М. Госполитиздат. 1947. 365 стр.

"Славянский сборник" посвящен разработке двух важных в истории славянских народов проблем - проблеме образования государства и проблеме политических, культурных и исторических связей русского народа с южными славянами. Надо отдать должное редакции сборника (редактор - академик В. М. Пичета), что выбор тем для первого выпуска этого интересного и полезного издания произведён весьма удачно: обе темы актуальны, важны и значительны как в научном, так и в политическом отношении, и хотя по обеим им писалось много, всё же до сих пор разрабатывались они явно недостаточно.

Проблема образования государств славянских народов является одной из важнейших в славяноведческой науке: недаром уже первые славянские летописцы, каждый по-своему, пытались объяснить происхождение государства, возникновение и развитие княжеской (resp. королевской) власти. Они отражали мнения и воззрения господствующего класса, тем самым, создавая идеологическое обоснование его господства. Уже им было ясно, что создание государства, даже в его простейшей форме, является актом огромного исторического значения, своего рода переворотом в жизни общества.

Вскрыть причины этого переворота, раскрыть его внутренний механизм было, конечно, не под силу не только первым летописцам, но и их позднейшим преемникам - первым представителям зарождающейся исторической науки. Теория божественного происхождения власти господствовала вплоть до появления буржуазии. В различных формах эта теория входила и в системы буржуазных историков и государствоведов (ср. "абсолютный дух" Гегеля). Славянская историография, отражая интересы правящих классов, широко практиковала все разновидности дворянской и буржуазной концепций, придавая своим построениям особенную, вызванную спецификой политического развития славянских народов остроту.

Известно, как отразились на развитии исторической науки у славян факт отсутствия политической самостоятельности у чехов, хорватов, поляков и др., с одной стороны, и длительная, упорная борьба за достижение её - с другой. В борьбе за политическую независимость, в мобилизации общества для этой борьбы особо большую роль должно было сыграть - и действительно сыграло - воспроизведение историками и политическими деятелями картин далёкого исторического прошлого, того прошлого, когда существовали независимые славянские государства. Факт существования этих государств должен был, с их точки зрения, явиться залогом "способности к государственному существованию" в будущем, основой прав на это существование. Естественно, что такое обращение к далёкому прошлому могло достигать успеха только при идеализации его. Вот откуда ведут своё начало многочисленные "золотые века" в работах польских, чешских, хорватских и других историков.

Начавшее распространяться со второй половины XIX в. среди славянских народов социалистическое движение также не могло обойти эту проблему. Идеологи и руководители молодой социал-демократии славянских стран, в большинстве своём тесно сотрудничавшие с ревизионистскими кругами старых социал-демократий, в первую очередь германской, внесли в разработку интересующей нас проблемы социал-демократические, по сути своей радикально-буржуазные точки зрения.

Особую остроту проблема образования государства получила в славянской историографии в период после первой мировой империалистической войны. Годы конца войны и первые послевоенные ознаменовались созданием первого в мире социалистического государства, небывалым обострением классовой борьбы в других странах и созданием новых славянских государств: Польши, Чехословакии, Сербо-Хорвато-Словении (впоследствии Югославия). Обстановка возникновения их известна: это бурный подъём революционного движения широчайших народных масс, с одной стороны, спешная мобилизация сил национальной буржуазии и аграриев, при широкой поддержке и помощи англо-французского империализма - с другой. Все новые государства, созданные победившей буржуазией и её союзниками, по существу были лишь копией старых европейских держав. На плечи славянских буржуазных историков и государствоведов легла новая задача - дать историческое и правовое обоснование "законности" и "правомерности" этих новообразований, показать, из каких глубоких корней вырастают они и как органически "завершают" процесс исторического развития народа. Успешное выполнение этой задачи осложнялось тем, что в мире креп и развивался Советский Союз, самим фактом своего существования доказывавший глубокую лживость всех построений буржуазной науки. С постоянной (нередко весьма искусно скрываемой) ненавистью к Советскому Союзу, со страхом перед новым взрывом революционной бури буржуазные историки славянских народов пишут свои "истории", в сотый раз, перепевая старые, избитые теории.

Правильное, научное разрешение проблемы происхождения славянских государств приобретало ещё более актуальное политическое значение в связи с тем, что немецкие фашисты не только подняли на щит наиболее отсталые, наиболее омерзительные идейки прошлого, но даже возвели в своего рода догму антинаучную, раси-

стскую идейку о "неполноценности" славянских народов, о "неспособности" их к государственному и культурному строительству.

Тем более значителен почин группы советских учёных, взявших на себя разработку этой проблемы. Многочисленным "трудам" немецких, итальянских, англо-американских буржуазных историков и их подголосков в славянских странах надо было решительно противопоставить наше, марксистско-ленинское, единственно последовательно научное учение о государстве и его происхождении. Разрешение этой задачи осложнялось к тому же тем обстоятельством, что она могла быть решена лишь творческим приложением идей марксизма-ленинизма.

Именно успехи советской исторической науки явились тем основанием, на котором составители сборника делали свои построения. Не забудем, что выходу "Славянского сборника" предшествовало издание капитального труда академика Б. Д. Грекова "Киевская Русь", в котором нашла своё разрешение самая сложная проблема - происхождение русского государства. Таким образом, путь для работы авторского коллектива "Славянского сборника" был уже в значительной степени подготовлен.

Все три автора очерков - академики Ю. В. Готье ("Образование сербского государства"), В. И. Пичета ("Образование польского государства") и З. Р. Неедлы ("Возникновение чешского государства") - как будто бы исходят из одних и тех же теоретических предпосылок. Однако более систематично и последовательно они применены акад. В. И. Пичета. Он начинает свой очерк короткой характеристикой расселения и материально-общественного быта польских племён. "Можно с уверенностью утверждать, - пишет В. И. Пичета, - что у польских племён в IX - X вв. господствовал ещё родовой строй, впрочем, уже разлагавшийся" (стр. 47). Патриархальная семейная община - вот исходный пункт общественного строя Польши, как бы ни пытались шляхетски-буржуазные польские историки отрицать это. Установив это положение, В. И. Пичета переходит к столь же краткой характеристике процесса распада родового строя в Польше, иллюстрируя его материалом известной легенды о возникновении власти Попелидов. Этим автор хорошо подтвердил указание Энгельса о том, что "государство никоим образом не представляет из себя силы, извне навязанной обществу"¹ , но основное положение марксизма-ленинизма о рождении государства в процессе столкновения классов дано им лишь декларативно.

Констатируя это, мы подходим к самой сложной, самой трудной части проблемы. Раз государство появляется в результате непримиримых классовых противоречий, как необходимая форма дальнейшего не только развития, но и существования общества, то исследователь обязан на конкретном материале источников изложить процесс возникновения классов, показать распад патриархального общества на новые его составные части. Государство, писал Ленин, "возникало только там и тогда, где и когда появлялось разделение общества на классы"² . К сожалению, В. И. Пичета показал это только на материале одной легенды о возникновении рода Попелидов и почему-то совершенно обошёл известный рассказ Мартина Галла о "чуде" у Пяста. Мы хорошо знаем, как скудны источники, которыми приходится пользоваться для освещения такого вопроса, как возникновение классов, и как тонко и осторожно надо их интерпретировать, но тем более надлежит использовать всё имеющееся. В сообщаемой Мартином Галлом легенде исследователь находит чёткое указание на глубокое расслоение польского, общества - князь Попел и крестьянин-землепашец (или колесник) Пяст; на борьбу между этими слоями (изложенную, правда, в сугубо теологически-морализующей форме) и на победу в этой борьбе избранного народом сына Пяста, Земовита; наконец, указание на борьбу между отдельными группами аристократии, рисующее достаточно чёткую картину крупных социальных конфликтов, в обстановке которых создавались предпосылки для возникновения государства как аппарата для систематического применения насилия и подчинения людей насилию³ .

Далее В. И. Пичета последовательно развёртывает картину становления и развития польского государства. С исключительным знанием материала он сочетает чёткость определений и яркость характеристик. Отдельные моменты и фазы развития классовой борьбы находят своё отражение в развитии государства и его институтов. Правильно подмечает В. И. Пичета столь характерное для раннего феодального общества усиление и укрепление единоначалия, которое затем, с утверждением новых порядков, сменяется ослаблением центральной власти. Видное место акад. В. И. Пичета отводит и внешней политике первых польских князей и королей, обстоятельно анализирует их энергичную борьбу против немецкой агрессии. Статья заканчивается изложением истории подавления антифеодального восстания кметей 1035 г. и движения мазовшан-феодалов - событиями, обеспечившими дальнейшее беспрепятственное шествие феодальных порядков.

Несколько иной характер носит статья акад. Ю. В. Готье. Если В. И. Пичета сосредоточил своё изложение вокруг одной центральной идеи - возникновения и первых шагов польской государственности, - то Ю. В. Готье, по существу, дал краткую историю политического развития сербского народа в VI - XV вв., закончив её, нашествием турок и падением феодальной Сербии. Трактуя весь этот огромный период на 40 страницах, автор, естественно, должен был ограничить изложение многих важных

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. т. XVI, Ч. I, стр. 145.

² Ленин, Соч. т. XXIV, стр. 366.

³ См. там же, стр. 365.

вопросов лишь беглым упоминанием о них. Так, вместо необходимого для анализа проблемы возникновения государства у сербов обстоятельного очерка древнейшего общественного строя автор даёт только известную цитату из Энгельса о задруге и её социальной и политической организации⁴ . Описание процесса возникновения классов подменено у Ю. В. Готье описанием борьбы Византии, Болгарии и империи Карла Великого за сербские земли. Изложив на двух с половиною страницах историю IX - XII вв., Ю. В. Готье сразу же переходит к Неманичам, причём и здесь главное внимание обращает на их внешнюю политику. Как, когда, в каких условиях возникло сербское государство, - ни на один из этих вопросов автор ответа не даёт. Больше того: не упомянув ни одним словом о возникновении феодализма, он безапелляционно утверждает, что "Диоклийское царство... погибает от феодальных раздоров" (стр. 9).

"Разделение Сербии на самостоятельные феодальные владения" автор считает прямым результатом слабости связей между отдельными частями страны, но ни одного слова он не говорит о причинах этого. Вообще во всей этой части статьи Ю. В. Готье читатель не найдёт ни слова об экономике страны, о борьбе классов и т. п.; это типичный прагматический очерк.

Единственное новое и интересное в статье акад. Ю. В. Готье - это 4-я глава, дающая систематизированную историю Боснии до XV в. и правильную характеристику богомильства как классового, противофеодального движения (стр. 19 и сл.). Интересна глава о "законнике" Стефана Душана как памятнике феодальных отношений в Сербии, но и в ней встречаются странные утверждения. "В сербских, так же как и в других южнославянских землях, - пишет автор, - основою правовых отношений были юридически оформленные обычаи славян, которые положили начало феодальному законодательству" (стр. 23), однако о том, какие это были обычаи, автор умалчивает.

Иначе рассматривает свою задачу акад. З. Р. Неедлы. Он начинает статью с обзора работ буржуазных историков (Палацкий, Ясинский, Липперт, Челяковский и др.) и вполне правильно отмечает недостаточность и непригодность их построений. Коротко остановившись на истории первых славянских поселений в Чехии (гл. I), автор переходит к описанию процесса объединения племён и здесь уже формулирует свою концепцию происхождения государства. Центральное место в ней занимает утверждение, что "стимулом к объединению" племён, а затем и возникновению племенного государства является "угроза со стороны внешнего врага" (стр. 80). Угроза со стороны аваров и франков создала государство Само, подобная же угроза со стороны Карла Великого создала временное объединение "богемцев", таким же образом возникла и так называемая Великоморавская держава. Последнее объединение оказалось более прочным и длительным, так как вызвавшее его к жизни обстоятельство - оборона против германских королей - оставалось значимым в течение всего времени существования Великоморавии.

Но возникновение племенных объединений даже типа Великоморавской державы не означает ещё, по мнению З. Р. Неедлы, возникновения государства. Поэтому он посвящает особую (III) главу возникновению княжеской власти, где подробно излагает процесс перерождения рода и родовых организаций в государство. Из "ряда причин", вызвавших этот процесс, автор на первое место ставит численное увеличение рода (рост народонаселения), в силу чего родовой двор превращается в деревню, и "другой причиной" считает разделение труда в роде. Из этого разделения труда и вырастают классы. "Отдельные семьи отличались друг от друга количеством возрастающего рабочего скота и материальным достатком. Большие семьи, - продолжает автор, - имели возможность распахивать больше земли" Такие семьи располагали и большим количеством продуктов для товарообмена. Они были богаче других и становились знатью" (стр. 92). Старейшина одного из аристократических родов становится князем. "Момент появления княжеской власти у чехов... нужно отнести приблизительно к началу VIII в." (стр. 94).

Мы нарочно привели этот затянувшийся пересказ мыслей З. Р. Неедлы, чтобы было ясно, насколько в его концепции наряду с правильными положениями фигурируют и неправильные. Последние ясны: это переоценка фактора роста народонаселения, во-первых, и игнорирование моментов борьбы, насилия, захватов в описании процесса разделения общества на классы, во-вторых. Если выделение знати происходит так естественно, мирно и нормально (большой семье попалась хорошая земля), тогда непонятно, как может возникнуть государство и зачем оно. Как видно, чувствуя слабое место своей концепции, З. Р. Неедлы и выдвигает в качестве основы возникновения государства необходимость обороны. Конечно, увязать это с последовательным марксистско-ленинским пониманием проблемы трудно.

В остальном же по своему материалу, многим остроумным интерпретациям источников статья З. Р. Неедлы даёт много интересного.

Обращаем внимание читателей на статью В. Д. Королюка "Государство Готшалка", посвященную истории образования и развития созданного в XI в. государства прибалтийских славян (бодричей). Автор весьма тонко анализирует скупые сообщения известных немецких летописцев Адама Бременского и Гельмольда, правильно прощупывая скрытый за их тенденциозностью подлинный ход событий. Собранный и умело комментированный автором материал источ-

⁴ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 41 - 42.

ников является ярким фактическим подтверждением марксистско-ленинского учения о государстве и его происхождении. У бодричей задолго ещё до разбираемых событий появились князья - типичные представители военной демократии, которые в X в. всё более и более превращались в князей эпохи раннего феодализма. Этот процесс завершился в середине XI в., в годы правления Готшалка (1031 - 1066), который вёл упорную борьбу, прежде всего с силами старой родоплеменной знати ("тиранами", как именует их Гельмольд). Хорошо раскрывает автор глубокие политические основы христианизации населения, столь решительно и энергично проводившейся Готшалком, который сам не раз выступал "пылким проповедником христианской веры" (Адам Бременский). Уничтожение старой родовой знати шло рука об руку с длительной борьбой молодого государства против саксонской агрессии, которая смогла взять верх лишь после смерти Готшалка, при его бездарных, слабых преемниках, не сумевших оказать отпор ни "языческой реакции", ни "предательству князей" (старой аристократии). Так, раздираемое внутренними распрями, погибло в неравной борьбе с огромными силами немецкого "Drang nach Osten" одно из первых славянских государственных образований.

Вторая группа статей сборника посвящена, как было указано, истории политических, дипломатических и культурных связей русского народа с южными славянами. Проблема эта поставлена как нельзя более своевременно, а её научное и политическое значение далеко выходит за пределы нашей страны. Известно, что старая русская историография касалась этих вопросов, во-первых, лишь эпизодически и, во-вторых, сплошь и рядом давала неправильные толкования их. Достаточно вспомнить, как акад. А. Н. Пыпин в 1880 г. категорически утверждал, что русские до начала XIX в. не знали и не интересовались зарубежными славянами, как акад. В. В. Ягич ещё в 1910 г. не только повторял эти утверждения, но и пытался ещё шире аргументировать их. Такова была одна версия решения этой интересующей нас проблемы. Но существовала и другая, прямо противоположная ей, восходившая к идеологам славянофильства. Эти и их последователи в славистике (например, пресловутый акад. В. И. Ламанский) ничтоже сумняшеся утверждали "исконность", глубину, "необычайную крепость" этих связей и в своём рвении готовы были вообще стереть национальные границы, особенности истории и культуры южных славян. Ни то, ни другое, конечно, не было правильно. В построениях, как тех, так и других фигурировали несколько случайных, нередко нарочито подобранных фактов и пространные квазинаучные (а по сути своей политически тенденциозные) философствования. Объективной науки в них не было совсем. Только советская историческая наука, с её диалектическим методом, её широтой кругозора, её свободой от тенденциозности и предвзятости, может вполне правильно разрешить эту актуальную сложную проблему.

Пять статей сборника посвящены рассмотрению различных аспектов этой проблемы. Первая и наиболее обширная статья (стр. 125 - 201) - "Исторические связи русского народа с южными славянами с древнейших времён до половины XVII в." - написана чл. -корр. АН ССОР М. Н. Тихомировым. Автор, известный знаток истории древней и средневековой России, с огромным вниманием и тщательностью собрал обширнейший материал, иллюстрирующий давние глубокие и крепкие связи русского народа с болгарами и сербами, выражавшиеся " в обмене культурными ценностями и в поддержке русскими князьями борьбы болгарских князей против турецкого нашествия, а в дальнейшем в поддержке русскими царями сербских монастырей, а также в брачных связях между русскими князьями и царями с сербскими "деспотицами". Богатая картина событий, изобилие материала делают статью нужной и интересной не только учёным-историкам и литературоведам, но и широчайшим кругам советской интеллигенции.

Однако наряду со многими правильными и интересными положениями в статье М. Н. Тихомирова встречаются положения спорные и неточные. Так, прежде всего, едва ли можно включать в понятие "давних связей, основанных на кровной близости языка, культуры и обычаев южных славян и русских" (стр. 201), войны, походы Святослава, в Болгарию, излишне обстоятельному описанию, которых автор отводит целую главу (III, стр. 143 - 152), тем более что М. Н. Тихомиров сам подчёркивает (стр. 151), что русские и болгары были союзниками в общей борьбе против византийцев лишь во втором походе Святослава. Вызывают сомнение и мало отвечают новейшим достижениям советской исторической науки главы I и II. Автор, как видно, исходит из уже отброшенного представления о едином славянстве в древности (какой-то "общий ствол славян", от которого отделилась западная ветвь (стр. 126)). Тот же "могучий ствол" - на стр. 126, "один и тот же народ" на стр. 130. Склавинов он считает предками южных славян - болгар, сербов и хорватов, а антов - предками восточных славян (стр. 128). Ссылаясь здесь же на работы акад. Н. С. Державина, автор почему-то игнорирует его идею об антах как общих предках восточных славян - русских и болгар.

Растущую общность славянских народов автор объясняет по старинке происхождением их от общего предка, игнорируя тем самым все достижения советской этногонической, языковедной (акад. Н. Я. Марр) и исторической науки. Остроумные замечания автора об уличах и тиверцах (гл. II) ослабляются опять-таки ненужным и необоснованным домыслом об участии Олега в византийском походе Симеона. Значительно ценнее построения автора об участии русских в освободительных войнах Болгарии от византийского ига в XII в., а также многие приводимые им интересные

факты из истории XII - XIV вв. (гл. V, VI); жаль лишь, что автор не может отказаться от оперирования неточным старым термином "влияние" ("южнославянское влияние на Руси"), не попытавшись глубже раскрыть причины, остовы и характер (специфику) этого этапа культурного взаимодействия русского народа и южных славян. В истории связей XVI и XVII вв. (гл. VII) больше следовало бы обратить внимания на культурные и идеологические связи, чем на - в своём роде тоже интересные - монастырские и брачные.

Следующая статья этого отдела - "Юрий Крижанич и его отношение к русскому государству (1618 - 1683 гг.)" - принадлежит покойному акад. В. И. Пичета. Автор, известный знаток жизни и деятельности Крижанича, заново пересматривает многие сложные и запутанные вопросы этой интересной истории русско-славянских отношений страницы. Тонкие характеристики всех сторон мировоззрения и работ Крижанича делают статью ценнейшим вкладом в литературу вопроса и прекрасным материалом для ознакомления с личностью Крижанича самых широких кругов наших читателей.

Одинаковый интерес и большим количеством материала, и новизной постановки вопросов, и смелостью их решения представляет статья проф. С. А. Никитина "Дипломатические отношения России с южными славянами в 60-х гг. XIX в." (стр. 262- 290). Автор в самом начале статьи приводит одно из наиболее распространённых клеветнических рассуждений агентов британского империализма о том, что Россия будто бы лишь мешала народам Балканского полуострова добиться национальной независимости, ибо сама посягала на неё. Фактами автор полностью опрокидывает эту клевету; путём детального анализа всей сложной обстановки балканской жизни 1857 - 1870 гг., внимательного разбора замыслов и действий западноевропейских великих держав, а равно и настроений и акций балканских славянских государств автор с полным основанием формулирует свой итоговый вывод, что известное оживление на Балканах, создавшее почву для попыток достижения национальной независимости у болгар, для расширения и окончательного освобождения Сербии, для мечтаний о создании "Югославянского царства", - всё это было возможно только при активном участии во всех этих делах России, при её содействии и поддержке. Резкое изменение международно-политической обстановки, заставившее Россию в конце 1860-х гг. отойти от балканских дел, повлекло за собой и крах надежд всех балканских народов, особенно славян, на немедленную реализацию их национальных устремлений. Вполне правильно автор продолжает: "И дальнейшие события показали, что только тогда южные славяне смогли вновь поставить вопрос о реализации своих национальных государственных симпатий, когда порвавшиеся между ними связи начали возрождаться. И Россия стала в центре этих связей" (стр. 290).

Две остальные статьи этого раздела - покойного чл. -корр. Академии наук СССР С. К. Богоявленского "Связи между русскими и сербами в XVII - XVIII вв." и С. Ш. Гринберга "Внешнеполитическая ориентация Болгарии накануне первой мировой войны (1912 - 1914 гг.)" - дополняют предшествующие. Каждая из них будет прочитана также с интересом.

Таково содержание этого первого "Славянского сборника". Как мы уже говорили вначале, это - нужное и полезное начинание. Первый опыт его, несмотря на недостатки в разработке отдельных тем, следует признать всё же достаточно удавшимся. Конечно, читатель вправе отметить, что если статьи цикла "Происхождение славянских государств" естественно обращали его внимание к далёкому и всё же достаточно актуальному прошлому, то второй раздел сборника обязательно должен был включить большой и разносторонний материал по истории XIX и XX веков. Необходимость и важность констатации исторических связей в далёком прошлом несомненны, но ещё более важно показать нарастание этих связей в более позднее время и, особенно в годы после 1917 г., и не только с южными, но и с западными славянами.