(К 500-летию ПУТЕШЕСТВИЯ АФАНАСИЯ НИКИТИНА ПО ИНДИИ)

Девять дней до Филиппова заговенья - последняя хронологическая помета, приведенная в "Хожении за три моря". В тот день, 5 ноября 1472 г., накануне длительного предрождественского поста, Афанасий Никитин достиг наконец Кафы¹ . В этом крымском городе, хорошо знакомом русским дипломатам, купцам и паломникам XIV-XV вв., тверской гость, по-видимому, оставался какое-то время, чтобы отдохнуть после трудного плавания по бурному осеннему Черному морю, найти соотечественников и, присоединившись к одному из их караванов (в одиночку тогда не путешествовали), двинуться вместе с ним на родину, в Русь.

Предполагают, что именно в Кафе Афанасий Никитин закончил описание своего знаменитого путешествия "за три моря". Так, о плавании от Трапезунда к Кафе рассказано явно по воспоминанию очень кратко² , без тех детальных подробностей, которые отличают другие места "Хожения" и свидетельствуют о том, что многие свои впечатления Никитин записывал сразу, непосредственно в тех городах и селениях, где ему довелось побывать³ . Свои записи он вел и в Бидаре, и в Парвате, и, быть может, даже на той "таве", на которой отправился из Дабула к берегам далекой "земли Ефиопьской"⁴ . Однако несомненно, что свое сочинение Никитин подвергал обработке, хотя позднейшая авторская редакция первичных записей была, вероятно, незначительной. Но можно ли утверждать, что именно в Кафе Никитин придал тот вид своим запискам, который они имеют в сохранившихся копиях?

Здесь следует, на наш взгляд, обратить внимание на одно место "Хожения", которому исследователи до сих пор не придавали должного значения. "Торьскаа (то есть турецкая. - В. К.) земля, - пишет Афанасий Никитин, - обилна вельми; да в Волоской земли обилно и дешево все съ стное; да Подольскаа земля обилна вс м"⁵ . В Кафу Никитин попал из Турции. Поэтому характеристика турецкой земли, где он побывал, вполне естественна в его сочинении. Но почему Афанасий Ники-

¹ Кафа - современная Феодосия.

² См. В. П. Адрианова-Перетц. Афанасий Никитин - путешественник-писатель. В книге "Хожение за три моря Афанасия Никитина 1466 - 1472 гг.". Изд. 2-е. М. -Л. 1958, стр. 97 (далее - "Хожение...").

³ На это указывал еще И. И. Срезневский. Хожение за три моря Афанасия Никитина в 1466 - 1472 гг. "Ученые записки" второго отделения императорской Академии наук. Т. II. Вып. 2. СПБ. 1866, стр. 264 - 265.

⁴ "Хожение...", стр. 29.

⁵ Там же, стр. 25.

тин упоминает Валахию и Подолию? В. П. Адрианова-Перетц полагает, что Никитин просто вспомнил о тех землях, где он гостил еще до своего путешествия в Индию⁶ . Однако, если рассматривать упоминания о Валахии и Подолии как простые аналогии, случайно пришедшие на ум путешественнику-писателю, то кажется странным порядок перечисления земель. Никитин почему-то называет эти земли в направлении с юга. на север. Между тем для северянина-тверича было бы естественнее указать сначала на близлежащие к русским областям земли, а затем на более отдаленные, расположенные южнее. Можно предположить, что упоминание в определенном порядке Турецкой, Валашской и Подольской земель скрывает в себе какую-то реальность. Действительно, эта реальность обнаруживается, если вспомнить о путях, соединявших в XV в. Крым, в частности Кафу, с русскими городами и княжествами.

Известно, что Афанасий Никитин умер, не дойдя до Смоленска. Следовательно, Смоленск был одним из пунктов маршрута тверского гостя. В XV столетии из Кафы на Смоленск ходили двумя путями: сначала дорога пересекала Крым и выходила к Таванской переправе в низовьях Днепра. Здесь пути расходились: один шел через безлюдную степь на Черкасы, далее на Канев, Киев, вверх по Днепру, а затем рекой Сож на Гомель, Пропорск, Мстиславль и Смоленск⁷ . Этой дорогой пользовались в теплое время года, когда можно было плыть по рекам. Поздней осенью и зимой ходить этим путем на Смоленск не имело смысла: реки покрывались льдом, труднопроходимой становилась и дорога через заснеженную степь от Таванской переправы на Черкасы. Так, в ноябре 1497 г. (вспомним, что Афанасий Никитин мог начать свое путешествие на Русь именно в это время года) татарские гонцы, хотевшие проехать в Москву степью, вынуждены были вернуться с дороги: "нелзе было им ехати за снегом, полило траву льдом..."⁸ . Едва ли Никитин и его спутники могли в холодное время года пойти по такому маршруту. Между тем именно этот путь возвращения Афанасия Никитина почему-то указан (к тому же географически весьма неточно) на картах, обычно прилагаемых к публикациям его "Хожения" или к исследованиям о его путешествии.

Существовал и другой путь. Он шел от Таванской переправы на Белгород Днестровский (Монкастро, Аккерман), а далее через Луцк Великий, Минск, Друцк и Оршу на Смоленск⁹ . Эта дорога была длиннее, чем первая, но значительно удобнее, так как проходила по населенным местам, где можно было получить теплый ночлег и пищу. Этим-то путем, очевидно, и должен был возвращаться Афанасий Никитин. Белгород стоял в низовьях Днестра, на правой стороне. До 1484 г. город принадлежал валашскому господарю¹⁰ . Левым берегом Днестра владела Литва. В 1421 г. (по свидетельству бургундского путешественника Жильбера де Ланнуа) на левом берегу Днестра, недалеко от Белгорода, правителем Подолии - области Великого княжества Литовского - был выстроен замок¹¹ . Река Днестр служила, таким образом, границей между Валахией и Подолией. Направляясь из Кафы в Смоленск, Афанасий Никитин должен был пройти сначала по Валашской (Волоской) земле, а затем по Подольской. Вот почему он в своем "Хожении"

⁶ Там же, стр. 93.

⁷ В. Б. Сыроечковский. Пути и условия сношений Москвы с Крымом на рубеже XVI века. "Известия" АН СССР. Отделение общественных наук. Серия VII. 1932, N 3, стр. 217.

⁸ Там же, стр. 207.

⁹ М. Н. Тихомиров. Пути из России в Византию в XIV-XV вв. "Византийские очерки". М. 1961, стр. 26 - 27 и карта; В. Б. Сыроечковский. Указ. соч., стр. 219 - 220.

¹⁰ К. В. Базилевич. Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV века. М. 1952, стр. 239 - 240.

¹¹ М. Н. Тихомиров. Указ. соч., стр. 19.

и упомянул эти земли именно в той последовательности, в какой проходил их.

Но если Валашская и Подольская земли названы в "Хожении" не случайно, а потому, что Никитин возвращался через них на Русь, то, следовательно, обработка "Хожения" завершена была им не в Крыму, не в Кафе, а на пути к Смоленску, в пределах территории Великого княжества Литовского. Так в свое время считали А. М. Осипов, В. А. Александров и Н. М. Гольдберг¹² . К сожалению, их верная мысль не была должным образом аргументирована, а потому в последующее время ее отвергли¹³ . Если признать, что Никитин обрабатывал свои записи на пути к Смоленску, то вполне вероятным становится предположение В. П. Адриановой-Перетц о том, что: "Молитва и краткое изложение самой темы в начале "Хожения" как будто говорят за то, что автор, предчувствовавший близкую смерть, спешил закончить свой труд, но, не имея сил, лишь снабдил его кратким предисловием..."¹⁴ . Приведенные данные показывают, что работа Никитина над текстом "Хожения" завершалась в самом конце его странствий.

Естественно, что обрабатывать свои записи втайне от спутников Афанасий Никитин не мог. Есть все основания считать, что он рассказывал им о далекой Индийской земле. Об оригинале же его записок известно, что после смерти Афанасия Никитина "его руки те тетрати привезли гости к Мамыреву Василью, к дияку великого князя на Москву"¹⁵ . Впоследствии автограф тверского гостя был утрачен. В настоящее время исследователи располагают лишь 7 копиями памятника, относящимися к концу XV-XVIII столетию, с различной полнотой передающими текст "Хожения" и по-разному восходящими к авторским "тетрадям" Никитина. Наблюдения над древнейшими из этих списков, характеристика среды, где они переписывались и хранились (что составляет основное содержание данной статьи), - позволяют прийти к выводу о значительном общественном резонансе, какой получило на Руси путешествие предприимчивого тверича. В те далекие времена Индией интересовались на Руси, о ней рассказывали и расспрашивали, и "Хожение" Никитина не промелькнуло малозначительным эпизодом, оно оставило глубокий след в памяти его современников.

К Василию Мамыреву записки Никитина попали не ранее начала 1473 года. На фигуре этого дьяка великого князя исследователи редко останавливают свое внимание. Неприметной тенью проходит он в сочинениях об Афанасии Никитине; мельком упоминают о нем и тогда, когда речь заходит о русском летописании конца XV века. Считают (впрочем, неосновательно), что именно Мамырев участвовал в составлении того летописного свода, в который впервые было включено "Хожение за три моря". Между тем дьяк великого князя Ивана III был человеком весьма незаурядным, лицом, известным не только современникам, но и людям середины XVI столетия. Василий Мамырев был пожалован в дьяки примерно года за два до того, как гости привезли ему тетради Афанасия Никитина¹⁶ . Он был одним из тех, кто ведал казну великого князя¹⁷ . Сохранившиеся документы свидетельствуют о его долгой и разнообразной службе, начавшейся еще при отце Ивана III - Василии Темном¹⁸ . Но не только своей административной деятельностью привлекает внимание

¹² А. М. Осипов, В. А. Александров, Н. М. Гольдберг. Афанасий Никитин и его время. М. 1956, стр. 198.

¹³ "Хожение...", стр. 95.

¹⁴ Там же.

¹⁵ Там же, стр. 33.

¹⁶ Полное собрание русских летописей (далее - ПСРЛ). Т. XXVI. М. -Л. 1959, стр. 280.

¹⁷ "Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV - начала XVI в." (далее - АСЭИ). Т. III. М. 1964, стр. 216, N 206.

¹⁸ АСЭИ. Т. I. М. 1952, стр. 145, N 204.

Василий Мамырев. Дьяк великого князя был одним из самых образованных и культурных людей своего времени. Когда Мамыреву было 23 года, он написал октоих для великого князя Василия Васильевича¹⁹ . Рукопись эта любопытна во многих отношениях. В ней ряд слов написан по-гречески, причем почерком, близким к греческому минускулу XV столетия²⁰ . Совершенно очевидно, что Мамырев не только знал греческий язык, но и имел твердые навыки в византийском письме. Возможно, Мамырев изучил все это в Москве, но не исключена вероятность и того, что в юности он совершил путешествие на Афон, куда русские люди в XV в. ездили довольно часто. Некоторые фразы в рукописи написаны буквами пермской азбуки²¹ . Следовательно, Мамырев знал и ее. Но он не только переписывал текст октоиха. Мамырев украшал рукопись. Им нарисованы заставки, а на боковых полях против текста, на который следовало обратить особое внимание, - маленькие рыбки - прием, характерный для греческих и южнославянских рукописей того времени. Таким образом, Василий Мамырев владел не только искусством писца, но и в определенной степени искусством художника.

Искусствоведы и историки книги давно обратили внимание на находящуюся в Государственной библиотеке СССР имени В. И. Ленина рукопись, которая содержит тексты 16 пророков (N 20 из собрания Московской духовной академии ГБЛ) и украшена необычными миниатюрами и заставками. Изображения 16 пророков выполнены в своеобразной художественной манере, но особого внимания заслуживают заставки рукописи. Они копируют заставки и орнаменты, украшавшие немецкие и итальянские печатные издания XV века²² . Рукопись имеет запись о времени и месте ее создания, но несколько слов в ней стерты. Попытки исследователей прочитать всю запись долгое время ни к чему не приводили. Лишь в конце 1965 г., используя современные методы прочтения потухших текстов, удалось прочитать три заключительных слова и восстановить первоначальный вид записи: "Въ л то 6998 декабря 25 написаны сиа божественыа пророческиа книгы въ преименитом и славн м град Москов Василию Мамыревоу диаку"²³ . Оказывается, заказчиком и хранителем рукописи, послужившей своеобразным мостком между западноевропейским и русским книжным изобразительным искусством XV в., был все тот же государев дьяк Василий Мамырев.

В свете приведенных данных становится более понятным, почему именно Василию Мамыреву были принесены тетради Афанасия Никитина. По-видимому, причиной того было не высокое административное положение дьяка великого князя²⁴ , а тот живой интерес, который проявил Мамырев к описанию путешествия в далекую и сказочную Индию. Возможно, что тетради Никитина были доставлены Василию Мамыреву по просьбе последнего. Ниже будут приведены некоторые соображения на этот счет.

Василий Мамырев умер 5 июня 1490 года. 7 июня его похоронили в соборной церкви Троице-Сергиева монастыря²⁵ . В собрании этого мона-

¹⁹ Государственный исторический музей, собр. А. С. Уварова, N 87, 1°.

²⁰ Там же, лл. 59, 147.

²¹ Там же, лл. 121 об., 238 об.

²² Е. В. Зацепина. К вопросу о происхождении старопечатного орнамента. "У истоков русского книгопечатания". М. 1959, стр. 129; Е. Л. Немировский. Возникновение книгопечатания в Москве. Иван Федоров. М. 1964, стр. 111 - 112.

²³ ГБЛ, ф. 173, N 20, л. 1 об.

²⁴ Иначе думают авторы книги "Афанасий Никитин и его время". По их мнению, тетради Никитина были привезены Мамыреву потому, что он возглавлял нечто вроде Посольского приказа, занимавшегося расспросами людей, ездивших за границу (см. А. М. Осипов, В. А. Александров, Н. М. Гольдберг. Указ. соч., стр. 3). Не говоря уже о том, что нет данных о дипломатической деятельности Василия Мамырева за рубежом, такое объяснение неприемлемо и потому, что сам Афанасий Никитин как тверич не мог быть подсуден московскому правительству.

²⁵ ПСРЛ. Т. XXVI, стр. 280.

стыря долгое время хранилась рукопись 16 пророков, принадлежавшая Василию Мамыреву. Скорее всего она попала в этот монастырь вместе с другими рукописями библиотеки Василия Мамырева. Среди них должны были быть и тетради Афанасия Никитина. Не случайно поэтому, что наиболее полный и исправный список "Хожения за три моря" происходит из библиотеки Троице-Сергиева монастыря²⁶ .

Время написания Троицкого списка определяется различно. В первом академическом издании "Хожения за три моря" он датирован XVI в. без какой-либо аргументации²⁷ . Во втором издании Троицкий список отнесен к концу XV - началу XVI в. "а том основании, что "водяные знаки четвертой части рукописи (тиара и бычья голова) совпадают с водяными знаками остальных частей и относятся к концу XV - началу XVI в."²⁸ . Кроме названия водяных знаков, остальное здесь неточно. Во-первых, рукопись, содержащая список "Хожения", механически составлена не из четырех, а из трех частей. В первой части (здесь помещена Ермолинская летопись) оставались чистые листы. В XVI в. на этих листах написали новые статьи, но они вовсе не образуют какой-то особой рукописи, механически соединенной с подобными ей. Во-вторых, водяные знаки всех трех частей сборника различны²⁹ . В-третьих, список "Хожения", составляющий последнюю, третью часть всей рукописи, написан не в конце XV - начале XVI в., а в конце XV века³⁰ . Бумага двух первых тетрадей списка (лл. 369 - 384) имеет водяной знак, изображающий папскую тиару. Такой водяной знак датируется 80-ми годами XV века³¹ . Для третьей, последней тетради списка была взята бумага двух сортов с водяными знаками, представляющими два разных варианта головы быка. Водяной знак на лл. 387 - 390 датируется 1481 г.³² , на лл. 385 - 386 и 391 - 392 - 1497 годом³³ . Следовательно, Троицкий список "Хожения за три моря" был написан около 1497 г., уже после смерти Мамырева.

Конечно, нельзя утверждать, что Троицкий список - непосредственная копия, сделанная в Сергиевом монастыре с собственноручных записей тверского путешественника, попавших в монастырское книгохранилище вместе с другими рукописями Мамырева. Напротив, наличие ряда описок, искажений, пропусков и поправок в Троицком списке³⁴ свидетельствует, что список явился результатом длительной эволюции текста памятника. Это показатель того, что примерно за четверть века (с 1473 г., когда оригинал "Хожения" попал в Москву, по 1497 г., когда был написан Троицкий список) памятник интенсивно переписывался и широко распространялся среди русских читателей того времени. Следует напомнить, что один из списков памятника (близкий, но не тождествен-

²⁶ ГБЛ, ф. 304, III, N 24 (ранее М. 8665).

²⁷ "Хожение за три моря Афанасия Никитина 1466 - 1472 гг.". М. -Л. 1948, стр. 131.

²⁸ "Хожение...", стр. 162.

²⁹ Первая часть рукописи (лл. 1 - 312) написана на бумаге трех сортов. Листы 1 - 274 (кроме лл. 2 - 3 и 101 - 104) имеют водяной знак кувшин - Брике, N 12491 - 1491 - 1515 гг. (см. С. М. Briguet. Les filigranes. Vol. I-IV. Leipzig. 1923); лл. 2 - 3, 101 - 104 - особый вариант головы быка, не зафиксированный справочником Брике; лл. 275 - 312 имеют водяной знак голову быка - Брике, N 15364. 1468 - 1491 годы. Таким образом, основная часть Ермолинской летописи (до событий 1481 г. включительно) была переписана около 1491 года. Первая часть имеет свою нумерацию тетрадей. Вторая часть (лл. 313 - 369) написана на бумаге с литерой Р. Водяной знак близок указанным Брике, N 8621 - 1477 - 1480 гг. и N 8729 - 1468 - 1477 годы. Вторая часть имеет свою, отличную от первой, ' нумерацию тетрадей, сделанную другим счетчиком.

³⁰ Концом XV в. датировал Троицкий список "Хожения" А. А. Шахматов (А. А. Шахматов. Ермолинская летопись и Ростовский владычный свод. "Известия" Отделения русского языка и словесности, 1903, кн. 4, стр. 74).

³¹ Брике, N 4917 - 1480 - 1487 годы.

³² Там же, N 15368.

³³ Там же, N 14567.

³⁴ "Хожение...", стр. 166 - 167, 170 - 171.

ный Троицкому) в сокращенном и обработанном виде вошел в состав компилятивного хронографа (не ранее 1623 г.), создание которого связывается с Троицким монастырем³⁵ . По-видимому, в этом монастыре имелись и другие ранние списки "Хожения" Афанасия Никитина.

Троицкий список "Хожения" является самым полным, но не самым старшим списком памятника. Древнейший сохранившийся список представлен, к сожалению, четырьмя незначительными фрагментами³⁶ . На существование списка впервые обратил внимание А. Д. Седельников в 1932 году³⁷ . В 1957 г. фрагменты были опубликованы А. А. Зиминым³⁸ , а в следующем году изданы вторично в виде вариантов к Троицкому списку "Хожения затри моря"³⁹ . Фрагменты сохранились в составе рукописного сборника, в котором механически объединены три различные рукописи⁴⁰ . Отрывки "Хожения" помещены в первой из них. До недавнего времени считали, что весь сборник новгородского происхождения⁴¹ . Однако в 1962 г. И. М. Кудрявцев, внимательно изучивший сборник и определивший, что вторая часть его представляет собой древнейший список Вологодско-Пермской летописи, пришел к выводу, что сборник составлен в Вологде. Конечно, в Вологде могли соединить в одно целое рукописи, привезенные из разных мест, например, из Москвы, Новгорода или Ростова. В этом смысле неясно происхождение третьей части сборника - отрывка "Иудейской войны" Иосифа Флавия. Но относительно первой части, где сохранились фрагменты "Хожения", можно утверждать, что она по Меньшей мере переписывалась в Вологде. Во-первых, здесь помещен краткий летописец, кончающийся описанием пожара в Вологде 10 мая 1486 года⁴² . Во-вторых, начальная статья первой части, как показал И. М. Кудрявцев, представляет собой выдержку из Вологодско-Пермской летописи⁴³ . В-третьих, в первой части приведено уникальное и весьма характерное известие: "В л то 6711 създана бысть на Вологд церкви въ имя пресвятыа богородица и священна бысть благов рнымъ епископомъ Новогородскым Феоктистом при благов рном княз Андр и и сынего Михаил и священа быстъ въ 15 день августа на память Успениа"⁴⁴ . Запись эта ранняя и, несомненно, вологодская по происхождению. Правда, И. М. Кудрявцев выразил сомнение в ее достоверности. Он указал на то, что дата строительства церкви в Вологде неверна: вместо 6811 г. в рукописи ошибочно стоит 6711⁴⁵ . Нужно, однако, заметить, что ошибки в датах на единицу в ту или иную сторону при написании сотен лет не так уж редки в русских рукописях⁴⁶ . Но И. М. Кудрявцев решил, что неверна не только дата, но и имеющееся в записи указание на сына князя Андрея - Михаила. Сам И. М. Кудрявцев отождествил этого Михаила с тверским князем Михаилом Ярославичем. Отсюда и

³⁵ А. Н. Насонов. Материалы и исследования по истории русского летописания. "Проблемы источниковедения". Вып. VI. М. -Л. 1958, стр. 251, прим. 31.

³⁶ ГБЛ, ф. 178, N 3271, л. 35 об.

³⁷ А. Д. Седельников. Рассказ 1490 г. об инквизиции. "Труды" Комиссии по древнерусской литературе. Т. I. Л. 1932, стр. 40.

³⁸ А. А. Зимин. Новые списки "Хожения" Афанасия Никитина. "Труды" Отдела древнерусской литературы. Т. XIII. М. -Л. 1957, стр. 437 - 438.

³⁹ "Хожение...", стр. 183.

⁴⁰ Подробнее см. И. М. Кудрявцев. Сборник последней четверти XV - начала XVI в. из Музейного собрания (материалы к исследованию). "Записки" отдела рукописей ГБЛ. Вып. 25. М. 1962, стр. 220 - 228.

⁴¹ А. Д. Седельников. Указ. соч" стр. 48; А. А. Зимин. Указ. соч., стр. 438; "Хожение...", стр. 177.

⁴² И. М. Кудрявцев. Указ. соч., стр. 247 - 248, 288.

⁴³ Там же, стр. 234. Текст Вологодско-Пермской летописи содержит и вся вторая часть сборника.

⁴⁴ ГБЛ, ф. 178, N 3271, л. 39 об.

⁴⁵ И. М. Кудрявцев. Указ. соч., стр. 252.

⁴⁶ Ср. А. А. Покровский. Древнее Псковско-Новгородское письменное наследие (отд. оттиск из т. II "Трудов" XV археологического съезда в. Новгороде). М. 1916, стр. 63.

вывод исследователя, что составитель записи спутал не только дату, но и "отношения князей"⁴⁷ . Между тем сообщение записи о существовании у великого князя Андрея Александровича сына Михаила не должно вызывать сомнений. Оно косвенно подтверждается другими источниками⁴⁸ и, в свою очередь, разъясняет очень многое в запутанной истории русских междукняжеских отношений конца XIII - начала XIV века. В целом приведенная запись является вполне достоверной, хотя и содержит описку в дате. Тем самым доводы в пользу вологодского происхождения первой части сборника получают дополнительное обоснование.

Итак, помещенные в сборнике фрагменты "Хожения за три моря" были переписаны в Вологде. Даже в этом сравнительно удаленном от старых русских центров письменности и культуры городе знали о путешествии Афанасия Никитина, знакомились по его описанию с жизнью и бытом народов легендарной Индии. И знакомились, очевидно, спустя сравнительно короткое время после самого путешествия. Судя по почеркам, весь сборник N 3271 должен датироваться концом XV века. Непосредственное ознакомление со сборником показывает, что для его первой части (лл. 1 - 65) была использована бумага трех сортов конца 70- начала 80-х годов XV века. Однако в данном случае бумага оказывается старше времени написания самой рукописи. Статьи первой части сборника указывают на окончание 7000 лет от так называемого "сотворения мира", то есть на 1492 год. Следовательно, помещенные здесь фрагменты "Хожения за три моря" должны датироваться началом 90-х годов XV века. Таким образом, в Вологде описание путешествия Афанасия Никитина в Индию стало известно лет двадцать спустя после появления оригинала "Хожения".

Я. С. Лурье, сопоставивший древнейшие фрагменты "Хожения" с другими списками памятника и указавший вслед за А. А. Зиминым на близость фрагментов Троицкому списку (ошибочное написание в третьем фрагменте и Троицком списке "Густанскую землю" вместо "Гундустанскую землю" Эттерова списка, о котором речь пойдет дальше), полагал, что текст фрагментов не связан общностью происхождения с Троицким списком, а непосредственно восходит к авторскому оригиналу "Хожения"⁴⁹ . Однако мнение Я. С. Лурье представляется сомнительным. Во-первых, в рукописной традиции географические названия, как правило, искажались, но не исправлялись. Поэтому относить написание "Густанскую землю" к авторскому тексту нельзя. Во-вторых, с Троицким списком совпадают чтения не только третьего фрагмента, но и второго. Здесь читается "во многыа гр хы впадает" (ср. Троицк., л. 383 об.) вместо "во многия беды впадают" Эттерова списка (л. 452). С Эттеровым списком сходно лишь единственное чтение фрагментов: "О благов рнии русстии христиане" (ср. Эттер., л. 452) вместо "О благов рныи християне" Троицкого списка (л. 383 об.). Приведенные данные говорят о том, что фрагменты имели общий протограф с Троицким списком, отличный от протографа Архивского и Эттерова списков. Но в некоторых случаях фрагменты могли сохранить текст общего протографа лучше, чем Троицкий список (последний пример), то есть были ближе к оригиналу памятника.

Если фрагменты имели общий протограф с Троицким списком, то скорее всего в Вологду список "Хожения" попал из Троице-Сергиева монастыря и уже после смерти Мамырева. Между этим монастырем и

⁴⁷ И. М. Кудрявцев. Указ. соч., стр. 252.

⁴⁸ ПСРЛ. Т. IV, ч. 1. Вып. I. Изд. 2-е. Птгр. 1915, стр. 253, под 6813 г. - т V. СПБ. 1851, стр. 204, под 6813 годом.

⁴⁹ "Хожение...", стр. 177. Впрочем, "на схеме, изображающей взаимоотношения текстов дошедших списков "Хожения" Афанасия Никитина, Я. С. Лурье указан общий протограф фрагментов и Троицкого списка, отличный от протографа Архивского и Эттерова списков (там же, стр. 180).

Пермской владычной кафедрой существовала определенная связь. Достаточно указать на то, что наиболее подробное сообщение о смерти Василия Мамырева и захоронении его в Троице-Сергиевом монастыре содержится в Вологодско-Пермской летописи, что в свое время отметил М. Н. Тихомиров⁵⁰ .

Тексты фрагментов имеют некоторые особенности, которые до сих пор не получили надлежащего объяснения. Во-первых, они чрезвычайно лаконичны. Во-вторых, последовательность фрагментов не соответствует последовательности полного текста памятника. Если бы фрагменты выписывались из памятника последовательно, то их порядок должен был быть таким: четвертый, третий, первый, второй фрагменты⁵¹ . В-третьих, фрагменты содержат остатки фраз, которым позднейшими переписчиками придан некоторый смысл. Так, фрагмент II начинается словами "Бедеръ бесерменскыи". И. М. Кудрявцев полагает, что это заголовок⁵² . Однако эпитет "бесерменский" в приложении к Бидару встречается в тексте "Хожения" единственный раз: "Месяца маа Великий день взялъ есми в Бедере бесерменьскомъ (подчеркнуто мною. - В. К .); а в бессермене бограм взяли въ среду месяца маа; а загов лъ есми месяца априля 1 день"⁵³ . И далее в полных списках "Хожения" идет текст, с которым совпадает остальной текст II фрагмента. Ясно, что слова "Бедеръ бесерменскыи" в этом фрагменте являются осмысленной переделкой слов "в Бедере бесерменьскомъ" предшествовавшего текста, видимо, из-за дефекта, не переданного полностью. Фрагмент III оканчивается словами: "Мене залгали псы бесермена...". Смысл их неясен. Происходит это оттого, что слова являются только началом предложения: "Мене залгали псы бесермена, а сказывали всего много нашего товару, ано н тъ ничего на нашу землю; все товаръ б ло на бесермьньскую землю, перець да краска, то дешево; ино возят аче моремъ, иныи пошлины не дають"⁵⁴ . Наконец, IV фрагмент начинается со слов: "В Корею убили Шаусеня Алеевых д тей...". Речь идет о городе Рее. Но почему во фрагменте он назван Кореем? Обращение к тексту Троицкого списка "Хожения" показывает, что фрагменту IV предшествовала следующая фраза: "А оттуды к Димованту, а из Димованта ко Рею" и далее, как во фрагменте (кроме первых двух слов): "И ту убили Шаусеня Алеевых детей..." и т. д.⁵⁵ . Ясно, что написание "Корею" фрагмента IV получилось из слов "ко Рею" предшествовавшей фразы полного текста.

Бессистемность фрагментов, наличие в них механически оборванных фраз свидетельствуют о том, что фрагменты списывались с дефектной рукописи. Говорить о естественной ветхости рукописи, где был полный текст "Хожения за три моря", не приходится. Ведь текст "Хожения" должен был быть всего лет на двадцать моложе оригинала памятника. Дефекты были вызваны другими причинами. Судя по характеру фрагментов, они были списаны с обгоревшей рукописи, в которой могли легко перемешаться листы, отсюда и нарушение последовательности в расположении фрагментов. Именно в такой рукописи могли сохраниться отдельные, зачастую случайные куски текста, чем и объясняется лаконичность фрагментов и наличие в них слов, вырванных из целых предложений.

В первой части сборника N 3271, где помещены фрагменты "Хожения за три моря", есть еще одна статья со спутанным текстом. Речь

⁵⁰ ПСРЛ. Т. XXVI, стр. 280; М. Н. Тихомиров. О Вологодско-Пермской летописи. "Проблемы источниковедения". Вып. III. М. -Л. 1940, стр. 232 - 233.

⁵¹ Ср. ГБЛ, ф. 178, N 3271, л. 35 об. и "Хожение...", стр. 18, 23, 15 и 13 (Троицкий список, лл. 377 об., 383 об., 374, 371 об.).

⁵² И. М. Кудрявцев. Указ. соч., стр. 241.

⁵³ "Хожение...", стр. 22 - 23.

⁵⁴ Там же, стр. 15.

⁵⁵ Там же, стр. 13.

идет о следующем отрывке из "Хождения" в Царьград Игнатия Смольнянина: "В Пандократорской церкви в сосудохранил вид хом святое еуагглие, писано все златом рукою Феодосиа царя Малаго. И ту целовахом кровь господню, истекшую от ребръ его на крест . И ту есть потирь топазион камени многоц нна и ин х святыхъ мощей много"⁵⁶ . Последняя фраза о потире и мощах должна относиться не к описанию церкви Пандократора в Константинополе, как в данном отрывке, а к описанию константинопольского монастыря Перивлепты. В этом убеждает полный текст "Хождения" Игнатия Смольнянина: "8 ходихомъ въ Перивлепто и целовахомъ руку Предтечеву и главу Григориа Богослова и лобъ Стефана Новаго и икону господню, отъ не я же изыде гласъ царю Маврикию, въ ней же вковано святыхъ мощей много, и ту есть потирь топазионъ камений многоц нна и ин хъ святыхъ мощей много. Въ 8 ходихомъ въ Пандократорскую церковь и въ судохранил вид хомъ святое еваглие, писано все златомъ рукою Феодосиа, царя Малаго. И ту целовахомъ кровь господню, истекшую отъ ребръ его на крест "⁵⁷ .

Правильность сведений полного списка "Хождения" Игнатия Смольнянина относительно монастыря Перивлепты подтверждается описанием этого монастыря, сделанным неизвестным русским паломником в начале XIV в.: "Есть манастырь Перивлепта хороше здан, а церковь Пречистаа; в той церкви много мощей л жит: есть великаго Предтечи рука праваа без палца золотом окована и брада его и ото лба его кость; да есть святаго Николы мощи, Иакова апостола голова и Стефана Новаго челюсть, и есть мощи дву тысящь младенець и иных мощи много в ларце лежат"⁵⁸ . Здесь упомянуты те самые мощи, о которых говорится в полном описании путешествия Игнатия Смольнянина. В отрывке из "Хождения" Игнатия, помещенном в одной рукописи с "Хожением за три моря", фраза о потире и мощах оказалась переставленной. Нарушение здесь последовательности текста идентично нарушению последовательности текста фрагментов "Хожения" Афанасия Никитина. Такое совпадение говорит об одинаковой судьбе обоих текстов. Иными словами, и описание путешествия смоленского чернеца и описание путешествия тверского гостя были помещены в одной рукописи, пострадавшей, по-видимому, от пожара. Но соединение в одном сборнике "Хожения за три моря", текст которого восходил к тетрадям Никитина, бывшим в руках у Мамырева, и "Хождения" Игнатия Смольнянина нельзя признать случайным. Стоит припомнить, что Афанасий Никитин умер, не дойдя Смоленска. Тетради "его рукы" государеву дьяку Василию Мамыреву привезли гости, несомненно, побывавшие в Смоленске. Напрашивается вопрос: не было ли привезено Мамыреву из Смоленска одновременно с тетрадями Никитина и описание путешествия смоленского паломника, объединенное затем в одном сборнике с записками тверича? Если так, то это указывает на особое внимание Мамырева к описаниям иноземных стран и народов, на собирание таких описаний. Его интерес к тетрадям Никитина должен был возбуждаться теми устными рассказами о странствиях и приключениях тверского купца, которые распространяли гости, сопровождавшие Никитина в пути на Русь и слышавшие эти рассказы от него. Стремление Мамырева достать именно авторский экземпляр "Хожения за три моря" было вызвано, вероятно, теми сомнениями, какие обычно порождаются слухами о чем-то удивительном и необыкновенном, и разрешить которые можно, только имея прямое подтверждение слышанного.

Предположение относительно распространения устных рассказов об Афанасии Никитине подтверждается заметкой о судьбе тверского путе-

⁵⁶ ГБЛ, ф. 178, N 3271, л. 27.

⁵⁷ "Хождение Игнатия Смольнянина". Православный Палестинский сборник. Вып. 12. СПБ. 1887, стр. 10.

⁵⁸ М. Н. Сперанский. Из истории новгородской литературы XIV века. Л. 1934, стр. 134 - 135.

шественника, предваряющей текст "Хожения" в летописи: "Того же году обретох написание Офонаса тверитина купца, что былъ в Ынд е 4 годы, а ходил, сказывает, с Василиемъ Папиным. Азъ же опытах, коли Василей ходил с кречаты послом от великого князя, и сказаша ми - за год до казанского похода пришел из Орды, коли князь Юрьи под Казанию был, тогды его под Казанью застрелили. Се же написано не обретох, в кое л то пошел или в кое л то пришел из Ынд я, умер, а сказывают, что деи Смоленьска не дошед умеръ. А писание то своею рукою написал, иже его рукы те тетрати привезли гости к Мамыреву Василью, к дияку великого князя на Москву"⁵⁹ . Из слов летописца становится очевидным, что в его времена еще помнили об Афанасии Никитине и рассказывали о нем и его "хожении": "а сказывают, что деи Смоленьска не дошед умеръ". Но кем и когда была сделана приведенная летописная запись?

Вместе с текстом "Хожения за три моря" эта запись имеется в Львовской летописи (Эттеров список "Хожения"), в Архивском и Воскресенском списках Софийской II летописи⁶⁰ . В основе обеих летописей лежит свод 1518 г.⁶¹ , главным источником которого был обширный летописный свод митрополита Геронтия, составленный около 1489 года⁶² . "Хожение за три моря" было помещено в текст летописи тогда, когда еще были живы люди, знавшие и помнившие Афанасия Никитина, Василия Папина, поход на Казань князя Юрия Васильевича в 1469 году. Найти хорошо осведомленных лиц в 1518 г., спустя почти полвека после происшедших событий, было трудно. Скорее это можно было сделать в 1489 году. Поэтому надо полагать" что "Хожение за три моря" и предварявшая его летописная заметка о судьбе Афанасия Никитина впервые появились в своде 1489 года⁶³ . Составлял этот свод, конечно, не Василий Мамырев. Из текста летописной записи ясно видно, что ее автор и дьяк великого князя - разные люди. Автор заметки пишет о себе в первом лице, о Василии же Мамыреве говорит в третьем. Да и вообще великокняжеский дьяк не мет работать над составлением митрополичьего свода. Однако представляется возможным определить лицо, сообщившее дополнительные сведения об Афанасии Никитине и поместившее в летопись его "Хожение". В свод 1489 г. наряду с "Хожением за три моря" вставлены и другие литературные памятники. В частности, под 1460 г. в Софийской II и Львовской летописях читаются обширные повествования о чуде в Новгороде у раки Варлаама Хутынского и о буре в Москве. Относительно первого повествования сказано, что оно "того же Родиона Кожуха", а второе имеет заголовок "Творение Родиона Кожюха диака митрополича"⁶⁴ . Оба "творения" митрополичьего дьяка могли попасть в летопись скорее всего потому, что он сам был ее редактором. Имя Родиона Кожуха впервые встречается в документе начала 60-х годов XV века. Уже в то время Родион Кожух был дьяком митрополита Феодосия; служил он и митрополиту Филиппу⁶⁵ . При преемнике Филиппа Геронтии Родион Кожух достиг высокого служебного положения. С конца 70-х - начала 80-х годов XV в. сохранилось несколько завещаний светских феодалов в пользу церкви, заверенных Родионом Кожухом⁶⁶ . Это говорит о том, что Родион Кожух, по-видимому, возглавил делопроизводство и

⁵⁹ "Хожение...", стр. 33.

⁶⁰ Там же, стр. 33, 162, 184. В Воскресенском списке сохранились только начальные слова записи и заключительные фразы "Хожения". Основной текст памятника утрачен (см. ГИМ, Воскр., N 1546, 1°, лл. 1192 об. - 1193).

⁶¹ "Хожение...", стр. 172.

⁶² А. Н. Насонов. Летописные памятники Тверского княжества. "Известия" АН СССР. Отделение гуманитарных наук. 1930, N 9, стр. 721.

⁶³ "Хожение...", стр. 172 - 173.

⁶⁴ ПСРЛ. Т. VI. СПБ. 1853, стр. 182 - 184, 320 - 325; т. XX, ч. I. СПБ. 1910, стр. 264 - 271.

⁶⁵ АФЗ и Х. Ч. I. М. 1951, стр. 113 - 114, N 121; стр. 134, N 152.

⁶⁶ АСЭИ. Т. I, стр. 345, N 457; стр. 378, N 499; т. 111, стр. 103, N 68.

архив русской митрополии. Как человеку, имевшему непосредственное отношение к материалам митрополичьего архива, ему и было поручено такое важное и сложное дело, как составление нового летописного свода митрополии "всея Руси". Работая над сводом, Родион Кожух включил в него целый ряд литературных памятников, в том числе и "Хожение за три моря", которое он поместил под 1474/1475 годом. Возникает вопрос: почему именно под этим годом помещено в летописи описание путешествия Афанасия Никитина? Сделал это составитель свода сознательно или случайно? Я. С. Лурье, например, полагает, что в 1474/1475 г. составитель свода приобрел список "Хожения", а потому и включил его под этим годом в летопись⁶⁷ . Из такого объяснения вытекает, что копии с тетрадей Никитина стали распространяться очень рано, спустя год или два после доставки их в Москву. Но можно также предположить, что дата 1474/1475 г. случайна, что на самом деле Родион Кожух получил список "Хожения" значительно позже (возможно, когда он работал над составлением свода - около 1489 года). В таком случае его ссылки на рассказы о Никитине подтверждают, что о смелом путешественнике знали, помнили и говорили спустя много лет после его смерти. Как ни отвечать на поставленный вопрос, несомненно, что путешествие предприимчивого тверича оставило глубокий след в сознании его современников. Сам факт включения "Хожения за три моря" в официальную летопись русской митрополии свидетельствует о большом общественном интересе к тем странам и землям, в которых удалось побывать тверскому гостю. Судьба памятников письменности всегда связана с судьбой людей, с историей культуры и общественной мысли. Изучение истории текста "Хожения за три моря", его списков и переработок позволяет вскрыть пристальное внимание современников к этому памятнику. Живое, реалистичное описание Ирана, Турции, далекой и манящей Индии, сделанное Афанасием Никитиным, многократно переписывалось в Москве, в Вологде, в Троице-Сергиевом монастыре и, возможно, в Смоленске. Но в библиотеки монастырей и кафедральных соборов списки "Хожения" попали не сразу. Рассказы Афанасия Никитина о чужих городах и народах, о жизни, быте и верованиях людей иных земель первоначально распространялись среди гостей и дьяков. Это был, пожалуй, наиболее культурный слой русского общества последней четверти XV в., времени, когда формировавшееся молодое Русское государство устанавливало дипломатические, торговые и культурные связи со многими странами Востока и Запада.

⁶⁷ "Хожение...", стр. 171 - 172.