[культура стран СНГ: Киргизия] Настоящие герои Киргизии

У каждого времени - свои кумиры. Вчера - публицисты, сегодня - политики, а завтра будут бизнесмены, не зря же самые продвинутые СМИ начали взахлеб живописать деяния денежных тузов, тех, кого мы еще вчера легкомысленно именовали "акулами капитализма".

В 60-е годы прожитого века кумирами кыргызов были Айтматов и кинематографисты, создатели "кыргызского чуда". Не забыть то ощущение взволнованной приподнятости, в которой пребывали все мы от сознания того, что кыргызское искусство, наконец-то разорвав путы провинциальной ограниченности, вышло на мировую орбиту. Кинорежиссеры ходили в национальных героях. И среди них самый молодой - Геннадий Базаров. Небольшого роста, тоненький, как подросток, с огромными выразительными глазами, которые потом сведут с ума не одно поколение кыргызских красавиц.

Молодежь подражала ему, ходила, как он, говорила, как он, а одно время, когда Геннадий после аварии был вынужден носить повязку на одном глазу, город запестрел молодыми людьми с черными повязками на лицах. Сам режиссер вряд ли подозревал об этой эпидемии подражания. Всегда сосредоточенный, отрешенный, он мог неожиданно остановиться где-нибудь на улице и, присев на бордюр, начать увлеченно писать или рисовать. Его мало занимало, как он выглядит, что о нем подумают; движение внутренней жизни, отторгая внешний мир, захватывало его полностью.

За плечами молодого режиссера были годы работы рабочим, помощником оператора на киностудии "Кыргызфильм", учеба во ВГИКе в Москве - одним словом, годы целенаправленного творчества по созданию самого себя. Посмотрев курсовую работу Базарова "Молитва", Чингиз Айтматов доверил ему постановку своей знаменитой повести "Материнское поле". Можно сказать, везение, с другой стороны - короткометражный фильм "Молитва" беспристрастно свидетельствовал о незаурядном творческом потенциале студента. Как писал позднее известный киновед К. Ашимов: "Короткая притча была сплошной кульминацией: темперамент открытый, выразительность хлесткая, острая энергия действия. Пожалуй, ни в одной из работ кыргызских кинематографистов идея гражданской ответственности не выразилась с такой полнотой, как в этой короткой киноновелле"...

По повести "Материнское поле" в то время шли спектакли в Москве, в столицах союзных республик. Великие актрисы национальных театров, исполняя роль Толгонай, потрясали, рвали сердца, вызывали потоки слез, и в этих условиях уже оформившейся зрительской установки идти на киновариант повести - шаг был рискованный, почти безрассудный. Патетика, которая с благодарностью проглатывалась в театре, в кино была подобна самоубийству.

Надо было искать иные пути. "У меня было опасение, что многие сцены можно переиграть, - вспоминал Базаров в своей книге "Прикосновение к личности". - Они оправдались сразу же, как только мы начали первые репетиции. Актеры полностью доверились своим эмоциональным порывам, превращая сцену в сентиментальные надрывы. Массовке это нравилось, и актеры безудержно старались, отбросив всякие ограничения, преступая правила исполнительской культуры. И здесь начались первые и серьезные стычки"...

Нелегко было противостоять не только накатанным штампам актерской игры, но и амбициям признанных актеров и актрис. Дебютант выстоял, создал свою модель жизневидения. Фильм "Материнское поле" уверенно вошел в систему координат большого искусства, а режиссер - в обойму классиков кыргызского кино. Впереди 24-летнего режиссера ожидало самое трудное - жизнь на виду. Когда не прощается малейший промах ни в жизни, ни в творчестве, когда славословие и хула побегут следом наперегонки, то и дело заглядывая в глаза. Но, по большому счету, что они в жизни истинного творца? "А ведь художнику надо мало, - писал в уже упомянутой книге Г. Базаров. - Только немного внимания да искренней отдачи за его творчество. Мастер имеет право на неудачи, на ошибки, ибо они возникают из стремления к поиску. Настоящему художнику срыв иногда дает больше, чем созданный вокруг него ореол популярности. В процессе своих непредвиденных неудач художник пересматривает свои позиции и, сам того не осознавая, набирает внутреннюю силу и уверенность".

Геннадий Базаров с честью прошел через воду, огонь и медные трубы. Прошло почти сорок лет с того блистательного дебюта, а Геннадий, по-прежнему стройный, изящный, как скрипка, все так же неутомимо шагает по улицам с неизменным офицерским планшетом, перекинутым через плечо, в котором - очки, блокнот и карандаши. Он знает себе цену, поэтому всегда держится просто, не унижаясь ни запанибратством, ни высокомерными позами. Для него движение к совершенству - это движение к собственной анонимности. Чтобы существовало произведение искусства, его мощное силовое поле, и никакого автора. Жизнь как творение, миллионы безымянных авторов, и мир, оторвавшись от убийственной житейской суеты, материализуется в бесконечное художественное полотно.

Что и говорить, привлекательная утопия, и, быть может, найдутся последователи - жизнь всегда красят чудаки! - но при здравом рассуждении наше общество, скажем очень мягко, небезупречное, и на его пути к прогрессу ему не обойтись без того культурного материка, который уже прочно вошел в общественное сознание как материк Геннадия Базарова. Десятки художественных и документальных фильмов, в большинстве которых он является и автором сценариев, повести и рассказы, философские эссе, сотни телепередач и т. д., и т. п.

При всем разнообразии базаровских кинокартин невозможно не обратить внимания на то, что он, пожалуй, - единственный кыргызский режиссер, который упрямо и последовательно, из фильма в фильм, создавал образы кыргызской интеллигенции. Его герои - ученые, врачи, учителя, организаторы производства, они разные, едины в одном - высокий интеллект и высокая нравственность, именно так - в неразрывной связи друг с другом, а не вразброс, по разные стороны. Можно только подивиться этому маниакальному стремлению режиссера, отнюдь не склонного к идеализированию жизни, создать образец для подражания, но, поразмыслев и соотнеся это стремление с реалиями кыргызского общества, я начинаю догадываться, о чем болит его душа.

Разрыв знания и нравственности как в одном человеке, так и в обществе - бич современности. Если европейцы прошли школу развитых религий, философских учений, которые привили вкус к дисциплине духовной жизни, всегда целеустремленной к уменьшению этого разрыва, в идеале - к единству знаний и нравственности, то в сознании кочевника знание в большей степени является частью установки на добычу, и эта установка в принципе не изменилась кардинально, несмотря на пропагандистскую риторику, за годы советской власти. И сегодня в аилах от своих образованных родичей ждут безмерной добычи, и многие идут на все, чтобы оправдать эти ожидания.

Внутреннее движение духовности как самодостаточной ценности чуждо, к несчастью, многим сегодняшним потомкам кочевников, каким бы имиджем высокоинтеллектуальности они ни обрастали. Разрыв между знанием и нравственностью ужасающ, катастрофичен. Декларирование мировой мудрости, с одной стороны, самые черные дела, с другой - набирает скорость процесс деградации общества. "Знание без нравственности - есть крушение души", - предупреждал еще Ф. Рабле. Не к абстрактной аудитории, а к родной интеллигенции обращался Г. Базаров в своих фильмах. Только поняла ли она его?..

В свое время в приверженности Базарова к теме интеллигенции его доброжелатели видели незнание режиссером народной жизни. Видимо, под народной жизнью подразумевали юрты, чумазых детишек, лошадей и овец, слезливых старух и сексуально озабоченных стариков. Отвечая доброжелателям, Базаров снял самую лучшую кыргызскую комедию "Улица". Юмор сочный, без комикования, лиризм щемящий, без смакования национальных особенностей. Поистине любовь и ирония восстанавливают то, что разрушил пафос. Как бы хотелось ему сейчас поработать в жанре лирической комедии! Но есть много "но"... Он верит, что придет еще его час. Несмотря на свои шестьдесят лет, он молод и духом, и телом. Вечный мальчик с чистой душой и алчным любопытством.

Базаров - единственный режиссер из творцов "кыргызского чуда", который все еще продолжает работать в кино. Он понимает коллег, которые ушли, - время жуткое - жить надо, но сам уйти не может. Кино - это его образ жизни. Идти вопреки - тоже его образ жизни. Он понимает, что свобода - это прежде всего внутреннее состояние человека, общества, и о какой свободе может идти речь, если элита потеряла себя в поисках громких самоидентификаций и под диктатурой житейских нужд превратилась в маргинальную часть общества. И он снимает фильмы "Ночью", "День ангела" - пронзительные свидетельства о невостребованной духовности, ненавязчивый призыв, просьба о том, чтобы интеллигенция, несмотря на все превратности времени, помнила о своем истинном предназначении - нести свет добра и красоты.

Он - не правый. Он - не левый. Он - сам по себе. Он живет среди нас, настроенный, как антенна, на нужды и страсти, боли и радости нашего с вами бытия, и, пропуская их через себя, создает свои миры, которые остаются опознавательными знаками на пути к жизни иного качества и силы.