ЭКОНОМИКА (последнее)
Евгений Варга. Организация промышленности и земельный вопрос в Венгерской Советской республике. IV. Земельный вопрос
Актуальные публикации по вопросам экономики.
Источник: Красная новь. 1921. N 2. С.72-93
Евгений Варга
Организация промышленности и земельный вопрос в Венгерской Советской республике
IV. Земельный вопрос
Самая трудная проблема пролетарской диктатуры - это решение аграрного вопроса. Она сложна и в экономическом и в политическом смысле: в экономическом - потому, что обеспечение городского пролетариата необходимыми средствами существования зависит от правильного решения аграрного вопроса; в политическом - потому, что в странах Восточной и Центральной Европы никакое правительство городского пролетариата не может долгое время противостоять последовательному сопротивлению сельскохозяйственного населения. Необходимо, следовательно, вести политику, которая в хозяйственном отношении не только не тормозит производства, а, по возможности, усиливает его, обеспечивает питание городов, - политику, которая в то же время создает в деревне опору для пролетарского режима. Необходимо, стало быть, вести политику, которая привлекла бы на сторону диктатуры пролетариата, по крайней мере, сельскохозяйственных пролетариев и беднейших крестьян и которая сделала бы средние слои крестьян, по меньшей мере, нейтральными в политической борьбе.
На первой стадии диктатуры обеспечение продовольствием армии и города является самой настоятельной и самой трудной задачей. Поэтому в начале всякой диктатуры нужно прежде всего позаботиться о том, чтобы производство шло непрерывно. Перерыв в промышленном производстве наносит большой ущерб, а перерыв в сельскохозяйственном производстве чреват роковыми последствиями. Сельскохозяйственные работы по естественным производственно-техническим условиям периодичны: то, что упущено в определенный момент, невозможно наверстать в пределах того же хозяйственного года. И так как сельское хозяйство производит самые необходимые блага - средства существования, - необходимо прежде всего позаботиться о продолжении производства.
Необходимость обеспечить непрерывность производства оказывает большое влияние на характер экспроприации земельной собственности. Принципиально все земельные владения должны быть экспроприированы, как и все средства производства, хотя земельная собственность в определенных размерах является не средством эксплуатации, а естественной основой существования при помощи производительного труда. Если отвлечься, однако, от этой принципиальной стороны дела, то из практических соображений само собой понятно, что минимальный размер предприятий, подлежащих экспроприации, здесь так же трудно установить, как и в промышленности. Это затруднительно из политических соображений: миллионы мелких фанатиков собственности из мелких крестьян не следует превращать в активных политических противников и толкать в лагерь контрреволюции. Это затруднительно и из хозяйственно-организационных соображений: пролетариат не располагает необходимым количеством сознательных приверженцев, чтобы он мог сразу обойтись без миллионов руководителей сельскохозяйственных предприятий. Это тем более верно, что каждая ошибка здесь может поставить под угрозу снабжение города.
Принципиальную границу для экспроприации здесь так же невозможно установить, как и в промышленности. Это зависит прежде всего от распределения земельной собственности и базирующегося на нем классового расслоения сельскохозяйственного населения, равно как от идеологии последнего. Чем больше доля крупной земельной собственности в общей земельной площади, чем больше в сельском хозяйстве численность пролетариев, абсолютно лишенных земли, чем острее развиты классовые противоречия между крупными земельными собственниками и сельскохозяйственными рабочими, тем прочнее может установиться в деревне диктатура, тем дальше может пойти экспроприация. Напротив, чем равномернее распределена земельная собственность, чем меньше вследствие этого подлинных пролетариев, тем неблагоприятнее ситуация для господства пролетариата, тем осторожнее поэтому должна проходить экспроприация. Мимоходом скажу, что в аграрном вопросе социал-демократический ревизионизм и революционный большевизм резко расходятся. Широко распространенная крупная земельная собственность означает в буржуазной демократической политике феодальную реакцию, аграрную хозяйственную политику, дороговизну средств существования. Отсюда - острые классовые противоречия, благоприятная почва для пролетарской революции. Преобладание мелкой крестьянской собственности означает демократию, слабые классовые противоречия в деревне - неблагоприятную почву для чисто пролетарской революции. Поэтому ревизионисты - за раздробление крупных имений, коммунисты, напротив, - за сохранение последних 1.
В Венгрии распределение земельной собственности, как известно, весьма неравномерно. В 1916 году из всей пахотной земли на хозяйства площадью больше 100 иохов (57 гектаров) приходилось 35%. Из всей земельной площади на крупные земельные владения приходился еще больший процент. В той части Венгрии, в которой господствовала Советская власть и которая не была занята врагом, это отношение было еще более неблагоприятно. Соответственно этому в Венгрии имелся совершенно безземельный слой сельскохозяйственных рабочих, численностью около миллиона.
Если не говорить о Румынии и Ирландии, то мы нигде не найдем такого огромного числа безземельных батраков, как в областях старой Венгрии, населенных мадьярами; мы видим здесь сельскохозяйственных рабочих, которые не владеют даже маленьким клочком земли и не обрабатывают для себя даже земли арендованной, а, подобно бездомным промышленным пролетариям, всю жизнь переезжают с места на место.
При таких обстоятельствах можно было в деле экспроприации земли действовать энергично. Декретом 3-го апреля все крупные и средние земельные владения вместе со всем живым и мертвым инвентарем, обязательствами и ипотеками были объявлены экспроприированными безо всякого выкупа. Минимум, не подлежащий экспроприации, в самом основном декрете не был определен. В декрете, предусматривавшем порядок проведения экспроприации земли, был установлен минимум в 100 иохов (57 гектаров) 2.
В результате много миллионов гектаров земли, приблизительно 50% всей земельной площади или 35 - 40% пахотной земли, юридически были переданы во владение трудящихся классов.
В Венгрии экспроприация в хозяйственном отношении прошла гораздо более планомерно, чем в России. В России земельные владения, собственно, не были экспроприированы: они без всякого плана были поделены крестьянами между собой, в то время как инвентарь был разграблен и растаскан. Это была не экспроприация, а революционная дележка. Вредные последствия этого факта т. Ленин превосходно показал в своей речи "Борьба за хлеб".
В Венгрии экспроприация крупной земельной собственности прошла без дележки, так что имущество имений осталось нетронутым, а производство не было прервано.
Это ни в малой мере не составляет заслуги венгерских советских работников, а объясняется совершенно различными историческими условиями, в которых совершалась экспроприация в России и в Венгрии. В России крестьяне, и притом под предводительством состоятельных слоев, приняли участие в революции. Поэтому революция соответствующим образом разрешила аграрный вопрос. Крестьяне поделили землю и растаскали средства производства, причем наибольшую долю получили не беднейшие крестьяне, а наиболее состоятельные. В Венгрии не было пролетарской революции в собственном смысле этого слова. Власть за одну ночь перешла в руки пролетариев, так сказать, легально. В деревне вообще было лишь незначительное революционное движение, но не было и вооруженного противодействия. Поэтому юридически экспроприация могла пройти беспрепятственно и могли быть сохранены крупные хозяйства. В России стараются теперь организовать в сельском хозяйстве крупные государственные предприятия. Начиная с осени 1918 года, советское правительство прилагает все больше усилий к сохранению крупных предприятий в виде советских и артельных хозяйств и коммун, несмотря на сопротивление крестьян.
Мы подчеркиваем слово "юридически", потому что нужно открыто признать, что экспроприация в большинстве случаев произошла лишь юридически, социально же во многих случаях дело так мало изменилось, что деревенское население часто не имело ясного представления об экспроприации.
Как совершилась экспроприация?
Ввиду стремления не подвергать опасности урожай, прежние служащие имений были в большинстве случаев оставлены на своих местах. Они вели предприятия, как и прежде, только за счет государства. Во многих случаях прежнего владельца оставляли управляющим его экспроприированного имения. Здесь применялся тот же самый прием, который широко практиковался в России при экспроприации крупных промышленных предприятий. Но в то время как в России немедленно начали свою деятельность фабрично-заводские комитеты, которые фактически применяли рабочий контроль, предусмотренная организация соответствующих комитетов в экспроприированных венгерских крупных имениях осталась большей частью на бумаге. И если прежний помещик оставался в качестве государственного служащего управляющим имением, то в социальном отношении пока ничего не менялось. Помещик оставался в прежней господской квартире, продолжал ездить по-прежнему на четверке и заставлял рабочих именовать его по-прежнему "барином". Все изменения заключалось только в том, что он не мог больше неограниченно распоряжаться своим имуществом и что он должен был выполнять распоряжения соответствующего производственного центра. Но из всего этого сельскохозяйственный рабочий замечал очень мало; социальная революция для него лишь постольку имела значение, поскольку он получал значительно более высокий заработок, чем раньше. Все основные социальные нововведения были отложены на осень, т. е. на время, когда они могли бы менее чувствительно отразиться на непрерывности производства.
Если этот образ действий не оправдал себя экономически, то он политически был тем опаснее, что помешал распространению социальной революции на сельскохозяйственных рабочих и отсрочил присоединение сельскохозяйственного пролетариата к революции. Лишь небольшая часть сельскохозяйственных пролетариев поняла значение революции и отдала свою жизнь борьбе, которую вела Красная армия. Глубокая политическая встряска трудящихся масс перед жатвой была бы, конечно, очень опасным смелым предприятием. Если индустриальные рабочие Венгрии при провозглашении диктатуры были недостаточно "зрелы" для руководства промышленными предприятиями, то это тем более относится к сельскохозяйственным рабочим. Они не имели никакой хозяйственной и общественной выучки; каждый второй был неграмотный; желая превратить землю в свою частную собственность, они были не только не коммунистами, но даже не социал-демократами, так как перед революцией, чтобы не допускать агитации среди сельскохозяйственных рабочих, использовались все средства насилия государственной власти, которая находилась в руках крупных землевладельцев.
С этим сырым, неподготовленным человеческим материалом надо было обращаться очень осторожно, чтобы не подвергать опасности результаты годичного производства сельского хозяйства. Непрерывность сельскохозяйственного производства была сохранена, но дорогой ценой отказа от политической встряски широких масс сельскохозяйственного пролетариата.
Организационное строительство экспроприированных предприятий предполагалось провести следующим образом.
В отдельных имениях организуются производственные кооперативы. Кооперативы определенной территории объединяются под единым общим руководством. Все производственные кооперативы объединяются "Центральным управлением сельскохозяйственных производственных кооперативов страны", которое подчинено непосредственно Секции земледелия Высшего совета народного хозяйства. Форма производственных кооперативов была принята ввиду социальной отсталости сельскохозяйственных рабочих. Если бы мы просто объявили крупные имения собственностью государства, то требования увеличения заработной платы были бы безграничны и интенсивность труда упала бы до минимума. А взятая нами политика давала нам возможность агитировать за трудовую дисциплину и интенсивность труда тем, что весь чистый доход от имения принадлежит рабочим. Этим самым было также в известной мере удовлетворено стремление сельскохозяйственных рабочих получить землю в собственность. Это казалось также удачным и в политическом отношении, так как мы получили возможность парализовать контрреволюционную пропаганду, утверждавшую, что сельскохозяйственные рабочие только переменили господина, что они вместо слуг "благородного господина графа" стали теперь "слугами городского пролетариата". В материальном отношении эта уступка имела небольшое значение, так как счетоводство всех имений было централизовано. У нас было намерение после достаточного предварительного просвещения деревни открыто объявить экспроприированные крупные имения собственностью государства, а рабочих - государственными служащими, совсем как промышленных рабочих 3.
Хозяйственное управление отдельных имений было организовано подобно тому, как это было сделано на фабриках. Непосредственным руководителем производства, соответствующим производственному комиссару, стал теперь назначенный государством управляющий имением. Членами производственного кооператива были постоянные рабочие, а именно батраки, получающие годовую плату, и те свободные рабочие, которые обязывались в продолжение года работать в имении минимальное число дней (120 дней). Члены выбирали производственный комитет с теми же, примерно, функциями, что на крупных промышленных предприятиях. Но так как при слабом общем развитии сельскохозяйственных рабочих и вследствие их консервативной идеологии авторитет управляющего был очень велик, то управляющий, вообще говоря, имел сильный перевес над производственными комитетами, которые к тому же далеко не повсюду были избраны. Сельскохозяйственные производственные комитеты поэтому функционировали в общем лишь формально. Настоящую организационную работу предполагалось провести осенью. Спокойный ход летних работ в сельском хозяйстве, столь важных для обеспечения продовольствием населения, не должен был нарушаться. Но в сельском хозяйстве обнаружились такие же трения между рабочими и администрацией, как и на фабриках, причем устранение этих трений было сопряжено с большими трудностями.
Началась уже работа по организации экспроприированных крупных имений для обеспечения снабжения городского пролетариата, так как на поставку продуктов питания крестьянами нельзя было рассчитывать с достаточной уверенностью. Было сделано все возможное, чтобы поднять производство в экспроприированных крупных имениях. Имевшиеся в недостаточном количестве вспомогательные материалы, уголь, бензин, удобрения и средства производства - машины, плуги и орудия - распределялись в первую очередь между экспроприированными крупными имениями. Существовал план организовать в качестве высоко интенсивных, отчасти огородных хозяйств крупные имения, расположенные вблизи столицы и больших городов. В окрестностях Будапешта уже в первый месяц диктатуры приступили к организации нескольких очень крупных огородных хозяйств на территории прежнего ипподрома. Дальнейшие мероприятия должны были быть проведены осенью.
Во многих имениях были построены полевые дороги, для чего были использованы оставшиеся военные материалы. Дойные коровы имений, отдаленных от железной дороги, были сосредоточены в молочных хозяйствах, расположенных вблизи железнодорожных станций, дабы можно было обеспечить столицу и другие города молоком. Освободившиеся от работы рабочие и служащие предприятий, производивших предметы роскоши, и других отраслей хозяйственной жизни, должны были быть поселены в качестве рабочих в экспроприированных имениях, чтобы предоставить им производительные здоровые занятия и чтобы поднять интеллектуальный уровень, а тем самым и производительность труда сельскохозяйственных рабочих. В упомянутых выше больших огородных хозяйствах фактически работали сотни бывших чиновников и других членов прежнего слоя "господ", и работали усердно и с хорошим настроением. Словом, был разработан хорошо продуманный план, который должен был в короткое время повысить производство крупных экспроприированных имений, охватывавших от 40 до 50% всей земельной площади, настолько, чтобы можно было хотя бы минимально обеспечить снабжение городского населения и ликвидировать экономическую монополию крестьян на продовольствие. Самым большим препятствием к осуществлению этого плана были близорукие, враждебно настроенные к диктатуре, застывшие в своей традиционной духовной косности вожди профессиональных союзов сельскохозяйственных рабочих; они побуждали рабочих к столь чрезмерным требованиям, что им доставался бы весь валовой доход от сельского хозяйства, а для городского населения вообще ничего не оставалось бы. Разумной агитационной работой можно было бы, по всей вероятности, преодолеть и это затруднение.
Пока что экспроприированные крупные имения, все без исключения, были подчинены центральному государственному хозяйственному управлению. Обсуждался вопрос, не целесообразнее ли коммунализировать (муниципализировать) отдельные крупные хозяйства, чтобы при помощи местных рабочих и контроля поднять производительность. Промышленные рабочие отдельных крупных предприятий также предлагали передать им для обработки крупные сельские хозяйства; они собирались по окончании индустриального труда участвовать в работах в "своем" имении. Однако, как бы соблазнительны ни казались эти предложения, мы по отношению к ним занимали принципиально отрицательную позицию. При всеобщей тенденции к партикуляризму, свойственному всякой революционной эпохе, следовало опасаться, что при таком решении вопроса централизованное ведение хозяйств, производящих средства существования, будет парализовано.
Здесь мы подходим к специальной проблеме крестьянства, которое продолжает владеть землей на правах частной собственности. Оптимистические надежды Ларина (высказанные и Каутским в "Аграрном вопросе") на то, что крестьяне, увлеченные примером государственных крупных предприятий, добровольно откажутся от своей частной собственности, мы считаем утопическими. В России, где под влиянием общинной собственности на землю, так называемого "мира", у крестьян сохранились, быть может, некоторые остатки идеологии, близкой к коммунизму, на это, может быть, есть шансы, но в странах, где существует издавна частная собственность на землю и где в среде крестьян широко развита собственническая эгоистическая идеология, о добровольном отказе от частной собственности в этом поколении нечего и думать. Всякий пролетарский режим должен, на наш взгляд, считаться с этим фактом.
Итак, как быть с крестьянством?
Этот вопрос находится в тесной связи с проблемой снабжения. В Венгрии половина земли, занятая крупными имениями, была экспроприирована, и так как благодаря этому казалось, что индустриальному пролетариату обеспечено, по крайней мере, скудное пропитание, то мы могли по отношению к крестьянскому вопросу занять выжидательную позицию. Перед нами стояла задача путем развития просветительных учреждений побудить крестьян к улучшению их хозяйств, поднять их потребности и таким образом предупредить угрожавший крестьянам возврат к замкнутому домашнему хозяйству. Излишек продуктов мы предполагали получить от крестьян мирным путем - путем покупки и натурального обмена. Более решительные меры были бы необходимы в том случае, если бы богатые крестьяне стали систематически тормозить продажу и сбыт своих излишков по политическим мотивам. В этом случае нет никакого другого средства, как экспроприация самой земли: реквизиции не приводят к цели, так как они влекут за собой сокращение производства. Но так как крестьянские хозяйства могут быть управляемы только местными органами и так как они, вследствие своей раздробленности на парцеллы, в большинстве случаев не годятся для ведения крупного хозяйства, то для этой цели следовало бы создать надежную в политическом и хозяйственном отношении местную пролетарскую организацию. Экспроприированные крестьянские хозяйства должны были быть переданы на началах натуральной аренды для коллективной обработки мелким трудовым коммунам, составленным из сельскохозяйственных пролетариев и стоящим под контролем местного совета. Мы думали о мелких коммунах потому, что на разбросанных землях с крестьянскими орудиями, приспособленными лишь для мелкого производства, в настоящее время можно вести только мелкие хозяйства.
Но, чтобы это стало возможным, необходимо выполнить трудную работу: вырвать пролетариев деревни из-под идеологического влияния богатых крестьян, внести в деревню идею классовой борьбы, пробудить чувство солидарности сельскохозяйственных рабочих и городского пролетариата. Это необыкновенно трудная задача. В Венгрии, где в самой деревне существует резкая классовая дифференциация между крупными и мелкими крестьянами, где имущественные различия в самом крестьянстве очень велики, разрешить эту задачу было бы легче. Но в тех странах, где расслоения между богатыми крестьянами и деревенской беднотой, вследствие равномерного распределения земли, нет, этот способ решения вопроса непригоден. В подобных случаях вопрос может быть разрешен только полным изменением всей крестьянской идеологии.
Для этой цели прежде всего необходимо привлечь на сторону пролетарской диктатуры учительство. Есть еще возможность перевести в деревню в качестве агитаторов руководителей сельских советов и т. д. коммунистически настроенных промышленных рабочих, которые связаны еще с родными деревнями. Пролетарский режим приобрел бы этим путем в каждой деревне по несколько надежных, постоянных доверенных лиц для контроля над всяким контрреволюционным крестьянским движением; при их содействии можно было бы при помощи прессы, брошюр, докладов и преподавания приступить к идеологическому воспитанию деревни. Ввиду неизбежных продовольственных затруднений в городах, для этой задачи всегда найдется достаточное число промышленных рабочих. Это - трудная и кропотливая работа, но она должна быть выполнена, раз мы не хотим гражданской войны между городом и деревней.
--------------------------------------------------------------------------------
1 Тот факт, что большевики в России предоставили крестьянам полную свободу в дроблении крупных земельных владений, ничего не меняет в этой принципиальной концепции. Русские большевики находились в исключительно тяжелом политическом положении: при сильно преобладающем крестьянском населении они могли укрепить революцию в деревне только этим путем. Они теперь принимают меры к тому, чтобы организовать остатки крупных имений в советские хозяйства и восстановить крупные предприятия на кооперативной основе.
2 Само собой понятно, что выделение владений, не подлежащих экспроприации, на основе размеров земельной площади, было весьма несовершенно: 100 иохов плодородной пахотной земли могут иметь гораздо большую ценность, чем 500 иохов плохой. Однако более ясного определения минимума, чем на основании территориальных размеров, дать нельзя было. Возникшие на этой почве несправедливости должны были быть систематически устранены впоследствии.
3 Вопрос о том, окажется ли возможным превращение сельскохозяйственных рабочих в государственных служащих и можно ли будет провести социализацию крупных имений без раздела, остался открытым. Многое говорит за то, что венгерские сельскохозяйственные рабочие после основательно проведенной агитационной кампании добровольно приняли бы именно это решение и добровольно отказались от далеко не блестящего существования изолированных мелких крестьян. Для утоления земельного голода деревенской бедноты было бы, быть может, целесообразнее наделение ее парцеллами до одного гектара на человека. Это можно было бы провести и в форме наследственной аренды.
Евгений Варга
Организация промышленности и земельный вопрос в Венгерской Советской республике
IV. Земельный вопрос
Самая трудная проблема пролетарской диктатуры - это решение аграрного вопроса. Она сложна и в экономическом и в политическом смысле: в экономическом - потому, что обеспечение городского пролетариата необходимыми средствами существования зависит от правильного решения аграрного вопроса; в политическом - потому, что в странах Восточной и Центральной Европы никакое правительство городского пролетариата не может долгое время противостоять последовательному сопротивлению сельскохозяйственного населения. Необходимо, следовательно, вести политику, которая в хозяйственном отношении не только не тормозит производства, а, по возможности, усиливает его, обеспечивает питание городов, - политику, которая в то же время создает в деревне опору для пролетарского режима. Необходимо, стало быть, вести политику, которая привлекла бы на сторону диктатуры пролетариата, по крайней мере, сельскохозяйственных пролетариев и беднейших крестьян и которая сделала бы средние слои крестьян, по меньшей мере, нейтральными в политической борьбе.
На первой стадии диктатуры обеспечение продовольствием армии и города является самой настоятельной и самой трудной задачей. Поэтому в начале всякой диктатуры нужно прежде всего позаботиться о том, чтобы производство шло непрерывно. Перерыв в промышленном производстве наносит большой ущерб, а перерыв в сельскохозяйственном производстве чреват роковыми последствиями. Сельскохозяйственные работы по естественным производственно-техническим условиям периодичны: то, что упущено в определенный момент, невозможно наверстать в пределах того же хозяйственного года. И так как сельское хозяйство производит самые необходимые блага - средства существования, - необходимо прежде всего позаботиться о продолжении производства.
Необходимость обеспечить непрерывность производства оказывает большое влияние на характер экспроприации земельной собственности. Принципиально все земельные владения должны быть экспроприированы, как и все средства производства, хотя земельная собственность в определенных размерах является не средством эксплуатации, а естественной основой существования при помощи производительного труда. Если отвлечься, однако, от этой принципиальной стороны дела, то из практических соображений само собой понятно, что минимальный размер предприятий, подлежащих экспроприации, здесь так же трудно установить, как и в промышленности. Это затруднительно из политических соображений: миллионы мелких фанатиков собственности из мелких крестьян не следует превращать в активных политических противников и толкать в лагерь контрреволюции. Это затруднительно и из хозяйственно-организационных соображений: пролетариат не располагает необходимым количеством сознательных приверженцев, чтобы он мог сразу обойтись без миллионов руководителей сельскохозяйственных предприятий. Это тем более верно, что каждая ошибка здесь может поставить под угрозу снабжение города.
Принципиальную границу для экспроприации здесь так же невозможно установить, как и в промышленности. Это зависит прежде всего от распределения земельной собственности и базирующегося на нем классового расслоения сельскохозяйственного населения, равно как от идеологии последнего. Чем больше доля крупной земельной собственности в общей земельной площади, чем больше в сельском хозяйстве численность пролетариев, абсолютно лишенных земли, чем острее развиты классовые противоречия между крупными земельными собственниками и сельскохозяйственными рабочими, тем прочнее может установиться в деревне диктатура, тем дальше может пойти экспроприация. Напротив, чем равномернее распределена земельная собственность, чем меньше вследствие этого подлинных пролетариев, тем неблагоприятнее ситуация для господства пролетариата, тем осторожнее поэтому должна проходить экспроприация. Мимоходом скажу, что в аграрном вопросе социал-демократический ревизионизм и революционный большевизм резко расходятся. Широко распространенная крупная земельная собственность означает в буржуазной демократической политике феодальную реакцию, аграрную хозяйственную политику, дороговизну средств существования. Отсюда - острые классовые противоречия, благоприятная почва для пролетарской революции. Преобладание мелкой крестьянской собственности означает демократию, слабые классовые противоречия в деревне - неблагоприятную почву для чисто пролетарской революции. Поэтому ревизионисты - за раздробление крупных имений, коммунисты, напротив, - за сохранение последних 1.
В Венгрии распределение земельной собственности, как известно, весьма неравномерно. В 1916 году из всей пахотной земли на хозяйства площадью больше 100 иохов (57 гектаров) приходилось 35%. Из всей земельной площади на крупные земельные владения приходился еще больший процент. В той части Венгрии, в которой господствовала Советская власть и которая не была занята врагом, это отношение было еще более неблагоприятно. Соответственно этому в Венгрии имелся совершенно безземельный слой сельскохозяйственных рабочих, численностью около миллиона.
Если не говорить о Румынии и Ирландии, то мы нигде не найдем такого огромного числа безземельных батраков, как в областях старой Венгрии, населенных мадьярами; мы видим здесь сельскохозяйственных рабочих, которые не владеют даже маленьким клочком земли и не обрабатывают для себя даже земли арендованной, а, подобно бездомным промышленным пролетариям, всю жизнь переезжают с места на место.
При таких обстоятельствах можно было в деле экспроприации земли действовать энергично. Декретом 3-го апреля все крупные и средние земельные владения вместе со всем живым и мертвым инвентарем, обязательствами и ипотеками были объявлены экспроприированными безо всякого выкупа. Минимум, не подлежащий экспроприации, в самом основном декрете не был определен. В декрете, предусматривавшем порядок проведения экспроприации земли, был установлен минимум в 100 иохов (57 гектаров) 2.
В результате много миллионов гектаров земли, приблизительно 50% всей земельной площади или 35 - 40% пахотной земли, юридически были переданы во владение трудящихся классов.
В Венгрии экспроприация в хозяйственном отношении прошла гораздо более планомерно, чем в России. В России земельные владения, собственно, не были экспроприированы: они без всякого плана были поделены крестьянами между собой, в то время как инвентарь был разграблен и растаскан. Это была не экспроприация, а революционная дележка. Вредные последствия этого факта т. Ленин превосходно показал в своей речи "Борьба за хлеб".
В Венгрии экспроприация крупной земельной собственности прошла без дележки, так что имущество имений осталось нетронутым, а производство не было прервано.
Это ни в малой мере не составляет заслуги венгерских советских работников, а объясняется совершенно различными историческими условиями, в которых совершалась экспроприация в России и в Венгрии. В России крестьяне, и притом под предводительством состоятельных слоев, приняли участие в революции. Поэтому революция соответствующим образом разрешила аграрный вопрос. Крестьяне поделили землю и растаскали средства производства, причем наибольшую долю получили не беднейшие крестьяне, а наиболее состоятельные. В Венгрии не было пролетарской революции в собственном смысле этого слова. Власть за одну ночь перешла в руки пролетариев, так сказать, легально. В деревне вообще было лишь незначительное революционное движение, но не было и вооруженного противодействия. Поэтому юридически экспроприация могла пройти беспрепятственно и могли быть сохранены крупные хозяйства. В России стараются теперь организовать в сельском хозяйстве крупные государственные предприятия. Начиная с осени 1918 года, советское правительство прилагает все больше усилий к сохранению крупных предприятий в виде советских и артельных хозяйств и коммун, несмотря на сопротивление крестьян.
Мы подчеркиваем слово "юридически", потому что нужно открыто признать, что экспроприация в большинстве случаев произошла лишь юридически, социально же во многих случаях дело так мало изменилось, что деревенское население часто не имело ясного представления об экспроприации.
Как совершилась экспроприация?
Ввиду стремления не подвергать опасности урожай, прежние служащие имений были в большинстве случаев оставлены на своих местах. Они вели предприятия, как и прежде, только за счет государства. Во многих случаях прежнего владельца оставляли управляющим его экспроприированного имения. Здесь применялся тот же самый прием, который широко практиковался в России при экспроприации крупных промышленных предприятий. Но в то время как в России немедленно начали свою деятельность фабрично-заводские комитеты, которые фактически применяли рабочий контроль, предусмотренная организация соответствующих комитетов в экспроприированных венгерских крупных имениях осталась большей частью на бумаге. И если прежний помещик оставался в качестве государственного служащего управляющим имением, то в социальном отношении пока ничего не менялось. Помещик оставался в прежней господской квартире, продолжал ездить по-прежнему на четверке и заставлял рабочих именовать его по-прежнему "барином". Все изменения заключалось только в том, что он не мог больше неограниченно распоряжаться своим имуществом и что он должен был выполнять распоряжения соответствующего производственного центра. Но из всего этого сельскохозяйственный рабочий замечал очень мало; социальная революция для него лишь постольку имела значение, поскольку он получал значительно более высокий заработок, чем раньше. Все основные социальные нововведения были отложены на осень, т. е. на время, когда они могли бы менее чувствительно отразиться на непрерывности производства.
Если этот образ действий не оправдал себя экономически, то он политически был тем опаснее, что помешал распространению социальной революции на сельскохозяйственных рабочих и отсрочил присоединение сельскохозяйственного пролетариата к революции. Лишь небольшая часть сельскохозяйственных пролетариев поняла значение революции и отдала свою жизнь борьбе, которую вела Красная армия. Глубокая политическая встряска трудящихся масс перед жатвой была бы, конечно, очень опасным смелым предприятием. Если индустриальные рабочие Венгрии при провозглашении диктатуры были недостаточно "зрелы" для руководства промышленными предприятиями, то это тем более относится к сельскохозяйственным рабочим. Они не имели никакой хозяйственной и общественной выучки; каждый второй был неграмотный; желая превратить землю в свою частную собственность, они были не только не коммунистами, но даже не социал-демократами, так как перед революцией, чтобы не допускать агитации среди сельскохозяйственных рабочих, использовались все средства насилия государственной власти, которая находилась в руках крупных землевладельцев.
С этим сырым, неподготовленным человеческим материалом надо было обращаться очень осторожно, чтобы не подвергать опасности результаты годичного производства сельского хозяйства. Непрерывность сельскохозяйственного производства была сохранена, но дорогой ценой отказа от политической встряски широких масс сельскохозяйственного пролетариата.
Организационное строительство экспроприированных предприятий предполагалось провести следующим образом.
В отдельных имениях организуются производственные кооперативы. Кооперативы определенной территории объединяются под единым общим руководством. Все производственные кооперативы объединяются "Центральным управлением сельскохозяйственных производственных кооперативов страны", которое подчинено непосредственно Секции земледелия Высшего совета народного хозяйства. Форма производственных кооперативов была принята ввиду социальной отсталости сельскохозяйственных рабочих. Если бы мы просто объявили крупные имения собственностью государства, то требования увеличения заработной платы были бы безграничны и интенсивность труда упала бы до минимума. А взятая нами политика давала нам возможность агитировать за трудовую дисциплину и интенсивность труда тем, что весь чистый доход от имения принадлежит рабочим. Этим самым было также в известной мере удовлетворено стремление сельскохозяйственных рабочих получить землю в собственность. Это казалось также удачным и в политическом отношении, так как мы получили возможность парализовать контрреволюционную пропаганду, утверждавшую, что сельскохозяйственные рабочие только переменили господина, что они вместо слуг "благородного господина графа" стали теперь "слугами городского пролетариата". В материальном отношении эта уступка имела небольшое значение, так как счетоводство всех имений было централизовано. У нас было намерение после достаточного предварительного просвещения деревни открыто объявить экспроприированные крупные имения собственностью государства, а рабочих - государственными служащими, совсем как промышленных рабочих 3.
Хозяйственное управление отдельных имений было организовано подобно тому, как это было сделано на фабриках. Непосредственным руководителем производства, соответствующим производственному комиссару, стал теперь назначенный государством управляющий имением. Членами производственного кооператива были постоянные рабочие, а именно батраки, получающие годовую плату, и те свободные рабочие, которые обязывались в продолжение года работать в имении минимальное число дней (120 дней). Члены выбирали производственный комитет с теми же, примерно, функциями, что на крупных промышленных предприятиях. Но так как при слабом общем развитии сельскохозяйственных рабочих и вследствие их консервативной идеологии авторитет управляющего был очень велик, то управляющий, вообще говоря, имел сильный перевес над производственными комитетами, которые к тому же далеко не повсюду были избраны. Сельскохозяйственные производственные комитеты поэтому функционировали в общем лишь формально. Настоящую организационную работу предполагалось провести осенью. Спокойный ход летних работ в сельском хозяйстве, столь важных для обеспечения продовольствием населения, не должен был нарушаться. Но в сельском хозяйстве обнаружились такие же трения между рабочими и администрацией, как и на фабриках, причем устранение этих трений было сопряжено с большими трудностями.
Началась уже работа по организации экспроприированных крупных имений для обеспечения снабжения городского пролетариата, так как на поставку продуктов питания крестьянами нельзя было рассчитывать с достаточной уверенностью. Было сделано все возможное, чтобы поднять производство в экспроприированных крупных имениях. Имевшиеся в недостаточном количестве вспомогательные материалы, уголь, бензин, удобрения и средства производства - машины, плуги и орудия - распределялись в первую очередь между экспроприированными крупными имениями. Существовал план организовать в качестве высоко интенсивных, отчасти огородных хозяйств крупные имения, расположенные вблизи столицы и больших городов. В окрестностях Будапешта уже в первый месяц диктатуры приступили к организации нескольких очень крупных огородных хозяйств на территории прежнего ипподрома. Дальнейшие мероприятия должны были быть проведены осенью.
Во многих имениях были построены полевые дороги, для чего были использованы оставшиеся военные материалы. Дойные коровы имений, отдаленных от железной дороги, были сосредоточены в молочных хозяйствах, расположенных вблизи железнодорожных станций, дабы можно было обеспечить столицу и другие города молоком. Освободившиеся от работы рабочие и служащие предприятий, производивших предметы роскоши, и других отраслей хозяйственной жизни, должны были быть поселены в качестве рабочих в экспроприированных имениях, чтобы предоставить им производительные здоровые занятия и чтобы поднять интеллектуальный уровень, а тем самым и производительность труда сельскохозяйственных рабочих. В упомянутых выше больших огородных хозяйствах фактически работали сотни бывших чиновников и других членов прежнего слоя "господ", и работали усердно и с хорошим настроением. Словом, был разработан хорошо продуманный план, который должен был в короткое время повысить производство крупных экспроприированных имений, охватывавших от 40 до 50% всей земельной площади, настолько, чтобы можно было хотя бы минимально обеспечить снабжение городского населения и ликвидировать экономическую монополию крестьян на продовольствие. Самым большим препятствием к осуществлению этого плана были близорукие, враждебно настроенные к диктатуре, застывшие в своей традиционной духовной косности вожди профессиональных союзов сельскохозяйственных рабочих; они побуждали рабочих к столь чрезмерным требованиям, что им доставался бы весь валовой доход от сельского хозяйства, а для городского населения вообще ничего не оставалось бы. Разумной агитационной работой можно было бы, по всей вероятности, преодолеть и это затруднение.
Пока что экспроприированные крупные имения, все без исключения, были подчинены центральному государственному хозяйственному управлению. Обсуждался вопрос, не целесообразнее ли коммунализировать (муниципализировать) отдельные крупные хозяйства, чтобы при помощи местных рабочих и контроля поднять производительность. Промышленные рабочие отдельных крупных предприятий также предлагали передать им для обработки крупные сельские хозяйства; они собирались по окончании индустриального труда участвовать в работах в "своем" имении. Однако, как бы соблазнительны ни казались эти предложения, мы по отношению к ним занимали принципиально отрицательную позицию. При всеобщей тенденции к партикуляризму, свойственному всякой революционной эпохе, следовало опасаться, что при таком решении вопроса централизованное ведение хозяйств, производящих средства существования, будет парализовано.
Здесь мы подходим к специальной проблеме крестьянства, которое продолжает владеть землей на правах частной собственности. Оптимистические надежды Ларина (высказанные и Каутским в "Аграрном вопросе") на то, что крестьяне, увлеченные примером государственных крупных предприятий, добровольно откажутся от своей частной собственности, мы считаем утопическими. В России, где под влиянием общинной собственности на землю, так называемого "мира", у крестьян сохранились, быть может, некоторые остатки идеологии, близкой к коммунизму, на это, может быть, есть шансы, но в странах, где существует издавна частная собственность на землю и где в среде крестьян широко развита собственническая эгоистическая идеология, о добровольном отказе от частной собственности в этом поколении нечего и думать. Всякий пролетарский режим должен, на наш взгляд, считаться с этим фактом.
Итак, как быть с крестьянством?
Этот вопрос находится в тесной связи с проблемой снабжения. В Венгрии половина земли, занятая крупными имениями, была экспроприирована, и так как благодаря этому казалось, что индустриальному пролетариату обеспечено, по крайней мере, скудное пропитание, то мы могли по отношению к крестьянскому вопросу занять выжидательную позицию. Перед нами стояла задача путем развития просветительных учреждений побудить крестьян к улучшению их хозяйств, поднять их потребности и таким образом предупредить угрожавший крестьянам возврат к замкнутому домашнему хозяйству. Излишек продуктов мы предполагали получить от крестьян мирным путем - путем покупки и натурального обмена. Более решительные меры были бы необходимы в том случае, если бы богатые крестьяне стали систематически тормозить продажу и сбыт своих излишков по политическим мотивам. В этом случае нет никакого другого средства, как экспроприация самой земли: реквизиции не приводят к цели, так как они влекут за собой сокращение производства. Но так как крестьянские хозяйства могут быть управляемы только местными органами и так как они, вследствие своей раздробленности на парцеллы, в большинстве случаев не годятся для ведения крупного хозяйства, то для этой цели следовало бы создать надежную в политическом и хозяйственном отношении местную пролетарскую организацию. Экспроприированные крестьянские хозяйства должны были быть переданы на началах натуральной аренды для коллективной обработки мелким трудовым коммунам, составленным из сельскохозяйственных пролетариев и стоящим под контролем местного совета. Мы думали о мелких коммунах потому, что на разбросанных землях с крестьянскими орудиями, приспособленными лишь для мелкого производства, в настоящее время можно вести только мелкие хозяйства.
Но, чтобы это стало возможным, необходимо выполнить трудную работу: вырвать пролетариев деревни из-под идеологического влияния богатых крестьян, внести в деревню идею классовой борьбы, пробудить чувство солидарности сельскохозяйственных рабочих и городского пролетариата. Это необыкновенно трудная задача. В Венгрии, где в самой деревне существует резкая классовая дифференциация между крупными и мелкими крестьянами, где имущественные различия в самом крестьянстве очень велики, разрешить эту задачу было бы легче. Но в тех странах, где расслоения между богатыми крестьянами и деревенской беднотой, вследствие равномерного распределения земли, нет, этот способ решения вопроса непригоден. В подобных случаях вопрос может быть разрешен только полным изменением всей крестьянской идеологии.
Для этой цели прежде всего необходимо привлечь на сторону пролетарской диктатуры учительство. Есть еще возможность перевести в деревню в качестве агитаторов руководителей сельских советов и т. д. коммунистически настроенных промышленных рабочих, которые связаны еще с родными деревнями. Пролетарский режим приобрел бы этим путем в каждой деревне по несколько надежных, постоянных доверенных лиц для контроля над всяким контрреволюционным крестьянским движением; при их содействии можно было бы при помощи прессы, брошюр, докладов и преподавания приступить к идеологическому воспитанию деревни. Ввиду неизбежных продовольственных затруднений в городах, для этой задачи всегда найдется достаточное число промышленных рабочих. Это - трудная и кропотливая работа, но она должна быть выполнена, раз мы не хотим гражданской войны между городом и деревней.
--------------------------------------------------------------------------------
1 Тот факт, что большевики в России предоставили крестьянам полную свободу в дроблении крупных земельных владений, ничего не меняет в этой принципиальной концепции. Русские большевики находились в исключительно тяжелом политическом положении: при сильно преобладающем крестьянском населении они могли укрепить революцию в деревне только этим путем. Они теперь принимают меры к тому, чтобы организовать остатки крупных имений в советские хозяйства и восстановить крупные предприятия на кооперативной основе.
2 Само собой понятно, что выделение владений, не подлежащих экспроприации, на основе размеров земельной площади, было весьма несовершенно: 100 иохов плодородной пахотной земли могут иметь гораздо большую ценность, чем 500 иохов плохой. Однако более ясного определения минимума, чем на основании территориальных размеров, дать нельзя было. Возникшие на этой почве несправедливости должны были быть систематически устранены впоследствии.
3 Вопрос о том, окажется ли возможным превращение сельскохозяйственных рабочих в государственных служащих и можно ли будет провести социализацию крупных имений без раздела, остался открытым. Многое говорит за то, что венгерские сельскохозяйственные рабочие после основательно проведенной агитационной кампании добровольно приняли бы именно это решение и добровольно отказались от далеко не блестящего существования изолированных мелких крестьян. Для утоления земельного голода деревенской бедноты было бы, быть может, целесообразнее наделение ее парцеллами до одного гектара на человека. Это можно было бы провести и в форме наследственной аренды.
Опубликовано 16 ноября 2004 года
Новые статьи на library.by:
ЭКОНОМИКА:
Комментируем публикацию: Евгений Варга. Организация промышленности и земельный вопрос в Венгерской Советской республике. IV. Земельный вопрос
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1100635773 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций