Изучение российской экономической мысли в эмиграции долгое время находилось под идеологическим запретом. Лишь в последнее время появились труды А. Л. Дмитриева, И. И. Елисеевой, Э. Б. Корицкого, Н. Л. Рогалиной, А. Б. Ручкина, которые посвящены теоретическому наследию отдельных экономистов-эмигрантов¹ . Деятельность русских ученых в научных объединениях за рубежом рассматривается в исследованиях Т. И. Ульянкиной и С. С. Ипполитова² . Важным шагом в изучении данной темы стал выход в свет сборника работ русских экономистов-эмигрантов, посвященного проблемам нэпа³ . Введенный в научный оборот за последние годы материал создал условия для появления ряда работ, которые положили начало комплексному изучению экономической мысли российской эмиграции "первой волны". К ним относятся прежде всего работы В. Л. Телицына⁴ . Основываясь на широком круге источников, он проанализировал воззрения экономистов-эмигрантов на различные аспекты нэпа (развитие промышленности, сельского хозяйства, кооперации). Однако проблемы денежной политики большевиков периода нэпа еще не привлекли внимания исследователей.

Развитие товарно-денежных отношений в годы нэпа было обусловлено финансовой политикой, проводимой советским правительством. Среди ряда экономических мер важное место принадлежало денежной реформе 1922 - 1924 годов. Значительный круг источников (работы экономистов, периодическая печать, архивные документы) дает возможность комплексно осветить советскую финансовую политику в оценке русских специалистов, оказавшихся в эмиграции.

С 1917 по 1923 гг. из России эмигрировали свыше ста экономистов - тридцать докторов наук и более восьмидесяти приват-доцентов⁵ , в том числе профессора П. Н. Апостол, М. А. Бунатян, П. П. Тройский, В. А. Косиновский, П. Б. Струве, А. Н. Челинцев и другие. В условиях эмиграции они в большинстве продолжали научную деятельность и опубликовали обширный аналитический материал. Именно экономистам, оторванным от родных корней, лишенным возможности "живого созерцания" советской хозяйственной жизни, удалось сформулировать точный прогноз о кризисах нэпа и высказать в связи с этим ряд ценных экономических предложений.

Соколов Александр Станиславович - кандидат исторических наук, доцент, зав. кафедрой истории и культуры Рязанской государственной радиотехнической академии.

стр. 102

Как правило, они имели значительный опыт научной работы, полученный в системе высших учебных заведений, и обращение к советской тематике являлось для них продолжением научного творчества. Многие из них не только владели методикой анализа, но и были публицистами; успеху их деятельности способствовала обстановка свободы научных дискуссий.

В основных центрах размещения российской эмиграции в странах Центральной и Восточной Европы действовали специальные исследовательские институты, занимавшиеся систематизацией и критической обработкой материалов о жизни Советской России. Среди них важное место занимал "Экономический кабинет". Идейным вдохновителем и бессменным руководителем его был известный до революции экономист, председатель правления совета Всероссийских кооперативных съездов С. Н. Прокопович. Кабинет начал свою деятельность в ноябре 1922 г. в Берлине, а два года спустя по приглашению правительства Чехословацкой республики переместился в Прагу. В состав Экономического кабинета вошли такие представители российской экономической науки, как социолог и правовед, бывший профессор Политехнического института Н. С. Тимашев, профессор, член-корр. Российской академии наук А. А. Чупров, доцент Харьковского коммерческого института А. П. Марков, доцент Тифлисского политехникума, специалист в области статистических методов исследования экономики С. С. Кон и другие.

Изначально предполагалось, что сотрудники Экономического кабинета будут вести исследование русских (советских) материалов и популяризировать полученные знания среди эмигрантов. Соединение научной и просветительской деятельности диктовалось потребностью переломить возникшее среди определенной части беженцев стремление к самоизоляции. Устраивались лекции на экономические темы, которые привлекали ученых и политиков разных направлений. Эти лекции методологического характера пользовались большой популярностью среди молодых ученых. Важным структурным подразделением Кабинета и одновременно формой его работы с эмигрантской общественностью являлась обширная библиотека, получавшая и советскую периодику. Она привлекала студентов и преподавателей многих учебных заведений.

Издания Экономического кабинета: "Экономический вестник" (Берлин) и "Русский экономический сборник" (Прага) содержали систематическую подборку и анализ сведений из советских и иностранных изданий о состоянии отдельных отраслей хозяйства СССР. На страницах этих сборников широко обсуждались вопросы о характере советской экономической политики, освещались социально-экономические проблемы Советской России, помещались статистические материалы, критические обзоры работ советских экономистов и т.д. В своей научной деятельности сотрудники Экономического кабинета, как правило, не прибегали к несоветским материалам, к тому, что публиковалось в зарубежной прессе. Они строили свои работы только на советской информации. Прокопович считал, что при постоянном и умелом чтении советской литературы, сопоставлении цифр и фактов, возможно освещать все, что происходит в Советской России.

На страницах бюллетеней Экономического кабинета печатались все, от либералов до марксистов. Авторами статей были: известный аграрник, преподаватель Петербургского сельскохозяйственного института, член Высшего совета по земельным вопросам при Временном правительстве Б. Д. Бруцкус, теоретик и практик кооперативного движения А. Ф. Изюмов, историк, профессор Московского университета, один из основателей партии Народной свободы А. А. Кизеветтер, экономист, профессор Киевского университета А. Д. Билимович.

Специально для русской молодежи, оказавшейся на чужбине, с учетом возраста, образования, настроений, организовывались семинары и диспуты по вопросам народного хозяйства России. Студентам читались специализированные курсы лекций по теории и практике статистико-экономических исследований. Постоянными ведущими этих занятий были: С. Н. Прокопо-

стр. 103

вич, А. А. Чупров, С. С. Кон, С. Г. Шерман, В. А. Розенберг. Им помогали: философ, профессор Петербургского университета И. И. Лапшин, специалист в области статистики, известный политический деятель А. В. Пешехонов, приват-доцент Петроградского университета с богатым практическим опытом А. И. Каминка. Экономический кабинет Прокоповича продолжал традиции русской экономической науки за рубежом. В 1920 - 1930-х годах он стал одним из ведущих научных центров по изучению социально-экономического развития СССР. В Германии, кроме Экономического кабинета Прокоповича, действовал столь же важный научный центр - Русский научный институт (Чупров, Л. М. Пумпянский, Бруцкус, Марков).

Другим научным центром являлось Русское экономическое общество (РЭО), которое возникло в Лондоне и Бирмингеме в середине 1920-х годов, объединив "практических деятелей экономического процесса с людьми русской экономической мысли". Основной его целью было обсуждение планов технической и финансовой реконструкции отдельных отраслей производства в России. В тот момент Россия переживала период хозяйственного развала, и участники РЭО направляли свою деятельность на подготовку научных материалов, которые, как они надеялись, при изменившихся условиях принесут пользу стране. Председателем Общества и редактором его записок на протяжении длительного времени был товарищ министра торговли и промышленности Временного правительства, инженер-строитель и меценат М. В. Брайкевич⁶ . Ему удалось привлечь в качестве членов-корреспондентов ряд специалистов, проживавших в Германии, Чехословакии, Болгарии, Франции, США.

В состав РЭО входили промышленники, адвокаты, кооператоры, инженеры, экономисты, интересовавшиеся состоянием русского народного хозяйства. Членами Общества являлись: преподаватель Киевского коммерческого института, директор Статистического института при Софийском университете О. Н. Андерсон, профессор Харьковского университета, преподаватель Русского отделения Парижского университета, деятель кооперативного движения А. Н. Анцыферов, профессор Варненского коммерческого института аграрник Н. В. Долинский, приват-доцент Петроградского университета, бывший российский генеральный консул в Лондоне, лектор Кембриджского университета А. М. Ону, преподаватель петроградского Политехнического института, приват-доцент Русского юридического факультета в Праге П. А. Остроухов, профессор Михайловской артиллерийской академии, металлург Н. Т. Беляев, директор Кредитной канцелярии, финансовый агент в Лондоне К. Е. фон Замен.

Общество выпускало "Записки" по экономике и технике народного хозяйства России. По своему типу они напоминали расширенные "Записки Императорского Русского технического общества"; в публикуемых материалах ставились актуальные общественно-экономические проблемы (Струве расценивал это как стиль размашисто-публицистического трактования⁷ ) -"Записки" издавались одновременно на русском и английском языках. В них, как и в других изданиях, подвергались анализу материалы советской прессы о ситуации в стране.

В составе РЭО действовали комиссии и секции: по денежному обращению, по изучению рабочего вопроса, по сельскому хозяйству и т.д. Материалы этих комиссий также печатались на страницах журнала. Члены Общества читали лекции Союзу русских студентов в Лондоне, помогая молодежи готовиться к поступлению в вузы.

В 1921 г. в среде бывших чинов Министерства финансов, проживавших в Париже и Лондоне, возникла мысль об объединении в один общий союз. Основная задача такого объединения, по мысли его организаторов, заключалась в поддержании корпоративной связи, совместной работе над вопросами, относящимися к области их прежнего служебного призвания, и оказании друг другу посильной взаимной помощи и поддержки⁸ . В январе 1922 г. в помещении Парижского агентства русского Министерства финансов со-

стр. 104

стоялось учредительное собрание Объединения деятелей Русского финансового ведомства. Почетным председателем был избран В. Н. Коковцов. В состав Объединения вошли министр финансов в царском правительстве, в эмиграции - директор Англо-Континентального банка П. Л. Барк, министр иностранных дел и государственный контролер Н. Н. Покровский, московский торгово-промышленный деятель П. А. Бурышкин, крупнейший финансист, бывший директор Русско-Китайского, а затем Международного банка, в эмиграции один из руководителей его Парижского отделения А. И. Вышнеградский и др. По уставу, задача Объединения заключалась в систематизации материалов и изучении вопросов, касающихся хозяйственного положения России и Западной Европы. Объединение также выпускало свои бюллетени.

Крупным научным центром во Франции был Институт права и экономики (Русское отделение юридического факультета Сорбонны), в котором работали М. В. Бернацкий, П. Н. Апостол и А. М. Михельсон. По заказу фонда Карнеги они подготовили исследование "Русские государственные финансы во время войны", посвященное анализу государственных расходов, кредитных операций, денежной политики царского правительства. В Париже действовал также Русский коммерческий институт, где преподавал П. Н. Апостол. Финансовую политику считал своей приоритетной проблемой Русский научный институт в Белграде (Билимович, директор департамента окладных сборов Министерства финансов Г. М. Курило, директор Киевской конторы Государственного банка Н. Х. Орда и др.). В Болгарии курсы экономики и финансов читали С. С. Демосфенов и П. М. Богаевский⁹ .

Таким образом, экономисты, представители торгово-промышленных кругов, общественные деятели, имевшие отношение к научной среде, образовали одну из важных социально-политических и культурных составляющих российской эмиграции в 1920-е годы.

Восстановление финансово-кредитной системы советской России после военных и революционных потрясений представляло задачу исключительной трудности. Количество выпущенных денег в тысячи раз превышало емкость товарного рынка. Почти весь огромный выпуск денежной массы шел на покрытие бюджетного дефицита, который возрастал из года в год. Преобразования, обусловленные новой экономической политикой, давали повод полагать, что прежние утопические представления советских деятелей сменяются реальными соображениями и что "буржуазно-капиталистическая природа советского хозяйства, выгоняемая в дверь, возвращается каждый день и каждый час через все щели"¹⁰ . Среди эмигрантов бытовала надежда на скорое их призвание к участию в воссоздании страны. В мае 1921 г. в Париже состоялся торгово-промышленный съезд, созванный по инициативе Российского финансового торгово-промышленного союза (Торгпром), Всероссийского союза промышленности и торговли, а также Комитета частных коммерческих банков. Формулируя задачи съезда, его председатель Н. Х. Денисов заявил: "Настало время выявить вовне общее лицо торгово-промышленного класса, определить его значение как фактора государственного строительства, решить, что именно в настоящих условиях он может и должен предпринять для осуществления целей возрождения хозяйственной жизни Родины на началах свободы и частной собственности"¹¹ . Диапазон политических партий, представленных на съезде, был весьма широк: от правых кадетов (С. И. Гессен, Каминка, Струве) до конституционных монархистов (Коковцов). Программа съезда включала в себя вопрос о финансово-экономических мероприятиях советской власти. Были заслушаны доклады по аграрному и рабочему вопросам, денежному обращению и кредиту, привлечению иностранного капитала, восстановлению промышленности¹² .

Доклад "Банки и денежное обращение" был представлен Комитетом представителей русских коммерческих банков в Париже. В нем подчеркивалось, что напрасны все усилия возродить государственный и народнохозяйственный организм России, если не будет найден выход из совершенно катастрофического положения денежного обращения. В связи с этим пред-

стр. 105

лагался проект денежной реформы: новая государственная власть выпускает казначейские знаки, которые признаются законным платежным средством. Все ранее выпущенные на территории страны деньги подлежат обмену по определенному курсу. В целях развития внешней торговли и восстановления кредитных учреждений в стране создается Эмиссионный банк с правом выпуска банкнот, обеспеченных золотом. В резолюции съезда по вопросу о денежном обращении отмечалась губительная роль предпринятого в годы гражданской войны экспериментирования в области денежного и кредитного оборота¹³ . План оздоровления советской денежной системы, предложенный торгово-промышленным съездом, не был реальным. Замена одной денежной единицы на другую не привела бы к стабилизации рубля. Для оздоровления денежного обращения необходимо было уменьшить бюджетный дефицит, восстановить налоговую и кредитную системы.

Различные проекты в области финансов разрабатывались и отдельными специалистами. В апреле 1921 г. на одном из заседаний Русского экономического общества был заслушан доклад сотрудника Лондонского университета экономиста Ю. А. Павловского о путях восстановления денежного обращения. По его мнению, следовало приравнять всю разнообразную массу дензнаков к царскому рублю. Для организации сделок по внешней торговле Павловский предлагал ввести в оборот специальную расчетную единицу - золотой империал, который не входил бы в фактическое обращение и не конкурировал бы с бумажным рублем. Докладчик, однако, признавал, что оздоровление денежного обращения связано с общим хозяйственным подъемом, восстановлением свободы торговли, транспорта, устранением разрыва хозяйственных связей. Павловский считал, что только по мере развития процесса экономического слияния будут созданы условия и для единой денежной системы. Фактически он предлагал провести девальвацию рубля. Эта мера могла упростить расчеты во внутреннем обороте, но сама по себе она не решала проблему. Иную позицию занимал сменовеховец М. Григорьев. По его мнению, проводить унификацию бумажных денег на основе романовского рубля было нецелесообразно вследствие "нежелательного политического привкуса". Для этой цели был необходим новый знак, обмениваемый на старые деньги по определенному коэффициенту. Переход России на золотое обращение Григорьев связывал с заключением специального международного соглашения¹⁴ . Идею возврата к системе золотого стандарта большинство экономистов не поддерживало.

По вопросу обеспечения будущей валюты существовала и другая точка зрения. Преподаватель Московского университета Н. Н. Зворыкин с учетом финансового положения европейских государств после мировой войны пришел к выводу о том, что невозможно принять в основание для возрождения России золотую монету. Во-первых, потому что всего мирового запаса золота не хватило бы для обеспечения всех кредитных билетов, находившихся в обращении, и, во-вторых, потому что все существующие запасы золота сосредоточены в основном в США. В связи с этим Зворыкин предлагал определить ценность рубля не в золоте, а сахаре. Данный выбор представлялся ему наиболее удачным в силу того, что этот продукт требуется повсюду и котируется на всех биржах международного рынка. Но и идея выпуска денег, имеющих товарное обеспечение, была неосуществима как из-за дефицитности советского бюджета, так и потому, что доверием среди населения пользовались только иностранные валюты и золото. Другой вариант денежной реформы Зворыкин видел в создании Эмиссионного банка, который имел бы право выпуска кредитных билетов, обеспеченных коммерческими векселями и разного рода ценностями. Будущая эмиссия, по его мнению, должна была приобрести кредитный характер. Зворыкин, как и другие коллеги, полагал, что для возрождения России необходима финансовая политика, обеспечивающая индивидуальную свободу и частную инициативу в деле приобретения личного достатка¹⁵ , и, таким образом, связывал восстановление денежно-кредитной системы с развитием рынка и ростом частного капитала.

стр. 106

Своеобразный план борьбы с инфляцией был разработан профессором Г. Г. Швиттау. По его мнению, следовало добиться сокращения денежного обращения и развивать натурализованный обмен¹⁶ . Но в условиях перехода к рынку и развития товарно-денежных отношений принцип натурализации хозяйства не имел перспективы.

Некоторые из экономистов эмиграции считали, что условия для введения устойчивой валюты создаст привлечение в страну иностранного капитала. "Единственный выход для советской власти из создавшегося для нее критического положения, это получение в ее непосредственное распоряжение иностранных кредитов, которые дали бы ей возможность продержать еще в течение некоторого времени свой военный и административный аппарат", - писал Михельсон. Но, как отмечал Д. С. Писаренко, главной экономической предпосылкой для притока иностранных капиталов как раз и является наличие устойчивой денежной системы¹⁷ . Комитет представителей русских коммерческих банков в Париже в докладе, подготовленном к Генуэзской конференции, указывал на невозможность нормальной работы иностранного капитала из-за "отсутствия того, что заслуживало бы имени денежной системы". Вновь указывалось на то, что состояние денежного обращения зависит от общего экономического подъема, а также установления правильной налоговой и бюджетной системы, налаживания кредитного оборота¹⁸ .

В дискуссии о перспективах финансово-экономического развития выявились две основные точки зрения. Одни экономисты связывали финансовое оздоровление страны с привлечением иностранных инвестиций. Другие специалисты полагали, что только при наличии устойчивого рубля возможен приток капиталов из-за рубежа. Последняя точка зрения была более реальной. Отсутствие стабильной денежной единицы препятствовало приобщению России к международному товарообмену.

Восстановление государственных финансов и товарного рынка в России экономисты-эмигранты связывали и с изменениями в политической системе. Правящая партия, по их мнению, в силу идеологических установок и отсутствия глубоких экономических знаний не была способна организовать и восстановить в корне расстроенное народное хозяйство. Член Зарубежной делегации РСДРП, сотрудник журнала "Социалистический вестник" Д. Ю. Далин считал, что при существующей диктатуре бесконечные толки московских газет о "стабилизации" остаются совершенно пустыми словами¹⁹ . Для действительного подъема производительных сил, по его мнению, требовалось полностью отказаться от коммунистических начал во всех сферах экономики, возродить частнохозяйственную инициативу и каждому участнику производства предоставить право свободно владеть и распоряжаться результатами своего труда. Лидеры меньшевиков связывали экономический подъем с развитием частнокапиталистических форм хозяйства.

Таким образом, в 1921 - 1922 гг. среди экономистов в эмиграции активно обсуждались вопросы, связанные с восстановлением финансовой системы. Сложились различные точки зрения. Часть экономистов предлагала ввести новую денежную единицу, основанную на золоте, другие настаивали на сокращении денежного оборота и переходе к натуральному обмену. Большинство специалистов считало, что эмиссия денег должна носить кредитный характер: эмиссионному банку следовало предоставить право выпуска банкнот. Возможность финансовой реформы они связывали с общим подъемом народного хозяйства на принципах частной собственности и правового порядка. Широкие экономические преобразования связывались также и с изменениями в политическом строе.

Особый интерес в эмиграции вызвал выпуск Госбанком в октябре 1922 г. банковских билетов (червонцев), равных дореволюционной золотой десятке. Диапазон мнений по поводу эмиссии советских банкнот был весьма широк: от крайне негативного до восторженного. А. Яковлев, сотрудник журнала "Русский экономист" (Берлин), писал: "Декрет о бумажных червонцах есть акт отчаяния, последняя ставка издыхающей власти. Ставка будет бита, как

стр. 107

была бита ставка на Геную, Уркварта, на Кемаля и т.п. Злокачественная опухоль на советском организме все более и более поражает здоровые ткани. Процесс омертвления углубляется, ибо финансы - кровь государственного организма". По его мнению, финансовое банкротство, над которым усердно потрудились Ленин, Троцкий, Дзержинский и К⁰ , стало реальным фактом и от этого не уйти советскому правительству. Главный редактор этого журнала А. Ган также считал, что советский червонец - это очередная фикция, созданная при помощи спецов²⁰ . Струве в мае 1921 г. на съезде Российского финансового и торгово-промышленного союза заявил, что старые чиновники финансового ведомства, пошедшие на службу коммунистической власти, не могут подвести никакого финансового содержания под советское государственное хозяйство²¹ . В ноябре 1923 г. в Париже на заседании Объединения деятелей русского финансового ведомства с докладом о состоянии денежного обращения в России выступил Бернацкий. Проанализировав положение двух экономик: советской (государственной) и народной (частной), рассмотрев условия выпуска в обращение банкноты и признав, что система параллельных валют не лишена остроумия, он все же заявил, что инфляция червонцев неизбежна вследствие сохраняющегося бюджетного дефицита и убыточности государственной промышленности. По его мнению, успех реформы зависел от достижения хозяйственного и финансового равновесия, а для этого советская власть должна была отказаться от системы "государственного капитализма", подобно тому, как она ранее отказалась от "интегрального коммунизма". Россия, полагал Бернацкий, лишь тогда встанет на путь действительного возрождения, когда окончательно рухнут последние устои советской экономики²² . Выступившие в прениях Апостол, Зворыкин, Михельсон полностью с ним согласились. (Прогноз об инфляции советского червонца позднее сбылся. Через три года после появления на свет червонец стал обесцениваться вследствие чрезмерной эмиссии.) Скептически отозвалось и белградское "Новое время", расценившее выпуск золотого червонца как шарлатанство: "Это советское чудо по мере поступления от держателей "бумажек" с требованием размена на звонкую монету стало обнаруживать чистейшее шарлатанство, позорно закончившееся только что объявленным запрещением размена бумажных червонцев на звонкую монету"²³ . Здесь проявилось политическое предубеждение эмигрантских кругов. Червонец, вопреки их ожиданиям, послужил надежным инструментом финансового и общего экономического оздоровления.

Иную оценку получила новая валюта в эмигрантской среде на Дальнем Востоке. По мнению харбинской газеты "Новости жизни", выпуск червонца обещал создать в стране устойчивую денежную единицу. Эту точку зрения разделяла "Трибуна" - одна из наиболее известных и распространенных газет в Маньчжурии. В статье "Банкнота Госбанка и денежное обращение в ДВО" отмечалось: "В то время, когда денежное обращение на Дальнем Востоке испытывает острый кризис из-за недостатка денежных знаков, в России создался довольно устойчивый денежный знак, способный оздоровить наше денежное обращение"²⁴ . Возможно, такие ожидания были связана с тем, что в русской эмиграции на Дальнем Востоке были сильны просоветские настроения.

Интересные суждения о перспективах рубля высказал в ноябре 1923 г. Павловский, выступивший с докладом "Червонец в денежном обращении Советской России" в Лондонском отделении Торгпрома. Признав идею червонца как переходной валюты совершенно правильной, он не одобрял усиленное внедрение банкноты в оборот. По мнению Павловского, в условиях экономического кризиса это неизбежно вело к обесценению новой валюты. Он полагал, что стабильность червонца держится только на "падающем" совзнаке²⁵ . Такой вывод не учитывал то, что Государственный банк СССР проводил целенаправленную политику, продавал и покупал за червонцы золото и иностранную валюту.

В начале 1924 г. денежная реформа в СССР подошла к своему завершению. Взамен совзнаков в оборот ввели государственные казначейские биле-

стр. 108

ты и разменную серебряную и медную монету. Подводя итоги, сотрудник Экономического кабинета во Франции С. О. Загорский писал, что реформа была вызвана настоятельными потребностями восстановления. Как и в начале 1890-х годов, развитие хозяйства требовало устойчивой денежной единицы и здоровой денежной системы. Вместе с тем он считал, что реформа была проведена "за счет и на спине рабочего класса"²⁶ . Однако очевидным результатом реформы было прекращение инфляции, что способствовало увеличению доходов населения; произошла стабилизация цен, расширились товарно-денежные отношения между городом и деревней. Журнал "Воля России" (Прага) указывал, что падающий совзнак тянет за собой червонец²⁷ . Признав необходимость реформы, многие экономисты в эмиграции в то же время ошибочно считали, что в стране не создано для этого надлежащей экономической обстановки. Между тем быстрый темп восстановления производства, развитие товарооборота в течение 1922 - 1923 гг. все же создали предпосылки для реформы.

Разбирая отдельные аспекты реформы, экономисты-эмигранты пришли к выводу, что главная опасность при ее проведении заключалась в наличии бюджетного дефицита. В целях его сокращения советское правительство должно ликвидировать свое убыточное хозяйство и допустить свободу частного предпринимательства. "Пока Россия не воссоздаст фундамент капитализма, - утверждал Бернацкий, - судьба реформы останется висящей в воздухе. Самым тщательным образом продуманная и технически искусно конструированная денежная реформа не может увенчаться успехом вне надлежащей хозяйственной обстановки". Подобную точку зрения высказывал и преподаватель Франко-Русского института в Париже Марков. По его мнению, боязнь развития частнохозяйственной деятельности препятствовала проведению реформы. Серьезная денежная реформа несовместима с основами советской экономической политики, а изменить эту политику правительство без опасности для себя не может²⁸ . Экономисты русского зарубежья, преимущественно представители либерального направления, считали, что денежная реформа может иметь успех лишь при условии существования в России хозяйственной свободы и развития рыночных отношений.

Иначе смотрел на пути оздоровления денежного обращения приват-доцент Русского народного университета в Праге Н. С. Жекулин. Состояние бюджета потребует огромных расходов, полагал он, тогда как и поступление от налогов, и валютные доходы от экспорта сократятся. Без иностранного займа, который дал бы возможность покрыть бюджетный дефицит, обесценивание валюты будет неизбежным. Его мнение разделял экономист-меньшевик М. Валерианов. "Материальным основанием для денежной реформы, - писал он, - является затрата ресурсов, которые еще имеются в руках советского правительства. Спасением от краха может быть только крупный иностранный заем"²⁹ . Напротив, в Бюллетене Экономического кабинета Прокоповича указывалось, что получение большевиками внешних кредитов ради спасения советских денег приведет к растрате богатств России³⁰ . Таким образом, одни экономисты-эмигранты связывали стабилизацию денежного обращения с предоставлением советскому правительству внешних кредитов, другие полагали, что внешний заем закабалит Россию. Дискуссия была, впрочем, беспочвенна, так как СССР по политическим и экономическим причинам в годы нэпа не мог рассчитывать на западные инвестиции.

В целом русская эмиграция связывала успех реформы не только с экономическими условиями, но и с изменениями в политической системе страны. А. С. Изгоев писал, что большевикам придется отказаться от своего азиатского правопорядка, если они хотят удержать твердую валюту "всерьез и надолго". Далин также считал, что устроить "стабилизацию" одной валюты при помощи обесценения другой сумеет даже "правительство ослов". Для устойчивости же валюты необходимо не только сокращение бюджетного дефицита, но и политические предпосылки - создание правового строя, нормального судопроизводства, привлечение иностранного капитала³¹ . Призна-

стр. 109

вая необходимость денежной реформы, экономисты-эмигранты в то же время указывали на ее слабые стороны: отсутствие материальных предпосылок и наличие бюджетного дефицита. Помимо этого русские эмигранты подчеркивали необходимость изменения политического строя, что, по их мнению, способствовало бы финансово-экономической стабилизации.

Однако вскоре успешные результаты денежной реформы были сведены на нет. Во второй половине 1920-х годов в связи с началом индустриализации был предпринят нажим на печатный станок. Это привело к появлению товарного голода и падению покупательной способности рубля. Усиление инфляции после проведения финансовой реформы в СССР вызвало в эмиграции живой отклик. Югов указывал на пагубность чрезвычайной эмиссии для денежного обращения. "Отрицать наличность инфляции сейчас в России столь же безнадежно, как, например, отрицать в России существование режима террора только потому, что ВЧК переименовано в ГПУ", - писал он. Югов отмечал негативное воздействие инфляции на процесс индустриализации, выдвигая, как обычно, задачи ликвидации диктатуры ВКП(б), денационализации промышленности, предоставления крестьянству права торговли. Используя материалы советской прессы, он пришел к выводу, что "поколебавшееся положение червонца - лишь яркое подтверждение того, что необходимо серьезное радикальное оздоровление всей советской экономики". Выход из кризисной ситуации он связывал с получением иностранных кредитов и созданием в стране правового строя³² .

Далин несколько иначе оценивал деятельность Наркомата финансов и перспективы развития денежного обращения. "Наркомфин не уступает напору хозяйственников: он даже стремится изъять деньги из обращения. Но он идет по этому пути боязливо и очень медленно, в то время как энергичная дефляция является сейчас главной задачей финансовой политики", - писал он. Наряду с этим Далин полагал, что новая валюта не нуждается в дополнительных выпусках, и если они будут иметь место в значительных размерах, то "лишь на потребу бесхозяйственникам". На опасность инфляции для экономики СССР указывал корреспондент "Социалистического вестника" А. Варганов. Причины обесценивания рубля он видел в существовании коммунистической диктатуры: "России не под силу чудовищное бремя громадного хозяйства... Расточительность нэпо-коммунизма с неизбежностью ведет страну к финансовой пропасти"³³ . Лидеры меньшевиков считали причинами денежной эмиссии чрезмерное кредитование нерентабельной советской промышленности и плановую систему хозяйства.

Судьба новой советской валюты привлекла внимание Загорского. Он видел путь к оздоровлению денежного обращения в девальвации червонца. "То, чего советские деятели не пожелали сделать в самом начале, при введении денежной реформы, приходится делать теперь, после того, как народное хозяйство потеряло все из-за советской политики", - писал он. Однако и девальвация рубля не могла содействовать оздоровлению денежной системы. В 1926 г. был запрещен вывоз советского червонца за границу, и он перестал быть конвертируемой валютой. Стабилизацию рубля Загорский связывал с изменением советской экономической политики и был твердо убежден, что только частнокапиталистическая форма хозяйства может способствовать возрождению России³⁴ . Пагубное влияние бумажно-денежной эмиссии, как полагали экономисты-эмигранты, позволяли устранить как меры экономического характера, направленные на поддержание стабильности рубля, так и изменения в политической системе. Особенно живо эмигрантская пресса откликнулась на запрет вывоза червонца за рубеж. Стали появляться фельетоны и сатирические статьи.

В последние годы нэпа экономисты-эмигранты много внимания уделяли процессам, происходившим в советской хозяйственной системе. В июле 1928 г. Бруцкус приглашал Прокоповича принять участие в издании сборника статей о хозяйстве Советской России: "Согласно намеченному мною плану, было бы лучше всего, если бы Вы дали характеристику русской денежной

стр. 110

системы под Советской властью... Вы, кажется, принадлежите к тем избранным, которые призваны осветить правильно этот вопрос", - писал Бруцкус³⁵ . Накануне "великого перелома", по мнению, экономистов-эмигрантов, денежная система СССР находилась в глубоком кризисе. Прокопович показал, что после проведения денежной реформы под напором государственных промышленных и торговых органов был произведен усиленный выпуск банкнот, в результате чего началась инфляция. "Сильное опасение за устойчивость валюты и общая тенденция к сдержанной эмиссионной политике, которой характеризовался, в общем и целом, период со времени денежной реформы, начинает, по-видимому, сменяться несколько общей смелостью в этом отношении", - указывалось в Бюллетене его Кабинета. Югов, подводя экономические и политические итоги нэпа, указывал, что из-за усиления эмиссии со второй половины 1928 г. началось резкое падение покупательной способности червонца³⁶ .

Выводы экономистов-эмигрантов о кризисе денежной системы нэпа не были беспочвенны. Под воздействием отказа от рыночных отношений в конце 1920-х годов состояние денежного обращения ухудшилось, росли цены, наблюдалась инфляция. Эмигранты, не принимая советского строя, испытывая влияние политических пристрастий, господствовавших в той или иной эмиграционной группировке, тем не менее стремились к объективности, даже несколько идеализировали новую экономическую политику. Тем не менее, свободные от партийного давления, они смогли сделать ряд наблюдений, полезных для осмысления финансово-экономических аспектов нэпа.

Примечания

1. ДМИТРИЕВ А. Л. Из плеяды чупровцев: Станислав Салезиевич Кон. - Вопросы статистики, 1998, N 1; ЕЛИСЕЕВА И. И. Статистики Русского зарубежья: А. А. Чупров и О. Н. Андерсон. В кн.: Зарубежная Россия. 1917 - 1939. СПб. 2000; КОРИЦКИЙ Э. Б. Экономисты русской эмиграции. СПб. 2000; РОГАЛИНА Н. Л. Борис Бруцкус - историк народного хозяйства. М. 1998; РУЧКИН А. Б. Русские ученые - эмигранты в 1920-е годы. В кн.: История российского зарубежья. М. 1996.

2. УЛЬЯНКИНАТ. И. Русские ученые-эмигранты в Великобритании (1917 - 1940-е гг.). В кн.: Институт истории естествознания и техники РАН. Годичная научная конференция. 1998. М. 1999; ИППОЛИТОВ С. С. Российская эмиграция и Европа. М. 2004.

3. Нэп. Взгляд со стороны. М. 1991.

4. ТЕЛИЦЫН В. Л. Новая экономическая политика: взгляд из Русского Зарубежья. - Вопросы истории, 2000, N 8; ЕГО ЖЕ. Осколок России. Русская эмиграция - 1920-е годы. В кн.: Россия нэповская. М. 2002.

5. ТЕЛИЦЫН В. Л. Экономическая мысль российской эмиграции "первой волны". В кн.: Экономическая история России XIX-XX вв. Современный взгляд. М. 2001, с. 580.

6. Записки Русского экономического общества в Лондоне (Записки РЭО), 1920, N 1, с. 139. О деятельности РЭО в Великобритании см.: УЛЬЯНКИНА Т. И. Ук. соч.

7. СТРУВЕ П. Б. Политическая экономия. В кн.: Русская зарубежная книга. Прага. 1924, с. 39.

8. Объединение деятелей Русского финансового ведомства. Очерк деятельности. Доклады. Материалы. Париж. 1924, с. 3.

9. ТЕЛИЦЫН В. Л. Экономическая мысль, с. 587; ЕГО ЖЕ. Осколок России, с. 289.

10. Последние новости, 18.V.1921.

11. Цит. по: ШКАРЕНКОВ Л. К. Агония белой эмиграции. М. 1987, с. 44.

12. ИППОЛИТОВ С. С. Российская эмиграция и Европа. М. 2004, с. 205.

13. Труды Общего съезда представителей русской промышленности и торговли в Париже 17- 23 мая 1921 г. Париж. 1921, с. 3, 12.

14. Записки РЭО, 1921, N 3. Т. 1, апрель; ГРИГОРЬЕВ М. Об оздоровлении русского денежного обращения. - Смена вех, 1922, N 13, с. 13 - 15.

15. ЗВОРЫКИН Н. Н. Крушение золотовалютной монетной системы. Берлин. 1922, с. 151, 176. 16: ШВИТТАУ Г. Г. Революция и народное хозяйство в России (1917 - 1921). Б.м. 1922, с. 344.

17. Последние новости, 19.VII.1922; ПИСАРЕНКО Д. С. К проблемам экономического восстановления России. Берлин. 1923, с. 111.

18. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 5921, оп. 1, д. 19, л. 5.

19. Социалистический вестник, 1922, N 1, с. 5.

стр. 111

20. Русский экономист, 1923, N 2, с. 8; N 1, с. 8; N 11 - 12, с. 18.

21. СТРУВЕ П. Б. Итоги и существо коммунистического хозяйства. Берлин. 1921, с. 4.

22. Объединение деятелей русского финансового ведомства, с. 41 - 42.

23. Новое время, 12.IX.1923.

24. Новости жизни, 25.V.1923; Трибуна, 11.VI.1923.

25. ГАРФ, ф. 5921, оп. 1, д. 51, л. 9; PAVLOVSKY G.A. Russia's current monetary problems. - The Economic Journal (Lnd.). Dec. 1923, Vol. 33, p. 506.

26. Последние новости, 1.III.1924; ЗАГОРСКИЙ С. Рабочий вопрос в Советской России. Париж. 1925, с. 45.

27. Воля России, 1924, N 4, с. 96.

28. БЕРНАЦКИЙ М. В. Денежная реформа в Советской России. В кн.: Сб. ст., посвященных П. Б. Струве. Прага. 1925, с. 43; МАРКОВ А. Денежное обращение в России к концу 1924 г. - Русский экономический сборник. Кн. 1. Прага. 1925, с. 157; ЕГО ЖЕ. Советская денежная реформа и русское народное хозяйство. - Свободная Россия, 1924, N 2, с. 25.

29. ЖЕКУЛИН Н. С. Денежная реформа в России. - Крестьянская Россия, 1924, VIII-IX, с. 196; Социалистический вестник, 1924, N 8 - 7, с. 21.

30. Бюллетень экономического кабинета, 1925, N 19, с. 10.

31. Руль, 20.III.1924; Социалистический вестник, 1924, N 4, с. 9.

32. Социалистический вестник, 1926, N 14, с. 14; N 10, с. 5; 1925, N 23/24.

33. Там же, 1926, N 6, с. 10; N 9, с. 12; 1925, N 3, с. 3.

34. Последние новости, 18.VI, 29.IX. 1926.

35. Письма Б. Д. Бруцкуса к Е. Д. Кусковой и С. Н. Прокоповичу. - Вопросы экономики, 1997, N 11, с. 150.

36. Бюллетень Экономического кабинета, 1928, N 56, с. 10; 1929, N 72, с. 19; ЮГОВ А. Народное хозяйство советской России. Берлин. 1929, с. 169.