НЕ ПОВТОРЯТЬ ПРОШЛЫХ ОШИБОК

В статье В. С. Парсадановой "Польша, Германия и СССР между 23 августа и 28 сентября 1939 года" (Вопросы истории, 1997, N 7) рассматриваются отношения трех названных стран и в целом международная обстановка до и после начала второй мировой войны, причем позиция автора в ряде случаев не выдерживает критики. В. С. Парсаданова фактически возвращает читателя к временам, когда историческая истина о тех событиях искажалась в угоду сталинскому режиму. Парсаданова вопреки фактам приукрашивает политику советского руководства, не придавая должного значения тому обстоятельству, что между гитлеровской Германией и СССР существовал зафиксированный документально (в секретном протоколе к пакту от 23 августа 1939 г.) сговор о насильственной ликвидации Польского государства и его разделе, сговор, сделавший возможным нападение Германии на эту страну и неспровоцированную агрессию СССР против нее.

При этом в статье игнорируются документы и факты, а также обширная зарубежная и отечественная литература по данному вопросу, противоречащие концепции автора, используются заведомо несостоятельные материалы (как, например, заверения советского полпреда в Польше Шаронова и его коллег о намерениях СССР - в том числе в сентябре 1939 г., - оказать Польше военную помощь, или утверждения, будто польская сторона удовлетворилась советской мотивацией вторжения Красной армии в Польшу 17 сентября 1939 года.

Статья Парсадановой выходит за заявленные хронологические рамки, в ней говорится и о предыстории пакта о ненападении между СССР и гитлеровской Германией. Здесь автор продолжает придерживаться версии (ее несостоятельность подтверждается материалами, опубликованными в 22 томе "Документов внешней политики СССР"), будто решение о заключении упомянутого пакта было принято лишь непосредственно перед приездом Риббентропа в Москву. На деле подготовка к этому шла - причем с обеих сторон - уже в течение нескольких месяцев; названные материалы свидетельствуют и о том, что инициатива заключения политического соглашения, каким являлся советско-германский пакт, и секретного протокола к нему о разделе сфер влияния в Восточной Европе, а это предусматривало, в частности, ликвидацию Польши как самостоятельного государственного образования, принадлежала СССР. Можно было бы предположить, что автор незнаком с 22-м томом "Документов внешней политики СССР", где помещены протокольные записи соответствующих бесед Молотова с германским послом Шуленбургом и другие документы того же рода. Однако в статье есть ссылки на данный том, следовательно, причина в ином.

Неубедительны и другие примеры, приводимые в статье, с целью сказать "свежее слово" по рассматриваемому сюжету. Так, например, сообщается, что информацию о готовности СССР предоставить в распоряжение Польши вооруженные силы для отпора гитлеровской агрессии еще в апреле 1939 г. передал польскому правительству советский военный атташе в Литве И. М. Коротких через Л. Миткевича, служебное положение которого в этот момент в статье не указывается (названа лишь его должность в период эмиграции) (с. 18). Что можно сказать по этому поводу? Подобный факт не заслуживает внимания хотя бы потому, что сообщение было сделано лицом, не уполномоченным на то, находившимся к тому же не в самой Польше, а в другой стране (да и неизвестно кому).

стр. 173

По существу же, учитывая состояние советско-польских отношений (оно отражено и в статье) и то, что известно о последующих переговорах, в ходе которых затрагивался и вопрос о возможной помощи СССР Польше, приведенный факт (даже если военный атташе в Литве взял на себя смелость заявить нечто подобное) никак не может служить доказательством того, что СССР действительно намеревался оказать Польше военную помощь против Германии. Если бы такое желание действительно имелось, то, вероятно, итог летних переговоров с Англией и Францией был бы иным.

Одним из центральных аспектов этих переговоров и были судьбы Польши перед лицом надвигавшейся гитлеровской агрессии. В литературе последних лет, опубликованной в нашей стране (а в зарубежной это сделано гораздо раньше), убедительно доказано, что правители СССР, к началу лета 1939 г. уже окончательно принявшие решение вступить в сговор с Германией, вели переговоры с Англией и Францией лишь для отвода глаз. Предупреждение западным державам Сталин сделал на XVIII съезде ВКП(б), и это хорошо поняли в правительственных кругах Германии, руководящие же деятели Англии и Франции оказались гораздо менее дальновидными. Недооценка возможности советско-германского сговора сказалась и на тактике представителей Англии и Франции на переговорах с СССР, определила их медлительность, что было использовано советскими руководителями, чтобы переложить на Англию и Францию ответственность за срыв переговоров.

Но формально то, что происходило до 23 августа 1939 г., не входит в хронологию статьи Парсадановой. О чем же говорится в основной части статьи? Все те же уверения в миролюбии правительства СССР, его мнимого нежелания присоединиться к Германии в агрессии против Польши (хотя и об этом имелась прямая договоренность). Касаясь действий советской дипломатии в отношении Польши после нападения на нее Германии, продиктованные стремлением оттянуть время и ввести правительство Польши в заблуждение насчет подлинных своих намерений, Парсаданова ссылается на тот факт, что 2 сентября, то есть спустя 10 дней после подписания советско-германского пакта и после начала германо-польской войны, Шаронов задал министру иностранных дел Польши Беку вопрос, почему Польша не обращается за помощью к СССР? (с. 20).

Чтобы понять полную бессмысленность, если не злонамеренность, подобных демаршей, достаточно прочитать непосредственно следующую за этим в статье информацию о просьбе польского посла в СССР, обращенную к Молотову, насчет снабжения сражающейся Польши военными материалами и разрешения на транзит военных грузов по территории СССР, просьбу, которую последний тотчас же отправил в архив. Так что говорить всерьез о том, будто Гитлер после 10 сентября пришел к выводу, что "СССР просто не хочет выполнять достигнутые договоренности" (с. 22) об участии в военных действиях никаких оснований нет. Некоторая оттяжка советского выступления объяснялась на деле нежеланием слишком "засветиться" близостью этого шага с недавним нападением гитлеровской Германии на Польшу, нерасторопностью военных властей и транспортных служб и поисками сколько-нибудь убедительной мотивировки предстоящей агрессии, мотивировки, которая бы к тому же удовлетворила германского союзника.

17 сентября наконец начался, как сказано в статье, "освободительный поход" Красной армии в Западную Украину и Западную Белоруссию. В предшествовавшие этому дни, утверждает Парсаданова, разрабатывался план вооружения гражданского населения Москвы (с. 20). Однако ясно, что это был не более, чем пропагандистский трюк, призванный представить "освободительный поход, как сложную и опасную военную операцию, тогда как в действительности это была "военная прогулка" против армии, находившейся в смертельной схватке с превосходящими силами вермахта и практически не оказавшей сопротивления братьям- славянам, напавшим с тыла, - соответствующий приказ польского командования фигурирует и в статье. В подобных условиях о какой-либо угрозе населению Москвы (или любого другого города СССР) не могло быть и речи.

Не выдерживает критики и оценка приказа по РККА от 16 сентября 1939 года. Как пишет автор, это был документ, "отразивший запутанность ситуации с неясностью последствий выхода из нее при различных поворотах хода событий" (с. 24). Ни запутанности ситуации, ни неясности выхода из нее на деле не было. Все было заранее предопределено секретным протоколом от 23 августа, и "неясность последствий" могла возникнуть лишь в том маловероятном случае, если бы Англия и Франция, объявившие войну Германии, приступили к активным боевым действиям. Но этого не произошло, что и предвидел Гитлер, предпринимая нападение на Польшу.

Трудно согласиться с утверждением, будто военные действия Красной армии против Польши следует квалифицировать "как параллельные, а не совместные с вермахтом" (с. 26). Именно последнее правильно, о чем свидетельствуют такие факты, как прямая помощь одной стороны другой при подавлении некоторых очагов сопротивления, договоренность о том, чтобы воспрепятствовать переходу польских воинских частей на территорию сопредельных стран, совместные военные парады и т. д. И действия Красной армии ускорили разгром вооруженных сил Польши вермахтом не объективно, как полагает автор, а вполне намеренно, в результате сговора с Гитлером.

Очень странно выглядит цитируемое в статье заявление советского поверенного в делах в Польше Чебышева (полпред благоразумно ретировался из Варшавы), который в день вторжения советских

стр. 174

войск заверял польские власти в том, будто . СССР строго соблюдает нейтралитет (с. 25). Нельзя, как это делает Парсаданова, походя бросать утверждения вроде того, что стратегия и тактика вермахта в польской операции были украдены у Тухачевского и других репрессированных советских военачальников (с. 29). Каких-либо доказательств этого нет. Примечательна и трактовка автором вопроса о так называемых военнопленных. Война между СССР и Польшей объявлена не была, следовательно и пленных, как они определяются международным правом, быть не могло. Также нельзя считать захваченных в большом количестве польских солдат, офицеров и генералов интернированными - они не переходили на территорию СССР. Судьба многих из них, прежде всего офицеров - и кадровых, и призванных после начала войны с Германией (преимущественно интеллигентов, нередко весьма высокой квалификации), сложилась трагически. Неясно, почему их последующий расстрел ("катынское дело") отнесен автором к вопросу о выполнении (или невыполнении) советско-германских договоренностей. Попутно Парсаданова замечает, будто опубликованные у нас материалы на эту тему не раскрывают всех деталей этого дела (с. 28). Всех, конечно, не раскрывают, тем не менее отечественная историография сделала в этом отношении очень много, и именно изыскания в советских архивах таких ученых, как, например Н. С. Лебедевой, позволили раскрыть и предысторию уничтожения тысяч безвинных поляков, и непосредственное участие в решении об их "ликвидации" Сталина и его приспешников, и многолетние усилия властей во что бы то ни стало скрыть сам факт преступления и его виновников.

Используемые в статье материалы Архива внешней политики РФ часто лишены датировки, указаний об авторстве и характере документа, а критика этого источника, - имея в виду его очевидную в ряде случаев недостоверность, отсутствует.

Парсаданова возвращается к некоторым, казалось бы, уже давно отброшенным наукой концепциям советско-польских отношений 1939 года. События, о которых идет речь, означали четвертый раздел Польши и открыли собой тяжелейшую, трагическую страницу ее истории. Забывать об этом нельзя. Изучая эти события, необходимо особенно скрупулезно избегать всего, что противоречит фактам, что идет в разрез с выводами, сделанными в результате долголетнего труда ученых, заинтересованных в раскрытии исторической истины.

Доктор исторических наук Л. И. Гинцберг