M. KROPEJ. Od Ajda do Zlatoroga: Slovenska bajeslovna bitja

M. KROPEJ. Od Ajda do Zlatoroga: Slovenska bajeslovna bitja. Celovec; Ljubljana; Dunaj, 2008. 364 s.

М. КРОПЕЙ. От Айда до Злоторога. Словенские мифологические персонажи

В исследованиях по славянской мифологии долгое время сохранялась тенденция проводить различие между персонажами высшего уровня (верховные божества) и образами так называемой низшей мифологии (демоны, духи, люди со сверхъестественными способностями). Такой подход в изучении двухуровневой системы верований связан с принципиально разным характером источников информации о предмете исследования. В связи с отсутствием у славян реально зафиксированных древних мифологических текстов, исследователям приходится использовать методы реконструкции, опираясь либо на уникальные книжно-письменные средневековые источники (частично и на археологические данные), либо на поздние, но зато массовые, фольклорно-этнографические свидетельства XIX-XX вв., отражающие устную народную традицию. Если первая группа источников уже почти полностью исчерпана и достаточно подробно прокомментирована учеными, то данные устной традиции, благодаря непрекращающейся экспедиционной работе, продолжают пополняться, открывая доступ ко все большему количеству вариантных форм поверий о персонажах "низшей" мифологии. Это обстоятельство объясняет тот огромный интерес ученых-мифологов к народной демонологии, который отмечается в славянских странах за последние 20 - 30 лет. Обобщающие труды в этой области народоведения - мифологические и демонологические исследования, словари, энциклопедии, сборники быличек и суеверных рассказов - появились в России, Белоруссии, на Украине, в Польше, Сербии, Болгарии, Македонии (см., например [1]). Практически все они посвящены изучению "низшей" мифологии.

В этом ряду только что опубликованное исследование М. Кропей по словенской мифологии занимает особое место. Автора интересуют не только образы народной демонологии, но и сохранившиеся в традиционной культуре отголоски архаических представлений о верховных божествах, героях-первопредках, о персонажах, участвующих в космогонических мифах. Рецензируемое издание - первая попытка обобщающего и систематизированного описания полного состава персонажей словенской мифологии. Реконструкция древнеславянских мифов, как об этом пишет М. Кропей, признается в наши дни трудноосуществимой и неблагодарной задачей, поскольку мифологической науке пришлось сначала пройти этап романтической эйфории (первая половина XIX в.), когда ожидалось, что в фольклоре будет раскрыта полноценная система мифов, а затем - период разочарования и радикального критицизма. В результате сложилось устойчивое мнение, что в актуальных народных верованиях сохранились лишь образы демонологического уровня, тогда как сведения о "высших" божествах и первопредках полностью отсутствуют. Автор ставит перед собой именно такую непростую задачу показать, что многие мифологические персонажи позднефольклорной традиции восприняли функции древнеславянских божеств (Перуна, Белеса, Мокоши и др.) и могут рассматриваться как их заместители. Наряду с этим в поле зрения исследователя остаются и персонажи народной демонологии.

Структура книги подчинена стремлению представить по возможности полный набор мифологических образов, известных в словенской традиционной культуре. Первый раздел посвящен космогоническим мифам и божествам, участвовавшим в акте

творения мира и в первособытиях земного бытия. Второй называется "Между небом и землей"; в нем рассматриваются образы мифических животных (единорог, морской конь, василиск, летающие змеи, райские птицы и т.п.). Третий включает все многообразие образов "низшей" мифологии: духи природы, домашние духи-опекуны, великаны и гномы, духи - охранители кладов, мифические предсказательницы судьбы, души некрещеных детей, "ходячие" покойники и вампиры, образы персонифицированной смерти и болезней и т.п. В конце книги даны краткие сведения о ведьмах и колдунах. В качестве приложения опубликован составленный автором "Словарь мифологических персонажей", насчитывающий более 370 имен.

Источниками самого исследования и "Словаря" послужили: фольклорно-этнографические издания XIX в. (в том числе работы первых энтузиастов-собирателей фольклора - Я. Трдины, Д. Трстеняка, И. Паека и др.); труды по словенской мифологии и этнографии и сборники фольклорных текстов (Я. Келемины, З. Шмитека, В. Медерндорфера, Н. Курета, Н. Михайлова, М. Матичетова и др.); публикации в профильных журналах по народной культуре; материалы Архива Института словенского народоведения, Научно-исследовательского центра Словенской Академии наук и искусств.

Наиболее архаические мифологические сюжеты о творении земли из горсти песка, поднятого богом-творцом со дна океана, и о создании первого человека из капли пота божества известны в Словении по уникальным записям Яна Трдины (опубликованным в 1858 г.) и в дальнейшем не были подтверждены экспедиционной фольклорной практикой. Ряд ученых подвергает сомнению подлинность этих текстов (см., например, [2]. Столь же неоднозначно оценивается в науке словенский вариант мифа о всемирном потопе и человеке, нашедшем свое спасение на виноградной лозе, также опубликованный Я. Трдиной под названием "Повесть о Куренте". Признавая фольклорное происхождение этих текстов, автор добросовестно приводит и противоположные мнения ученых.

Значительное место в книге занимает вопрос о том, в какой степени и в каких формах отражается в народной культуре Словении так называемый основной славянский миф, т.е. реконструированный учеными на основе исторических свидетельств для периода балто-славянского единства сюжет о противоборстве бога-громовника (Перуна) и его антагониста, хтонического персонажа (Велеса) (см. [3]). Методическими установками в подобных разысканиях служат автору либо прямые упоминания имени божества, либо признаки сюжетного и персонажного сходства. Имя Перуна встречается в поздних словенских свидетельствах для обозначения грома (perun bije), обнаруженных в земле древних орудий труда (perunski kameri), ряда растений-оберегов от молнии (perunovo perje); в некоторых топонимических названиях. К числу наиболее показательных "перуновых" признаков автор монографии относит следующие характеристики: это солнечное божество, благорасположенное к людям, управляющее атмосферными явлениями (гром, молния), пребывающее в верхней части мирового пространства; в его атрибутике отмечается связь с огнем, золотом, весенним обновлением, плодородием; он сражается с хтоническим противником, чтобы вернуть себе или людям похищенные блага. Как прямые или косвенные аналоги Перуна предстают в рецензируемом труде такие персонажи, как "Трот", "Кресник", "весник", "ведогонь", "едогонь", "обильняк", "камбал", "Зеленый Юрий", а в зооморфном воплощении - Златорог, единорог и ряд других. Соответственно, к числу заместителей Велеса относятся хтонические вредоносные персонажи, связанные с потусторонним миром, холодом, тьмой, непогодой: это змееподобные мифические существа (zmaj, drak,  kralica, incesa,  pozqj); живущие в пещерах и похищающие скот великаны (Vouvel, Babilon, ajd, hrust, oger); мифические "песьеголовцы"; повелевающий лесными зверями "волчий пастырь"; участники так называемой дикой охоты (divji lovec, divjijager, divjajaga,  lov,  šent); некоторые персонажи нечистой силы (bes, vrag, vampir) и "знающие" люди - ведьмы, колдуны.

В качестве главной фигуры из числа заместителей Перуна предстает в книге Kresnik (Krsnik, Krstnik), известный в народных верованиях Словении и Хорватии персонаж, который сражается в воздухе (за урожай и процветание охраняемой им территории) с хтоническим противником, часто принимавшем вид змееподобного предводителя градовых туч. Во время этой битвы люди видят вспышки молний и слышат громовые удары. Автор книги склонен видеть в этом мотиве отголоски "основного мифа", тогда как, по нашему мнению, для такой интерпретации все же нет достаточных оснований. В контексте аналогичных славянских поверий образ "Кресника" включается в категорию людей-двоедушников, чья вторая душа во время сна вылетает в грозовые ночи и устремляется в небо, чтобы сразиться с демонами непогоды и защитить сельские угодья от градобития (такие люди со сверхъестественными способностями, умеющие отгонять тучи, называются у сербов здухач, облачар,   у карпатских украинцев - градівник, тучник, хмарник, платтник; у поляков - chmarnik, planetnik). В наборе их основных характеристик нет, как мне кажется, ни признаков солнечного божества (это постоянно пребывающие в земном мире люди), ни изначальной принадлежности к верхней части мирового пространства (к небу они поднимаются потому, что вверху находится их противник), ни функции громовержца (гром и молния - это результат сражения двух противоборцев), ни связи с огнем, золотом, весенним обновлением. Единственным "перуновым" признаком служит мотив битвы персонажа с хтоническим противником ради спасения земных благ в интересах людей.

Определенные связи с древнеславянским культом Мокоши обнаруживаются, как считает автор, при рассмотрении некоторых женских образов словенской мифологии. Во-первых, это некая колдунья, похищавшая младенцев и именуемая в сборнике Я. Келемины Mokoška; во-вторых, образы персонифицированных дней недели (sv. Petka, Nedelja, Sobota, Torka); в-третьих, ряд персонажей с не вполне ясным набором признаков (Matoha, Deva, Zlata baba, Pehtra baba), генезис которых, по мнению М. Кропей, восходит к древнейшему культу "великой матери-прародительницы".

Не думаю, что обоснованным было включать "русалку" в число персонажей словенской мифологии. Единственное упоминание этого имени, если я не ошибаюсь, встречается в тексте Д. Трстеняка (1859 г.), который кажется мне весьма сомнительным. В нем сообщается, что женские персонажи по имени rusalki летают по ночам на белых птицах в зеленые горы к своим поклонникам "беличам", которые стерегут в горах золото, остаются с ними всю ночь, а утром возвращаются в свое подводное царство на тех же белых птицах. Сообщение не подтверждается никакими аутентичными данными (ни в словенских, ни в общеславянских поверьях), да и само имя русалка, насколько мне известно, на территории Словении отсутствует. Большая осторожность проявлена автором в "Словаре мифологических персонажей", где статья "Rusalka" фигурирует лишь как отсылочная к статье "Морская дева".

В разделе о мифических животных среди других образов описывается чрезвычайно значимый для южнославянской мифологии комплекс разнохарактерных представлений о змеях - это и мифический летающий змей, дракон, атмосферный змеевидный дух, и змея как тотемное животное, воплощение души предка, и многочисленные лесные, водяные змеи, и домашняя змея, и змеевидный дух-обогатитель.

Третья часть книги посвящена персонажам, традиционно причисляемым к сфере народной демонологии. В ней представлены поверья о великанах и великаншах, которые в словенской традиции часто именуются как этнически "чужие": grki 'греки', ogri 'венгры', lahi 'влахи', rimske deklice 'римские девицы'. Сохраняются в словенских верованиях рассказы об одноглазом циклопе (сказочный сюжет AT-1137). Значительную группу составляют персонажи, называемые "дикими" мужчинами и женщинами. Это многообразные духи дикой природы, населяющие

леса, луга, горы, полонины, водоемы, например gorni  lesni  divja baba и др. Много внимания в книге уделяется, конечно, и образу вилы, который у словенцев совмещает в себе признаки горных, водяных, лесных дев и, вместе с тем, - "мудрых" женщин, способных лечить людей, обучать их ремеслам, музыке, давать советы, когда сеять и жать, и т.п. Достаточно подробно также проанализирована категория персонажей, объединенных общим названием škraty. Имеются в виду духи-"хозяева" разных локусов - природных объектов, подземных рудников и шахт, домашних строений. Они выглядят как старички-гномы с длинной бородой и в красных колпачках (персонажи, известные в западноевропейской и западнославянской мифологии). Наконец, еще одна большая группа персонажей относится к категории "возвращающихся покойников" и душ умерших людей: это бесприютно блуждающие (в виде огоньков или призраков), отбывающие наказание души грешников; летающие в виде птиц души некрещеных детей (navje, mavje, morje); вампиры, именуемые vampiri, krvosesi, povratnike, premrli, volkodlake; души людей, умерших насильственной смертью, и др.

Весь раздел, посвященный "нижней" мифологии, представляется мне очень интересным, широкоохватным, надежным по документации, учитывающим географию бытования конкретных поверий. На основе этого описания можно уже сейчас сделать некоторые предварительные наблюдения о том, что в словенской мифологической системе любопытным образом сочетаются, с одной стороны, некие общебалканские черты, а с другой - признаки, характерные для западноевропейской и западнославянской мифологии. К первой из названных традиций можно отнести образы полуконя-получеловека, вампира, волкулака, вилы, мифических предсказательниц судьбы (sojenice, rojenice), многообразные типы змей, души некрещеных младенцев, определяемые как mavje, navje, людей-двоедушников, управляющих тучами, и ряд других. А ко второй - такие мифологические образы, как мора, Пехтра баба, св. Люция (выступающая в роли персонажа с демоническими свойствами); духи подземных сокровищ, мифические охранители рудников и шахт; подменыш, т.е. ребенок нечистой силы, подброшенный людям вместо их собственного младенца; многочисленные образы мертвецов, привидений, "безглавых" призраков, духов - участников так называемой дикой ночной охоты, "диких" лесных и горных "мужиков" и "баб"; колдуны и ведьмы, чернокнижники и др.

Несомненно, весьма востребованным в научной среде и полезным для дальнейших славистических исследований будет включенный в книгу "Словарь мифологических персонажей", весьма внушительный по составу. Его словник состоит из 377 слов; из них 250 - это отсылки (вариантные формы названий одних и тех же персонажей); из числа оставшихся 120 словарных статей примерно 25 - 30 посвящены образам, которые не являются типичными для словенской традиции (аргонавты, феникс, сильван, нимфа, сирена, кентавр, русалка, василиск, Ясон, Атила и др.; имена древнеславянских божеств: Мокошь, Перун, Белее, Сварог, Свентовит, Громовник). Но все же чуть более девяноста статей в удобной лаконичной форме представляют описание словенских мифологических персонажей, с учетом вариантов их региональных названий. Например, в статье "Ведьма" дается почти 20 терминов, зафиксированных в разных местных традициях (coprnica,  veša,  štriga, štrija, bqjanca, klekarca, kvatrna baba, bosaruna, baba vida, švilaprerokvila, lamia, furia и др.).

Таким образом, в рецензируемом труде предпринята попытка свести воедино "верхнюю" и "нижнюю" мифологию, чтобы воссоздать общую картину уцелевших в словенской традиции мифологических верований. Думаю, что книга М. Кропей будет представлять интерес не только для мифологов, фольклористов и этнографов, но и для лингвистов и славистов самого широко профиля.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири / Сост. В. П. Зи-

новьев. Новосибирск, 1987; Власова М. Н. Новая Абевега русских суеверий: Энциклопедический словарь. СПб., 1995; Новичкова Т. А. Русский демонологический словарь. СПб., 1995; Черепанова О. А. Мифологические рассказы и легенды Русского Севера. СПб., 1996; Міфы Бацькашчыны / Сост. У. А. Васілевич. Мінск, 1994; Нечиста сила у світогляді українців / Сост. В. П. Фісун. Київ, 2000; Хобзей Н. Гуцульська міфологія: Етнолінгвістичний словник. Львів, 2002; Baranowski B. W  upiorów i ków.  1981; L.  Polska demonologia ludowa. Warszawa, 1987; Podgórscy B. i A. Wielka  demonów polskich. Leksykon i antologia demonologii ludowej. Katowice, 2005;  С. Митска  српских  Београд, 1981; Георгиева И. Българска народна митология. София, 1993; Вражиновски Т. Народна митологиjа на македонците. Скопjе; Прилеп, 1998. Кн. 1 - 2.

2. Bolte J., Polivka G. Anmerkungen zu den Kinder- und Hausmärchen der Brüder Grimm. Leipzig, 1932. T. 5. S. 101;  M. O bajnih bitjih Slovencev s pristavkom o Kurentu // Traditiones. 1985. N 14. S. 28.

3. Иванов Вяч. В., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. Древний период. М., 1965; Иванов Вяч. В., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей: Лексические и фразеологические вопросы реконструкции текстов. М., 1974.