В современном русском языке есть слово фешенебельный, но нет существительного, от которого оно формально могло образоваться. Изучение же художественных произведений XIX века свидетельствует о том, что в это время в широком употреблении было слово фешенебль, относившееся по своей семантике к группе слов, называющих щеголя, светского модника. Изучение отношений, в которые вступало это слово, помогает сейчас более точно восстановить его значение.

Появление слова фешенебль, вошедшего в 20-30-е годы XIX века в русский литературный обиход вместе со словом денди (подробнее о денди: Русская речь. 2003. N 2), а затем и джентльмен явилось отражением английской моды, господствовавшей в ту эпоху. И, как ни удивительно, познакомил русских читателей с этими английскими словами французский описатель нравов Виктор Жуй. В его книге "Лондонский пустынник, или Описание нравов и обычаев англичан в начале XIX столетия" (1820), вышедшей в 1822 году в русском переводе, при описании высшего света рассказывается о двух видах английских щеголей. Об одном из них он отзывается с явным восхищением: "В Лондоне существует некоторый особый класс людей, знающих так хорошо сообразоваться с обычаями большого света, и так искусно умеющих показывать себя по наружности обладателями великого богатства, что они всегда бывают приняты в лучших обществах: это фашионебли (fashionables) " . В то время как новый тип щеголей, появившихся в 1810-е годы - дендий - является, по мнению автора, ре-

стр. 102

зультатом повреждения нравов: существа, не похожие ни на мужчин, ни на женщин, ни на обезьян, но которые, кажется, соединяют в себе отличительные черты трех родов".

Отмеченное противопоставление дендий и фашионебль характеризует жизнь этих слов в русском языке: на протяжении почти полувека многие авторы и лексикографы пытались разграничить их значения. Примером наиболее четкой конкретизации значений этих слов может служить статья из Справочного энциклопедического словаря А.В. Старчевского: "Денди (Dandy), английское слово, вошедшее в употребление в современной Европе для обозначения изящного светского человека и равносильно слову фешенебль. Различием между тем и другим можно принять то, что денди создает моду, а фешенебль следует ей" (СПб., 1855. Т. 4).

Орфографическая же судьба этих слов была примерно одинаковой и представляет собой движение от английского написания к русскому через несколько переходных ступеней. Так, для передачи слова dandy использовались следующие варианты: dandy, дендий, данди, денди. Получившая широкое употребление в середине XIX века форма дэнди не выдержала конкуренции с денди.

Употребление слова fashionable тоже сопровождалось орфографической вариативностью. Чаще всего оно встречалось в английском написании, как, например, в письмах А.И. Тургенева к П.А. Вяземскому, приводимых в качестве примера в "Словаре иноязычных слов и выражений", составленном A.M. Бабкиным и В.В. Шендецовым (Л., Наука, 1981): "Первый дрезденский fashionable, барон Мальцан, бился за сто луидоров, что один месяц и один день будет ходить всюду в розовом платье, в розовых сапогах и в розовой шляпе".

В письме П.А. Вяземского к жене от 22 апреля 1830 года встречается необычная форма этого слова - через -sch- (на немецкий лад): "Вот что Александр Тургенев пишет из Парижа: "Соболевский, который месяца четыре был здесь в числе faschionables и в туфлях ездил на вторники Mad. Ancelot, уехал через Брюссель и Голландию в Лондон". Передай это Пушкину. Соболевского туфли меня восхищают: к нам он приедет в портках, и то еще слава богу, что в портках. Простите еще раз" (Звенья. М.-Л., 1936. Т. 6).

Новомодное слово настолько прочно вошло в речевой обиход, что fashionable становится героем многих художественных произведений. Так, В.А. Соллогуб в своей повести "Большой свет" (1840) одного из персонажей, великосветского модника князя Чудина, называет то денди (глава VII), то fashionable (глава XI). Н.А. Огарев великосветским модникам посвятил стихотворение с названием "Fashionable" (1841).

стр. 103

Русифицированная форма фашионебль (ее вариант - фашьонебль ), отражающая английское написание, нередко встречалась в статьях популярного журнала "Московский телеграф": "Конечно, Байрон не увлек бы с собою века, если бы он выражал только то, что соотечественник его читает в Шекспире, или чувствует в Парламенте, или презирает в собраниях фашионеблей и на шумных сборищах Лондонской черни" (1830. Ч. 32. N 6).

Эта же форма употреблена была князем В.Ф. Одоевским в его утопии "4338-й год" (1835) при описании общества будущего: "Надобно тебе заметить, что здесь ни на кого не налагается обязанности говорить: можно войти в комнату, не говоря ни слова, и даже не отвечать на вопросы, - это никому не покажется странным; записные ж фешионабли решительно молчат по целым вечерам, - это в большом тоне; спрашивать кого-нибудь о здоровье, о его делах, о погоде или вообще предложить пустой вопрос считается большой неучтивостью".

В "Путевых письмах из Англии, Германии и Франции" (1839) Н.И. Греча граф А. д'Орсэ, которого впоследствии называли принцем денди, именуется не денди, а "первый фашионабль, охотник, верховой ездок, франт и знаток всех светских важностей и мелочей, законодатель моды и вкуса" (Греч Н.И. Путевые записки из Англии, Германии и Франции. СПб., 1839. Ч. 1).

Появление формы фашионабль обусловлено сильным влиянием французского языка в эту эпоху. Тем более что английское слово fashionable проникло и во французский язык, что нашло свое запоздалое отражение во французско-русском словаре И.И. Татищева, где оно было зафиксировано как французское слово: " Fashionable, s.m. Модник, щеголь" (Татищев И.И. Всеобщий французско-русский словарь. Изд. 3-е, вновь доп. и испр. М., 1839-1841. Т. 1-2).

В 30-е годы появляется форма фешенебль, отражающая английское произношение. Предшествовало же ее появлению написание фашьенеблъ, встретившееся в журнале "Московский наблюдатель" за 1835 год в очерке "Воспоминания о московских балах": "Давно в Москве не было зимы, такой шумной, как прошедшая зима 1835 года (...) Прощай, пышная, суетливая, гремящая балами зима! Ты надолго останешься в воспоминаниях усталых девушек, расчетливых супругов, фашьенеблей с тросточками и без тросточек, офицеров, которым отпуск уже кончился и которые лениво садятся в дорожную кибитку!" (Московский наблюдатель. 1835. Ч. 1).

И уже на следующий год в этом же журнале появляется форма фешенебль в статье Borsen-Halle "Денди древнего Рима" (Московский наблюдатель. 1836. Ч. 9), в которой древнеримские щеголи назывались то денди (чаще всего), то франты, то фешенебли, и из их описа-

стр. 104

ния делался вывод, "что дендизм совсем не есть отличительная черта новейшего времени".

Однако в художественных произведениях существительное в этой форме встречается редко, поскольку в 1840-е годы вновь активизируется употребление английской формы fashionable. Наряду с уже указанными произведениями В.А. Соллогуба и Н.А. Огарева, особый интерес в этом плане представляет повесть И.И. Панаева "Онагр" (1841), в 1-й главе которой встречаются обе формы: написание fashionable используется при описании французского общества: "Всем и каждому известно, что цари высшего парижского общества, некогда называвшиеся: homes a bonnes fortunes, incroyables, dandy fashionables и так далее, теперь носят страшные имена львов". Форма же фешенебль применялась при описании русского общества: "Вследствие этого у нас были некогда денди и фешенебли, теперь у нас есть и "львы"".

В 50-е годы XIX века это слово стало постепенно выходить из употребления, в то время как денди продолжало активно использоваться, особенно в критической литературе. В это же время начинают друг за другом появляться словари иностранных слов, которые, каждый по-своему, отражают жизнь этих слов в русском языке.

Так, в словаре некоего А. С. "Объяснение 1000 иностранных слов, употребляющихся в русском языке" (М., 1859) высказывается пуристическое мнение о выходе из употребления слова денди и замене его словом фешенебль: "Денди. Франт хорошего тона. Это выражение устарело и заменилось словами фешенебль и джентльмен, также как русское устаревшее слово франт заменилось современным порядочный человек и уцелело только как синоним человека, наклонного к щегольству, но не обладающего вкусом". Но, видимо, составитель словаря явно поспешил с выводами, отразив взаимодействие названий щеголей (денди, фешенебль и джентльмен) в тот момент, когда результаты этого взаимодействия были далеки от своего оформления. В действительности же все было наоборот.

Скорее всего, был прав В.Н. Углов, который в своем "Объяснительном словаре иностранных слов, употребляемых в русском языке" (СПб., 1859) снабдил оба слова - фешенебль и денди - примерно одинаковыми толкованиями, отражающими стершуюся к тому времени границу между лексическими значениями этих слов: "Фешенебль, англ. Человек, строго держащийся моды"; "Денди, англ. Человек, одевающийся по моде".

И именно в этом значении постепенно выходящее из употребления слово фешенебль чаще всего встречалось в словарях вплоть до конца XIX века, причем опять-таки в различных орфографических вариантах: "Фешюнабль, англ. Великосветский человек, строго следующий

стр. 105

светским обычаям" (Дубровский Н. Полный толковый словарь всех общеупотребительных иностранных слов, вошедших в русский язык. Изд. 15-е, М., 1897). Судя по форме, в которой употреблено это слово, можно предположить, что при составлении словаря автор опирался скорее всего на публицистическую литературу.

Один из последних примеров употребления слова фешенебль находим в романе П. Д. Боборыкина "На ущербе" (1890) при описании главного героя, Егора Петровича Ермилова, который, приехав зимой в Москву, отправился к Анне Гавриловне Вогулиной на чашку "кофею, по-московски": "Он надел, для прогулки, бекеш с бобром. Этот нежный мех молодил его; хоть он и соблюдал моду, но мерлушковых стоячих воротников петербургских фешенебелей недолюбливал".

Исчезнувшее из русского языка слово фешенебль оставило после себя прилагательное фешенебельный, появившееся в середине XIX века. Если же говорить о происхождении этого прилагательного, то нерешенным остается вопрос о том, является ли оно образованием от существительного фешенебль (с суффиксом -н-) или заимствованием из английского, поскольку, как известно, в языке-источнике слово fashionable является одновременно и существительным, и прилагательным. Поэтому неудивительно, что в начале XX века, когда слово фешенебль окончательно вышло из литературного обихода, В.А. Богородицкий воспринимал его как "новообразованное существительное, теперь не употребительное" (Богородицкий В.А. Общий курс русской грамматики. Казань, 1911. Изд. 3-е значит, доп. Гл. XVII, "О заимствованных словах").

Употребление прилагательного фешенебельный в текстах отмечается с 1830-х годов, и первоначально этот неологизм использовался в описательных оборотах с названиями лиц для обозначения человека, следующего светской моде и ведущего характерный для светского общества образ жизни.

Один из первых авторов, использовавший сочетание фешенебельные люди, был современник А.С. Пушкина М.Н. Загоскин, который в повести "Три жениха" (1835) дал следующее описание дома княгини Ландышевой: "Дом ее был сборным местом всех модных дам высшего круга и молодых фешенебельных людей всей губернии".

В упомянутой утопии В.Ф. Одоевского "4338-й год" (1835) наряду со словом фешенебль употребляется и фешенебельный: "У одной из фешенебельных дам в фестонах платья были даже живые светящиеся мошки, которые в темных аллеях при движении производили ослепительный блеск". Стоит отметить, что здесь использование этого слова вполне оправданно, поскольку в русском языке у слова фешенебль

стр. 106

не было эквивалента для обозначения лиц женского пола, и данный описательный оборот оказался удачным восполнением пробела.

К 50-м годам XIX века прилагательное фешенебельный прочно закрепляет свои позиции в литературно-речевом обиходе, в частности, в критических работах А.В. Дружинина, посвященных анализу художественных произведений последних лет. В одном из "Писем иногороднего подписчика" (письмо 15-е, 1850) Дружинин характеризует состояние современной литературы следующим образом: "Литературный дендизм и фешенебельные рассказчики движутся, наступают и своими военными кликами потрясают скромные стены нашего "храма муз"" (Дружинин А.В. Собр. соч. СПб., 1865. Т. 6). Затем, приступая к описанию творчества Эдварда Литтона Бульвера, автора популярного в то время романа "Семейство Кокстонов", Дружинин причисляет его к фешенебельным романистам: "Приглядевшись к свету, он написал роман из светской жизни и назвал его "Пильгем, или приключения джентльмена". Роман имел огромный успех, он был первым из романов высокого круга (high life); только в нем не было недостатков, свойственных другим фешенебельным романистам" (Там же).

В художественной литературе появляются словосочетания фешенебельное общество, фешенебельный свет по аналогии с устойчивыми сочетаниями светское общество, высший свет. Один из таких примеров находим в романе Д.В. Григоровича "Проселочные дороги" (1852): объясняя причину, побудившую героя произведения, Бобохова, провести остаток дня "как можно веселее, где-нибудь за городом", автор пишет, что "день был праздничный, и, по всем соображениям, в загородных местах сосредоточится фешенебельный, модный свет древней столицы".

Описательные обороты со словом фешенебельный все чаще сменяют привычное сочетание светское общество на страницах художественных и публицистических произведений. Так, характеризуя тот круг, в который попадает главный герой романа И.С. Тургенева "Отцы и дети", Д.И. Писарев в своей статье "Базаров" (1862) использовал следующий оборот: "Тургенев имел право взять своего героя в одной из таких мастерских и привести его в рабочем фартуке (...) в общество фешенебельных кавалеров и дам".

Неудивительно, что все, кто имел отношение к светскому обществу, нередко характеризовались этим модным словом. В романе Н.С. Лескова "Некуда" (1864) эпитетом очень фешенебельный наделяется даже швейцар из "очень парадного дома на невской набережной Васильевского острова", куда пришел герой романа Розанов:

"Ему отпер пожилой и очень фешенебельный швейцар (...) Швейцар

стр. 107

улыбнулся, как улыбаются старые люди именитых бар, говоря о своих новых хозяевах из карманной аристократии".

Вместе с тем с середины XIX века стала расширяться сочетаемость этого прилагательного, что сопровождалось расширением лексического значения слова и, в частности, развитием нового значения - "отвечающий вкусам и требованиям модного светского общества". Так, например, у того же А.В. Дружинина в 15-м "Письме иногороднего подписчика" (1850) встречаются необычные сочетания фешенебельные рассказы и львиные повести, использованные автором при характеристике появившихся в то время в большом количестве произведений, посвященных жизни высшего света: "А то худо, что, зачитываясь над подобными описаниями, забываешь о приближении неприятеля, о нашествии львиных повестей, фешенебельных рассказов".

Другой мастер слова - И.С. Тургенев - в своем романе "Отцы и дети" (1861) прибегает к необычному использованию эпитета фешенебельный, чтобы показать принадлежность героя к слоям высшего светского общества: "Между двумя и четырьмя часами, в самое фешенебельное время для прогулки, вы можете встретить человека лет около пятидесяти".

Слово фешенебельный вступает в синонимические отношения со словами изысканный, элегантный, модный. "В сенях я наткнулся на высокого, плотного господина с фешенебельными бакенами и в франтовском пальто", - так описывает героя своего рассказа "Тайный советник" (1866) А.П. Чехов, акцентируя внимание на его стремлении подражать моде. Этот пример интересен прежде всего тем, что отражает дальнейшее расширение значения: фешенебельный здесь не столько "отвечающий требованиям великосветского общества", сколько просто "модный, отвечающий требованиям моды".

В XX веке это последнее значение закрепляется как основное, и прежде всего потому, что великосветское общество начинает восприниматься как "буржуазное". В связи с этим исходное значение "отвечающий вкусам и требованиям модного светского общества, а также "следующий светской моде; ведущий характерный для светского модного общества образ жизни" сопровождаются либо пометой в буржуазном обиходе (Толковый словарь русского языка. В 4 т. Под ред. Д.Н. Ушакова), либо пометой устаревшее (Словарь современного русского литературного языка. В 17 т.). Зато никаких помет не имеет другое значение - "отвечающий требованиям лучшего вкуса и моды; элегантный, изысканный", - оформленное впервые как самостоятельное значение многозначного слова фешенебельный в 17-томном Словаре современного русского литературного языка и выступающее

стр. 108

как единственное значение этого слова в 4-томном Словаре русского языка.

В последнее десятилетие слово фешенебельный закрепилось в рекламной сфере и воспринимается как слово стилистически окрашенное, книжное и слегка архаичное. Чаще всего оно встречается в рекламных текстах туристических фирм и новостных сводках информационных агентств, представленных в сети Интернет, и употребляется применительно к названиям мест: фешенебельный курорт, отель, дом, особняк, офис, район, ресторан, торговый комплекс, горный дом, бассейн и т.д. Отзвуки подобного "рекламного" употребления заметны и в других сочетаниях, как, например, в высказывании поэта Юрия Ороховацкого: "Главное пожелание читателям "Царскосельской газеты" на все грядущие времена - беречь истинные драгоценности бытия, не разменивая ее на фешенебельный вещизм и сиюсекундные вожделения".

стр. 109