© АВАНТЮРИСТ ИЛИ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДЕЯТЕЛЬ? Абрам Яковлевич Гуральский (Хейфец)

Абрам Яковлевич Гуральский (Хейфец) родился 10 апреля 1890 г. в Риге. Его отец - мещанин из г. Яновичи Витебской губ. - был учителем в еврейской школе. Семья была многодетной, но с достатком, что позволило Абраму в 1902г. поступить в рижское коммерческое училище Миронова, которое он окончил в 1910 году. Уже в стенах училища Хейфец приобщился к революционному движению, вступив в 1904 г. в еврейскую социал- демократическую партию Бунд, а затем вместе с бундовской организацией - в Социал- демократическую партию Латышского края (СДЛК), являвшуюся автономной частью РСДРП.

В 1908г. он вошел в состав федерального комитета СДЛК и начал работать в его культурном центре. В том же году рижская организация Бунда была разгромлена полицией, а Хейфец - впервые арестован, но вскоре выпущен. По сообщению секретного сотрудника 6 марта 1909 г., на квартире доктора Милля во время приема больных состоялось заседание оставшихся на свободе местных бундовцев: Хейфеца, О. Разовского, Гера и др. Обсуждался вопрос об организации денежной помощи арестованным. 12 марта рижские бундовцы собрались на новое заседание, на котором Хейфец доложил о положении дел, подчеркнув необходимость крайней осторожности в партийной работе ¹ .

Однако только в ноябре по инициативе Хейфеца и А. Дистенко под прикрытием секции легального культурно-просветительского общества "Вестник знания" была воссоздана рижская организация партии. Для налаживания пропагандистской работы была использована избирательная кампания по выбору делегатов на съезд евреев Северо- Западной области в Ковно. Этот съезд должен был избрать делегатов на всероссийский съезд в Петербурге, созываемый для выработки программы еврейских требований. На собрании членов "Вестник знания" председательствующий Хейфец добился избрания делегатом на ковенский съезд активиста Бунда Х. Гельфанда, известного по кличке "Литвяк".

Ведущая роль Хейфеца в воссоздании рижского Бунда никем не оспаривалась, и поэтому закономерно, что он наряду с четырьмя другими лицами вошел в состав исполнительной комиссии организации. 24 октября жандармское управление приняло решение установить за Хейфецем наружное наблюдение. Филеры присвоили Хейфецу кличку "Береговой", поскольку он жил в то время на Набережной улице. Сам же Хейфец в организации именовался "Абрам", а позже стал пользоваться псевдонимом "Овсянка" ² .

В план действий исполнительной комиссии входила работа в профсоюзах жестянщиков, шапочников и портных, причем ставилась задача с целью проверки

---

Пантелеев Михаил Михайлович - кандидат исторических наук.

стр. 121

---

собственных сил подбить последних на забастовку. Предполагалось также выпустить на гектографе воззвание к утратившим связь с партией бундовцам. Камнем преткновения были денежные ресурсы. У бундовца Р. Дрейбина взяли в долг 50 руб., но их требовалось погасить, да и сумма эта была явно недостаточной. Сначала собрать нужную сумму предполагали по подписным листам, тогда же Хейфец послал неизвестному адресату в Америку письмо с просьбой об оказании материальной помощи. Затем он решил организовать 19 декабря в "общедоступном театре" на Спасо-Церковной ул. спектакль с целью сбора средств, но мероприятие сорвалось, так как Хейфец заболел. Он не принимал никакого участия в деятельности рижского Бунда до середины февраля 1910 года.

О причинах его столь длительного отсутствия в организации сначала ходили разные слухи, но затем все прояснилось: сохранив контакты с эмиссарами Центрального комитета Бунда, Хейфец в то же время постарался свести к минимуму свою политическую деятельность, желая избежать неприятностей с полицией до сдачи выпускных экзаменов в коммерческом училище.

В итоге он поплатился своим местом в исполнительной комиссии. Обеспокоенные бездействием двух из пяти ее членов, рижские бундовцы организовали в январе перевыборы, найдя замену Хейфецу в лице некоего Глезера. Только в июне Хейфец снова вошел в состав исполнительной комиссии ³ .

В том же месяце Хейфец становится разъездным агентом Центрального комитета Бунда, что говорит о должной оценке партийным руководством его организаторских способностей и энергии. Он колесит по Литве и Белоруссии, посещая Вильно, Двинск, Витебск, Креславку. И повсюду за ним следуют филеры. Вот отрывок одного из донесений в Ригу начальника Витебского губернского жандармского управления от 29 июля 1910г.: "Сообщаю, что 17 сего июля с поездом N 4 прибыл в Витебск под наблюдением Ваших филеров Абрам-Залман Янкелев Хейфец (кличка наблюдения "Береговой") и был принят в наблюдение филерами г. Витебска. На вокзале "Береговой" был встречен витебским мещанином Шеломом Израилевым Израелитом, вместе с которым он отправился на Шоссейную улицу. На этой улице Израелит отстал от "Берегового", а последний был проведен на Покровскую улицу" ⁴ .

В конце сентября в качестве делегата от Риги Хейфец отправился на 8-ю конференцию Бунда, состоявшуюся во Львове. Там он сделал сообщение о наличии провокации в рижской организации Бунда. Действительно, после арестов в сентябре и захвата нелегальной литературы бундовцы в Риге жили в атмосфере страха и подозрительности. Они догадывались о наличии в своих рядах секретного сотрудника царской охранки, но не подозревали, что их было несколько.

В автобиографии, написанной 31 марта 1935г. для отдела кадров аппарата Исполкома Коминтерна, Гуральский утверждал, что "в 1909 - 10гг. несколько раз арестовывался". Материалы же особого отдела департамента полиции свидетельствуют: в эти годы он ни разу не был подвергнут аресту. В конце августа 1910г. Хейфец поступил в Киевский коммерческий институт. В ночь со 2 на 3 февраля 1911г. в Киеве его второй раз арестовали. Одновременно были задержаны 18 человек по обвинению к принадлежности к киевскому городскому комитету Российской социал-демократической рабочей партии. Но обыск у Хейфеца ничего не дал.

В мае с ходатайством об освобождении Абрама из-под стражи - "если окажется возможным " - обратился его брат Илья, инженер-технолог, проживавший в Москве. Он утверждал, что пребывание Абрама в киевской Лукьяновской тюрьме "очень вредно отражается на его здоровье", а "судя по его письмам, он за собой никакой вины не чувствует". К делу был подключен также депутат Государственной Думы И. В. Лучицкий, сделавший соответствующий запрос в Министерство внутренних дел. В итоге по представлению киевского губернатора от 2 июня Особое совещание 26 июня 1911г. приняло решение выслать Хейфеца "в избранное им местожительство за исключением столиц, столичных и Киевской губерний на 2 года" ⁵ . Хейфец избрал местом ссылки Ригу, откуда его перевели в Вильно, через четыре месяца позволив выехать за границу.

В июне 1912г. Хейфец участвовал в работе 9-ой конференции Бунда в Вене. В резолюциях конференции утверждалось, что Россия должна следовать эволюционным путем, а поэтому необходимо бороться за частичные уступки. Лозунг республики снимался как призывающий к "непосредственной революции".

стр. 122

---

17 февраля 1913 г. Хейфец был арестован в Лодзи, куда он приехал по заданию ЦК Бунда. Просидев в местной тюрьме до 1 августа 1913 г., Хейфец был переведен в одну из тюрем России, откуда был выпущен на свободу под залог из-за болезни. Он вскоре бежал за границу, в Вену, где поступил учиться в университет. Себе на жизнь он зарабатывал трудом переписчика.

Продолжая участвовать в еврейском рабочем движении, Хейфец в 1914г. вступил в Австрийскую социал-демократическую партию. Однако началась первая мировая война и, опасаясь преследований со стороны австрийских властей, он бежал в Швейцарию, где продолжил учебу в Лозаннском университете на факультете социологии (в 1917г. Хейфец его окончит). В Швейцарии Хейфец принимал участие в движении левой молодежи, выезжал для ведения антивоенной работы среди матросов в Геную, но из-за преследований полиции вынужден был покинуть Италию и вернуться в Швейцарию.

Пребывание в эмиграции позволило Хейфецу познакомиться с некоторыми видными деятелями российской социал-демократии. В частности, весной 1916г. во время Кинтальской конференции социал-демократов интернационалистов он установил контакт с Л. Д. Троцким, который даже попытался наладить с ним союзнические отношения, от чего, однако, Хейфец уклонился. Благодаря антивоенной работе познакомился он и с Г. Е. Зиновьевым.

Февральская революция 1917г. дала возможность Хейфецу вернуться на родину. В архиве находившегося в Цюрихе Центрального комитета по репатриации русских политэмигрантов из Швейцарии сохранилась его записка неизвестному адресату, без даты, в которой он сообщал, что лечится в санатории, но собирается в Россию. В заведенной на Хейфеца Центральным комитетом карточке (N 160) отмечено, что тот выразил пожелание отправиться на родину при первой же возможности. В жеребьевке, проведенной в группе бундовцев с целью определения очередности отправления, Хейфецу не повезло, и лишь 12 мая 1917г. он в составе группы из 257 человек в так называемом "втором пломбированном поезде" (в первом, как известно, ранее проехал В. И. Ленин) выехал из Цюриха и 22 мая, проследовав через Германию, прибыл в Петроград ⁶ . В одном составе вместе с ним возвращался в Россию член социал-демократической группы "Наше слово" Д З. Мануильский, знакомство с которым сыграло большую роль в судьбе Хейфеца.

По возвращении в Россию Хейфец вошел в состав Временного совета Российской республики (Предпарламента). В Бунде он возглавил так называемое интернационалистское течение, пытавшееся найти точки соприкосновения с большевиками. В руководстве бундовской организации Одессы, где осенью 1917г. оказался Хейфец, интернационалисты преобладали. В дни Октябрьской революции они выступили совместно с большевиками, войдя в состав ревкома.

Центральное руководство Бунда, напротив, восприняло весть о свержении Временного правительства большевиками крайне отрицательно. Как член президиума ревкома Одессы, к тому же поддержавший большевиков в конфликте Одесского совета с Украинской войсковой радой, Хейфец был привлечен ЦК Бунда к партийному суду ⁷ , но уже в декабре 1917 г., на состоявшемся в Петрограде 8-м съезде Бунда Хейфец избирается членом Центрального комитета. Съезд единогласно "осудил" Октябрьскую революцию и ее "утопические лозунги", потребовав создания коалиционного "социалистического" правительства.

На Украине Бунд сначала поддерживал власть Центральной рады. Рада, однако, в апреле была разогнана немецкими оккупационными войсками и заменена "правительством" гетмана П. Скоропадского. С новой властью отношения у бундовцев не сложились. Хейфец как один из лидеров левого крыла партии был арестован и заключен под стражу. По выходе из тюрьмы он был избран членом президиума нелегального киевского Совета, в состав исполкома которого бундовцы вошли по тактическим соображениям еще в феврале- марте 1918 года.

Во всех документах, относящихся к периоду работы в Коминтерне и позже, Хейфец утверждал, что вступил в партию большевиков в конце 1918 года. Указывал он и более точную дату - декабрь. С осени 1917г. Хейфец был близок к большевикам, постоянно с ними контактируя. Однако называвшаяся им дата вступления в компартию вызывает сомнения. М. Г. Рафес, как и Хейфец, входивший в состав Центрального комитета и бюро Главного комитета Бунда Украины, а впоследствии

стр. 123

---

также работавший в аппарате Коминтерна, писал, что Хейфец вошел в партию большевиков лишь во второй половине января 1919 года. Тогда уже было ясно, что дни правившей Украинской директории сочтены, что ее войска не могут сдержать напор Красной Армии, передовые части которой вступили в Киев 4 февраля 1919 года. Троцкий по существу был прав, когда писал в сентябре 1928 г., что Гуральский был среди тех, кто примкнул к большевизму "лишь после того, как в руках большевиков оказалась государственная власть" ⁸ .

После изгнания петлюровцев Хейфец избирается заместителем председателя киевского Губернского исполнительного комитета Советов, членом всеукраинского Центрального исполнительного комитета (ВУЦИК), а уже в сентябре 1919г. Исполнительный комитет Коминтерна (ИККИ) командирует его своим представителем в Германию.

Вероятно, Гуральский устроился на работу в Коминтерн именно через Ману-ильского. Гуральский был в Германии арестован и после двухмесячного заключения выслан из страны. 20 февраля 1920 г. через Ригу он вернулся в Россию. После непродолжительного периода работы в г. Иванове-Вознесенске он в 1921 г. вновь был направлен в Германию. Вместе с Б. Куном и Г. Эберлейном он готовил мартовское восстание 1921 г. в Центральной Германии. Далее последовали возвращение в Россию, участие в качестве делегата от РКП(б) в работе Третьего конгресса Коминтерна в июне- июле и опять командировка в сентябре 1921 г, как представителя ИККИ в Германию и страны Центральной Европы. В составе группы коминтерновцев - нелегалов он через Ригу проследовал до Штеттина. Под псевдонимом "Август Кляйне" в конце января 1923 г. на лейпцигском съезде компартии Германии его ввели в состав Центрального комитета КПГ. Впрочем, сам Гуральский позже утверждал, что стал членом ЦК КПГ в 1922 или даже в 1920 году.

В Германии Гуральский работал вместе с женой - Кэте Поль (в действительности ее звали Л. А. Рабинович). В конце 1922г. или в начале 1923г. Гуральский и Поль разошлись. В 1923 - 1926 гг. Гуральский был женат на польской коммунистке Р. Езерской (Вольф), расстрелянной 1 декабря 1937 года.

В подготовке вооруженного выступления 1923г. в Германии - "германского Октября" - Гуральский играл одну из ключевых ролей: по его словам, он был председателем общегерманского ревкома. В мемуарах М. Бубер-Нейман приводятся показания Ф. Неймана на так называемом процессе Чека о подготовке к восстанию. Тот сообщил, что в середине сентября 1923 г. он вошел в состав созданного центрального революционного комитета из семи человек, в котором самым активным был Кляйне ¹⁰ . Но, увидев, что левые социал-демократы не поддерживают призыв коммунистов ко всеобщей забастовке и вооружению рабочих, руководство КПГ приняло решение отказаться от восстания.

Гуральский был решительным противником перемены курса. Свою позицию он излагал на прошедшем нелегально 7 - 10 апреля 1924 г. съезде КПГ, где его уже не избрали в состав Центрального комитета, а также на Пятом конгрессе Коминтерна, проходившем в июне - июле того же года. Выступая под псевдонимом "Кляйне" в прениях по докладу Зиновьева, он обрушился на К. Радека и возглавлявшего КПГ Г. Брандлера. В октябре 1923 г. положение было не таким, как его описывает сейчас тов. Брандлер... Отступление было ошибкой" ¹¹ , - заявил Гуральский.

Еще в феврале 1924г. ИККИ, озабоченный разногласиями в руководстве компартии Франции по "русскому вопросу", командировал Гуральского в Париж. Возникшая в РКП (б) оппозиция во главе с Троцким встретила сочувствие у некоторых лидеров ФКП, в том числе у Суварина, не только входившего в политбюро ЦК, но и являвшегося представителем ФКП при ИККИ, а также членом его президиума и секретариата. Выступая на Национальном совете ФКП, Гуральский пытался доказать наличие связей между оппозиционерами в СССР и правым крылом в КПГ, что вызвало резкую ответную реакцию Суварина. Он обвинил Гуральского в попытке перенести кризис в КПГ на французскую почву и желании "внести разъединение в ряды партии" ¹² .

В письме в ИККИ от 9 марта 1924г. Гуральский, покинув Париж, писал: "По-моему, пытаться еще спасать Бориса (Суварина. - М. П.) или держать его - большая ошибка. Он сам с собой покончил, он изолировал себя, он все время направо и налево разбрасывает замечания о России, граничащие с открытой контрреволюцией. За ним никто и ничто...

стр. 124

---

Конкретные предложения я делаю следующие: 1. Сувариным пожертвовать и бюллетень у него отобрать с политической, а не технической мотивировкой; 2. Левую (расширенную с молодежью включительно) поддерживать и передать ей руководство партией. Генеральным секретарем будет Креме" ¹³ .

Усилия эмиссаров ИККИ увенчались успехом. 18 марта ЦК ФКП официально осудил оппозицию в РКП(б), а 25 марта 1924 г. Суварин был снят с поста руководителя "Bulletin communiste".

В 1955 г., оказавшись в опале и требуя восстановления в КПСС, Гуральский отмечал в качестве одной из своих заслуг активное участие в создании "руководства Тореза- Семара- Кашена" в ФКП в 1924 - 1925 годах. Процитированное выше письмо говорит о том, что это не совсем так. Гуральский делал ставку прежде всего на левую фракцию в ФКП, безоговорочно следовавшую курсом председателя ИККИ Зиновьева. Торез не упоминался Гуральским в письме совсем, что, впрочем, неудивительно, ибо тогда он еще не стал заметной партийной фигурой. Согласно мемуарам швейцарского коммуниста Ж. Эмбер- Дро Мануильский и Гуральский накануне Пятого конгресса Коминтерна настаивали на назначении его взамен Кашена на пост директора центрального органа ФКП газеты "L'Humanite". План был похоронен только вследствие вмешательства Зиновьева и члена президиума ИККИ О. Куусинена, решивших оставить Эмбер-Дро в Москве.

Забегая вперед, скажем, что идея выдвижения Тореза пришла в голову Гураль-скому только летом 1925 года. Но принципиальный подход к кадровому вопросу при этом не изменился. "Левая группа - лучшая из всех, - писал Гуральский в Москву, - но продолжать опираться только на нее было бы глубокой ошибкой... По-моему, надо несколько расширить и Политбюро реорганизовать. Тореза (с севера, рабочий углекоп, очень развился), Дезюсклада (организатор Парижа, крепкий рабочий, хорошо говорит, пишет, немного крут, любим массой, как и Торез) и Марти надо ввести в Политбюро" ¹⁴ .

В апреле 1924 г. Гуральский был назначен официальным представителем ИККИ при Французской компартии, сменив на этом посту М. Ракоши.

30 мая 1924 г. накануне Национального совета ФКП Гуральский под псевдонимом "А. Кляйн" опубликовал в "Bulletin communiste" большую статью, явно претендовавшую на роль директивной. Затронул он в ней и проблему внутрипартийных разногласий. "Дискуссия в Русской партии завершена, - писал он... Сегодня мы должны признать, что опасения русской оппозиции были необоснованны, что затруднения, с которыми сталкивается Россия, не настолько сложны, как казалось, и что в значительной степени их удалось преодолеть... Французская партия должна запомнить этот урок, научившись тем самым быть твердой и спокойной перед трудностями развития коммунистического движения и революционной борьбы... Национальный совет прочно скрепит блок тех, кто поддерживает генеральную линию партии: он потребует от всех подчинения дисциплине и сделает особое предупреждение Суварину", - заключил Гуральский ¹⁵ . В июле Исполком Коминтерна по предложению специальной комиссии исключил Суварина из партии.

Гуральский в цитированном выше послании ошибся: вместо Ж. Креме генеральным секретарем стал П. Семар. Гуральский, переиначив свой псевдоним на французский манер - "Огюст Лепети", энергично приступил к реализации лозунга "большевизации" ФКП. В конспиративных целях он периодически использовал и другой псевдоним - "Дюпон".

15 августа 1924г. Гуральский писал Мануильскому и секретарю ИККИ И. А. Пятницкому из Парижа: "Я прибыл сюда в мертвый сезон. Я должен был поторопить товарищей вернуться из деревни, чтобы начать работу. Я принял участие в заседании комитета Северной федерации, на котором Ги Жеррам (секретарь федерации ФКП. - М. П.) сделал отчет. Все прошло очень хорошо, исключение Суварина было принято без протестов. Мы организовали отчет 50 федераций (из 90), начиная с Парижской". Гуральский не преминул упомянуть и о собственных потребностях: "Я привез денег на месяц, с учетом всех возможных расходов. Я должен получать деньги ежемесячно на мои личные нужды и поездки. Может быть, вы мне их пришлете через Берлин?" ¹⁶ .

18 августа Гуральский отправил в Москву новое письмо, в котором проинформировал руководство Коминтерна о финансовом положении ФКП: "Я застал положение, которое без прикрас можно назвать катастрофическим, - писал он. -

стр. 125

---

До 1 января 1925 года дефицит партии составит 3 миллиона франков. Этот дефицит результат: 1) вздорожания бумаги (с 115 фр[анков] на 155- кило): 2) создания аппарата накануне октября 23 г[ода], который продолжал (вероятно, "продолжает". - М. П.) существовать: 3) отсутствия бюджета, бесхозяйственности при росте задач и работ партии. Злоупотреблений никаких, но полная беззаботность и отсутствие административного и финансового плана". Сообщив, что уже приняты меры для исправления положения. Гуральский вновь поднял вопрос о собственных финансах: "Из Берлина я еще ничего не получал, а мне с 1-го (сентября. - М. П.) нужны деньги на жизнь и разъезды, не хотел бы одалживать сейчас у партии" ¹⁷ . Письмо завершалось требованием инструкций по вопросу выявленного дефицита в ФКП.

Деятельность Гуральского распространялась не только на территорию Франции. В письме Мануильскому, относящемуся, по-видимому, к середине сентября 1924г., он сообщал, что "ввиду всяких газетных сведений о заострении положения в Италии", ему вместе с руководством ФКП пришлось послать туда на шесть дней в качестве эмиссара журналиста Г. Пери. "По возвращении Пери туда поедет на четыре недели Креме... Он толковый человек и сможет и информировать, и отчасти влиять", - добавлял Гуральский. В этом же письме он уведомлял, что едет "в Брюссель по делам углекопов и партии. Потом на Север (Франции. - М. П.). Только к середине недели вернусь...". О своей деятельности в Бельгии Гуральский отчитывался в письме Зиновьеву от 15 ноября 1924 года. Он информировал о взаимоотношениях компартии Бельгии с профсоюзами, о тактике по отношению к левым социалистам, не забыв поинтересоваться мнением на сей счет руководства ИККИ. В новом органе ФКП "Cahiers du bolchevisme", сменившем в конце 1924г. "Bulletin communiste", стали появляться передовицы, подписанные инициалами "О. Л.". В качестве анонимного "делегата от Исполкома Коминтерна" Гуральский выступал на четвертом съезде ФКП в январе 1925 г. в Клиши. Большую часть своего выступления он посвятил итогам борьбы с оппозиционерами в ФКП, связав их с успехами "большевизации" ¹⁸ .

Коминтерновец И. Степанов, посетивший под псевдонимом "Лоренцо Ванини" съезд в Клиши с инспекционными целями, писал 27 января 1925 г. Зиновьеву: "Громадное впечатление произвела речь представителя Коминтерна. Говорил он просто, убедительно и с жаром...". В конце письма Степанов дал оценку деятельности Гуральского: "Он совершил и совершает колоссальную работу. Его активность громадная. Почти половина делегатов его лично знают и приходили с ним совещаться. В Политбюро и в ЦК всегда внимательно прислушиваются к его предложениям. Все им восхищаются. С другой стороны, однако, он принужден работать в тяжелых условиях. За мое пребывание он каждый вечер имел другую квартиру. В смысле документации дела его скверные. Документация у него случайная. А запросы и требования политруководства валятся к нему со всех сторон" ¹⁹ .

В конце июля 1925 г. Гуральский был арестован французской полицией. Накануне он написал из Парижа заявление в ЦК РКП(б) и Президиум ИККИ с просьбой отозвать его в СССР ввиду того, что он с 1919г. находится на заграничной работе. Гуральского приговорили к четырем месяцам заключения, а затем к высылке за пределы страны. В ноябре по подложному паспорту на имя С. Е. Максимовского он отбыл на пароходе из Марселя в СССР.

Гуральский приехал в Москву в декабре 1925 г., в предпоследние дни заседаний XIV съезда РКП(б) и сразу же включился во фракционную борьбу на стороне "новой оппозиции". Как известно, на этом съезде ее лидеры Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев потерпели сокрушительное поражение, но это не охладило Гуральского. По договоренности с Зиновьевым он вместе с югославом В. Вуйовичем 3 января 1926 г. предложил сотруднице аппарата ИККИ и члену Французской компартии американке Г. Гесслер посетить Берлин, Париж и Рим с тем, чтобы установить контакт с руководителями соответствующих партий и убедить их подождать высказываться в отношении партдискуссии в СССР. Оппозиционеры наивно рассчитывали, что в скором времени ситуация изменится в их пользу. Почему Гуральский обратился именно к Гесслер? Он знал Гесслер по работе во Франции и даже давал рекомендацию для вступления в ФКП.

8 января Гуральский взял назад свое предложение, исходя из тактических соображений лидеров фракции. Однако Гесслер уже успела все рассказать своему сожителю индийскому коммунисту М. Нат Рою, который побудил ее проинфор-

стр. 126

---

мировать о происшедшем Секретариат ИККИ. Возникло "дело Вуйовича - Гу-ральского", которое разбирала специальная комиссия в составе И. А. Пятницкого, А. Лозовского и Д. З. Мануильского. Комиссия вынесла Гуральскому строгий выговор и рекомендовала освободить его от работы в Коминтерне. 11 февраля Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило это решение.

В марте Гуральского определили в Институт К. Маркса и Ф. Энгельса на должность заведующего отделением права. Здесь он продолжил свою фракционную деятельность: вошел в руководящий центр зиновьевской организации, участвовал в работе нелегальных кружков. В мае 1927 г. он подписал знаменитое оппозиционное "Заявление 83-х" ²⁰ .

2 - 19 декабря 1927 г. состоялся XV съезд ВКП (б). 3 декабря, оценив состав и настроения делегатов съезда, 121 оппозиционер во главе с Троцким, Зиновьевым и Каменевым выступили с заявлением, в котором во имя "высшего принципа эпохи диктатуры пролетариата" - "единства партии" - дали обязательство подчиниться любым решениям съезда. Среди подписавших заявление был и Гуральский. Однако съезд объявил принадлежность к троцкистско-зиновьевской оппозиции и пропаганду ее взглядов несовместимыми с принадлежностью к ВКП (б). Делегаты не только утвердили произведенное накануне ЦК ВКП (б) исключение лидеров оппозиции из партии, но и дополнительно исключили большую группу оппозиционеров, в том числе и Гуральского.

В начале 1928 г. Зиновьева и Каменева сослали в Калугу. Гуральский ездил к ним из Москвы с информацией о политической ситуации. Вскоре его сослали во Фрунзе, где устроили заместителем заведующего Главполитпросветом Киргизской АССР.

Осознав бесперспективность борьбы против сталинской верхушки партии, Гуральский в конце мая 1928 г. подал заявление об отходе от оппозиции с просьбой восстановить его "в правах члена ВКП (б)" ²¹ . Незадолго перед этим он по согласованию с властями перебрался в Ташкент, получив должность председателя кафедры социологии в местном Коммунистическом университете. Видимо, именно в это время он был завербован органами госбезопасности в качестве негласного агента.

22 июня 1928 г. Центральная контрольная комиссия ВКП (б) восстановила его в партии, в середине августа 1929 г. он вернулся на работу в аппарат Коминтерна. Сначала Гуральского определили в Среднеевропейский лендерсекретариат, а в начале 1930 г. отправили представителем ИККИ в Южную Америку, где под псевдонимом "Рустико" он пробыл до февраля 1934 года. За границу Гуральский уехал вместе со своей новой женой Н. Я. Тульчинской (псевдоним - "Инесс"), шифровалыцицей отдела международной связи Коминтерна.

Особой славы Гуральский в Америке себе не снискал: в одной из поздних справок о нем сообщалось, что "хотя он и выступал против некоторых троцкистов тех стран (Южной Америки. - М. П.), он в то же время запутывал компартии вредными дискуссиями сектантского толка". Сам же Гуральский считал своим наибольшим успехом вовлечение в коммунистическое движение известного бразильского радикала Л. К. Престеса. Уже в Москве на 3-й конференции компартий стран Южной и Карибской Америки в октябре 1934г. он сказал: "Престес создан из самого лучшего, что имеет революция в прошлом" ²² .

Возвратившегося из-за рубежа Гуральского руководство Коминтерна встретило настороженно. Хотя он и получил должность инструктора в латиноамериканском секретариате ИККИ, серьезных поручений ему не давали. В резолюции по отчетному докладу Гуральского, вынесенному на утверждение Политкомиссии ИККИ, отмечалось, что "в результате его работы в состоянии важнейших КП Южной Америки имеются значительные сдвиги в сторону их пролетаризации (в частности, крупные результаты в деле пролетаризации их руководства), установления классово-независимой пролетарской политической линии, формирования новых, молодых кадров, общего повышения активности партий и организации КП Перу и Парагвая". В то же время латиноамериканский секретариат отмечал "недостаточные результаты в области организационного укрепления КП, очень значительное отставание в развитии работы (южноамериканского. - М. П .) бюро и партий в области революционного профдвижения, которая была улучшена только в самое последнее время, и недостаточная концентрация работы по оказанию помощи КП Бразилии, имеющей крупное значение в развитии революционного движения в Южной и Карибской Америке" ²³ .

стр. 127

---

Поскольку Сталин объявил Зиновьева идейным вдохновителем убийцы С. М. Кирова, все бывшие зиновьевцы стали рассматриваться как потенциальные террористы. Дважды на партийных собраниях Гуральский был вынужден каяться; за контакты с бывшими троцкистами и зиновьевцами ему был объявлен выговор с предупреждением, наконец, 7 августа 1935 г. Гуральского уволили из аппарата ИККИ.

По распоряжению ЦК ВКП (б) он был вынужден отправиться в Куйбышев на должность заведующего сектором в краевое плановое управление. 26 августа 1936 г. Гуральский был как "бывший, оставшийся неискренним троцкист" второй раз исключен из партии, а затем арестован. Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 27 августа 1937 г. "за контрреволюционную троцкистскую деятельность" его осудили на восемь лет заключения. Видимо, в НКВД пришли к выводу, что Гуральский не прилагает в качестве агента должных усилий для раскрытия "врагов народа". "Установлено, - сообщали впоследствии из компетентных органов, - что Хейфец-Гуральский до своего первого ареста в 1936 г., являясь агентом органов МГБ по Москве, о зиновьевцах ничего не дал. Сообщал отдельные факты общего характера о расстрелянном террористе Моисее Лурье, Петермейере, Степанове. Скрыл от органов МГБ связи и свою нелегальную троцкистско- зиновьевскую деятельность за границей" ²⁴ .

Перспектива длительного заключения явно не устраивала Гуральского. Выход был найден - он принял предложенные органами безопасности "правила игры". 22 мая 1938 г. решением начальника 1-го отделения 4-го отдела НКВД СССР Я. Н. Матусова дело на Гуральского "по оперативным соображениям" было прекращено, постановление Особого совещания при НКВД СССР - отменено, а сам он- освобожден из-под стражи с целью дальнейшего использования в качестве негласного агента органов госбезопасности.

Насколько ревностно принялся старый коминтерновец за дело, можно судить по его собственным данным позже показаниям. "За время моей многолетней работы с органами, - писал Гуральский, - я разоблачил большое количество троцкистов, зиновьевцев, правых и буржуазных националистов. К ним в первую очередь следует отнести таких матерых врагов Советского государства, как Петермейер, Бела Кун, Погани (Пеппер), Пятницкий, Любченко, Хвыля, Чубарь, Хатаевич (последние четверо - буржуазные украинские националисты), Дитрих, Эберлейн, Шубриков, Горлянд, Бордиш, Либер, группа Бреслара (на Украине), Южный (террорист), Гринько, Лурье, Деготь, Кожуро, Синани и его группу. Я принимал участие в разработке не одной сотни троцкистов и зиновьевцев".

13 сентября 1938 г. Гуральский направил в ИККИ письмо на имя Мануиль-ского. В нем, сообщив о своем аресте в Куйбышеве и последующем освобождении с "прекращением дела", он попросил "содействия" в получении работы ²⁵ . Гуральского устроили на преподавательскую работу на Исторический факультет Московского университета, в мае 1939 г. - восстановили в партии. Он начал читать спецкурс по истории Франции. Небольшого роста, сутулый, говоривший с сильным еврейским акцентом, Гуральский, тем не менее, по свидетельству одного из выпускников истфака, вызывал у студентов чуть ли не восторг, так как читал свои лекции неординарно, для того времени - неортодоксально. 21 апреля 1941г. на кафедре новой истории состоялась защита Гуральским диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Тема: "История Франции в 1919 - 1924гг.".

В 1942 г. Гуральский перешел в штат Института истории Академии наук СССР. Однако числился он там скорее номинально. Сначала по заданию органов госбезопасности Гуральского послали в Елабужский лагерь немецких военнопленных, где под видом переводчика Гонсалеса ему пришлось заняться оперативной работой. Затем, уже по заданию Главного политуправления Красной армии, он работал в Суздальском и Красногорском лагерях, предназначенных для высшего командного состава вермахта. Немаловажную роль сыграл Гуральский в "распропагандировании" плененного под Сталинградом в 1943 г. генерал-фельдмаршала Ф. Паулюса, к которому его приставили под именем "профессора Арнольда". Работа Гуральского среди военнопленных продолжалась до 1948 года.

В годы войны Гуральский опубликовал две статьи по проблемам генезиса германского фашизма, которые в 1948 г. были дополнены обширной статьей о фран-

стр. 128

---

цузском фашизме и событиях февраля 1934 г. в Париже. Параллельно шла подготовка докторской диссертации.

Между тем началось ужесточение сталинского режима. Арестовывают всех уцелевших бывших партийных оппозиционеров. Не забыли и Гуральского. В 1948 г. его уволили из Института истории АН СССР. Два года, существуя случайными литературными заработками, он пытается убедить власти в своей полной лояльности. 22 ноября 1950 г. Гуральского арестовали, а 19 марта 1952 г. Особое совещание при Министерстве госбезопасности СССР приговорило его к 10 годам заключения и конфискации имущества ²⁶ .

Срок наказания Гуральский отбывал в Иркутской обл., сначала в Озерлаге, а затем в исправительно-трудовом лагере, расположенном рядом с г. Тайшетом. После смерти И. В. Сталина он обратился в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС с просьбой о восстановлении его в партии. Однако эта просьба не была удовлетворена. Комитет партийного контроля (КПК) при ЦК КПСС, рассмотрев 26 августа 1955 г. заявление Гуральского, не нашел "оснований к восстановлению его членом КПСС". Не помогла и ответная жалоба, посланная в КПК 26 сентября. Точно так же осталось безрезультатным обращение Гуральского в Прокуратуру СССР с требованием реабилитации. Военная коллегия Верховного суда Союза ССР 23 июня 1956 г. отклонила протест Генерального прокурора СССР по делу А. Я. Хейфеца-Гуральского. Решение мотивировалось тем, что, во-первых, Гуральский в 1926 г. вступил в "контрреволюционную зиновьевскую организацию" и "состоял в руководящем центре этой организации", а во-вторых, выполняя впоследствии задания органов госбезопасности, "допускал провокацию и дезинформацию и путем фальсификации фактов добился незаконного ареста ряда лиц, обвинив их в шпионской деятельности против СССР, и, участвуя в 1941 - 1942 гг. на допросах арестованных, понуждал их к даче вымышленных показаний".

15 января 1958 г. Гуральский как инвалид все-таки добился досрочного освобождения из заключения. Умер он в Москве летом 1960 г. от инфаркта.

Примечания

1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 102, 1909г., оп. 239, д. 6, ч. 29, лит. А, л. 6.

2. Там же, л. 38.

3. Там же, 1910 г., оп. 240, д. 6, ч. 40, лит. Б, л. 2 - 25.

4. Там же, л. 48.

5. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), ф. 495, оп. 65а, д. 4573, л. 50; ГАРФ, ф. 102, 1911 г., оп. 241, д. 5, ч. 32, л. 38 - 39.

6. РЦХИДНИ, ф. 478, оп. 1, д. 1, л. 76; д. 67, л. 223; д. 17, л. 14.

7. ВЕТРОВА А. С. Всеобщий еврейский рабочий союз (Бунд) в 1917 году. В сб. Банкротство мелкобуржуазных партий России. 1917 - 1922. Ч. 1. М. 1977, с. 100.

8. РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 65а, д. 4573, л. 51; ф. 271, оп. 2, д. 48; РАФЕС М. Г. Два года революции на Украине. Эволюция и раскол "Бунда". М. 1920, с. 144; ТРОЦКИЙ Л. Д. Коммунистический Интернационал после Ленина (Великий организатор поражений). М. 1993, с. 290.

9. РЦХИДНИ, ф. 523, оп. 1, д. 1, л. 27 - 28, 37 - 38.

10. БУБЕР-НЕЙМАН М. Мировая революция и сталинский режим. Записки очевидца о деятельности Коминтерна в 1920 - 1930-х гг. М. 1995, с. 32 - 33.

11. Пятый всемирный конгресс 3-го Коммунистического Интернационала. Стеногр. отч. Ч. 1. М. 1924, с. 225.

12. PANNE Jean-Lois. Boris Souvarine. Le premier desenchante du communisme. P. 1993, p. 131 - 140; РЦХИДНИ, ф. 517, on. 1, д. 150, л. 14.

13. РЦХИДНИ, л. 14 - 15.

14. Речь идет о С. Жиро, А. Трене, Ж. Дорио, М. Кашене, Г. Монмуссо.

15. Bulletin communiste, 30.V.1924, p. 529 - 531.

16. РЦХИДНИ, ф. 517, -on. 1, д. 150, л. 121, 26.

17. Там же, л. 34 - 35.

18. Там же, ф. 495, оп. 10а, д. 1, л. 23 - 25; ф. 517, оп. 1, д. 150, л. 62 - 63; L'Humanite, 20.I.1925.

19. РЦХИДНИ, ф. 517, on. 1, д. 231, л. 202 - 205.

стр. 129

---

20. Там же, ф. 17, оп. 100, д. 78449; см. Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923 - 1927. Т. 3. М., с. 60 - 72.

21. Правда, 3.VI.1928.

22. РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 79, д. 215, л. 137.

23. Там же, д. 193, л. 40.

24. ЛУРЬЕ М. (Эмель А.) (1897 - 1936) в 1933г. - редактор Издательства иностранных рабочих в СССР, с 1934 г. профессор МГУ. Расстрелян. Петермейер К. в Германии работал под непосредственным руководством Гуральского, с 1931 г. работал в Институте красной профессуры экономистом-редактором. Репрессирован. Степанов (Иванов С. М.) в 1926- 1943 гг. - сотрудник московского аппарата ИККИ.

25. РЦХИДНИ, ф. 495, оп. Юа, л. 399, л. 137 - 138. .

26. Приведенные на стр. 108 книги Г. Костырченко "В плену у красного фараона" (М. 1994) даты ареста и осуждения Гуральского не соответствуют действительности.