Наше общее китайское будущее - 1
Статья подготовлена по материалам журнала Fortune, volume 150, #6
Россия и Китай в зеркале западной прессы
К России в западной прессе принято отношение снисходительного и несколько ленивого снобизма, который бывает, когда человеку «и так все ясно». В лучшем случае в западных журналах увидишь несколько формально правильных, но от этого не менее банальных и избитых сентенций о Ходорковском, о присущих российской власти извечных авторитарных тенденциях, а иногда из идеологических подвалов извлекаются совсем уж затертые рассуждения «третьем Риме» и татаро-монгольском иге.
Совсем иное дело – Китай. Его изучают со вниманием, которого заслуживает рождающаяся на глазах сверхдержава. В статьях западных журналистов о Китае мало общих фраз и политических ярлыков, зато много напряженного интереса и конкретного анализа всех аспектов жизни этой, по общему мнению, самой динамично развивающейся страны мира.
На прошедшей недавно в Лондоне конференции "Leaders in London" с участием таких гуру бизнеса, как Майкл Портер и Джэк Уэлч , почти все участники говорили прежде всего о Китае. А недавно журнал Fortune бросил все свои лучшие силы на создание специального тематического номера, посвященного «китайскому чуду» (Fortune, октябрь 2004). В создании номера приняли участие все основные эксперты журнала в разных отраслях экономики. В результате появился интересный и яркий сборник текстов, способный заставить даже самого далекого от этой темы читателя задуматься о перспективах Китая и о будущем России в мире, в котором именно Китай все больше начинает играть роль второго, альтернативного Западу центра.
Ниже мы попытаемся коротко изложить основные идеи номера. Для этого потребуется несколько публикаций. В частности, в этой статье речь пойдет об экономике и немного о социальной структуре Китая. Затем последуют публикации о культурных, демографических и антропологических изменениях, вызванных китайской модернизацией. Финансовый директор компании Wimm-Bill-Dann Владимир Преображенский, недавно побывавший в Китае, согласился дополнить текст Fortune своими комментариями.
«Китайское чудо»
Когда в 1992 году Дэн Сяопин совершил свою знаменитую поездку в южнокитайский город Шеньцзень, в китайской элите не было единства относительно пути развития страны. Несколько лет назад произошли события на площади Тянь Ань Мэнь, затем крах социализма в Восточной Европе и СССР, и многим казалось, что дальнейшие шаги по пути рыночных реформ неминуемо ввергнут страну в пропасть. Проходившую в этих условиях поездку Дэна Сяопина на юг Китая многие позднее стали сравнивать по своему значению с падением Берлинской стены. Именно тогда был окончательно сделан выбор в пользу дальнейшего развития рыночных реформ, сделавший возможным «китайское экономическое чудо» 90-х годов.
После того, как была проведена либерализация внутреннего рынка для иностранных инвестиций и дана относительная свобода развитию частного сектора, в стране буквально из ничего выросли компании, чьи обороты в начале XXI века достигли миллиардов долларов. В их числе, например, производитель электроники Huawei или автомобилестроительный гигант Shanghai Auto. Ни в одной стране мира за исключением США в период IT-революции 80-х 90-х годов, компании не испытывали столь же стремительного роста.
Уже сейчас Китай – страна, имеющая самый большой положительный торговый баланс с США. Однако было бы неправильным обвинять китайское руководство в проведении политики меркантилизма. Современный Китай не только крупнейший производитель, но и потребитель товаров. Положительный баланс Китая в торговле с США компенсируется тем, что в торговом обороте с другими странами Китай импортирует больше, чем экспортирует. В число крупнейших стран партнеров Китая с отрицательным балансом входит и Россия.
Диаграмма "Торговый баланс Китая"
Новый НЭП
Китай обычно рассматривается как один из вариантов «азиатской» модели развития рыночной экономики. Этой модели обычно приписывается большая авторитарность политической системы и больший патернализм в отношении между работником и работодателем. На первый взгляд, в Китае все так и есть. Однако при более внимательном рассмотрении выясняются существенные отличия Китая от таких азиатских «тигров» и «драконов», как Япония или Южная Корея. Прежде всего, Китай, не смотря ни на что, остается коммунистической страной, в которой «командные высоты» в экономике остаются за государством. Из этой общеизвестной истины следуют далеко не очевидные выводы. Во-первых, Китай гораздо в большей степени, чем страны типа Японии и Кореи, открыт для иностранных инвестиций, более того, сама китайская модель развития напрямую зависит от постоянно притока иностранного капитала.
В Корее и Японии руководители, планировавшие экономическое развитие этих стран, изначально настороженно относились к иностранным инвестициям и старались в первую очередь опекать крупные национальные компании. Во многом эта модель развития сохраняется там и сейчас. Именно индустриальные гиганты вроде Sony и Samsung, a не иностранные инвесторы и не государство, стали подлинными локомотивами японской или корейской экономик. В Китае все происходило совсем по-другому.
По понятным причинам, в стране после Мао Цзе Дуна не было собственного крупного частного бизнеса. Не проводя масштабной приватизации и не создавая свои собственные крупные частные компании, Китай с самого начала модернизации 80-х 90-х годов сделал ставку на привлечение иностранных инвестиций. Только в прошлом году Китай получил таких инвестиций $54 млрд, больше, чем Япония за весь период после окончания американской оккупации. Иностранный капитал проникает во все жизненно-важные отрасли китайской экономики в объемах, которые были бы совершенно невозможны в Японии и Корее. Большинство успешных китайских компаний получают многомиллирадные инвестиции от своих западных партнеров.
Примером здесь может служить самая успешная автомобильная компания страны Shanghai Automotive Industry Corp., которой в номере Fortune посвящена специальная статья. Эта компания регулярно получает помощь от Volkswagen и General Motors. В прошлом китайское правительство требовало, чтобы контрольный пакет акций в совместных предприятиях оставался в руках китайских собственников. Сейчас эти требования сняты в большинстве отраслей (за важным исключением автомобильной промышленности), и компании, полностью принадлежащие иностранному капиталу, постепенно становятся для Китая нормой.
Другая особенность китайской модели развития – сохранение ключевых предприятий в государственной собственности. Система государственных банков, контролирующая примерно 90% кредитных ресурсов, гораздо с большей готовностью выдает кредиты государственным компаниям, чем их частным конкурентам. Все это предотвращает формирование независимого крупного частного бизнеса.
Заметим, что хотя в Китае большая часть собственности принадлежит государству, в стране нет четкого централизованного планирования (это отличие между китайской модели социализма от советской восходит еще к временам Мао Цзе Дуна). Большинство экономических вопросов решаются на местах, в местных партийных комитетах. В крупных китайских компаниях контрольные пакеты акций тоже обычно принадлежат государственным и общественным институтам разного уровня (главным образом, центральному или провинциальным правительствам). И иногда чиновники соглашаются играть пассивную роль, предоставляя менеджменту управлять фирмой относительно независимо.
Но в целом китайские менеджеры вынуждены уделять больше времени налаживанию отношений с местным партийным начальством, чем созданию долгосрочных стратегических планов для своих предприятий. В результате китайский бизнес оказывается в неустранимой зависимости от западных технологий и капитала. Один из американских менеджеров в Китае Джордж Гилбой утверждает в статье в журнале Foreign Affairs, что Америке не стоит бояться китайской конкуренции, поскольку Китай вошел в мировую экономику на условиях, вполне устраивающих западные страны. Его роль в ближайшем будущем останется ролью «мастерской мира», получающей технологии и капитал с Запада.
Несколько иной взгляд на проблемы китайской модели развития предлагает финансовый директор Wimm-Bill-Dann Владимир Преображенский. По его мнению, особенности во многом объясняются не какой-то особой китайской спецификой, а тем фактом, что Китай – это страна с огромным деревенским населением. И политическая система, и некоторые аспекты экономической модели адекватно соответствуют этому факту. Сознание большинства китайцев не модернизировано. В тех местах, где модернизация идет быстрее, начинают идти те же процессы, которые уже давно стали нормой в Европе или Америке. Например, в Шанхае рождаемость практически сравнялась со смертностью. И причина здесь не в государственном ограничении рождаемости, а в изменении типа сознания и социального статуса городского населения.
Что касается слабых сторон китайской модели, то, по мнению Преображенского, это, прежде всего, «дыра» в банковском балансе, которая три года назад оценивалась в полтриллиона долларов. Недофинансирование государственной системы пенсионного страхования достигает примерно таких же величин. Заметим, что неэффективность китайской финансовой системы отмечает большинство аналитиков. Третий источник нестабильности, по мнению Преображенского, – неравномерность развития регионов. Китайское правительство хорошо осознает эти проблемы и стремится предотвратить развитие ситуации в опасном направлении. Ну а наличие в Китае огромного количества трудолюбивых людей, стремящихся улучшить свою жизнь, является главным условием динамизма и успеха «китайского чуда».
Учитывая это, вопреки статье Гилбоя, нельзя исключать появления в будущем китайского Билла Гейтса или китайской Toyota. Но об этом – в следующей публикации.
Опубликовано 28 декабря 2004 года