О СУДЬБЕ ПЕРВОГО ТОМА "УЧЕНЫХ ЗАПИСОК" ИНСТИТУТА СЛАВЯНОВЕДЕНИЯ АН СССР

В статье рассматривается история появления двух первых томов "Ученых записок" Института славяноведения АН СССР и обстоятельств, с ними связанных.

The article considers the history of publication of the first two volumes of Learned Proceedings of the Institute of Slavic Studies of the Academy of Sciences of the USSR, and of the circumstances, connected with this project.

Ключевые слова: "Ученые записки" Института славяноведения АН СССР, советско-югославские отношения.

Существующий в настоящее время в рамках Российской академии наук Институт славяноведения был создан решением Президиума АН СССР от 20 сентября 1946 г. Первый приказ, которым были зачислены в штат Института его первые научные сотрудники, был подписан 31 декабря того же года. Эта дата считается "отправной точкой в истории Института, началом его деятельности" [1. С. 35]. Уже в первый год работы, 1947 г., самое серьезное внимание Институт уделил подготовке к печати научных исследований. Об этом говорит уже то, что в том, первом, году своей деятельности Институтом было опубликовано около 40 п.л., а в следующем, 1948 г., объем его изданий возрос почти в два раза и составил до 70 п.л. [1.С. 36], в числе которых были и вышедшие под его грифом "Документы к истории славяноведения в России (1852 - 1912)" и первый том "Ученых записок" Института [2. С. 284]. В некоторых справочно-информационных и библиографических источниках 1948 год указывается как год, когда "начали издаваться "Ученые записки" Института славяноведения" [3. С. 6]. Отмечается, что Институт "нуждался в постоянном печатном органе, который служил бы своеобразным центром объединения советских славяноведов" и что "таким органом с 1948 г. стали "Ученые записки" Института, выходившие до 1966 г. (было издано 30 томов)" [3. С. 6; 4. С. 4]. В источниках даются и полные библиографические сведения о самом первом томе - "Ученые записки Института славяноведения. Т. 1. (Отв. ред. акад. БД. Греков). М.; Л., Академия наук СССР, 1948. 412 с." [5. С. 38; 6. С. 39], а в опубликованном в 1971 г. "Указателе статей и материалов, помещенных в серийных изданиях Института", приведены названия всех статей

---

Венедиктов Григорий Куприянович - д-р филол. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

---

и других материалов этого тома с указанием их страниц (полные данные о нескольких статьях приведены по их переизданию в т. 2 и 3 "Ученых записок" со ссылкой на издание т. 1, 1948 г.) [7. С. 115 и след.]. 1948 год как год выхода в свет первого тома "Ученых записок" указывается и в известных неинститутских библиографических справочниках по славяноведению. Так, в составленной И. А. Калоевой библиографии работ по советскому славяноведению, опубликованных в 1918 - 1960 гг., в списке важнейших использованных автором источников видим и "Ученые записки" Института за 1948 - 1960 гг. [8. С. 395]. Но есть и такие справочно-информационные издания, в которых первый том "Ученых записок" Института 1948 года издания не указывается. Например, в списке основных изданий Советского Союза по славяноведению, приложенном к статье "Славяноведение" в "Советской исторической энциклопедии", начало серийного выпуска "Ученых записок" Института датируется 1949 г. [9. С. 31]. Том 1948 г. не включен в число использованных источников при составлении библиографического указателя советской литературы по славянскому языкознанию, изданной в 1918 - 1960 гг. [10], чем и объясняется отсутствие в нем напечатанных в этом томе статей СБ. Берн-штейна "К изучению редакций болгарских списков "Сокровища" Дамаскина Студита" и В. Т. Дитякина "П. И. Прейс (К 100-летию со дня смерти)".

На приведенных в различных источниках разного времени данных относительно года издания (1948) первого тома "Ученых записок" Института славяноведения заострять внимание не было бы никакой необходимости, если бы в следующем (1949) году Институтом не был выпущен в свет другой первый том. В самом начале небольшого предисловия "От редакции" в этом томе сказано: "Институт славяноведения Академии наук СССР начинает настоящим томом выпуск своих "Ученых записок", которые, в отличие от самостоятельно издаваемых больших монографий и сводных коллективных трудов, являются основной формой публикации исследований сотрудников" (курсив мой. - Г. В.) [11. С. 3]. Ответственным редактором этого (другого) первого тома, как и предыдущего, изданного в 1948 г., был директор Института акад. Б. Д. Греков. (Вероятно, в обоих случаях была и редколлегия этих томов, но ее состав не указан.) Перед нами своего рода любопытный научно-издательский казус: Институт Академии наук во главе с директором, выдающимся историком, публично на страницах своего научного издания фактически отрекся от только что (менее чем за год до этого) вышедшего в свет первого тома "Ученых записок", который уже положил начало этому серийному институтскому изданию. Никаких разъяснений в самом новом первом томе или где-то в другом месте по этому курьезному в издательской практике поводу Институтом сделано не было. Руководство Института, таким образом, сделало вид, что никакого тома "Ученых записок" в 1948 г. Институт не издавал, хотя не только авторы опубликованных в томе статей, но и все сотрудники Института и ученые других учреждений Академии наук прекрасно знали, что в 1948 г. такой том был-таки издан. Оставив ученых в неведении (в недоумении?) о причинах своего странного решения, тогдашнее руководство Института как бы отправляло этот том в историографическое небытие. Правда, в последовавших позднее некоторых институтских и других изданиях справочно-информационного и библиографического характера указывается не только сам этот том, но и его содержание - опубликованные в нем статьи и другие материалы. Так что данные о существовании самого этого тома и составе статей в нем в отечественной историографии второй половины прошлого века были, но содержание его статей и других материалов в течение нескольких десятилетий, до 1990-х годов, очевидно, было известно только их авторам и тем немногим другим ученым, которым удалось получить том сразу же по выходе его из печати. Большинству же ученых свободный доступ к тому оказался закрыт, поскольку он немедленно был изъят из продажи, какая-то часть его тиража (надо полагать, совсем незначительная) оказалась в за-

---

крытых фондах (спецхране) библиотек (в спецхране Государственной библиотеке им. В. И. Ленина он находился до 90-х годов XX в.) и лишь единичные экземпляры удержались в личных библиотеках немногих ученых. Многообещающее и, как казалось, успешное начало научно-издательской деятельности Института, таким образом, уже на втором году его жизни было омрачено крайне неприятной историей, случившейся с "Учеными записками". С позиций понятий того времени эта история - серьезный провал в работе Института, но это был провал, в котором Институт был совершено не повинен.

Так началась авторитетная тридцатитомная [1. С. 36] (точнее- тридцатиоднотомная) серия "Ученых записок" Института, в которых было опубликовано большое число исследований по проблемам истории, литературы, языкознания и других областей современного славяноведения. Первый том "Ученых записок", сыгравших в 40 - 60-е годы прошлого века важную роль в расширении и популяризации славистических исследований в Советском Союзе и быстром росте научного авторитета вновь созданного Института как одного из центров мировой славистики, на полстолетия оказался выключенным из исследовательской жизни отечественных славяноведов. Его место как тома, открывшего в 1948 г. серийное издание "Ученых записок" Института, все это время как бы официально, но не по праву занимал другой первый том, вышедший в свет в 1949 г. Так и получилось, что в историю славяноведческих трудов нашей страны вошли фактически два первых тома "Ученых записок" Института, различающихся содержанием (составом статей и других материалов) и годами издания.

В обсуждаемой здесь судьбе первого тома "Ученых записок" (1948 г.) пока много неясных вопросов. Одинаковая нумерация двух первых разных томов, породившая путаницу в их библиографическом описании, в указанных выше институтских историко-информационных очерках и библиографических описаниях никак не объясняется. Понятно, что такая нумерация - лишь легкий намек на то, что отречение Института от изданного им же тома "Ученых записок", ответственным редактором которого, как сказано выше, был его директор акад. Б. Д. Греков, не могло не быть вызвано очень серьезной причиной. Кажется невероятным, чтобы Институт по собственной инициативе отрекся от взлелеянного тома всеми ожидавшегося серийного издания, невероятным потому, что такое решение в научных и других кругах было бы воспринято как самопризнание в научно-издательской несостоятельности. Это был бы грандиозный скандал, который поставил бы Институт в весьма затруднительное и неблагоприятное положение перед руководством Академии наук и директивными органами государства с трудно предсказуемыми для него последствиями. Судьба первого тома "Ученых записок" была решена, очевидно, в соответствующей структуре директивных органов, жесткость решения которой была продиктована разрывом советско-югославских отношений, острой критикой политики Югославии и Йосипа Броз Тито. Это произошло, как известно, летом 1948 г. Тогда в условиях широкой общественно-политической антиюгославской кампании под горячую руку, надо полагать, из директивных органов в Президиум Академии наук, ее издательство и Институт славяноведения были направлены соответствующие письменные (едва ли только устные) предписания или по крайней мере не терпящие возражений рекомендации относительно первого тома "Ученых записок" с возможным указанием причин, по которым это издание необходимо было срочно изъять из продажи, засекретить библиотечные экземпляры и надлежащим образом поступить с остававшейся на издательском складе и в книжных магазинах частью тиража. В Академии наук и в Институте, в частности, предписания или рекомендации были, естественно, исполнены. Никакие официальные документы, касающиеся запрета первого тома "Ученых записок", мне не известны, и я не могу подтвердить ими изложенную здесь версию. Я опираюсь здесь только на те сведения, которые сообщил мне С. Б. Бернштейн

---

в состоявшейся в апреле 1997 г. беседе, и на сведения, содержащиеся в его дневнике, недавно опубликованном М. Ю. Досталь и А. Н. Горяиновым в числе других интереснейших мемуарных материалов, собранных в книге С. Б. Бернштейна "Зигзаги памяти" [12].

С. Б. Бернштейн - выдающийся советский (российский) филолог-славист, сделавший исключительно много для возобновления в годы Отечественной войны университетского славистического образования и развития славистической науки в нашей стране во второй половине XX в. Много лет он возглавлял воссозданную в Московском университете кафедру славянской филологии. Он был в числе первых научных сотрудников, принятых в только что созданный Институт славяноведения, где сначала был руководителем сектора славянской филологии, а после его разделения на литературоведческий и языковедческий - руководителем сектора славянского языкознания, который возглавлял более четверти века. С. Б. Бернштейн был авторитетным и активным участником формирования Института - разработки его научно-исследовательской проблематики, подбора и подготовки кадров, издательской деятельности, развития международных научных связей. Многие вопросы жизни Института, инициатором и участником решения которых он был, нашли отражение в упомянутых выше его мемуарных материалах в книге "Зигзаги памяти" - книге, содержащей много важных и интересных данных по истории отечественного славяноведения в послевоенные десятилетия. К числу таких данных следует безусловно отнести и его сведения, касающиеся первого тома "Ученых записок". Вот эти сведения.

12 марта 1948 г. в дневнике С. Б. Бернштейн записал: "Сегодня получил [...] верстку статьи "К изучению редакций болгарских списков "Сокровища" Дамаскина Студита", которая печатается в "Ученых записках Института славяноведения"" [12. С. 122]. Через несколько дней, 15 марта, он сделал запись о верстке другого своего материала в этом томе: "Сегодня читал верстку своей рецензии на "Ученые записки МГУ", которая печатается в первом томе "Ученых записок" Института славяноведения" [12. С. 122]. Даты приведенных записей показывает, что в только что начавшем свою деятельность Институте по условиям того времени этот том довольно быстро был собран и подготовлен к печати, так же быстро он был отредактирован в издательстве и, подписанный к печати 22 марта 1948 г., направлен в типографию. Без особых задержек том был тиражирован, о чем говорит следующая дневниковая запись - от 29 мая 1948 г.: "Сегодня вышел сигнальный экземпляр трудов Института славяноведения. В нем напечатана моя статья об изводах дамаскинов и рецензия на труды Московского университета о мировом значении русской науки. Издан том хорошо" [12. С. 124]. В конце мая том, таким образом, был полностью готов к выходу в свет, и ожидалось, как это видно из следующей записи С. Б. Бернштейна, что уже в июне 1948 г. он должен был попасть в руки читателей. В дневнике 28 августа Бернштейн записал: "Первый том трудов нашего Института задержан из-за статьи Цвиттера. Вместо июня том выйдет в октябре" [12. С. 126]. Из этой записи впрочем не совсем ясно, был ли в июне "задержан" уже готовый к выходу в свет том "Ученых записок" еще в издательстве, т.е. до поступления его в продажу, или же была "задержана" уже начавшаяся продажа его в магазине "Академкнига" и его киосках. В состоявшейся в апреле 1997 г. беседе С. Б. Бернштейн рассказал мне, как он сам купил этот том и, таким образом, из его слов следует, что "задержка" тома наступила после выхода его из издательства, когда он уже находился в продаже.

Из дневниковой записи Бернштейна от 28 августа следует, что в Институте "задержка" тома какое-то время не рассматривалась как непреложный запрет на его распространение вообще. Институтом и, наверное, руководством Академии предпринимались, по-видимому, какие-то шаги, чтобы снять запрет с злополучного тома. Еще в конце августа в Институте, видимо, надеялись, что вопрос этот может

---

быть решен положительно и что, как отмечает Бернштейн, "том выйдет в октябре". Однако надежды и ожидания Института оказались тщетными.

Таковы дневниковые записи С. Б. Бернштейна, касающиеся первого тома "Ученых записок" Института славяноведения АН СССР. Другие интересные сведения об этом томе известны мне из беседы с С. Б. Бернштейном, состоявшейся 3 апреля 1997 г., за полгода до его кончины, т.е. почти 50 лет после сделанных в дневнике записей. Он рассказал, что летом и осенью 1948 г. в Институте была очень тревожная и напряженная обстановка, вызванная задержкой первого тома "Ученых записок". Надо полагать, были и другие причины, и, может быть, даже более серьезные, которые могли в то время держать весь Институт в напряжении. Самуил Борисович сказал, что в Институте тогда был настоящий переполох, многие дрожали за судьбу Института и собственную, дрожал директор Института акад. Б. Д. Греков (он же, напомним еще раз, и ответственный редактор "Ученых записок"), дрожали авторы статей в только что изданном первом томе "Ученых записок", особенно авторы статей о Югославии. Отзвуком пережитых тогда Институтом событий является, надо полагать, следующая дневниковая запись С. Б. Бернштейна от 1 ноября 1948 г.: "Сегодня в течение всего дня происходило заседание Института славяноведения. Были подвергнуты серьезной и глубокой критике многие работы. Досталось и мне за еще ненапечатанную рецензию. Кажется, она и не выйдет" [12. С. 127]. Упоминаемая здесь "еще ненапечатанная рецензия" - это, вероятно, рецензия Самуила Борисовича на вып. 106 и 107 "Ученых записок Московского государственного университета", которая была напечатана в "задержанном" томе. К сожалению, в записи он не называет других работ, подвергнутых на "заседании" (Ученого совета, общего собрания коллектива Института?) "серьезной и глубокой критике". Едва ли я ошибусь, если скажу, что в центре такого критического разбора многих работ были статьи и другие материалы, опубликованные в только что вышедшем и тут же "задержанном" томе "Ученых записок", который к 1 ноября, когда состоялось заседание в Институте, наверняка уже был в списке запрещенных изданий и изъят из научного обихода. К тому времени слабая надежда на то, что, как в конце августа записал в дневнике С. Б. Бернштейн, том выйдет в октябре, уже рухнула, и Институту не оставалось ничего другого, как в сложившейся ситуации подвергнуть суровой критике собственные труды. Тем более, что авторами 14 из 24 статей и других материалов, опубликованных в "задержанном" томе "Ученых записок", были сотрудники Института - С. Б. Бернштейн, Б. Д. Греков, С. С. Гринберг, В. Т. Дитякин, В. Н. Кондратьева, В. Д. Королюк, И. Н. Мельникова, И. С. Миллер, М. В. Миско, С. А. Никитин, В. Н. Руколь, Г. Э. Санчук.

Нет никаких оснований ставить под сомнение то, что рассказал в упомянутой выше беседе С. Б. Бернштейн о ситуации и настроениях в Институте. Несмотря на преклонный возраст (в апреле 1997 г. ему шел 87-й год), он хорошо помнил многие подробности событий и поведения разных лиц, имеющих отношение к истории отечественного славяноведения в первые послевоенные десятилетия. После той беседы с Самуилом Борисовичем я просил здравствовавших и теперь еще здравствующих сотрудников Института, работавших в нем и в 1948 г., рассказать, что они помнят об истории с первым томом "Ученых записок" и ситуации в Институте летом и осенью того года. К сожалению, никто из моих собеседников не смог пополнить приведенных выше сведений С. Б. Бернштейна.

Прежде чем перейти к причине приключившейся неприятной истории с первым томом "Ученых записок" Института, отмечу еще рассказ С. Б. Бернштейна о том, как этот том оказался в его личной библиотеке. К сожалению, в его дневнике нет записи о том, когда именно (в какой день) это произошло. В беседе 3 апреля 1997 г. он сказал, что только что вышедший том был сразу же изъят из продажи, но ему удалось купить один экземпляр, уговорив продавца книжного

---

киоска на третьем этаже здания на Волхонке, 14, где тогда размещался Институт. Этот экземпляр обошелся ему во много раз дороже его номинальной цены. По его словам, тогда же и таким же образом у того же продавца первый том купили и другие сотрудники Института, авторы статей в этом томе, С. А. Никитин, В. Т. Дитякин, И. С. Миллер и, кажется, Г. Э. Санчук. Потом киоскер чуть ли не умолял С. Б. Бернштейна вернуть ему проданный том, но тот отказался это сделать, заявив, что то, что у него уже стоит на книжной полке, там и останется.

Обратимся теперь к главному вопросу: в чем злополучный первый том "Ученых записок" так провинился, что соответствующие структуры государственной власти спешно запретили его распространение и отправили на закрытое хранение в библиотеках. Впервые в печати "вина" этого труда названа в книге С. Б. Бернштейна "Зигзаги памяти", где в процитированной выше его дневниковой записи от 28 августа 1948 г. сказано, что "первый том трудов нашего Института задержан из-за статьи Цвиттера" и что "вместо июня том выйдет в октябре". Какая именно статья некоего Цвиттера (в "Содержании" тома его фамилия указана ошибочно - Цвитер) явилась причиной задержки тома, С. Б. Бернштейн не называет. Национальную (словенскую) принадлежность этого автора и название его статьи "Национальный вопрос в истории Словении" указали в примечании к цитируемой записи М. Ю. Досталь и А. Н. Горяинов, подготовившие "Зигзаги памяти" к публикации. Они же следующим образом объяснили и причину задержки тома: "Эта статья словенского ученого оказалась нежелательной ввиду советско-югославского конфликта 1948 г. Весь том был задержан цензурой. Институт славяноведения был вынужден присвоить его нумерацию (N 1) следующему выпуску "Ученых записок". Со временем это вызвало путаницу в библиографии, сохранившуюся до сих пор" [12. С. 132. Примеч. 38]. Авторы примечания, так же как и С. Б. Бернштейн, видят причину "задержки" тома в публикации статьи словенца Ф. Цвиттера, оказавшейся "нежелательной" в условиях разразившегося глубокого политического и идеологического конфликта между СССР и Югославией, но не разъясняют, в чем заключалась "нежелательность" этой публикации - только ли в самом факте того, что в томе публикуется статья югославского ученого, или же и в том, что в ней излагаются какие-то "ошибочные" идеологические, политические и другие неприемлемые антимарксистские положения и др.

Понятно, что наличие в томе статьи югославского автора уже само по себе, независимо от ее содержания, в то время могло послужить и, наверное, послужило для соответствующих властных структур достаточным предлогом и основанием, чтобы подвергнуть "Ученые записки" суровой каре. Что же касается содержания статьи Ф. Цвиттера, то в ней, на мой взгляд, нет ничего, что бы именно оно стало решающим аргументом в необходимости сурово наказать ученое издание Института. В ней не восхваляются ни югославское руководство, ни его политика, о И. Броз Тито в ней нет ни слова; правда, в ней по книге заместителя председателя правительства Югославии Карделя "Развитие словенского национального вопроса" цитируются следующие слова Дантона: "Набат является знаком не для паники, а для нападения на врага" [13. С 318]. В статье Цвиттера отмечается, что в довоенной Югославии только нелегальная словенская коммунистическая партия "уже в 1925 г. заняла правильную позицию по национальному вопросу в Югославии, руководствуясь учением Сталина по этому вопросу" и что "27 апреля 1941 г., по инициативе компартии Словении, был создан из многих групп Освободительный фронт словенского народа, а после 22 июня 1941 г. началось вооруженное восстание партизан" [13. С. 318]. Но все это, как кажется, по существу не имеет такого значения, которое даже в тогдашних условиях разразившегося кризиса в советско-югославских отношениях диктовало бы необходимость "задержки" первого тома "Ученых записок" Института. Тем не менее в тех условиях уже само включение в него статьи югославского ученого, наверное, было признано грубой

---

политической и идеологической ошибкой и послужило предлогом для "задержки" и последовавшего за ней запрета на распространение первого тома "Ученых записок" Института.

Публикация статьи Цвиттера, однако, не была единственным предлогом и причиной столь суровой административной расправы с только что появившимся новым трудом Института. На мой взгляд, большим прегрешением издателей "Ученых записок" являлось, наверное, то, что в нем были опубликованы статьи (притом статьи советских авторов!), содержание которых в тех условиях в структурах руководства нашей страны не могло не быть воспринято как недопустимая пропаганда того, что говорилось в них о Югославии.

Например, в конце статьи "Из истории славянских научных связей" В. Р. Свирской утверждается: "Только теперь, когда героическая борьба национально-освободительного движения славянских народов увенчалась полным разгромом фашизма, после освобождения Болгарии, Чехословакии, Югославии от немецкого рабства силами Советской Армии, на почве нового подъема дружбы и доверии славянских стран, стран новой демократии к социалистической России, становится возможным действительное объединение и сплочение сил славянской культуры и науки" [14. С. 368]. Рисуемая автором перспектива "действительного объединения и сплочения сил славянской культуры и науки" после разгрома фашизма, в героической борьбе с которым отличился и югославский народ, "на почве нового подъема дружбы и доверии славянских стран", включая и дружественную Югославию, какой она была до лета 1948 г., не могла быть оставлена без внимания бдительного ока компетентных органов.

Еще большее неприятие, как мне кажется, должна была вызвать статья Н. Н. Соколова "Литературная жизнь в современной Югославской республике (Литературный обзор)". После перечня значительных событий в развитии литературы в Югославии в конце 1946 - начале 1947 г. автор большое внимание в обзоре уделяет состоявшемуся в ноябре 1946 г. съезду югославских писателей, цитирует оценку его работы, данную органом компартии Югославии газетой "Борба", и подробно в благоприятном духе излагает содержание доклада писателя Радована Зоговича "О нашей литературе, ее положении и ее современных задачах". В этом докладе, по словам Н. Н. Соколова, были охарактеризованы все изменения, которые произошли в политической, экономической и общественной жизни Югославии и которые до неузнаваемости изменили лицо страны, а вместе с этим и роль в ней писателя. В стране после ее освобождения оживилась литературная жизнь: "Обновление и перестройка страны, всего ее облика расширяют тематику, влечет писательский талант к воспеванию творческой энергии, энтузиазма строителей нового народно-демократического государства - рабочих, молодежи, интеллигенции, крестьян" [15. С. 396]. Далее Соколов отмечает, что в докладе Р. Зоговича речь шла также о "правовом и материальном положении писателей и их творчестве в современной Югославии" - улучшении условий для творческого труда, увеличении тиражей изданий, охране авторских прав, бюджетных средствах, выделяемых на обеспечение этих мер [15. С. 397]. "Интересно отметить, - писал Соколов, - что по этим же основным вопросам, затронутым в докладе Р. Зоговича, шла и беседа писателей с главой правительства маршалом Броз Тито" [15. С. 397]. Он отметил и другое важное событие в культурной жизни Югославии - состоявшееся в феврале 1947 г. первое в истории югославских народов награждение государственными премиями за лучшие литературные произведения и труды по искусству с начала освободительной войны и до конца 1945 г., которому газета "Борба" посвятила передовую статью под названием "Новый праздник нашей культуры" [15. С. 399]. Отметил Соколов и оценку этого события газетой "Борба", написавшей, что присуждение премий могло иметь место "лишь в новой Югославии, где существуют совершенно новые отношения между писателями и представителями искусства,

---

с одной стороны, и государством - с другой" [15. С. 399]. И наконец, приведя список награжденных государственными премиями югославских писателей и их сочинений, Н. Н. Соколов констатировал: "Советским литературоведам и писателям важно знать передовых талантливых своих славянских собратьев по перу и их произведения" [15. С. 400].

Рядом с приведенными выдержками из статей В. Р. Свирской и Н. Н. Соколова сама статья профессора Люблянского университета Ф. Цвиттера кажется едва ли не лишенной вообще сколько-нибудь серьезных оснований, чтобы считать ее предлогом (причиной) задержки "Ученых записок", о которой писал в дневнике С. Б. Бернштейн. Не исключено, что в Институте, чтобы смягчить собственную "вину" в публикации статей названных советских авторов, вольно или невольно старались акцентировать "вину" прежде всего словенского ученого, доклад которого "Национальный вопрос в истории Словении", прочитанный в Институте 23 апреля 1947 г., в виде статьи напечатан в этом томе.

В 1949 г., как сказано в начале статьи, Институт издал под номером 1 новый "настоящий" том "Ученых записок". Публичное отречение Института от опубликованного им же в 1948 г. тома под таким же названием кажется совершенно неправдоподобным. Руководство Института не могло не отдавать себе отчета в том, что, представляя новый том "Ученых записок", подготовленный к изданию в 1949 г. как первый том "Ученых записок", оно вводит читателей в явное заблуждение. Оно не могло не понимать, что и в Академии и вне ее стен определенному (наверное, не очень широкому) кругу ученых, издательских работников и разного рода чиновников, было известно, что первый том "Ученых записок" уже был опубликован годом ранее и потому в этих кругах представление читателям тома 1949 г, как начала серийного издания "Ученых записок" будет воспринято как ложь. Тем не менее руководство Института на это пошло. Понятно, что такое решение, затрагивающее научное реноме Института на втором году его деятельности, не могло быть спонтанным. За отсутствием каких-либо документов, касающихся непосредственно этого интересного вопроса, невозможно сказать определенно, чем все же мотивировалось публичное отречение Института от своего труда. По этому поводу возникает ряд вопросов, на которые однозначных ответов нет. Например, было ли оно решением самого Института (его дирекции, Ученого совета) или же было кем-то ему подсказано или навязано, чтобы Институт избежал каких-либо более суровых санкций. Другой вопрос: почему, оскандалившись с только что изданным первым томом "Ученых записок", Институт не отказался от названия данного серийного издания, чтобы каждый вышедший впоследствии новый его том не напоминал Институту о рассказанной выше крайне неприятной для него истории. Кажется, проще было бы продолжить серийное издание под другим названием, подобрать которое не составило бы никакого труда¹. Но заменить одно название печатного издания другим сам Институт (и даже Академия) не мог. Для этого потребовалось бы разрешение соответствующего правительственного ведомства, получить которое Институту, "провинившемуся" изданием "Ученых записок", в условиях острейшего советско-югославского политического и идеологического кризиса, было очень проблематично. Поэтому, наверное, Институт и решил в 1949 г. продолжить под номером 1 свое серийное научное издание с прежним названием "Ученые записки", предав тем самым забвению увидевший свет летом 1948 г. и тут же запрещенный властями первый том "Ученых записок".

---

¹ Вопрос об издании научного славистического журнала и его названии обсуждался параллельно с решением вопроса о создании Института. Предлагались разные названия журнала (бюллетеня). Еще 6 августа 1945 г., например, вице-президент АН СССР акад. В. П. Волгин в письме в ЦК КПСС к Г. М. Маленкову обращался с просьбой "разрешить приступить в 1946 г. к изданию журнала "Вопросы славяноведения"" и "если будет создан Институт славяноведения АН СССР - издание данного журнала может быть поручено ему" [16. С. 15].

---

Несколько слов о дальнейшей судьбе статей, напечатанных в оказавшемся под запретом томе. Некоторые из них в разное время были опубликованы в последующих томах "Ученых записок", например, в т. 2 (1950) статья И. С. Миллера "Крестьянское восстание в Подгальи в 1651 г."; в т. 3 (1951)- статьи А. И. Барановича "Новый город Западной Украины XVI в. (Основание Староконстантинова)" и Б. М. Руколь "Письмо Поджио Браччиолини к Леонардо Аретинскому и рассказ Младеновица как источники об Мерониме Пражском"; в т. 4 (1951) - статья Л. В. Разумовской "Повинности крестьян в феодальной Польше". В 1957 г. в Болгарии вышла статья С. Б. Бернштейна "К изучению редакций болгарских списков "Сокровища" Дамаскина Студита" [17. С. 215 - 224]. С дополнениями и другими изменениями (включая и название статьи) в 1952 г. вышла статья С. А. Никитина "Балканские связи русской периодической печати 60-х годов XIX в." [18. С. 89 - 122].

Любопытно отношение некоторых авторов к самому факту публикации их статей в первом томе после его запрета. В опубликованных еще при их жизни списках их печатных работ одни авторы свою статью из этого тома указывают, другие нет. К первым относятся, например, статья Б. Д. Грекова "Главнейшие задачи современного славяноведения" (см. [19. С. 95]) и названная выше статья С. А. Никитина [20. С. 299]. Но статья С. Б. Бернштейна и его рецензия "Ученые записки Московского государственного университета. Вып. 106 и 107" в изданную в 1971 г. библиографию его трудов не включены [21]. В списке работ И. С. Миллера, опубликованном в 1980 г. после его смерти, статья "Крестьянское восстание в Подгальи в 1651 г." дана только в ее втором издании в т. 4 "Ученых записок" [22]. Чем объясняется умолчание о первой публикации названных статей в списках трудов их авторов, однозначно ответить трудно. Вряд ли здесь дело в забывчивости авторов. Пережитая ими история с запретом первого тома едва ли могла быть ими забыта. Вряд ли не знали о такой публикации и составители списков их трудов, так как трудно себе представить, чтобы они не обращались за консультациями и справками к авторам статей. И потому складывается впечатление, что умолчание упомянутых выше авторов о публикации ими названных здесь статей в 1948 г. объясняется, вероятно, нежеланием напоминать о своем участии в запрещенном томе "Ученых записок". Надо при этом иметь в виду, что запретные предписания цензуры в отношении этого тома, по-видимому, не были жесткими. Из сказанного выше видно, что в разных изданиях второй половины XX в., еще до освобождения тома из библиотечного спецхрана, том этот так или иначе в литературе иногда указывается (см., например, упомянутые выше справочно-библиографические обзоры печатных работ Института [2. С 284; 5. С. 38; 7. С. 115 и след.] и списки трудов Б. Д. Грекова и С. А. Никитина). Очевидно, что строгого цензурного запрета на упоминание статей первого тома даже в списках печатных трудов их авторов не было.

Опубликованные с интервалом в один год два разных по содержанию первых тома "Ученых записок" в библиографических описаниях и других материалах нередко путаются, на что уже обратили внимание М. Ю. Досталь и А. Н. Горяинов [12. С. 132. Примеч. 38]. Обозначение их в некоторых изданиях под индексами "1" и "1а", закрепляемыми за разными томами, хотя и помогает их различению, но путаницы не устраняет. Хуже всего то, что в некоторых библиографических справочниках перепутаны тома, в которых опубликованы приводимые в них статьи. Много разного рода несуразностей, вызванных путаницей двух первых томов, содержится, например, в составленном И. А. Калоевой справочнике "Советское славяноведение. Литература о зарубежных славянских странах на русском языке. 1918 - 1960". Здесь опубликованные в томе 1948 г. статьи Б. Бернштейна, С. А. Никитина, И. Н. Мельниковой, Г. Э. Санчука, В. Велчева и некоторых других авторов вообще не указаны, а статьи В. Н. Кондратьевой и В. Т. Дитякина даны как

---

публикации тома 1949 г., но со страницами тома 1948 г. [8. С. 96, 224]. В название статьи В. Т. Дитякина "П. И. Прейс (К 100-летию со дня смерти)" после фамилии Прейса ошибочно добавлено в скобках "славяновед" [7. С. 96]. Эти ошибки повторены И. А. Калоевой в книге "Изучение южных славян в России в XVIII - первой половине XIX в." [23. С. 67. Сноска 161]. Отметим попутно и очень досадную для слависта-историка и опытного библиографа ошибку, касающуюся имени Прейса - Павел вместо Петр ([23. С. 67]; так же и в опубликованной ранее статье [24. С. 14]).

Отправленный в спецхран библиотек изданный в 1948 г. первый том "Ученых записок" широкому кругу ученых-славистов почти полвека оставался труднодоступным или вообще неизвестным. Вследствие этого вне поля их зрения оставались и те его статьи и другие материалы, которые содержат ценные данные для разрабатываемых ими славистических вопросов. Один пример. Статья В. Т. Дитякина "П. И. Прейс (К 100-летию со дня смерти)" - первая работа, в которой подробно освещается ученая и преподавательская деятельность одного из первых отечественных славяноведов, - не упоминается в обширной статье СВ. Смирнова [25. С. 41 - 55] и статье Е. Деминой [26. С. 336 - 352], посвященных этой же теме. В статье В. Т. Дитякин отмечает, в частности, что П. И. Прейс, будучи в 1841 г. в Вене, благодаря содействию В. Копитара, ознакомился со многими славянскими рукописями и книгами, и подчеркивает, что "среди рукописей особое внимание его привлекла одна "драгоценная" новоболгарская рукопись, давшая ему новые материалы по истории болгарского языка" [27. С. 66]. Речь идет здесь о новоболгарской рукописи XVII в., известной ныне как Люблянский дамаскин [28. С. 79], - ценнейшем памятнике языка новоболгарской письменности. Это важное сообщение В. Т. Дитякина осталось не отмеченным в последовавших работах, посвященных как П. И. Прейсу [25. С. 48; 26. С. 46 - 47; 28. С. 79 - 80], так и истории изучения новоболгарской письменности XVII в. и, в частности, Люблянского дамаскина [29. С. 11 - 26; 30. С. 336 - 340].

Такова судьба подлинного первого тома "Ученых записок" Института славяноведения АН СССР и некоторых его статей. Резюмируя сказанное, можно было бы отметить, что наложенный властями запрет на него по понятиям своего времени был серьезным провалом в самом начале научно-издательской деятельности Института, провалом, в котором сам он не был повинен. Он стал одной из жертв резкого поворота руководства Советского Союза в политических отношениях с Югославией.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Аксенова Е. П. Институт славяноведения и балканистики РАН за 50 лет (1947 - 1997). Краткий исторический очерк // Институт славяноведения и балканистики. 50 лет. М., 1996.

2. [Леонтьева И. Е., Огнева А. Я.] Труды Института славяноведения и балканистики (1947 - 1995) // Институт славяноведения и балканистики. 50 лет. М., 1996.

3. Аксенова Е. П. Краткая историческая справка // Двадцать пять лет деятельности Института (1947 - 1972). М., 1971.

4. Аксенова Е. П., Васильев С. В. Краткая историческая справка // Институт славяноведения и балканистики. 1947 - 1977. (Справочно-информационный обзор). М., 1977.

5. Огнева А. Я. Издания Института // Двадцать пять лет деятельности Института (1947 - 1972). М., 1971.

6. [Дябина Н. И., Огнева А. Я., Озерецкая Н. В.] Библиография изданий Института и работ его сотрудников // Институт славяноведения и балканистики. 1947 - 1977. (Справочно-информационный обзор). М., 1977.

7. Макарова Г. В., Огнева А. Я. Указатель статей и материалов, помещенных в серийных изданиях Института // Двадцать пять лет деятельности Института (1947 - 1972). М., 1971.

8. Калоева И. А. Советское славяноведение. Литература о зарубежных славянских странах на русском языке. 1918 - 1960. М., 1963.

9. Славяноведение // Советская историческая энциклопедия. М., 1971. Т. 13.

---

10. Славянское языкознание. Библиографический указатель литературы, изданной в СССР с 1918 по 1960 г. М., 1963.

11. "Ученые записки" Института славяноведения АН СССР. М., 1949. Т. 1.

12. Бернштейн С. Б. Зигзаги памяти. М., 2002.

13. Цвиттер Ф. Национальный вопрос в истории Словении // "Ученые записки" Института славяноведения АН СССР. М., 1948. Т. 1.

14. Свирская В. Р. Из истории славянских научных связей // "Ученые записки" Института славяноведения АН СССР. М., 1948. Т. 1.

15. Соколов Н. Н. Литературная жизнь в современной Югославской Республике (Литературный обзор) // "Ученые записки" Института славяноведения АН СССР. М., 1948. Т. 1.

16. Досталь М. Ю. Неизвестные документы по истории создания Института славяноведения АН СССР // Славяноведение. 1996. N 6.

17. Бернштейн С. Б. К изучению редакций болгарских списков "Сокровища" Дамаскина Студита // Езиковедски изследвания в чест на академик Стефан Младенов. София, 1957.

18. Никитин С. А. Южнославянские связи русской периодической печати 60-х годов XIX в. // "Ученые записки" Института славяноведения АН СССР. М., 1952. Т. 6.

19. Список печатных работ академика Б. Д. Грекова // "Краткие сообщения" Института славяноведения АН СССР. М., 1954. Вып. 12.

20. [Короткова В. И.] Список трудов профессора С. А. Никитина // Славяне и Россия. К 70-летию со дня рождения С. А. Никитина. М., 1972.

21. Можаева И. Е. Библиография трудов проф. С. Б. Бернштейна // Исследования по славянскому языкознанию. Сборник в честь шестидесятилетия проф. С. Б. Бернштейна. М., 1971.

22. Миллер Г. И. Список научных трудов И. С. Миллера // Исследования по истории народов Центральной и Восточной Европы XIX в. М., 1980.

23. Калоева И. А. Изучение южных славян в России в XVIII первой половине XIX в. М., 2002.

24. Калоева И. А. Изучение южных славян в России второй четверти XIX века. (Библиографические материалы) // Известия на Народна библиотека "Кирил и Методий". Т. IX (XV). София, 1969.

25. Смирнов С. В. Петр Иванович Прейс. ( К 150-летию начала преподавания славяноведения в университетах России и СССР) // Palaeobulgarica (Старобългаристика). София, 1985. Т. IX. Кн. 2.

26. Демина Е. И. П. И. Прейс в истории становления российского лингвистического славяноведения // Български език. София, 2008. Т. LV Приложение.

27. Дитякин В. Т. П. И. Прейс (К 100-летию со дня рождения) // "Ученые записки" Института славяноведения АН СССР. М., 1948. Т. 1.

28. Минкова Л. Петр Иванович Прейс - первый болгарист Петербургского университета // Etudes historiques. Sofia, 1978. Т. VIII.

29. Демина Е. И. Тихонравовский дамаскин. Болгарский памятник XVII в. Исследование и текст. София, 1968.

30. Демина Е. И. Первые шаги в изучении рукописи N 21 собрания Копитара в Люблянской университетской библиотеке // Jужнословенски филолог. Београд, 2000. Т. LVI/1 - 2.