Военнопленные в Удмуртии. 1941-1949 гг.

По-прежнему не в полной мере изученным остается вопрос о жизни в СССР военнопленных Второй мировой войны. Между тем общее количество побывавших в советском плену вражеских солдат к 1949 г. достигло 3 899 397 человек¹. Кроме немецких, австрийских, финских, итальянских, румынских, венгерских, болгарских, испанских, французских, словацких, хорватских, польских, чешских и других пленных в это число входят и бывшие военнослужащие японской Квантунской армии, которых насчитывалось около 594 тыс. человек. Все они оставили определенный след в истории нашей страны.

Небольшая по территории Удмуртская АССР оказалась удобным местом для размещения лагерей Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) НКВД СССР. Республика в течение всей войны располагалась более чем за одну тысячу километров от линии фронта, то есть являлась глубоким тылом. Удмуртия, помимо всего прочего, была и крупным промышленным центром, где в сороковые годы ощущался дефицит рабочих рук. Эти факторы и послужили основной причиной того, что в данной автономной республике жили и работали многочисленные военнопленные из стран гитлеровского блока, включая японцев.

Первые пленные из армий "Тройственного пакта" поступили в Удмуртию в 1941 году. В 1949 - 1950 г. они практически все покинули республику. Всего в Удмуртии в годы войны было размещено девять лагерей ГУПВИ НКВД СССР, включая отделения-филиалы лагерей, расположенных за пределами республики. В это число входят Рябовский N 75, а также Увинский N 155, Ижевский N 371, Дзякинский N 510, Глазовский N 510-б и Кильмезский. Кроме того, в районном центре, в поселке Кизнер недалеко от одноименной станции Московско-Казанской железной дороги размещалось отделение Елабужского лагеря N 97, где содержались офицеры вермахта, войск СС и люфтваффе. Подавляющее большинство из них были пленены в Сталинградском котле в январе-феврале 1943 года. Это была выжившая часть элиты 6-й армии Паулюса. Многие офицеры являлись специалистами в области вооружения, разведки и медицины. Любопытен и тот факт, что большинство этих пленных состояли в НСДАП. Филиалы лагеря N 97 размещались также около села Петропавлово южнее Кизнера и неподалеку от станции Саркуз, расположенной северо-восточнее райцентра. Весьма интересен тот факт, что в этих местах заключения находились помимо немцев японские военнопленные - исключительный случай для Удмуртии тех лет². Судя по всему, Кизнерский лагерь N 6447 служил в какой-то мере перевалочным пунктом. В марте 1943 г., сразу же после победы Красной армии под Сталинградом, от железнодорожной станции Кизнер по улицам поселка в южном направлении медленно двигалась, растянувшись на километр, колонна военнопленных. Двое Перевощиков Дмитрий Викторович - историк, корреспондент газеты "Колесо обозрения". Ижевск.

суток они шли по заснеженной равнине, направляясь в Елабугу, лежащую в стороне от железных дорог. В этом райцентре на территории уже Татарской АССР прибывших из Кизнера военнопленных разместили в здании бывшего монастыря.

Через 44 года после возвращения из плена приехал в удмуртский Кизнер Рудольф Бок, который в послевоенные годы стал профессором, руководителем отдела Национального центра по ядерной физике. В этом райцентре бывший офицер вермахта посетил могилы соотечественников. На местном кладбище военнопленных насчитывается более 140 захоронений. В 1997 г. в Кизнере побывал японец Кацуо Сумида, отец которого прошел пешком путь вместе с другими пленными от Кизнера до Елабуги. Сын, спустя более чем полвека, тоже прошагал эти 65 километров³.

Лагеря ГУПВИ, расположенные в Удмуртии, размещались по понятным причинам, как правило, в малонаселенных районах, окруженных густыми лесами и болотами. Поэтому процент побегов военнопленных был ничтожен. Однако при этом лагеря старались строить вблизи железных дорог. Именно в таких лесистых районах, располагавшихся недалеко от станций, были размещены Увинский, Рябовский, Кильмезский, Дзякинский, Глазовский, Кизнерский лагеря. Еще одной особенностью, повлиявшей на выбор места содержания военнопленных в Удмуртии, являлась близость торфоразработок. Недалеко от них некоторые лагеря и размещались. Труд военнопленных использовали Ижевское, Глазовское и Увинское торфопредприятия. По воспоминаниям местных жителей бывшие немецкие солдаты работали и в некоторых деревнях Увинского района - в Вишуре, Тюлькино, на станции Областной.

Один из крупнейших лагерей для военнопленных в Удмуртии располагался рядом с деревней Рябово (ныне это поселок Увинского района). Его построили среди аналогичных учреждений одним из первых в республике. В декабре 1943 г. в нем разместили 1104 пленных. Из этого количества на тот момент немцев в лагере N 75 было 516 человек, венгров лишь трое. Румын, большинство которых попало в плен под Сталинградом, в Рябово оказалось даже больше, чем бывших гитлеровцев - 557 человек⁴. Здешний лагерь, окруженный густыми лесами с одной стороны и заболоченной поймой реки Ува - с другой, размещался в центре нынешнего поселка на месте сегодняшнего школьного стадиона. Основной целью создания лагеря именно в этом месте было обеспечение добычи торфа и капитального строительства за счет полного использования труда военнопленных. Условия содержания бывших солдат гитлеровского блока в Рябово и в тамошнем специальном лазарете можно проиллюстрировать переведенным на русский язык отзывом венгерского военнопленного Франца Поста от 21 июля 1943 г.: "20 апреля 1942 г. меня захватил в плен разведывательный отряд русских. Он со мной очень хорошо обращался. Что у них самих было, то они давали. До того, как попасть мне в лагерь N 75, я был еще в другом лагере и во многих пересыльных лагерях. Везде со мной обращались хорошо. По прибытию сюда, в лагерь, меня поставили бригадиром рабочей бригады. В это время нормы были очень высокие, наши люди не могли их выполнить, и к тому же питание было плохое. Зимой 1942 - 43 гг. нормы были не так высоки, и наше питание улучшилось. До того, как у меня на ногах появилась опухоль, я и находился в рабочей бригаде. Потом меня перевели в лазарет. В лазарете у меня появился понос, вследствие чего я очень ослаб. Благодаря помощи русских врачей, особенно Черновой, обо мне очень хорошо заботились. Врач Мария тоже делала все возможное, чтобы мне помочь. В то время, когда я был очень слабым, питание со дня на день улучшалось, и я поэтому быстро поправился.

Надо еще сказать, здесь в лазарете существует исключительная чистота. Лекарства у нас было всегда в достатке. Забота врачей и сестер обо мне была огромна. С первого дня, как я лег в лазарет, мне оказали всяческую помощь. Питание сегодня может идти наравне с питанием дома и в армии. Я надеюсь прийти здоровым на родину, и я всем врачам за их заботу очень многим обязан, никогда я их не забуду. Судя по обращению врачей и сестер, а также и русских солдат со мной, мне ясно, что русский народ должен быть очень добр, а также должно быть хорошим правительство, избранное народом"⁵.

К северо-востоку от Рябово, в поселке Ува располагался лагерь N 155. В декабре 1943 г. в нем числился 1271 пленный. Из них большинство были немцами - ИЗО человек, венгров на тот момент оказалось лишь двое⁶. Здешние военнопленные кроме торфоразработок трудились на лесоповале. Лагерь размещался на территории ле-

созавода поселка Ува. Военнопленные жили здесь до августа 1948 года⁷. В лагере N 155 они вставали в 6 часов. В 7 часов - поглощали завтрак, затем шли на разнарядку. На вырубку леса немцев, румын, венгров водили под конвоем, состоящим из солдат внутренних войск. В течение последних лет войны количество военнопленных в увинском лагере выросло до двух тысяч. Каждый месяц пленные проходили медицинскую комиссию. Нормы на вырубку леса были для них вполне посильными. За их перевыполнение выдавался дополнительный паек. По воспоминаниям очевидцев кроме немцев, румын и венгров в лагере N 155 жили в небольшом количестве испанцы, финны и даже один швейцарец⁸.

Продолжительность трудового дня военнопленных составляла 8 часов. Согласно циркуляру НКВД СССР N 353 от 25 августа 1942 г. им полагалось денежное довольствие: рядовым и младшим командирам выплачивалось 7 руб. в месяц, офицерам - 10, полковникам - 15, генералам - 30 рублей. Военнопленным, которые трудились на нормированных работах, выплачивались дополнительные суммы в зависимости от выработки. Перевыполняющим нормы полагались 50 руб. ежемесячно. Те же дополнительные деньги получали бригадиры. При отличной работе сумма их вознаграждения могла вырасти до 100 рублей. Военнопленные врачи получали ежемесячно по 40 руб., фельдшеры - 20. Кроме того, бесплатно выдавались мыло. Если одежда находилась в плачевном состоянии, то пленные получали телогрейки, шаровары, теплые шапки, ботинки и портянки⁹. Немцы из увинского лагеря N 155 покупали для себя продукты на рынке. Туда шла группа из 2 - 3 человек. Иногда они покупали корову и разделывали на колбасу. Потом каждый, в соответствии с вложенными деньгами, получал дополнительную еду¹⁰. Согласно тому же циркуляру, каждому военнопленному полагалось по 400 г хлеба в сутки (позже норма выросла до 600 - 700 г), 100 г рыбы, 100 г крупы, 500 г овощей и картофеля, 20 г сахара, 30 г соли, а также немного муки, суррогатного чая, растительного масла, уксуса, перца¹¹. У генералов, а также солдат, больных дистрофией, суточный паек был побогаче.

Политотдел увинского лагеря постоянно напоминал советским гражданам, которые здесь несли охрану, работали техниками связи, электриками, поварами, что необходимо соблюдать Гаагскую конвенцию о военнопленных¹². Поэтому отношение к ним со стороны советских граждан было вполне корректным.

Однако не только в лесах, небольших поселках и деревнях Удмуртии работали бывшие немецкие, венгерские и румынские солдаты. Они в большом количестве трудились на стройках и заводах города Ижевска, в поселке Ува. В столице республики многие бывшие солдаты вермахта выполняли работу для строительного треста N 51, который находился в системе Наркомата вооружений. Главным образом они участвовали в строительстве каменных двух- и трехэтажных домов для рабочих металлургического завода. Эти здания и по сей день можно увидеть в разных районах Ижевска. Аналогичные дома строились по всему СССР. Такие здания, возведенные по одинаковым проектам, можно увидеть, например, в Вязьме Смоленской области, встречаются они в Казани и многих других городах России.

Военнопленные в первые послевоенные годы участвовали не только в увеличении жилого фонда. В частности, их усилиями к 1949 г. была построена уникальная чугунная лестница-спуск к плотине Ижевского пруда (водохранилища). Она просуществовала в первозданном виде вплоть до 2008 г., когда была проведена ее реконструкция. Кроме того, в сороковые годы XX в. военнопленные приняли участие в строительстве моста через реку Иж, который соединил восточную и западную части города.

В Ижевске военнопленные трудились также на металлургическом заводе N 71 (ныне - ОАО "Ижсталь"). Характерен тот факт, что 70 - 80% всех рабочих местного кирпичного завода составляли ... пленные. Ижевский лагерь N 371 находился в северо-западной части города (на территории нынешнего микрорайона "Металлург"). Трест N 51 в 1944 - 1945 гг. построил и сдал два барака - общежития для военнопленных жилой площадью около 670 кв. метров. На этом же предприятии пленные пилили бревна в деревоотделочном цехе.

По воспоминаниям ветеранов труда, на базе металлоконструкций немцы делали гвозди; венгры работали на складах и мелькомбинате; на ижевском цементном заводе немцы участвовали в освоении выпуска марочного цемента и проводили реконструкцию шахтной печи - пленные составляли там основную массу рабочей силы. Все эти

небольшие ижевские предприятия в 1946 г. были обеспечены рабочей силой на 7% выше штата, а выполняли план только на 84%¹³. Уже в конце войны рабочими завода N 71, а также пленными по периметру лагеря N 371 были построены забор и вышки, закончено строительство барака для охраны. Кроме того, общими усилиями были возведены баня, овощехранилище, склад продуктов, дезокамера и уборные. Военнопленные совместно с ижевскими рабочими оборудовали также временный водопровод и освещение лагеря. Впервые жители столицы Удмуртии увидели пленных уже в конце 1941 года. После Сталинграда на улицах тылового Ижевска появились большие колонны военнопленных. Некоторые граждане давали им хлеб. Среди военнопленных, находившихся на территории Удмуртии, преобладали немцы, на втором месте по численности были венгры, на третьем - румыны¹⁴.

Специальным приказом в лагерях вводились "вспомогательные команды". Они формировались из расконвоированных пленных, которые лояльно относились к СССР, неплохо знали русский язык. "Команды" охраняли соотечественников в лагерях. Во главе этих отрядов стояли офицеры НКВД. И сегодня живы ижевчане, которые помнят, как пленные расконвоированные немцы ходили по городу в военной форме без охраны. На ижевском заводе N 74 они работали на станках вместе с советскими рабочими. Судя по воспоминаниям пожилых ижевчан, пленные немцы появлялись даже на танцплощадке. Ходили строем только на работу. Вырезали игрушки из дерева, имели свой оркестр и даже пели арии из опер.

Военнопленным генералам и старшим офицерам не полагалось иметь денщиков. В лагерях ГУПВИ бывшим солдатам побежденных армий не разрешалось играть в карты, распивать спиртное. Однако военнопленные имели право сообщить на родину о своем положении, получать посылки, даже денежные переводы, носить военную форму. Высшим офицерам вермахта разрешалось иметь холодное оружие.

В апреле 2008 г. в редакции ижевской газеты "Колесо обозрения" стало известно о письме пожилого немца из северогерманского города Ной-Шенберга (земля Шлезвиг-Гольдштейн). 85-летний Вальтер Герберт написал сотруднику одной из немецких фирм Закманну следующее (отрывки из текста письма приводятся с сохранением стилистики автора в переводе на русский язык):

"Уважаемый, дорогой г-н Закманн!

...2 ноября прошлого года меня положительно впечатлила статья "Ростэр из города Калашникова" в газете "Freie Press".

Одним мигом я прочитал всю статью и был очень удивлен, что Вы имеете более 20 лет деловой контакт с городом, который мне не чужд...

Уважаемый г-н Закманн, около 60 лет назад, точнее сказать, с апреля 1945 г. по 23 декабря 1949 г. я находился в военном плену. После долгой поездки нас, военнопленных, грузовой поезд привез в трудовой лагерь, который находился в западной части города Ижевска.

После того, как я набрался сил, стал работать на кирпичном заводе, который находился недалеко от нашего лагеря.

Из-за нашего усердия (мы часто перевыполняли норму) я вновь стал дистрофиком и попал в колхоз, находившийся к северу от Ижевска. Там выращивали овощи. Мы работали на больших полях, где росли капуста и картофель.

После улучшения здоровья мне поручили новое задание уже опять в Ижевске. Я находился на различных строительных объектах в центре города, включая объект, где выпускали оружие Калашникова.

Эту территорию окружал высокий деревянный забор, на определенном расстоянии от которого находились башни.

При входе через главные ворота нас ожидали уже несколько "министров". Одним нужны были 5 работников, другим - 10 и более. В области, в которой мы находились, мы могли свободно перемещаться. Мне также вспомнилось, что в соседнем отделе работали немецкие инженеры, специализирующиеся в разработке мотоциклов. Но у нас не было контакта с ними. Там выпускались мотоциклы "Иж", которые использовались и в русской армии.

Вы можете себе представить, дорогой г-н Закманн, как часто мои мысли обращаются к Ижевску, после того, как я в газете прочитал о Ваших намерениях?!

Мне бы очень хотелось (за свой счет) съездить с Вами в Ижевск, чтобы посмотреть, насколько изменился город. Но, к сожалению, моя мечта, наверное, не исполнится из-за состояния здоровья. К тому же мне уже 85 лет.

Может быть, Вы дадите мне возможность познакомиться с Вами лично, я был бы этому очень рад и бесконечно благодарен...

С наилучшими пожеланиями Ваш Вальтер Герберт из Ной-Шенберга".

Вероятно, этому бывшему солдату вермахта было в советском плену не так уж плохо, если он с такой ностальгией вспоминает об Ижевске. Кроме всего прочего, это письмо является неплохим источником по данной теме и дополняет общую картину любопытными штрихами.

В сороковых годах на территории Удмуртской АССР функционировало немало спецгоспиталей для военнопленных. Самый значительный из них, возникший в марте 1943 г., размещался в школе N 4 небольшого города Можга, расположенного в 75 км к юго-западу от Ижевска¹⁵. В спецгоспиталь N 3888 помещались раненые и больные пленные, в том числе из войск СС. Там их неплохо кормили. В рационе были мясо, сыр. В палатах лежали тяжелораненые немцы, румыны, итальянцы, чехи. Поступали они грязными, неухоженными. Очень сильной была завшивленность пленных. Это сразу же сказалось. Заразилась часть персонала госпиталя. От сыпного тифа умерли врач, фельдшер, парикмахер, медсестра, няня и даже начальник эпидемиологической станции города Можги¹⁶. К сожалению, после прибытия военнопленных в госпиталь его сотрудники вовремя не успели обзавестись достаточно эффективными дезинфицирующими средствами. Зараженная одежда пленных складировалась без должной охраны. Это привело к тому, что часть жителей города Можги заболела сыпным тифом¹⁷. В каких сложнейших условиях пришлось работать местному медицинскому персоналу, какая высокая смертность была среди раненых пленных видно из акта обследования спецгоспиталя N 3888: "...21 марта 1943 г. прибыл эшелон военнопленных без предварительного извещения... о количестве больных и диагнозах болезни. Прибыл 401 человек... Во время приема и санобработки умерло 44 человека (к 25 марта умерло еще 45 человек). ...Прибывший контингент оказался в крайне антисанитарном состоянии, грязный до того, что стричь волосы машинкой было невозможно, поскольку волосы были склеены грязью в сплошные комки. Завшивленность доходила до крайних пределов; вши покрывали тело прибывших, нижнюю и верхнюю одежду. После шестикратной санобработки завшивленность больных не ликвидирована. ...Военнопленные в момент погрузки и в пути следования находились в тяжелом состоянии, многие из следовавших умирали в пути... 4 апреля была принята другая партия военнопленных. ...Прибыло 305 человек, из коих 17 человек доставлены в состоянии агонии"¹⁸.

Выздоравливающие пленные рыли котлован для ныне существующего городского пруда, расположенного к северу от Можги. В госпитале существовали спецпалаты командного состава войск СС. Во всех комнатах были оборудованы двухэтажные нары. Внутри и снаружи находилась усиленная охрана НКВД. В 1949 г. госпиталь был расформирован. Эсэсовцев отправили из Можги последними¹⁹.

Спецгоспиталя существовали также на станции Областная (N 5122), в североудмуртской деревне Сыга под городом Глазовом (N 3779 и N 5882). Причем последние два медучреждения располагались при лагере N 510, размещенном у села Дзякино. Существовал и спецгоспиталь при Рябовском и Увинском лагерях. По воспоминаниям бывшей санитарки Е. М. Колесниковой, работавшей там, среди военнопленных был высок процент заболеваемости дистрофией и туберкулезом, оказалось много больных с гнойным плевритом²⁰. Госпиталь N 5122, расположенной в 30 км к северо-западу от Ижевска, в апреле 1943 г. в основном принимал пленных немецких солдат. Однако среди них встречались итальянцы, словаки, румыны. По воспоминаниям бывшей медсестры этого спецгоспиталя Елизаветы Веретенниковой тяжелобольной немецкий военнопленный Новак сказал ей однажды: "Сестра Лиза. Нам Гитлер обещал земли русской. Я эту землю получу, два метра глубиной..."²¹. Новак оказался прав, вскоре скончался, и был похоронен на специальном участке недалеко от Областной, где обретали последнее пристанище умершие на этой станции агрессоры.

В городе Можге также были устроены специальные кладбища. Там хоронили скончавшихся немцев в двух местных госпиталях. Ижевский лагерь N 371 имел не-

сколько подобных захоронений пленных - в северо-западной части Ижевска (Пушкинском городке), а также в городе Воткинске²². Всего на территории Удмуртии было размещено 15 кладбищ военнопленных. В них захоронено более 3000 человек, умерших в 1942 - 1949 годах.

Кроме спецгоспиталей для раненых и больных пленных были организованы оздоровительные лагеря, в которые помещались пациенты с диагнозом дистрофия.

Основная масса военнопленных вела себя в лагерях дисциплинированно, трудовые нормы нередко перевыполнялись. Но случались и чрезвычайные происшествия в виде саботажа, заговоров убежденных нацистов, побегов. При этом крупномасштабных бунтов зарегистрировано не было. За период с 1943 по 1948 г. во всей системе ГУПВИ НКВД СССР совершили побег 11 тыс. 403 военнопленных. Из них было задержано 10 тыс. 445 человек²³. Случаи побегов регистрировались и в лагерях на территории Удмуртии. Наиболее известен случай в Рябовском лагере: военнопленный Мензак уклонялся от работы, симулировал. При этом врачи признали его годным к труду. Мензак попытался бежать, но был задержан. Он никак не хотел мириться со своим положением, отрубил себе кисть левой руки, потом умышленно затягивал лечение, загрязнял рану. После этого Мензак был передан военному трибуналу. Самых отпетых нацистов отправляли в спецлагерь в Воркуте. Такая же судьба постигла и Мензака²⁴. Вместе с тем такие военнопленные были скорее исключением, чем правилом.

В целом военнопленные внесли значительный вклад в послевоенное восстановление и подъем не только экономики Удмуртской АССР, но и всего Советского Союза. Причиной тому был и тот факт, что советская власть и рядовые граждане СССР относились к пленным стран "Тройственного пакта" все же более гуманно, чем гитлеровцы к узникам концлагерей. Не случайно многие бывшие солдаты государств гитлеровского блока удивлялись самопожертвованию нашего медперсонала спецгоспиталей, незлобивости и даже в некоторых случаях добродушию многих русских людей, несмотря на то, что вытворяли на их территории немецкие, итальянские, румынские и венгерские оккупанты. Для примера приведем следующее высказывание военнопленного Михая Абони: "За время своего плена я побывал в нескольких лагерях. Всюду человечно обращались со мной и с теми моими товарищами, которые поняли, что в лагере скучное безделье расшатывает нервы, а труд - добровольная обязанность, чтобы и этим помочь русскому народу, который преподнес нам приятный сюрприз и был столь добр к нам, хотя мы были его врагами..."²⁵.

Примечания

1. Военнопленные в СССР. 1939 - 1956. М. 2000, с. 332.

2. Кизнер. Земля живых ключей. Ижевск. 2009, с. 50 - 51.

3. Там же.

4. Венгерские военнопленные в СССР. М. 2005, с. 281.

5. Российский государственный военный архив, ф. 1п, оп. 4з, д. 9, л. 20.

6. Венгерские военнопленные в СССР, с. 281.

7. ПУДОВ А. И., ПОКУМИН Н. Л. Увинский район. Ижевск. 1996, с. 132.

8. Военнопленные: жизни и судьбы. - Известия Удмуртской республики, 2008, N 80, с. 6.

9. Военнопленные в СССР, с. 343 - 346.

10. Военнопленные: жизни и судьбы, с. 6.

11. Военнопленные в СССР, с. 343.

12. Военнопленные: жизни и судьбы, с. 6.

13. ДАНИЛОВ В. Вестарбайтеры. - Колесо обозрения (Ижевск), 2006, N 17, с. 3.

14. Венгерские военнопленные в СССР, с. 216.

15. Центр документации новейшей истории Удмуртской республики (ЦДНИ УР), ф. 16, оп. 1, д. 3815, л. 101 - 104.

16. ВИЧУЖАНИН А. Г. Можга. Ижевск. 2001, с. 194 - 195.

17. ЦДНИ УР, ф. 311, оп. 1, д. 128, л. 41 - 41об.

18. Военнопленные: жизни и судьбы, с. 6.

19. ВИЧУЖАНИН А. Г. Ук. соч., с. 194 - 195.

20. Военнопленные: жизни и судьбы, с. 6

21. Там же.

22. Венгерские военнопленные в СССР, с. 423.

23. Военнопленные в СССР, с. 1052.

24. ДАНИЛОВ В. Многих арийцев ждал удмуртский лесоповал. - Колесо обозрения, 2007, N 16, с. 5.

25. Венгерские военнопленные в СССР, с. 451.