А. Л. ЯСТРЕБИЦКАЯ. СРЕДНЕВЕКОВАЯ КУЛЬТУРА И ГОРОД В НОВОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКЕ

М. Интерпракс. 1995. 416 с.

Перемены в мировом историческом знании, как и во всей социально-гуманитарной сфере, обусловлены критическим переосмыслением природы и возможностей творческого научного познания. Эти изменения оказывают заметное влияние на сложившиеся представления о содержании труда историка, путях возникновения новых концепций и методов, формах их бытования в профессиональном историческом сообществе и вне его.

Проблемы поиска и становления новой теоретической рефлексии в исторической науке в условиях сущностных модификаций модернистской науки и культуры рассматриваются в книге доктора исторических наук А. Л. Ястребицкой (Институт научной информации по общественным наукам РАН), посвященной изучению европейской историографии средневековой культуры и города в XX веке. Скромно заявленная как учебное пособие для высшей школы, эта работа выходит за рамки обычных требований, предъявляемых к произведениям такого рода.

Внешне книга выглядит как совокупность историко-историографических очерков, которым предшествует теоретико-методологическое введение, содержащее определенные элементы критической саморефлексии. Заглавия очерков говорят сами за себя: "Как писали историю средневекового города в прошлом и как ее пишут сегодня", "Новая социальная история европейского города: пути становления", "Новые горизонты", "Урбанистический образ жизни. Компоненты средневековой культуры", "Город в системе повседневной культуры средневековья: костюм и мода".

По сути, автор поставил перед собой цель не только описать феномен "новой исторической науки", но и показать многообразные возможности использования ее как в профессиональной культуре отечественной историографии, так и в практике вузовского образования. В книге органично сочетаются общенаучные и образовательные задачи. Читателю предлагается системное представление о состоянии исторического знания в прошлом и настоящем.

Концепция историографического процесса, предлагаемая в книге, увязывается с авторской интерпретацией истории города и городской культуры. Следуя современным историкам культуры, автор предлагает "несколько сместить ракурс" прочтения свидетельств источников "с внешних, лежащих на поверхности констатации, на те внутренние мотивы и побуждения, которыми они собственно и были порождены, и тогда за их внешним фасадом обозначатся контуры некоего образа, идеала, к воплощению которого стремились" (с. 293).

Ястребицкая видит свою задачу и в том, чтобы, используя историко-антропологический подход к европейскому средневековью, воссоздать це-

стр. 170

постную картину городской жизни "как специфической единой социокультурной системы. И представления о времени, пространстве, космосе, и хозяйственная деятельность, и строительство укреплений, и организация внутригородского пространства, власти и управления, и социотопография рассматриваются как взаимосвязанные, тесно переплетающиеся феномены единой культуры" (с. 228). Картины жизни и быта средневекового города (очерки IV-V) написаны ярко, красочно и содержат в себе новый, интересный фактический материал.

В работе рассматриваются открытия "новой исторической науки" (прежде всего "новой социальной истории") в проблематике средневековой городской культуры и истории повседневности и их вхождение в интеллектуальное ядро исторической профессии. В поле внимания автора- труды французских, немецких, австрийских, польских, чешских, российских медиевистов. Центральное место в анализе занимает школа "Анналов".

Автор показывает, как по мере преодоления господства позитивизма и постулата моноистинности, определялись новые проблемные поля, концепции и познавательные процедуры, каким образом признание историками относительности антиномии "старого" и "нового" содействовало обогащению европейской историографии средневекового города. При этом Ястребицкая знакомит читателя с содержанием "классических" и современных методов, применяемых специалистами при изучении данной темы (с. 285, 334, 341 - 345, 347, 349, 391, 394).

Интересны попытки автора понять, как связаны между собой разные компоненты исторического знания, как "старые" установки и ориентации, лишившись некогда приоритетного положения, выполняют, тем не менее, важные функции в историческом познании, как идет свободный творческий поиск "по краям", в поли- и внедисциплинарной среде.

Повышенное внимание к "динамике исследовательской мысли" побуждает Ястребицкую избрать такой ракурс наблюдения, при котором "особенно рельефно проступает ускользающая обычно органическая взаимообусловленность исследовательских генераций, отдельных работ, направлений" (с. 18 - 19).

Перед читателем ставятся фундаментальные познавательные и методологические вопросы: как соотносится дисциплинарное историческое знание в его непрерывном изменении и взаимодействии "вчера" и "сегодня", "нормы" и "маргиналиев" с прагматикой обучения исторической профессии; где проходят условные границы и обнаруживаются поля пересечения высокого профессионального знания и знания практического, формируемого в процессе "наставничества-ученичества". В книге отчетливо прослеживается мысль, что историческое образование должно не только констатировать сосуществование различных теоретико-методологических "измерений" прошлого, но и утверждать идеи многонормативности истины, дискретности и континуитета знания (труд историка - его признание - забвение - возрождение через критическое переосмысление- вхождение в новую форму).

Еще одна важная сюжетная линия - нравственно-дидактическая (случай, к сожалению, достаточно редкий в современной отечественной историографической практике). Последовательно раскрывая перед читателем содержание предписаний исторической профессии и их динамику, смысл соблюдения основополагающих правил, несмотря на смену исследовательских парадигм и предпочтений, Ястребицкая формулирует непростые этические проблемы, возникающие перед историком. Автор по сути размышляет о том, что можно и чего нельзя делать историку-исследователю, какова система "священных запретов", лежащая в основании его труда, остается ли она неизменной тогда, когда меняется содержание исторического знания, соотношения между субдисциплинами, когда обновляется и расширяется методологический инструментарий, размываются границы между историописанием и другими социально-гуманитарными областями. Книга содержит апологию исторической профессии как творчества, стиля мышления и письма, наконец, как специфического образа жизни.

Ястребицкая адресует свою работу одновременно и историку-профессионалу, и гуманитарию широкого профиля, который хотел бы понять содержание процессов, происходящих в историографии XX века, и иметь современные представления о средневековье, что побуждает автора особенно тщательно выбирать форму и язык повествования. Категории и понятия, составляющие концептуальный каркас книги, отобраны продуманно и с большим вкусом. При этом информационно насыщенный текст не выглядит перегруженным понятийными конструкциями. Автор недвусмысленно дает понять, что язык исторической профессии, сложившейся на рубеже XIX-XX веков, достаточно жесткая зависимость историков от определенного словоупотребления, имеют противоречивые следствия для труда историка. Согласованность, нормативность профессиональной лексики обеспечивают возможность профессионального общения. Вместе с тем, этот необходимый атрибут профессии порождает известные препятствия для проникновения "живого", "необязательного", внедисциплинарного языкового элемента.

Автор глубоко убежден в высокой ответственности историка за свой труд. "Специфика "ремесла" историка, его профессии, определяется тем, что познание им прошлого носит непрямой характер: оно всегда опосредовано совокупностью памятников, которые мы именуем источниками... Историк всегда начинает свою работу, имея

стр. 171

определенную презумпцию, порожденную его предшествующим опытом, его мировоззрением, его убеждениями. Сложность этого процесса познания прошлого состоит в том, что в нем также существует обратная связь: презумпция исследователя не есть нечто жестко обусловленное, рождающееся вне и до работы над источником, - напротив, она формируется и перестраивается в ходе этой работы и под влиянием ее. Изменение отношения к источнику и изменение общего подхода к истории идут, как правило, рука об руку" (с. 6). Это рассуждение свидетельствует об открытости авторской концепции истории исторического знания; оно приглашает читателя к серьезной вдумчивой работе над текстами современной историографии.