© ЭГЕЙСКИЙ КОНФЛИКТ
Зарубежный детектив. Книги, статьи, заметки о преступлениях, фельетоны.
Процесс разрядки органически связан с политическим урегулированием спорных проблем, исключением из международных отношений силы или угрозы ее применения. Советский Союз неизменно выступает за ликвидацию существующих "горячих точек", рассматривая их в качестве опасных рецидивов "холодной войны". Покончить с остающимися военными очагами - одна из задач, выдвинутых XXV съездом КПСС в Программе дальнейшей борьбы за мир и международное сотрудничество, за свободу и независимость народов1 .
Среди военно-политических кризисов, порожденных международными противоречиями, особое место занимает эгейский конфликт, в котором участвуют две восточносредиземноморские страны - Греция и Турция. Вряд ли можно назвать другой международный кризис, который сохранил бы такую живучесть на протяжении многих десятилетий. Греко-турецкий конфликт до сих пор является актуальной проблемой текущей мировой политики. Необходимость его урегулирования вызвана как потребностью обеспечить национальные интересы Греции и Турции, так и международным аспектом кризисной ситуации, которая в той или иной степени затрагивает интересы сопредельных с этим районом государств. Через зону конфликта пролегают важные морские и торговые пути, соединяющие Средиземное море с Черным морем. Для Советского Союза, например, Восточное Средиземноморье не просто единственный на юге путь сообщения с открытым морем, но и единственная морская магистраль, с помощью которой осуществляется связь между территориями нашей страны, расположенными на Черном море и на других морях и океанах. Указывая на важность этой зоны, Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев подчеркивал: "В этом районе находятся подступы к нашим границам, на которых мы хотели бы, чтобы царило спокойствие"2 . Этот район имеет большое значение в военно-политическом и экономическом отношениях. В связи с этим исследование содержания и некоторых особенностей эгейского конфликта, а также перспектив его урегулирования представляется вполне актуальным.
В советской историографии эгейский конфликт как конкретное военно-политическое и социальное явление пока достаточно не изучен, хотя Отдельные его стороны и специфические черты раскрываются в некоторых работах. Исследования А. Ф. Миллера и Б. М. Поцхверия, а также коллективная монография "Новейшая История Турции", в которых собран большой фактический материал, дают возможность подойти к предметному изучению этой сложной темы3 .
1 "Материалы XXV съезда КПСС". М. 1976, стр. 26.
2 "Правда", 7.IX.1978.
3 А. Ф. Миллер. Турция и проблема проливов. М. 1947; его же. Очерки новейшей истории Турции. М.-Л. 1948; "Новейшая история Турции". М. 1968; Б. М. Поцхверия. Внешняя политика Турции после второй мировой войны. М. 1976.
стр. 58
В западной историографии тоже отсутствуют исследования, которые давали бы целостное представление об эгейском конфликте. Отдельные аспекты проблемы освещаются в работах Р. Стефанса, Г. Псомиадеса, Х. Байюлькена, Л. Стерна4 . Некоторые из этих исследований явно выполняют служебную функцию - оправдать курс правительств своих стран в конфликте и потому дают субъективные объяснения элементам и особенностям кризиса.
Согласно принятой в советской науке типологии, эгейский конфликт относится к той категории взрывоопасных проблем, которые присущи средним и малым капиталистическим государствам - членам НАТО, проблем, возникших исторически и эволюционировавших в результате политических, экономических, территориальных, национальных, религиозных трений. Неотъемлемым признаком этой категории конфликтов является участие в них империалистических держав, прежде всего США" пытающихся использовать кризисные ситуации в своих политических целях. Формально оставаясь за кулисами событий, американский империализм выполняет роль своеобразного дирижера, определяя направление, место и даже степень накала греко- турецкой конфронтации. Это обусловлено тем, что США обладают в Восточном Средиземноморье мощными политическими, военными, экономическими рычагами воздействия. Пример такого воздействия - семилетнее правление военно-фашистской хунты в Греции, которая несет прямую ответственность за обострение греко-турецкой конфронтации. И хотя хунта уже пять лет как сошла с политической сцены, очаг напряженности в Восточном Средиземноморье продолжает существовать и два союзника по НАТО с трудом уживаются друг с другом. Вину за сохранение сложных проблем в Афинах возлагают на Турцию, считая, что именно она стремится к "пересмотру законного порядка как на Кипре, так и в Эгейском море"5 . В свою очередь, в Анкаре считают виновной Грецию, которая пытается нарушить равновесие в Эгейском море путем аннексии Кипра, закрытия международного воздушного пространства над морем, монополизации всех богатств континентального шельфа и незаконной милитаризации островов близ турецкого побережья. Между двумя странами постоянно вспыхивают пограничные инциденты, каждый из которых, пусть даже самый незначительный, используется как повод для взаимных обвинений и разжигания страстей.
В чем же суть эгейского конфликта? Содержание его составляют по крайней мере пять основных элементов, влияние и значение которых далеко не равнозначны, хотя каждый из них представляет собой отдельное звено единой цепи. Вот почему при их изложении автор руководствовался хронологической последовательностью возникновения этих противоречий, а не степенью политической важности.
Среди элементов греко-турецкого антагонизма наиболее деликатной исторически возникшей проблемой является вопрос островов, которые можно классифицировать по трем группам: Додеканезские острова, Эгейские острова и острова, расположенные у входа в пролив Чанаккале. Некоторые из них были переданы Греции после первой мировой войны, и их статус был определен договором 1923 г., подписанным на мирной конференции в Лозанне. Под давлением империалистических держав конференция не решила в пользу Турции многих важных проблем. Согласно договору, Турция отказывалась в пользу Италии от своих прав на Додеканезские острова, которые не должны были быть милитаризованы.
4 R. Stephens. Cyprus. A Place of Arms. Pall Mall. 1966; J. Psomiades. The Eastern Question: The Last Phase. A Study in Greek-Turkish Diplomacy. Saloniki. 1968; H. Bayulken. Cyprus Question and the United Nations. Ankara. 1975; L. Stern. The Wrong Horse. N. Y." 1977.
5 "Ризоспастис" (на греч. яз.), 15.XII.1977.
стр. 59
В Анкаре всегда весьма настороженно относились к военным приготовлениям на островах Додеканеза, в частности на Леросе, Родосе и Митилини, принадлежавших Италии. Это беспокойство особенно возросло в период, когда над Европой нависла угроза второй мировой войны и когда Муссолини в своей речи 16 марта 1934 г. заявил, что "исторические задачи" Италии влекут ее в Азию и Африку и что итальянскому фашизму для этого необходимо завоевать стратегические пути. В ответ на эту декларацию Турция поспешила упрочить свои связи с Балканской и Малой Антантой, приняла семилетний план строительства национальной обороны, а турецкие дипломаты начали поговаривать о том, что следовало бы пересмотреть Лозаннскую конвенцию и разрешить Турции укрепить проливы6 . Чтобы успокоить турок, вспоминает бывший итальянский министр иностранных дел Г. Чиано, а также "рассеять их опасения в отношении нас и прежде всего чтобы угодить немцам, которые считают возможными контрмеры со стороны Великобритании и Франции, я дал турецкому послу заверения, что Италия не имеет ни экономических, ни территориальных претензий к его стране". В тот период островная проблема активно использовалась гитлеровской дипломатией для привлечения Анкары на сторону держав "оси". В этих целях даже рекомендовалось Италии "передать Турции два маленьких и незначительных островка, входящих в группу 12 островов, расположенных под самым носом у Турции"7 .
Хотя после второй мировой войны на основании Парижского договора (1947 г.) Додеканезский архипелаг был передан Греции, этот акт не избавил Турцию от беспокойства. Она охарактеризовала его как односторонний, нарушающий сложившееся статус-кво8 . За последние несколько лет Турция направила Греции свыше 50 нот протеста по поводу милитаризации греческих островов, находящихся в непосредственной близости от берегов Малой Азии. В ответ в Афинах заявляют, что высказывания некоторых высокопоставленных официальных лиц Турции носят угрожающий характер, в них часто ссылаются на то, что Эгейские острова столетиями находились в руках Оттоманской империи, которая "благородно уступила" территории на материке и большое количество островов в Эгейском море9 . Греки резонно замечают, что после краха Оттоманской империи острова и другие территории были освобождены от турецкого ига, под которым местное население находилось много веков. О глубоких разногласиях по данному вопросу свидетельствует высказывание видного политического деятеля Турции С. Демиреля: "Разногласия возникли потому, что острова, находящиеся рядом с турецким побережьем, принадлежат Греции, а не Турции. Они составляют часть Анатолии и всегда принадлежали государству, господствовавшему над Анатолией"10 .
Турция заверяет Грецию в отсутствии каких-либо агрессивных замыслов в отношении греческих островов в Эгейском море, но видит в их милитаризации угрозу своей безопасности и потому требует демонтирования размещенных на них военных объектов и обвиняет Афины в нарушении международных соглашений, в соответствии с которыми на Эгейских островах не должны находиться войска и сооружаться базы. В 1975 г. Турция даже распространила ноту протеста среди государств, подписавших Парижское соглашение (1966 г.), в которой обвинила Грецию в открытом нарушении этого документа11 . Греческая сторона объяснила свои действия тем, что у Турции есть десантные части, кото-
6 "История дипломатии". Т. III. М. 1945, стр. 568.
7 Цит. по: "Новейшая история Турции", стр. 164.
8 H. Bayulken. Op. cit., p. 10.
9 "Christian Science Monitor", 1.VIII.1974.
10 "Milliyet", 9.VI.1974.
11 N. Eren. Turkey, NATO and Europe: a Deteriorating Relationship? P. 1978, p. 38.
стр. 60
рые она не может иметь в соответствии со своими обязательствами в рамках НАТО, и это наряду - со словесными угрозами свидетельствует о ее агрессивных намерениях в отношении островов.
Конфликт постепенно расширялся благодаря новым факторам, появление которых было вызвано объективными причинами, в том числе и повышением в наше время значения морей как гигантских систем коммуникаций и огромных резервуаров минерального сырья, ценнейших пищевых продуктов и энергоресурсов, необходимых всем народам. В данных условиях односторонние притязания на господствующее положение усугубили и без того сложную обстановку в Эгейском бассейне. В этой группе греко-турецких противоречий следует выделить прежде всего проблему территориальных вод. Греческая сторона хочет расширить их зону до 12 миль. Учитывая, что некоторые греческие острова находятся на расстоянии 3 - 5 км от турецких берегов, этот шаг привел бы к фактической аннексии Эгейского моря Грецией. Официальная позиция Анкары исходит из того, что противоречия по вопросу о территориальных водах проистекают из притязаний Греции на исключительный суверенитет в Эгейском бассейне, тогда как конфигурация этого бассейна требует применения критериев, основанных на учете его географической специфики.
Континентальный шельф - другая стержневая проблема, усиливающая греко-турецкие противоречия. Греция утверждает, что принадлежащие ей 3 тыс. островов в Эгейском море должны иметь свой континентальный шельф, а Турция заявляет, что ее Анатолийское побережье тоже имеет континентальный шельф, который доходит до середины Эгейского моря и нередко захватывает острова, находящиеся вблизи турецких берегов. Греция настаивает на монопольном праве вести разведку обнаруженной в Эгейском море нефти как в пределах своих территориальных вод, так и на морском дне, простирающемся вокруг всех греческих островов, в том числе у западного побережья Турции. В свою очередь, турецкое правительство считает своим правом вести буровые и поисковые работы на нефть за пределами своих территориальных вод, но в пределах принадлежащего ей континентального шельфа12 .
Суть спора заключается в серьезных расхождениях сторон по вопросу о юридических принципах, которые должны быть применены при маркировке континентального шельфа. Женевская конференция 1958 г. по морскому праву признает, что "все острова имеют право на континентальный шельф". То есть на основании ст. 1 п. Б этой конвенции таким правом обладают и все Эгейские острова, протянувшиеся вдоль турецкого побережья. Греческая делегация на III конференции ООН по морскому праву пыталась использовать статьи этого документа для укрепления своих позиций. Это нашло выражение в проектах резолюции о континентальном шельфе, национальных морских зонах, по вопросу о режиме островов и другим сопутствующим проблемам13 .
Турция не признала Женевскую конвенцию и объявляет нерешенным вопрос о праве греческих островов на континентальный шельф. Ссылаясь на ноту турецкого правительства, "Cumhuriyet" отмечала 23 мая 1974 г., что "границы континентального шельфа в Эгейском море между двумя государствами еще не установлены". Анкара доказывает, что греческие острова не могут иметь такого права, поскольку сами они опираются на континентальный шельф Анатолии и являются выпуклостями турецкого шельфа. Турецкая сторона предлагает несколько вариантов решения проблемы. Их основные положения таковы: 1) Турция
12 "Turkish Foreign Policy Report, Ankara, 1975, N 8, p. 23.
13 Цит. по: "Karl-Marx-Universitat Leipzig. Wissenschaftliche Zeitschrift", 1978, H. 5, S. 622.
стр. 61
контролирует восточную часть Эгейского моря, исключая шестимильную зону территориальных вод вокруг греческих островов, а Греция - западную часть, 2) все районы Эгейского моря, кроме шестимильной зоны территориальных вод, считаются открытым морем, где и Греция и Турция имеют право вести разработки и исследования и совместно использовать богатства морского дна. После того как Греция отвергла эти варианты, Турция предложила установить "ограниченный" континентальный шельф для греческих островов, границы которого будут определены на двусторонних переговорах. Но и это предложение было отклонено14 .
К проблеме континентального шельфа тесно примыкает вопрос о нефти в Эгейском море. Полемика вокруг него, доходившая до угрозы военных действий, объясняется тем, что как для Турции, так и для Греции нефть имеет жизненно важное значение. На ее импорт они тратят 70% своих годовых поступлений в иностранной валюте. Осенью 1973 г. между о. Тасос и континентальной Грецией, в районе порта Кавала, на глубине 30 м была получена нефть высокого качества. Разработки велись американской компанией "Океаник эксплорейшн оф Денвер", руководители которой сообщили в печати, что обнаружены запасы нефти, способные покрыть годовую потребность в ней Греции, а общие запасы в шельфе Эгейского моря, где сходятся "нефтяные реки", текущие из Румынии и Ливии, превышают нефтяные резервы Аляски15 . По сообщению министерства промышленности Греции, на пяти буровых вышках ежедневно добывается 50 тыс. баррелей нефти и планируется довести в 80-е годы уровень добычи до 180 тыс. баррелей. Общие запасы оцениваются в 177 млн. баррелей16 , хотя английский журнал "The Middle East" считает эти данные завышенными. По его мнению, реальная нефтедобыча достигает 25 тыс. баррелей в день17 . Тем не менее сенсационное сообщение вызвало большое возбуждение в правительственных кругах Афин. Бывший министр промышленности Н. Конефагос выступил с докладом, в котором привлек внимание общественности к проблеме подводной добычи нефти, усматривая в этом одно из средств улучшения экономического положения страны.
Нефтяной ажиотаж охватил и Турцию. В ноябре 1973 г. правительство предоставило государственной нефтяной компании "Теркиш петролеум компани" концессии на территории в 3 млн. га и предложило Греции учредить совместный греко-турецкий консорциум по подводной добыче нефти18 . Одновременно оно предприняло необходимые дипломатические шаги, чтобы путем переговоров в соответствии с международным правом разрешить проблемы, связанные с разграничением Эгейского бассейна. Греческая сторона отказалась принять разработанные Турцией предложения урегулировать разногласия в ходе консультаций на уровне министров иностранных дел и специально созданных комиссий, так как она сочла незаконным решение Турции вести разведку на нефть и бурение в той части Эгейского моря, которая охватывает континентальный шельф семи греческих островов. Министр иностранных дел Греции Г. Маврос заявил, что в намерения Анкары входит раздача концессий Западу, с тем чтобы включить греческие острова в зону экономических интересов Турции19 .
Оказавшись в сложном положении, руководство "Океаник эксплорейшн оф Денвер" приостановило нефтеразработки. В августе
14 Y. Mavros. Dangers Facing the Nation. Athens. 1978, p. 13.
15 "Here and there with oil". "The Middle East", 1976, N 24, p. 85.
16 "Archiv der Gegenwart", 28.X.1976, S. 20551.
17 M. Munir. The Aegean Conflict: is Reconciliation Possible? "The Middle East", 1976, N 24, p. 8.
18 Ibid., p. 11.
19 Ibid., pp. 12 - 13.
стр. 62
1976 г. оно продало 68,75% акций канадской компании "Денисон майнс" и призналось в переоценке нефтяных запасов. Однако самый факт обнаружения доступных для коммерческой эксплуатации залежей нефти у берегов греческого острова Тасос дал основание надеяться, что Эгейское море содержит огромные нефтяные месторождения. Нефтяной вопрос обострил все аспекты эгейского конфликта. Он стал одним из важных слагаемых греко-турецкого противоборства.
Эгейский конфликт обостряется и проблемой воздушного пространства. После вступления Греции и Турции в НАТО контроль над воздушным пространством над Эгейским морем был с согласия Турции возложен на Грецию. В период вспышки конфликта в 1974 г. турецкое правительство решило расширить свою зону контроля над полетами с района над территориальными водами до середины Эгейского моря. Тогда оно объявило эту зону опасной для полетов и, таким образом, стало контролировать половину воздушного пространства над морем. В связи с этим Греция, чей район наблюдения за полетами простирался до турецких территориальных вод, закрыла воздушное пространство для пролета всех гражданских и военных самолетов. Такое положение создает большие неудобства для Турции: самолеты, следующие на Запад, вынуждены обходить воздушное пространство Греции, которое занимает значительную площадь из-за большого количества принадлежащих ей и разбросанных по Эгейскому морю островов.
Эксперты двух стран в результате нескольких раундов переговоров по этой проблеме достигли договоренности о том, что греческая сторона будет пропускать турецкие самолеты с официальными лицами на борту, следующими для участия в заседаниях и совещаниях НАТО. Греция не соглашается пересмотреть зоны контроля, заявляя, что не может жертвовать своими жизненно важными интересами. В правительственном заявлении отмечалось, что открыть свое воздушное пространство Греция сможет только после того, как будут проведены переговоры и выработаны условия пролета гражданских и военных самолетов и гарантирована безопасность обеих сторон. Турция отвергает предложение премьер-министра К. Караманлиса вернуться к тому положению, которое существовало до закрытия воздушного пространства20 .
Сумма этих противоречий, одни из которых возникли исторически, другие появились сравнительно недавно, придает конфликту индивидуальные черты. Примечательно, что ни один из спорных элементов, туго вплетенных в общий узел противоречий, не может быть урегулирован вне рамок комплексного политического решения. Например, проблему демилитаризации островов в Эгейском море не удалось урегулировать за счет достижения компромисса в другом вопросе. Отсутствие прогресса на переговорах о континентальном шельфе перечеркивает достигнутую ценой больших усилий договоренность по вопросу о воздушном пространстве.
Особенности эгейского конфликта определяются также рядом побочных, хотя и весьма эффективно влияющих на него проблем. К их числу прежде всего относится вопрос о Кипре, на территории которого проживают греческая и турецкая национальные общины. Было бы ошибкой рассматривать кипрский вопрос лишь в рамках греко-турецких разногласий, поскольку обе страны не вправе вершить судьбами суверенного Кипрского государства. Однако нельзя отрицать и того факта, что у Турции и Греции существуют разногласия в оценке событий на острове и во мнениях о формах и путях урегулирования вопроса. Для двух стран это ключевой вопрос внешней политики. На проблему безопасности греческой и турецкой общин на Кипре остро реагируют правительственные и общественные круги. Выступая в парламенте 14 де-
20 "Foreign Report", 22.III.1978.
стр. 63
кабря 1977 г. с программным заявлением правительства "новой демократии", К. Караманлис указал на первостепенную важность для греческой внешней политики кипрского вопроса, который рассматривается не просто как элемент греко-турецких разногласий, а как вопрос национальный21 .
Империалистические круги США и НАТО неизменно используют кипрский вопрос в своей политике, направленной на сохранение господства в Восточном Средиземноморье. Это особенно наглядно проявилось в период драматических событий 1974 года. Но чтобы понять механизм империалистического воздействия на политику Греции и Турции в указанное время, необходимо рассмотреть состояние греко-турецких отношений в предшествовавший этим событиям период. После обнаружения в 1973 г. запасов нефти у о. Тасос и провала дипломатических шагов по разграничению Эгейского бассейна незамедлительно последовало обострение греко-турецкого конфликта. Взаимные обвинения сменились прямыми угрозами и военными приготовлениями.
Турецкий меджлис принял решение ввести чрезвычайное положение в Анкарском, Стамбульском, Аданском и Ичельском вилайетах. Греция привела в состояние боевой готовности свои вооруженные силы, находившиеся на греко-турецкой границе в Западной Фракии. "Большая" греко-турецкая война казалась неизбежной. Как пишет греческий исследователь И. Яннакакис, "Пентагон и ЦРУ, считавшие диктаторский режим в Греции нерентабельным, организовали на Кипре антиправительственный мятеж. При этом учитывался и такой фактор, как заинтересованность Турции в безопасности турецкой национальной общины"22 . Турецкие вооруженные силы под предлогом "восстановления конституционного порядка" высадились 20 июля 1974 г. на острове, где впервые после греко-турецкой войны 1919 - 1921 гг. две страны развернули боевые операции. Силы были неравными. Греческие части не могли оказать серьезного сопротивления хорошо вооруженному турецкому экспедиционному корпусу численностью в 40 тыс. человек, который в результате двух операций оккупировал около 40% кипрской территории. Мятежники были вынуждены ретироваться с политической арены. Рухнул и военно-диктаторский режим в Греции. Прибывший в Афины лидер оппозиции Караманлис возглавил гражданское правительство. Вооруженный конфликт на Кипре, хотя и стоил афинскому режиму власти, смягчил силу взрыва. Перенесение военной конфронтации на почву третьего государства опосредовало угрозу "большой войны", и в этом смысле можно говорить о том, что эгейский конфликт породил цепную реакцию, вызвав другой конфликт в Восточном Средиземноморье. Однако империалистическая тактика локализации греко-турецких противоречий границами Кипра отнюдь не решила всех проблем. Более того, кипрский кризис начал оказывать обратное воздействие, обострил отдельные стороны конфликта и превратился в постоянный элемент греко-турецкого противоборства.
В конфликтной ситуации по-новому были подняты все аспекты, включая островной вопрос. Выступая на XXXII сессии Генеральной Ассамблеи ООН, министр иностранных дел Греции Д. Бициос фактически признал факт милитаризации островов, заявив, что "никакие документы не могут предписать Греции отказаться от естественного права на оборону своей национальной территории"23 . В свою очередь, турецкая сторона утверждает, что "оборонительные меры" Греции представляют угрозу безопасности Турции и что они находятся в во-
21 "Вима" (на греч. яз.), 15.XII.1977.
22 I. Yannakakis. Chypre, ou le "Derapage Controle". "Le Monde Diplomatique", 1974, N VIII, p. 6.
23 Генеральная Ассамблея ООН, 1976, док. N А/31/Р. 12, стр. 67 - 68.
стр. 64
пиющем противоречии с международными договорами. В речи на XXXI сессии Генеральной Ассамблеи ООН министр иностранных дел Турции И. Чаглаянгиль подчеркнул: "Турция никогда не откажется от своих жизненно важных прав, связанных с интересами общего равновесия в районе Восточного Средиземноморья"24 .
Непримиримость враждующих государств объясняется прежде всего тем, что внутренние аспекты эгейского конфликта определяются столкновением двух буржуазных националистических доктрин - эллинизма и пантюркизма. Четкость этих идеологий уступает место политическим расчетам и экспансионистским устремлениям. Идеологи эллинизма считают, что все эллины являются якобы одной нацией и должны объединиться под главенством Греции в единое государство. В Белой книге МИД Греции говорится: "Греческое государство вдохновляется идеалами освобождения всех островов с преобладающим греческим населением"25 . Все это дало основание утверждать о возрождении мегаломанской идеи, которая включает возвращение греков даже в Константинополь. По свидетельству западных историков, подобная кажущаяся исключительно гипотетической цель эллинистов облекается в форму стратегической концепции, известной как "византийский вариант"26 . Однако в конкретных условиях устремления буржуазных шовинистов получают чисто практическое оформление. В период правления афинской военной хунты был выдвинут националистический лозунг "Греция для греко-христиан", с помощью которого реакция пыталась переключить взрывоопасные настроения народных масс на проблемы национального престижа. После падения военно-диктаторского режима греческая буржуазия обратилась к несколько измененной, но, по сути дела, все той же формуле - "Греция для греков"27 . Эксплуатируя элементы традиционного национального сознания для укрепления своего положения, эллинисты продолжают выступать с крайне экстремистских позиций. Например, в период очередного обострения эгейского конфликта летом 1976 г. они потребовали потопить турецкое исследовательское судно "Сисмик", вошедшее в Эгейское море для разведки нефти, что неизбежно привело бы к войне между Грецией и Турцией. Эллинисты высказываются против греко-турецкого диалога и вообще отвергают любую договоренность как "капитуляцию перед турецким шовинизмом".
Не менее воинствен и турецкий буржуазный национализм - пантюркизм, идеологи которого мечтают о "великой Турции, объединяющей все тюркоязычные народы мира". Лидер партии националистического движения (ПНД) А. Тюркеш, проповедуя откровенный пантюркистский расизм, утверждает, что поскольку все белые народы якобы произошли от тюрок, то Турция имеет право создать свою империю. Вместе с руководством партии национального спасения (ПНС) он требует аннексии Кипра и считает, что все острова, простирающиеся на 20 км к западу от турецкого побережья, должны принадлежать Турции28 . Влияние этих партий на формирование официального правительственного курса остается значительным. В результате националистическая политика Анкары в Восточном Средиземноморье не претерпела существенных изменений. Ее суть была выражена еще в заявлении бывшего министра иностранных дел Ф. Зорлу в 1955 г. на трехстороннем англо-греко-турецком совещании в Лондоне: "Острова жизненно важны для Турции. Основой этого являются соображения военной безопасности, а
24 Цит. по: "Turkish Foreign Policy Report", 1975, N 8, p. 23.
25 "The White Book Published by the Royal Foreign Ministry". Athens. 1954, p. 3.
26 R. Stephens. Op. cit., p. 68.
27 А. Амбатьелос. О формирования сознания современного рабочего класса. "Проблемы мира и социализма", 1978, N 6, стр. 50.
28 "Die Aussenpolitik", 1978, N 11, S. 21.
стр. 65
также то обстоятельство, что они составляют неотъемлемую часть турецкого материка"29 . В противовес мегаломанской идее эллинистов пантюркисты выдвинули националистические притязания на часть Западной Фракии, а также на прилегающие к берегам Малой Азии греческие острова Самос, Хиос, Митилини, Родос и другие.
Буржуазные исследования эгейского конфликта всегда вращались в кругу ставших уже традиционными представлений о греко-турецком антагонизме как о непримиримой вражде между христианами и мусульманами. Так, например, Г. Псомиадес пишет, что в основе греко-турецких противоречий лежит ирредентизм, то есть невоссоединенность Греции в рамках бывшей Византийской империи, наследниками которой считают себя современные греки30 . Крупный ученый и видный турецкий дипломат Х. Байюлькен причину возникновения эгейского конфликта видит в том, что греческий ирредентизм натолкнулся на возрастающий турецкий национализм. Это, по Байюлькену, нарушает равновесие сил, сложившееся в результате Лозаннского договора, создает взрывоопасную обстановку в Восточном Средиземноморье31 . Профессор Лондонского университета П. Ватикиотис высказывает сходную точку зрения. Считая идею ирредентизма несвоевременной, он в качестве альтернативы призывает греков перестать думать о себе как об "избранной нации" и избегать политических анахронизмов, основанных на "социально-генетическом наследовании мифов и ценностей"32 .
Столкновение буржуазно-националистических доктрин эллинизма и пантюркизма действительно составляет важный компонент конфликта, придавая ему повышенную эмоциональную напряженность, при которой "пиковая точка" возникает почти неожиданно и события развиваются чрезвычайно интенсивно. Однако такое толкование еще не дает исчерпывающего объяснения хроническому характеру греко-турецкого противостояния. Объяснения следует искать, во-первых, в непосредственной причастности к конфликту политики империалистических кругов НАТО, а во-вторых, в тесно переплетающихся с конфликтом глубоких социальных противоречиях, которые вовлекают в водоворот событий широкие народные массы.
Создавая юго-восточный фланг НАТО, империалистические круги, разумеется, предвидели возникновение серьезных осложнений. Однако греко-турецкие распри рассматривались ими как один из удобных инструментов восточносредиземноморской политики, как обстоятельство, способствующее подчинению двух соседних стран интересам империалистических держав. Американский обозреватель У. Липпман писал: "Если мы выбрали Грецию и Турцию, то не потому, что они особенно нуждались в нашей помощи или являются типичными образцами демократии. Мы это сделали потому, что они являются стратегическими воротами, ведущими в Черное море, к сердцу Советского Союза"33 . Империалистическим кругам, играющим на греко-турецких противоречиях и соперничестве, удалось втянуть две страны в Североатлантический союз, разместить на их территории свои военные базы, создать плацдарм на подступах к Ближнему Востоку. В штабах НАТО полагали, что доктрины эллинизма и пантюркизма вскоре выдохнутся, потеряют остроту, в узах "атлантической солидарности" Анкары и Афин видели даже "греко-турецкую федерацию".
29 "Официальные отчеты XXX сессии Генеральной Ассамблеи ООН", 1975, док. N 2407, стр. 9.
30 J. Psomiades. Op. cit., p. 13.
31 H. Bayulken. Op. cit., p. 15.
32 P. Vatikiotis. Grece and the Mediterranean Crises. "Survival" (L.), 1976, Vol. XVIII, N 1, p. 23.
33 Цит. по: "История дипломатии". Т. 5. Ч. 1. M. 1974. стр. 250.
стр. 66
Однако империалистические доктрины не способствовали ослаблению греко-турецких разногласий. Гонка вооружений, навязанная этим странам по военным программам Североатлантического блока, порождала подозрительность, а главное, - соперничество в приобретении новых партий оружия, что отнюдь не настраивало стороны на мирный лад. Обеспокоенная за судьбу юго-восточного фланга НАТО, американская дипломатия была вынуждена вести интенсивный поиск новых, более эффективных концепций, которые, с одной стороны, могли бы более или менее адекватно отразить специфические особенности этого региона, а с другой - сохранить в неприкосновенности такую систему международных отношений в Восточном Средиземноморье, которая отвечала бы долговременным интересам США. Однако примененная Вашингтоном тактика локализации греко-турецких противоречий границами Кипра обернулась для США неожиданными последствиями. В связи с неспособностью НАТО "защитить" своего союзника Караманлис отдал приказ греческим вооруженным силам о выходе из военной организации Североатлантического блока. "Греция останется членом союза лишь в том, что касается его политической части", - говорилось в официальном коммюнике от 14 августа 1974 года34 . В ответ на введенное в феврале 1975 г. эмбарго на поставки американского оружия правительство Турции объявило о закрытии 26 баз и объектов США, размещенных на ее территории. То, что американская дипломатия, годами создавала в районе Восточного Средиземноморья, за какие-то месяцы было поставлено под вопрос.
Поиск новых подходов получил практическое выражение в виде очередного тура гонки вооружений. 26 марта 1976 г. президент США Дж. Форд направил в конгресс проект американо-турецкого соглашения о совместной обороне. В соответствии с этим соглашением, обусловленным четырехлетним соглашением о базах, Турции выделялся 1 млрд. долл., в том числе 200 млн. долл. безвозмездно. В апреле 1976 г. было подписано аналогичное соглашение с Грецией, которое предусматривало предоставление Греции военной помощи в размере 700 млн. долл. в течение четырех лет35 . Хотя эти соглашения и не были ратифицированы, они отразили стремление империалистических кругов побыстрее заделать брешь в юго-восточном фланге НАТО. Вместе с тем они наглядно показали тактическую линию в достижении этой цели. По выражению турецкого историка Н. Эрена, была вновь продемонстрирована старая тактика Запада, сводящаяся к балансированию между Грецией и Турцией, что всегда приводило к возникновению катаклизмов в Восточном Средиземноморье36 .
Если кипрский кризис отразил глубокие кризисные явления в недрах НАТО, то эгейский конфликт и вырабатываемые атлантистами методы его урегулирования обнажают полную несостоятельность разрешить этот комплекс проблем в соответствии с национальными интересами Греции и Турции. Тактика балансирования между доктринами эллинизма и пантюркизма, проводящаяся империалистическими кругами, сводится к тому, чтобы не допустить "большой войны" между Грецией и Турцией, представляющей не только реальную опасность развала юго-восточного фланга НАТО. Ведь эгейский конфликт имеет и ярко выраженный социальный характер. Он несет в себе неотвратимую угрозу социальным устоям: капитализма. Обострение эгейского конфликта показывает, как в обстановке роста сил прогресса и социализма капиталистический мир пытается укрепить свои позиции.
34 "Катемерини" (на греч. яз.), 15.VIII.1974.
35 В. А. Шмаров. Кипр и тактика Вашингтона. "США: экономика, политика, идеология", 1978, N 9, стр. 66.
36 N. Eren. Op. cit., p. 35.
стр. 67
Империализм не может не считаться с ролью народных масс. Ранее господствовавшие в Греции и Турции верхушки, играя на националистических настроениях и используя неосведомленность трудящихся в политической жизни, решали многие международные вопросы за их спиной, навязывали им свою волю. Теперь народные массы этих стран могут реально влиять на обстановку и даже ставить под вопрос существующее социальное статус-кво. Примечательны в этой связи события, происшедшие в Греции в июле 1974 г., когда в период очередной вспышки эгейского конфликта после проведения всеобщей мобилизации в греческую армию влились революционно настроенные офицеры и возглавили воинские подразделения. Только вызванный в Афины из Западной Фракии корпус генерала И. Давоса спас тогда положение и помог буржуазии осуществить смену власти.
В атмосфере разгула шовинизма и ложного патриотизма правящие круги Греции и Турции пытаются направить ненависть народных масс не против их эксплуататоров, а против соседнего народа. Таким образом, эгейский конфликт используется для ослабления антиимпериалистического движения, укрепления позиций реакционных сил, которые в случае необходимости могли бы развязать репрессивные кампании, в первую очередь против коммунистов.
Несмотря на то, что греческий и турецкий национализм обладает большими и еще не использованными потенциями, он, будучи одним из основных орудий политики буржуазных кругов, отличается непоследовательностью и неспособностью сопротивляться внешнему натиску. Отсюда известные зигзаги во внешнеполитическом курсе, в том числе связанные и с "особой" позицией Греции и Турции в НАТО. Отражая официальную точку зрения, политический обозреватель анкарской газеты "Milliyet" А. Ипакчи писал в номере от 23 января 1978 г.: "Турция не выйдет из НАТО, но она будет считать себя свободной в выполнении обязанностей, накладываемых на нее системой коллективной обороны". Новая концепция системы обороны практически означает переориентацию военной силы и потенциала с коллективной обороны на национальную. Генеральный штаб Турции создал так называемую эгейскую армию (четвертую по счету), на вооружении которой находятся танки-амфибии, десантные силы, а также другие подразделения. В свою очередь, греческая сторона предлагает, чтобы ее вооруженные силы находились полностью под национальным контролем в мирное время, но передавались бы в распоряжение НАТО в случае возникновения конфликта. Она также настаивает на том, чтобы ее войска имели прямую связь со штаб-квартирой НАТО в одном из греческих городов, а не в Измире. Этим не преминула воспользоваться Турция, склоняя страны - члены Североатлантического блока к поддержке своей позиции в разногласиях с Грецией. На "атлантической неделе" (Брюссель, декабрь 1978 г.) Турция выразила пожелание, чтобы проблема о пределах оперативного контроля в Эгейском море в рамках НАТО была урегулирована до возвращения Греции в военную организацию этого блока.
Опираясь на помощь западных государств, Греция и Турция создают свою национальную оборонную промышленность. Их военные расходы - одни из самых больших среди натовских стран. В текущем, 1979 г. греческий бюджет обороны составляет 23,1% всех расходов и исчисляется в 59,8 млрд. драхм (почти 2 млрд. долл.). Сообщая детали проекта бюджета на 1979 г., министр финансов Турции З. Мюэззиноглу заявил, что ее военные расходы будут увеличены на 15% и достигнут 61 млрд. турецких лир (около 2,4 млрд. долл.)37 .
Как бы остро ни развивался и какой бы фазы ни достигал эгейский конфликт, он никогда не покрывал весь комплекс греко-турецких взаи-
37 "Cumhuriyet", 15.VIII.1978.
стр. 68
моотношений. Две соседние страны являются членами многих международных организаций. Подписи глав их правительств стоят под Заключительным актом Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Две страны поддерживают дипломатические отношения, имеют торгово-экономические связи. Осознание опасности дальнейшей эскалации угроз выдвинуло перед ними альтернативу поиска взаимоприемлемых договоренностей. Этому содействовал все более набиравший силу процесс разрядки международной напряженности в Европе, создающий благоприятную атмосферу для мирного урегулирования спорных проблем. В Риме 17 - 19 мая 1976 г. состоялась встреча министров иностранных дел двух стран. По проблеме континентального шельфа греческая сторона выдвинула программу из трех пунктов: а) проводить серьезный, ответственный и постоянный диалог по вопросам демаркации континентального шельфа на основе международных законов и практики; б) во время переговоров избегать действий, которые могут повредить ходу дискуссии; в) если обсуждения окажутся бесполезными, следует обратиться в Международный суд в Гааге или в какой-либо другой орган международного арбитража. На встрече была подготовлена программа двусторонних консультаций на уровне глав правительств, созданы две комиссии, одной из них поручено заниматься проблемой Эгейского моря38 .
Однако работа комиссии не продвинулась дальше обсуждения процедурных вопросов. Нефтяной ажиотаж и направление в связи с ним Турцией научно-исследовательского судна в Эгейское море вновь обострили конфликтную ситуацию. По просьбе Греции взаимные претензии рассматривались Советом Безопасности ООН. В его резолюции от 25 августа 1976 г. содержался призыв к правительствам двух стран сделать все от них зависящее для ослабления напряженности и возобновить прямые переговоры. Совет Безопасности не согласился с греческим тезисом, согласно которому научно- исследовательская деятельность Турции в Эгейском море представляет собой нарушение суверенитета Греции. Международный суд в Гааге, где также разбирался греко-турецкий спор, отклонил требования Греции о принятии временных мер, направленных на прекращение этой деятельности Турции39 . Не принесли результатов встречи глав правительств двух государств в Монтрё (март 1978 г.) и на сессии совета НАТО в Вашингтоне (май 1978 г.). Безуспешно закончилась в Париже (декабрь 1978 г.) работа комиссий по вопросу демаркации континентального шельфа. Представители разошлись, даже не согласовав дату новой встречи. Однако вскоре (январь 1979 г.) они вновь встретились в Вене и тоже безрезультатно.
Причины трудно развивающегося диалога кроются в разногласиях по вопросу о принципах, которые должны быть применены при решении данных проблем. Греция считает, что вопросы Эгейского моря носят правовой характер и должны решаться на основе положений международного права и существующей международной практики. Турецкая сторона рассматривает эгейский конфликт в качестве политической проблемы и утверждает, что каноны международного права бессильны помочь в урегулировании противоречий, тем более что между двумя странами не существует единства в вопросе признания тех или иных международно-правовых норм. Это вызывает серьезные расхождения в методологическом подходе. Например, если одна сторона трактует проблему как правовую и обращается в какой-то международный орган, то другая сторона, считающая эту проблему политической, противится этому и призывает к поиску решения путем двусторонних переговоров. "До тех пор, пока мы не готовы к политическим переговорам, - заявляют в
38 "Foreign Report", 22.III.1978; "Turkish Foreign Policy Report", 1976, N 8, p. 5.
39 Генеральная Ассамблея ООН, 1976, док. N А/31/РУ. 8.
стр. 69
Анкаре, - бессмысленно обращаться в гаагский суд. Это заранее сделало бы излишними переговоры"40 .
Анализ эгейского конфликта показывает неспособность атлантических стратегов решить национальные проблемы Греции и Турции в соответствии с их жизненными интересами. На фоне этих событий четко выявились агрессивность и авантюризм высших сфер НАТО, которые всегда рассматривали район Восточного Средиземноморья сквозь призму своих экспансионистских устремлений.
Так ли отдалены и непримиримы позиции двух сторон и поддается ли конфликт урегулированию? Ответить на эти вопросы пытались многие западные исследователи. Буржуазная политическая мысль в последние годы прошла определенную часть пути в переоценке понятия силы применительно к эгейскому конфликту, но перспективы развития обстановки в этом районе она ставит в зависимость от "способности США выступить в роли достаточно мощного балансирующего фактора"41 . Однако реальный путь лежит совершенно в иной плоскости, а именно в повышении эффективности применения мирных средств разрешения споров вплоть до созыва представительных международных конференций под эгидой ООН.
Урегулирование эгейского конфликта тесно связано с решением коренных проблем упрочения международной безопасности - прогрессом в области сокращения вооружений и разоружения, созданием систем коллективной безопасности в Азии и Европе, региональных безъядерных зон, ликвидацией иностранного военного присутствия и прекращением вмешательства во внутренние дела Турции и Греции. Важным вкладом в урегулирование явилось бы достижение взаимоприемлемого соглашения относительно новой конвенции по морскому праву, которая обеспечила бы законные права и интересы всех государств и превратила бы моря из места разногласий, конфликтов и столкновений в арену мирной деятельности. Советский Союз, другие социалистические страны последовательно выступают за практическое осуществление такой программы. В авторском предисловии к вышедшей в Афинах книге "Мир - бесценное достояние народов" Л. И. Брежнев подчеркнул: "Мы хотим, чтобы Средиземное море стало морем мира, добрососедства и сотрудничества. Мы понимаем, что добиться этого нелегко - чересчур много завязано здесь узлов напряженности, чересчур много перекрещивается противоречивых интересов государств... Мы выдвигали и конкретные инициативы, направленные к этой цели. Вот пример: мы предложили одновременно вывести из Средиземного моря советские и американские надводные и подводные корабли, несущие ядерное оружие"42 . Конструктивный подход был продемонстрирован на совещании Политического Консультативного Комитета государств - участников Варшавского Договора, которые в декларации предложили ограничить масштаб военных учений, а меры доверия, согласованные на общеевропейском совещании, распространить на район Средиземноморья43 .
Что же мешает конфликтующим сторонам принять такое политическое решение, которое обеспечивало бы равновесие их интересов? Прежде всего отсутствие доверия, которое в наши дни становится одним из важнейших факторов международного развития. Для его достижения есть только один путь - всемерно содействовать непрерывности и необратимости процесса разрядки.
40 "Die Welt", 5.X.1977.
41 L. Stern. Op. cit., pp. 73 - 75.
42 "Правда", 7.IX.1978.
43 "Совещание Политического Консультативного Комитета государств - участников Варшавского Договора. Москва, 22 - 23 ноября 1978 г.". М. 1978, стр. 18.
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1518353919 в базе LIBRARY.BY.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций