1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ТОКУГАВСКОГО ПЕРИОДА

В 1600 г. один из крупнейших феодалов Японии, Токугава Иеясу, разбил всех своих противников под Секигахара, сумел их подчинить своей власти и закрепить единство страны, став в 1603 г. ее правителем - сегуном. Дом Токугава продолжал стоять у власти вплоть до 1868 года. Весь этот период японской истории носит название эпохи, или периода, Токугава. Существовал также в это время и император, но он был игрушкой в руках сегуна, и хотя сегун "правил" якобы от имени императора, последний к правлению не имел никакого отношения.

Говоря о Японии конца токугавского периода, К. Маркс дал ей такую характеристику: "Япония с ее чисто феодальной организацией землевладения и с ее широко развитым мелко-крестьянским хозяйством дает гораздо более верную картину европейского средневековья, чем все наши исторические книги, проникнутые по большей части буржуазными предрассудками"¹ .

Экономической основой Японии токугавского периода являлась феодальная собственность на орудия и средства производства и в первую очередь на землю. Противоречие крупного землевладения и мелкого землепользования являлось основным противоречием токугавского периода, которое и привело впоследствии к крушению токугавского режима. Основная борьба в период Токугава велась между крестьянином - мелким землепользователем - и феодалом - крупным землевладельцем. Это вовсе не значит, что другие общественные классы и группы не играли роли в борьбе против токугавского режима, но борьба представителей торгово-ростовщического (а впоследствии нарождающегося промышленного) капитала, разорявшихся самурайских низов² , прогрессивной части феодалов, связанная с торговлей и промышленностью, играла второстепенную роль.

С точки зрения политической, токутавскую форму правления можно характеризовать как феодальную систему. Нет никаких оснований, утверждать о существовании в токугавский период абсолютной монархии или же "абсолютного полицейского государства"³ .

Сегуны из дома Токугава, будучи наиболее могущественными феодалами, обладая крупнейшей военной силой, творили суд и расправу над теми или другими непокорными феодалами-вассалами.

¹ К. Маркс "Капитал". Т. I, стр. 575. М. Партиздат. 1932.

² Самураи - от японского глагола samurau, что значит служить. Это лица, занятые из поколения в поколение военной службой у феодалов, составлявшие его дружину.

³ Фукуда "Общественно-экономическое развитие Японии", стр. 103 и 106. Литографированное издание Института востоковедения имени Нариманова (Tokuzo Fukuda "Die gesellschaftliche und wirtschaftliche Entwicklung in Japan").

Враждебно настроенных тодзама-даймио они целиком или частично лишали владений, передавая их феоды своим сторонникам фудай-даймно¹ , либо присоединяя отнятые земли к своим сегунским землям.

Что же касается положения внутри каждого даймиата, то здесь феодал имел свою вооруженную дружину и являлся полным хозяином над своими вассалами, не отчитываясь ни перед кем в своих действиях. Даже во второй половине XVIII в., во время поднявшихся крестьянских восстаний, о чем будем говорить ниже, сегун считал нужным предписывать своим войскам, принимать участие в подавлении восстаний только лишь в том случае, если войска местного феодала не могли с ними справиться.

Для периода Токугава характерна также феодальная лестница подчинения, как это мы имели в феодальной Европе. Наверху стоял верховный сюзерен в лице дома Токугава, далее, шли даймио (фудай-даймио и тодзама-даймио, положение которых было неодинаково), затем, самураи, которые также не были едины и в экономическом и в правовом отношениях (хатта-мото, байсин, госи и т. д.), наконец, шло крестьянство, не имевшее права обращаться с жалобами и просьбами непосредственно к правительству сегуна.

Эпоха Токугава является последним этапом в развитии японского феодализма, однако было бы неправильно не различать отдельных периодов в самой токугавской эпохе. Первый период Токугава, до так называемых годов Генроку (с 1600 до 1688 - 1704 гг.), характерен относительным закреплением единства страны и ее умиротворением. Эти условия создали благоприятную обстановку для развития токугавской Японии. Второй период характерен быстрым разложением феодализма и не менее быстрым нарастанием элементов капитализма. К концу этого второго периода классовая борьба достигла крайнего обострения. Это резко отражалось на развитии производительных сил Японии.

Красноречиво об этом говорят данные, которые ниже приводятся для примера. К 1600 г. посевная площадь составляла 1500 тыс. тё² , к 1700 г. она возросла до 3500 тыс. тё, а с 1700 г. до 1868 г. увеличилась лишь на 900 тыс. тё. Таким образом, к 1700 г. посевная площадь за 100 лет возросла в два с третью раза, в то время как за последующие 168 лет рост несколько превысил 25% (от посевной площади начала XVIII века). Сбор риса к 1600 г. составлял 11 млн. коку³ в год, к 1700 г. - 26 млн. коку (рост на 127%), к концу же токугавского периода (к 1840 г.) сбор равнялся 30 млн. коку (увеличение всего лишь на 15%). Народонаселение к 1600 г. составляло 17 млн. человек. К 1721 г. количество, населения увеличилось до 26 млн. человек, т. е. на 53%. Начиная с 1720 г. прирост населения падает, а в иные годы количество населения даже уменьшается абсолютно. В 1834 г. население составляло всего лишь 27 млн. человек⁴ .

¹ Даймио - крупный феодал в Японии, сеньер, князь (dai - большой, inyo - имя, название). В токугальский период существовало два вида крупных феодальных князей: фудай-даймио - это вассалы дома Токугава, бывшие таковыми еще до того, как дом Токугава захватил власть во всей стране, и тодзама-даймио - те вассалы, которые подчинились ему только со времени захвата Токугава Иеясу власти над всей Японией. Первые - это те феодалы, на которых дом Токугава опирался, и вторые - враждебные Токугава.

² 1 тё (cho) = около 0,9 га.

³ Коку - 180 литров (около 160 кг).

⁴ Прицеленные цифровые данные взяты из: а) Honjo "The Social and Economic History of Japan", литографированное издание Института востокове-

После победы Токугава в стране установился относительный мир. Хотя борьба между отдельными княжествами и продолжалась, но она уже не принимала формы военных походов, разорявших сельское хозяйство. Наиболее сильный среди феодалов, Токугава, являвшийся их сюзереном, своим вмешательством предотвращал вооруженные столкновения между феодалами. Как отмечалось выше, именно это обстоятельство оказало благотворное влияние на экономическое развитие Японии. В этот первый период, кроме риса, в стране начали культивировать пшеницу, тутовое дерево, фруктовые деревья, табак, хлопок, чайный куст и т. д.

Во второй период происходит разложение феодальных и развитие товарно-денежных отношений. С развитием товарно-денежных отношений связано усиление нажима на основного производителя - крестьянство, которое уже является далеко не единым (началась диференциация деревни). Ухудшение экономического положения крестьянства привело к сокращению рождаемости населения.

Глазное противоречие, на основании которого развивалась классовая борьба в токугавской Японии, - противоречие крупного феодального землевладения и мелкого крестьянского землепользования. В первый период классовая борьба крестьянства с феодалами протекала при сравнительно слабом участии в ней буржуазии (купцов, ростовщиков и т. д.): буржуазия в этот период только еще завоевывала свои позиции. Слабо также проявлялись противоречия и внутри самого феодального класса, в частности между высшим и низшим самурайством. Во второй период все эти противоречия обнаружились со всей силой.

2. ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ И ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЕ В ТОКУГАВСКИЙ ПЕРИОД

Земля в токугавский период принадлежала в основном небольшому количеству феодальных магнатов. Наиболее крупным владетелем земли являлся, прежде всего, дом Токугава, которому принадлежала четвертая часть всей страны, земли его были расположены в 47 провинциях (всех провинций в Японии тогда было 68)¹ .

Остальная земля, исключая незначительное количество, принадлежавшее храмам и монастырям, являлась собственностью 270 - 300 даймио. Мардох, говоря о феодах в Англии, указывает на то, что в 1651 г. величина феодов в Японии достигала 2 тыс. кв. миль, а некоторые были свыше 3 тыс. кв. миль и даже до 5 тыс. кв. миль² .

Фудай-даймио, т. е. непосредственные вассалы дома Токугава, владели половиной всей земельной площади³ . На долю тодзама-даймио приходилось около четверти всей земли.

Такое распределение земли сложилось к XVIII веку.

В начале токутавского периода картина была несколько иная. Тодзама-даймио, т. е. даймио, не являвшиеся непосредственными вас-

дения имени Нариманова; б) Андреев "Аграрный вопрос до и в революции Мейдзи".

¹ Honjo "The Social and Economic History of Japan".

² Murdoch "A History of Japan". Vol. III, p. 37. London. 1926.

³ Фукуда "Общественно-экономическое развитие Японии", стр. 79.

салами и сторонниками Токугава (феодалы дотокугавского периода), владели значительно большим количеством земли. Начиная с третьего сегуна, Иемицу Токугава, все сегуны настойчиво и планомерно, опираясь на свою экономическую мощь и на вооруженную силу, проводили изъятие земель от "непокорных" даймио, т. е. от тодзамо-даймио, и распределяли ее между своими сторонниками или же присоединяли эти земли к своим владениям. О размерах экспроприации земель от тодзама-даймио Такекоси говорит следующее: "В течение 27 лет своего сегунства Иемицу (1623 - 1651 гг.) отрешил от должности 46 феодальных владетелей, конфисковав имения всего на сумму 5 млн. 430 тыс. коку; некоторым из разжалованных вменялось в вину неповиновение сегунату и непризнание его власти; некоторые же были отстранены на том основании, что они дурно управляли своими имениями, не поддерживали на должной высоте честь рода или не имели наследников. На самом деле сегун никогда не упускал удобного случая для искоренения представителей старой феодальной аристократии и создания новой, одновременно увеличивая владения, принадлежавшие самим Токугава"¹ .

По тому же пути шли и следующие сегуны: Иецуне конфисковал феоды 22 владетелей с доходами в 1 млн. 200 тыс. коку; Цунаиоси отобрал владения у 40 владетелей с доходом в 2 млн. 400 тыс. коку и т. д.

Такой переход земли от одних феодалов к другим не вносил чего-либо нового в область производства и присвоения. Оставалась та же феодальная форма производства и эксплоатации. Но вопрос о том, в чьих руках находилась земля, фудай-даймио или тодзама-даймио, для дома Токугава играл решающую роль с точки зрения экономической, политической и военной. Количество и качество вооруженной силы зависели не только от количества самураев, которые находились в непосредственном, распоряжении Токугава (хатамото)² , но и от числа его феодалов-вассалов. Еще в 1633 г. был издан закон о размерах вооруженной помощи, которая должна оказываться феодалами-вассалами сегуну в случае необходимости.

Следующей категорией лиц, владевших землей, являлись вассалы вассалов. Владельцев земли, подчиненных даймио, было несколько категорий, в зависимости от периода и района. В ряду этих землевладельцев первыми были так называемые госи. Госи получили распространение главным образом в югозападных княжествах. В княжествах Сацума и Тоса они существовали и до токугавского периода. В других же княжествах эти госи появились позднее. По существу своему это самураи, которые вместо рисового пайка получали землю, от которой имели определенные доходы. Госи, т. е. сельские самураи, владели землями, которые приносили им доход от 200 до 900 коку риса.

Кроме госи земельную собственность имели лица, связанные с откупами. Дело в том, что во второй половине XVIII в. бакуфу³ с целью пополнения своей казны установило определенный порядок покупки прав на разработку нови. Эти права на разработку нови покупали не только самураи, но и купцы и ростовщики. Наряду с разработкой нови они также прибирали к своим рукам и земли наиболее бедного

¹ Takekoshi "The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan". Vol. II, p. 26. New York. 1930.

² Хатамото - самураи, находившиеся на службе в армии Токугава, непосредственно от него зависевшие.

³ Бакуфу - правительство сегунов.

слон крестьян, обремененных долгами, не имея возможности выпутаться из этих долгов, крестьянин вынужден был передавать купцу или ростовщику землю, которую он обрабатывал. Однако в связи с юридическим запрещением приобретать землю представителям торгово-ростовщического капитала эта покупка прав на землю, т. е., фактическое приобретение земли, выливалась в форму аренды, так как крестьянин, передавая землю купцу или ростовщику, сам становился арендатором той земли, которую он обрабатывал и раньше, но которая теперь ушла из его рук.

К концу XVIII и началу XIX в. появляется еще одна категория земельных собственников - это более зажиточный слой деревни, либо получавший земельные наделы от феодалов или бакуфу за особые заслуги, либо сумевший округлить свои владения за счет разоряющейся бедноты, либо получивший право и возможность разрабатывать новь. Эта верхушка диференцирующейся деревни, помогавшая феодалу держать в руках основную массу крестьянства, являлась сборщиками податей, старшинами, лицами "выборного самоуправления" в деревне и т. д. Сюда входят и "гоно" - выслужившиеся перед феодалом или бакуфу зажиточные крестьяне. Подчеркиваем, что последние две категории характерны для второй половины эпохи Токугава и их роль была особенно заметна в XIX веке.

Наконец, существовала земельная собственность храмов. Сегун Иемицу в 12 году Канэй (в 1636 г.) издал указ, в котором говорится: "Некоторые буддийские храмы и храмы синто, разбросанные по стране, издревле имеют в своем владении закрепленную за ними земельную собственность. Ни один феодальный владетель не может покушаться на эту собственность храмов"¹ .

Таковы действительные землевладельцы эпохи Токугава. Мы видим, что в основе лежит крупное землевладение. Госи составляют сравнительно незначительную прослойку среди землевладельцев. Что же касается таких землевладельцев, как откупщики нови, гоно и т. д., то они значительно усилились к концу токугавского периода и указывают уже на его разложение.

Обратимся теперь к землепользованию.

В отличие от большинства феодальных государств Европы, где имелись крупные поместья, обрабатываемые зависимым крестьянством, таких поместий в Японии не было. На землях феодалов сидели крестьяне, фактически прикрепленные к тому или другому участку, обрабатывали этот участок и вносили определенную долю (о величине этой доли мы будем говорить ниже) общего сбора продукции.

Для того чтобы сохранить мелкое землепользование, которое являлось наиболее выгодным для феодала, а вовсе не для того, чтобы сохранить за крестьянами землю, в 1643 г. был издан указ, запрещавший на вечные времена куплю и продажу сухих и рисовых полей.

Каждый участок земли из поколения в поколение обрабатывался определенной крестьянской семьей, что создавало иллюзию владения. В нашей литературе такая система землепользования приобрела название "вечной аренды".

С точки зрения производственных отношений, "вечная аренда" являлась не чем иным, как крепостническим хозяйством. В. И. Ленин, характеризуя производственные отношения при феодализме, говорит, что эти отношения "состояли в том, что земля разделена, была между

¹ Takekoshi "The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan". Vol. II, p. 19.

крупными землевладельцами, помещиками, что помещики наделяли крестьян этой землей для того, чтобы эксплоатировать их, так что земля была как бы натуральной заработной платой: она давала крестьянину необходимые продукты, чтобы он мог производить прибавочный продукт на помещика; она являлась фондом для несения крестьянами повинностей в пользу помещика"¹ .

И затем Ленин так характеризует крепостническое хозяйство: "Возьмем за исходный пункт дореформенное крепостническое хозяйство. Основное содержание производственных отношений при этом было таково: помещик давал крестьянину землю, лес для постройки, вообще средства производства (иногда и прямо жизненные средства) для каждого отдельного двора, и, предоставляя крестьянину самому добывать себе пропитание, заставлял все прибавочное время работать на себя, на барщине"² .

В Японии мы не имели поместий, следовательно, не имели барщины. Но отсутствие барщины вовсе не меняет крепостнического характера хозяйства. Ведь известная часть крепостнических хозяйств в России накануне реформы 1861 г. была основана не на барщине, а на оброке, оставаясь, все же крепостническим хозяйством. Изменялось только то, что помещик вместо барщины взимал натуральную или денежную ренту.

Феодалу было выгодно, чтобы на его земле находилось максимальное количество крестьян, самостоятельно ведущих хозяйство, ибо от каждого самостоятельного крестьянского хозяйства он получал доход как ввиде процента от сбора урожая, так и ввиде дорожных и гужевых повинностей. Кроме того, феодал периодически устанавливал чрезвычайные сборы в связи с рождением сына, в связи со свадьбой, с похоронами; все это ложилось на плечи крестьянина. Трудовую повинность крестьяне несли при постройке и ремонте замка, прорытии каналов и т. д. Во всех этих случаях максимальное количество мелких самостоятельных хозяев-крестьян выгоднее, чем наличие меньшего количества хозяйств, но более крупных по размеру. На трудовую повинность каждое хозяйство тратило определенное количество рабочего времени и определенное количество рабочих рук, и, естественно, чем больше хозяйств, тем больше будет людей, занятых у феодала. Чем больше хозяйств, тем больше чрезвычайного сбора, поскольку он также связан с количеством хозяйств.

Стремление сохранить максимальное количество самостоятельных крестьянских хозяйств и не допустить концентрацию этих земель, в чьих бы то ни было руках, поскольку это было феодалу экономически невыгодно, вызвало издание в 1643 г. категорического указа о запрещении продажи земли.

Но невыгодно для феодала было и чрезмерное дробление хозяйства. На определенной стадии дробления хозяйство переставало быть самостоятельным. Слишком малое количество земли не обеспечивало возможности взимания подати. Дело в том, что после внесения подати у крестьянина должно оставаться такое количество продукции, которое дало бы возможность хотя бы некоторых затрат на землю ввиде удобрений, так как при малоземелье земля не могла оставаться под паром.

Такидзава приводит данные Мон-о-Такихару, писавшего в 1725 г., что для нормального удобрения почвы необходимо тратить две трети

¹ Ленин. Соч. Т. I, стр. 102.

² Там же, стр. 349.

урожая на приобретение рыбы¹ (рыба в Японии используется в качестве удобрения). Считая эту цифру слишком преувеличенной, все же ясно, насколько серьезно стоял вопрос об удобрении. Кроме того, крестьянину было необходимо приобретать хотя бы самые простые орудия труда, (мотыга стоила в годы Кайхо (1716 - 1735) 700 - 800 момме). Вот почему в 1722 г. вторично был издан закон, который гласил: "Крестьянину, имеющему меньше 10 коку или 1 тё (1 тё = 2,45 акра), запрещается выделять из своей земли. Этот закон несколько раз объявлялся в прошлом, тем не менее, много сделок проводилось тайно. С настоящего времени разрешается выделять только избыток собственности семьи, превышающей 10 коку. Крестьянину, имеющему меньше 10 коку, строго запрещается делить свою землю, при каких бы то ни было обстоятельствах. Поэтому иждивенцы его должны либо работать с ним вместе, либо же поступать в услужение к другим"² .

Хозяйство в 10 коку риса в японских условиях было именно таким хозяйством, которое еще не теряло самостоятельности. Этот закон устанавливал предел дробления крестьянских хозяйств. Помимо запрещения дробления существовало также запрещение приобретения земли тем лицам, которые имели более 4 тё. Следовательно, феодалу было выгодно именно мелкое землепользование.

Из всего сказанного видно, что слова Маркса: "Во всех стратах Европы феодальное производство характеризуется разделением земли между возможно большим количеством ленно зависимых крестьян. Могущество феодальных господ, как и всяких, вообще суверенов, определялось не размерами их ренты, а числом их подданных, а это последнее зависит от числа крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство"³ , - относятся целиком и полностью к Японии. В этом смысле Маркс подчеркивал, что в Японии чисто феодальная организация землевладения с ее широко развитым мелкокрестьянским хозяйством.

Запрещение дробления крестьянского хозяйства, имеющего меньше 1 тё земли, приводило к тому, что определенное количество крестьян, главным образом младшие братья в семье (старший сын наследовал, как правило, отцу), вынуждено было порывать с сельским хозяйством и уходить на службу к феодалу в качестве домашних слуг или в большинстве случаев они уходили в город, поступая учениками к ремесленникам или в услужение к торговцам.

Вне зависимости от того, куда уходил крестьянин, он отрывался от своего "собственного хозяйства", отрывался от средств производства.

Налицо, таким образом, один из факторов процесса первоначального накопления, который Маркс определяет так: "Так называемое первоначальное накопление есть лишь исторический процесс отделения производителя от средств производства"⁴ .

Одновременно с процессом отделения крестьянина от средств производства начинается процесс концентрации земли вопреки всем препятствием, чинимым правящей верхушкой.

Несмотря на все запрещения купли-продажи земли сделки на землю происходили в обход закона. Одним из способов такого обхода закона был заклад земель. Существовали две формы заклада, под

¹ Matsugo Takizawa "The Penetration of Money Economy in Japan" p. 71 - 72. New-York. 1927.

² Там же, стр. 116.

³ К. Маркс "Капитал". Т. I, стр. 575.

⁴ Там же, стр. 573.

которыми очень часто скрывалась продажа. Во-первых, так называемая "какиирэ", являющаяся более ранней формой заклада. В этом случае крестьянин, который продавал или закладывал землю торговцу или ростовщику, продолжал оставаться на этой земле и обрабатывал ее так же, как и до продажи или заклада. Однако в этом случае крестьянин подпадал под двойной гнет: с одной стороны он продолжал уплачивать феодалу все подати и выполнять все феодальные повинности, с другой стороны он был вынужден дополнительно платить определенную сумму тому торговцу или ростовщику, к которому перешла земля и от которого крестьянин получал эту землю уже в качестве арендатора. Следовательно, крестьянин становился арендатором той земли, которую он раньше обрабатывал, и которую обрабатывали его дед и прадед.

Вторая форма заклада - "сициирэ" - особенно распространилась в конце XVIII и начале XIX века. При этой форме закладываемый участок целиком передавался фактическому собственнику. Все налоги и повинности переходили на покупателя, который использовал приобретенный участок по своему усмотрению¹ .

Кроме указанных способов практиковалась долгосрочная аренда, когда участки земли сдавались на 15 - 20 лет, т. е. фактически переходили в другие руки, так как аренда возобновлялась и вообще земля к первоначальному землепользователю не возвращалась. Затем шел способ передачи земли "по наследству", т. е., когда покупатель или член семьи покупателя усыновлялся семьей крестьянина-продавца с тем, чтобы впоследствии уже на законном основании передать землю покупателю. Существовал также способ передачи земли по завещанию и ряд других методов, направленных к тому, чтобы обойти закон, запрещавший куплю-продажу земли.

Правительство Токугава всячески старалось помешать всем этим земельным сделкам, проводя иногда переделы земель, издавая все новые и новые запретительные законы. Но все эти мероприятия могли лишь тормозить процесс мобилизации земель, но не уничтожить его. По мере развития товарно-денежных отношений и увеличения потребности феодалов в деньгах все время увеличивался феодальный гнет, что приводило к все возрастающим по масштабу сделкам на землю. Именно увеличение феодального гнета являлось причиной экспроприации земли у крестьянина. Земля от крестьянина уходила в руки двух категорий лиц: в руки торгово-ростовщической буржуазии и в руки зажиточной части деревни, т. е. госи - деревенских самураев и выделяющейся деревенской верхушки (нануси и др.).

Еще более понятным станет нам процесс разложения Феодальных отношений в токугавской деревне второй половины XVIII в. и его причины, когда мы рассмотрим систему эксплоатации крестьян. Однако предварительно рассмотрим самую организацию деревни и положение отдельного крестьянина,

3. ОРГАНИЗАЦИЯ ТОКУГАВСКОЙ ДЕРЕВНИ

В токугавский период крестьяне каждой японской деревни представляли собой общину с определенной системой организации, с определенными правами и обязанностями. В некоторых вопросах, как, например договоры с другими деревнями, приобретение в общинное пользование лугов, пастбищ и т. д., деревенская община являлась юри-

¹ Андреев "Аграрный вопрос до и в революции Мейдзи".

дическим лицом. Точно так же деревня представляла собой самостоятельную налоговую единицу.

По всей стране существовали "гонин-гуми сэйдо"¹ , т. е. система разделения всей деревни на группы по пять дворов каждая ("го" - пять, "нин" - человек, здесь имеется в виду глава дома). Буржуазные историки Японии совершенно искажают роль и значение этих пятерок. Вот, например, в каком виде представляет эти пятерки Фукуда: "Куми должна была оказывать поддержку нуждающимся членам, если глава дома не был в состоянии это сделать. Если один из членов куми заболевал, остальные были обязаны обрабатывать землю вместо него. Если крестьянин предпринимал какую-нибудь постройку или перестройку, ему обязаны были помогать его товарищи по куми"² .

По Фукуда, получается, что гонин-гуми - это своеобразная организация крестьянской взаимопомощи.

Более точную характеристику гонин-гуми дает Такидзава. Перечисляя все моменты, о которых говорит Фукуда, Такидзава добавляет: "Если один из них бежал из деревни, остальные должны были его разыскивать; если же поиски их были неудачны, то они обязаны были уплатить денежный штраф. Они должны были также следить друг за другом, чтобы быть уверенными, что каждый старается и выполняет все приказы господина"³ .

При таком дополнительном разъяснении роль гонин-гуми становится уже более понятной. Еще большую ясность в этот вопрос вносит один из указов сегуна Иемицу, который гласит: "Гонин-гуми должны быть более ревностными в исполнении своих обязанностей, так, чтобы вверенный им округ был совершенно свободен от бродяг и злоумышленников; весь округ должен находиться под тщательным наблюдением. Если гонин-гуми, пренебрегая своими обязанностями, упустят из рук находящегося в их округе злоумышленника, то будут наказаны не только они, но и все жители округа. Запрещается принимать к себе в дом странника... В случае если кто-нибудь знает о скрывающемся где-нибудь злоумышленнике и не доносит об этом местным властям, тем самым, помогая злоумышленнику ускользнуть, он подвергается соответствующему наказанию, как только будут выяснены все обстоятельства"⁴ .

Таким образом, гонин-гуми имела большое значение во всей жизни каждого крестьянина с точки зрения политической. Но неменьшую роль она играла и с точки зрения экономической. После получения общей суммы налога, причитавшейся с деревни, эта сумма распределялась по пятеркам, и сбор проводился с пятерок. Среди пятерки существовала круговая порука, отсюда хозяйственная деятельность каждого двора была под контролем всей пятерки. Невнесение подати со стороны одного двора пятерки ложилось тяжелым бременем на остальных членов куми. Ни одно хозяйственное мероприятие не могло начинаться без ведома всей пятерки. Вопрос о наследовании двора также был под контролем гонин-гуми, так как в вопросе, кто будет наследником, были заинтересованы все члены группы, а не только тот

¹ Что касается произношения "гуми" или "куми", то это зависит от того, где стоит данное слово: в связи с другими или самостоятельно. "Куми" по-японски значит группа. Следовательно, самостоятельно иероглиф читается "куми" Если этот иероглиф стоит в сочетании с другими, он читается как "гуми". В данном случае - "гонин-гуми".

² Фукуда "Общественно-экономическое развитие Японии", стр. 94.

³ Takizawa "The Penetration of Money Economy in Japan", p. 23.

⁴ Takekoshi "The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan". Vol. II, p. 23.

или иной двор. Гонин-гуми несла также определенные полицейские функции. Каждая группа имела свой номер. Во главе ее стоял так называемый бангосира, или кумигосира (глава пятерки), который выбирался из состава дайной пятерки, а в некоторых местах просто назначался нануси или представителем феодала. Выбор падал, как правило, на главу более мощного двора, так как остальные дворы в той или иной степени зависели от него, и этот дом играл решающую роль в экономических вопросах группы. Вместе с тем это давало дополнительную возможность к обогащению более зажиточного двора за счет других. Пятерка являлась своеобразным полицейским надзором за каждым крестьянином деревни и помогала властям бороться со всеми "злоумышленниками" против сегуната и даймио.

Кроме того, гонин-гуми способствовала удержанию крестьян на месте. Ни один крестьянин не мог оставить деревню без разрешения всей группы. Во второй половине XVIII в., когда налоговый пресс особенно усилился, началось массовое бегство крестьян. В функции гонин-гуми входила обязанность не допускать бегства. В случае же, если член группы сбежал, его повсеместно разыскивали на протяжении не менее полугода и при нахождении водворяли на прежнее место. Иногда бежали пятерки целиком, тогда розыск учиняла деревня. Нередки были случаи, когда в бегах находились целые деревни. Закрепощение шло не только по линии деревенской пятерки: оно шло и по линии правительства баку фу. Вот что мы читаем в указе того же третьего сегуна Иемицу: "Если кто-либо независимо от того, происходит ли это в местности, находящейся под прямым наблюдением сегуна, или в местности, принадлежащей феодальному владетелю, заявляет о том, что он желает переселиться во вновь отстроенный квартал города или какое-либо другое место в округе, следует тщательно выяснить происхождение этого человека и не выдавать разрешения на переселение до тех пор, пока не будет установлена благонадежность просителя. Когда мужчины или женщины переселяются из одной округи в другую, они обязаны уведомить главу деревни нануси. - (Ред.) и гонин-гуми о том, куда они направляются"¹ .

Этот закон Токугава является не чем иным, как запрещением свободного ухода из деревни, так как под рубрику "неблагонадежный" всегда можно подвести крестьянина, у которого имелась задолженность по земле, тем более что задолженность была частым, повсеместным явлением. Крестьянина, бежавшего без соблюдения указанного порядка переселения, возвращали на "законном основании", подвергая его за бегство дополнительному штрафу. Все это дает нам основание говорить о существовании крепостнических отношений в токугавской деревне.

Таким образом, система "гонин-гуми", - во-первых, своеобразная форма закрепощения крестьян Японии, во-вторых, круговая порука крестьян, организованных в группы по пять хозяйств, которая облегчала феодалам эксплоатацию крестьян, и, в-третьих, форма своеобразной феодальной организации полицейского надзора и взаимного шпионажа крестьян, входивших в группу.

В феодальной Японии часть крестьянства находилась в непосредственной зависимости от сегуна, другая же часть - от даймио и прочих феодалов. Сегун (бакуфу) в деревни, находившиеся в непосредственной зависимости от него, назначал своих представителей. Эти должностные лица были из среды самураев и назывались дайканами.

¹ Takekoshi "The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan". Vol. II, p. 23.

В тех же деревнях, которые были в зависимости от даймио, были такие же представители, но они назначались даймио и назывались гундаями. Во главе всей деревни, представлявшей собой замкнутую общину, стоял нануси (на югозападе он назывался сёя). Эти нануси, как правило, назначались дайканами или гундаями.

Обыкновенно нануси были из наиболее зажиточной части деревни, зачастую фактические владельцы многих земельных участков, приобретенных ростовщическим способом. Это был не только представитель власти, который собирал подати, но и лицо, собиравшее в свою пользу арендную плату с" крестьян. Некоторые японские историки стараются представить нануси как представителя самоуправления японской деревни, выбранного на вполне демократических началах. Фукуда говорит, что вначале-де нануси выбирались обычно в помещении дайкана, в связи, с чем выборы не были свободны от влияния чиновника, но, начиная с 1716 г. "правительство отменило обычай производить выборы в помещении дайкана и вместе с тем разрешило повсеместно сделать эту должность выборной"¹ , поэтому, мол, выборы проходили свободно и выбирались те лица, которых желало крестьянство. "Только если лицо, избранное на пост нануси, было совершенно неспособно занимать эту должность, дайкан имел право сделать крестьянам заявление, чтобы они избрали кого-либо иного. Больше он не имел к выборам никакого отношения"² , - добавляет, далее, Фукуда.

Вполне понятно, что к категории лиц, "неспособных занимать должность нануси", подходил каждый неугодный феодалу или его представителю.

Таким образом, и все так называемые "выборные самоуправления деревни" - и нануси, и кумигасира, а в некоторых районах были еще объединения в особые группы нескольких куми с возглавлявшим их помощником нануси - являлись приказчиками феодалов, а не представителями крестьян. О "самоуправлении" токугавской деревни, конечно, не может быть и речи. Более того, даже в своем собственном хозяйстве по самым мелочным вопросам крестьянин не был свободен.

Крестьянин должен был производить те виды хлебных злаков или культур, которые указывались феодалом. Основными из них были рис (главная культура), ячмень, плоские бобы и два вида проса ("ава" и "хие"). Крестьянину запрещалось занимать основные поля под другие виды продовольственных или технических культур. Крестьянин был строго ограничен не только в производстве, но и в потреблении. Феодалы вмешивались во все мелочи жизни крестьянина. В качестве примера приведем выдержки из законов Мацумаэсского клана:

"Постановление от 1768 г. (Мэйва 5-й год, 12-я луна).

... § 3. Во время замужества дочери и женитьбы сына брачные церемонии должны быть упрощенными, скромными, а обмениваемые подарки могут состоять только из сакэ³ и рыбы.

§ 4. Отправление подарков с ответными письмами и подарков в день нового года, и первой луны, и в пять праздников должно происходить только между близкими родственниками, сторонним же производить подобный обмен такими подарками воспрещается.

§ 5. При угощениях в обыкновенные дни и при собраниях воспрещается подавать больше супа и трех последующих блюд (т. е. только суп и еще три каких-либо блюда, не больше. - Ред. ). Конечно, продол-

¹ Фукуда "Общественно-экономическое развитие Японии", стр. 91.

² Там же.

³ Сакэ - японская водка.

жительность собраний должна ограничиваться временем 4 часа ночи (10 час. вечера). Все поминки по усопшим в годовщины должны происходить также по этому правилу. Чай с пирожком ненужен. Вознаграждения духовным лицам должны быть самые легкие. Кроме родственников никого приглашать не позволяется.

§ 7. Слышно, что люди низкого положения и земледельцы носят платья несоответствующие по ценности их недостаточным средствам. Отсюда впредь, не говоря уже о платьях, но даже для поясов гоби, употребление шелковых материй воспрещается" и т. д. Конец императивен: "Вышеизложенное подлежит строгому исполнению".

Или же вот еще инструкция от 1805 г. (2-й год Бунка, 4-я луна):

"...§ 5. По отношению к службам в годовщины по умершим, равно и к обеду по этому случаю, службы должны совершаться в предшествующую ночь только бонзами и лицами, принадлежащими к семье, с полным чувством благоговения. Даже близкие родственники не должны быть на них приглашаемы. Утром того же дня, хотя родственники и могут быть приглашаемы, но им необходимо подавать только один суп и три блюда.

§ 6. Похоронные церемонии должны происходить в главном храме и залах для гостей, отдельное же отправление служб перед храмом воспрещается. Гробы должны покрываться белой материей, белой хлопчатобумажной материей или бумагой белой, самым простым образом. Употребление для этой цели тонкого полотна или позолоченной и посеребренной бумаги не допускается.

§ 9. Не говоря уже о домашних вещах и предметах обстановки, но даже головные булавки, трубки и кошельки не должны быть роскошными. Так как этих предметов много, то невозможно перечислить их один по одному, но все вместе не должно нарушать принципа экономности. Каков бы ни был предмет, но если только он доказывает склонность человека к роскоши, то он должен быть конфискован и на владельца его наложено взыскание".

Эти примеры, которые являются в Японии обычными для того времени, показывают нам, до какой степени проводились всяческие стеснения и опека в отношении крестьян со стороны феодала. После всего этого говорить о "выборном самоуправлении" не приходится. Управлял крестьянином феодал через своих приказчиков. Принцип же управления был очень прост: "С крестьянина нужно взыскивать так, чтобы он не мог жить, но и не умирал", или "примерным крестьянином является тот, кто не знает цен на хлеб", т. е. у которого после уплаты налогов не остается никаких излишков. И этот принцип проводился в жизнь. Использовались все средства, чтобы от крестьянина взять все, что только можно.

4. СИСТЕМА ЭКСПЛОАТАЦИИ КРЕСТЬЯН

Основным источником существования, как феодалов, так и правительства бакуфу являлись доходы с земли. Достаточно указать, что даже накануне революции 1868 г. 80 - 85% всего дохода составляли налоги и поборы с крестьян. В середине же токугавского периода 90% всех доходов поступали от сельского хозяйства. Поэтому вопрос о системе эксплоатации крестьян, являвшихся основными производителями, представляет чрезвычайный интерес.

В официальной японской историографии сплошь и рядом можно найти указания, что официально налог взимался до 8 сегуна Иосимуне (1716 - 1745) из расчета "четыре - феодалу, шесть - народу", а на-

чиная с Иосимуне "пять - феодалу, пять - народу", т. е. вначале налог составлял 40% дохода, а затем - 50%.

В действительности дело обстояло далеко не так. Выше мы уже указывали, что как для правительства бакуфу, так и для каждого феодала деревня являлась налоговой единицей. Задача феодала заключалась в том, чтобы получить с каждой деревни причитающуюся сумму налога. Практическое определение величины налога и распределение последнего по отдельным хозяйствам проводилось местной администрацией в лице дайкана, или гундая (и в зависимости от того, кому непосредственно принадлежали эти земли: дому Токугава или отдельным даймио), нануси и кумигасира. На обязанности дайкана, или гундая, прежде всего, лежала задача - распределить все земли деревни по их доходности на три категории: лучшие, средние и худшие. В зависимости от этого распределения учитывалась урожайность. По свидетельству Такидзава, считалось, что доходность лучшей земли составляет 15 коку на 1 тё, средней - 12 коку и худшей - 9 коку. В других же местах доходность принималась 12, 10 и 8 коку. Никаких определенных правил отнесения земли к той или другой категории не было. Учитывалось качество почвы, отдаленность от жилья, качество орошений, расположение относительно солнца, возможность вторжения животных и т. д. Естественно, что при учете таких признаков представитель феодала всегда имел возможность установить максимально высокую категорию доходности земли, так как он сам облагался в зависимости от количества собираемого числа коку риса.

Измерение земли проводилось также слишком несовершенным способом: веревкой и бамбуковым шестом. Это давало возможность преувеличивать самый размер земли. Урожайность устанавливалась так: накануне жатвы дайкан, нануси со своими помощникам и кумигасира собирали рис с 6 квадратных футов засеянного участка, обмолачивали и измеряли количество зерна. После этого высчитывалось общее количество зерна со всей площади земли. Дайкан учитывал количество мужчин, женщин, их трудоспособность, число лошадей, наемных работников, экономические условия вообще. Затем определялась ставка налогового обложения¹ .

Были даймиаты, где урожайность вычислялась среднеарифметическим путем из расчета урожайности за 6 или 10 лет. Хотя при определении налога присутствовали "представители" от крестьян, но никто из них не был заинтересован в уменьшении налогов. Дайкан, или гундай, был заинтересован в максимальном обложении крестьян, так как, "помимо налога, деревня была обязана платить 3 се (коку = 100 се) с коку на годовые расходы дайкану. Обыкновенно дайканы взимали значительно выше"² . Чем больше платила деревня, тем больше получал дайкан. В уменьшении налога не был заинтересован и нануси. Нануси не только не платил налога, но получал определенное вознаграждение от деревни за отправляемые им "общественные функции". Это вознаграждение ложилось дополнительным бременем на налогоплательщиков. Кроме того, нануси обыкновенно являлся сборщиком податей, и через его руки проходил весь рис. Конечно, собирая подати, нануси не забывал себя. Нануси вместе с тем являлся довольно крупным владельцем земли. Одновременно с налогом он собирал в свою пользу и арендную плату. Не особенно были заинтересованы в облегчении налогового обложения и главы пятерок - коми-

¹ Takizawa "The Penetration of Money Economy in Japan", p. 27.

² Ibidem, p. 28.

гасира. Они, как правило, за свою работу вознаграждения не получали, но их хозяйства в подавляющем большинстве освобождались от уплаты податей. Это усиливало экономическое неравенство и явилось одной из предпосылок диференциации деревни. Как нануси, так и кумигасира, не говоря уже о дайканах или гундаях, старались выслужиться перед феодалом или бакуфу. За заслуги перед правительством Токугава или перед феодалами крестьянин мог превратиться в гоно ("го" - префикс вежливости, "но" - от "номин" - крестьянин) и получить надел. Но чем мог "выслуживаться" кумигасира и нануси в условиях, когда все помыслы феодала были направлены на увеличение дохода? Конечно, предоставлением максимального количества риса с деревни или отдельной пятерки дворов.

Наряду с основным налогом и налогом на так называемое "самоуправление" с крестьян взыскивался ряд дополнительных и чрезвычайных налогов. Начиная с XVIII в., в связи с быстрым ростом товарно-денежных отношений и все увеличивавшейся задолженностью феодалов купцам и ростовщикам, феодалы начинают собирать подати за будущие годы. В одной из летописей "коку хонрей", приводимых Хондзе Эйдзиро, говорится: "Горести народа велики, но самым ужасным является внесение налогов за будущие годы"¹ . Так продолжалось из году в год. По свидетельству того же автора, "нередко получалось, что в течение 2 лет вносился налог за 5 - 6 лет вперед"² . Не надо думать, что были такие годы, когда налог вовсе не собирался, так как он уже внесен в прошлом. Внесение налогов за будущие годы являлось дополнительным налоговым бременем для крестьянства. Существовали также временные налоги. Так, например сегун Иосимуне в 1722 г. приказал взимать с каждого феодала 1% от получаемого дохода. Этот вид налога существовал до 1731 года. Само собой разумеется, что феодалы, уплачивая сегуну этот дополнительный налог, соответственно увеличили налог на крестьян. При сегуне Цунаеси (1680 - 1709 гг.) существовал так называемый "собачий налог". Дело заключалось в следующем: Цунаеси, родившийся в "год собаки"³ , запретил убивать собак и приказал всячески их охранять. Поскольку для кормления собак и надзора за исполнением приказа были необходимы определенные расходы, то не было найдено ничего лучшего, как увеличить налог с крестьян на 1%. Этот дополнительный налог был распространен на 8 провинций Канто. Крестьяне нередко платили и единовременные налоги, связанные с теми или другими событиями, происходившими в феодальном замке: рождением, замужеством, смертью и пр.

Крестьянские жалобы говорят, что с начала XVIII в. налог значительно увеличился, облагать стали те объекты, которые ранее не облагались: деревенские склады, постоянно пустующие земли, рыболовство, лодки, домашнее ремесло и т. д. К концу XVIII в. обложению уже подлежало все: и старый пруд, в котором уже не было рыбы, и мельничное колесо, в соответствии с его размерами, и опавшие листья, которые собирались в лесу крестьянами для удобрения полей, и старое ореховое дерево, которое давным давно сгнило⁴ . Поэтому было бы неправильно представлять себе дело так, что при существующем поло-

¹ Honjo, "The Social and Economic History of Japan", p. 142.

² Ibidem, p. 143.

³ Каждый год в Японии имеет свой определенный циклический знак: "год собаки", "год дракона" и т. д.

⁴ См. примеры, приводимые у Takizawa "The Penetration of Money Economy in Japan", p. 92 - 93.

жении - "пять - феодалу, пять - народу" - крестьянину действительно оставалось 50% всего дохода.

Тяжелым бременем ложились на крестьян разного рода повинности. Рис, собранный в качестве подати, должен был доставляться крестьянами в короткий срок на склад феодала. Так как в Японии у подавляющего большинства крестьян лошадей не было, то для перевозки риса они должны были нанимать лошадей на почтовых станциях, которые принадлежали сегуну. Поскольку сроки доставки риса были короткие, почтовые станции использовали затруднительное положение крестьян и за предоставляемых лошадей брали высокую плату. Сегун и чиновники и здесь наживались. Вот почему в крестьянских требованиях мы часто встречаем просьбу об удлинении сроков доставки риса на склад.

Затем шла повинность дорожная: все работы по ремонту дорог, мостов, прокладке новых дорог и т. д. выполнялись в порядке трудовой повинности крестьян. Много средств и времени у крестьян занимает работа по постройке речных плотин и вообще содержанию в порядке оросительной системы, ибо неисправность водной системы сразу же отражалась на урожае рисовых полей. Все это шло за счет общественных средств деревни. Наконец, крестьяне обязаны были бесплатно работать на постройке и ремонте замков феодалов.

Таким образом, к концу токугавского периода крестьянин в общей сложности отдавал феодалу не 50% своего дохода, а, как указывают многие авторы, не менее 70%. На остальные 30% он был вынужден кормить свою семью, приобретать удобрение для полей, покупать орудия труда и т. д.

Все эти налоги, поборы и повинности взимались с крестьян в условиях развивающегося денежного хозяйства. Этот момент также играл существенную роль в ухудшении положения крестьянства, а вместе с тем приводил к разложению натурального крестьянского хозяйства. Мы не имеем данных о размере денежных налогов, собиравшихся феодалами с крестьян, но, что они существовали, в этом нет никакого сомнения. Возьмем такого крупнейшего феодала, как дом Токугава. В записях доходов дома Токугава, составленных за 126 лет, начиная с 1716 г. мы имеем указания на то, что помимо риса, с крестьян собиралось около 100 - 120 тыс. рио золотом¹ . Кстати заметить, расходы Токугава достигали 1,5 - 2 млн. рио золотом. Можно предположить, что остальное золото поступало от торговли, рудников, принадлежавших Токугава, налога с городских предприятий, и т. д.² .

Затем имеются указания, что в западных владениях Токугава одна треть налога с крестьянства взималась в серебряных деньгах. Денежные взносы взимали и другие феодалы. Вот что пишет Такидзава: "Даймио, получавшие раньше в подарок от крестьян промышленные изделия, например ткани, соломенные цыновки, дождевые плащи и т. д., стали теперь требовать вместо этого денежных подарков. С течением времени эти денежные платежи увеличивались все больше и больше, и, в конце концов, почти ничто не могло избежать обложения"³ (относится к XVIII в.).

Но требование денежных взносов вместо натуральных, что яв-

¹ Такидзава в своей работе "The Penetration of Money Economy in Japan" определяет рио на современные деньги - 10 иен 64 сены (p. 33).

² Takekoshi "The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan". Vol. II, pp. 306 - 311.

³ Takizawa "The Penetration of Money Economy in Japan", p. 92.

ляется показателем разложения токугавского феодализма, создавало дополнительные трудности для крестьян. В момент сбора налогов им приходилось за бесценок вывозить свой рис на рынок, чтобы получить нужное количество денег. Так как в это время на рынок выбрасывалось большое количество риса, то этим постоянно пользовались рисовые торговцы, скупая рис по цене в несколько раз дешевле, чем обычно. Для уплаты налога крестьянин зачастую закладывал землю, превращаясь, таким образом, в арендатора той земли, которую он из году в год обрабатывал. Токугавское правительство пыталось регулировать рисовые цены, но от такого "регулирования" в накладе опять-таки был крестьянин, а в выигрыше постоянно оказывался купец. Регулирование цен встречается еще в начале токугавского периода, но распространение оно получило после годов Генроку (1688 - 1704). Регулирование рисовых цен вызывалось несколькими причинами. Первой причиной являлись рисовые беспорядки, так называемые утикаваси. Это - восстание городского плебса, который страдал от высоких цен на рис. Такими восстаниями заполнена вся вторая половина токугавского периода (1716 - 1736, 1781 - 1789, 1830 - 1844, 1865 - 1868 гг.). Они были направлены против рисоторговцев, водочных купцов¹ и вообще против богатых домов. Наряду с арестами восставших и смертными приговорами сегунату приходилось принимать некоторые меры и к понижению цен на рис. Но оно происходило как раз к тому времени, когда в связи со сбором налога крестьянство выбрасывало рис на рынок.

От понижения цен на рис страдало не только крестьянство, но и самураи, которые продавали получаемый ими у феодалов и сегуна рисовый паек. Недовольство самураев вызвало мероприятия по повышению рисовых цен; купцам выдавался кредит на закупку риса. В 1725 г. было разрешено организовать рисовую биржу в Эдо, в 1730 г. такая же биржа была организована в Осака.

Все это усиливало мощь купцов. Цена на рис достигала максимума как раз в то время, когда весь рис находился в руках купцов, и они уже являлись не покупателями, а продавцами, так как городская беднота вовремя вследствие своей экономической маломощности не могла воспользоваться низким уровнем рисовых цен и закупить рис про запас. Она могла обеспечить себя лишь на самое короткое время. Таким образом, в связи с повышением цен на рис в прибыли оставался купец, а не крестьянин и не городская беднота.

Наконец, соответствующее повышение и понижение цен на рис приносило прямые доходы сегунату. Сегун являлся крупным владельцем риса, а поэтому он был заинтересован в более высоких ценах на рис. Кроме того "благодарственные подношения" купцов сегуну, помимо определенно выплачиваемого ими налога, зависели от получаемой ими прибыли.

Однако финансовое положение правительства бакуфу в этот период ухудшалось. Финансовые мероприятия, проводившиеся правительством бакуфу, вредно отражались на крестьянской экономике. Проводившаяся неоднократно перечеканка монет ухудшала положение городских низов и крестьянства. Так называемая "порча монеты", начиная с сегуна Цунаеси, проводилась довольно часто. Одна лишь перечеканка монет в 1695 г. принесла бакуфу 2 млн. рио прибыли. (Сущность перечеканки заключалась в том, что уменьшалось количество золота в монете за счет увеличения меди). В 1695 г. 3 млн. рио

¹ Купцы-водочники скупали рис и перерабатывали последний в водку (сакэ).

было перечеканено в 5 млн. рио и пущено в обращение как 5 млн. рио прежнего состава. Все даймио также имели право выпускать свои деньги. За определенное вознаграждение даймио разрешали выпускать кредитные обязательства более мелким феодалам. Японские авторы указывают, что к концу токугавского периода в обращении было более 1500 видов бумажных денег. Были выпущены разнообразные обязательства княжеств: под обеспечение золота, серебра, риса, и т. д., - почему они имели названия "кинсатсу" ("золотые билеты"), "гинсатсу" ("серебряные билеты"), "майсатсу" ("рисовые билеты") и т. д. Подделки всех этих билетов проводились в массовом масштабе. В этой обстановке значительно усилилась роль менял, которыми обыкновенно были ростовщики. Перечеканка монет, огромное количество бумажных денег, обращавшихся на рынке, необходимость постоянно обращаться к менялам - все это отрицательно действовало на крестьянское хозяйство.

Крестьянское хозяйство к концу токугавского периода уже было тесно связано с рынком. Крестьянин должен был вывозить на рынок продукты своего труда с целью получить деньги для внесения их феодалу, поскольку определенную сумму феодал требовал деньгами. Крестьянину надо было покупать на рынке орудия труда, необходимые в сельском хозяйстве, и удобрения. Кроме того, в это время довольно широко были распространены в японской деревне кустарные и ремесленные промыслы, которые также связывали крестьянина с рынком.

Остановимся еще на положении крестьян-арендаторов, которых по мере разложения феодализма и концентрации земель становится все больше и больше. Выше в разделе "Землевладение и землепользование" частично говорилось о видах аренды и причинах, почему крестьянин был вынужден превращаться в арендатора. Здесь же остановимся только на вопросе, что оставалось крестьянину-арендатору после внесения ежегодной подати и арендной платы.

Вот данные, характеризующие положение арендаторов, взятые из книги Оно Такэо¹ :

¹ Ono Takeo "Tokugawa jidai no noka keizai". p. 79 - 82. Tokio. 1926.

² 1 тан = 0,1 тё.

Приведенные данные говорят о том, что только лишь около 25% урожая оставалось в руках арендатора, остальной сбор попадал в руки феодала и в руки лица, в зависимость от которого перешла земля, обрабатывавшаяся крестьянином.

Арендаторами становились те крестьяне, которые никак не могли обойтись без изыскания дополнительных средств для выполнения своих феодальных обязанностей. Это были наиболее маломощные крестьяне. В данном случае правильно и для Японии положение В. И. Ленина, что "натуральные аренды развиты всего сильнее в беднейших группах крестьян. Это - аренды из нужды, "аренды" крестьянина, который уже не в силах сопротивляться превращению его, таким образом, в сельскохозяйственного рабочего"¹ .

Земля же переходила к купцам и ростовщикам, становившимся крупными землевладельцами, к госи, нануси, вообще к деревенской верхушке. Вследствие развития товарно-денежных отношений крестьянство становилось объектом эксплоатации не только феодала, но и торгово-ростовщического капитала.

Крестьянин-арендатор не освобождался от других видов повинностей, которые нес и крестьянин неарендатор. Не приходится говорить о той нищете, которая царила в таких семьях.

Рассмотрев систему эксплоатации крестьянства и уровень таковой, мы можем сказать, что во второй половине токугавской эпохи японский крестьянин отдавал труд не только прибавочный, но и значительную часть необходимого. В этот период по отдельным годам мы имеем физическое вымирание токугавской деревни.

Давая характеристику этой эпохе, японский профессор Икэди писал: "Люди попрежнему хоронили своих друзей и родных. Но так как они голодали, то после наступления темноты они вырывали и съедали погребенных... Крестьяне жили жизнью немногим лучше, жизни бездомных собак и кошек. В Сага, провинции Кагоси, убивали каждого второго ребенка, будь то девочка или мальчик. В некоторых деревнях провинции Кай кормили лишь трех детей"² .

Беспросветная нищета, жестокий голод и отчаяние крестьянства в результате феодального гнета порождали сопротивление. Вся предшествующая эпохе Токугава история Японии пронизана борьбой крестьян против своих эксплоататоров и угнетателей, но к концу токугавского периода эта борьба принимает исключительно широкие размеры.

5. КРЕСТЬЯНСКАЯ БОРЬБА

Крестьянские восстания происходили как до эпохи Токугава, так и на протяжении всего токугавского периода. Однако крестьянские волнения в первые годы токугавского периода и в конце его значительно разнятся между собой как с точки зрения количественной, так и качественной. С точки зрения количественной, статистика крестьянских волнений и восстаний дает нам такие цифры: за столетие с 1603 по 1704 г. всего было 80 восстаний, с 1704 по 1803 г. - 254 восстания, за первую половину XIX в., с 1803 по 1854 г. - 178 выступлений и, наконец, с 1853 по 1866 г., т. е. за 14 лет, - 42 восстания³ .

¹ Ленин. Соч. Т. III, стр. 148.

² Т. О'Конрое "Японская угроза", стр. 12. М. 1934.

³ См. Катаяма, С. "Крестьянская борьба в Японии". Сборник "Современная Япония". Ч. 1-я, стр. 50.

Таким образом, мы имеем систематическое нарастание крестьянских выступлений в токугавскую эпоху. Эти мощные крестьянские выступления на всем протяжении токугавского режима и особенно усилившиеся к середине XIX в. привели в 1868 г. к падению токугавского режима. Учащение выступлений крестьян вполне понятно, ибо эксплоатация крестьян с ростом общественного разделения труда и развития товарного хозяйства все время увеличивалась. Если в начале токугавского периода крестьянин испытывал гнет почти исключительно со стороны феодала-землевладельца, то во вторую половину, при довольно быстром разложении феодальных отношений и развитии товарно-денежных отношений, крестьянин испытывал дополнительный гнет со стороны торговца-ростовщика, который проникал во все поры деревенской жизни; мало того, с каждым годом усиливался гнет со стороны феодала, который сам все более втягивался в рыночные отношения; уже отходит в прошлое тот период, когда "желудок феодала ставил границы эксплоатации крестьянства" (Маркс); наконец, начавшаяся и все возрастающая диференциация деревни приводила к образованию многочисленной группы крестьян-арендаторов и группы батраков, экономическое положение которых было особенно тяжелое.

Усиление гнета приводило не только к увеличению количества восстаний, но и к изменению форм крестьянской борьбы и содержания крестьянских требований.

В первый период эпохи Токугава крестьяне, не выдержав феодального гнета, бежали из владений того или другого феодала, организовались в отряды, совершали набеги на владения феодалов или селились в малонаселенных местах. Слабая заселенность северных районов Японии и непрекращающаяся борьба между феодалами давали возможность применять такой вид крестьянской борьбы. Крестьяне бежали одиночками, пятерками, деревнями, а иногда целыми уездами. Вот один из случаев бегства крестьян, который приводит С. Катаяма: "В 1673 г. в округе Цуяма, в уезде Кацута, крестьяне, не выдержав жестокой эксплоатации даймио, разбежались. Бегство они осуществили под видом посещения храма Исэ"¹ .

Иногда такие формы борьбы приводили к временным уступкам со стороны феодалов.

Такого рода борьба крестьян характерна главным образом для первого периода. Несколько особняком стоит одно из крупных восстаний в Симабара, происходившее в 1537 году. Это восстание было облечено в религиозную оболочку и произошло в связи с борьбой сегуната против христиан, но по своему существу восстание было направлено против феодального гнета. Восставшие крестьяне Симабара и Арима расправились с местным гарнизоном и чиновниками, конфисковали 5 тыс. коку риса, собранных феодалом Мацукара, захватили 530 ружей и укрепились в полуразрушенном замке Харасиро. Вокруг этого укрепленного замка собралось 37 тыс. повстанцев, включая женщин и детей. 200-тысячная армия сегуна осаждала восставших 5 месяцев, и только лишь через 5 месяцев, 28 февраля 1637 г., восстание было подавлено вследствие голода, начавшегося среди восставших, и помощи голландских кораблей сегунским войскам. При этом сегунская армия потеряла 1136 человек убитыми и 6950 ранеными. Что же касается повстанцев, то после падения замка они почти все

¹ Катаяма, С. "Крестьянская борьба в Японии". Сборник "Современная Япония". Ч. 1-я, стр. 54.

были перебиты. Феодальное правительство Японии проявило всю свою классовую жестокость и ненависть при расправе с восставшими крестьянами. Их бросали живыми в кратер вулкана, резали на куски, пытали раскаленным железом, обливали расплавленным свинцом, сжигали в мешках, вешали и душили.

Другое крупное выступление этого периода было в 1680 г. в клане Нумати. Выступление было вызвано чрезмерным увеличением налогов и целым рядом всевозможных повинностей. Крестьянство влачило нищенское существование, и было доведено до голода и разорения. Достаточно сказать, что в этом клане, несмотря на изнуряющую работу крестьян, после всех поборов и налогов на едока приходилось около 2 сё риса (около 36 литров) на год. Прокормиться этим количеством никак невозможно. Поводом к выступлению послужило применение трудовой повинности по рубке леса для строительных работ в Эдо в момент сельскохозяйственных работ. Выступление носило чисто местный характер. Крестьяне ограничились составлением и посылкой петиции сегуну против местного князя. Движение крестьян в клане Нумати было столь угрожающим, что правительство, опасаясь вооруженного восстания, лишило князя Ногумаса владений и пошло на "уступки" требованиям крестьян.

Остальные восстания этого периода были менее значительны. Чаще дело ограничивалось составлением и посылкой петиций с изложением своих нужд.

Другой характер приобретают крестьянские восстания во второй половине токугавского периода. Прежде всего, нужно отметить, что восстания охватывают большое количество крестьянского населения и территориально имеют широкое распространение. В то же время они носят более организованный характер. В этот период зачастую наблюдается связь городского плебса с крестьянскими восстаниями. Крестьяне яснее формулируют свои требования, за которые они борются с оружием в руках. Конечно, не следует переоценивать эту организованность крестьянских восстаний и четкость выставляемых требований, но сравнительно с восстаниями первого периода они были на более высоком уровне. На основных недостатках движения мы остановимся несколько ниже, а сейчас разберем отдельные восстания.

Восстания в XVIII в. происходили почти ежегодно то в одной, то в другой провинции. Наиболее крупными из первых восстаний этого времени являлось восстание в Ивакуни (Сува) в 1719 г., в результате которого 136 крестьян были арестованы, и после трехлетней тюрьмы 8 человек были казнены, и 21 человек был сослан. Далее идет крупное восстание в Сирокава в 1720 году. Затем в 1739 г. отмечаются два восстания: одно из них на медных рудниках в Икуно в связи с уменьшением заработной платы, а другое - в городе Тайра, провинции Оу (Северная Япония). Последнее охватило не только город, но и деревни. Запись об этом восстании, относящаяся к тому времени, говорит, что "за последние годы владетель замка Тайра часто взыскивал деньги со своих крестьян и на настоящий год сбор был установлен в 1 рио 3 бу за 100 коку", а затем "мелкие лавочки были обложены в зависимости от их месячной выручки". Среди крестьян было распространено воззвание, по которому все жители созывались на 17 мая в определенное место для обсуждения "18 требований крестьянской петиции". В воззвании предупреждалось, что "каждый оставшийся дома будет схвачен, а его жена и дети убиты". К 5 часам 17 мая собрались все, кроме двух человек: Иоемона и Хитироемона. Крестьяне сразу же "направились к их домам и на глазах уничтожили все", вылив всю

сакэ, находившуюся в процессе брожения. Затем восставшие направились в город, "разгромили жилище Итироемона - главы городского управления", с боем заняли правительственную канцелярию и "разорвали на клочки счетные книги", где записывались налоги, После этого крестьяне направились к тюрьме, где 11 лет сидел Кисодзи - первый составитель крестьянской петиции, - и освободили его.

Утром 18 мая крестьяне со всех сторон осадили замок. Одновременно они разрушили дом поставщика главы клана. Пробравшись в здание, где находились архивы, крестьяне разыскали книги и документы, вынесли во двор их и сожгли. Своими действиями восставшие крестьяне и горожане вынудили владетеля замка удовлетворить их требования¹ .

Что характерно в этом восстании? Во-первых, крестьяне восстали против дополнительного налога в деньгах; во-вторых, несмотря на грозное предупреждение, нашлись люди, которые не пожелали принять участия в восстании, так как восстание было не в их интересах, при этом отказались от восстания представители верхушки деревни, связанные с предпринимательской деятельностью (выработка и, надо полагать, продажа сакэ); в-третьих, восстание было направлено против феодала и против представителей сегунской власти (владельца замка, главы городского управления и правительственной канцелярии); крестьяне стремятся уничтожить все книги с записями о налогах, архивы и документы.

Следующее крупное восстание началось в феврале 1746 г. в Бунго, где восстали 10 деревень. Восставшие выработали требования и добивались удовлетворения их вооруженным путем. Некоторые пункты из этих требований представляют большой интерес:

"2. Новые налоги, которые никогда не существовали в прошлом, должны быть отменены.

3. Деревенские склады были свободны от обложения в прошлом, но за последнее время они включены в налоговый лист, что является несправедливостью и должно быть отменено.

6. Так называемые "вечно пустующие земли" были ранее свободны от обложения, но за последнее время были попытки облагать их, и, если встречалось сопротивление, приказчики насильственно замежевывали эти земли, что является слишком предосудительной мерой.

7. Несмотря на продолжающиеся низкие урожаи, со времени прибытия нового управляющего налоги взимаются как с высокого урожая. Новый налог был собран в серебре. Это должно быть прекращено.

8. Был издан приказ, чтобы весь рис доставлялся в Нагасаки между 1 октября и первой частью декабря. В такой поспешности не было надобности; между тем это сильно давит крестьян, так как они должны нанимать почтовых лошадей, по очень дорогой цене.

9. При прошлом уполномоченном, если плотины разрушались, они чинились за счет общественных средств, с назначением нынешнего уполномоченного это не делается, что является причиной, затрудняющей обработку земли"² .

¹ Описание восстания взято из статьи, относящейся к 1739 г., приведенной Takekoshi "The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan". Vol. III, p. 135 - 136.

² Takekoshi "The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan". Vol. III, p. 136 - 137.

Таким образом, и здесь причиной восстания является увеличение налогового гнета крестьян. Кроме того требования показывают методы увеличения налогов: обложение амбаров, обложение пустошей, требование налогов в деньгах, установление сжатых сроков доставки риса, что связано с наймом лошадей и с большими расходами, и т. д.

Далее идут массовые восстания в Мино (в 1758 г.), Хиуга (в 1759 г.), Мусаси (в 1764 г.), где число восставших превысило 200 тыс. человек и где после разгрома восстания было арестовано такое количество крестьян, что тюрьмы в Эдо не могли всех вместить и некоторых из арестованных пришлось рассылать по арестным домам других районов.

В 1769 г. сегунат в связи с восстанием крестьян Кумигата был вынужден издать распоряжение своим войскам принять участие в подавлении восстания, если местный феодал своими силами не сможет справиться с крестьянами.

Об организованности крестьянских выступлений нам могут дать представление взаимные обязательства 10 тыс. крестьян, выступивших в Карацу (провинция Хидзен) в 1771 году. Эти обязательства крестьяне приняла за несколько дней до восстания:

"1. Мы не будем ничего ни говорить, ни кричать нашему начальству такого, что не будет соответствовать нашим интересам.

2. Мы будем молчать, если представители власти будут принуждать нас вернуться домой.

3. Ни при каких условиях мы не начнем борьбы между собой.

4. Всякое подозрительное лицо, обнаруженное среди нас, будет арестовано и немедленно строго допрошено.

5. Заболевший может удалиться только при условии выставления заместителя.

6. Прежде чем петиция не будет принята полностью, мы ни в коем случае не разойдемся, что бы ни случилось.

7. Если кто-либо из числа нас будет арестован, то мы клянемся, что прибегнем к мерам, которые мы предусмотрели для данного случая.

Мы клянемся, что все и каждый из нас будут при этой демонстрации соблюдать вышеуказанные правила"¹ .

Хотя это обязательство и принято для данного конкретного случая, но оно показывает, насколько выросла организованность крестьянства по сравнению с прошлым.

Восстания продолжаются вплоть до революции 1868 г., как восстания, направленные против феодального строя. В первой половине XIX в. мы имеем восстания, охватывающие целые провинции. Так, например в 1837 г. произошло крупное восстание в Осака под руководством Осио Шузай. Вслед за подавлением осакского восстания восстали целиком 3 провинции: Кай, Оми и Синано. В восстании принимали участие 3 города и 544 деревни. В результате подавления этого восстания 4 человека было распято, 9 обезглавлено, 46 выслано, 23 лишено своих домов, 34 татуировано и избито кнутами, 64 заковано на долгие дни и 129 человек присуждено к штрафам² , не говоря

¹ Обязательства приводятся у Takekoshi "The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan". Vol. III. p. 139 - 140.

² Более подробное описание восстания см. у Mazeliere "Le Japon Histoire et Civilisation". Vol. IV. Paris. 1907.

уже о тех, кто погиб при разгроме самого восстания. Нарастающее крестьянское движение представляло в середине XIX в. грозную и опасную силу для токугавского феодализма. Правда, этому крестьянскому движению присущи все слабости, характерные для него. Хотя иногда восставшие и добивались временного смягчения гнета отдельных феодалов, но в большей части эти восстания подавлялись с большой жестокостью. Крестьянство боролось раздробленно - каждый район против своего феодала. Восставшие крестьяне не выдвигали вполне ясных политических требований. Если были требования о смене отдельных чиновников, то не было требований об изменении всего феодального порядка. Восстания возникали стихийно и в разные сроки, так что феодалы и правительство феодалов в лице сегуна имели возможность по частям топить их в крови. Не было тесной связи с городами. Главное - не было руководства, рабочий класс еще только зарождался, буржуазия же была слаба. На примере Японии со всей очевидностью подтверждается положение Ленина, что "простое большинство мелкобуржуазных масс еще ничего не решает и решить не может, ибо организованность, политическую сознательность выступлений, их централизацию (необходимую для победы), все это в состоянии дать распыленным миллионам сельских мелких хозяев только руководство ими либо со стороны буржуазии, либо со стороны пролетариата"¹ .

Крестьянские восстания, несмотря на все свои недостатки, все же подрывали феодальную мощь режима Токугава, и именно крестьянство являлось основной движущей силой в революции 1868 года.

В восстаниях против феодальной эксплоатации принимало участие в основном все крестьянство, но во второй половине эпохи Токугава уже начинается борьба внутри самого крестьянства. К концу XVIII в мы уже имеем далеко зашедшую диференциацию деревни. Не говоря уже о госи, деревенских самураях, с давних пор являвшихся землевладельцами, внутри самой деревенской общины происходило расслоение. Выделялась наиболее зажиточная верхушка деревни в лице кусаваке, из которых преимущественно "выбирались" нануси. Эти кусаваке имели в своих руках довольно значительные участки земли, которые все время увеличивались. Увеличение земель кусаваке происходило за счет перехода в их руки земель разоряющейся деревенской бедноты, а также путем захвата в свои руки общинных земель деревни (леса, горы, пустоши). Кусаваке только частично обрабатывали свою землю. Значительное количество земель сдавалось в аренду безземельным и малоземельным крестьянам.

Затем шли такамоти. Это также крепкий середняцкий слой крестьян, владевший значительными доходами и примыкавший к кусаваке. Они не зависели от нануси, кусаваке или ростовщика. Далее шел слой крестьян, из поколения в поколение обрабатывавший землю и вносивший феодалу или бакуфу определенную сумму налога. Затем идут крестьяне-арендаторы. Это крестьяне, которые вследствие феодального гнета были вынуждены потерять свою относительную самостоятельность в том смысле, что посредством займов под землю и т. д. земля, которую они обрабатывали, переходила либо в руки торгово-ростовщического капитала, либо деревенской верхушки: нануси, кусаваке или такамоти (богатеев), - либо в руки деревенских самураев - госи. Помимо феодальных податей эти крестьяне были вынуждены выплачивать определенную часть дохода фактическим хозяевам земли.

¹ Ленин. Соч. Т. XXI, М. стр. 34.

Наконец, шли мидзунеми-хякусе¹ . Это крестьяне типа батраков, уже потерявшие связь с землей и работавшие на разного рода поденных работах, а также уходившие в город. Они выходили из крестьянских сыновей, не наследовавших земли и вынужденных продавать свою рабочую силу, а также из крестьян, которые под видом заклада или другими путями потеряли землю, которую они обрабатывали.

В крестьянских восстаниях принимала участие и верхушка деревни в лице нануси. Тем не менее, было бы неправильно не различать цели борьбы крестьянской верхушки от борьбы крестьянских низов. В литературе господствуют главным образом две точки зрения по этому вопросу: во-первых, что крестьянство заставляло нануси принимать участие в восстаниях; во-вторых, что нануси болел за деревенские нужды, а поэтому он принимал участие в движении. Первый случай, безусловно, имел место. Но все же, нам кажется, не это было главным. Нануси владел в деревне землей. Свои владения с течением времени он округлял все больше и больше. Эту землю у него арендовали крестьяне деревни. Владение же землей за нануси формально закреплено не было в связи с запрещением купли-продажи. Таким образом, всякое увеличение налогового гнета со стороны феодала ложилось на плечи и тех крестьян, которые обрабатывали землю, фактически принадлежавшую нануси в порядке нелегальной аренды. А это значит, что часть той продукции, которая шла в карман нануси, перекладывалась в карман феодала.

Следовательно, в борьбе против токугавского режима выступало все крестьянство, которое требовало земли. Однако верхушка деревни, особенно выросшая к концу токугавского режима, добивалась получить право распоряжаться землей, которой она уже фактически владела, т. е. получить право собственности и дальнейшего приобретения земель от разоряющейся деревенской бедноты. Что касается трудящегося крестьянства, то оно боролось и за землю и за освобождение от феодальной зависимости, которая крайне усилилась к концу токугавского периода и была осложнена, гнетом, кабалой со стороны торговцев, ростовщиков и деревенской верхушки.

Однако участие верхушки деревни в движении против феодального режима не является моментом, определяющим крестьянское движение конца периода Токугава. К концу токугавского периода в крестьянских восстаниях начинают играть все большую роль мелкие крестьяне и в первую очередь арендаторы.

6. РАЗЛОЖЕНИЕ ФЕОДАЛЬНОЙ ДЕРЕВНИ

Несмотря на все попытки токугавского правительства сохранить феодальные отношения в стране, товарно-денежные отношения, развивавшиеся на основе общественного разделения труда, охватывали, но только все отрасли городского хозяйства, но проникали также в деревню. Уже во второй половине XVII в., как сегун, так и отдельные феодалы наряду с натуральной податью начали взимать с крестьян некоторую часть налога в деньгах. В XVIII в. взимание денежной ренты стало повсеместным. Увеличение налогового гнета, о котором мы уже говорили, взимание части налогов деньгами (с полей, занятых не под рисом, налог целиком взимался деньгами) приводили к тому, что крестьянин был вынужден завязать отношения с рынком и с представителями торгово-ростовщического капитала. Для того чтобы по-

¹ Mizu - вода, nomi - пить, hyakusho - крестьянин, фермер, а вес вместе - крестьянин, питающийся водой, безземельный бедняк.

лучить определенную сумму денег, крестьянин был вынужден вывозить на рынок рис как наиболее ценный продукт своего хозяйства. Под влиянием такого положения до известной степени изменялся и самый характер крестьянского хозяйства. Крестьянин старался в своем быту перейти на более дешевый продукт питания, оставляя рис для продажи на рынке.

В период Кайхо (1716 - 1735 гг.) в Японию впервые был завезен сладкий картофель. Картофель скоро стал основным продуктом питания крестьянской семьи. Кроме того, отдельные крестьяне, а иногда и целые деревни, которые находились недалеко от городских рынков, начали культивировать, несмотря на все феодальные рогатки такие сельскохозяйственные культуры, которые особенно высоко ценились на рынке: табак, дыни и т. д. Наряду с этим крестьяне усиленно начинают заниматься ремеслом.

Но не всегда крестьянин мог внести причитающийся с него налог после продажи риса. Если даже он и вносил налог, то дома у него не оставалось запаса, достаточного для пропитания семьи до будущего урожая. Кроме того, ему требовались средства для удобрения земли и для посева. В таких случаях крестьянин занимал нужное количество средств с условием отдачи через год, после нового урожая. За этими средствами он обращался либо к зажиточному односельчанину: госи (деревенскому самураю), кусаваке, иногда и к такамоти, - либо к городскому ростовщику и брал взаймы под будущий урожай. В любом случае крестьянин сталкивался с одним и тем же вопросом: под обеспечение чего мог он получить заем? Поскольку другой ценности, кроме той земли, на которой он работал, у крестьянина не было, постольку нужный заем, он получал под заклад земли.

Пользуясь безвыходным положением крестьянина, заимодавец взимал по ссуде очень высокий процент, причем последний из годового расчета сразу же вычитался из той суммы, которую получал крестьянин. Проходил год. Крестьянин не только не мог выплатить взятой ссуды, но нуждался в новой, особенно если учесть, что неурожайные годы в Японии в токугавский период были обычным явлением. За 230 лет токугавского режима 120 лет были неурожайными, что в значительной степени объясняется недостаточным количеством удобрений, ухудшением обработки и т. д. Приходилось обращаться опять за займами, на еще более тяжелых условиях, так как заимодавец достаточно ясно видел, что крестьянину не уйти из его рук. К другому же ростовщику обращаться было бесполезно, так как там крестьянин денег получить не мог (благодаря существовавшей организации торговцев-ростовщиков, каждый член организации знал о получаемых займах тем или другим крестьянином). Да, в конце концов, это и не решало вопроса. Так постепенно, из году в год, земля, на которой работали мелкие крестьяне, переходила в руки зажиточной части деревни и в руки торгово-ростовщического капитала. Крестьянин, оставаясь на земле, которую он обрабатывал, превращался в крестьянина-арендатора или же уходил совершенно с земли, превращаясь в наемного рабочего города или деревни. Таким образом, несмотря на запрещение купли-продажи, земельные владения укрупнялись.

Это видело и правительство бакуфу. В "Тихо-бонрей-року"¹ говорится: "Благодаря продаже земли в вечное владение земля отходила от отдельных хозяев, и предприимчивые крестьяне постепенно скапливали в своих руках большое количество земли, мелкие кресть-

¹ Свод законов.

яне постепенно разорялись, и впоследствии оказалось, что вся земля, принадлежавшая одной деревне, переходила во владение одного-двух лиц или же переходила в собственность другой деревни"¹ .

Если даже и не было такого случая, чтобы земля всей деревни перешла в руки одного - двух человек, то, во всяком случае, факт концентрации земель был бесспорен. Уже к концу первого периода эпохи Токутава отдельные представители торгово-ростовщического капитала пользовались довольно большим количеством земли. Так, например, при пятом сегуне Цунаеси (1688 - 1708 гг.) был конфискован дом Иодая, крупнейшего торговца Осаки. Он контролировал всю торговлю хлебными злаками. В описи конфискованного имущества наряду с огромнейшими богатствами движимого характера значится:

"Феод в Явато - свыше 2000 коку.

Фермы и поля в Явато - 500 тё.

Фермы и поля в префектуре Ямато - свыше 1300 коку.

Фермы и поля в Сакай - 25, с 45 арендаторами.

Фермы и поля в префектуре Кавати - 32, с 350 арендаторами.

Фермы и поля на границе префектуры Ямато - 22, с 180 арендаторами.

Фермы и ноля на границе префектуры Кавати - 50, с 300 арендаторами.

Фермы и поля в пригороде Осака - 105, с 550 арендаторами.

Лес в провинции Идзуми - 18 тё (около 500 больших деревьев)"² .

Таковы земельные приобретения самого крупного торговца, представлявшего определенную угрозу правительству сегуна. Были, конечно, торговцы - владельцы земли - и помельче.

Во второй половине токугавского периода переход земли в руки торгово-ростовщического капитала имел место во всех провинциях Японии.

В записях храма Никко указано, что в 9-м году Мейва (1772 г.) в апреле посетили храмы наряду с другими следующие лица (даем выдержку):

"Мару Гадзаемон, из провинции Бинго, имеет 40 больших кораблей, 6 малых кораблей, пахотную землю в 10 тыс. коку риса в год и 7 островов;

Каясима Хатиро, из провинции Кии, имеет 16 больших кораблей, 30 кораблей средних размеров, 11 складов и пахотной земли на 80 тыс. коку риса в год;

Хатидзуме Ситиемон, из той же провинции, имеет 68 больших кораблей, 11 складов и пахотной земли на 10 тыс. коку риса в год;

Соку Дениемон, из провинции Идзуми, имеет 88 больших кораблей, пахотной земли на 1900 коку риса в год и 3 склада;

Хонке Саторо, из той же провинции, имеет 23 больших корабля, пахотной земли на 10 тыс. коку риса в год и 120 складов;

Коно Гендзаемон, из той же провинции, имеет 8 больших кораблей, 13 складов, 3 склада для хранения золота и серебра и пахотной земли на 30 тыс. коку;

Ногами Тамиемон, из провинции Акита, имеет 20 больших кораблей, пахотной земли на 18 тыс. коку риса в год и 2 склада для хранения золота и серебра;

¹ Honio "The Social and Economic History of Jopan". Vol. II. p. 175.

² Takekoshi. "The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan". Vol. II, p. 254.

Хиросия Хатироемон, из провинции Симоцуке, имеет пахотной земли на 29 тыс. коку риса в год;

Иородзуя Ситироемон, из провинции Тотоми, имеет 98 больших кораблей и пахотной земли на 8 тыс. коку риса в год;

Иородзуя Хейсити, из той же провинции, имеет 80 больших кораблей и пахотной земли на 20 тыс. коку риса в год;

Нисицуя Фудзикоро, из провинции Исэ, имеет 38 складов и пахотной земли на 10 тыс. коку риса в год;

Цуруава Дзеносе, из провинции Осю, имеет пахотной земли на 48 тыс. коку риса в год, 40 заявленных правительству кораблей и 300 тыс. рио золота;

Ватайя Чоемон, из провинции Идзумо, имеет пахотной земли на 10 тыс. коку риса в год и 11 складов;

Со-тан, из Кюсю, имеет пахотной земли на 5 тыс. коку риса в год, 33 склада, 20 жилых домов и 33 амбара;

Иетиго-я (теперешние Мицуи и К^о ), из Эдо, имеют пахотной земли на 40 тыс. коку риса в год, нанимают 7 банто (управляющих), 163 бухгалтера, 210 клерков (темаваси-тедай), 25 посыльных и 370 продавцов - всего 792 человека. (Согласно другой записи, Иетиго-я, имея пахотной земли на 40 тыс. коку риса в год, нанимали 7 банто, 163 бухгалтера, 200 клерков, 23 особых клерка, 4 поваров, 25 посыльных и 370 продавцов, всего 792 человека)"¹ . Хотя храмовые записки и не являются официальными документами и, хотя зачастую они дают не совсем верные сведения с точки зрения количественной, однако по этим записям мы вполне можем установить существо самого процесса перехода земли в руки богатых купцов и ростовщиков.

К концу токугавского периода земля концентрируется в руках деревенских самураев, ведущих свое хозяйство на товарно-денежных основаниях, в значительной степени в руках так называемых "новых" помещиков из купцов и ростовщиков и, наконец, в руках деревенской верхушки.

Таким образом, экспроприация крестьянских земель и диференциация деревни налицо.

На одном полюсе выделяются такие группы, как кусаваке, такамоти и синдэн дзинуси, т. е. "новые" помещики, представители торгово-ростовщического капитала, а на другом - мидзуноми-хякусе - "питающиеся водой крестьяне".

Те крестьяне, которые теряли обрабатываемые ими земли и не оставались в деревне как арендаторы или батраки, шли в города, где они превращались в наемных рабочих нарождающейся промышленности, или же оседали в городе в качестве кустарей и ремесленников. Некоторые из них шли в услужение в торговые ростовщические дома. Так или иначе, они связь с деревней теряли.

Не всегда процесс обезземеливания шел медленно. В отдельные годы, особенно в связи с неурожаями, крестьяне тысячами оставляли деревни и перекочевывали в город. Земля продавалась, а иногда и просто оставлялась, так как за отдельными участками была такая задолженность, что выгоднее было от нее избавиться.

По данным Оно Такэо, цена на землю падала еще и потому, что покупатель (деревенский помещик или торговец-ростовщик) всегда

¹ Takekoshi "The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan". Vol. II, p. 360 - 361.

ставил крестьянину на вид тот факт, что купля-продажа земли запрещена, следовательно, он, покупатель, подвергается риску, и что он является благодетелем, дающим возможность крестьянину заняться другим делом, О количестве уходивших с земли крестьян некоторое представление дает пример, приводимый Такидзава: "По вычислениям Фудзита Июкоку, уменьшение сельского населения во владениях Мито за 21 год между Кохо-Эйкио (1720 - 1747 гг.) составляло 30 тыс. человек, а 30 лет спустя - 90 тыс. человек. Мацудайра Саданобу утверждает, что в одном его владении уменьшение сельского населения между двумя последовательными переписями в период Теммей (1781 - 1788 гг.) выражается цифрой 1400 тыс. человек"¹ .

Конечно, трудно судить о правильности приводимых данных, но эти цифры все же дают некоторую картину ухода крестьян с земли. Происходит так называемое первоначальное накопление, где "экспроприация сельскохозяйственного производителя, обезземеление крестьянина, составляет основу всего процесса"² .

Картину роста городов дают следующие цифры: "Осака в 1626 г. насчитывал 280 тыс. чел., за эры Генроку и Хоэей (1688 - 1711 гг.) население Осака увеличилось на 380 тыс. чел. В Эдо в 1625 г. население составляло 150 тыс. человек. По переписи же в эру Теммей (1781 - 1788 гг.), общее количество обитателей Эдо равно 600 тысячам. Среди этого количества населения 70 тыс. человек, не имеющих определенной работы"³ .

Таким образом, мы имеем то положение, о котором говорил Ленин: "Развитие товарного хозяйства означает, следовательно, eo ipso (тем самым. - Ред. ) отделение все большей и большей части населения от земледелия, т. е. рост промышленного населения на счет земледельческого"⁴ .

Но не только крестьянин уходит в город: и в самой деревне возникают ранние формы капиталистической промышленности. Происходит постепенное отделение домашней промышленности от сельского хозяйства. Прежде всего, мы можем наблюдать ремесло, которое Ленин характеризует "первой формой промышленности, отрываемой от патриархального земледелия"⁵ и капиталистическую работу надому.

Например, в 1736 - 1741 гг. в Кириу (Кодзуке) прибыли работавшие в Киото ткачи и "научили тамошних жителей ткать хороший шелк под названием "ся-аягину". Промысел развивался нормальным образом, и производимые шелковые платья получили широкую известность"⁶ . И еще пример. В Японию португальцы завезли семена хлопка. Разведение хлопка вскоре приняло широкие размеры на юге страны, и производство хлопковой пряжи "давало прибыльную работу женской части крестьянских семей земледельческих районов; производимая ими ткань все в больших количествах сбывалась на рынки"⁷ .

Японские исследователи приводят ряд примеров капиталистиче-

¹ Takizawa "The Penetration of Money Economy in Japan", p. 81.

² К. Маркс "Капитал", стр. 574.

³ Takekoshi "The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan". Vol. II, pp. 199 - 245.

⁴ Ленин. Соч. Т. II, стр. 17.

⁵ Там же, стр. 254.

⁶ Takekoshi "The Economic Aspects of the History of the Civilization of Japan". Vol. II, p, 239.

⁷ Ibidem, p. 156.

ской работы надому и мануфактур. Например, в районе Тотиги и Фукусима скупщики снабжали крестьян надому сырыми коконами, а те производили у себя надому размотку и производство шелковых ниток и сдавали их тем же скупщикам, получая определенное вознаграждение. Или в уезде Усуи-кори в 1860 г., в деревне Тосека, некто Гумага Моитиро собрал 30 рабочих в мастерскую для изготовления шелковых ниток, а готовую продукцию сбывал в городах Маэбаси и Ясунака. Или же в 6-м году Ансей (1860 г.) некто Сога имел прядильную фабрику, работавшую водной энергией, и на ней работали 30 наемных рабочих, вырабатывавших ежедневно около 4 кг. пряжи.

Особенно мануфактура была развита в Кириу, где число наемных рабочих достигало 800 человек. Мануфактура получила развитие также и в железоделательной промышленности, горнодобывающей, соевой, в производстве сакэ и т. д.

Такова картина проникновения капиталистических форм производства в деревню. В. И. Ленин придавал огромное значение при развитии капитализма мануфактуре: "В развитии капиталистических форм промышленности мануфактура имеет важное значение, будучи промежуточным звеном, между ремеслом и мелким товарным производством с примитивными формами капитала и между крупной машинной индустрией (фабрикой)"¹ .

Помимо общественного разделения труда в каждом районе к этому времени мы имеем и территориальное разделение труда, что также характерно для мануфактуры: "Авари начинает славиться производством фарфора, шерстяными тканями - Эймедзи, шелковый креп - в Нахакама, бумага - в Тоса, лак и фаянс - в Кага, шелка - в Кадзуке и Симадзуке. В Сендае даймио покровительствует разведению лошадей"² . Такое разделение труда приводило к тому, что товарообмен принимал более широкие размеры. Становилось все меньше и меньше уголков, где существуют замкнутые самоснабжающиеся хозяйства. Началась выработка изделий на рынок, т. е. возникло уже товарное хозяйство.

Происходило то, что В. И. Ленин отмечал для России: "При товарном хозяйстве создаются разнородные хозяйственные единицы, увеличивается число отдельных отраслей хозяйства, уменьшается число хозяйств, производящих одну и ту же хозяйственную функцию. Этот прогрессивный рост общественного разделения труда и является основным моментом в процессе создания внутреннего рынка для капитализма"³ .

Еще быстрее развивался капитализм в городах. Там также происходил процесс разорения мелких предпринимателей, их экспроприация и возникновение крупных, по тому времени, предприятий. Ранее самостоятельный кустарь и ремесленник превращался в наемного рабочего. Торговец и ростовщик - сплошь и рядом это одно и то же лицо - постепенно превращался в промышленника-капиталиста. Феодальное правительство всячески старалось бороться с капиталистическим развитием. Отчасти этим надо объяснить "издание в 1791 г. запрещения въезда крестьянина в город, а в 1843 г. предписание "вернуть" всех беглых крестьян в деревню и сократить до минимума уход крестьян в отхожие промысла в города"⁴ . По этому поводу один из

¹ Ленин. Соч. Т. III, стр. 299.

² Фукуда "Общественно-экономическое развитие Японии", стр. 98.

³ Ленин. Соч. Т. III. стр. 15 - 16.

⁴ Андреев "Аграрный вопрос до и в революции Меидзи".

законов бакуфу гласил: "В последнее время стал ощущаться недостаток в сельскохозяйственных рабочих, а потому труд сильно вздорожал. Особенно высокую заработную плату получают так называемые ткачихи. Это ложный путь. Большая ошибка для крестьянина приниматься за подобные занятия и пренебрегать основным. Поэтому правительство строго повелевает крестьянам уяснить себе, что их призвание отлично от призвания торговцев, стремящихся к преходящей наживе, и что они не должны иметь других забот, кроме тщательного ухода за своим полем"¹ .

Но, конечно, изданием, каких угодно законов феодальное правительство Токугава не могло повернуть обратно или приостановить исторический ход развития Японии. Особенно следует подчеркнуть, что уже и для части феодалов были невыгодны существовавшие производственные отношения, не говоря уже о представителях торговой и нарождающейся промышленной буржуазии. Значительная часть феодалов была связана с развивающимися торгово-промышленными предприятиями. Часть дворянства превратилась в помещиков, ведущих свое хозяйство на товарно-денежных основаниях. Феодализм мешал их развитию. Они были, прежде всего, заинтересованы в свободной купле-продаже земли. В таком же положении находились и новые владельцы земли из представителей торгово-ростовщического капитала. Ко второй половине XIX в. феодальные отношения превратились в оковы дальнейшего развития страны. Производительные силы пришли в неизбежное столкновение с производственными отношениями. Но это является предметом особого рассмотрения и выходит за пределы нашей темы.

¹ Takizawa "The Penetration of Money Economy in Japan", p. 129.