Михаил Николаевич Муравьев (1796 - 1866) - неординарная личность, по сей день вызывающая противоречивые оценки в историографии. В отличие от своих однофамильцев он получил широкую известность не только благодаря участию в декабристских организациях. М. Н. Муравьев запомнился прежде всего как жесткий проводник правительственного курса и поэтому приобрел репутацию крайнего реакционера и крепостника, карателя и непримиримого борца с освободительными движениями. Отсюда и прозвище "Виленский" и "Вешатель" - за подавление восстания 1863 г. в Северо-Западном крае. При Николае I он зарекомендовал себя одним из самых одиозных и принципиальных политиков, крупной политической фигурой был и в годы правления Александра II. В советское время исследователи не вдавались в подробности разносторонней деятельности этого человека, а судили о нем практически только по его охранительной деятельности и не признавали за ним каких-либо других "талантов".

Михаил Николаевич Муравьев родился 24 сентября (1 октября) 1796 г. в Петербурге. Фамилия Муравьевых происходит от древнего, угасшего рода Аляповских. От двух сыновей В. Аляповского пошли два рода: Муравьевых (родоначальник И. Муравей) и Пущиных (родоначальник О. Пуща). Родовой герб Муравьевых изображал собой щит, разделенный на четыре части, из которых в первой и четвертой - в золотом поле по одной короне, откуда выходят положенные крестообразно меч и стрела; во второй и третьей - также в золотом поле - по одному орлу с распростертыми крыльями, их головы обращены налево и в клювах они держат венки¹.

Михаил Муравьев был третьим сыном в семье (Александр, Николай, Михаил, Андрей, Сергей). Первые свои годы Михаил Муравьев провел в деревне в Лужском уезде Петербургской губернии. Отец уделял сыновьям мало времени, они воспитывались под руководством матери. Сам Михаил впоследствии вспоминал: "Если мы вышли порядочными людьми, а не сорванцами, то обязаны единственно покойной матушке, отцу не было времени, и он не мог с нами заниматься". Религиозная женщина, мать вселила в своих сыновей горячую привязанность к православной вере. В юности среди

Ананьев Сергей Валерьевич - кандидат исторических наук. Саратовский государственный технический университет.

братьев Михаил проявил наибольшие способности, настойчивость и упорство ². В 1810 г. он поступил в Московский университет на физико-математический факультет и там составил устав общества математиков, а в 1811 г. был принят в училище колонновожатых (основанное его отцом), которое впоследствии выросло в Академию Генерального штаба.

Михаил Муравьев участвовал в Отечественной войне; при Бородине 26 августа на батарее Н. Н. Раевского был ранен в ногу осколком ядра. В начале 1813 г. он вернулся в войска и участвовал в сражении под Дрезденом 14 - 15 августа. В 1815 г. возвратился в Петербург, где и принял участие в первых декабристских организациях "Священная артель", "Союз спасения", "Союз благоденствия". Устав "Союза спасения" был составлен П. И. Пестелем и основывался на клятвах, проповедовал насилие ³. Муравьев не протестовал против конституции, уничтожения абсолютизма и рабства крестьян, но выступил против устава с насилием и клятвами. Объявив, что не останется в обществе, в котором "имеется произвол нескольких лиц, обладающих еще и правом умерщвлять своих товарищей" ⁴, он вышел из организации.

Участие Муравьева в "Союзе благоденствия", образованном в 1818 г., - наиболее важный момент его декабристской деятельности. Братья Муравьевы были известные враги "немчизны" и стремились в жизни дать место русскому и народному началу. Михаил Николаевич питал враждебность к иноземцам, в особенности к "русским немцам", и считал, что эти люди не должны занимать места в сфере управления. Уже в то время у него складывалась система взглядов о приоритете одной нации в империи (в данном случае - русских). Он называл Петербург - Петроградом в переписке и, по воспоминаниям брата Александра, думал прибить к стене своей комнаты мнимый указ царя Алексея Михайловича против немцев ⁵.

Члены "Союза благоденствия" с доверием относились к власти и не желали существенных политических перемен. Для него была характерна проповедническая и агитационная деятельность, стремление мирным путем разрешить социальные противоречия и предотвращать насильственные меры. Муравьев являлся инициатором разделения состава общества по четырем родам деятельности: 1) человеколюбие; 2) отрасль образования; 3) отрасль правосудия; 4) общественное хозяйство. Его увлекал образ романтизированного "римлянина"-стоика; героя, вознесенного над толпой, призванного исправлять и поучать ее ⁶. Как и многие другие декабристы, Муравьев совмещал конспиративную деятельность с официальной службой. В 1820 - 1821 гг. он был организатором помощи голодающим крестьянам в Смоленской губернии, в Москве хлопотал о средствах помощи бедным людям. Его теща Н. И. Шереметева собрала от разных лиц пожертвований около 15 тыс. рублей (всего было собрано около 30 тыс.) ⁷.

В 1821 г. в Москве состоялся съезд "Союза благоденствия" (на последнем совещании присутствовал Муравьев), постановивший о роспуске организации. Был взят курс на усиление конспиративной деятельности и вооруженный переворот, и тогда Муравьев порвал отношения с заговорщиками. После поражения восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. к следствию было привлечено 579 декабристов, 280 из них признаны виновными. Имя М. Н. Муравьева было названо на девятом заседании Следственного комитета. Он был обвинен в том, что мог знать умысел преступников, но не сообщил властям ⁸. Михаил Муравьев оказался одним из раскаявшихся, однако умолчал об участии в "Союзе спасения", о своей роли в реформе тайного общества, выработке устава "Союза благоденствия", назвал очень мало имен (тех, которые на тот момент были уже выявлены следствием)⁹. На

следствии он сумел скрыть то обстоятельство, что принимал активное участие в составлении устава общества.

С. П. Трубецкой и Е. П. Оболенский признали непричастность Муравьева к заговору после 1821 г., и на этом следствие для него закончилось. Было установлено, что он не только не являлся заговорщиком, но и препятствовал развитию заговора. Муравьева нельзя было считать даже ренегатом. По-видимому, он стремился сделать карьеру государственного деятеля, но не путем свержения правительства, а деятельностью в "Союзе благоденствия", убедившись же в невозможности подобного сотрудничества, последовательно стремился воплотить свою политическую деятельность на официальной службе правительству.

Первые годы службы Муравьева при Николае I производят впечатление демонстрации рвения, исполнительности и искупления вины за причастность к движению декабристов. Нет никаких сомнений, что он старался сделать карьеру.

В 1827 г. Муравьев подал Николаю I политическую записку "Опыт рассуждения о причинах лихоимства в России и о способах его прекратить", где отождествлял понятие "лихоимства" с целым социальным слоем - мелкопоместным и личным дворянством. Впоследствии он видел способ борьбы с недобросовестными чиновниками на пути "очищения" дворянского сословия от нежелательных элементов, с выселением их в отдаленные местности.

Первой должностью Муравьева в Западном крае был пост вице-губернатора Витебской губернии, который он занял в 1827 году. О его пребывании (около года) на этом посту биограф сообщает, что Муравьев в то время изучал литературу по вопросу об унии и православной церкви в Северо-Западном крае. С 1828 г. он занимал пост могилевского гражданского губернатора, на котором его и застал мятеж польских инсургентов 1830 - 1831 годов. Восстание началось в Польше и распространилось на территорию Северо-Западного края. Главным в программе мятежников был крестьянский вопрос, хотя сама эта программа имела консервативный характер (по составу восставшие были преимущественно дворяне и крестьяне - 47% и 36%; на 10% - мещане; 7% - духовенство).

Во время этого, первого польского восстания Муравьев лично не принимал прямого участия в военных действиях, а проявил себя как администратор, занимался следствием о политических арестантах и устройством гражданского управления, а также выполнял особые поручения по гражданской части при главнокомандующем П. А. Толстом, на него возлагалось составление циркуляров и инструкций военным губернаторам и прочей документации. Важной задачей было "успокоение" мятежной шляхты в Витебской, Минской и Виленской губерниях. В связи с восстанием и чрезвычайным положением во вверенных ему областях Северо-Западного края Муравьев усилил полицейские меры (наблюдение за неблагонадежными лицами, католическими монастырями). Земская полиция стала набираться из коренных русских, была создана секретная полиция и агентура ¹⁰. По воспоминаниям М. В. Толстого, в 1830 г. Муравьев, не имея войск, созвал помещиков-поляков и предупредил их: "Господа... по полученным сведениям, известно, что у нас в губернии открылась повальная болезнь, и очень опасная: это воспаление мозга... прошу не выезжать из города до минования болезни". Губерния осталась спокойной, хотя вокруг шел мятеж. После падения Варшавы он снова собрал помещиков: "Теперь, господа, болезнь, кажется, миновалась, Варшава взята, и вы можете ехать в ваши деревни. Мера моя, может быть, некоторым из вас показалась крутою, но вы возвращаетесь в свои деревни, а без этого, бог знает, возвратились ли бы вы в них; прощайте" ¹¹.

В августе 1831 г. Муравьев был поставлен гродненским гражданским губернатором, а в 1832 г. - военным губернатором в Минск. Несмотря на то, что вооруженное восстание было к тому времени практически подавлено, в губерниях края продолжали действовать отряды мятежников.

По отношению к мятежному польскому дворянству и шляхте применялись штрафы и наложение секвестра на их имущество. Эту систему Муравьев впервые ввел в 1830 - 1831 гг. в Лепельском и Дисненском уездах. Содействующие и сочувствующие восстанию были обложены денежным штрафом, и эта мера возымела действие ¹². Недвижимые имения дворян, участвовавших в восстании, подвергались конфискации, низшего звания лиц отсылали в рекруты, судили военным судом, а крестьян обычно прощали. Неисполнение распоряжений губернатора дорого обходилось. В сентябре 1831 г. в Гродно было направлено предписание о том, что помещик, администратор "должен обязаться подпискою, а всем вместе круговым друг за друга поручительством честью и имуществом и жизнью в том, что они сохранят в уезде тишину и порядок". Помещик в своем поместье должен был стать своего рода полицмейстером, "начальники округов обязаны ежедневно доносить... о всяких происшествиях" ¹³.

В Гродно Муравьев продолжил политику строгого надзора за подозрительными лицами и католическими монастырями, сосредоточивал об этом сведения и проводил политическое следствие, проявляя своеобразную изобретательность: он "всегда водил с собой какого-то инвалидного солдата, который имел способность удивительно подделываться под голоса и крики мужчин и женщин, - вспоминал чиновник. - Вот этот инвалид и бьет розгами по кожаной подушке и кричит разными голосами. Муравьев, бывало, очень смеялся этой шутке; но серьезно просил меня тогда не рассказывать об этом никому, чтобы не дошло до арестованных, сознавая, что эта комическая, по его мнению, проделка много иногда помогала при допросах" ¹⁴.

В ноябре 1831 г. Николай I рассмотрел предложения Муравьева по русификации Белоруссии, и часть его проектов была одобрена. Правительство, в частности, согласилось с тем, что римско-католическая церковь оказывает на население края пагубное воздействие, которое должно быть ограничено. Было запрещено употреблять слова "Литва" и "Белоруссия" ¹⁵, не признавалось существование литературного белорусского языка. Муравьев являлся инициатором и одним из главных исполнителей царской политики русификации Западного края, действуя довольно жестко.

На службе в белорусских губерниях в 1828 - 1834 гг. он не прибегал к казням и не сжигал целые шляхетские околицы, однако уже тогда получил в польской среде прозвище "вешатель" из-за однажды сказанной им фразы. В памфлетной биографии Муравьева, напечатанной публицистом П. В. Долгоруковым, рассказывается о приезде Муравьева в Гродно на пост губернатора. "Только что приехав в Гродно, он узнал, что один из тамошних жителей спросил у одного из чиновников: "Наш новый губернатор родня ли моему бывшему знакомому Сергею Муравьеву-Апостолу, который был повешен в 1826 г.?" Муравьев вскипел гневом и воскликнул: "Скажите этому ляху, что я не из тех Муравьевых, которые были повешены, я из тех, которые вешают"" ¹⁶. В губерниях, где он управлял, были ликвидированы недоимки и быстро обеспечен рекрутский набор.

Правительство осталось довольно деятельностью Муравьева. В декабре 1832 г. он получил чин генерал-майора, за службу в Могилевской и Гродненской губерниях - ордена св. Анны 1-й степени и св. Владимира 2-й степени ¹⁷.

С января 1835 г. Муравьев - курский военный губернатор. Имеется немного сведений о его деятельности на новом посту, но современники от-

мечали, что этот выбор был связан прежде всего с необходимостью "исправления" губернии ¹⁸. Губернское правление ранее запускало дела и сдавало их в архив, а новый губернатор не давал спуску чиновникам, учредил ревизионное отделение и завел регистры делам: уголовным, следственным, гражданским и пр. Наладилась работа губернаторской канцелярии; проводилась аттестация чиновников, каждому из которых давались подробные наставления ¹⁹.

В борьбе с недоимками Муравьев прибегал к продаже имущества должников. Их имения, как правило, дробились (даже крестьянская собственность часто продавалась с торга). Когда задолжавшая помещица просила отсрочить взыскание, Муравьев немедленно приказал на площади города с барабанным боем продать с аукциона ее карету и лошадей ²⁰. Многие недоимки в губернии были погашены, а сама губерния была сильно преобразована за четыре года.

Как опытный администратор, Муравьев пользовался авторитетом. В 1837 г. министр государственных имуществ П. Д. Киселев просил его высказать мнение о способах преобразования министерства. Муравьев подготовил записку, в которой указывал на необходимость улучшить быт казенных крестьян, привести в порядок лесные угодья, набрать штат "благонадежных" чиновников, изучать сведения с мест, а "не полагаться на теоретические выводы" ²¹. В мае 1839 г. он был назначен директором Департамента податей и сборов Министерства финансов и сумел наладить работу департамента, о чем докладывал императору министр финансов Е. Ф. Канкрин.

Муравьев стал сенатором, а в августе 1842 г. получил чин тайного советника и был назначен управляющим Межевым корпусом. В его ведении находились составление откупных условий (питейные откупа), Комитет земских повинностей. Этот пост он занимал до ноября 1862 года. В апреле 1849 г. Муравьев был произведен в генерал-лейтенанты, а в январе 1850 г. назначен членом Государственного совета. В 1856 г. он получил чин генерала от инфантерии и был поставлен председателем Департамента уделов с сохранением в прежних должностях. Главной задачей его ведомства в те годы была рационализация и страхование хозяйств удельных и государственных крестьян.

Политика попечительства дала результаты, был ослаблен крепостнический гнет. Заметно увеличились доходы крестьян, почти полностью прекратились их выступления против чиновников, появлялись крестьянские заводы и фабрики, а также артели, пополнилась удельная казна ²².

Муравьев выделялся широким образованием, проявил способности математика, как политик - ум и расчетливость. Он основал Петровскую земледельческую академию (ежегодно она выплачивала ему стипендию - 5760 руб.), а созданный впоследствии земледельческий музей был назван его

именем; являлся почетным членом Харьковского университета, Императорской публичной библиотеки, Одесского общества истории и древностей, был вице-президентом Русского географического общества. В 1843 г. он был награжден орденами Белого орла и св. Георгия 4-й степени, в 1852 г. орденом Александра Невского "за неутомимое рвение в исполнении возложенных обязанностей" ²³.

С назначением в апреле 1857 г. министром государственных имуществ он стал занимать одновременно три крупных государственных поста: помимо этого ведомства, еще председатель Департамента уделов и директор Межевого корпуса, отчего получил прозвище "трехпрогонного" ²⁴. Новый министр пытался создать себе репутацию чиновника, стремившегося к увеличению доходов государства. Недостатки управления он видел в плохой постановке действующих учреждений и слабом личном составе. Исправить положение он намеревался усилением личных указаний на местах, улучшением подбора на должности с добавлением особых чиновников типа фискалов, увеличением надзора и более тщательным сбором сведений ²⁵.

В министерстве были созданы новые структуры: комитет для упрощения управления министерством, кадастровый, межевых работ, по устройству лесной части, по устройству оброчных статей и др. По мнению Муравьева, главный минус административной системы заключался в усложнении всего механизма управления (только на одних сельскохозяйственных должностях он насчитал чиновников в три раза больше необходимого). Уменьшение числа должностных лиц, упрощение порядка делопроизводства и отчетности позволило бы сократить расходы. Планировалось сократить число сельских обществ (для опыта были отобраны пять губерний) ²⁶. Был введен контроль над исполнением новых мер. К тому времени Муравьев приобрел репутацию честного и порядочного человека, и она укрепилась после проведенных им ревизий и ряда мер по пресечению злоупотреблений в министерстве.

В период управления министерством Муравьев разработал ряд смелых политических и социальных проектов. В 1857 г. был сделан первый опыт по переселению крестьян из черноземных губерний в Крым, Западную Сибирь и Калмыцкую степь. Один из проектов заключался в попытке отделить следственную полицию от исполнительной. Министр считал, что надлежит дать больше прав местным исполнительным приставам, убрать лишнюю процедуру и формализм, изменить весь следственный порядок в полиции. Самым грандиозным проектом министра была программа "очищения дворянства от плевел", привлечение к управлению представителей от различных сословий и введение сословного элемента в уездные и губернские учреждения (сословия, по мнению Муравьева, не должны были быть замкнутыми одно от другого) ²⁷. Таким образом, предполагалось реформировать дворянское сословие, ввести дворянский ценз.

Деятельность Муравьева приносила доходы в казну. В 1859 г. правительство увеличило налоги с государственных крестьян, что не могло не отразиться на и без того тяжелом положении почти 9 млн. ревизских государственных крестьян. Муравьев добился некоторого снижения недоимок. Как министр государственных имуществ он оправдал доверие царя. С вступлением его в управление министерством за 1857 - 1861 гг. доходы от государственных имуществ повысились - не только возвышением оброчной подати с государственных крестьян, но и обращением в оброчные статьи части казенных земель, увеличением оброчных статей в Западных губерниях империи. В 1858 г. Муравьев получил орден св. Владимира 1-й степени, а в 1860 г. ему было пожаловано 20 тыс. десятин земли ²⁸.

Опыт Муравьева пригодился при разработке крестьянской реформы 1861 года. В 1857 г. он был назначен членом Комитета Остзейских дел, а в феврале 1858 г. вошел в состав Главного комитета по крестьянскому делу. В 1857 г. он вместе с С. С. Ланским составил "Общие начала для устройства быта крестьян" (22 пункта), в которых говорилось о неприкосновенности помещичьей собственности на землю, уничтожении крепостной зависимости за 8 - 12 лет, приобретении крестьянами в собственность своей усадьбы за выкуп ²⁹. В 1859 г. начали работу Редакционные комиссии по разработке проекта отмены крепостного права. Муравьев составил проект "О возможности и необходимости соединить со временем в одно управление сельскими свободными обывателями", в котором критиковал программу редакционных комиссий. В "Записке о плане управления крестьянами в связи с предстоящей реформой" он высказался за уравнение помещичьих крестьян в правах с государственными крестьянами, при условии сохранения на время попечительских прав помещиков. По его мнению, для сохранения стабильности в деревне нужно было соединить администрацию и суд, сохранить значение общины ³⁰.

Муравьев указывал на необходимость временного - на период стабилизации обстановки, 5 - 6 лет - прикрепления крестьян к земле и также временного сохранения патриархальных отношений: в противном случае они могут поднять восстание. После стабилизации управление крестьянами надлежало соединить с управлением другими сословиями. По мнению Муравьева, проводимая властью реформа привела к тому, что помещики начали сгонять с земель уже не нужных им крестьян, что вызывает недовольство - как со стороны дворянства, так и у крестьян ³¹. Большинство проектов и замечаний Муравьева было отвергнуто.

В ходе разработки крестьянской реформы отношения Муравьева с Александром II стали ухудшаться. Однако министр в этих условиях держал себя с большим достоинством и спокойствием. В октябре 1861 г. состоялся разрыв. Этому способствовало то, что Муравьев позволял себе заниматься критикой правительственных дел. В феврале 1861 г. он составил свои замечания на проект манифеста об отмене крепостного права, отмечая недостатки этого документа ³². В ноябре 1862 г. Александр II отметил заслуги Муравьева на государственном поприще и уволил его со всех должностей ³³.

Однако центральной главой политической биографии Муравьева стала его служба в Северо-Западном крае в 1863 - 1865 годах. Поставленную ему задачу русификации и "усмирения" края он решал в чрезвычайно тяжелых условиях, в разгар восстания 1863 г., когда определялась судьба западных губерний империи. Северо-Западный край являлся той частью ее территории, которая состояла из русских земель, возвращенных Россией в результате трех разделов Речи Посполитой в 1772, 1793, 1795 годах ³⁴. Во второй половине XIX в. край, однако, по-прежнему находился под влиянием польской культуры и католичества. В январе 1863 г. после введения правительством рекрутского набора в Польше началось национально-освободительное восстание, которое распространилось и на губернии Северо-Западного края. В отличие от предыдущего оно имело более радикальный характер ³⁵. В нем участвовали многие сословия и группы населения, но наибольшую опасность представляли мятежная шляхта и разночинное дворянство (более 70% мятежников).

Назначение Муравьева виленским генерал-губернатором состоялось 1 мая 1863 г., в самый разгар восстания. Министр внутренних дел П. А. Валуев представил царю пессимистический доклад: "Все испытано для улучшения дел в Царстве (Польском): перемены лиц, широкие реформы... наконец,

сила оружия - и все испытано безуспешно. Мы теперь далее от цели, чем были в феврале 1861 г... Нам предстоят на первый раз дипломатические объяснения, а затем война или уступки" ³⁶.

Начальник края получил в 1861 - 1863 гг. права объявлять на военном положении различные местности, налагать секвестр на имения лиц, участвующих в волнениях, увольнять от должностей чиновников, мировых посредников, приглашать чиновников из других областей империи, учреждать сельские караулы, предавать суду служащих полиции, утверждать приговоры военных судов и т.п. ³⁷. Несмотря на то, что вооруженное восстание было практически подавлено еще при генерал-губернаторе В. И. Назимове, в народной памяти укоренилось понятие о том, что эта "заслуга" принадлежит именно Муравьеву ³⁸.

Муравьев подготовил программу мер, направленных на утверждение в крае "русского владычества не оружием, но внутренним устройством и утверждением православия и русской народности". Муравьев был убежден, что в крае народ - русский; шляхта - "ополяченная"; католическая вера - знамя в борьбе ³⁹. Была значительно усилена роль военно-полицейского управления, применялись разнообразные жесткие меры. Проводились показательные казни (при этом запрещалось ношение траура, за что полагался штраф). Применялись конфискации, секвестры, поземельные сборы и пр. Генерал-губернатор говорил о двух способах борьбы с восстанием: "Поляка надобно смирить страхом и копейкой" ⁴⁰. Таким образом он стремился повлиять на польское дворянство и заставить его отказаться от участия в борьбе.

С марта 1863 по декабрь 1864 г., по официальным данным, было казнено 128 человек (однако смертных приговоров в Вильне было в два раза меньше, чем в Варшаве) ⁴¹. По данным А. Н. Мосолова, число погибших от рук повстанцев приближалось к 600 человек. Современники писали о том, что "террор действовал против терроризма" ⁴². Муравьев отдавал приказания сжигать целые околицы, если их жители содействовали инсургентам ⁴³. По словам генерал-губернатора, почти ежедневно он получал из Европы ругательные письма с угрозами убийства (ему присылали карикатуры с эшафотами, виселицами и т.п.): "Некоторые увещевали именем религии оставить поляков в покое, другие как бы по дружбе просили о том же, некоторые вызывали на поединок, угрожали смертью от тайных агентов... Это возбудило еще большую во мне энергию и сочувствие нашей православной России" ⁴⁴.

Генерал-губернатор всеми силами пытался искоренить национальные и религиозные особенности края, играл на противоречиях крестьянства и помещиков. Одновременно с разоружением польских дворян, шляхты, ксендзов он прибегал к формированию вооруженных отрядов крестьян; выделялись средства на образование сельских караулов. В этот период Муравьев произвел корректировку аграрной реформы в пользу крестьян. Правительство выказывало крестьянству края свое полное доверие, и пропагандировался образ этого слоя населения как единого целого ⁴⁵. Крепостнические воззрения генерал-губернатора не мешали ему руководить освобождением русских и литовских крестьян от произвола польских помещиков. Муравьев стремился замещать польских мировых посредников на русских, пытался придать местному сельскому управлению самобытный характер.

Важной задачей политики правительства в Северо-Западном крае считалось водворение русского землевладения. Оно увеличивалось, как правило, за счет конфискованных имений польских помещиков. Другой задачей

являлся подрыв влияния католической церкви на население Западных губерний и укрепление позиций православия. Царское правительство в крае форсировало политику, основанную на вмешательстве светской власти в дела духовенства. Принимавший участие в восстании 1863 г. католический клир подвергся репрессиям вплоть до высылки и смертной казни ⁴⁶. Ослабление позиций католической церкви в Северо-Западном крае создавало условия для распространения православия. Русификаторская политика Муравьева исходила из представления о Литве и Белоруссии как исконном русском крае, впоследствии ополяченном. Православная церковь стала важным инструментом этой политики.

Был наложен запрет на преподавание польского языка и употребление польских букварей для обучения крестьян ⁴⁷. Для приобщения литовцев к русскому языку, православию и отделения их от польской культуры вводилась кириллица, издавались буквари, молитвенники на русском языке и т.д. По сути, проводилась культурно-политическая ассимиляция. Большинство местного населения рассматривалось как составная часть русского народа. Но искоренить польскую культуру в крае (которая занимала более прочные позиции, чем русская) не удалось ⁴⁸.

Одной из форм репрессивной политики Муравьева было выселение поляков во внутренние губернии империи. При подготовке "выдворения" из Северо-Западного края лиц, принявших участие в восстании, было составлено четыре списка. В первую очередь подлежали высылке представители привилегированных сословий (около 67% всех высылаемых - польское дворянство и католическое духовенство) ⁴⁹. Из Северо-Западного края были высланы 4096 человек простолюдинов и 629 семейств околичной шляхты на казенные земли в пустынные места Томской губернии (всего в Сибирь было отправлено около 9 тыс. человек), 1500 человек расселены по внутренним губерниям, еще 9 тыс. оставлены под надзор полиции. "Главных преступников" отправляли на поселение в Якутскую область, Туруханский край, Архангельскую и Тобольскую губернии, остальных - в Томскую, Енисейскую, Вологодскую и Олонецкую губернии ⁵⁰. К 1868 г. из края было выслано около 17,5 тыс. поляков.

Политика Муравьева встречала много оппонентов среди сановников. В их числе были великий князь Константин Николаевич, министр внутренних дел Валуев, шеф жандармов В. А. Долгоруков, генерал-губернатор Петербурга А. А. Суворов, министр финансов М. Х. Рейтерн, министр императорского двора и уделов В. Ф. Адлерберг, министр почт и телеграфов И. М. Толстой, министр иностранных дел А. М. Горчаков, министр народного просвещения А. В. Головнин ⁵¹. В результате царское правительство изменило курс, что предрешало увольнение Муравьева в 1865 году. Однако Александр II не мог просто отправить Муравьева в отставку (в общей сложности он служил царям 47 лет), он был уволен с милостивым рескриптом и возведением в потомственное графское достоинство.

Последним государственным делом Муравьева стало руководство расследованием покушения на жизнь Александра II 4 апреля 1866 года. После этого покушения Д. В. Каракозова консервативная часть общества России требовала выявить все нити заговора. Следственная комиссия Муравьева получила статус самостоятельного государственного учреждения, подчиненного одному лишь царю ⁵². Назначение Муравьева вызвало панику в среде либералов. 27 апреля в Английском клубе на обеде дворянства Муравьев сказал: "Я стар, но или лягу костьми моими, или дойду до корня зла" ⁵³. К тому времени сложилось мнение, что Муравьев не может ни раскрыть заговор, ни подавить крамолу.

Н. А. Вормс писал о сложившейся ситуации в стране после покушения: "С одной стороны, правительство, подозрительное и пугливое, боящееся всякой огласки, с целою стаей шпионов, обладающих сноровкой и чутьем гончих ищеек; с другой - толпа осужденных или ожидающих приговора, люди в оковах, идущие на каторгу, и люди, сидящие в тесных, сырых и гнилых помещениях московских частей". Расследование первое время не давало результатов. Муравьев сам допросил преступника и, увидев, что от него ничего не добьешься, приказал его увести и оставить на время всякие дальнейшие расспросы, но не давать ему книг, не вступать с ним в разговоры ⁵⁴.

По настоянию Муравьева состав Следственной комиссии пополнили, что существенно усилило работу комиссии. Один из наиболее преданных сотрудников председателя комиссии П. А. Черевин отмечал, что им самим часто приходилось отправляться на обыски, потому что Муравьев не доверял полиции, делопроизводственные материалы приходилось читать нередко до 2 - 3 часов ночи. Комиссия имела широкие полномочия и не была подчинена прокурорскому надзору ⁵⁵. Только цепь нескольких случайностей позволила следствию выйти на след ишутинской "Организации". Начались аресты членов студенческих и просветительских кружков, учащихся воскресных школ, обыски у лиц сомнительной благонадежности и т.д. "Никто не чувствовал себя в безопасности, кроме членов комиссии и сотрудников "Московских ведомостей"", - писал Вормс ⁵⁶.

В столицах были выявлены революционные деятели, которые под видом литературных занятий руководили различными социалистическими изданиями (мысль об убийстве Александра II содержалась в ряде революционных прокламаций), переводы подобного рода книг оказывали влияние на мысль молодого поколения. Муравьев подозревал в организации покушения поляков. Он пользовался всякой возможностью, усилением "правых" тенденций для возбуждения общественных настроений против поляков и организовывал против них репрессии (в основном административные). К 1 мая следствие уже располагало доносами, оговорами, показаниями. Большую роль при даче показаний играл тот страх, который умел нагонять Муравьев на допрашиваемых лиц. Сам он открыто призывал к реакции, к усилению полицейского надзора, требовал особого подбора должностных лиц на местах, но сознавал, что репрессиями не вырвать с корнем крамолу и не обезопасить Александра II от других покушений.

Была развернута охота на нигилистов. Полиция хватала людей прямо на улице по внешним признакам ношения длинных волос и синих очков. Проводились акции по дискредитированию (в основном неудачные) нигилистов в глазах общества. Многих заставляли письменно подписывать отречения от нигилизма и социализма. Один из лидеров ишутинцев И. А. Худяков отмечал разгул доносительства: "Жена офицера Алексеева, рассорившись с мужем из-за каких-то пустяков, донесла, что он знаком с друзьями Каракозова" ⁵⁷.

В июне 1866 г. начал свою работу Верховный уголовный суд под председательством П. П. Гагарина. Комиссия поспешно подготовила и передала на его рассмотрение обширное производство на 26 главных участников заговора и еще более 150 таких лиц, которые по недостатку улик и юридических данных не могли быть судимы. Большинство подследственных отказались от своих показаний, мотивируя отказ пристрастностью следствия и жесткими допросами ⁵⁸. Суду были преданы 34 человека. Муравьев торопился и просил разрешения на дополнительные допросы. Он хотел повлиять на суд и требовал казни всех 11-ти человек, признанных по делу особо важными; в итоге

казнен был только Каракозов. Ему также не удалось добиться, чтобы дело рассматривал военный суд - против этого возразил министр юстиции Д. Н. Замятнин. Муравьев продолжал проводить допросы и очные ставки лиц, находившихся уже в ведении Верховного уголовного суда ⁵⁹. Правительство не было довольно результатами следствия, и Муравьев попросил освободить себя от руководства Следственной комиссией.

Мнение Муравьева, как авторитетного следователя, было учтено в том отношении, что одним из основных обвинений в судебном следствии было недонесение властям лиц, знавших о существовании "Организации" ⁶⁰. В политической и идеологической жизни России наступал новый этап, перед которым власти оказались бессильны. Муравьев стал нервным и раздражительным, но проявлял сдержанность в выражениях, вел себя, как всегда, ровно и деликатно. Его секретарь А. Н. Мосолов писал: "Он заказал Каткову статью в "Московские ведомости" об угрожающей обществу опасности, но Катков написал то, что огорчило Муравьева. В статье была мысль, что событие 4 апреля есть ухищрение Запада, полыцизны и т.п., окутывающее своими сетями Россию. Муравьев находил, что это блестящая софистика, удобная для отвода глаз и для сваливания с больной головы на здоровую. Он решительно не понимал, зачем закрывать глаза на внутреннее, домашнее зло, пустившее глубокие корни, и собирался вступить с Катковым в полемику" ⁶¹.

Последним, что удалось сделать Муравьеву, была постройка в его родовом имении храма в память воинов, павших при усмирении мятежа 1863 г., после освящения которого и застигла его смерть в ночь на 29 августа 1966 года.

Сохранилась карикатура, на которой Муравьев изображен в образе пса с саблей на боку, под виселицей, с надписью: "Извергу рода человеческого вешателю - Муравьеву. Признательная Литва". Много споров и противоречий вызвало открытие ему памятника 8 ноября 1898 г. в Вильне. Однако любой памятник всегда что-то символизирует. В 1919 г. в Свияжске большевиками был поставлен памятник Иуде Искариоту - символизирующий предательство. В представлении же чиновников Северо-Западного края памятник Муравьеву служил символом верности России. Нет сомнения, Муравьев был верен правительству и любил Отечество, был человеком долга, а в революционерах видел врагов России.

Муравьев вошел в нашу историю как одна из самых мрачных и одиозных политических фигур второй половины XIX века. Это был жестокий и прагматичный политик, непримиримый борец с недоимками и "лихоимством", но и вдохновитель целой эпохи карательных акций, пользовавшийся соответствующей репутацией среди образованных слоев и привилегированных групп населения. Он зарекомендовал себя как ярый противник католичества и поляков, показал себя жестоким проводником царской политики. Принимая активное участие в разработке крестьянской реформы, он остался верен своим крепостническим убеждениям. Но это был один из самых талантливых министров Александра II, показавший себя еще и независимым политиком. Он был взыскателен, грозен, требователен по отношению к своим подчиненным.

Главной заслугой Муравьева перед империей стало то, что он выполнил задачу по "усмирению" Северо-Западного края в чрезвычайных условиях польского восстания 1863 г., проводил его русификацию и интеграцию с Россией. Однако довести до конца этот процесс и сделать его необратимым Муравьеву не удалось, равно как и преодолеть развитие революционного движения в России.

Примечания

1. КРОПОТОВ ДА. Жизнь графа М. Н. Муравьева в связи с событиями его времени и до назначения его губернатором в Гродно. СПб. 1874,с. 1 - 3.

2. МАЙКОВ П. Памяти графа М. Н. Муравьева. - Русская старина, 1898, N 11, с. 263; КРОПОТОВ Д. А. Ук. соч., с. 44 - 45.

3. ПЫПИН А. Н. Общественное движение в России при Александре 1. СПб. 2001, с. 343 - 344.

4. НЕЧКИНА М. В. Движение декабристов. Т. 1. М. 1955, с. 173; КРОПОТОВ Д. А. Ук. соч., с. 212.

5. МУРАВЬЕВ А. Н. Сочинения и письма. Иркутск. 1986, с. 73.

6. Там же, с. 393; БОКОВА В. М. Эпоха тайных обществ. М. 2003, с. 315.

7. ЯКУШКИН ИД. Записки, статьи, письма декабриста И. Д. Якушкина. М. 1951, с. 46.

8. ЯКОВЛЕВ В. Я. (Богучарский). Государственные преступления в России в XIX веке. Т. 1. СПб. 1906, с. 52.

9. ЩЕГОЛЕВ П. Е. Муравьев - заговорщик. М. 1926, с. 138 - 139.

10. КРОПОТОВ Д. А. Ук. соч., с. 247, 278, 353 - 354.

11. ТОЛСТОЙ М. В. Хранилище моей памяти. Кн. 2. М. 1891, с. 30 - 31.

12. МАЙКОВ П. Ук. соч., с. 267.

13. Белоруссия в эпоху феодализма в 4-х т. Т. 4. М. 1979, с. 89, 94, 95.

14. СОРОКИН Р. М. Н. Муравьев в Литве 1831 г. - Русская старина, 1873, N 7, с. 117.

15. Белоруссия в эпоху феодализма, с. 131.

16. См. ГЕРЦЕН А. И. Собр. соч. в 30 тт. Т. 14. М. 1959, с. 470 - 471.

17. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 811, оп. 1, д. 2, л. 47; д. 3, л. 34.

18. РЕШЕТОВ Н. Как взыскивал недоимки курский губернатор М. Н. Муравьев. - Русский архив, 1885, N 5 - 6, с. 303.

19. ГАРФ, ф. 109, 1-я эксп., оп. 10, д. 185, л. 4 - 6об.

20. ДОЛГОРУКОВ П. В. Михаил Николаевич Муравьев. Лондон. 1864, с. 19; РЕШЕТОВ Н. Ук. соч., с. 304.

21. ГАРФ, ф. 811, оп. 1, д. 19, л. Зоб., 11 - 16об.

22. ГОРЛАНОВ Л. И. Сельскохозяйственное рационализаторство в удельных и государственных имениях России в первой половине XIX в. В кн.: Общественная мысль и политические деятели России XIX и XX вв. Смоленск. 1996, с. 31 - 32.

23. ГАРФ, ф. 811, оп. 1, д. 12, л. 1об.; д. 2, л. 76об.; д. 3, л. 48 - 63.

24. Русская старина, 1883, N 3, с. 217 - 219. Имелось в виду, что по каждой должности ему полагалось получать "прогонные" деньги.

25. ГАРФ, ф. 811, оп. 1, д. 24, л. 4об.

26. Там же, л. 5, 10 - 14об.

27. Там же, л. 82; д. 33, л. 1 - 9об.

28. Там же, д. 24, л. 16 - 20; д. 2, л. 117; ЗАБЛОЦКИЙ-ДЕСЯТОВСКИЙ А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Ч. 1. СПб. 1882, с. 178.

29. ЛИТВАК Б. Г. "Переворот" 1861 г. в России: почему не реализовалась реформаторская альтернатива. М. 1991, с. 35 - 38.

30. ГАРФ, ф. 811, оп. 1, д. 133, л. 1 - 4об.

31. Там же, л. 21 - 29об., 31 - 34.

32. Дневник П. А. Валуева. Т. 1. М. 1961, с. 73; ГАРФ, ф. 811, оп. 1, д. 37, л. 2 - 4об.

33. ГАРФ, ф. 811, оп. 1, д. 7, л. 1 - 2.

34. ДМОВСКИЙ Р. Германия, Россия и польский вопрос. СПб. 1909, с. 38 - 40. По площади Северо-Западный край был больше Царства Польского в три раза. В край входили белорусские и литовские земли.

35. История Литовской ССР. Вильнюс. 1978, с. 218.

36. Цит. по: РЕВУНЕНКОВ В. Г. Польское восстание 1863 г. и европейская дипломатия. Л. 1957, с. 264.

37. ПСЗ-2. Т. 36. Отд. 2, N 37328, 39377, 393542, 393562.

38. ИМЕРЕТИНСКИЙ Н. К. Воспоминания о графе М. Н. Муравьеве. СПб. 1892, с. 606. См. также: ДОЛБИЛОВ М. Д. Конструирование образов мятежа: политика М. Н. Муравьева в Литовско-Белорусском крае в 1863 - 1865 гг, как объект историко-антропологического анализа. - Actio Nova, 2000, с. 342.

39. Письма М. Н. Муравьева к А. А. Зеленому. - Голос минувшего, 1913, N 12, с. 264; РАТЧ В. Ф. Сведения о польском мятеже 1863 г. в Северо-Западной России. Т. 1. Вильна. 1867, с. 239 - 240.

40. МИЛЮТИН Д. А. Воспоминания 1863 - 1864 гг. М. 2003, с. 239; Письма М. Н. Муравьева к А. А. Зеленому. - Голос минувшего, 1913, N 9, с. 259.

41. ВОЙТ В. К. Воспоминание о графе М. Н. Муравьеве. СПб. 1898, с. 10 - 11; ГАРФ, ф. 811, оп. 1, д. 57, л. 9 - 10, 39.

42. МОСОЛОВ А. Н. Виленские очерки 1863 - 1865 гг. СПб. 1898, с. 27; ЧЕРЕВИН П. А. Воспоминания. Кострома. 1920, с. 19; ЖЕРВЕ К. Воспоминания. - Исторический вестник, 1898, N 10, с. 49.

43. Восстание в Литве и Белоруссии 1863 - 1864 гг. М. 1965, с. 323.

44. ГАРФ, ф. 811, оп. 1, д. 65, л. 52 - 53.

45. Там же, л. 103 - 104; д. 45, л. 2об.

46. Там же, д. 57, л. 42об., 45; Записки графа М. Н. Муравьева. - Русская старина, 1883, N 3, с. 622 - 623.

47. ГАРФ, ф. 811, оп. 1, д. 50, л. 2об.

48. КАРНОВИЧ Е. Раздумье над "Записками" графа Муравьева. - Наблюдатель, 1883, N 12, с. 28 - 29.

49. САМБУК С. М. Политика царизма в Белоруссии во второй половине XIX века. М. 1980, с. 25.

50. ГАРФ, ф. 811, оп. 1, д. 57, л. 8.

51. Там же, д. 65, л. 84 - 87об.; МЕЩЕРСКИЙ В. П. Воспоминания. СПб. 1897, с. 131 - 205.

52. ТКАЧЕНКО П. С. Следственные комиссии 60-х гг. XIX века. - Вестник Московского университета. Сер. 8, 1979, N 1, с. 48.

53. НИКИТЕНКО А. В. Дневник. Т. 3. М. 1956, с. 26.

54. ВОРМС Н. А. Белый террор, или выстрел 4 апреля 1866 года. Лейпциг. 1875, с. 6.

55. ЧЕРЕВИН П. А. Ук. соч., с. 12; ТКАЧЕНКО П. С. Ук. соч., с. 49 - 50, 20.

56. ВОРМС Н. А. Ук. соч., с. 14.

57. Там же, с. 30 - 34; ХУДЯКОВ И. А. Записки каракозовца. М-Л. 1930, с. 123.

58. ТКАЧЕНКО П. С. Ук. соч., с. 49; ВОРМС Н. А. Ук. соч., с. 61.

59. ШИЛОВ А. А. Каракозов и покушение 4 апреля 1866 года. СПб. 1920, с. 43 - 44; ВИЛЕНС-КАЯ Э. С. Революционное подполье в России. М. 1965, с. 35.

60. Покушение Каракозова. Т. 2. М-Л. 1930, с. 130.

61. МОСОЛОВ А. Н. Ук. соч., с. 245, 244.