Доктор философских наук Олег ЯНИЦКИЙ, Институт социологии РАН (Москва)

В марте 2013 г. исполняется 150 лет со дня рождения нашего великого соотечественника, академика АН СССР Владимира Вернадского (1863 - 1945). Эта дата отмечается и в России, и в мире. Так, ЮНЕСКО назвала 2013 г. "годом Вернадского". К настоящему моменту написаны десятки книг и сотни статей, в которых специалисты рассматривают вклад ученого в геохимию, кристаллографию, почвоведение, географию и другие науки о Земле. Но вот что удивительно: его работы в области обществознания, истории и методологии науки, наконец, его мысли как политика и государственного деятеля ничуть не устарели. Напротив, сегодня они стали еще актуальнее.

ВЕРНАДСКИЙ - ОСНОВОПОЛОЖНИК СОВРЕМЕННОГО ГЛОБАЛИЗМА

Вполне объяснимый интерес отечественных ученых к идеям Вернадского в области биосферы и ноосферы в 1960 - 1990-х годах несколько оттеснил изучение его обществоведческих работ. Однако значение последних громадно, причем не только уже хорошо известных отечественному читателю (я имею в виду в первую очередь его публицистические статьи, в 1995 г. выпущенные издательством "Наука"), но и тот огромный пласт мыслей, который открывается нам с появлением каждого нового тома его "Дневников".

Сегодня особенно актуальна та часть наследия Вернадского, которую можно назвать "этосом Вернадского" или, выражаясь современным языком, "доминирующим взглядом на мир" ("dominant world-view"). Именно на мир в целом, поскольку, по нашему глубокому убеждению, Вернадский был основоположником глобализма как теории и метода познания человеческой истории задолго до появления современных его теоретиков. Вернадский в целом именовал науку "планетным явлением", которое неразрывно связано с жизнью всего человечества и биосферы, его среды жизни. Он писал: "Человек впервые реально понял, что он житель планеты и может - должен - мыслить

и действовать в новом аспекте, не только в аспекте отдельной личности, семьи или рода, государства или их союзов, но и в планетном аспекте". И далее: "Положение науки в социальной структуре человечества ставит... научную мысль и работу в совершенно особое положение и определяет ее особое значение в среде проявления разума - в ноосфере... Представление об обязательности научных истин является новым достижением в истории культуры, только-только прокладывающим себе путь в сознании человечества".

Академик утверждал: мысль великих ученых прямо или косвенно оказывала воздействие "на гущу жизни" (это не только самое любимое его выражение, но и методологический принцип развития научного знания. - Прим. авт.), на среду жизни как организованную оболочку планеты. Еще в начале XX в. он указывал: "Усиление научной работы, связанной с местной или национальной жизнью, позволяет использовать духовные силы народа так сильно, как никогда не удается их организовать в унитарной централистической организации. Местный центр использует и вызывает к жизни духовные силы, иначе недоступные к возбуждению".

"НАУЧНЫЙ ЭТОС" АКАДЕМИКА ВЕРНАДСКОГО

Первое, что он не уставал повторять, - это то, что "научное знание, человеческая мысль самоценны и не терпят никакого вмешательства извне. Поэтому свобода мысли, научного поиска, профессиональных и человеческих контактов абсолютно необходима - никаких внешних ограничений, никакого партийного руководства". Необходима "абсолютная свобода исканий" (научных, философских, религиозных) и доступность их результатов для всех. Научное знание - общее благо. Личность ученого и организация его работы связаны, но личность - первична. Ученый имеет безусловное право на высказывание и обсуждение научной мысли.

Вернадский подчеркивал: при правильном ходе государственной работы научная мысль не должна сталкиваться с государственной силой, ибо она "является главным источником народного богатства, основой силы государства". Далее он развивал эту идею так: "Научная творческая работа есть одна из главных, все растущих в своем значении форм общественной деятельности. Это зависит не только от того, что наука в своем проявлении есть социальное явление, но и от того, что реальное значение научной мысли неуклонно растет. Уже XIX век был веком знания, точного знания, положившего начало материальной культуре нового человечества. Я говорю нового, ибо именно наука через технику спаяла в единое целое все человеческое население планеты и к нашему столетию поставила вопросы жизни в планетном, как говорят, мировом аспекте. Реально только благодаря ей можно говорить о мировом хозяйстве, мировой науке, мировой политике... Будущее научной работы как общественной работы вскроется ближайшему поколению в еще небывалом размахе".

Заметим, предвосхищая работы и мысли наших современников о неизбежной демократизации исследовательского процесса, Вернадский еще в ту пору писал: "XX в. - век возросшего значения народных масс... Велико значение демократических и социалистических организаций трудящихся, интернациональных объединений и их стремление к получению

максимального научного знания. До сих пор эта сторона организации трудящихся по своему темпу и глубине не отвечала духу времени и не обращала на себя достаточного внимания. Эта работа идет по всей планете вне рамок государств и национальностей. Это столь же необходимая предпосылка формирования ноосферы, как и творческая научная работа".

Продолжая свою мысль о роли науки в развитии общества, Вернадский указывал: научное производство есть часть неразрывной триады "исследование-обучение-просвещение". По его словам, "высшая школа не есть только учебное заведение; больше того, - она может считаться высшей школой только тогда, когда она выходит из рамок школы и становится научным учреждением, когда она является независимым центром научной мысли нации".

Действительно, в период конца XIX - начала XX в. (как раз об этом времени и идет речь) научные традиции глубоко вошли в российские университеты, и подчинить бюрократии жизнь профессуры было уже невозможно, хотя такие попытки периодически все же предпринимались. На этот счет Вернадский высказался так: "...можно смело сказать, что пока русские профессора будут стремиться к научной работе и будут научно работать, все стремления министерства <образования> сделать из них приниженных и униженных слуг будут напрасны". "Высшая школа имеет перед собой три совершенно различные задачи. Она должна учить подрастающее поколение, ... приучать его научно мыслить и научно работать. Она должна являться очагом научного искания, быть центром самостоятельной научной работы. И, наконец, она должна быть носительницей просвещения в обществе и народе...".

Для выдающегося исследователя истинным ученым был только тот, кто находится на передовой линии современного знания. Поэтому все накопленное в мире науки знание должно быть доступно каждому ученому для ознакомления и осмысления. Отсюда - никакой цензуры, спецхранов, особых списков, никаких бюрократических препятствий между ученым и хранилищем знания, будь то библиотека, научный журнал или отдельная личность в любой точке земли. Структура научного учреждения, в том числе Академии наук, есть функция познавательного процесса, а не политических доктрин и идей. Но этот процесс социализирован, т.е. зависим от политического климата и культурного уровня самой научной среды. Последняя формируется медленно; она очень хрупкая, и нет ничего хуже ее постоянной перестройки, бесконечных реорганизаций извне. Только развитие мирового знания и потребности страны могут корректировать ее организационную структуру. Вернадский всегда мыслил российскую науку как неотъемлемую часть мировой культуры.

"Позитивная наука" стоит выше философии, часто повторял Вернадский. Поэтому, говорил он, "Я философский скептик. Это означит, что я считаю, что ни одна философская система (в том числе и наша официальная философия) не может достигнуть той общеобязательности, которой достигает (только в некото-

рых определенных частях) наука" (1932г.)... Результаты работ должны быть открыты всем, проверяемы, повторяемы. "Научные факты и научные эмпирические обобщения обязательны и для всякого ученого, и для всякого философа, они, и только они одни, являются основой науки... Научные теории и научные гипотезы - которые особенно интересуют философскую мысль - в науке суть преходящие формы научного творчества. Они не только в корне меняются, не только постоянно оспариваются. ...Не гипотезы и теории, а научные факты и эмпирические обобщения составляют единую общеобязательную основу науки", - писал ученый в 1928 г. Методика исследования имеет первостепенное значение и не должна зависеть от вненаучных обстоятельств (религиозной, философской или этнической принадлежности).

Но в системе представлений Вернадского "позитивная наука" вовсе не означала монодисциплинарности, замкнутости ученого в "башне из слоновой кости". Напротив, он был ярым приверженцем междисциплинарности и даже более - системного, холистического подхода*, о чем говорит его концепция биосферы и ее постепенного перехода в ноосферу. Хотя вклад выдающихся личностей огромен и ничем не заменим, наука едина, так как она - не плод размышлений отдельных ученых, а совокупный продукт труда многих поколений. Поэтому знание истории науки каждым исследователем - принципиально

* Холизм (от др. -греч. "целый, цельный") - в широком смысле - позиция в философии и науке по проблеме соотношения части и целого, исходящая из качественного своеобразия и приоритета целого по отношению к его частям (прим. ред.).

важный элемент индивидуального научного процесса. Даже если какие-то теории, парадигмы устаревают, отбрасываются, то все равно они входят в фундамент развивающегося познавательного процесса. История науки и техники - необходимая форма саморефлексии отдельного ученого и науки в целом.

Для того чтобы оставаться в среде ведущих ученых мира, необходима максимальная концентрация ученого, т.е. "жизнь только наукой". Необходима также высокая критичность в оценке своих работ и достижений коллег по критерию вклада в мировую науку (она - единое "тело"). И одновременно - постоянная его личная рефлексия по поводу прочитанного, сделанного, осмысленного. "Для меня дисциплина моей жизни - организовать свою жизнь так, чтобы наибольшее время отдавать моей научной работе". И действительно, сам Вернадский работал везде: в своем кабинете или в номере гостиницы, в поезде или на пароходе, во время экспедиций и даже - в тюрьме.

Поэтому он придавал первостепенную значимость личному общению. Хотя равновелико важны все элементы структуры научного производства: отдельные исследователи, их малые коллективы, временные комиссии, научные институты, а также хранилища прошлого знания, но все же никакая библиотека не может заменить личного взаимодействия ученых, в котором происходит трансляция уникальных идей и образцов культуры. Бесконечные реорганизации "тела науки", разрушая научную среду, неизбежно дезорганизуют индивидуальную творческую активность. Вернадский в этом смысле был, как теперь принято говорить, инноватором. Находясь на переднем крае науки, он сам периодически создавал малые коллективы для разработки новых, перспективных тем. Обычно все начиналось с семинара, затем постепенно создавалась инициативная группа, потом - небольшая лаборатория, еще позже - научный совет и, в конце концов, новый научный институт. Но будущий академик редко становился бюрократом от науки. Скорее, посчитав свою задачу выполненной, он начинал разрабатывать новое направление.

СОЗДАЛ ЛИ ВЕРНАДСКИЙ СВОЮ "ШКОЛУ"?

Сомневаюсь, можно ли сегодня сказать, что Вернадский создал свою собственную "школу". Совершенно очевидно, что у него были группы сторонников, равно как и критиков. Однако гораздо важнее, что он настаивал на том, что оценка результатов работы ученого должна базироваться на "надперсональных" критериях, т.е. не зависеть от его принадлежности к исследовательской группе или научной школе. Дисциплина и самоконтроль в научной работе и повседневной жизни - основы научного труда. Порядочность, личная ответственность, человечность ученого - исповедание принципа "не навре-

ди", но и отстраненность, понимаемая как "объективная оценка результатов его труда коллегами" ("peer review"). Ученый должен быть достоин своих учеников, а основой их взаимоотношений должны быть диалог и дискуссия. Но это возможно лишь тогда, когда его аспиранты "знают достаточно глубоко". Только при соблюдении этих условий может сложиться то, что можно было бы назвать "научной школой".

Этика, этические принципы научной и общественной деятельности были для Вернадского не пустыми словами. Принадлежность к "касте" исследователей налагает высокие обязательства, требования к ученому, в том числе - моральные. Например, в октябре 1920 г., когда Вернадский с семьей уже должен был отплыть из Крыма в Англию, ему предложили место ректора Таврического университета*, и он не счел возможным отказаться. Ученый проявлял безусловное уважение к личности, к людям, сделавшим себя в науке сами. Однако ни всемирная известность, ни "многознание", не оправдывают любительства в науке. Принадлежность к "касте" ученых ни в коей мере не означает также отчуждения исследователя от "мира", презрения к "простым людям". Напротив, поддержка страждущих - его моральный долг. "Я так счастливо поставлен, - писал Вернадский в своем дневнике, - что могу поддерживать много людей...". И он действительно их поддерживал, даже тех, кто находился в ссылке. Пример тому - его переписка с Борисом Личковым**.

Воля, ум и честолюбие, подчеркивал Вернадский, не искупают малообразованности (или, как выражался писатель лауреат Нобелевской премии по литературе Александр Солженицын, "образованщины"). Мелкое честолюбие и тщеславие, низкопоклонство перед власть имущими всегда приводят к активному разрушению как личности ученого, так и его научно-

* Первое высшее учебное заведение в Крыму, созданное 14 октября 1918 г. по инициативе тогдашнего премьер-министра крымского правительства, ученого-агронома Соломона Крыма (1867 - 1938). Современный Таврический национальный университет имени В. И. Вернадского является его преемником (прим. ред.).

** Борис Леонидович Личков (1888 - 1966) - доктор геолого-минералогических наук (1943г.); первый директор Украинского геологического комитета (с 1918г.); профессор (с 1948 г.) в вузах Киева, Ташкента, Самарканда и Ленинграда. Труды по теоретическим проблемам геологии, вопросам взаимодействия литосферы, гидросферы и атмосферы (общая теория Земли), астрологии. Автор концепции о решающей роли гидросферы в истории Земли, о значительной ее роли во взаимосвязях Земли с другими космическими телами Солнечной системы (прим. ред.).

организаторской работы - и в университете, и в Академии наук. Это не окупается ничем, даже тем, что такой человек некогда создал довольно большую школу учеников, кафедру или институт.

Настоящий ученый, полагал Вернадский, живет в трех измерениях: в прошлом (история науки, страны, мира, семьи, друзей), настоящем (чтение, общение с передовым "фронтом" науки, с профессионалами и простыми людьми, эксперимент, размышление, оценка) и в будущем (тестирование своих гипотез и концепций "будущим"). Если сверстники ученого "уходят", нужно поддерживать связь с прошлым через их книги, дневники, воспоминания о них, постоянно осуществлять переоценку прошлого (время, по мысли исследователя, главный "оценщик"). Когда уходил из жизни какой-либо известный ученый, Вернадский почти всегда писал не просто некролог, а давал развернутую оценку ушедшего в мир иной и как специалиста, и как личности. Потому что для него и то, и другое имели существенное значение для продвижения или, напротив, торможения определенного направления в науке. При всех обстоятельствах, говорил он, семья, семейные традиции имеют огромное значение для научного творчества.

Наконец, еще с конца XIX в. Вернадский выступал как теоретик социальной динамики. Еще в далеком 1892 г. он писал совсем не о закономерностях живой природы: "Общество тем сильнее, чем оно более сознательно... Когда есть ряд человеческих обществ и в этих обществах, государствах, в одних широко дана возможность мыслящим единицам высказывать, обсуждать и слагать свое мнение - в других такая возможность доведена до минимума, - то первые общества гораздо сильнее и счастливее вторых обществ. Если же в первых <обществах>, сверх того, необходимые коллективные поступки делаются на основании правильно составленного мнения лучших людей, а во вторых <обшествах> на основании мнения случайного характера людей случайных, - то сила первых обществ еще более увеличивается. В таком случае неизбежным образом для вторых обществ ставится на карту вопрос их существования, и жизнь в них становится труднее и безобразнее. Между тем совершенствование первых обществ возможно лишь при обхвате ими всех людей, живущих в условиях необходимости внешних сношений, и возможно лишь при необходимом усложнении всех сторон будничной жизни. Вследствие этого правильность поступков общин второго типа становится меньше, а, следовательно, условия жизни входящих в их состав единиц с каждым годом все менее благоприятны. Жизнь человечества все более усложняется, сношения между людскими общинами увеличиваются, коллективные поступки других общин становятся все правильнее - а потому ошибочность в поступках общин второго типа увеличивается и ненормальность их устройства становится яснее и серьезнее.

В таком случае является необходимость найти исход из <такого> ненормального положения. Мыслимы три случая. Или такая община, или такое государство достаточно физически сильно и может направить данную силу дурно, т.е. противно людскому благу и интересам прогресса; или же оно не может победить прочих государств и должно медленно или быстро разрушаться; или в нем достаточно людей с сильной волей и ясным сознанием, и эти люди могут изменить ненормальные условия жизни.

Существование таких людей необходимо во всех случаях. Их количество и качество решают судьбу государства. Между тем все условия жизни в таких обществах препятствуют, вообще говоря, их образованию - а потому те, которые почему бы то ни было могли образоваться в таком государстве, должны особенно напрягать свои силы и жить особенно интенсивно и вдумчиво. В типичном подобном положении находится Россия...".

Нельзя не отметить акцента, который постоянно делал Вернадский на устойчивости, непрерывности обычной будничной человеческой жизни для успеха демократических преобразований, на роли самостоятельных действий обычных граждан. Продолжая обсуждать политическую ситуацию в России конца XIX в., Вернадский говорил, что коль скоро нет вокруг талантов или могучих публицистов, которые могли бы стать вождями-борцами, "обязанностью и делом простых русских граждан <является> пытаться публично разобраться самостоятельно самим в сложных явлениях жизни и растолковывать их, обсуждать сообща, пропагандировать их среди русского общества".

Если перевести сказанное на язык современной общественной науки, то получается следующее: для поступательного развития общества необходимы: 1 - диалог, обсуждение; 2 - коллективные действия должны основываться на мнении "лучших людей"; 3 - количество и качество думающих и социально активных людей "решают судьбу государства"; 4 - если

таких людей мало, рядовые граждане должны "напрягать свои силы и жить особенно вдумчиво", т.е. мобилизоваться и уметь критически оценивать создавшуюся ситуацию; 5 - общим условием успеха демократических преобразований является непрерывность повседневности, т.е. обычной, будничной жизни, непрерывность социального контекста в его социальном и духовном аспектах.

ВЕРНАДСКИЙ - ИСТОРИК

Хотелось бы закончить этот краткий очерк словами о значении Вернадского как историка советского государства. Его труды по истории естествознания, то значение, которое он им придавал, широко известны и многократно публиковались. Интереснее тут другое. Подготовленные к изданию дневники Вернадского и обширные комментарии к ним, составленные замечательным специалистом по наследию великого академика - Владиславом Волковым (1934 - 2012), фактически имеют три слоя: собственно дневниковые записи ученого, с точным указанием круга его общения и некоторыми сентенциями по поводу текущих политических событий; "вкраплением" в текст дневников материала совершенно другого рода, а именно фактов и размышлений о русской и советской истории. И, наконец, развернутыми комментариями Волкова, которые для читателя расшифровали тот гигантский пласт российской науки и культуры, ту "гущу жизни", в которой жил и работал наш великий соотечественник.

Вернадский - глобалист, "планетный мыслитель" знал цену ежедневной фиксации непрерывности исторического процесса. "Знаю, - писал он в своем дневнике, - что отсутствие записей в ближайшие же дни равносильно исчезновению черт важных и неповторимых, не возвращающихся". Уезжая в 1941г. в эвакуацию, Вернадский взял с собой не только дневниковые записи и письма, но и тысячи газетных вырезок, которые он собирал почти всю свою сознательную жизнь. Иными словами, Вернадский не только наметил общую канву российской истории советского периода, но и дал в руки потомкам ключи к ее детальному изучению. Причем к исследованию не внешнему как цепи событий, а с позиции инсайдера, т.е. человека, находящегося "внутри" исторического процесса. Трудно себе представить, что сегодня кто-либо из наших выдающихся ученых, приехав, подобно Вернадскому, на отдых в академический санаторий "Узкое", прежде всего составил бы список отдыхающих и затем начал методически разговаривать с каждым из них. А Вернадский, зная в каком "закрытом" мире он живет, делал именно это, стремился познать его изнутри, через судьбы людей из разных уголков страны, через разговоры и переписку с ними. Не отбрасывая официально фиксируемую канву истории советской России (через газеты, журналы, радио), ученый прежде всего искал информацию из первых рук. Поэтому для него одинаково важными были контакты с молочницей из ближайшей деревни, со своими многочисленными респондентами-учеными и полевыми исследователями, разбросанными по всей стране, или переписка (и даже полемика) с государственными деятелями. Только документально зафиксированный круг его контактов составляет более полутора тысяч человек. Замечу, что в современной социологии, и не только российской, интерес к пониманию социальной динамики "через человека", его микроисторию, через исследование его национальных и культурных корней растет с каждым днем. Растет по двум причинам. Потому что нужны "свидетели повседневности", понимание мыслей и чувств маленьких, но действенных агентов исторического процесса. Но также и потому, что нужны не комментаторы "момента", а глубокие аналитики, требуется "обострение ума", по образному выражению русского философа-публициста Петра Чаадаева (1794 - 1856).

Итак, прошло уже 150 лет со дня рождения Владимира Вернадского и 68 лет со дня его смерти, а этот великий человек не только продолжает открывать нам все новые грани своего труда, но и благодаря своему научному наследию дает пищу для размышлений и работы естествоиспытателям, науковедам, историкам и социологам начала XXI в.