягина проводил политику, направленную к внутреннему разложению рабочего движения. Навербованные им отщепенцы из рядов рабочего класса ходили по фабрикам я заводам и агитировали рабочих, призывая их отвернуться от социалистов, отказаться от борьбы за политические права и добиваться от хозяев экономических уступок, опираясь при этом на помощь "властей предержащих". Зубатов понуждал предпринимателей делать некоторые уступки рабочим и тем вводил в заблуждение политически отсталых рабочих, начинавших верить, что охранка печется об их интересах. Впротивовес рабочим союзам Зубатов создавал свои общества, в которых была тщательно вытравлена всякая "политика" и деятельность которых (ссуды - в случае болезни, смерти или безработицы и т. п.) протекала под эгидой полицмейстера.

В 1901 - 1902 годах зубатовщина достигла своего апогея. 19 февраля 1902 года Зубатову удалось организовать перед памятником Александру II в Кремле пятидесятитысячную манифестацию, причем значительный контингент манифестантов, составляли рабочие, обманутые зубатовской пропагандой.

Бауман настойчиво боролся с зубатовцами и с "экономистами", укреплял авторитет ленинской "Искры" в рабочей среде, доставлял из-за границы нелегальную литературу, распространял ее по заводам, отсылая часть в другие города, формировал, кружки.

В начале октября 1901 года Бауман пишет Н. К. Крупской в редакцию "Искры":

"Если у меня будет в достаточном количестве товара (нелегальной литературы. - К. О. ), то я могу удобно доставлять (без значительных проволочек) в Нижний, Казань, Самару, Саратов, Астрахань, Вятскую губернию, Тамбов, Центральный район, Ярославль, Кострому, Воронеж, Тверь, Орел. Со всеми этими пунктами установлены способы доставки. Конечно, раз я долго не буду в состоянии посылать им новинка, то все мои труды пропадут даром... Постепенно я надеюсь поставить на должную высоту корреспондентскую часть в упомянутых городах, включая сюда еще Тулу, Калугу и др. города этого района"2 .

В другом письме он сообщает: "У меня установились сношения с Нижним, Казанью, Самарой и Саратовом. Пересылать литературу могу туда аккуратно, если она будет доставляться мне"3 .

Эти письма дают наглядное представление о многообразной, кипучей работе, которую вел Бауман. Работа эта протекала в крайне трудных условиях, так как беспрестанные аресты и зубатовщина совершенно обескровили московскую социал-демократическую организацию. Бауман, почти не имея помощников, блестяще проводил сложнейшие операции по получению и распространению нелегальной литературы.

Н. Э. Бауман. 1890 г.

Музей революции СССР.

1 Ленин. Т. IV, стр. 111 - 112.

2 См. "Пролетарская революция" N 1 за 1939 год, стр. 226.

3 Там же.

стр. 67
Охранка имела сведения о таинственном агенте "Искры". В ноябре 1901 года заведующий особым отделом департамента полиции Л. Ратаев сообщал начальнику московской охранки Зубатому: "Милостивый государь Сергей Васильевич! В дополнение к письму от 2-го сего ноября за N 3301, поспешало уведомить ваше высокоблагородие, что 31 октября - 13 ноября сего года некто из Нюрнберга сообщает шифром в Одессу к Конкордии Захаровой нижеследующее: "Грач меняет адрес для явки..." Сообщая об изложенном, имею честь покорнейше просить ваше высокоблагородие принять меры к выяснению "Грача", который, очевидно, является представителем организации "Искры" для Мосты, причем при установлении его личности не мешает иметь в виду приметы московского представителя "Искры" по описанию "Приятеля"1 .

Однако в это время Ратаев еще не подозревал, что неведомый "Грач" - то же лицо, что Бауман. Охранке понадобилось еще несколько месяцев, чтобы установить это обстоятельство.

В феврале 1902 года Бауман выехал в Киев для переговоров с тамошними искровцами. В Киеве предполагалось тогда совещание искровцев, но жандармы напали на след, и за всеми искровцами велось неотступное наблюдение. Киевские филеры тотчас установили надзор и за прибывшим Бауманом.

Бауман был достаточно опытным конспиратором, чтобы сразу заметить слежку. Оставаться в Киеве в этих условиях нельзя было, возвращаться в Москву - значило привести за собою "хвост" сыщиков. Поэтому он решил ехать в Москву кружным путем, надеясь, что ему удастся сбить с толку преследователей и ускользнуть от них. Вечером 8 февраля он выехал в Воронеж.

Для характеристики последующих событий воспользуемся двумя документами из архива департамента полиции.

Начальник киевского жандармского управления генерал Новицкий писал: "Из предыдущих сведений видно, какую важную роль в "искровской" организации играло лицо, известное под конспиративной кличкой "Грача". Будучи заграницей, он руководил всеми русскими сношениями, указывал, что нужно делать и нуда направлять транспорты литературы, он же связывал отдельных деятелей между собой. По возвращении в Россию он сохранил за собой роль руководителя партии, из'ездил чуть ли не все города, поддерживая и оживляя связи. Агентуре давно известно было, что "Грач" есть не кто иной, как ветеринарный врач из мещан Николай Эрнестов Бауман. Задержать его, однако никак не удавалось. 8 февраля 1902 г. филерами, наблюдавшими за Крохмалем, замечено было, что из квартиры Крохмаля около половины 12 часов утра вышел Левин (Гальперин) с неизвестным мужчиной. Отделившись от спутника, неизвестный со свертками в руках отправился на вокзал, получил бывшие там на хранении вещи и с поездом N 6 выехал в Воронеж. За ним поехали филеры. Прибыв 9 февраля в Воронеж, неизвестный пошел в город, наведался в земскую управу и, узнавши, вероятно, о происшедших в г. Киеве арестах2 , стал бродить по разным улицам, улавливая наблюдение, каковое и принуждено было его оставить. 13 февраля наблюдением был задержан в Острогожском уезде, причем назвался первоначально мещанином Петровым, но в действительности оказался разыскиваемым ветеринарным врачем Николаем Бауманом"3 .

О самом аресте сообщается в донесении начальника воронежского губернского жандармского управления от 24 февраля 1902 года: "...Имею честь довести до сведения департамента полиции, что прибывший в г. Воронеж с курским поездом в 11 час. утра 9 сего февраля и тотчас же по прибытии отправившийся в г. Задонск ветеринарный врач Николай Эрнестов Бауман, по задержании его 11 того же февраля, как неимевшего документа о личности, в селе Хлебном4 местной полицией и доставлении в г. Задонск в становую квартиру, при опросе его становым приставом назвался мещанином г. Курска Николаем Васильевичем Петровым и об'яснил, что в Задонском уезде ни родных, ни знакомых, которые могли бы удостоверить его личность, он не имеет, что попал в Задонский уезд случайно, благодаря "расстроенному душевному состоянию", и что он имеет жену Екатерину Васильевну, которая проживает в городе Костроме. Затем при опросе его в тот же день уездным исправником он показал, что он уроженец г. Казани, сын митавского гражданина Эрнеста Андреевича Баумана".

К изложенным в цитированных документах фактам следует кое-что добавить. При-

1 См. сборник "Николай Эрнестович Бауман", стр. 42. 1937.

2 8 февраля, тотчас после от'езда Баумана, в Киеве были произведены массовые аресты среди социал-демократов. - К. О.

3 Сб. "Николай Эрнестович Бауман", стр. 57. 1937.

4 Кстати сказать, в подлинниках донесений всюду фигурирует "Хлевное". Поскольку этот и предыдущий документы были опубликованы в сборнике Института истпарта "Ник. Эрн. Бауман". 1937, мы цитируем по этому сборнику; однако составители сборника допустили здесь описку.

стр. 68
быв в Воронеж и тщетно попытавшись избавиться от следовавших за ним подобно тени сыщиков, Бауман вернулся на вокзал и сел в первый отправлявшийся поезд. Вокруг сейчас же замелькали "гороховые пальто". Понимая, что отделаться от филеров не удастся, Бауман на полном ходу соскочил с поезда. Сыщики не рискнули повторить его прыжок, и Бауман ускользнул от них. При падении он повредил ногу. Нуждаясь в отдыхе, он попросил встречного крестьянина довезти его до ближайшего ветеринара. Его доставили в село Хлевное, к земскому ветеринарному врачу Валериану Вележеву. Бауман рассказал своему коллеге по профессии, что он революционер и скрывается от филеров. Вележев, оказавшийся трусом я негодяем, донес полиции.

В N 20 газеты "Искра" от 1 мая 1902 года было помещено письмо в редакцию, раскрывающее предательство Вележева; приводим несколько выдержек из него.

"Бежавший в 1899 г. из Вятской губернии Бауман... удачно скрывшись от преследований шпионов, попал случайно в совершенно незнакомую местность... Измученный голодом и: продолжительной дорогой пешком, он решил обратиться за содействием к самому интеллигентному представителю деревня - к дамскому врачу Валериану Вележеву. Продолжать путь пешком не представлялось возможным, так как городской костюм обращал всеобщее внимание; кроме того, Бауману не удалось в течение суток встретить человека, который мог указать на ближайшую станцию железной дороги. Явившись к Вележеву, он рассказал, в каком затруднительном положении он находится, навел справки о железной дороге и попросил покормить. Великодушный врач ответил, что обед у него будет только через три часа и вообще выразил удивление, что к нему обращаются с подобными просьбами. Через некоторое время он удалился под предлогом приема больных. Вслед за этим явилась прислуга и потребовала от имени барина, чтобы Бауман немедленно удалился. Вележев донес полиции. Как только Бауман вышел из села, его арестовали и отвезли в г. Задонск".

В департаменте полиции были очень рады, что наконец-то удалось изловить Баумана. Так как в Киеве готовился крупный процесс "искровцев, Баумана привезли под усиленной охраной в Киев, где ему предстояло стать одной из центральных фигур в будущем процессе.

3

В Киеве Баумана поместили в местную, так называемую Лукьяновскую тюрьму. Режим в тюрьме был в этот период очень ослаблен. Благодаря тому, что там оказались дети многих состоятельных горожан, тюремное начальство не знало отбоя от беспрерывных просьб и ходатайств, подкрепленных взятками во всех видах. Начальник охранки Новицкий протестовал: против ослабления режима, но чиновникам тюремного ведомства не хотелось лишаться "мзды" чувствительных родственников, и они делали уступку за уступкой. Политическим заключенным разрешалось с утра до позднего вечера гулять в тюремном дворе, шуметь, получать деньги, книги, даже вино (которое выписывалось главным образом для надзирателей).

Пользуясь столь благоприятными условиями, искровцы задували побег. Когда в тюрьму привезли Баумана, план побега был уже вчерне составлен. Баумана тотчас ознакомили с ним, и он принял деятельное участие в дальнейших приготовлениях.

Побег был назначен на один из дней мая. Должны были бежать 11 человек. Однако незадолго до назначенного дня один из них упал и сломал себе ногу. Решили ждать его выздоровления. Затем еще несколько раз пришлось откладывать. Только 18 августа, незадолго до начала пресловутого судебного процесса, удалось осуществить смелый замысел.

Искровцы напоили двоих надзирателей вином, в которое было подмешано снотвор-

Н. Э. Бауман в годы окончания ветеринарного института.

Музей революции СССР.

стр. 69
ное средство. Помощника начальника тюрьмы попросили внутрь здания, чтобы выслушать заявление одного заключенного. На тюремном дворе остался единственный часовой. Было уже темно: около 9 часов вечера. Из группы гулявших заключенных отделился один, подошел и ничего не подозревавшему часовому и вдруг схватил его за горло. В тот же момент подбежали остальные, закутает голову часового в специально припасенное одеяло и повалили его на землю.

Вслед затем одни из беглецов нагнулся, на спину к нему взобрался другой, к нему на спину-третий, и следующий смог достать рукой до верхушки тюремной стены. Он быстро закрепил там железный якорь, уже давно полученный для этой цели с "воли"; к якорю была прикреплена веревочная лестница. По этой лестнице беглецы проворно взобрались на стену, соскользнули оттуда в прилегавший к, тюрьме пустырь и бросились бежать.

Из одиннадцати искровцев бежали десять; один - Сильвия - в последний момент отказался.

Едва последний беглец соскочил со стены, раздался ружейный выстрел: часовой, освободившись от одеяла, выстрелил из винтовки, которую беглецы в суматохе забыли разрядить. Однако высланная погоня не нашла никого из бежавших. Что касается Баумана, то он пробрался на квартиру к одному сочувствующему адвокату и переждал у него полосу розысков, во время которой весь Киев был перевернут вверх дном. Затем, нарядно одевшись, он под'ехал среди бета дня к вокзалу и по паспорту германского подданного уехал в вагоне первого класса.

Спустя несколько недель начальник казанского жандармского управления доносил на основании перлюстрированного письма Баумана к родным: "...Имею честь доложить департаменту полиции, что разыскиваемый циркуляром департамента полиции от 21 августа сего года за N 5350 мещанин г. Митавы, ветеринарный врач Николай Эрнестов Бауман, проживающий ныне в Берлине, в письме, присланной на днях к отцу своему Эрнесту Андрееву Бауман, сообщает, что в скором времени намерен переехать на постоянное жительство в Америку".

Однако письмо это было не более чем ловким ходом со стороны Баумана. В действительности он и не помышлял о том, чтобы оторваться от революционной деятельности. Он сейчас же явился к Ленину и снова, как в период организации "Искры", сделался его надежным; помощником.

Вся вторая половина 1902 года и первая половина 1903 года были заполнены подготовкой II с'езда РСДРП. Перед организатором этого с'езда, В. И. Лениным, стояли две исключительно трудные задали: нужно было созвать многолюдный с'езд в условиях жесточайшего полицейского террора, и наряду с этим нужно было обеспечить "искровское" большинство, способное дать отпор "экономизму" и прочим оппортунистическим течениям.

Особенно беспокоился Левин о Московской организации, так как там большое влияние имели "экономисты". Но эти опасения скоро рассеялись: один из мандатов на представительство Московской организации был прислан Бауману. Под именем Сорокина Бауман принял участие в работах II с'езда и сделал на нем большой доклад о состоянии социал-демократического движения в Москве. На этом докладе следует вкратце остановиться.

Бауман начал с характеристики первых шагов рабочего движения в Москве. Проследив историю этого движения, он сделал, вывод, что московский рабочий класс всегда готов вступить в революционные ряды, но что фактический уровень рабочего движения здесь очень низок: "Все приведенные, данные приводят к очень печальным выводам. В то время как социалистическая агитация и пропаганда с каждым годом захватывают все большее и большее количество городов, проникают даже в самые глухие провинциальные уголки, вызывая те или иные рельефные проявления роста классового самосознания пролетариата, в Москве, в одном из самых важных промышленных центров, резко бросается в глаза постепенное ослабление и даже, пожалуй, полное уничтожение социал-демократического влияния на рабочую массу".

Далее, Бауман переходит к истории социал-демократических организаций, пытавшихся руководить рабочим движением. По его мнению, основная трудность, с которой пришлось столкнуться социал-демократам в Москве, заключалась в зубатовщине: "...осенью 1896 г. в Москве создалась невозможная атмосфера: "Здесь происходил невообразимый хаос и столпотворение вавилонское", - пишет один товарищ. Нельзя было даже думать о какой-либо планомерной революционной работе. Все, казалось, находилось под самым строгим контролем охранного отделения. С одной стороны, выпущенные из тюрьмы, вместо того чтобы держаться в стороне, вмешивались всюду в дело и явились отправными пунктами для шпионской слежки, с другой стороны, постоянные слухи из охранного отделения совершенно деморализовали возникавшие тогда кружки... Словом, всюду давали себя чувствовать происки Зубатова. В такой мутной воде легко бы-

стр. 70
ло жандармам вылавливать нужную им рыбку".

Зубатовщина, с одной стороны; непрерывные аресты - с другой. В результанте революционная социал-демократия в Москве была почти вовсе уничтожена. "В это время, отмечает Бауман в своем докладе, происходит факт, довольно характерный для положения дел в Москве. Первые номера "Искры", доставленные по заеду комитета, приходится распространить хотя бы только среди интеллигенции при помощи - о, позор! - социалистов-революционеров, так, как всякие следы социал-демократов исчезли на несколько месяцев".

Бауман предложил; с'езду направить в Москву группу опытных партийных работников. При этом условии он считал несомненным успех революционного движения в Москве.

Совет Баумана был пришит во внимание. И в качестве человека, которому надлежало восстановить московскую организацию, был послан снова он сам. В декабре 1903 года он выехал в Россию, имея подложный паспорт на имя Земпфега.

Второй с'езд вскрыл наличие серьезных организационных разногласий, разделивших партию на большевиков и меньшевиков. Бауман без колебания примкнул к большевикам;. Комитет московской социал-демократической организации был в то время об'единенным; несмотря на упорное противодействие меньшевиков Бауман почти всегда умел отстоять свою точку зрения.

Чтобы активизировать революционную "работу, Бауман организовал подпольную типографию. Здесь была отпечатана в количестве 2 тысяч экземпляров первомайская листовка, которую ввиду недостатка сил распространяли 1 Мая 1904 года сами печатавшие.

Однако над головой Баумана снова, нависала тучи: заведующий заграничной агентурой департамента полиции Гартинг получил от провокатора сведения о поездке Баумана и о том под какой фамилией он будет жить в Москве. С момента переезда границы Бауман попал под наблюдение опытнейших филеров. Гартинт требовал, чтобы Баумана не "разу арестовали, "дабы не провалить источник". В течение полугода за Бауманом велось секретное нахождение, после чего был нанесен исподволь подготовлявшийся удар.

19 июня 1904 года полиция окружила дачу в Петровском парке, где помещалась устроенная Бауманом типография. Полиции удалось арестовать там нескольких человек, в том числе самого Баумана. Он был привезен в Таганку и помещен в одиночную камеру.

Обычная бодрость не покидала Баумана. "Пока еще не скучаю, - писал он отцу в октябре 1904 года. - Здоровье в полном порядке. Вообще условия здешней тюрьмы гораздо лучше, чем, например, в Петропавловской крепости. Ежедневно я гуляю 2 раза по 20 - 25 минут. Каждую неделю хожу в баню и, кроме того, принимаю две ванны"1 .

В письмах этого периода к родным Николай Эрнестович неоднократно касается вопроса о правильности избранного им для себя трудного пути: "Только потому, что у меня мозг и сердце идут нога в ногу, неразлучно, я так непоколебим в избранном мною пути. И тот, кто отрешится соблазнить меня другими, более покойными, ровными и широкими дорогами, несмотря на все свои добрые намерения, по моему мнению, желает мне не счастья, а такого существования, против которого протестует вся моя личность" (письмо от 28 октября 1904 года).

И в другом месте: "Я был бы очень рад, если бы Вы успокоились на мой счет, не рисовали бы мое положение в мрачных красках. - Поверьте, милый папа, я чувствую себя гораздо лучше, чем многие и многие общепризнанные удачники и счастливчики" (письмо от 24 сентября 1904 года).

В Таганской тюрьме Бауман провел почти 16 месяцев. Расправиться с ним так, как этого хотелось, охранники не могли вследствие быстро нараставшей революционной волны, но выпустить его из своих лап они также не желали. Об'явленная царским правительством в 1904 году частичная амнистия не была применена к Бауману под тем предлогом, что он бежал из ссылки.

В чиновных верхах дебатировался, иной вопрос. В июне 1904 года, еще до ареста Баумана, было отдано "высочайшее" повеление об административной ссылке на длительные сроки участников побега 18 августа 1902 года. К этому времени несколько бежавших уже находилось в руках полиции; в отношении прочих приговор был вынесен заочно. Согласно этому приговору, Бауман подлежал ссылке на пять лег в Восточную Сибирь.

Министерство внутренних дел намеревалось тотчас отправить туда Баумана. Но министерство юстиции воспротивилось этому: оно хотело устроить крупный процесс над Бауманом и его помощниками по тайной типографии. Министерства не могли договориться.

Уже в конце сентября 1905 года това-

1 Архив Музея революции в Москве. Большая часть писем из этого архива опубликована в сборнике "Николай Эрнестович Бауман".

стр. 71

Похороны Н. Э. Баумана 20 октября 1905 года.

Музей революции СССР.

рищ министра юстиции адресовал следующее секретное отношение "Господину товарищу министра внутренних дел, заведывающему полицией":

"Вследствие отношения от 6 текущего сентября за N 4183, имею честь уведомить ваше превосходительство, что водворение ныне же в место высылке запасного ветеринарного врача... Баумана во исполнение состоявшегося о нем 16 июня высочайшего повеления, вызвало бы существенные затруднения для своевременного слушания московской судебной палатой находящегося в ее рассмотрении дела по сомнению поименованного Баумана по 1 ч. 126 ст. уголовного улож.

Ввиду сего, я не находил бы возможным присоединиться к мнению вашего превосходительства о немедленном вращении к исполнению помянутого высочайшего повеления"1 .

Точка зрения министерства юстиции возобладала. Решено было оставить" Баумана в Москве для вынесения ему "по совокупности" нового, более сурового приговора.

Однако тут в дело вмешался непредвиденный фактор. Общее политическое положение в стране сильно изменилось, и это чувствовали даже заключенные в Таганке. Один из искровцев, сидевший в это время в Таганской тюрьме (Сильвин), вспоминал: "За высокие стены и крепкие затворы Таганке к нам все же доносилось веяние живой, свободной, могучей жизни пробудившегося народа... "Москва всколыхнулась, Москва воскресла", - повторяли мы друг другу. Все говорило о приближении грозного, великого исторического момента".

Осенью 1905 года революционное движение достигло огромного размаха и правительство принуждено было идти на временные уступки, маневрировать, чтобы не раздражать общественного мнения. Одной из таких уступок явилось освобождение под залог политических заключенных. Сопроцессники Баумана были освобождены еще в сентябре; его не выпустили несмотря на то что судебная палата вынесла постановление об его освобождении под залог и под подписку о невыезде. Но в начале октября пришлось открыть тюремные ворота и перед Бауманом.

10 октября - за неделю до общей амнистии - он оказался, наконец, на свободе и сразу с головой окунулся в бурлившую революционную стихию. Бауман был немедленно кооптирован в состав Московского комитета партии и принял самое деятельное участие в развернувшихся событиях.

По словам видевших его в те дни он был полон энергии, полон радостной веры в будущее. И тем трагичнее был неожиданным, ужасный финал.

17 октября был обнародован пресловутый "высочайший" манифест. Либералы торжествовали; вечером этого дня, их представитель явился в Техническое училище, где помещался социал-демократический

1 Архив революции, фонд 102, дело 2165, лист 32, 1904.

стр. 72

Могила Н. Э. Баумана 20 октября 1905 года.

Музей революции СССР.

штаб. "Революция победила", - ликующе заявил он. "Борьба только началась", - ответили большевики. Ни для Баумана, ни для Шанцера-Марата, ни для кого из других руководителей большевистской организация не было сомнений в истинном характере "конституционной хартии".

Основную свою задачу большевики видели в организации масс, в подготовке их к предстоящим боям.

Утром 18 октября из стен Технического училища (ныне МВТУ имени Баумана) вышла многолюдная группа, ставившая себе целью пройти к Таганской тюрьме и освободить остававшихся еще там политических заключенных.

Предпринятое большевиками публичное освобождение политических носило характер демонстрации. Бауман, прирожденный массовик-организатор, стремился вовлечь возможно большее количество рабочих в ряды демонстрантов.

Неподалеку от Технического училища, перед воротами фабрики братьев Щаповых (в настоящее время фабрит имени Балакирева), стояла толпа рабочих, не решавшихся примкнуть к демонстрации.

Бауман не выдержал. Отделившись от товарищей, он вскочил на проезжавшую мимо пролетку и, взяв в руки красное знамя, направился к рабочим. В этот миг из среды теснившихся на тротуаре обывателей вынырнул невзрачный человек; подбежав к пролетке, так что Бауман его не видел, он вдруг нанес ему страшный удар железной палкой по голове. Бауман выпустил из рук знамя и опрокинулся навзничь. Убийца нанес ему второй удар по голове и попытался скрыться, но был задержан подоспевшими рабочими.

Залитого кровью Баумана перенесли в ближайшую амбулаторию. Но медицинская помощь оказалась бесполезной: не приходя в сознание, Бауман скончался.

Через два дня состоялись его похороны. Москва не видела еще столь грандиозной демонстрации. В своих воспоминаниях М. Я. Лядов пишет: "Сколько было участников-похорон? В этом отношении мнения сильно расходятся. Помню, буржуазные газеты, в том числе "Новое время", считали, что участвовало не менее 300 тысяч. Можно смело сказать: участвовала активно или пассивно вся Москва. Толпа любопытных зрителей буквально смешалась с активными участниками. Публика на тротуарах организовалась так же стройно, как и рабочие и учащиеся, активно пришедшие в колоннах; публика не стояла на тротуарах, а шла стройными рядами за цепью. Охранка не прекращала своей работы. Между толпой шныряли подозрительные типы, которые распространяли всякие тревожные слухи"1 .

Черные силы не решились напасть на трехсоттысячную демонстрацию. Но на обратном пути с Ваганьковского кладбища большая группа студентов и рабочих подверглась внезапному обстрелу со стороны засевших в Манеже (на Моховой улице) казаков и полицейских. Несколько десятков человек было убито и ранено.

Московский комитет РСДРП(б) выпустил в связи с убийством Баумана листовку. "Заслуга покойного перед, нами были велики, - писалось в листовке, - но не будем говорить о них, мы все теперь стоим лицом к лицу со смертью, и каждому, кто мужественно погибнет на своем посту, - "вечная память и слава".

1 М. Лядов "Из жизни партии 1903 - 1907 годах". Воспоминания.

стр. 73

Рукопись некролога, написанного В. И. Лениным по получении известия об убийстве Баумана. 1905 г.

Но всей, стране прокатилась волна возмущения подлым убийством. На улицах, в домах, в прессе - всюду говорили: только об этом. Имя Баумана было в эти дни синонимом революции.

Реакция стягивала свои силы.

Влияние реакционных сил сказалось и в том, как сложилась судьба черносотенца Михалина, убийцы Баумана. Суд приговорил его к 1 1/2 голам тюремного заключения. Но даже этот приговор показался реакционерам чересчур суровым. В первые же дня после ареста Михалина "союз русского народа" оказал давление на следственные органы с целью освобождения Михалина.

Позаботились об убийце московского губернатор Гершельман и министр юстиции Щегловитов, ходатайствовавшие о помиловании его. Николай II удовлетворил сию просьбу, и Михалин был амнистирован, отбыв около половины положенного ему срока (заодно Михалин был освобожден от наказания за совершенную им мелкую кражу: неудобно же было судить как вора человека, которого черносотенцы усердно старались представить "идейным" убийцей).

За кровь Баумана отомстил народ. Злодейское убийство Баумана и его похороны бросили в ряды революции новые десятки тысяч трудящихся. Двенадцать лет спустя народ смел Николая II с его приспешниками.