ЭКОНОМИКА (последнее)
Р. Харрод. "К теории экономической динамики" > Лекция пятая. Необходим ли процент?
Актуальные публикации по вопросам экономики.
Р. Харрод. "К теории экономической динамики" > Лекция пятая. Необходим ли процент?
--------------------------------------------------------------------------------
Вот теперь, наконец, мы подошли к проблеме длительного периода. Тут приходится продвигаться вперед, осторожно нащупывая дорогу. Было бы догматизмом утверждать, будто анализ возможных мер, связанных с широкими последствиями, подразумевает необходимость искать немедленное и конкретное разрешение проблемы. Но, во всяком случае, полезно акклиматизировать свой разум в атмосфере смелых планов. Я думаю, что мы до сих пор слишком долго применяли метод штопанья прорех и что еще и теперь лишь постепенно становятся очевидными трудности, обусловленные попытками решать проблемы, не обращая внимания на принципиальную сторону дела.
Потребует ли обстановка, которая сложится в Великобритании, когда минует переходный период, устойчиво понижающейся процентной ставки? И такова ли будет обстановка в США? То, что необходимо там сегодня, может оказаться необходимым для нас завтра. Есть как будто основания полагать, что американцы вовсе не питают отвращения к широким экспериментам, если только последние находятся в согласии с основами политической философии и экономической свободы.
Наши рассуждения показали, что понижение процентной ставки представляется особенно необходимым, когда численность населения неизменна. Зловещая возможность сокращения населения, и даже возможность довольно быстрого сокращения, никогда не должна упускаться из виду. Если, как это вполне может иметь место, сбережение является функцией не только размеров текущего дохода, но и суммы накопленных нереализованных титулов собственности на будущий доход, то наличие громадного омертвленного государственного долга представляет собою фактор, способствующий образованию избыточных сбережений. В моем основном уравнении (лекция третья) сбережение было представлено в виде постоянной доли дохода; но это выражение было взято только ad hoc [Здесь — для данного конкретного случая (лат.). — Прим. ред.]. Сбережение может также явиться функцией размеров частного капитала. Это ни в чем не меняло бы общего вывода, который я сделал из основного уравнения.
Если бы мы могли оптимистически принять рост производства на душу населения в размере 1,5 % в год, что несколько превышает фактический рост, то потребность в капитале (GnCr) составила бы около 6 % дохода. Но даже эта цифра оказалась бы слишком высокой, ибо она исчислена в предположении, что предельный коэффициент капитала является величиной того же порядка, что и существующий всеобщий коэффициент капитала. Между тем в нашу теперешнюю эпоху предельные приросты дохода вполне могут быть израсходованы на ценности, носящие преимущественно характер услуг — как, например, кино или даже, если угодно, собачьи бега, где предельный коэффициент капитала ниже всеобщего коэффициента. Поэтому потребность в капитале будет ниже 6 % дохода. Это решительно указывает на необходимость понижения нормы процента. Я всегда считал, что в великую эпоху экспансии в Великобритании только прирост населения требовал, вероятно, чтобы сберегалось около 6 % дохода, и что другая значительная доля дохода уходила на заокеанские инвестиции. Теперь, когда эти источники спроса на капитал у нас отрезаны, причем первый из них безвозвратно потерян на многие десятилетия, есть достаточно оснований предполагать a priori, что будет наблюдаться тенденция накопления избыточных сбережений. Это убедительно говорит о том, что наши дальнейшие рассуждения представляют не только академический интерес. В этом обзоре длительных перспектив мы должны отвлечься от мыслей о непосредственных трудностях, которые порождаются большими планами модернизации британской промышленности и восстановления жилищного фонда. При неизменном населении неизбежно большое сокращение вплоть до полного прекращения спроса на новый капитал для всякого рода строительства. А если мы действительно собираемся американизировать британскую промышленность, то вступление на этот путь должно, по-видимому, привести к результатам, которые противодействуют удлинению производственного процесса. Не американская, а как раз устаревшая английская техника требует механизмов с долгими сроками службы. Американские методы предусматривают все большее превращение расходов на машинную технику из капиталовложений, амортизируемых на протяжении ряда лет, в прямые издержки текущего производства.
Какова была бы величина прироста капитала, приходящаяся на единицу выпуска d, если бы процентная ставка оставалась постоянной? Я не вижу оснований думать, что она была бы величиной положительной. Я не склонен теоретизировать по этому вопросу и ограничиваюсь тем, что указываю на него как на вызов статистикам. Если d — величина по существу своему положительная, то это облегчило бы решение проблемы.
Последнее время было много дискуссий по вопросу о перераспределении дохода как о методе ослабления склонности к сбережению. В этом вопросе экономисты, очевидно, не могут и не должны иметь последнего слова. Этот предмет наиболее подходит для рассмотрения в кругах ученых-политиков, если только вообще существует политическая наука. По-моему, действуют глубинные законы распределения силы (а деньги являются силой), обеспечивающие устойчивость политического организма. Экономисты призваны только делать предупреждения с целью охраны побудительных стимулов к производству. Можно сослаться на пример России, где вопреки социалистическому учению, как представляется, считают необходимым (хотя это не обязательно именно так) весьма неравное распределение в целях сохранения побудительных стимулов к производству.
Существует другой пункт, где мы должны соблюдать осторожность. Вполне возможно, что американцы сумеют тормозить свои сбережения методом перераспределения доходов и пойдут в этом направлении дальше, чем можем теперь пойти мы. Но с уменьшением числа богатых людей, располагающих свободными денежными средствами, может появиться сильный стимул к сбережению у корпораций. А когда доходы лиц, живущих на заработную плату, достигают такого уровня, при котором становится возможной благоразумная предусмотрительность, можно ждать появления массовых сбережений и с этой стороны. Я оставляю этот вопрос открытым.
Мы подходим теперь к решающему вопросу, который мы до сих пор долго отодвигали. Как обстоит дело с эластичностью спроса на капитал? Каковы перспективы достигнуть существенного удлинения производственного процесса, достаточно большого положительного значения величины d посредством понижения процентной ставки? Скептицизм в отношении этого пункта усиливается. Я уже ссылался на высказывания Шейкла в его статье, напечатанной в мартовском номере "Экономик джорнэл" за 1946 г. Спешу здесь добавить, что возможна весьма большая разница между теми последствиями, которые влечет за собой падение процента в условиях достаточно короткого периода, вроде периода промышленного цикла, и значительно более продолжительного периода. Первый пункт важен с точки зрения возможности сглаживания цикла при помощи изменений долгосрочной процентной ставки. Понижение этой ставки может и не сопровождаться, правда, какими-либо серьезными немедленными результатами, которые побудили бы предпринимателей пересмотреть свои методы производства или усилили бы интерес потребителей к предметам длительного пользования. Но вместе с тем можно согласиться, что с течением времени, т.е. после того, как факт снижения учетной ставки дойдет до сознания предпринимателей и других лиц, вытекающие отсюда различного рода изменения могут достигнуть значительных масштабов.
Можно подумать, что здесь вопреки данным обетам вводится временной лаг. Это было бы так, если бы мы рассматривали сейчас промышленный цикл. Но там, где мы имеем устойчивое движение, лаг не имеет никакого значения. Если процентная cтавка понижается непрерывно на протяжении значительного периода, то не имеет значения, вызваны ли решения об удлинении производственного процесса, принятые в момент ty понижением процента в момент t1 или в момент t2, поскольку степень изменения процента в том и в другом случае одна и та же. Я поэтому не исключаю такой возможности, что поглощение сбережений вследствие удлинения процесса производства, вызванного падением процента, будет значительным. Но я все же питаю по этому поводу серьезные сомнения. Кассель допускает возможность неограниченного спроса на капитал, если бы не надо было платить процентов за пользование им. Но такой неограниченный спрос невозможен, так как всегда надо учитывать необходимость погашения долга. Мыслимо ли, в самом деле, возникновение громадной массы промышленных установок, в отношении которых можно быть уверенным, что они окупят амортизационные расходы, исключительно потому, что процентная ставка стала 1,5 % вместо 2,5 %? Я оставляю за собой право усомниться в этом. Я сомневаюсь в том, что нулевая процентная ставка может произвести переворот в наших методах производства. Даже на благодатной почве жилищного строительства, где процентная норма оказывает существенное влияние на квартирную плату (а какое значение имеет квартирная плата в наши дни?), важно помнить, что арендная плата за квартиры сама по себе составляет только малую часть тех издержек, которые население учитывает при решении вопроса, снимать ли квартиру побольше или поменьше. В эти издержки входят стоимость обслуживания, отопления, обстановки, содержания помещений. Ведь часто случается, что съемщик согласен платить более высокую квартирную плату за квартиру меньших размеров, но равного качества.
Иногда приходится слышать намеки, что при нулевом проценте может появиться множество вечных сооружений, которые ввиду отсутствия амортизации станут в буквальном смысле даровыми, или, точнее, их стоимость будет сведена только к расходам на их содержание. Я считаю, что таких вечных сооружений нет. Есть ли вообще во всем окружающем что-либо, не обусловленное нашим образом жизни, нашей техникой, характером нашей цивилизации? Кто может сказать, как будет выглядеть Великобритания через сто лет или какие конкретно части оборудования сохранят к этому времени положительную ценность? Прежде всего население, быть может, сократится. Ядерная энергия может вызвать любые перемены в наших методах производства. Что станет с городами? Не пожелает ли большая часть населения вернуться к деревенской жизни, если это окажется возможным в результате технических переворотов? Или, быть может, люди будут загнаны в подземелья зловещими силами, как это было описано много лет назад Форстером? А может быть, они будут, как у Г.Уэллса, висеть в воздушном пространстве? Я считаю, что в той или иной мере всякое оборудование, созданное человеком, подлежит амортизации.
Очень низкая норма процента, приближающаяся к нулю, должна, разумеется, оказать сильное влияние на сбережение. Это наиболее интригующий вопрос. Но у нас просто нет на него ответа. Из моего анализа следует, что "горбообразное" сбережение должно сократиться, но этого нельзя сказать относительно сбережения для наследников, а сбережение корпораций поднимется. Сбережения все еще могут превышать GnCr.
Нет простого способа экстраполяции для непрерывного понижения процентной ставки, и мы вынуждены обращаться к методу пробных испытаний и ошибок. Как следовало бы оценивать результаты испытаний?
Важно не забывать, что нас будет все время осаждать проблема промышленного цикла. В некоторых отношениях эта проблема будет осложнять дело, зато, как это ни парадоксально, она окажет помощь в других отношениях. В принципе все мероприятия, которые имеют своей задачей разрешение проблем промышленного цикла как такового, должны быть самоокупающимися. То, что расходуется в плохие годы, должно снова возвращаться в хорошие годы. Буферные запасы, например, в масштабах длительного периода следует поддерживать в состоянии равновесия. Мы не можем бесполезно растрачивать ценные товары. Надо помнить, что если буферные запасы должны иметь размеры, достаточные для оказания мощного воздействия на промышленный цикл, то запасы эти будут громадны. Количество сожженного кофе было пустяком по сравнению с количеством, необходимым для создания буферных запасов. Перед нами поэтому не стоит проблема оказаться в таком положении, когда товары, находящиеся на хранении, не смогут быть в конечном счете потреблены. То же и с дефицитом государственного бюджета. Идея десятилетнего бюджета предполагает, что перерасходы плохих лет уравновешиваются избыточными поступлениями хороших лет. Некоторые авторы пытаются приуменьшить значение бремени расходов на уплату процентов по государственному долгу, но это очень опасный путь, если принять в расчет возможность сокращения населения. Мы не должны позволить вести себя на поводу у нездорового принципа, который возлагает на будущих налогоплательщиков уплату процентов в счет сумм, идущих на наше текущее потребление. Пусть судьба сохранит нас от необходимости прибегать к поискам общественных работ, достаточных для поглощения государственного дефицита! Это было бы чудовищной растратой средств, которую мы не в состоянии будем позволить себе в предвидимом будущем.
Я всегда придерживался того взгляда, что для обеспечения эффективности средств противодействия циклу мы должны быть готовы проводить их a l'outrance [Здесь — до предела (фр.). — Прим. ред.]. Ограниченная закупка зерна, заем для укрепления чьих-либо неустойчивых позиций, проект долины Теннесси — я не думаю, чтобы суммы, расходуемые на все эти цели, вместе взятые, могли когда-либо разрешить проблему. Они не создают почвы для доверия. Всегда остается под вопросом, что случится, когда эти средства исчерпают себя? С моей точки зрения, средство против циклов должно быть задумано с таким расчетом, чтобы поток подкачиваемой покупательной способности был в принципе неограниченным. В этой связи мне на ум приходит идея золотого стандарта, одного из немногих опытов экономического планирования, который для многих поколений был если не полезным, то, во всяком случае, успешным с точки зрения достижения поставленных перед ним целей. Сущность золотого стандарта состояла в том, что принципиально и практически власти были всегда готовы принимать и выдавать золото без какого-либо количественного ограничения. При этом не было разговора о том, что мы даем золото только определенному числу просителей или что отпускаем определенное количество золота для облегчения наших торговых нужд. Его сущность выражалась в том, что золото выдавалось абсолютно без ограничений для удовлетворения всех требований в размере 100 %. Это в нашем случае подкреплялось согласием центрального банка предоставлять займы под надежное обеспечение и по установленной учетной ставке опять-таки абсолютно, без всяких количественных ограничений.
Бэджгот [В. Бэджгот (1826-1877) — английский банкир, издатель журнала "Экономист". Известен главным образом как теоретик в области денежного обращения и кредита. — ред.] всегда оказывал на меня большое влияние в этом смысле. Ключ успеха всякой операции такого рода был выражен в словах: "без количественного ограничения". И, учитывая природу всякого ожидания и неуверенности, я полагаю, что в этом же ключ успеха любого противоциклического средства. Надо ли опасаться, что решимость проводить программу поддержки a 1'outrance будет подрываться идеей самобалансирования? Поскольку вопрос касается буферных запасов, можно ответить так: сколько бы ни закупали товаров для поддержания хозяйства во время кризиса, в конечном счете соответствующие власти располагают возможностью осуществлять понижение цен в пределах длительного периода и таким способом прекращать неограниченное накопление. Опираясь на это, они должны настойчиво проводить в жизнь однажды принятое решение. Я опасаюсь, что было бы непрактично предлагать схему, где предусматривалась бы самоокупаемость буферных запасов в том смысле, что они не будут связаны вообще ни с какими потерями. Потребуется некоторое финансирование извне для частичного покрытия издержек хранения. Но на соответствующие власти должна быть возложена обязанность следить за тем, чтобы запасы в масштабах длительного периода подвергались расчистке.
Но как быть с бюджетным дефицитом? Как далеко согласится министр финансов следовать по пути накопления дефицита, если на нем действительно лежит торжественное обязательство перекрыть его излишками доходов на протяжении десятилетнего периода?
Здесь, по-моему, находится точка соприкосновения политики противодействия циклам и политики дальнего прицела. И тут я выдвигаю смелое предложение, имея в виду мое прежнее предупреждение, что мы должны приготовить свой разум к восприятию смелых идей. Я считаю, что та задолженность, единственное назначение которой — поддерживать покупательную способность в период кризиса, должна быть освобождена от уплаты процента. Разве это не будет принципиально справедливым решением вопроса? Почему должны быть обложены процентом денежные суммы, которые выпускаются не для создания производительных активов, а с целью поддержания занятости среди лиц, производящих для населения необходимые товары, которые население может беспрепятственно приобретать и потреблять вследствие освобождения его от налогов. Разница невелика — платить или не платить проценты по краткосрочному государственному долгу. Но эта разница становится громадной, когда речь идет об основной сумме государственного долга.
Раз мы освобождаемся от процента, становится возможным смягчение правил регулирования десятилетнего бюджета. Но эти послабления могут быть допущены только в том случае, если события на протяжении десятилетнего периода покажут, что углубление капитала (deepening) [В западной политической экономии термин "deepening of capital" (углубление капитала), или сокращенно "deepening", означает либо увеличение размеров капитала, потребляемого на единицу продукции, либо увеличение капитала, приходящегося на данную массу рабочей силы. Харрод употребляет этот термин в первом значении. Понятие "углубление капитала" широко используется в теориях циклического развития, сводящих его причины к явлениям технологического порядка. - Прим. ред.], вызванное понижением процентной ставки, оказалось недостаточным для поглощения сбережений.
Используя эти технические приемы, мы преодолеваем необходимость обращаться к центральной власти за указаниями в отношении такой степени понижения процентной ставки, которая была бы оправданной с точки зрения основных условий. К тому же центральная власть не в состоянии дать обоснованные указания. Когда количество добавочных денег, свободных от уплаты процента, с течением времени накопится, рыночная норма долгосрочного процента найдет свой собственный естественный путь к снижению. Это будет не плановым решением, а результатом действия естественных сил. Однако здесь все же подразумевается результат принятого планового решения по вопросу о том, какой размер дефицита можно допустить. Этот вопрос следует рассмотреть.
Когда норма процента снижается, происходит процесс углубления капитала. Мы не знаем, в каком размере произойдет то и другое. Нам не известно, должны ли мы достигнуть нулевой нормы процента или же, возможно, даже ее будет мало для того, чтобы оказать необходимое воздействие на процесс углубления и на сбережение в целях обеспечения непрерывного прогресса. Может случиться, что равновесие может быть достигнуто, скажем, при 1,5 %. Но может быть и так, что оно установится при более высокой или при более низкой процентной ставке. Было бы сумасбродством надеяться сразу попасть в положение равновесия, если мы даже не знаем, какой величиной оно определяется. Попытка создать беспроцентный государственный долг в таком размере, при котором был бы достигнут баланс, сама содействует нащупыванию правильного пути вперед. Если углубление капитала, происходящее по мере падения процента, оказывается недостаточным, и в той мере, в какой оно недостаточно, положение может регулироваться время от времени и в необходимых масштабах тем, что избыток сбережений будет впитываться выпуском беспроцентных государственных бумаг. По существу это означает, что всякое чрезмерное сбережение, имеющее место у одних, будет потребляться другими, т.е. налогоплательщиками.
Что будет служить критерием дефицита? Мы находимся во власти принципа "полной занятости", но нужно согласиться, что этому понятию следует дать весьма осторожное определение. Если понимать его слишком буквально, мы можем прийти к выбору между рабочими батальонами и инфляцией. По-моему, тут есть обстоятельства, которые должны побудить нас расширить наше представление о минимальном допустимом проценте безработицы. Возросшие выгоды социального страхования могут привлечь в список лиц, взятых на учет, много мнимых безработных из числа тех, кто раньше предпочитал жить в условиях независимой бедности. Многие представители беднейших слоев населения раньше не обращались на биржу труда, желая избегнуть связанного с этим вмешательства в их личную жизнь. Теперь они сочтут необходимым это сделать. У них нет желания работать либо они предпочитают существовать за счет случайных работ, и было бы актом варварства заставить их работать принудительно. Кроме того, универсализация ставок заработной платы через аппарат тред-юнионов делает теперь более затруднительным подыскание таких низкоразрядных и низкооплачиваемых временных работ, которые люди этого класса согласились бы взять на себя или способны были бы выполнять.
Нам нужно, таким образом, исходить из того, что для поддержания полной занятости необходимо время от времени выпускать достаточное количество денежных средств для обеспечения покупательной способности. Надо полагать, что размеры этой эмиссии будут меняться. Несмотря на все наши меры, нам, возможно, не удастся предупреждать те или иные колебания объема промышленных капиталовложений; то же самое относится и к экспорту. Я всегда считал, что решение вопросов, связанных с размерами бюджетного дефицита, должно находиться в ведении независимого органа власти с участием специалистов, а не возлагаться на министра финансов, которого не следует искушать возможностью иметь несбалансированный бюджет, или на кабинет министров, который всегда находится перед таким же искушением. В прямом смысле бюджет и не должен быть несбалансированным. Но налоговые поступления должны время от времени пополняться взносами в казначейство со стороны указанного выше учреждения, которое можно назвать Стабилизационным фондом.
До сих пор существовала тенденция сосредоточивать в правительстве всю громадную работу по принятию важнейших решений, которые затрагивают экономическую жизнь страны. В будущую эпоху, будет ли она социализмом или нет, такая система, безусловно, должна быть изменена, так как станет очевидной ее несовместимость с демократическим контролем. Когда количество различных решений, которые приходится принимать правительству, чрезмерно возрастает, для общественного мнения становится технически невозможным осуществить какое бы то ни было влияние на них. В отношении Стабилизационного фонда парламент будет пользоваться своей компетенцией определять круг полномочий, в пределах которого Фонд должен действовать. Эти полномочия будут время от времени пересматриваться и напоминать в этом смысле прежний устав Английского банка, за исключением того обстоятельства, что Фонд, конечно, не будет организацией, ставящей целью извлечение прибыли. Круг его деятельности будет ясно очерчен в установленных полномочиях, которые он должен нести до тех пор, пока общественное мнение не потребует тех или других изменений в них, подлежащих обсуждению в парламенте.
Доходы Фонда нормально должны быть используемы для снижения налогов. Это не исключает возможности проведения планов стабилизации путем регулирования размеров общественных работ. Правительственный департамент, отвечающий за обеспечение правильного распределения общественных работ, должен работать в тесном контакте с Фондом. В вопросах правильного распределения работ во времени они должны проводить одинаковую политику. Но вместе с тем между ними может существовать большое различие, а именно с точки зрения их отношения к общему объему платежей. Вообще говоря, объем общественных работ всегда будет ограничиваться соображениями экономии. Допускаться будут только действительно общеполезные работы; наиболее нежелательна тенденция поддерживать всякие проекты работ единственно на том основании, что они могут "обеспечить занятость". Стабилизационный фонд не будет руководствоваться этим сдерживающим началом. Его не будут тревожить сомнения относительно целесообразности расходования денежных сумм, лишь бы их хватало на поддержание "полной занятости", хотя для последней будут установлены границы; инфляции быть не должно.
Хотя Фонд обычно будет расходовать большие суммы во времена мировых или местных кризисов, он не должен обязательно приурочивать свои расходы к этим периодам. Это именно тот вопрос, который будет разрешаться опытным путем. Вот почему я раньше указывал, что промышленный цикл может оказать положительное содействие при выработке такой политики. Он предъявляет срочные требования этого рода Стабилизационному фонду. Он заставляет действовать, ad hoc, экспериментируя и применяясь к различным фазам цикла. Каждый отдельный выпуск денег, производимый Фондом должен быть поставлен в связь с текущей фазой цикла. Здесь не может быть политики, предусмотренной на многие годы вперед. Столкнемся ли мы в последующие годы с хронической тенденцией недостаточного спроса — предсказать невозможно. По мере того как Фонд проводит свои операции, приспособляя их к возникающим время от времени требованиям, постепенно выясняется, существует ли такая тенденция. Так, если события принимают соответствующий оборот, мы можем признать необходимым перейти к рассчитанной на длительное время политике дотации к покупательной способности. Незадолго до 1929 г. лорд Кейнс отстаивал политику общественных работ с целью преодолеть безработицу, которую он тогда считал ненормально высокой. А когда наступил мировой кризис, в сопоставлении с которым 1926-1929 гг. в Великобритании ретроспективно казались скорее годами бума, чем кризиса, его стали упрекать в том, что он нелепым образом отстаивал в эти годы антикризисную политику. Но по существу политика, предложенная Кейнсом, была не ошибочной, а совершенно правильной. Если бы тогда существовал Стабилизационный фонд, он поступил бы правильно, выпустив некоторую сумму денег для увеличения покупательной способности. При наступлении кризиса 1929-1932 гг. наличие этой покупательной способности сыграло бы свою роль, доставив серьезное облегчение.
Я должен здесь сделать отступление и остановиться на вопросе о заграничных инвестициях. Если бы они возрастали в большом масштабе, они могли бы серьезно воспрепятствовать падению процентной ставки, которое потребовалось бы при других обстоятельствах. Какую сумму мы сумеем выделить в будущем для заграничных вложений при условии устойчивого прогресса — этот вопрос решается механизмом соглашения в Бреттон-Вудсе. Я предполагаю, что США тоже будут проводить политику понижения процентной ставки внутри страны и, несомненно, будут в этой политике идти впереди нас. Таким образом, в поисках высокого процента наш капитал должен будет уходить из Англии не в сторону США, а в направлении других стран, где риск капиталовложений значительно выше. Если процентная ставка там будет выше, то это будет не более, чем вполне оправданной премией за риск. Прибыли по иностранным вложениям всегда были намного выше, чем прибыли по внутренним вложениям, но это не влекло за собой опустошительного бегства капитала из Великобритании. Риск считался высоким, и таким он в действительности и был. Проценты по займам, гарантированным или предоставленным Международным банком, будут, очевидно, понижаться вслед за снижением ставки в США, оставаясь несколько выше последней. Это не должно вызвать чрезмерного передвижения капитала, так как необходимость вносить платежи в счет погашения долга будет при любой процентной ставке ограничивать способность других стран поглощать капитал.
Если размер иностранных вложений Великобритании останется под контролем, Стабилизационный фонд будет, очевидно, действовать в согласии с казначейством, осуществляющим этот контроль, и с Международным банком. Учреждение такого Фонда будет выдающимся вкладом в политику сохранения полной занятости внутри страны, которую члены Международной организации торговли должны проводить в силу своих обязательств.
В тех случаях, когда будет установлена хроническая недостаточность эффективного спроса, операции Фонда должны привести к перегрузке рынка беспроцентными правительственными облигациями. Нет ли оснований для высказываемых некоторыми опасений, что такой большой выпуск облигаций будет связан с риском инфляции? В принципе этого не следовало бы опасаться, поскольку размер дефицита время от времени корректируется. Но психологически вопрос стоит иначе. Здесь, по-видимому, придется обеспечить некоторые гарантии, которые можно получить двумя путями. Один из них состоит в том, что части облигаций придается особая форма. Назовем их "сберегательными сертификатами" с гарантированной товарной стоимостью. Когда покупательная сила денег станет уменьшаться, эти сертификаты можно" будет обращать в деньги с соответствующей премией при размене. Весь бюджетный дефицит можно было бы профинансировать такими сертификатами. Но нам могут возразить, что установлений разницы между "сберегательными сертификатами" и обыкновенными деньгами нежелательно, и мы поэтому предлагаем другой путь, а именно установить прямую гарантию товарной стоимости самих денег. Подобную схему я предлагал в 1946 г. в "Таймс", и я сейчас не собираюсь рассматривать этот вопрос [См. приложение.]. Согласно этому проекту гарантия товарной стоимости денег обеспечивалась выпуском денег в соответствии со спросом на товары, образующие буферные запасы. Можно надеяться, что в форме буферных запасов мы при всех условиях будем располагать противоциклическим средством. Наилучшим решением вопроса было бы сочетание наших буферных запасов с планом регулирования бюджетного дефицита. Тогда стало бы возможным, как я указывал в упомянутых статьях, выделить из схемы дефицитного бюджета все, что относится к вопросам планирования. Размер дефицита автоматически регулировался бы состоянием буферных запасов. С чисто технической точки зрения этот проект отличается замечательной простотой, хотя на взгляд администраторов он, может быть, покажется слишком сложным и поэтому не очень легко выполнимым практически. Изобретение автоматически саморегулирующихся устройств такого рода — это и есть то, что я называю экономическим планированием. Я боюсь, что это нечто весьма отличное от того, как обычно трактуется планирование.
Единственный серьезный критический отзыв о моем плане, изложенном в “Таймс”, опубликовал Мак-Дуголл. Он опасается, что установление твердой товарной ценности денежной валюты лишит хозяйство необходимого предохранительного клапана, который должен предупреждать возможность чрезмерного роста заработной платы. Это, несомненно, важный пункт. Правда, в период между 1922 и 1939 гг. такая опасность, по-видимому, не угрожала, но обстановка, которая сложится в будущем, в этом отношении будет иной. Считаясь с серьезностью этого возражения, мы могли бы ограничить гарантирование товарной ценности валюты специальным классом сберегательных сертификатов. Для этого нет надобности оплачивать их товарами. Достаточно сделать их разменными на деньги с надбавкой (или вычетом), поставленными в зависимость от индекса цен. Отдельным лицам была бы предоставлена, таким образом, свобода выбора между хранением обыкновенных денег и хранением сертификатов, имеющих товарную гарантию. Из них законным платежным средством должны были бы считаться только деньги. Оба вида ценностей должны свободно размениваться друг на друга. При нормальных условиях размен совершался бы по паритету, но при возникновении инфляции в связи с ростом денежной заработной платы размен следовало бы осуществлять по курсу, обеспечивающему сохранение товарной ценности сертификатов. Сертификаты должны выдаваться в обмен на деньги без оплаты марочного сбора всем желающим. Бюджетный дефицит, который иначе может носить название "Выпуск денег в счет Стабилизационного фонда", равнялся бы чистому приросту денежных знаков за год плюс чистый выпуск сберегательных сертификатов.
Желательно было бы возложить на банки обязанность принимать сертификаты частично или полностью. Если вначале публика отнесется к ним недоверчиво и неохотно будет их принимать, то бюджетный дефицит может вызвать огромный рост банковских депозитов — поскольку излишние наличные деньги устремятся тогда в банки. Это может совершенно опрокинуть нормальные пропорции банковских активов и создать замешательство. Если банки попытаются восстановить нормальное отношение своих активов, находящихся в форме процентных бумаг, к денежной наличности, то это может привести к значительному увеличению доходов банков неоправданными методами. Американские банки долгое время практикуют "чрезмерные резервы", и, вероятно, по этому же пути предпочтут пойти и английские банки. При этом не всем банкам можно приписать ошибку, в которую впадают многие из тех чудаков, которые держатся принципа "100-процентного покрытия". От банков можно тогда требовать, чтобы они принимали сберегательные сертификаты в определенной пропорции ко всей совокупности их активов. Но такое требование нельзя будет предъявлять им до тех пор, пока общая сумма их процентных активов не увеличится благодаря политике бюджетного дефицита в достаточной степени, чтобы покрыть добавочный расход денежных средств, вызываемый увеличением оборота. Если процентная ставка на первоклассные ценные бумаги в конечном счете упадет до очень низкого уровня, близкого к нулю, банки должны предусмотреть покрытие своих операционных расходов установлением соответствующей платы за услуги.
По-моему, мы должны учесть и такую возможность, при которой ни углубление капитала, ни сбережения не будут в достаточной мере реагировать на понижение процентной ставки. Если при нулевом проценте будет все же наблюдаться избыток сбережений, равновесие можно обеспечить безостановочным выпуском сберегательных сертификатов. Рациональный смысл такой политики будет заключаться в следующем. Могут найтись отдельные частные лица, которые пожелают обменять текущее потребление на титулы будущего потребления, чтобы обеспечить в будущем свою старость, своих детей и все, что с этим связано. Во времена своего быстрого роста капитализм создал чрезвычайно удобный инструмент для удовлетворения таких стремлений. Предполагаемые охотники переносить свои текущие доходы в будущее могли становиться собственниками нового недвижимого имущества. Поскольку это имущество обладало производительностью, создавались условия для выплаты процента. Но, предположим, приходит время, когда делается невозможным осуществлять дальнейшие приобретения подобного рода из-за отсутствия достаточно большого числа таких объектов, которые могли бы всем желающим обеспечить обмен текущих сбережений на будущие доходы и тем самым установить связь этих двух величин. Должно ли это означать, что сбережениям настал конец? Право сберегать, переносить ценность, которую мы можем израсходовать для своего потребления, с настоящей даты на будущую или оставить эту ценность потомкам представляет собою одну из свобод, лежащих в основе цивилизации. Отсутствие достаточного количества капитальных активов для переноса сбережений в будущее вовсе не означает, что дальнейшим сбережениям пришел конец; оно означает только, что пришел конец проценту. В предположенных условиях процент больше не требуется. Сбережения будут переноситься в будущее с помощью государства, посредством гарантированных сберегательных сертификатов как наиболее надежной формы обеспечения, которую наше цивилизованное общество создало для этой цели. Но в то время, как большое число людей отказывается от потребления в данный момент, предпочитая обменивать его на подобные титулы собственности, общество в целом могло бы потреблять больше, чем оно было бы в состоянии сделать при ином положении, поскольку эта дополнительная потребительская способность передается ему через механизм снижения налогов. В такой форме проект становится вполне обоснованным.
Но с этим планом переплетаются серьезные социальные вопросы, которые необходимо рассмотреть. В заключительной части своей "Общей теории" Кейнс в своей обычной беззаботной манере употребляет памятное и знаменательное выражение "отмирание рантье". Из контекста вполне ясно, что Кейнс употребляет это выражение в совершенно буквальном смысле. Разрешите процитировать это место:
"Это означало бы не то, что употребление капитальных орудий почти ничего не стоит, а только то, что выручка, приносимая ими, должна была бы обеспечивать лишь немногим больше того, что требуется для возмещения обесценения от износа и устарелости и в известной степени также риска и затраты профессионального умения и рассудительности. Короче говоря, совокупная выручка от применения товаров длительного пользования в течение срока их жизни должна по примеру средств кратковременного пользования возмещать только трудовые издержки производства плюс вознаграждение за риск, квалификацию и надзор.
И вот, хотя такое положение дел вполне совместимо с некоторой степенью индивидуализма (поясняю: я считаю даже, что оно совместимо с великим возрождением индивидуализма, и прямо к этому призываю), тем не менее оно означает отмирание рантье, а следовательно, отмирание нараставшей деспотической власти капиталиста эксплуатировать порождаемую редкостью ценность капитала. В настоящее время доход от процента не предполагает никаких действительных жертв со стороны его получателя, как не предполагает этого земельная рента. Собственник капитала способен получать процент вследствие редкости капитала — точно так же, как земельный собственник получает ренту вследствие редкости земли. Но в то время, как редкость земли обусловлена имманентными причинами, для редкости капитала не существует имманентных причин. Эта имманентная причина редкости в смысле подлинной жертвы, которая приносится только в случае, если предложено вознаграждение в виде процента, в конечном счете перестает существовать, за исключением положения, когда индивидуальная склонность к потреблению приобретает такой характер, что чистое сбережение в условиях полной занятости приходит к концу раньше, чем капитал стал достаточно обильным" [Keynes J.M. The General Theory of Employment. Intrest and Money. 1936. P. 219. В другом месте (с. 220) Кейнс утверждает, что процентная ставка придет к нулю в течение жизни одного поколения (предположительно через 30 лет). Разрушения, причиненные войной, требуют некоторого увеличения этого срока.].
Повторяю, что приближение к такому состоянию общества, если оно когда-либо наступит, должно совершаться постепенно, с учетом имеющегося опыта. И все же мы должны видеть все последствия, связанные с наступлением этого состояния. Это будет, конечно, совершенно новый тип общества.
В моем представлении это должен быть точный и окончательный ответ на все то справедливое, что было выдвинуто критикой капитализма. И так как это будет правильный ответ, он позволит нам покончить с атаками на капитализм с позиций коллективизма. Что таится в сердцах людей за оболочкой коллективизма? В действительности людьми движет не страстное стремление к тоталитарному обществу. Коллективистское движение приобрело силу скорее благодаря тому, что оно казалось единственным средством, с помощью которого можно было бы лишить капиталиста его "нарастающей деспотической власти эксплуатировать обусловленную редкостью ценность капитала".
Не является ли это общество, освобожденное от процента, — если мы в состоянии определить, что оно не слишком далеко за горизонтом, — альтернативой коллективизма? Не уляжется ли в связи с этим вековое негодование угнетенных и страдающих? Не будут ли они подготовлены благодаря ему к усвоению других взглядов на свободное предпринимательство и неравенство заработков? Ведь предметом негодования является не положение, которое занимает человек, выполняющий тонкую работу и получающий за нее большую прибыль. Негодование вызывает власть, которую этот человек и его потомство концентрируют на основе большого незаработанного дохода. Мы, конечно, утверждаем, что против извлечения прибыли посредством эксплуатации у нас имеются правовые гарантии. Нельзя ли, исходя из этого, восстановить общественное уважение к свободному предпринимательству, к прибыли — да, да, к самому побудительному мотиву получать прибыль? Безусловно, не сама прибыль, которую люди зарабатывают службой, личным усердием, работой воображения, мужеством, а постоянный процент, возрастающий вследствие накопления, — вот причина, по которой получателя прибыли представляют в конечном счете в роли паразита. Государственная служба тоже должна хорошо оплачиваться. Во время последних конфликтов нам говорили, что утверждение больших окладов руководящим лидерам противоречит духу времени. Я не думаю, чтобы подобная идея встретила поддержку у рядовых граждан.
В порядке, так сказать, quid pro quo [Замещения одного другим (лат.). — Прим. перев.] "отмирания" рантье мне представляется важным подчеркнуть, что большие прибыли на капитал должны допускаться и поощряться и что капиталы, которые их приносят, должны переходить по наследству, если владельцы не пожелают истратить их на себя. Если бы не существовало незаработанного дохода, то такое мероприятие, как сильное уменьшение налога на наследства, если не полная его ликвидация, было бы вполне правильно, справедливо и встретило бы широкое одобрение.
Дав волю воображению и представив себе общество без класса рантье, не лишне в то же время остановиться несколько на достоинствах и заслугах этого класса. Заслуги рантье весьма реальны, хотя, может быть, ни у кого Не было бы расположения великодушно петь им панегирик, если бы в перспективе не предвиделась смерть этого класса. Важно признать, что самые разнообразные элементы цивилизованного общества находятся между собой в тесной взаимозависимости, и если возникнет опасность исчезновения некоторых из них, то следует тщательно взвесить все выполнявшиеся ими функции и предпринять шаги, обеспечивающие их замену. Исходя из этого, я подчеркиваю необходимость поощрения крупных прибылей и доходов и сохранение права наследования капитала и имущества.
Собственность служит основанием независимого образа мыслей. Собственники не только сами должны быть в состоянии сохранять эту независимость, они должны содействовать ее распространению на большинство членов общества. Наш идеал состоит в том, что все должны обладать собственностью, и надо согласиться с тем, что на протяжении многих поколений мы на деле были очень далеки от этого идеала. Но из-за того факта, что только немногие до сих пор находились в этом привилегированном положении, не следует впадать в ошибку недооценки значения частной собственности как опоры независимого образа мыслей в обществе в целом. Как раз эти немногие могли благодаря своему положению задавать тон и установить кодекс правильного мышления, который служил опорой для других, менее удачливых членов общества. Столь высокая в нашей стране политическая честность, на которой воспитывались поколения, тесно связана с независимыми средствами существования тех, кто принимал участие в политической деятельности. Существование класса, пусть и составляющего меньшинство, условия жизни которого не находились в зависимости от политического механизма, явилось важнейшей предпосылкой сохранения у нас высокого благородства в общественной деятельности и политической мудрости.
Существование этого класса имело столь же важное значение для развития искусств и наук. Можно иметь много богатых учреждений и иерархию ученых, но не существует надежного способа отбора настоящих талантов, во всяком случае в области искусства. Кроме того, наш прогресс зависит от возможности появления новой идеи, которая играет ту же роль, что и мутация в естественном отборе, а со стандартизированными методами отбора можно скорее всего пройти мимо того типа мышления, который как раз и вынашивает подобные идеи. Новая идея может оказаться действительно новой в том смысле, что она лежит вне признанных форм искусства и науки, которые пользуются материальной поддержкой.
Есть еще соображение, состоящее в следующем. Независимый класс, в последнем счете класс рантье, о предстоящем исчезновении которого мы ведем речь, участвует в выработке тех понятий о приличном образе жизни, который мы называем цивилизацией. Тут есть аналогия с представлением о королевском достоинстве (Royalty), которое воспринимается народом как отвлеченный идеал совершенства. Пример, который подают независимые в финансовом отношении люди, более скромен. Вероятно, в действительности большинство из них обеспечивают свой жизненный уровень напряженной работой. Но эти люди создают такой уклад жизни, который показывает, чем является современная цивилизация; этот уклад служит целью (и образцом) для каждого честолюбивого человека. Стремление достигнуть этой цели как лично для себя, так и для детей придает смысл труду и борьбе человека. Способный человек может достичь цели, и многие достигают. Но есть вместе с тем нечто такое, что заставляет нас всех, как идеалистов, желать, чтобы этой цели достиг каждый. Мы стремимся к всеобщему равенству на высшем, а не на низшем уровне. Если равенство должно осуществиться на низшем уровне, если у нас не будет образа жизни, обладающего привлекательностью, очарованием, великолепием, то из надежд социалистов вытравливается их основное содержание. Что хорошего принесет для громадной массы людей стремление вперед, если его результат — такое же серое и тоскливое существование, лишенное всякой чарующей привлекательности, какое оставлено обществом позади?
Я упомянул о детях. Любое ухудшение положения рантье затрагивает проблему народонаселения со многих сторон. Важно смотреть на это открытыми глазами. Как раз по той причине, что рост нашего населения так долго успешно регулировался, мы склонны считать неизменными те силы, которые для этого были необходимы, и не обращаем на них пристального внимания. Нам надо поэтому внимательно исследовать предложенные радикальные перемены с точки зрения их последствий в указанном отношении.
Обратимся сначала к вопросу о качественном превосходстве. Можно считать, что подготовленность к выполнению наиболее важных дел в обществе создается не менее чем двумя или тремя поколениями. Исключения всегда допускаются для людей с гениальными способностями, которые могут добиться результатов, не имея ничего за плечами. Но таких людей крайне недостаточно для удержания наших главных позиций во всех многочисленных отраслях деятельности. Жизнь коротка, и редко случается, чтобы за срок своей жизни человек мог собрать весь необходимый опыт, который требуется для человека уравновешенных суждений, способного нести высшую ответственность. Опыт должен переходить от отца к сыну. Там, где отец положил начало, показав себя подготовленным для выполнения более важных задач, чем требуется для простой работы, нужно, чтобы его сыновья рассматривались как наиболее подходящие кандидаты на ту же работу, чтобы двигать дело дальше. Они располагают преимуществом отцовского жизненного опыта, тем преимуществом, которого нет у сыновей неквалифицированных рабочих. Было бы совершенно нелепо предполагать, что эгалитарные идеи следует доводить до положения, при котором все должны начать со случайного сбора, где никто не имеет преимущества перед другим. Равенство возможностей надо понимать не в смысле приложения этого принципа к каждому поколению в отдельности. Его надо применять к потоку поколений. Сын должен стартовать не там, где стартовал его отец, а с того места, до которого отец дошел. Некоторые сыновья, конечно, покажут себя недостойными тех возможностей, которые им были предоставлены. Такие потери есть цена, которую обществу приходится платить за превосходство. Если бы мы ее не платили, наше общество прекратило бы свое развитие и мы отошли бы на второстепенное или даже на гораздо худшее место.
Во-вторых, в деле превосходства имеет значение и вопрос наследственности. Мой предыдущий аргумент основывался на той мысли, что отец передает потомству плоды своего жизненного опыта. Но надо также иметь в виду, что жизненный успех способствует отбору хорошего материала. Мы должны воспользоваться этой помощью, предоставляемой нам в процессе отбора граждан, способных приносить обществу ценные услуги. В качестве педагога я должен отстаивать тезис, согласно которому экзаменаторы наделены глубокой мудростью, по крайней мере экзаменаторы наиболее высокого уровня. Но я вынужден признать, что в качестве метода отбора экзамен чрезвычайно далек от совершенства. Я уверен, что многие таланты, если не большинство из них, были бы потеряны для общества, если бы мы полагались только на этот метод.
Надо отдать должное, конечно, нашим "week-end parties" [Компании участников еженедельных экскурсий во время отдыха от субботы до понедельника. — Прим. перев.], так великолепно организуемым комиссарами Гражданской службы. Но и они одни не могут заполнить брешь. И, во всяком случае, кого станут приглашать в эти компании? Есть, несомненно, много спорного и невыясненного в вопросе о том, насколько большое влияние оказывает природный материал на качество индивидуума. Нельзя, по-моему, отрицать, что влияние это имеет в высшей степени важное значение. Есть один доступный общему пониманию и очень простой аргумент, который, как мне кажется, никем не выдвигался. Посмотрите на громадные различия между детьми одних и тех же родителей. Безусловно, немыслимо, чтобы эти различия зависели от различия среды. Эти дети выросли почти в одной и той же среде. Разумеется, ребенок, который родился на один или на два года позже, является в семью на несколько другой фазе родительских успехов в любви или в финансах. Но вряд ли на этот счет можно отнести те громадные различия, которые мы часто встречаем в детях. Они должны объясняться различиями генетической конституции. В качестве контраргумента указывают, что те качества, которые обеспечили успех родителей, большею частью антисоциальны и потому нежелательны. Но это правило само себя бьет; Во всяком случае, в нашем превосходном новом мире мы привыкли видеть, что поощряются главным образом люди с желательными качествами. Но я должен вместе с тем сказать слово в пользу славного старого периода трехсотлетнего развития Великобритании и тем самым в пользу достоинств того человеческого материала, который был представлен в ее высших и средних классах. Нельзя отрицать той достоверной истины, что и в остальной массе населения дремлет много хороших качеств, которые могут и должны быть привлечены для исполнения более высоких функций с помощью возможностей, открываемых нашей системой воспитания. Маркс, конечно, считал важнейшей характерной чертой высших и средних классов Великобритании то, что все их представители были разбойниками и эксплуататорами. Его высказывания следует сопоставить с историческими хрониками, дневниками, письмами и романами за эти столетия британской истории. Если взять всю картину развития нашей науки, искусства, промышленности, производственной эффективности и политического руководства, надо, безусловно, констатировать, что английский строй и форма цивилизации таковы, что в общем вожди должны были обладать преимущественно общественно полезными качествами. В отношении некоторых других стран подобного рода рассуждения могут иметь другие выводы.
Наконец, существует вопрос о простом сохранении численности населения. По моему убеждению, средний численный состав семьи не будет увеличиваться (как это должно было бы происходить при наличии стремления избежать прекращения роста населения), если только те, кто занимает наиболее ответственное и видное положение в обществе, не станут расширять свои, обычно малочисленные, семьи.
Несколько абсурдно предъявлять требования к той части населения, которая везде и всюду выполняет самую тяжелую и нудную работу, чтобы она брала на себя еще и главную часть изнурительного труда и забот по выращиванию следующего поколения, в то время как люди, пользующиеся более видным положением, не выполняют в этом отношении своей пропорциональной доли труда. Если бы даже кто-нибудь и вздумал предъявить к ним такие требования, то нельзя рассчитывать на их выполнение.
Что же касается людей, облеченных ответственностью, то я полагаю, что они не будут брать на себя задачу обзаведения потомством только с той целью, чтобы воспроизводить если не пушечный, то просто социальный материал. Они должны руководствоваться идеей, что их дети должны быть ценными и в некоторой мере выдающимися членами общества. Раньше держались мысли, которая теперь звучит старомодно, но все же отличается живучестью, что свойства характера отцов в известном смысле находят воспроизведение в детях. Это служит основанием для труда и усилий, направленных на передачу детям своих лучших качеств, а также основанием для того, чтобы иметь детей, что само по себе достаточно важно. У отца есть ощущение, что его жизненные разочарования, его неудачи осуществить то, что было в нем заложено и выражало его индивидуальность — а это общая судьба всех людей, — будут вознаграждены успехами детей. Такое отношение к детям имеет, разумеется, и свою оборотную сторону — желание чрезмерно опекать детей и распоряжаться их судьбой. Однако можно думать, что это стремление, безусловно, должно смягчиться в будущем благодаря руководящим указаниям и советам современной психологии. По этим причинам необходимо создать условия, при которых родители имели бы возможность обеспечить интересы своих детей, содействовать их благополучию и оставляли бы им свои сбережения.
Таким образом, поскольку класс рантье подлежит ликвидации, необходимо в качестве уравновешивающего фактора предоставить возможность получать большие заработки тем, кто выполняет полезную и большую работу, и облегчить для них передачу наследства. Вместе с ликвидацией рантье я предлагаю сократить до минимума налог на наследства или даже упразднить его совсем. Люди будут вступать теперь в жизнь с унаследованным богатством и капиталом, которым, как мы надеемся, в той или иной мере будут обладать все члены общества, иные — больше, иные — меньше. В общем, чем больше, тем лучше. Это обеспечит им свободу действий, свободу выбора, действительную свободу — ибо в старом термине "наемное рабство", употребляемом критиками капитализма, есть истина. Где нет счета в банке, там свобода тоща и жалка. Наследуемое имущество может быть использовано, как правило, для приобретения пожизненной ренты, и ее владелец может поставить перед собой задачу раньше или позже сберечь из своих заработков и рентных доходов в течение своей жизни достаточную сумму для увеличения своего капитала. Он может также взять на себя риск вложить свой капитал в коммерческое предприятие, свое собственное или чужое, или же израсходовать его на свое дальнейшее образование или на путешествия, имея в виду увеличить свои унаследованные средства под конец жизни. Большинство пойдет по тому или другому пути.
Но найдутся и такие, которые решат вопрос иначе. Руководствуясь более глубокими влечениями сердца, они выберут себе такие жизненные цели, достижение которых не принесет денег. Ведь экономическая деятельность не является единственным полезным делом. Они, возможно, посвятят себя общественным и государственным делам, может быть, будут артистами, учеными, филантропами или даже не изберут столь определенного пути, а пойдут вперед в поисках истины или некоего особого образа жизни, способного утолить их внутреннюю духовную жажду, наблюдая жизнь своих собратьев у себя в стране и за рубежом — назовем их современными мистиками. Они — соль нашего общества. Нет сомнения также, что всегда найдется много и таких людей, которые, имея подобные побуждения, тем не менее будут вынуждены выполнять изнурительную работу. Однако важно констатировать, что всегда есть люди, располагающие возможностью избрать образ жизни, свободный от рутины денежных заработков. В течение многих столетий убежищем для людей такого типа являлась церковь, но ее догмы закрыли теперь двери перед большинством из них.
Разумеется, будет известное количество — но не большинство — и таких людей, которые растратят унаследованный капитал на пустую, экстравагантную жизнь. Это цена свободы, и ее приходится платить. Издержки на содержание сотни таких расточителей окупаются жизнью одного человека, который обогащает общество примером своей полезной общественной деятельности или просто искусством достойно жить. И если, несмотря на это, рядовой скромный человек, которому приходится тяжелым трудом зарабатывать средства существования, не согласится признать хорошим такой порядок вещей, при котором среди нас должны быть люди, освобожденные от подобного бремени, тогда нам действительно остается умолкнуть. Демократия утратит свою силу. Но рядового человека можно убедить.
В академических кругах проходили дебаты по вопросу о том, должен ли доход распределяться на основе равенства, в соответствии с потребностями или в соответствии с оказываемыми услугами. Я утверждаю, что ни один из этих критериев не подходит. Каждый в отдельности и все вместе они либо свидетельствуют о наивном, почти школярском уровне мышления, либо же, поскольку эти предложения выдвигались учеными, профессорами, представляют тощий результат чересчур усердного высиживания. Точное рационирование по потребности соответствует тюремному режиму или осадному положению. Действительное содержание жизни, ее интерес, основа всего ее очарования, ее романтики и драматичности — все это неразрывно связано с разнообразием. Точное распределение пропорционально работе немногим лучше. Такое общество, в котором каждая личность получала бы жалованье в точном соответствии с ее положением на иерархической лестнице, было бы невыносимо вульгарным. Оно несовместимо с нашими понятиями об изысканности и утонченности, с теми правилами, от которых мы не должны отрекаться только потому, что преобразования принесут нам другие блага. На плац-параде, где все в мундирах, все движется в соответствии с расписанием офицерских званий и чинов. В условиях частной жизни генерал должен на равной ноге встречаться с теми, кто не имеет генеральского звания. Это способствует усвоению культурных манер и с этой точки зрения абсолютно необходимо. Дело не только в том, что действительные заслуги человека нельзя отождествлять с его вознаграждаемыми заслугами. Дело еще и в том, что в обществе всегда должна быть примесь таких лиц, которые вовсе не обладают сколько-нибудь известными заслугами. Чтобы доказать или подкрепить мои взгляды, я должен обладать другими качествами, отличными от тех, которые предполагает моя профессия экономиста, — а я выступаю перед вами как экономист. Чтобы пояснить и обосновать мою мысль, я могу только сослаться на свидетельство английской и французской литературы начиная с эпохи Возрождения.
Следует иметь в виду, что если в моих высказываниях чувствуется консервативный и даже феодальный элемент, то это объясняется необходимостью восстановить равновесие после рассмотренного нами революционного предложения.
При ближайшем рассмотрении экономики, освобожденной от рантье, несомненно, обнаружатся осложнения. В заключение я хочу коснуться только немногих, особо важных вопросов.
Я считаю, что вновь образующаяся государственная задолженность должна быть беспроцентной и что на этой основе должен подлежать постепенной конверсии весь государственный долг. В то же время предприниматели могут делать беспроцентные займы через банковскую систему только в пределах предлагаемого ими обеспечения. Дело страхования жизни и пожизненная рента должны идти как обычно, если не считать того, что страховые премии должны несколько увеличиться по сравнению со страховыми пособиями. Акционерные общества, по-видимому, прекратят выплату годовых дивидендов. Лица, принимающие активное участие в хозяйственной деятельности, могут рассчитывать на получение пользы или выгод либо в форме жалованья в качестве директоров, либо в качестве посредников, действующих за свой счет. Кроме того, лица, предоставляющие деньги взаймы в порядке риска, могут рассчитывать, что вознаграждение за риск увеличит их капитал. Акционерные компании будут время от времени объявлять о величине своих активов, а владельцы акций смогут их продавать с целью вложить вырученные средства в беспроцентные сберегательные сертификаты или израсходовать их.
Весьма сложной проблемой является вопрос о земле. Утверждали, что ввиду элемента риска цена земли должна будет определяться некоторым естественным уровнем, скажем, столетней рентой. В подходящий момент на пути к нулевой норме процента права земельных владений и наследственных аренд могли бы конвертироваться в 99-летние аренды при нулевой плате, причем права на землю предварительно передаются Короне. Конверсия предположительно должна быть проведена в такой момент, когда будет достигнута несколько более низкая процентная ставка, чем сейчас. Я хотел бы подчеркнуть необходимость предусмотреть в интересах преемственности льготу для тех, чьи семьи были на протяжении поколений наделены особыми участками земли и связаны с этой землей. Льгота должна состоять в том, что по истечении 99-летней аренды они должны пользоваться преимущественным правом возобновления арендного договора на следующие 99 лет при условии внесения в пользу Короны ренты по существующим в тот момент рыночным ценам. Не должно быть причинено ущерба тем чувствам, которые связываются с обладанием земельной собственностью. Нет необходимости в том, чтобы участки, находящиеся в долгосрочной аренде, были неотчуждаемыми.
В средние века земля в Великобритании, конечно, принадлежала Короне. Она предоставлялась феодалам в пользование, и рента доставалась им как вознаграждение за услуги государству, главным образом за услуги военного характера. Существовали ограничения права отчуждения участков. Некоторое время тому назад у меня возникла мысль, что эта неотчуждаемость земли находилась в связи со средневековым запретом ростовщичества. Она была определенно необходима как логическое следствие такого запрещения. Я доказывал, что позднейшие софизмы св. Фомы и его последователей, допускавших существование рыночной цены земли, преследовали цель примирить социальную революцию, происшедшую в позднее средневековье, с христианскими принципами и представляли собой отклонение от прежних более строгих взглядов на процент. С этой точки зрения схоластические софизмы напоминали еще более изощренные софизмы позднейших иезуитов, стремившихся примирить с этими принципами развитие современной промышленности и торговли. Но мои ученые друзья медиевисты уверяли меня, что в наиболее ригористические дни феодализма земля в действительности никогда не объявлялась неотчуждаемой и изъятой из рыночного оборота и что нарисованная мной стройная картина была лишь фантазией.
Если так, то это только подтверждает долго державшиеся среди экономистов взгляды, что средневековый запрет ростовщичества никогда не имел смысла и был совершенно неэффективен.
При осуществлении конверсии земельных владений должно быть допущено исключение в пользу учреждений, которые содержатся на добровольные пожертвования. Адам Смит ссылается на акт Елизаветы, согласно которому по крайней мере одна треть пожертвований в пользу школ должна была вноситься хлебом. Это, несомненно, служило средством охраны положения колледжей в новых условиях, когда стал признаваться процент. В прежние времена земля почиталась единственным достойным средством для пожертвований со стороны почтенных граждан. Разве Вильям Викгем [William of Wykeham (1324-1404) — английский церковный и государственный деятель. Основал колледжи в Оксфорде и Винчестере. — прим. ред.] должен был прибегать к ростовщичеству в пользу основанных на его пожертвования учреждений? Если бы земля продолжала и теперь служить главным средством благотворительности, то по указанным основаниям это находилось бы в полном соответствии со средневековым прецедентом. И я утверждаю, что эта система могла бы в дальнейшем принять более широкие размеры. Почему бы не сделать пожертвования постоянной основой всей системы народного образования в стране, не только университетского, но и школьного, вплоть до начальной школы, подкрепив эту основу земельным законом и отделив образование от государственных субсидий? С широкой точки зрения только в этом случае мы могли бы надеяться иметь настоящее свободное воспитание без налета фашизма или другой формы тоталитаризма. На подобные пожертвования могли бы учреждаться и другие институты, связанные с деятельностью на поприще искусств и наук.
Но я, может быть, захватил слишком широкий круг проблем. Перед нами факт чрезвычайно низкой нормы процента. Я утверждаю, что низкая норма процента, удерживаемая в такое время, как нынешнее, когда мы ощущаем беспрецедентную потребность в новом капитале, представляет собой революционный факт. Не говорит ли это в пользу вполне практических намерений дальнейшего снижения нормы процента и у нас, и в США? Пока мы стоим на твердой почве; но как долго продлится такое положение? По крайней мере не вредно рассмотреть предстоящие возможности.
Если кейнсовский диагноз вообще правилен, то такое снижение процента должно принести новое продление существования частных предприятий. В действительности оно будет единственным условием, при котором частная хозяйственная деятельность может продолжить свое существование, так как в последнем счете общественное мнение, вероятно даже американское общественное мнение, не будет больше терпеть такую систему, которая порождает массовую безработицу. Другая угроза частному предпринимательству заключается в социалистическом мировоззрении, которое черпает свою главную силу в возмущении против класса богатых, принимаемого широкой массой за чисто паразитический класс. Разговоры об эффективности государственных предприятий и о необходимости координирования служат большей частью прикрытием, и мыслящая публика оценивает их в основном как глупость. Быть может, социалисты в конце концов будут обращены этой идеей беспроцентного общества и откажутся от своего надоедливого тоталитаризма.
А каковы перспективы в США? Именно там коренная проблема огромной безработицы в экономической системе свободного предпринимательства встанет в угрожающей форме в близком будущем. Возможно, что изложенные здесь идеи сначала привлекут к себе внимание именно в США. Можно ли надеяться, что при своей постоянной склонности к экспериментам американцы предпримут подобный опыт? Когда им удастся создать беспроцентную экономическую систему, мы присоединимся к ней, если к тому времени не будем слишком глубоко вовлечены в систему коллективизма. И тогда мы, а с нами и другие нации, снова будем вдыхать воздух свободы.
--------------------------------------------------------------------------------
Вот теперь, наконец, мы подошли к проблеме длительного периода. Тут приходится продвигаться вперед, осторожно нащупывая дорогу. Было бы догматизмом утверждать, будто анализ возможных мер, связанных с широкими последствиями, подразумевает необходимость искать немедленное и конкретное разрешение проблемы. Но, во всяком случае, полезно акклиматизировать свой разум в атмосфере смелых планов. Я думаю, что мы до сих пор слишком долго применяли метод штопанья прорех и что еще и теперь лишь постепенно становятся очевидными трудности, обусловленные попытками решать проблемы, не обращая внимания на принципиальную сторону дела.
Потребует ли обстановка, которая сложится в Великобритании, когда минует переходный период, устойчиво понижающейся процентной ставки? И такова ли будет обстановка в США? То, что необходимо там сегодня, может оказаться необходимым для нас завтра. Есть как будто основания полагать, что американцы вовсе не питают отвращения к широким экспериментам, если только последние находятся в согласии с основами политической философии и экономической свободы.
Наши рассуждения показали, что понижение процентной ставки представляется особенно необходимым, когда численность населения неизменна. Зловещая возможность сокращения населения, и даже возможность довольно быстрого сокращения, никогда не должна упускаться из виду. Если, как это вполне может иметь место, сбережение является функцией не только размеров текущего дохода, но и суммы накопленных нереализованных титулов собственности на будущий доход, то наличие громадного омертвленного государственного долга представляет собою фактор, способствующий образованию избыточных сбережений. В моем основном уравнении (лекция третья) сбережение было представлено в виде постоянной доли дохода; но это выражение было взято только ad hoc [Здесь — для данного конкретного случая (лат.). — Прим. ред.]. Сбережение может также явиться функцией размеров частного капитала. Это ни в чем не меняло бы общего вывода, который я сделал из основного уравнения.
Если бы мы могли оптимистически принять рост производства на душу населения в размере 1,5 % в год, что несколько превышает фактический рост, то потребность в капитале (GnCr) составила бы около 6 % дохода. Но даже эта цифра оказалась бы слишком высокой, ибо она исчислена в предположении, что предельный коэффициент капитала является величиной того же порядка, что и существующий всеобщий коэффициент капитала. Между тем в нашу теперешнюю эпоху предельные приросты дохода вполне могут быть израсходованы на ценности, носящие преимущественно характер услуг — как, например, кино или даже, если угодно, собачьи бега, где предельный коэффициент капитала ниже всеобщего коэффициента. Поэтому потребность в капитале будет ниже 6 % дохода. Это решительно указывает на необходимость понижения нормы процента. Я всегда считал, что в великую эпоху экспансии в Великобритании только прирост населения требовал, вероятно, чтобы сберегалось около 6 % дохода, и что другая значительная доля дохода уходила на заокеанские инвестиции. Теперь, когда эти источники спроса на капитал у нас отрезаны, причем первый из них безвозвратно потерян на многие десятилетия, есть достаточно оснований предполагать a priori, что будет наблюдаться тенденция накопления избыточных сбережений. Это убедительно говорит о том, что наши дальнейшие рассуждения представляют не только академический интерес. В этом обзоре длительных перспектив мы должны отвлечься от мыслей о непосредственных трудностях, которые порождаются большими планами модернизации британской промышленности и восстановления жилищного фонда. При неизменном населении неизбежно большое сокращение вплоть до полного прекращения спроса на новый капитал для всякого рода строительства. А если мы действительно собираемся американизировать британскую промышленность, то вступление на этот путь должно, по-видимому, привести к результатам, которые противодействуют удлинению производственного процесса. Не американская, а как раз устаревшая английская техника требует механизмов с долгими сроками службы. Американские методы предусматривают все большее превращение расходов на машинную технику из капиталовложений, амортизируемых на протяжении ряда лет, в прямые издержки текущего производства.
Какова была бы величина прироста капитала, приходящаяся на единицу выпуска d, если бы процентная ставка оставалась постоянной? Я не вижу оснований думать, что она была бы величиной положительной. Я не склонен теоретизировать по этому вопросу и ограничиваюсь тем, что указываю на него как на вызов статистикам. Если d — величина по существу своему положительная, то это облегчило бы решение проблемы.
Последнее время было много дискуссий по вопросу о перераспределении дохода как о методе ослабления склонности к сбережению. В этом вопросе экономисты, очевидно, не могут и не должны иметь последнего слова. Этот предмет наиболее подходит для рассмотрения в кругах ученых-политиков, если только вообще существует политическая наука. По-моему, действуют глубинные законы распределения силы (а деньги являются силой), обеспечивающие устойчивость политического организма. Экономисты призваны только делать предупреждения с целью охраны побудительных стимулов к производству. Можно сослаться на пример России, где вопреки социалистическому учению, как представляется, считают необходимым (хотя это не обязательно именно так) весьма неравное распределение в целях сохранения побудительных стимулов к производству.
Существует другой пункт, где мы должны соблюдать осторожность. Вполне возможно, что американцы сумеют тормозить свои сбережения методом перераспределения доходов и пойдут в этом направлении дальше, чем можем теперь пойти мы. Но с уменьшением числа богатых людей, располагающих свободными денежными средствами, может появиться сильный стимул к сбережению у корпораций. А когда доходы лиц, живущих на заработную плату, достигают такого уровня, при котором становится возможной благоразумная предусмотрительность, можно ждать появления массовых сбережений и с этой стороны. Я оставляю этот вопрос открытым.
Мы подходим теперь к решающему вопросу, который мы до сих пор долго отодвигали. Как обстоит дело с эластичностью спроса на капитал? Каковы перспективы достигнуть существенного удлинения производственного процесса, достаточно большого положительного значения величины d посредством понижения процентной ставки? Скептицизм в отношении этого пункта усиливается. Я уже ссылался на высказывания Шейкла в его статье, напечатанной в мартовском номере "Экономик джорнэл" за 1946 г. Спешу здесь добавить, что возможна весьма большая разница между теми последствиями, которые влечет за собой падение процента в условиях достаточно короткого периода, вроде периода промышленного цикла, и значительно более продолжительного периода. Первый пункт важен с точки зрения возможности сглаживания цикла при помощи изменений долгосрочной процентной ставки. Понижение этой ставки может и не сопровождаться, правда, какими-либо серьезными немедленными результатами, которые побудили бы предпринимателей пересмотреть свои методы производства или усилили бы интерес потребителей к предметам длительного пользования. Но вместе с тем можно согласиться, что с течением времени, т.е. после того, как факт снижения учетной ставки дойдет до сознания предпринимателей и других лиц, вытекающие отсюда различного рода изменения могут достигнуть значительных масштабов.
Можно подумать, что здесь вопреки данным обетам вводится временной лаг. Это было бы так, если бы мы рассматривали сейчас промышленный цикл. Но там, где мы имеем устойчивое движение, лаг не имеет никакого значения. Если процентная cтавка понижается непрерывно на протяжении значительного периода, то не имеет значения, вызваны ли решения об удлинении производственного процесса, принятые в момент ty понижением процента в момент t1 или в момент t2, поскольку степень изменения процента в том и в другом случае одна и та же. Я поэтому не исключаю такой возможности, что поглощение сбережений вследствие удлинения процесса производства, вызванного падением процента, будет значительным. Но я все же питаю по этому поводу серьезные сомнения. Кассель допускает возможность неограниченного спроса на капитал, если бы не надо было платить процентов за пользование им. Но такой неограниченный спрос невозможен, так как всегда надо учитывать необходимость погашения долга. Мыслимо ли, в самом деле, возникновение громадной массы промышленных установок, в отношении которых можно быть уверенным, что они окупят амортизационные расходы, исключительно потому, что процентная ставка стала 1,5 % вместо 2,5 %? Я оставляю за собой право усомниться в этом. Я сомневаюсь в том, что нулевая процентная ставка может произвести переворот в наших методах производства. Даже на благодатной почве жилищного строительства, где процентная норма оказывает существенное влияние на квартирную плату (а какое значение имеет квартирная плата в наши дни?), важно помнить, что арендная плата за квартиры сама по себе составляет только малую часть тех издержек, которые население учитывает при решении вопроса, снимать ли квартиру побольше или поменьше. В эти издержки входят стоимость обслуживания, отопления, обстановки, содержания помещений. Ведь часто случается, что съемщик согласен платить более высокую квартирную плату за квартиру меньших размеров, но равного качества.
Иногда приходится слышать намеки, что при нулевом проценте может появиться множество вечных сооружений, которые ввиду отсутствия амортизации станут в буквальном смысле даровыми, или, точнее, их стоимость будет сведена только к расходам на их содержание. Я считаю, что таких вечных сооружений нет. Есть ли вообще во всем окружающем что-либо, не обусловленное нашим образом жизни, нашей техникой, характером нашей цивилизации? Кто может сказать, как будет выглядеть Великобритания через сто лет или какие конкретно части оборудования сохранят к этому времени положительную ценность? Прежде всего население, быть может, сократится. Ядерная энергия может вызвать любые перемены в наших методах производства. Что станет с городами? Не пожелает ли большая часть населения вернуться к деревенской жизни, если это окажется возможным в результате технических переворотов? Или, быть может, люди будут загнаны в подземелья зловещими силами, как это было описано много лет назад Форстером? А может быть, они будут, как у Г.Уэллса, висеть в воздушном пространстве? Я считаю, что в той или иной мере всякое оборудование, созданное человеком, подлежит амортизации.
Очень низкая норма процента, приближающаяся к нулю, должна, разумеется, оказать сильное влияние на сбережение. Это наиболее интригующий вопрос. Но у нас просто нет на него ответа. Из моего анализа следует, что "горбообразное" сбережение должно сократиться, но этого нельзя сказать относительно сбережения для наследников, а сбережение корпораций поднимется. Сбережения все еще могут превышать GnCr.
Нет простого способа экстраполяции для непрерывного понижения процентной ставки, и мы вынуждены обращаться к методу пробных испытаний и ошибок. Как следовало бы оценивать результаты испытаний?
Важно не забывать, что нас будет все время осаждать проблема промышленного цикла. В некоторых отношениях эта проблема будет осложнять дело, зато, как это ни парадоксально, она окажет помощь в других отношениях. В принципе все мероприятия, которые имеют своей задачей разрешение проблем промышленного цикла как такового, должны быть самоокупающимися. То, что расходуется в плохие годы, должно снова возвращаться в хорошие годы. Буферные запасы, например, в масштабах длительного периода следует поддерживать в состоянии равновесия. Мы не можем бесполезно растрачивать ценные товары. Надо помнить, что если буферные запасы должны иметь размеры, достаточные для оказания мощного воздействия на промышленный цикл, то запасы эти будут громадны. Количество сожженного кофе было пустяком по сравнению с количеством, необходимым для создания буферных запасов. Перед нами поэтому не стоит проблема оказаться в таком положении, когда товары, находящиеся на хранении, не смогут быть в конечном счете потреблены. То же и с дефицитом государственного бюджета. Идея десятилетнего бюджета предполагает, что перерасходы плохих лет уравновешиваются избыточными поступлениями хороших лет. Некоторые авторы пытаются приуменьшить значение бремени расходов на уплату процентов по государственному долгу, но это очень опасный путь, если принять в расчет возможность сокращения населения. Мы не должны позволить вести себя на поводу у нездорового принципа, который возлагает на будущих налогоплательщиков уплату процентов в счет сумм, идущих на наше текущее потребление. Пусть судьба сохранит нас от необходимости прибегать к поискам общественных работ, достаточных для поглощения государственного дефицита! Это было бы чудовищной растратой средств, которую мы не в состоянии будем позволить себе в предвидимом будущем.
Я всегда придерживался того взгляда, что для обеспечения эффективности средств противодействия циклу мы должны быть готовы проводить их a l'outrance [Здесь — до предела (фр.). — Прим. ред.]. Ограниченная закупка зерна, заем для укрепления чьих-либо неустойчивых позиций, проект долины Теннесси — я не думаю, чтобы суммы, расходуемые на все эти цели, вместе взятые, могли когда-либо разрешить проблему. Они не создают почвы для доверия. Всегда остается под вопросом, что случится, когда эти средства исчерпают себя? С моей точки зрения, средство против циклов должно быть задумано с таким расчетом, чтобы поток подкачиваемой покупательной способности был в принципе неограниченным. В этой связи мне на ум приходит идея золотого стандарта, одного из немногих опытов экономического планирования, который для многих поколений был если не полезным, то, во всяком случае, успешным с точки зрения достижения поставленных перед ним целей. Сущность золотого стандарта состояла в том, что принципиально и практически власти были всегда готовы принимать и выдавать золото без какого-либо количественного ограничения. При этом не было разговора о том, что мы даем золото только определенному числу просителей или что отпускаем определенное количество золота для облегчения наших торговых нужд. Его сущность выражалась в том, что золото выдавалось абсолютно без ограничений для удовлетворения всех требований в размере 100 %. Это в нашем случае подкреплялось согласием центрального банка предоставлять займы под надежное обеспечение и по установленной учетной ставке опять-таки абсолютно, без всяких количественных ограничений.
Бэджгот [В. Бэджгот (1826-1877) — английский банкир, издатель журнала "Экономист". Известен главным образом как теоретик в области денежного обращения и кредита. — ред.] всегда оказывал на меня большое влияние в этом смысле. Ключ успеха всякой операции такого рода был выражен в словах: "без количественного ограничения". И, учитывая природу всякого ожидания и неуверенности, я полагаю, что в этом же ключ успеха любого противоциклического средства. Надо ли опасаться, что решимость проводить программу поддержки a 1'outrance будет подрываться идеей самобалансирования? Поскольку вопрос касается буферных запасов, можно ответить так: сколько бы ни закупали товаров для поддержания хозяйства во время кризиса, в конечном счете соответствующие власти располагают возможностью осуществлять понижение цен в пределах длительного периода и таким способом прекращать неограниченное накопление. Опираясь на это, они должны настойчиво проводить в жизнь однажды принятое решение. Я опасаюсь, что было бы непрактично предлагать схему, где предусматривалась бы самоокупаемость буферных запасов в том смысле, что они не будут связаны вообще ни с какими потерями. Потребуется некоторое финансирование извне для частичного покрытия издержек хранения. Но на соответствующие власти должна быть возложена обязанность следить за тем, чтобы запасы в масштабах длительного периода подвергались расчистке.
Но как быть с бюджетным дефицитом? Как далеко согласится министр финансов следовать по пути накопления дефицита, если на нем действительно лежит торжественное обязательство перекрыть его излишками доходов на протяжении десятилетнего периода?
Здесь, по-моему, находится точка соприкосновения политики противодействия циклам и политики дальнего прицела. И тут я выдвигаю смелое предложение, имея в виду мое прежнее предупреждение, что мы должны приготовить свой разум к восприятию смелых идей. Я считаю, что та задолженность, единственное назначение которой — поддерживать покупательную способность в период кризиса, должна быть освобождена от уплаты процента. Разве это не будет принципиально справедливым решением вопроса? Почему должны быть обложены процентом денежные суммы, которые выпускаются не для создания производительных активов, а с целью поддержания занятости среди лиц, производящих для населения необходимые товары, которые население может беспрепятственно приобретать и потреблять вследствие освобождения его от налогов. Разница невелика — платить или не платить проценты по краткосрочному государственному долгу. Но эта разница становится громадной, когда речь идет об основной сумме государственного долга.
Раз мы освобождаемся от процента, становится возможным смягчение правил регулирования десятилетнего бюджета. Но эти послабления могут быть допущены только в том случае, если события на протяжении десятилетнего периода покажут, что углубление капитала (deepening) [В западной политической экономии термин "deepening of capital" (углубление капитала), или сокращенно "deepening", означает либо увеличение размеров капитала, потребляемого на единицу продукции, либо увеличение капитала, приходящегося на данную массу рабочей силы. Харрод употребляет этот термин в первом значении. Понятие "углубление капитала" широко используется в теориях циклического развития, сводящих его причины к явлениям технологического порядка. - Прим. ред.], вызванное понижением процентной ставки, оказалось недостаточным для поглощения сбережений.
Используя эти технические приемы, мы преодолеваем необходимость обращаться к центральной власти за указаниями в отношении такой степени понижения процентной ставки, которая была бы оправданной с точки зрения основных условий. К тому же центральная власть не в состоянии дать обоснованные указания. Когда количество добавочных денег, свободных от уплаты процента, с течением времени накопится, рыночная норма долгосрочного процента найдет свой собственный естественный путь к снижению. Это будет не плановым решением, а результатом действия естественных сил. Однако здесь все же подразумевается результат принятого планового решения по вопросу о том, какой размер дефицита можно допустить. Этот вопрос следует рассмотреть.
Когда норма процента снижается, происходит процесс углубления капитала. Мы не знаем, в каком размере произойдет то и другое. Нам не известно, должны ли мы достигнуть нулевой нормы процента или же, возможно, даже ее будет мало для того, чтобы оказать необходимое воздействие на процесс углубления и на сбережение в целях обеспечения непрерывного прогресса. Может случиться, что равновесие может быть достигнуто, скажем, при 1,5 %. Но может быть и так, что оно установится при более высокой или при более низкой процентной ставке. Было бы сумасбродством надеяться сразу попасть в положение равновесия, если мы даже не знаем, какой величиной оно определяется. Попытка создать беспроцентный государственный долг в таком размере, при котором был бы достигнут баланс, сама содействует нащупыванию правильного пути вперед. Если углубление капитала, происходящее по мере падения процента, оказывается недостаточным, и в той мере, в какой оно недостаточно, положение может регулироваться время от времени и в необходимых масштабах тем, что избыток сбережений будет впитываться выпуском беспроцентных государственных бумаг. По существу это означает, что всякое чрезмерное сбережение, имеющее место у одних, будет потребляться другими, т.е. налогоплательщиками.
Что будет служить критерием дефицита? Мы находимся во власти принципа "полной занятости", но нужно согласиться, что этому понятию следует дать весьма осторожное определение. Если понимать его слишком буквально, мы можем прийти к выбору между рабочими батальонами и инфляцией. По-моему, тут есть обстоятельства, которые должны побудить нас расширить наше представление о минимальном допустимом проценте безработицы. Возросшие выгоды социального страхования могут привлечь в список лиц, взятых на учет, много мнимых безработных из числа тех, кто раньше предпочитал жить в условиях независимой бедности. Многие представители беднейших слоев населения раньше не обращались на биржу труда, желая избегнуть связанного с этим вмешательства в их личную жизнь. Теперь они сочтут необходимым это сделать. У них нет желания работать либо они предпочитают существовать за счет случайных работ, и было бы актом варварства заставить их работать принудительно. Кроме того, универсализация ставок заработной платы через аппарат тред-юнионов делает теперь более затруднительным подыскание таких низкоразрядных и низкооплачиваемых временных работ, которые люди этого класса согласились бы взять на себя или способны были бы выполнять.
Нам нужно, таким образом, исходить из того, что для поддержания полной занятости необходимо время от времени выпускать достаточное количество денежных средств для обеспечения покупательной способности. Надо полагать, что размеры этой эмиссии будут меняться. Несмотря на все наши меры, нам, возможно, не удастся предупреждать те или иные колебания объема промышленных капиталовложений; то же самое относится и к экспорту. Я всегда считал, что решение вопросов, связанных с размерами бюджетного дефицита, должно находиться в ведении независимого органа власти с участием специалистов, а не возлагаться на министра финансов, которого не следует искушать возможностью иметь несбалансированный бюджет, или на кабинет министров, который всегда находится перед таким же искушением. В прямом смысле бюджет и не должен быть несбалансированным. Но налоговые поступления должны время от времени пополняться взносами в казначейство со стороны указанного выше учреждения, которое можно назвать Стабилизационным фондом.
До сих пор существовала тенденция сосредоточивать в правительстве всю громадную работу по принятию важнейших решений, которые затрагивают экономическую жизнь страны. В будущую эпоху, будет ли она социализмом или нет, такая система, безусловно, должна быть изменена, так как станет очевидной ее несовместимость с демократическим контролем. Когда количество различных решений, которые приходится принимать правительству, чрезмерно возрастает, для общественного мнения становится технически невозможным осуществить какое бы то ни было влияние на них. В отношении Стабилизационного фонда парламент будет пользоваться своей компетенцией определять круг полномочий, в пределах которого Фонд должен действовать. Эти полномочия будут время от времени пересматриваться и напоминать в этом смысле прежний устав Английского банка, за исключением того обстоятельства, что Фонд, конечно, не будет организацией, ставящей целью извлечение прибыли. Круг его деятельности будет ясно очерчен в установленных полномочиях, которые он должен нести до тех пор, пока общественное мнение не потребует тех или других изменений в них, подлежащих обсуждению в парламенте.
Доходы Фонда нормально должны быть используемы для снижения налогов. Это не исключает возможности проведения планов стабилизации путем регулирования размеров общественных работ. Правительственный департамент, отвечающий за обеспечение правильного распределения общественных работ, должен работать в тесном контакте с Фондом. В вопросах правильного распределения работ во времени они должны проводить одинаковую политику. Но вместе с тем между ними может существовать большое различие, а именно с точки зрения их отношения к общему объему платежей. Вообще говоря, объем общественных работ всегда будет ограничиваться соображениями экономии. Допускаться будут только действительно общеполезные работы; наиболее нежелательна тенденция поддерживать всякие проекты работ единственно на том основании, что они могут "обеспечить занятость". Стабилизационный фонд не будет руководствоваться этим сдерживающим началом. Его не будут тревожить сомнения относительно целесообразности расходования денежных сумм, лишь бы их хватало на поддержание "полной занятости", хотя для последней будут установлены границы; инфляции быть не должно.
Хотя Фонд обычно будет расходовать большие суммы во времена мировых или местных кризисов, он не должен обязательно приурочивать свои расходы к этим периодам. Это именно тот вопрос, который будет разрешаться опытным путем. Вот почему я раньше указывал, что промышленный цикл может оказать положительное содействие при выработке такой политики. Он предъявляет срочные требования этого рода Стабилизационному фонду. Он заставляет действовать, ad hoc, экспериментируя и применяясь к различным фазам цикла. Каждый отдельный выпуск денег, производимый Фондом должен быть поставлен в связь с текущей фазой цикла. Здесь не может быть политики, предусмотренной на многие годы вперед. Столкнемся ли мы в последующие годы с хронической тенденцией недостаточного спроса — предсказать невозможно. По мере того как Фонд проводит свои операции, приспособляя их к возникающим время от времени требованиям, постепенно выясняется, существует ли такая тенденция. Так, если события принимают соответствующий оборот, мы можем признать необходимым перейти к рассчитанной на длительное время политике дотации к покупательной способности. Незадолго до 1929 г. лорд Кейнс отстаивал политику общественных работ с целью преодолеть безработицу, которую он тогда считал ненормально высокой. А когда наступил мировой кризис, в сопоставлении с которым 1926-1929 гг. в Великобритании ретроспективно казались скорее годами бума, чем кризиса, его стали упрекать в том, что он нелепым образом отстаивал в эти годы антикризисную политику. Но по существу политика, предложенная Кейнсом, была не ошибочной, а совершенно правильной. Если бы тогда существовал Стабилизационный фонд, он поступил бы правильно, выпустив некоторую сумму денег для увеличения покупательной способности. При наступлении кризиса 1929-1932 гг. наличие этой покупательной способности сыграло бы свою роль, доставив серьезное облегчение.
Я должен здесь сделать отступление и остановиться на вопросе о заграничных инвестициях. Если бы они возрастали в большом масштабе, они могли бы серьезно воспрепятствовать падению процентной ставки, которое потребовалось бы при других обстоятельствах. Какую сумму мы сумеем выделить в будущем для заграничных вложений при условии устойчивого прогресса — этот вопрос решается механизмом соглашения в Бреттон-Вудсе. Я предполагаю, что США тоже будут проводить политику понижения процентной ставки внутри страны и, несомненно, будут в этой политике идти впереди нас. Таким образом, в поисках высокого процента наш капитал должен будет уходить из Англии не в сторону США, а в направлении других стран, где риск капиталовложений значительно выше. Если процентная ставка там будет выше, то это будет не более, чем вполне оправданной премией за риск. Прибыли по иностранным вложениям всегда были намного выше, чем прибыли по внутренним вложениям, но это не влекло за собой опустошительного бегства капитала из Великобритании. Риск считался высоким, и таким он в действительности и был. Проценты по займам, гарантированным или предоставленным Международным банком, будут, очевидно, понижаться вслед за снижением ставки в США, оставаясь несколько выше последней. Это не должно вызвать чрезмерного передвижения капитала, так как необходимость вносить платежи в счет погашения долга будет при любой процентной ставке ограничивать способность других стран поглощать капитал.
Если размер иностранных вложений Великобритании останется под контролем, Стабилизационный фонд будет, очевидно, действовать в согласии с казначейством, осуществляющим этот контроль, и с Международным банком. Учреждение такого Фонда будет выдающимся вкладом в политику сохранения полной занятости внутри страны, которую члены Международной организации торговли должны проводить в силу своих обязательств.
В тех случаях, когда будет установлена хроническая недостаточность эффективного спроса, операции Фонда должны привести к перегрузке рынка беспроцентными правительственными облигациями. Нет ли оснований для высказываемых некоторыми опасений, что такой большой выпуск облигаций будет связан с риском инфляции? В принципе этого не следовало бы опасаться, поскольку размер дефицита время от времени корректируется. Но психологически вопрос стоит иначе. Здесь, по-видимому, придется обеспечить некоторые гарантии, которые можно получить двумя путями. Один из них состоит в том, что части облигаций придается особая форма. Назовем их "сберегательными сертификатами" с гарантированной товарной стоимостью. Когда покупательная сила денег станет уменьшаться, эти сертификаты можно" будет обращать в деньги с соответствующей премией при размене. Весь бюджетный дефицит можно было бы профинансировать такими сертификатами. Но нам могут возразить, что установлений разницы между "сберегательными сертификатами" и обыкновенными деньгами нежелательно, и мы поэтому предлагаем другой путь, а именно установить прямую гарантию товарной стоимости самих денег. Подобную схему я предлагал в 1946 г. в "Таймс", и я сейчас не собираюсь рассматривать этот вопрос [См. приложение.]. Согласно этому проекту гарантия товарной стоимости денег обеспечивалась выпуском денег в соответствии со спросом на товары, образующие буферные запасы. Можно надеяться, что в форме буферных запасов мы при всех условиях будем располагать противоциклическим средством. Наилучшим решением вопроса было бы сочетание наших буферных запасов с планом регулирования бюджетного дефицита. Тогда стало бы возможным, как я указывал в упомянутых статьях, выделить из схемы дефицитного бюджета все, что относится к вопросам планирования. Размер дефицита автоматически регулировался бы состоянием буферных запасов. С чисто технической точки зрения этот проект отличается замечательной простотой, хотя на взгляд администраторов он, может быть, покажется слишком сложным и поэтому не очень легко выполнимым практически. Изобретение автоматически саморегулирующихся устройств такого рода — это и есть то, что я называю экономическим планированием. Я боюсь, что это нечто весьма отличное от того, как обычно трактуется планирование.
Единственный серьезный критический отзыв о моем плане, изложенном в “Таймс”, опубликовал Мак-Дуголл. Он опасается, что установление твердой товарной ценности денежной валюты лишит хозяйство необходимого предохранительного клапана, который должен предупреждать возможность чрезмерного роста заработной платы. Это, несомненно, важный пункт. Правда, в период между 1922 и 1939 гг. такая опасность, по-видимому, не угрожала, но обстановка, которая сложится в будущем, в этом отношении будет иной. Считаясь с серьезностью этого возражения, мы могли бы ограничить гарантирование товарной ценности валюты специальным классом сберегательных сертификатов. Для этого нет надобности оплачивать их товарами. Достаточно сделать их разменными на деньги с надбавкой (или вычетом), поставленными в зависимость от индекса цен. Отдельным лицам была бы предоставлена, таким образом, свобода выбора между хранением обыкновенных денег и хранением сертификатов, имеющих товарную гарантию. Из них законным платежным средством должны были бы считаться только деньги. Оба вида ценностей должны свободно размениваться друг на друга. При нормальных условиях размен совершался бы по паритету, но при возникновении инфляции в связи с ростом денежной заработной платы размен следовало бы осуществлять по курсу, обеспечивающему сохранение товарной ценности сертификатов. Сертификаты должны выдаваться в обмен на деньги без оплаты марочного сбора всем желающим. Бюджетный дефицит, который иначе может носить название "Выпуск денег в счет Стабилизационного фонда", равнялся бы чистому приросту денежных знаков за год плюс чистый выпуск сберегательных сертификатов.
Желательно было бы возложить на банки обязанность принимать сертификаты частично или полностью. Если вначале публика отнесется к ним недоверчиво и неохотно будет их принимать, то бюджетный дефицит может вызвать огромный рост банковских депозитов — поскольку излишние наличные деньги устремятся тогда в банки. Это может совершенно опрокинуть нормальные пропорции банковских активов и создать замешательство. Если банки попытаются восстановить нормальное отношение своих активов, находящихся в форме процентных бумаг, к денежной наличности, то это может привести к значительному увеличению доходов банков неоправданными методами. Американские банки долгое время практикуют "чрезмерные резервы", и, вероятно, по этому же пути предпочтут пойти и английские банки. При этом не всем банкам можно приписать ошибку, в которую впадают многие из тех чудаков, которые держатся принципа "100-процентного покрытия". От банков можно тогда требовать, чтобы они принимали сберегательные сертификаты в определенной пропорции ко всей совокупности их активов. Но такое требование нельзя будет предъявлять им до тех пор, пока общая сумма их процентных активов не увеличится благодаря политике бюджетного дефицита в достаточной степени, чтобы покрыть добавочный расход денежных средств, вызываемый увеличением оборота. Если процентная ставка на первоклассные ценные бумаги в конечном счете упадет до очень низкого уровня, близкого к нулю, банки должны предусмотреть покрытие своих операционных расходов установлением соответствующей платы за услуги.
По-моему, мы должны учесть и такую возможность, при которой ни углубление капитала, ни сбережения не будут в достаточной мере реагировать на понижение процентной ставки. Если при нулевом проценте будет все же наблюдаться избыток сбережений, равновесие можно обеспечить безостановочным выпуском сберегательных сертификатов. Рациональный смысл такой политики будет заключаться в следующем. Могут найтись отдельные частные лица, которые пожелают обменять текущее потребление на титулы будущего потребления, чтобы обеспечить в будущем свою старость, своих детей и все, что с этим связано. Во времена своего быстрого роста капитализм создал чрезвычайно удобный инструмент для удовлетворения таких стремлений. Предполагаемые охотники переносить свои текущие доходы в будущее могли становиться собственниками нового недвижимого имущества. Поскольку это имущество обладало производительностью, создавались условия для выплаты процента. Но, предположим, приходит время, когда делается невозможным осуществлять дальнейшие приобретения подобного рода из-за отсутствия достаточно большого числа таких объектов, которые могли бы всем желающим обеспечить обмен текущих сбережений на будущие доходы и тем самым установить связь этих двух величин. Должно ли это означать, что сбережениям настал конец? Право сберегать, переносить ценность, которую мы можем израсходовать для своего потребления, с настоящей даты на будущую или оставить эту ценность потомкам представляет собою одну из свобод, лежащих в основе цивилизации. Отсутствие достаточного количества капитальных активов для переноса сбережений в будущее вовсе не означает, что дальнейшим сбережениям пришел конец; оно означает только, что пришел конец проценту. В предположенных условиях процент больше не требуется. Сбережения будут переноситься в будущее с помощью государства, посредством гарантированных сберегательных сертификатов как наиболее надежной формы обеспечения, которую наше цивилизованное общество создало для этой цели. Но в то время, как большое число людей отказывается от потребления в данный момент, предпочитая обменивать его на подобные титулы собственности, общество в целом могло бы потреблять больше, чем оно было бы в состоянии сделать при ином положении, поскольку эта дополнительная потребительская способность передается ему через механизм снижения налогов. В такой форме проект становится вполне обоснованным.
Но с этим планом переплетаются серьезные социальные вопросы, которые необходимо рассмотреть. В заключительной части своей "Общей теории" Кейнс в своей обычной беззаботной манере употребляет памятное и знаменательное выражение "отмирание рантье". Из контекста вполне ясно, что Кейнс употребляет это выражение в совершенно буквальном смысле. Разрешите процитировать это место:
"Это означало бы не то, что употребление капитальных орудий почти ничего не стоит, а только то, что выручка, приносимая ими, должна была бы обеспечивать лишь немногим больше того, что требуется для возмещения обесценения от износа и устарелости и в известной степени также риска и затраты профессионального умения и рассудительности. Короче говоря, совокупная выручка от применения товаров длительного пользования в течение срока их жизни должна по примеру средств кратковременного пользования возмещать только трудовые издержки производства плюс вознаграждение за риск, квалификацию и надзор.
И вот, хотя такое положение дел вполне совместимо с некоторой степенью индивидуализма (поясняю: я считаю даже, что оно совместимо с великим возрождением индивидуализма, и прямо к этому призываю), тем не менее оно означает отмирание рантье, а следовательно, отмирание нараставшей деспотической власти капиталиста эксплуатировать порождаемую редкостью ценность капитала. В настоящее время доход от процента не предполагает никаких действительных жертв со стороны его получателя, как не предполагает этого земельная рента. Собственник капитала способен получать процент вследствие редкости капитала — точно так же, как земельный собственник получает ренту вследствие редкости земли. Но в то время, как редкость земли обусловлена имманентными причинами, для редкости капитала не существует имманентных причин. Эта имманентная причина редкости в смысле подлинной жертвы, которая приносится только в случае, если предложено вознаграждение в виде процента, в конечном счете перестает существовать, за исключением положения, когда индивидуальная склонность к потреблению приобретает такой характер, что чистое сбережение в условиях полной занятости приходит к концу раньше, чем капитал стал достаточно обильным" [Keynes J.M. The General Theory of Employment. Intrest and Money. 1936. P. 219. В другом месте (с. 220) Кейнс утверждает, что процентная ставка придет к нулю в течение жизни одного поколения (предположительно через 30 лет). Разрушения, причиненные войной, требуют некоторого увеличения этого срока.].
Повторяю, что приближение к такому состоянию общества, если оно когда-либо наступит, должно совершаться постепенно, с учетом имеющегося опыта. И все же мы должны видеть все последствия, связанные с наступлением этого состояния. Это будет, конечно, совершенно новый тип общества.
В моем представлении это должен быть точный и окончательный ответ на все то справедливое, что было выдвинуто критикой капитализма. И так как это будет правильный ответ, он позволит нам покончить с атаками на капитализм с позиций коллективизма. Что таится в сердцах людей за оболочкой коллективизма? В действительности людьми движет не страстное стремление к тоталитарному обществу. Коллективистское движение приобрело силу скорее благодаря тому, что оно казалось единственным средством, с помощью которого можно было бы лишить капиталиста его "нарастающей деспотической власти эксплуатировать обусловленную редкостью ценность капитала".
Не является ли это общество, освобожденное от процента, — если мы в состоянии определить, что оно не слишком далеко за горизонтом, — альтернативой коллективизма? Не уляжется ли в связи с этим вековое негодование угнетенных и страдающих? Не будут ли они подготовлены благодаря ему к усвоению других взглядов на свободное предпринимательство и неравенство заработков? Ведь предметом негодования является не положение, которое занимает человек, выполняющий тонкую работу и получающий за нее большую прибыль. Негодование вызывает власть, которую этот человек и его потомство концентрируют на основе большого незаработанного дохода. Мы, конечно, утверждаем, что против извлечения прибыли посредством эксплуатации у нас имеются правовые гарантии. Нельзя ли, исходя из этого, восстановить общественное уважение к свободному предпринимательству, к прибыли — да, да, к самому побудительному мотиву получать прибыль? Безусловно, не сама прибыль, которую люди зарабатывают службой, личным усердием, работой воображения, мужеством, а постоянный процент, возрастающий вследствие накопления, — вот причина, по которой получателя прибыли представляют в конечном счете в роли паразита. Государственная служба тоже должна хорошо оплачиваться. Во время последних конфликтов нам говорили, что утверждение больших окладов руководящим лидерам противоречит духу времени. Я не думаю, чтобы подобная идея встретила поддержку у рядовых граждан.
В порядке, так сказать, quid pro quo [Замещения одного другим (лат.). — Прим. перев.] "отмирания" рантье мне представляется важным подчеркнуть, что большие прибыли на капитал должны допускаться и поощряться и что капиталы, которые их приносят, должны переходить по наследству, если владельцы не пожелают истратить их на себя. Если бы не существовало незаработанного дохода, то такое мероприятие, как сильное уменьшение налога на наследства, если не полная его ликвидация, было бы вполне правильно, справедливо и встретило бы широкое одобрение.
Дав волю воображению и представив себе общество без класса рантье, не лишне в то же время остановиться несколько на достоинствах и заслугах этого класса. Заслуги рантье весьма реальны, хотя, может быть, ни у кого Не было бы расположения великодушно петь им панегирик, если бы в перспективе не предвиделась смерть этого класса. Важно признать, что самые разнообразные элементы цивилизованного общества находятся между собой в тесной взаимозависимости, и если возникнет опасность исчезновения некоторых из них, то следует тщательно взвесить все выполнявшиеся ими функции и предпринять шаги, обеспечивающие их замену. Исходя из этого, я подчеркиваю необходимость поощрения крупных прибылей и доходов и сохранение права наследования капитала и имущества.
Собственность служит основанием независимого образа мыслей. Собственники не только сами должны быть в состоянии сохранять эту независимость, они должны содействовать ее распространению на большинство членов общества. Наш идеал состоит в том, что все должны обладать собственностью, и надо согласиться с тем, что на протяжении многих поколений мы на деле были очень далеки от этого идеала. Но из-за того факта, что только немногие до сих пор находились в этом привилегированном положении, не следует впадать в ошибку недооценки значения частной собственности как опоры независимого образа мыслей в обществе в целом. Как раз эти немногие могли благодаря своему положению задавать тон и установить кодекс правильного мышления, который служил опорой для других, менее удачливых членов общества. Столь высокая в нашей стране политическая честность, на которой воспитывались поколения, тесно связана с независимыми средствами существования тех, кто принимал участие в политической деятельности. Существование класса, пусть и составляющего меньшинство, условия жизни которого не находились в зависимости от политического механизма, явилось важнейшей предпосылкой сохранения у нас высокого благородства в общественной деятельности и политической мудрости.
Существование этого класса имело столь же важное значение для развития искусств и наук. Можно иметь много богатых учреждений и иерархию ученых, но не существует надежного способа отбора настоящих талантов, во всяком случае в области искусства. Кроме того, наш прогресс зависит от возможности появления новой идеи, которая играет ту же роль, что и мутация в естественном отборе, а со стандартизированными методами отбора можно скорее всего пройти мимо того типа мышления, который как раз и вынашивает подобные идеи. Новая идея может оказаться действительно новой в том смысле, что она лежит вне признанных форм искусства и науки, которые пользуются материальной поддержкой.
Есть еще соображение, состоящее в следующем. Независимый класс, в последнем счете класс рантье, о предстоящем исчезновении которого мы ведем речь, участвует в выработке тех понятий о приличном образе жизни, который мы называем цивилизацией. Тут есть аналогия с представлением о королевском достоинстве (Royalty), которое воспринимается народом как отвлеченный идеал совершенства. Пример, который подают независимые в финансовом отношении люди, более скромен. Вероятно, в действительности большинство из них обеспечивают свой жизненный уровень напряженной работой. Но эти люди создают такой уклад жизни, который показывает, чем является современная цивилизация; этот уклад служит целью (и образцом) для каждого честолюбивого человека. Стремление достигнуть этой цели как лично для себя, так и для детей придает смысл труду и борьбе человека. Способный человек может достичь цели, и многие достигают. Но есть вместе с тем нечто такое, что заставляет нас всех, как идеалистов, желать, чтобы этой цели достиг каждый. Мы стремимся к всеобщему равенству на высшем, а не на низшем уровне. Если равенство должно осуществиться на низшем уровне, если у нас не будет образа жизни, обладающего привлекательностью, очарованием, великолепием, то из надежд социалистов вытравливается их основное содержание. Что хорошего принесет для громадной массы людей стремление вперед, если его результат — такое же серое и тоскливое существование, лишенное всякой чарующей привлекательности, какое оставлено обществом позади?
Я упомянул о детях. Любое ухудшение положения рантье затрагивает проблему народонаселения со многих сторон. Важно смотреть на это открытыми глазами. Как раз по той причине, что рост нашего населения так долго успешно регулировался, мы склонны считать неизменными те силы, которые для этого были необходимы, и не обращаем на них пристального внимания. Нам надо поэтому внимательно исследовать предложенные радикальные перемены с точки зрения их последствий в указанном отношении.
Обратимся сначала к вопросу о качественном превосходстве. Можно считать, что подготовленность к выполнению наиболее важных дел в обществе создается не менее чем двумя или тремя поколениями. Исключения всегда допускаются для людей с гениальными способностями, которые могут добиться результатов, не имея ничего за плечами. Но таких людей крайне недостаточно для удержания наших главных позиций во всех многочисленных отраслях деятельности. Жизнь коротка, и редко случается, чтобы за срок своей жизни человек мог собрать весь необходимый опыт, который требуется для человека уравновешенных суждений, способного нести высшую ответственность. Опыт должен переходить от отца к сыну. Там, где отец положил начало, показав себя подготовленным для выполнения более важных задач, чем требуется для простой работы, нужно, чтобы его сыновья рассматривались как наиболее подходящие кандидаты на ту же работу, чтобы двигать дело дальше. Они располагают преимуществом отцовского жизненного опыта, тем преимуществом, которого нет у сыновей неквалифицированных рабочих. Было бы совершенно нелепо предполагать, что эгалитарные идеи следует доводить до положения, при котором все должны начать со случайного сбора, где никто не имеет преимущества перед другим. Равенство возможностей надо понимать не в смысле приложения этого принципа к каждому поколению в отдельности. Его надо применять к потоку поколений. Сын должен стартовать не там, где стартовал его отец, а с того места, до которого отец дошел. Некоторые сыновья, конечно, покажут себя недостойными тех возможностей, которые им были предоставлены. Такие потери есть цена, которую обществу приходится платить за превосходство. Если бы мы ее не платили, наше общество прекратило бы свое развитие и мы отошли бы на второстепенное или даже на гораздо худшее место.
Во-вторых, в деле превосходства имеет значение и вопрос наследственности. Мой предыдущий аргумент основывался на той мысли, что отец передает потомству плоды своего жизненного опыта. Но надо также иметь в виду, что жизненный успех способствует отбору хорошего материала. Мы должны воспользоваться этой помощью, предоставляемой нам в процессе отбора граждан, способных приносить обществу ценные услуги. В качестве педагога я должен отстаивать тезис, согласно которому экзаменаторы наделены глубокой мудростью, по крайней мере экзаменаторы наиболее высокого уровня. Но я вынужден признать, что в качестве метода отбора экзамен чрезвычайно далек от совершенства. Я уверен, что многие таланты, если не большинство из них, были бы потеряны для общества, если бы мы полагались только на этот метод.
Надо отдать должное, конечно, нашим "week-end parties" [Компании участников еженедельных экскурсий во время отдыха от субботы до понедельника. — Прим. перев.], так великолепно организуемым комиссарами Гражданской службы. Но и они одни не могут заполнить брешь. И, во всяком случае, кого станут приглашать в эти компании? Есть, несомненно, много спорного и невыясненного в вопросе о том, насколько большое влияние оказывает природный материал на качество индивидуума. Нельзя, по-моему, отрицать, что влияние это имеет в высшей степени важное значение. Есть один доступный общему пониманию и очень простой аргумент, который, как мне кажется, никем не выдвигался. Посмотрите на громадные различия между детьми одних и тех же родителей. Безусловно, немыслимо, чтобы эти различия зависели от различия среды. Эти дети выросли почти в одной и той же среде. Разумеется, ребенок, который родился на один или на два года позже, является в семью на несколько другой фазе родительских успехов в любви или в финансах. Но вряд ли на этот счет можно отнести те громадные различия, которые мы часто встречаем в детях. Они должны объясняться различиями генетической конституции. В качестве контраргумента указывают, что те качества, которые обеспечили успех родителей, большею частью антисоциальны и потому нежелательны. Но это правило само себя бьет; Во всяком случае, в нашем превосходном новом мире мы привыкли видеть, что поощряются главным образом люди с желательными качествами. Но я должен вместе с тем сказать слово в пользу славного старого периода трехсотлетнего развития Великобритании и тем самым в пользу достоинств того человеческого материала, который был представлен в ее высших и средних классах. Нельзя отрицать той достоверной истины, что и в остальной массе населения дремлет много хороших качеств, которые могут и должны быть привлечены для исполнения более высоких функций с помощью возможностей, открываемых нашей системой воспитания. Маркс, конечно, считал важнейшей характерной чертой высших и средних классов Великобритании то, что все их представители были разбойниками и эксплуататорами. Его высказывания следует сопоставить с историческими хрониками, дневниками, письмами и романами за эти столетия британской истории. Если взять всю картину развития нашей науки, искусства, промышленности, производственной эффективности и политического руководства, надо, безусловно, констатировать, что английский строй и форма цивилизации таковы, что в общем вожди должны были обладать преимущественно общественно полезными качествами. В отношении некоторых других стран подобного рода рассуждения могут иметь другие выводы.
Наконец, существует вопрос о простом сохранении численности населения. По моему убеждению, средний численный состав семьи не будет увеличиваться (как это должно было бы происходить при наличии стремления избежать прекращения роста населения), если только те, кто занимает наиболее ответственное и видное положение в обществе, не станут расширять свои, обычно малочисленные, семьи.
Несколько абсурдно предъявлять требования к той части населения, которая везде и всюду выполняет самую тяжелую и нудную работу, чтобы она брала на себя еще и главную часть изнурительного труда и забот по выращиванию следующего поколения, в то время как люди, пользующиеся более видным положением, не выполняют в этом отношении своей пропорциональной доли труда. Если бы даже кто-нибудь и вздумал предъявить к ним такие требования, то нельзя рассчитывать на их выполнение.
Что же касается людей, облеченных ответственностью, то я полагаю, что они не будут брать на себя задачу обзаведения потомством только с той целью, чтобы воспроизводить если не пушечный, то просто социальный материал. Они должны руководствоваться идеей, что их дети должны быть ценными и в некоторой мере выдающимися членами общества. Раньше держались мысли, которая теперь звучит старомодно, но все же отличается живучестью, что свойства характера отцов в известном смысле находят воспроизведение в детях. Это служит основанием для труда и усилий, направленных на передачу детям своих лучших качеств, а также основанием для того, чтобы иметь детей, что само по себе достаточно важно. У отца есть ощущение, что его жизненные разочарования, его неудачи осуществить то, что было в нем заложено и выражало его индивидуальность — а это общая судьба всех людей, — будут вознаграждены успехами детей. Такое отношение к детям имеет, разумеется, и свою оборотную сторону — желание чрезмерно опекать детей и распоряжаться их судьбой. Однако можно думать, что это стремление, безусловно, должно смягчиться в будущем благодаря руководящим указаниям и советам современной психологии. По этим причинам необходимо создать условия, при которых родители имели бы возможность обеспечить интересы своих детей, содействовать их благополучию и оставляли бы им свои сбережения.
Таким образом, поскольку класс рантье подлежит ликвидации, необходимо в качестве уравновешивающего фактора предоставить возможность получать большие заработки тем, кто выполняет полезную и большую работу, и облегчить для них передачу наследства. Вместе с ликвидацией рантье я предлагаю сократить до минимума налог на наследства или даже упразднить его совсем. Люди будут вступать теперь в жизнь с унаследованным богатством и капиталом, которым, как мы надеемся, в той или иной мере будут обладать все члены общества, иные — больше, иные — меньше. В общем, чем больше, тем лучше. Это обеспечит им свободу действий, свободу выбора, действительную свободу — ибо в старом термине "наемное рабство", употребляемом критиками капитализма, есть истина. Где нет счета в банке, там свобода тоща и жалка. Наследуемое имущество может быть использовано, как правило, для приобретения пожизненной ренты, и ее владелец может поставить перед собой задачу раньше или позже сберечь из своих заработков и рентных доходов в течение своей жизни достаточную сумму для увеличения своего капитала. Он может также взять на себя риск вложить свой капитал в коммерческое предприятие, свое собственное или чужое, или же израсходовать его на свое дальнейшее образование или на путешествия, имея в виду увеличить свои унаследованные средства под конец жизни. Большинство пойдет по тому или другому пути.
Но найдутся и такие, которые решат вопрос иначе. Руководствуясь более глубокими влечениями сердца, они выберут себе такие жизненные цели, достижение которых не принесет денег. Ведь экономическая деятельность не является единственным полезным делом. Они, возможно, посвятят себя общественным и государственным делам, может быть, будут артистами, учеными, филантропами или даже не изберут столь определенного пути, а пойдут вперед в поисках истины или некоего особого образа жизни, способного утолить их внутреннюю духовную жажду, наблюдая жизнь своих собратьев у себя в стране и за рубежом — назовем их современными мистиками. Они — соль нашего общества. Нет сомнения также, что всегда найдется много и таких людей, которые, имея подобные побуждения, тем не менее будут вынуждены выполнять изнурительную работу. Однако важно констатировать, что всегда есть люди, располагающие возможностью избрать образ жизни, свободный от рутины денежных заработков. В течение многих столетий убежищем для людей такого типа являлась церковь, но ее догмы закрыли теперь двери перед большинством из них.
Разумеется, будет известное количество — но не большинство — и таких людей, которые растратят унаследованный капитал на пустую, экстравагантную жизнь. Это цена свободы, и ее приходится платить. Издержки на содержание сотни таких расточителей окупаются жизнью одного человека, который обогащает общество примером своей полезной общественной деятельности или просто искусством достойно жить. И если, несмотря на это, рядовой скромный человек, которому приходится тяжелым трудом зарабатывать средства существования, не согласится признать хорошим такой порядок вещей, при котором среди нас должны быть люди, освобожденные от подобного бремени, тогда нам действительно остается умолкнуть. Демократия утратит свою силу. Но рядового человека можно убедить.
В академических кругах проходили дебаты по вопросу о том, должен ли доход распределяться на основе равенства, в соответствии с потребностями или в соответствии с оказываемыми услугами. Я утверждаю, что ни один из этих критериев не подходит. Каждый в отдельности и все вместе они либо свидетельствуют о наивном, почти школярском уровне мышления, либо же, поскольку эти предложения выдвигались учеными, профессорами, представляют тощий результат чересчур усердного высиживания. Точное рационирование по потребности соответствует тюремному режиму или осадному положению. Действительное содержание жизни, ее интерес, основа всего ее очарования, ее романтики и драматичности — все это неразрывно связано с разнообразием. Точное распределение пропорционально работе немногим лучше. Такое общество, в котором каждая личность получала бы жалованье в точном соответствии с ее положением на иерархической лестнице, было бы невыносимо вульгарным. Оно несовместимо с нашими понятиями об изысканности и утонченности, с теми правилами, от которых мы не должны отрекаться только потому, что преобразования принесут нам другие блага. На плац-параде, где все в мундирах, все движется в соответствии с расписанием офицерских званий и чинов. В условиях частной жизни генерал должен на равной ноге встречаться с теми, кто не имеет генеральского звания. Это способствует усвоению культурных манер и с этой точки зрения абсолютно необходимо. Дело не только в том, что действительные заслуги человека нельзя отождествлять с его вознаграждаемыми заслугами. Дело еще и в том, что в обществе всегда должна быть примесь таких лиц, которые вовсе не обладают сколько-нибудь известными заслугами. Чтобы доказать или подкрепить мои взгляды, я должен обладать другими качествами, отличными от тех, которые предполагает моя профессия экономиста, — а я выступаю перед вами как экономист. Чтобы пояснить и обосновать мою мысль, я могу только сослаться на свидетельство английской и французской литературы начиная с эпохи Возрождения.
Следует иметь в виду, что если в моих высказываниях чувствуется консервативный и даже феодальный элемент, то это объясняется необходимостью восстановить равновесие после рассмотренного нами революционного предложения.
При ближайшем рассмотрении экономики, освобожденной от рантье, несомненно, обнаружатся осложнения. В заключение я хочу коснуться только немногих, особо важных вопросов.
Я считаю, что вновь образующаяся государственная задолженность должна быть беспроцентной и что на этой основе должен подлежать постепенной конверсии весь государственный долг. В то же время предприниматели могут делать беспроцентные займы через банковскую систему только в пределах предлагаемого ими обеспечения. Дело страхования жизни и пожизненная рента должны идти как обычно, если не считать того, что страховые премии должны несколько увеличиться по сравнению со страховыми пособиями. Акционерные общества, по-видимому, прекратят выплату годовых дивидендов. Лица, принимающие активное участие в хозяйственной деятельности, могут рассчитывать на получение пользы или выгод либо в форме жалованья в качестве директоров, либо в качестве посредников, действующих за свой счет. Кроме того, лица, предоставляющие деньги взаймы в порядке риска, могут рассчитывать, что вознаграждение за риск увеличит их капитал. Акционерные компании будут время от времени объявлять о величине своих активов, а владельцы акций смогут их продавать с целью вложить вырученные средства в беспроцентные сберегательные сертификаты или израсходовать их.
Весьма сложной проблемой является вопрос о земле. Утверждали, что ввиду элемента риска цена земли должна будет определяться некоторым естественным уровнем, скажем, столетней рентой. В подходящий момент на пути к нулевой норме процента права земельных владений и наследственных аренд могли бы конвертироваться в 99-летние аренды при нулевой плате, причем права на землю предварительно передаются Короне. Конверсия предположительно должна быть проведена в такой момент, когда будет достигнута несколько более низкая процентная ставка, чем сейчас. Я хотел бы подчеркнуть необходимость предусмотреть в интересах преемственности льготу для тех, чьи семьи были на протяжении поколений наделены особыми участками земли и связаны с этой землей. Льгота должна состоять в том, что по истечении 99-летней аренды они должны пользоваться преимущественным правом возобновления арендного договора на следующие 99 лет при условии внесения в пользу Короны ренты по существующим в тот момент рыночным ценам. Не должно быть причинено ущерба тем чувствам, которые связываются с обладанием земельной собственностью. Нет необходимости в том, чтобы участки, находящиеся в долгосрочной аренде, были неотчуждаемыми.
В средние века земля в Великобритании, конечно, принадлежала Короне. Она предоставлялась феодалам в пользование, и рента доставалась им как вознаграждение за услуги государству, главным образом за услуги военного характера. Существовали ограничения права отчуждения участков. Некоторое время тому назад у меня возникла мысль, что эта неотчуждаемость земли находилась в связи со средневековым запретом ростовщичества. Она была определенно необходима как логическое следствие такого запрещения. Я доказывал, что позднейшие софизмы св. Фомы и его последователей, допускавших существование рыночной цены земли, преследовали цель примирить социальную революцию, происшедшую в позднее средневековье, с христианскими принципами и представляли собой отклонение от прежних более строгих взглядов на процент. С этой точки зрения схоластические софизмы напоминали еще более изощренные софизмы позднейших иезуитов, стремившихся примирить с этими принципами развитие современной промышленности и торговли. Но мои ученые друзья медиевисты уверяли меня, что в наиболее ригористические дни феодализма земля в действительности никогда не объявлялась неотчуждаемой и изъятой из рыночного оборота и что нарисованная мной стройная картина была лишь фантазией.
Если так, то это только подтверждает долго державшиеся среди экономистов взгляды, что средневековый запрет ростовщичества никогда не имел смысла и был совершенно неэффективен.
При осуществлении конверсии земельных владений должно быть допущено исключение в пользу учреждений, которые содержатся на добровольные пожертвования. Адам Смит ссылается на акт Елизаветы, согласно которому по крайней мере одна треть пожертвований в пользу школ должна была вноситься хлебом. Это, несомненно, служило средством охраны положения колледжей в новых условиях, когда стал признаваться процент. В прежние времена земля почиталась единственным достойным средством для пожертвований со стороны почтенных граждан. Разве Вильям Викгем [William of Wykeham (1324-1404) — английский церковный и государственный деятель. Основал колледжи в Оксфорде и Винчестере. — прим. ред.] должен был прибегать к ростовщичеству в пользу основанных на его пожертвования учреждений? Если бы земля продолжала и теперь служить главным средством благотворительности, то по указанным основаниям это находилось бы в полном соответствии со средневековым прецедентом. И я утверждаю, что эта система могла бы в дальнейшем принять более широкие размеры. Почему бы не сделать пожертвования постоянной основой всей системы народного образования в стране, не только университетского, но и школьного, вплоть до начальной школы, подкрепив эту основу земельным законом и отделив образование от государственных субсидий? С широкой точки зрения только в этом случае мы могли бы надеяться иметь настоящее свободное воспитание без налета фашизма или другой формы тоталитаризма. На подобные пожертвования могли бы учреждаться и другие институты, связанные с деятельностью на поприще искусств и наук.
Но я, может быть, захватил слишком широкий круг проблем. Перед нами факт чрезвычайно низкой нормы процента. Я утверждаю, что низкая норма процента, удерживаемая в такое время, как нынешнее, когда мы ощущаем беспрецедентную потребность в новом капитале, представляет собой революционный факт. Не говорит ли это в пользу вполне практических намерений дальнейшего снижения нормы процента и у нас, и в США? Пока мы стоим на твердой почве; но как долго продлится такое положение? По крайней мере не вредно рассмотреть предстоящие возможности.
Если кейнсовский диагноз вообще правилен, то такое снижение процента должно принести новое продление существования частных предприятий. В действительности оно будет единственным условием, при котором частная хозяйственная деятельность может продолжить свое существование, так как в последнем счете общественное мнение, вероятно даже американское общественное мнение, не будет больше терпеть такую систему, которая порождает массовую безработицу. Другая угроза частному предпринимательству заключается в социалистическом мировоззрении, которое черпает свою главную силу в возмущении против класса богатых, принимаемого широкой массой за чисто паразитический класс. Разговоры об эффективности государственных предприятий и о необходимости координирования служат большей частью прикрытием, и мыслящая публика оценивает их в основном как глупость. Быть может, социалисты в конце концов будут обращены этой идеей беспроцентного общества и откажутся от своего надоедливого тоталитаризма.
А каковы перспективы в США? Именно там коренная проблема огромной безработицы в экономической системе свободного предпринимательства встанет в угрожающей форме в близком будущем. Возможно, что изложенные здесь идеи сначала привлекут к себе внимание именно в США. Можно ли надеяться, что при своей постоянной склонности к экспериментам американцы предпримут подобный опыт? Когда им удастся создать беспроцентную экономическую систему, мы присоединимся к ней, если к тому времени не будем слишком глубоко вовлечены в систему коллективизма. И тогда мы, а с нами и другие нации, снова будем вдыхать воздух свободы.
Опубликовано 25 декабря 2004 года
Новые статьи на library.by:
ЭКОНОМИКА:
Комментируем публикацию: Р. Харрод. "К теории экономической динамики" > Лекция пятая. Необходим ли процент?
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1103979096 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций