Более 20 портретов флотоводцев создал солдат Великой Отечественной, народный художник Российской Федерации Иван Алексеевич ПЕНЗОВ. Ему позировали Адмиралы Флота Советского Союза Н.Г.Кузнецов, И.С.Исаков и С.Г.Горшков, адмиралы В.Ф.Трибуц, А.Г.Головко, Ф.С.Октябрьский... Увидят ли эту уникальную галерею зрители в году 300-летия Военно-Морского Флота?

Все пожилые люди в общем-то похожи - любят поворчать на перемены в жизни. На нелучшие, конечно, перемены. Одни это делают напористо, без оглядки, другие - мягко, как бы извиняясь, что не смогли довести дело до конца, третьи - мучаются молча, про себя.

Иван Алексеевич Пензов относится к первым. И когда проводит он в своей деревеньке Фирсановке, что под Москвой, два-три дня, а то и неделю наедине с телеящиком, постепенно начинает "закипать". И, когда появляется свежий человек, кажется, готов взорваться.

Я бывал у него нечасто, а в это лето так получилось, что ни разу и не заглянул. И вот намедни позвонил, заявился.

Встретил у калитки его сын, тоже художник, Павел, появляющийся в Фирсановке, как мокрое осеннее солнышко. Сам Иван Алексеевич, уже в пимах, в ватнике, в меховом треухе, предстал на кухне, в глазах под очками мелькнуло разочарование: мол, не успел выйти, и, не раздеваясь, прихрамывая, потащил к письменному столу, в свой кабинет. "Ритуал" и на сей раз состоялся. Досталось президенту, правительству, депутатам, чиновникам - всем, кто, по его недипломатическому мнению, разваливает государство, предает русский народ, занимается лицемерием. Правда, на этот раз не стал читать посланий к высоким сановным чинам, которые он, заведенный предвыборной неразберихой, пописывает обычно в перерывах между основной работой - стоя за мольбертом.

Ну вот и все! Иван Алексеевич "спустил пар". В глазах опять засветилась искорка творческого человека.

Разделся, повел в комнатку, заваленную мундирами и фуражками военачальников, подрамниками, холстами, тюбиками и кистями, уже готовыми портретами, составленными один к одному лицевой стороной к стене. Стал осторожно поднимать картины, подносить к свету, поворачивать их, прищурясь.

А сделал он за последнее время много - написал 14 портретов советских флотоводцев. Причем писал впервые - с набросков, этюдов, которые делал когда-то с натуры. Иные портреты - вспоминая, ведь многие уже находятся в музеях, несколько вообще вывезено за рубеж.

В годы перестройки перестали посещать генералы и адмиралы дачку в Фирсановке. Правда, генералов он еще писал по старым наброскам, а военно-морская форма не шла. И Иван Алексеевич, соскучившись по черной краске флотских мундиров, попросил позировать меня. Вот за этими сеансами (я, конечно, молчал, боясь пошевелиться), работая кистью, и рассказывал он о своей нелегкой и счастливой жизни.

71 год уже прожил старый солдат. В шестнадцать, в 1942-м, добавив в метрике пару лет, сбежал на Степной фронт. Пробирался из Сибири, через Москву. В 1944-м в селе Назаровка Днепропетровской области был... похоронен вместе со всей 9-й стрелковой ротой, которая отбила семь атак врага за высотку 133,7. Но вышло так, что, контуженного, его взяли в плен немцы и передали власовцам. После попыток склонить на сторону предательства, после пыток приговорили младшего сержанта Пензова, как и еще около 300 человек, к расстрелу. На краю общей могилы спас его офицер-артиллерист высокого роста с перевязанной рукой - толкнул в яму за несколько секунд до смертельных выстрелов. Только стемнело, выбрался солдат из-под трупов, ушел в лес, а затем настиг свой полк. Так, "похороненный", "расстрелянный", дошел он до Будапешта. А там, снова тяжело раненный, два года пролежал в госпиталях и был выписан в Дмитровский дом инвалидов лишь в 46-м.

И то повезло. Брат Николай погиб, а другой брат, Павел ("в честь его и сына назвал"), прошел войну, но в 48-м был казнен украинскими националистами...

Как он стал художником?

Все-таки судьба хранила солдата. Надо было решиться написать письмо Сталину с просьбой помочь учиться на художника. И дошло письмо, и прочитал его генералиссимус, и распорядился помочь герою войны. Так он оказался в кабинете министра образования, а затем - в кабинете академика Герасимова Александра

Михайловича, руководившего в то время Академией художеств. Определили фронтовика в студию инвалидов войны, была такая при академии, а жил Иван Алексеевич, пока общежития не дали, прямо в кабинете Александра Михайловича. Здесь, еще юношей, познакомился с гремевшей тогда Мухиной, с Вучетичем, академиком Павловым...

Что ни сеанс - новая тема, новая страница его жизни. Работая кистью, склонив тяжелую голову набок, он уже рассказывает, как писал маршалов. Как, например, Василевский передал коробку с орденами, и он, согласно правилам, надевал их на маршальский мундир. Как маршал авиации С.Руденко предложил написать портрет "маршала Лени Брежнева".

- Будешь писать?

- Буду.

- Завтра позвонят.

И действительно, позвонил помощник генсека, велел взять с собой документы, сказал, что за ним приедет машина. Повезли в Кремль. В приемной ждал недолго.

Леонид Ильич просит. Вошел в кабинет. Брежнев встал:

- Слышал, слышал, Иван Алексеевич, что вы много делаете для советского искусства. Вот и меня попросили попозировать.

Брежнев позировал добросовестно. Надевал маршальский мундир со всеми золотыми звездами и орденами, сгибался под их тяжестью, но стойко стоял полчаса в день, пока Пензов не закончил свои наброски. "Живая" кисть делает чудеса, даже современная печать высокого качества на холсте с ней не сравнится.

Портрет (его опубликовал "Огонек") Брежневу понравился. И генсек подарил художнику именные часы. Маршал артиллерии Казаков потом шутил: "Неправильно носишь, Иван Алексеевич. Надо часы на руку надевать обратной стороной, чтобы гравировка была видна".

Около пятисот портретов написал художник. В основном, так уж сложилось, писал военачальников. Жена Ивана Алексеевича, хрупкая, неслышная, с короткой седой стрижкой и пронзительными глазами донская казачка Анна Ивановна, вставляет слово:

- Чего уж там. На сорокалетие Ивана Алексеевича в химкинскую квартиру нашу двенадцать маршалов приехали. Весь двор лимузинами заставлен был...

- А как адмиралов начал писать Иван Алексеевич?

- Так это ж с Владимира Филипповича Трибуца началось "адмиралтейство". Тогда Федюнинский посоветовал его написать...

Анна Ивановна не хуже самого художника знает историю создания каждой картины.

Но Иван Алексеевич добавляет:

- С Трибуцом, помню, в сквере напротив Большого театра встретились. Сели под яблоней-китайкой. "А что, Иван Алексеевич, давай яблочек нарвем?" Теперь этой китайке уже сто сорок лет...

Выносим на свет портрет Николая Герасимовича Кузнецова, чтобы сделать фотографию. Он сидит у письменного стола, светлое, ясное лицо, далекий взгляд, спокойная осанка. На брюках - желтые лампасы.

- А что, и у адмиралов лампасы были?!

- До Горшкова. Горшков снял,- коротко объясняет Иван Алексеевич.

"Адмиралтейство" художника-фронтовика могло бы и пополниться. Сегодня к руководству ВМФ пришел новый отряд боевых адмиралов.

- Я и готов был бы, - Иван Алексеевич одной рукой опирается на палку, другой описывает реверанс, - да вот пенсионная жизнь не позволяет.

А жизнь художника - это такие простые вещи, как холсты, подрамники, кисти, краски. Это - выставки, которые сам он организовать не может. Это такие простые вещи, как деньги...

А все остальное - с огорода. Картошка, огурчики, кабачки, варенье, даже рябиновая настойка. Анна Ивановна это умеет делать - до знакомства с Иваном Алексеевичем, чай, в "Метрополе" работала, заведующей производством.