И. СТОЯНОВ. ТЦБК. Идеи и проекты. Велико Тырново, 2010. 227 с.

И. СТОЯНОВ. ТЦБК. Идеи и проекты.

Историю, перефразируя Н. В. Гоголя, можно сравнить с путаницей дорог, расползающихся как раки. Все взаимосвязано и все наособицу. Типичный пример - болгарская история, в которой бомба, револьвер и крест соседствовали с теоретическими изысканиями, с надеждами на мирное болгаро-турецкое общежительство, построенное на реформах, в конечном итоге, на построение болгаро-турецкого царства.

И здесь, пожалуй, по-прежнему, один из самых таинственных периодов, - Болгарское возрождение. Теснейшим образом связанное с Великой Французской революцией, идеи которой пронизали все последующее время и народы Европы, с Османской империей и единоверной Россией, Болгарское возрождение неоднократно было, есть и будет предметом многочисленных изысканий историков разных стран, ориентаций, убеждений.

В их ряд встала книга авторитетного исследователя болгарской истории XIX в. проф. Великотырновского университета Ивана Стоянова, посвятившего труд теме, давно обращавшей на себя внимание ученых. Построенное в основном на опубликованных материалах, с активным привлечением трудов болгарских и русских ученых, славянофилов, мемуаристов, исследование привлекает основательностью в освещении не только "идей и проектов", но и самого давно ушедшего времени с его "прожектами", добавляя новые краски в "портрет" революционной по сути эпохи.

Структура труда выстроена традиционно: уставные документы Тайного центрального болгарского комитета (ТЦБК), мемуары Абдус-Азису и строительство болгарского государства, внешнеполитическая ориентация ТЦБК и его воззрения на политическое устройство будущего страны.

Все три главы соединяет не только общая проблематика исследуемого времени, но и тайны, недоговоренности, противоречия, несбывшиеся проекты, которые стремится раскрыть, проанализировать автор труда, предлагая свой подход, свое видение решения задач.

В первой главе - это некоторые вопросы, связанные с установлением авторства уставных документов ТЦБК, с анализом интереснейшего проекта "Акта священной коалиции между румынами и болгарами", позволяющего представить политические направления, средства, методы подготовки восстания, сходство и различия с уставом ТЦБК. Причем автором подчеркивается, что "почти с уверенностью можно сказать, что "устав" ТЦБК следует "Акту"", т.е. подчеркивается его вторичный характер (с. 43).

Безусловно, идея освобождения была близка каждому или почти каждому болгарину, но в то же время было бы преждевременным говорить о некоей "консолидированности болгарской нации" (с. 25), имея в виду, прежде всего ту же "македонскую" проблематику. Да и сама эта фраза, несмотря на всю "гладкость", весьма дискуссионна.

И, конечно, тайна здесь присутствует не только в "загадках", но и в оформлении ТЦБК как тайной организации. Ее церемонии, связанные с принесением обязательной клятвы, традиционной для каждой нелегальной организации, с такими атрибутами, как человеческий череп, скрещенные револьверы и сабли, стол, покрытый черным сукном, полночное время (с. 43) - все это говорило одновременно о древности таких обычаев и о "детскости", романтизме ее участников, считавших, что "каждый болгарин, который является патриотом и честным человеком, может стать членом комитета" (с. 50).

Безусловно, интересен и конкретный анализ самих положений устава ТЦБК, нацеленного в идеале на восстановление независимого Болгарского царства, но в практике тогдашнего времени - на создание своего государства, входящего в орбиту Османской империи, точнее, зависимого от нее. О подобных идеях/проектах свидетельствовал в свое время и тогдашний дипломат на Балканах Константин Леонтьев.

В работе "Панславизм и греки" есть такие строки: "В одном печальном и грязном хану, в глухом болгарском городке, посетил меня один скромный, но порядочный учитель.

- Нам славянам, прежде всего, надо опасаться Австрии, - сказал он. - Греки теперь нам уже не страшны. Но немец, своею высшею цивилизацией, - цивилизацией христианскою, во всяком случае, - может гораздо глубже вредить нам духом, чем турок. От турок религия отделяет нас глубоко: турки могут вредить нам вещественно, но что делать! Надо терпеть некоторые неудобства для высшей цели [...] Без турок в настоящее время и надолго, мы слабее всех на свете, вместе с турками мы сильнее и греков, и сербов, ибо нас больше, ибо мы все вместе - райя [...] У нас нет независимых центров вроде Цетинья, Афин и Белграда, из которых при случае, может грозить туркам война; у нас нет династий своих, нам нечего присоединять к независимому центру; у нас нет ни Крита, ни Боснии, ни Эпира, ни Фессалии, ни Герцеговины. Мы все вместе - райя. Да здравствует же Абд-Ул-Азис, хан, султан наш и царь болгарский!

- Что делать, мы свыклись с турками, -сказал мне, смеясь, третий болгарин. - Как-нибудь проживем. Этнография же говорит, что мы отчасти одной породы с ними. И славянские ученые этого не могут вполне отрицать" (Леонтьев К. Н. Собр. соч. В 9 т. Т. 5.М., 1912. С. 33 - 34).

Можно сказать, что, практически, ТЦБК отражал в определенной степени и общую настроенность болгарской интеллигенции.

Но, мне представляется весьма наивным верить процитированным "излияниям": о болгарах можно сказать, что они одно думают, другое делают, о третьем мечтают. Именно в рамках этой триады и действовал ТБЦК, подобравший для своей страны форму монархии. И может быть, здесь автору следовало больше уделить внимания этой идее типичного для Балкан традиционного государственного устройства, возникающего на различных этапах созревания народов.

Был еще третий вариант достижения задуманного: конфедерация с соседними народами. Он был поставлен на последнее место по вполне понятным причинам, о которых здесь можно не распространяться.

Не была обойдена вниманием и тема заимствования, вернее, влияния европейской революционной практики. Автором она освещена в самых общих чертах, но все же дающих представление об этом многосложном феномене, меняющем облик Европы.

Возможно, болгарский "мемуар" к султану об автономии мог бы положить начало новым болгаро-турецким отношениям, но время еще не созрело для этого. И здесь я бы хотел отметить, что о балканском времени середины XIX в. следует писать с большой осторожностью, и фраза о том, что подъем балканского национально-освободительного движения нужно объяснять "полным превосходством покоренных народностей над властвующими османами - и в экономическом, и в культурном, и в политическом отношении" (с. 73) мне представляется спорной уже по причине разнородности статусов самих балканских стран по отношению к самой Порте.

Теперь о "мемуаре": он известен в разной степени всем, кто когда-либо занимался Болгарским возрождением. Проведенный автором тщательный разбор создания и содержания этого исторического документа с его вариантами: один, собственно, "мемуар", адресован к султану, другой, так называемый проект мемуара, к болгарскому народу, - позволил прирастить историческое знание в сфере создания Болгарской конституции, первым проектом которой и стал знаменитый "мемуар".

Более того, этот "предмет" "для матери-истории ценен" тем, что имеет выход на многие сюжеты из эпохи Болгарского возрождения. Здесь и лица, и судьбы, и само время, и свои "тайны", которые стремится объяснить автор.

Прежде всего, это относится к постановке в проекте мемуара П. Кисимова на первое место церковного вопроса, например, выбора Патриарха и членов Синода Народным собранием (с. 79). С интересом читаются и строки, связанные с будущим устройством Болгарского царства, во главе которого должен был стоять "царский наместник". По Кисимову, он должен был быть "единородцем", но в окончательном варианте "болгарин" превратился в "христианина".

Известный, но не теряющей своей значимости, сопоставительный анализ позволил автору, представить картину взглядов Кисимова и его "сотоварищей" из ТЦБК, занимавших более умеренные позиции по ряду вопросов, я бы сказал, приближенные к тогдашним реалиям. Одно только здесь замечание: есть деятель Кисимов и есть "безымянный" ТЦБК, членом которого он был. Это, конечно, интересное сопоставление индивидуального и коллективного, но все же когда "безымянное" обретает лицо, то сам сюжет заиграл бы дополнительными красками.

Представленные в книге тексты проекта "мемуара" и собственно "мемуара" дают возможность читателю ознакомиться полностью с этими историческими документами.

В сопоставительном ключе с "мемуаром" выдержан и разбор прошения (декабрь

1868 г.) болгарских "нотаблей" к Парижской конференции по Критскому вопросу. В этом документе так называемые старые ставили вопрос о предоставлении автономии болгарам в пределах Османского царства.

Происхождение, освещение и анализ этого документа, о котором его составители не посчитали нужным информировать даже соотечественников, позволяет гораздо глубже "забраться" в хитросплетения феномена дуализма на болгарской сцене политической мысли и его выходе на международную арену.

В авторских строках о различиях и сходстве в подходах к решению болгарского вопроса между "неумеренными" (ТЦБК) и "умеренными" ("старыми" или "нотаблями") можно увидеть и органическое "деление мысли" (вылившегося потом в создание партий), присутствующее в каждом развивающемся сообществе, независимо от цветов флага государства, и само время, диктующее свои условия, равно как и состояние болгарских умов.

В исследовании болгарской политической мысли профессор Иван Стоянов идет гораздо дальше, нежели можно было бы предположить, исходя из названия книги. Включение в текст статей Тырновской конституции, вернее, сопоставления ее с "мемуаром", логически оправдано, позволяет увидеть сам процесс развития политической мысли, направленной на восстановление болгарской государственности, страны, история которой самым теснейшим образом связанная с Востоком, начинает новый путь на Запад.

Именно с этой интереснейшей и провокационной "тайной" связана и заключительная глава книги. Как подчеркивает сам автор, по этому сюжету нет единства мнений исследователей: есть сторонники западной ориентации ТЦБК, "московской", даже "неопределенной". И я согласен с мнением И. Стоянова, что сами термины "русофобский" или "русофильский" больше имеют политическую окраску, нежели научное содержание.

И, конечно, следует согласиться с мнением П. Кисимова, утверждавшего, что каковы бы ни были причины русско-турецких войн в первой половине XIX в., каковы бы ни были ее потаенные планы, но последствия этих войн нельзя не признать полезными для христианских народов Османской империи (с. 159). Только одно маленькое замечание, относящееся к более позднему времени: Освободительная война 1877 - 1878 гг. при всей провокационности ее результатов все же сыграла свою роль в процессе разрушения Османской империи и высвобождения болгарской земли.

В целом, исследуя документы - адреса ТЦБК на имя Александра II, Наполеона III, Вильгельма I - автор приходит к мнению, что руководство тайного комитета "надеется на реальную помощь единственно от России" (с. 163). На последующих страницах эта позиция подтверждается на основе привлечения ряда источников, в частности, статей в газете "Народност", органе ТЦБК.

С интересом читаются и строки о таких русских общественно-политических деятелей, как Иван Аксаков, знакомого с деятельностью тайного комитета и с известной в Европе брошюрой П. Кисимова "Болгария перед Европой". В газете "Москва", пишет автор, Аксаков выступил против идеи Сербии о возможности разрешить Восточный вопрос через Тройственный союз - Сербии, Румынии, Греции. То есть без участия Болгарии, народ которой был "забыт" (с. 164).

Несколько отвлекаясь от заданной темы, скажу, что все это лишь цементировало, мягко говоря, далеко не братские чувства между двумя соседними православными народами.

Завершающие страницы исследования посвящены феномену дуализма, представленному в официальных документах и материалах тайного комитета и его членов. Автор подчеркивает, что эта идея была воспринята различными "социальными и политическими группировками, что показывает ее значимость в болгарской политической жизни во второй половине XIX века" (с. 182).

И захлопнув последнюю страницу талантливого труда моего болгарского коллеги, могу сказать, что книга не только посвящена прошлому с его тайнами и тайному комитету, но и настоящему, а в определенной мере связана с будущим, учитывая, что идеи никогда не умирают, а лишь трансформируются. Об этом свидетельствует и нынешняя ситуация в Европе. Подсказывать, надеюсь, не надо.

Ценность каждой книги определяется прежде всего тем, насколько она заставляет думать ее читателя. Труд моего коллеги может быть с полным правом отнесен именно к тем, которые ведут к размышлениям, полезным и состоявшимся ученым, и студентам.