публикация №1618403562, версия для печати

Шт. ПЛАГГЕНБОРГ. Революция и культура. Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма


Дата публикации: 14 апреля 2021
Автор: М. Р. Зезина
Публикатор: Алексей Петров (номер депонирования: BY-1618403562)
Рубрика: КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО


Шт. ПЛАГГЕНБОРГ. Революция и культура. Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма. СПб. Журнал "Нева". 2000. 416 с.

В последние годы осуществляется несколько проектов по изданию на русском языке посвященных России книг зарубежных исследователей. Заметное место среди них занимают публикации по проблемам истории советской культуры 1 . Книга профессора Марбургского университета Штефана Плаггенборга 2 , изданная в рамках проекта петербургского журнала "Нева" (научный координатор профессор Фрайбургского университета Г. Шрамм), выделяется в этом ряду постановкой крупных теоретических проблем, важных для понимания культурной трансформации российского общества после революции, а также попыткой антропологического подхода к истории ранней советской культуры.

Объектом исследования, осуществленного автором, являются представления советской элиты и ее ближайшего окружения о "новой культуре" и "новом человеке" и их практическая реализация. Работа состоит из двух частей: в первой - "Реорганизация человека" - рассматриваются представления о человеке в проектах создания культуры будущего, вторая - "Организация восприятия" - посвящена анализу различных инструментов воздействия на человека, включая печатную пропаганду, радио, плакат, кино, музейную работу, массовые праздники. Во введении автор останавливается на методологических аспектах изучения истории культуры,

В отличие от своих российских коллег Плаггенборг рассматривает советские преобразования в области культуры через призму культурной революции. Этот термин, как

стр. 161


и соответствующая проблема, практически исчезли из отечественных публикаций постсоветского периода. (Редким исключением можно считать работу Л. Максименкова 3 , который относит понятие "культурная революция" к кампании второй половины 1930-х годов по борьбе с формализмом в музыке и изобразительном искусстве.) В западных изданиях проблема советской культурной революции привлекает большое внимание исследователей. Достаточно вспомнить недавнюю дискуссию в журнале "The Russian Review", в которой общепринятой на Западе концепции Ш. Фитцпатрик была противопоставлена точка зрения М. Дэвида- Фокса 4 . По мнению Фитцпатрик, сформулированному еще в 1978 г., культурная революция произошла в СССР в годы первой пятилетки, когда буржуазная интеллигенция была заменена на выдвиженцев и выпускников советских вузов. Такая позиция была характерна для историков-ревизионистов первого поколения, которые считали проблему сталинизма стержневой для понимания советской истории и рассматривали культурную революцию как составную часть "великого перелома" наряду с индустриализацией и коллективизацией. Следующее поколение западных историков не склонно рассматривать советскую историю через призму сталинизма. Так, Дэвид-Фокс считает, что культурная революция была частью большого культурного проекта большевиков, включая деятельность группы "Вперед", "Пролеткульта" и все культурное движение 1920-х- 1930-х годов, и отделяет внутреннюю культурную революцию, направленную на формирование революционного авангарда, от внешней, в задачи которой входили цивилизация и советизация масс.

К этому же направлению можно отнести и Плаггенборга, хотя его понимание культурной революции отличается от подхода Дэвидса-Фокса. Автор предупреждает читателя, что не будет "выравнивать металлические опилки культурного развития магнитом грядущего сталинизма". В представлении Плаггенборга смысл культурной революции заключался в реорганизации человека. Взгляды нового поколения западных историков по сути своей сближаются с концепцией культурной революции, принятой в советской историографии в 1960-е- 1970-е годы 5 .

Возвращаясь к, казалось бы, хорошо знакомому сюжету - формированию нового человека, Плаггенборг исследует эту проблему на принципиально ином уровне, опираясь на современные методологические подходы, используя новые источники и вводя новые аспекты темы.

Рассматривая вопрос о происхождении замыслов культурной революции, автор существенно расширяет спектр исследования. Анализируются представления современников о революции, новой культуре, новом человеке, новом быте, трудовой культуре и о других ключевых понятиях революционной эпохи. Наряду с работами таких известных деятелей, как, например, А. Гастев, Плаггенборг вводит в научный оборот "бессвязный и путанный" культурный проект А. Гольцмана. Автор поднимает вопросы физической культуры, обычно игнорируемые в историографии, показывает сложности поиска пролетарского идеала физической культуры, различные направления физкультурной работы в зависимости от ориентации на подготовку к военной службе или к производственному труду, рассказывает о связи евгеники с физической культурой.

Переходя к повествованию о практической деятельности по воспитанию нового человека, автор подводит читателя к выводу о неэффективности использованных форм воспитательной работы, о глубоком разрыве между проектами создания новой культуры и реальной жизнью, утопичности планов переделки человеческого духа и тела. В работе подвергается сомнению общепринятая точка зрения, что советская пресса успешно манипулировала сознанием масс, внедряя в него коммунистическую доктрину. Плаггенборг считает, что количественная сторона издательской деятельности была обратно пропорциональна их эффективности: "Власти так и не смогли научиться учитывать потребности населения ни в области книгопечатания, ни в производстве потребительских товаров, советская власть публиковала больше для себя, нежели для народа" (с. 162). Пожалуй, выражение "так и не смогли" стоило бы заменить на "и не стремились".

Можно согласиться с автором, что увеличение тиражей общественно-политической литературы, распространяемой по всей стране, имело целью обозначить присутствие власти. Допустимы, конечно, предположения о степени воздействия этих публикаций на массовое сознание, но утверждение, что большая часть книг "сгнивала на полках книжных магазинов", что это была "никем не читаемая" литература (с. 162-163), явно повисает в воздухе, не подкрепленное никакой аргументацией, кроме взятой за аксиому посылки об отсутствии читательского интереса.

В главе, посвященной радиовещанию, акцент сделан на отставании СССР от Запада в области радиофикации, в силу чего это

стр. 162


средство массовой информации играло незначительную роль в формировании общественного мнения. Рассматривая советский плакат как средство пропаганды, Плаггенборг справедливо отмечает, что достигший больших высот эмоционального и художественного воздействия на зрителя в годы гражданской войны плакат с 1921 г. приходит в упадок. По мнению автора, на протяжении 1920-х годов кинематограф также не выполнял ни просветительской, ни политико- пропагандистской функции, приписывавшейся ему советскими и западными исследователями (с. 217).

Экскурсионная и музейная работа, замечает Плаггенборг, на протяжении 20-х годов оставалась островком, свободным от большевистского господства. Базировавшаяся преимущественно на трудах и методике Н. П. Анциферова и И. М. Гревса, трудившихся на этом поприще еще до революции, экскурсионная деятельность была подчинена просветительским задачам в большей степени, нежели политико-воспитательным. Центром тяжести здесь было ознакомление крестьян и рабочих с городом как социальным и культурным пространством, и лишь во вторую очередь - как местом революционных событий. Поворотным моментом стало празднование 10-летнего юбилея Октября, подтолкнувшего большевиков к созданию музеев по истории революции,

Высшей формой репрезентации режима Плаггенборг считает государственные праздники, в которых он видит стремление власти, с одной стороны, продемонстрировать единство с народом, с другой, - наладить социальную дисциплину и предотвратить неконтролируемые массовые акции. Однако выводы, что с самого начала праздники не были формами самовыражения народа, что они "выродились в помпу, искусственность и шагистику" (с. 320), что разрыв между властью и массами возрастал, вызывают возражение. Автор не учитывает, что при отсутствии иных форм массовых развлечений государственные праздники выполняли одновременно функции народных торжеств.

Подводя итоги исследования, Плаггенборг выделяет четыре группировки в культурном дискурсе в период между Октябрем и сталинизмом; 1) радикальные перестройщики, для которых революция открывала возможность в одночасье создать новый мир с новой культурой, населенный новыми людьми; 2) "просветители", среди которых были как большевики-практики культурного строительства, так и "буржуазные специалисты", объединенные уверенностью в изменяемости человека; 3) приверженцы идеи о новой культуре как возвращении утраченной в условиях современной цивилизации целостности человека; 4) "мифотворцы", создававшие в педагогических целях картины будущего в архетипических образах.

Автор приходит к заключению, что единого большевистского проекта создания новой культуры не было. Его вывод, что марксизм-ленинизм не являлся главной опорой дизайнеров культуры, заслуживает внимания, но он выглядел бы более убедительным, если бы автор, боявшийся свернуть на традиционную, изъезженную дорогу, намеренно не отказался от рассмотрения ленинских взглядов по вопросам культуры.

Можно согласиться, что многочисленные культурные проекты, создававшиеся в тиши кабинетов, не подкреплялись авторитетом классиков. Справедливо отмечена большая роль "буржуазных специалистов" в строительстве новой культуры и использование коммунистами многих элементов "старой" культуры. Но эти выводы плохо согласуются с авторскими посылками (в первой главе) относительно того, что по вопросу о новой культуре якобы царил всеобщий консенсус и что она будто бы не выводилась ни из ближайшей, ни из отделенной истории (с. 45). Отрицая преемственность в развитии культуры, автор считает, что "новая культура не имела никакой связи с прошлым, в ней не были учтены, даже в произвольной комбинации, ни характерные качества пролетариата как такового, ни качества, исконно присущие российским рабочим" (с. 45). Стоит обратиться, например, к работам А. А. Богданова, чтобы убедиться в обратном.

Автор, конечно, прав: культурная революция как попытка создания нового человека не состоялась. Но при всей утопичности этих проектов и малой эффективности воспитательной работы изменения все же происходили. Люди вынуждены были адаптироваться к быстро меняющейся жизни, отвечать на новые вызовы времени.

Дискуссионным представляется предложение Плаггенборга "передвинуть "сталинизм" на несколько лет назад" (с. 333). Автор считает, что сталинистские методы и авторитарное мышление проявились раньше, чем в конце 1920-х годов. Более того, по его мнению, "сталинизм тридцатых годов, отказавшийся от концепции реорганизации и перешедший к социальной инженерии, означал шаг назад" (с. 334) по сравнению с первым послереволюционным десятилетием.

Можно согласиться с тем, что складывание сталинизма как системы происходило в разных сферах не одновременно.

стр. 163


Нетрудно найти примеры авторитарного мышления деятелей культуры и использования ими авторитарных методов в первые послереволюционные годы (такие примеры можно обнаружить и в самодержавной России). Но степень подчинения культуры идеологическим и политическим задачам режима в 20-е и 30-е годы была разной.

Книга Плаггенборга вносит свой вклад в понимание советской культурной революции.

Примечания

1. В серии "Современная западная руссистика" Петербургского гуманитарного агентства "Академический проект" вышли работы: ДОБРЕНКО Е. Формовка советского читателя (1997); его же. Формовка советского писателя (1999). В серии "Первая публикация в России". Ассоциации исследователей российского общества XX века: КРЕЧМАРД. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко 1970-1985гг. (1997), АЙМЕРМАХЕР К. Политика и культура при Ленине и Сталине 1917-1932 гг. (1998), ЭГГЕЛИНГ В. Политика и культура при Хрущеве и Брежневе 1953-1970 гг. (1999).

2. PLAGGENBORG S. Revolutionskultur; Menschen-bilder und kulturelle Praxis in Sovietrussland zwischen Oktoberrevolution und Stalinsmus. Boehlau-Verlag GmbH & Cie. 1996.

3. МАКСИМЕНКОВ Л. Сумбур вместо музыки. Сталинская культурная революция 1936-1938. М. 1997, с. 320.

4. The Russian Review, Vol. 58, 1999. См. также: ОЛЕГИНА И. Н. Журнал "The Russian Review" в 1998-1999 гг. - Отечественная история, 2000, N 6.

5. КИМ М. П. О сущности культурной революции и этапах ее осуществления в СССР. - Культурная революция в СССР 1917-1965. М. 1967, с. 15.

 

Опубликовано 14 апреля 2021 года


Главное изображение:

Полная версия публикации №1618403562 + комментарии, рецензии

LIBRARY.BY КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО Шт. ПЛАГГЕНБОРГ. Революция и культура. Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LIBRARY.BY обязательна!

Библиотека для взрослых, 18+ International Library Network