публикация №1616862347, версия для печати

Л. Б. БРУСИЛОВСКАЯ. Культура повседневности в эпоху "оттепели": метаморфозы стиля


Дата публикации: 27 марта 2021
Автор: С. В. Дамберг, В. Е. Семенков
Публикатор: Алексей Петров (номер депонирования: BY-1616862347)
Рубрика: КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО


М. Изд-во УРАО. 2001. 188 с.

Культуролог Лилия Брусиловская опубликовала новое учебное пособие. Междисциплинарный метод используется ею для характеристики "повседневности" как исходная и базовая категория при изучении эпохи "оттепели" (с. 21). Автор сочетает историко-антропологический подход "Школы Анналов", социальную феноменологию А. Шюца и культурно- семиотический подход Ю. Лотмана.

Категории "повседневность" трактуется в книге как "переживание объективного существования вещей" (с. 11), как "доструктурные и до-типологические формы социального существования" (с. 13), наконец, как "система опреде-

стр. 163


ленных практик, выражающих основные наши предпочтения и вкусы в отношении предметов, ценностей и людей" (с. 31). Впрочем на конкретном материале данное понятие раскрывается неубедительно. Вряд ли, например, можно всерьез воспринимать утверждения автора о том, что военные трофеи вошли в 1945-1946 гг. в быт и образ жизни советских людей как одна "из главных внешних причин" (с. 34) перехода к новой эпохе, традиционно датируемой 1955-1968 годами.

В начале работы автор заявляет о своем стремлении прочесть тексты культуры в контексте повседневной практики. Однако это намерение не получило развития в дальнейшем изложении сюжетов, относящихся к "новой публичности" или "новой повседневности".

Автор хочет зафиксировать резонанс, который получало искусство в повседневной жизни, каким образом результаты художественной практики включались в "поле повседневности", иначе говоря, зафиксировать траекторию, по которой шло внедрение искусства в повседневную жизнь, в "стиль жизни" людей. Но при этом, очевидно, надо было бы учитывать, что сам этот стиль различен для разных социальных групп, как и общее изменение социокультурной ситуации в СССР в 50-60-ые годы, связанное в числе прочего с формированием общества массовой культуры. Последняя же не может быть зафиксирована ни через анализ повседневности, ни через анализ сферы искусства, поскольку возникает она не в поле художественных практики, а в публичном пространстве, наращивает свою культурную емкость, когда произведения искусства поступают в публичное обращение и предлагаются публике не творческими сообществами, как это обычно происходит в сфере культуры, а пропагандируются представителями именно "публики". Так собственно и возникает ситуация публичной значимости данного представления искусства и творчества, его связь с современным ему публичным сообществом.

Но исходная категория Брусиловской - категория повседневности - применяется, как уже отмечалось, именно как базовая для понимания связи между "сферой искусства и внехудожественной реальностью". Часто используемый термин "оттепель" так и не получает в книге своего понятийного объяснения. Автор лишь сообщает, что "данная эпоха ... продемонстрировала свой законченный индивидуальный культурный стиль и четкую систему ценностей и понятий" (с. 3). Именно эту систему ценностей и понятий автор и пытается зафиксировать, повествуя о новых формах досуга, расхожих словечках и культовых фигурах из области искусства, характерных для того времени. Очевидно, эти соображения недостаточны для подлинного понимания глубинных процессов, развивавшихся в советском обществе рубежа 50-60-ых годов.

Каково же рода трансформации произошли в социальной сфере, повлекшие за собой новый этап в развитии художественной практики? На этот вопрос автор не дает ответа, предпочитая ссылаться на действие или бездействие власти в отношении различных социокультурных явлений. Но сам материал рецензируемой книги (архивными разысканиями и полевыми исследованиями автор не занимался) позволяет сделать ряд заключений о характере происходивших процессов.

Одним из признаков наступившей "оттепели", по мнению автора, является повсеместное увлечение поэзией. "Показательно, что этот процесс начинался в 1952-1953 гг. на факультете журналистики МГУ. Студенты тех времен вспоминают, как весь факультет охватило тогда общее поветрие: все начали писать стихи" (с. 60). Люди, задававшие поэтический дискурс эпохе, "вводят новое понятие, отражающее характер эпохи - его можно условно обозначить как публичный поэт" (с. 63). Таким образом, автор сама непроизвольно вводит категорию альтернативную категории повседневности - публичность, но не останавливается на этом.

На наш взгляд, именно возникновение сферы публичности, публичной жизни, публичного пространства и составляет характерную особенность новой эпохи. Поэтому и поэты того периода предлагали себя как публичных авторов, независимо от своих творческих предпочтений. Предлагаемая типология поэтических лидеров - энтровертов (Е. Евтушенко, А. Вознесенский) и интровертов (Б. Ахмадулина, И. Бродский) ничего не объясняет в различии их творческих стратегий. Дело не в том, что Евтушенко "создал новое представление о том, каким должен быть поэт современности", а Бродский жил "в монастыре собственного духа" (с. 64 и с. 84). Они по разному относились к проблеме публичности; первый принял эстетику и правила поведения советской школы искусства, а второй и институционально, и эстетически был вне ее. Представители творческих кругов советского общества разделились на приверженцев Школы и тех, кто формировал свою собственную Мастерскую, заведомо маргинальную. Объединяет же Бродского, Евтушенко, Ахмадулину, Вознесенского их восприятие себя как фигур публичных. Для Бродского выход в публичность в СССР был закрыт - он не был членом Союза писателей, а остальные перечисленные поэты были. Во всяком случае на то, что и для Бродского была крайне важна публичность, указывает американский период его жизни.

стр. 164


Говоря об эпохе "оттепели", автор обращается к представителям сферы искусства. Однако здесь необходимо заметить, что обильно упоминаемые Брусиловской события художественной жизни создают впечатление их тотальности. Но это явная иллюзия. Вопрос можно сформулировать так; для всех ли была "оттепель"? Можно ли говорить о тотальности этого явления? Само это слово появилось в 1954 г., но термином стало гораздо позже и участников "оттепели" было гораздо меньше, чем полагает автор. Что же касается повседневности, то на ее изменение повлияли не военные трофеи и спектакли, а новый виток социальной мобильности. Последняя в разных средах проявлялась по-разному. В разных средах люди избирали разные стратегии, одни слушали стихи современных поэтов в Политехническом музее, другие ехали на целину. И, вероятно среди последних были не те, кто внимал поэтам на многолюдных стадионах, а те, кто придерживался курса на экономическую инициативу. Показательно, что автор, говоря об "оттепели", не упоминает целины. А ведь это тоже была "оттепель", только в экономической сфере, а не в сфере публичности. Во всяком случае на целину ехали со всех концов страны, а поэзии с эстрады внимали немногие и далеко не везде.

Автор неоднократно упоминает, что то или иное событие художественной жизни "облетело всю Москву". Автор локализует новые феномены досуга, сленга, стиля одежды, акты творческого самовыражения двумя городами - Москвой и Ленинградом (с. 40,46, 51, 54,119,164). Но почему не упоминается Ташкент, Киев, Новосибирск? Очевидно, что в Москве (хотя неочевидно - в Ленинграде) существовало более сложно организовано городское сообщество. В конце 50-ых годов в Москве (точнее в московском сообществе) стало формироваться новое публичное коммуникационное пространство. Это обусловило появление нового стиля публичности. Возникает особая публика, которой не было ни до, ни после "оттепели", особое состояние публичного сообщества, причем, вероятнее всего, именно в Москве. Ибо, повторяем, "оттепель" не была тотальным феноменом и требовала для своего формирования специфического публичного сообщества, а, не нового поколения или новой страты. Такое сообщество возникло далеко не всегда и не везде: для этого требовалась достаточно развитая урбанистическая структура - развитой индустриальный мегаполис. Москва этого периода уже имела в своем социальном пространстве поле массовой культуры, здесь функционировал капитал признания, символический капитал, обладание которым было возможно только через выход в публичное пространство. Отсюда и возникновение различных стратегий доступа к публичности. Можно предположить, что только в Москве публичное пространство было тогда полноценно всеобъемлющим, стирающим и вбирающем в себя различия сред, страт и корпораций.

С учетом сказанного становится понятным "застой" - то есть прежде всего, свертывание публичной активности городского сообщества Москвы, а не перемена политического климата, как пишет Брусиловская (с. 172). "Застой" - это ситуация примата приватных бесед ("на кухне") над публичными выступлениями (на собраниях), это эпоха приватизации публичного пространства, за счет формирования локальных культурных сред.

Апелляция к междисциплинарности оправдана лишь тогда, когда исчерпаны все исследовательские возможности той или иной отраслевой дисциплины. В противном случае может возникнуть терминологическая эклектика, а одновременно и проблемы с корректностью самой исследовательской процедуры, что подтверждает и пример рецензируемой книги.

 

Опубликовано 27 марта 2021 года


Главное изображение:

Полная версия публикации №1616862347 + комментарии, рецензии

LIBRARY.BY КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО Л. Б. БРУСИЛОВСКАЯ. Культура повседневности в эпоху "оттепели": метаморфозы стиля

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LIBRARY.BY обязательна!

Библиотека для взрослых, 18+ International Library Network