Тема службы в ОГПУ выходцев из небольшевистских партий, участников Белого движения не нашла широкого отражения ни в отечественной, ни в зарубежной историографии. Встречается утверждение, что при приеме в чекистские органы подобных лиц имело значение то обстоятельство, что они хорошо знали особенности этих партий и могли успешно бороться со своими вчерашними соратниками ¹. Однако это несколько упрощенный подход. Чтобы понять мотивы принятия на чекистскую службу того или иного бывшего члена небольшевистской партии, нужно знать обстоятельства его поступления, а также функцию подразделения, в котором ему предстояло служить и характер выполняемой в нем работы. Исходя из этих двух факторов, условно можно выделить три группы таких лиц. К первой относятся те, чье пребывание в небольшевистской партии не сыграло ощутимой роли в их поступлении на службу в ВЧК. Многие из них порвали со своей партией еще до октября 1917 г. и к моменту начала чекистской карьеры уже состояли в большевистской партии. Второй группой были лица, чей опыт боевой и подпольной работы был затребован в первую очередь для внешней разведывательной деятельности. И, наконец, третьей группой были лица, чьи знания специфики и особенностей партий, а также их старые партийные связи действительно могли использоваться чекистами для борьбы с этими партиями.

Довольно высокий процент выходцев из других партий в середине 1920-х годов был не только в ГПУ, но и в других судебно-карательных, а также советско-административных органах ². Однако служба выходцев из других партий в ОГПУ имела свою специфику. Одной из важнейших функций чекистского ведомства была как раз борьба с оппозиционными партиями, и в руководстве ОГПУ могли подозревать, что кто-либо из бывших членов той или иной партии, на словах с ней порвавший, специально поступит на службу в карательный орган, чтобы информировать своих старых партийных товарищей. Поэтому за их приемом был установлен контроль, хотя не обнаружено никаких партийных или ведомственных директив, ограничивающих, либо регламентирующих, поступление на службу в ОГПУ лиц, ранее состоявших в небольшевистских партиях.

На 1 октября 1929 г. 59 членов и кандидатов ВКП(б) Центрального аппарата ОГПУ ранее состояли в других партиях. Из них были левыми эсерами - 16 человек, бундовцами - 11, членами еврейских социалистических сионистских партий (Поалей - Цион, Цеире - Цион) - 7, анархистами различных направлений - 6, членами Польской социалистической партии (ППС) - 6, правыми эсерами - 4, меньшевиками - 3, социал-демократами (интернационалистами) - 2, эсерами (дореволюционными) - 2, дашнаками - 1, кадетами - 1 человек. По подразделениям выходцы из небольшевистских партий распределились следующим образом: Контрразведыватель-

Капчинский Олег Иванович - кандидат исторических наук, Институт содержания и методов обучения Российской Академии образования.

стр. 143

ный и Особый отделы - 13 человек, Иностранный - 13, Экономическое управление - 10, Информационный отдел - 8, Секретный отдел - 6, Главное управление пограничной и внутренней охраны - 4, Административно - организационное управление - 2, Транспортный, Оперативный и специальные отделы - по 1 человеку ³.

Большинство выходцев из небольшевистских партий было сконцентрировано не в Секретном отделе, занимавшимся политическим розыском, многие так и остались за штатом. Ведь для них переход в кадровые сотрудники означал бы своего рода "легализацию", что крайне уменьшало эффективность их работы по партии своего бывшего пребывания ⁴. При этом даже те, кого приняли в штат ОГПУ, далеко не всегда занимались разработкой своей бывшей партии. Ярким примером является судьба А. А. Краковецкого.

Выпускник петербургского Михайловского артиллерийского училища, он в 1905 г. находясь на офицерской службе в Варшаве, вступил в боевую группу эсеров, затем получил 8 лет каторги. В октябре 1917 г. он организовывал антибольшевистское юнкерское восстание в Петрограде, а в 1918 г. был военным министром Сибирского правительства. В Омске после колчаковского переворота он попал под надзор властей. В конце 1919 г. Краковецкий являлся одним из организаторов антиколчаковского восстания во Владивостоке, а затем был назначен командующим революционной армией Приморья. В 1920 г. по заданию Далькомпарта Краковецкий отправился в Северную Америку, откуда перебрался в Чехословакию, где проводил работу среди военнослужащих Чехословацкого корпуса и врангелевских офицеров ⁵. В январе 1922 г. Краковецкий и другой бывший правый эсер М. Г. Молотковский подали в ЦК заявления о приеме в партию, прилагая рекомендации старых большевиков, знавших их по Дальревкому и дипломатической работе. Однако ВЧК в лице зампреда И. С. Уншлихта и начальника Секретного отдела Т. П. Самсонова дала о них, особенно о Краковецком, отрицательный отзыв, подкрепляя его характеристикой 3-го отделения Секретного отдела, сделанной по сведениям агента "Сергеенко". В результате Оргбюро ЦК 3-го февраля 1922 г. приняло решение принять их не членами, а кандидатами в члены РКП ⁶.

Однако вскоре отношение чекистов к Краковецкому переменилось из-за потребности в нем как свидетеле на процессе правых эсеров. 8 апреля 1922 г. он дал показания особоуполномоченному Я. С. Агранову о ПСР, особенно, касающиеся ее роли в юнкерском восстании 1917 г., к которому имел непосредственное отношение ⁷. Кроме того, по эсеровскому вопросу Краковецкий делал доклады и в Иностранный отдел ГПУ, который к тому времени возглавил М. А. Трилиссер, хорошо знавший его еще по работе на Дальнем Востоке. Трилиссер способствовал в 1928 г. переходу Краковецкого, уже ставшего членом ВКП (б), на штатную чекистскую работу. Краковецкий был "засвечен" выступлением свидетелем на процессе 1922 г., и, кроме того, "правоэсеровская" тема потеряла для большевиков былую актуальность, соответственно, его назначили не в Секретный отдел, а как образованного человека, имеющего литературный опыт, - референтом в Экономическое Управление ⁸. Даже тем выходцам из небольшевистских партий, кто стал сотрудником Секретного отдела, не всегда поручали работу против своих бывших однопартийцев. СБ. Гельфер, с 1905 г. член эсеровской партии, а в 1917 - 1920 гг. левый эсер, перешедший затем в РКП, в 1929-м году возглавлял 5-е отделение, занимавшееся правыми партиями ⁹.

Для большинства чекистов центрального аппарата - выходцев из небольшевистских партий - их былые политические убеждения не имели прямого отношения к поступлению в карательные органы. Е. А. Дидрикиль в 1907 г. во время обучения на Высших женских курсах в Москве под влиянием профессуры вступила в кадетскую партию, из которой вышла спустя четыре года, а в апреле 1918 г. стала членом РКП (б). В июне 1925 г. она стала уполномоченной Особого отдела, где благодаря знанию иностранных языков, выполняла функции переводчика. В ее поступлении на чекистскую службу сыграли роль бывшая работа инструктором в отделах печати ЦК и МК партии и родство с начальником Контрразведывательного отдела А. Х. Артузовым по линии его матери ¹⁰.

Пребывание в небольшевистской партии не имело отношения к будущей чекистской деятельности Л. И. Когана, в 1925 - 1929 гг. являвшегося заместителем начальника Главного Управления погранохраны и войск ОГПУ. Вступив в 1906 г. в 17-летнем возрасте в елизаветградскую организацию анархо-коммунистов, Коган активно участвовал в вооруженных экспроприациях, за что спустя год был приговорен Военно-окружным судом к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. Освобожденный из Херсонской каторжной тюрьмы в марте 1917 г. Коган стал работать в Херсонском Совете. В августе 1918 г. он вышел из организации анархистов и примкнул к большевикам, после чего стал членом президиума Херсонского губисполкома и начальником губернской милиции. В июле 1919 г. Коган был мобилизован на фронт

стр. 144

в 9-ю армию, где прошел путь от рядового красноармейца до политкомиссара инспекции пехоты, а в 1920 г. был переведен начальником Особого отдела, где и началась его чекистская карьера. С 1922 г. в органах госбезопасности Коган занимал последовательно должности начальника Новороссийского, Дагестанского отделов ГПУ, отдела погранохраны и войск ОГПУ Северного Кавказа, и в 1925 г. был переведен в центральный аппарат ¹¹.Из автобиографии Когана видно, что его пребывание в анархистской организации не оказало решающего влияния ни на привлечение к работе в органах госбезопасности, ни на занятие в них руководящих должностей. Свою роль здесь сыграли бывшая милицейская и военная службы.

В 1929 г. два ведущих чекистских подразделения возглавлялись бывшими членами небольшевистских партий, состоявших в них и после октября 1917 года. Экономическое Управление возглавлял Г. Е. Прокофьев, в 1916 - 1919 гг. - анархо-коммунист, а начальником Информационного отдела был Н. Н. Алексеев, в 1910 - 1917 гг. - член ПСР, а в 1917 - 1919 гг. - левый эсер. Во время партчистки Прокофьев на вопрос своего подчиненного М. С. Хусида об обстоятельствах перехода от анархо-коммунистов в РКП, ответил, что это явилось следствием согласия с программой и тактикой большевиков и разрыва с анархизмом ¹². В высший руководящий чекистский эшелон Прокофьев и Алексеев попали благодаря преданности большевикам, проявившейся сначала в совместной с ними работе на Украине в годы гражданской войны, а затем, уже во время пребывания в компартии, службе во внешней разведке и активному участию в операциях по высылке за границу "антисоветских элементов". Дефицит квалифицированных кадров для разведывательной работы часто вынуждал чекистское руководство закрывать глаза на недавнее небольшевистское, а иногда и антибольшевистское прошлое того или иного лица.

Показательным примером служит судьба бывшего правого эсера Я. И. Серебрянского, в 1921 г. занимавшего пост секретаря Админоргупра ВЧК. Арестованный 2 декабря 1921 г. на квартире своего старого партийного товарища, видного правого эсера Д. М. Абезгауза, он 4 месяца провел в заключении. 29 марта 1922 г. Президиум ГПУ, рассмотрев вопрос о принадлежности Серебрянского к правым эсерам, вынес решение: из под стражи освободить, но взять на учет и лишить права работать в политических, розыскных и судебных органах, а также в Народном комиссариате иностранных дел (НКИД). Однако уже спустя 1,5 года Серебрянский был зачислен в штат Иностранного отдела (ИНО) и направлен в Палестину заместителем резидента. В данном случае сыграли роль большой опыт конспиративной работы, приобретенный Серебрянским за десятилетнее пребывание в рядах эсеровской партии, знание иностранных языков и поручительство резидента на Ближнем Востоке бывшего левого эсера Я. Г. Блюмкина, в то время пользовавшегося доверием чекистского руководства. После пятилетней нелегальной работы в странах Ближнего Востока и Западной Европы Серебрянского в апреле 1929 г. назначили начальником 1-го отделения ИНО и поручили проведение операции по похищению в Париже главы РОВСА генерала А. П. Кутепова, которую он выполнил спустя 10 месяцев ¹³.

Более осторожно, чем выходцы из некоммунистических партий, на чекистскую службу принимались бывшие участники антибольшевистских вооруженных формирований, в особенности, Белого движения. В феврале 1924 г. приказом по ОГПУ за подписью зампреда Г. Г. Ягоды и начальника Административно-организационного управления И. А. Воронцова было регламентировано поступление в чекистские органы членов РКП, в прошлом служивших в Белой армии. В приказе разъяснялось, что прием означенных лиц на службу должен производиться в каждом конкретном случае по согласованию с местными парторганами и с последующей санкцией Админоргупра ОГПУ, причем в предоставляемых списках в графе "Примечание" нужно было делать соответствующую отметку ¹⁴.

По материалам партпроверки центрального аппарата ОГПУ в 1929 г. в ведущих отделах более 10 сотрудников в годы гражданской войны служили в Белой армии и в вооруженных формированиях других антибольшевистских сил. Большинство из них было мобилизовано рядовыми в колчаковскую армию и, в меньшей степени, в деникинскую ¹⁵. Однако среди чекистов встречались и те, кто в свое время служил Белому делу вполне сознательно и при том на офицерских должностях. Примером может служить судьба Б. Я. Базарова. Поручик царского времени Базаров в годы гражданской войны служил младшим штабным офицером одной из частей деникинской, а затем врангелевской армии, вместе с остатками которой в ноябре 1920 г. эвакуировался в Турцию. В начале 1921 г. в Константинополе Базаров начал сотрудничать с советской внешней разведкой, а затем стал кадровым чекистом. В 1927 г., находясь в Москве, он вступил в ВКП (б) и был назначен Особоуполномоченным Иностранного отдела ОГПУ, ведающим Балканским сектором ¹⁶.

стр. 145

Таким образом, несмотря на серьезный контроль за политическим составом ОГПУ в 1920-е годы, на чекистской службе, в том числе и на ответственных должностях, находились бывшие члены некоммунистических партий и реже лица, служившие в антибольшевистских вооруженных формированиях. Это, главным образом, определялось важностью выполняемой ими работы, а иногда - личным фактором - покровительством в силу той или иной причины кого-либо из руководителей ОГПУ.

Анализ биографий сотрудников центрального аппарата ОГПУ - выходцев из небольшевистских партий показывает, что лишь единицы из них работали по партиям своего прошлого пребывания, что было вызвано в первую очередь их компрометацией в глазах бывших однопартийцев - с одной стороны и остающимся недоверием со стороны чекистского руководства - с другой.

Примечания

1. ПЛЕХАНОВ А. М. ВЧК-ОГПУ. Отечественные органы государственной безопасности в период новой экономической политики. 1921 - 1928. М. 2006, с. 216.

2. Руководящие кадры РКП (большевиков) и их распределение. М. 1924, с. 127.

3. Российский государственный архив социально-политических исследований (РГАСПИ), ф. 613, оп. 2, д. 20, 24, 25.

4. Единичным примером того, когда осведомитель Секретного отдела (СО) ОГПУ потом продолжил работу по своей бывшей партии уже в качестве штатного, а затем и ответственного работника отдела, может служить биография СМ. Сидорова, в 1917 - 1919 гг. являвшегося правым эсером. В 1920 г. во время учебы в Сельскохозяйственной академии он был завербован в секретные сотрудники ВЧК. В начале 1920-х годов, выполняя роль провокатора, Сидоров внедрялся в нелегальные студенческие эсеровские кружки, а в декабре 1925 г. стал уполномоченным 5-го ("правоэсеровского") отделения СО ОГПУ. РГАСПИ, ф. 17, оп. 9, д. 1964, л. 165; ОЛИЦКАЯ Е. Мои воспоминания. Франкфурт на Майне. 1971, ч. I, с. 169 - 170, 174 - 177; ч. II, с. 116 - 117.

5. РГАСПИ, ф. 17, оп. 99, регистрационный бланк члена ВКП(б) N 0048947; ф. 613, оп. 2, д. 24, л. 83 - 84.

6. Там же, ф. 17, оп. 112, д. 284, л. 2, 28 - 30.

7. Судебный процесс над социалистами-революционерами (июнь-август 1922 г.). М. 2002, с. 436 - 443.

8. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 533, оп. 2, д. 988, л. 28; РГАСПИ, ф. 17, оп. 99, регистрационный бланк члена ВКП(б) N 0048947; оп. 100, д. 9560, л. 10; ф. 613, оп. 2, д. 24, л. 84.

9. РГАСПИ, ф. 613, оп. 2, д. 24, л. 34; Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917 - 1991. М. 2003, с. 44.

10. РГАСПИ, ф. 17, оп. 9, д. 1700, л. 21; ф. 613, оп. 2, д. 25, л. 48.

11. ГАРФ, ф. 533, оп. 2, д. 904, л. 1 - 4, 9 - 12.

12. ПЕТРОВ Н. В., СКОРКИН К. В. Кто руководил НКВД, 1934 - 1941. Справочник. М. 1999, с. 85 - 86, 349; РГАСПИ, ф. 613, оп. 2, д. 20, л. 125, 129; д. 24, л. 99, 129.

13. РГАСПИ, ф. 17, оп. 99, регбланк члена ВКП(б) N 1862610; ПЕТРОВ Н. В., СКОРКИН К. В. Ук. соч., с. 380.

14. РГАСПИ, ф. 17, оп. 34, д. 339, л. 45.

15. Там же, ф. 613, оп. 2, д. 24, 25.

16. АНТОНОВ В., КАРПОВ В. Тайные информаторы Кремля: Волленберг, Артузов и другие. М. 2001, с. 7 - 8.

с