К 200-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ БАБЕФА

6 декабря 1960 г. состоялось юбилейное заседание Отделения исторических наук и Института истории АН СССР, посвященное 200-летию со дня рождения Гракха Бабефа. В заседании, подготовленном группой по изучению истории Франции и группой по изучению истории социалистических идей, приняло участие более 100 историков.

Открывая собрание, акад. В. П. Волгин во вступительном слове подчеркнул большое общественное значение научного обсуждения проблем "Заговора равных".

Основной доклад - "Место бабувизма в истории социальных идей" - сделал В. П. Волгин. Анализ идей бабувистов не впервые привлекает внимание В. П. Волгина. Научная общественность хорошо знает В. П. Волгина как одного из крупнейших советских ученых, специалиста в области истории социалистических идей. В своих многочисленных работах В. П. Волгин на основе марксистско-ленинской методологии осуществил тщательное и глубокое изучение источников по истории прогрессивной мысли человечества. В этих работах впервые получили освещение с позиций исторического материализма учения многих социалистов-утопистов. Исключительно содержательны труды В. П. Волгина по истории социально-политической мысли во Франции XVIII в., где им дан глубокий анализ взглядов физиократов, Вольтера, Руссо, Монтескье, Мабли, Морелли. Важное значение для развития науки имеет предпринятое В. П. Волгиным научное издание тщательно прокомментированных произведений виднейших представителей утопического социализма. Как известно, фундаментальный труд В. П. Волгина "Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке" (М. 1958) и серия других его работ выдвинуты советской общественностью на соискание Ленинской премии.

В своем докладе на заседании В. П. Волгин прежде всего охарактеризовал роль французской буржуазии в революции конца XVIII века. В начале этой революции рабочие еще не осознали себя как занимающий самостоятельное место в истории класс со своими особыми общественными интересами. В первый период революции, завершившийся 10 августа 1792 г., пролетарии еще не отделяют себя от плебейства и мелкобуржуазных слоев общества и вместе с ними активно борются против буржуазной верхушки Учредительного собрания, стремившейся сохранить остатки старого режима. В этот период наибольший интерес к вопросам развития общества проявлял "Социальный клуб" (Cercle social) Фоше и Бонвилля. Но каково было влияние "Социального клуба" на рабочих, сказать трудно. Когда же установилась якобинская диктатура, отмечает В. П. Волгин, то на первых порах рабочие считали ее своим народным правительством, так как якобинцы разрушили "старый порядок" и удовлетворили ряд требований бедняков и крестьян. Однако рабочим якобинская диктатура ничего существенного не дала, да и не могла дать. Это привело к недовольству и брожению среди них. Несомненно, рабочие участвовали в движении "бешеных" и поддерживали левых якобинцев с их радикально-уравнительными лозунгами.

После 9 термидора как результат классовых боев 1789 - 1794 гг. начался процесс идеологического выделения пролетариата из плебейской массы, процесс освобождения его от мелкобуржуазных традиций, когда у рабочих стало крепнуть убежде-

ние в необходимости искать новые пути к социальному освобождению. Конечно, последовательного классового мировоззрения у них тогда еще не было, но его элементы уже начали в то время формироваться.

Б. П. Волгин выдвигает тезис, что бабувистское движение явилось отражением процесса идеологического роста складывающегося рабочего класса. Бабувисты пытались претворить в жизнь социальные чаяния рабочих и дать им организационное выражение, а их вожди были приверженцами уравнительно-коммунистических идей. Процесс политической дифференциации в обществе вызывал дифференциацию и в среде руководителей движения. Левые группы видели в коммунизме путь к реальному разрешению социальных проблем. По словам В. П. Волгина, этот поворот демократической интеллигенции к коммунизму составлял как бы идеологическую параллель процессу выделения рабочих из общей плебейской массы.

Коммунистические идеи возникли во Франции еще задолго до революции (в наиболее последовательной форме - у Морелли). Бабувисты были в известном смысле слова учениками первых провозвестников коммунизма. Бабеф еще до революции интересовался коммунистическими теориями, хотя в то время он выдвигал с целью разрешения аграрного вопроса предложения только уравнительного характера (см. письма к Дюбуа де Фоссе и др., а также предисловие к книге "Cadastre perpetuel"). Но уже в 1793 г. Бабеф не считал себя "апостолом аграрного закона"; В. П. Волгин подчеркивает, что к этому времени Бабеф уже убедился в невозможности разрешения социальных проблем путем компромиссов.

Бабеф и его соратники, используя теоретическое наследие утопических коммунистов XVIII в. и традиции революционного якобинства, попытались практически ответить на запросы начинающего пробуждаться к самостоятельной политической жизни пролетариата. Конечно, как отмечает В. П. Волгин, эта попытка была еще мало удачна; но это уже значительная веха в истории домарксового коммунизма. Коммунистическая пропаганда бабувистов имела своей целью не только распространить правильные взгляды на способы разрешения социальных проблем, но и совершить на практике общественный переворот во имя коммунизма. Именно в этом, по словам В. П. Волгина, состоит основное отличие бабувистов от дореволюционных сторонников коммунистической идеи.

Ценность бабувизма состоят в том, что, выдвинув задачу свержения существующего строя революционным путем, сподвижники Бабефа поставили ряд новых вопросов, не существовавших для теоретиков XVII - XVIII столетий, и поэтому вынуждены были пересмотреть многое в их идейном наследии.

Наряду с общими контурами коммунистического идеала бабувистами впервые в истории были намечены непосредственные мероприятия по улучшению положения бедноты и по подавлению враждебных революции сил. Бабувисты впервые в истории коммунистической мысли попытались решить проблему организации власти после победоносной революции, выдвинув идею революционной диктатуры трудящихся, а также пытались охарактеризовать процесс этого преобразования, его основные этапы.

Не все из бабувизма для нас приемлемо, говорит докладчик. Многое в этом учении наивно и несовершенно; критика бабувистами существующего строя ведется в основном с чисто этических позиций. Не могли они также правильно поставить и решить основные проблемы революции. И хотя, готовя восстание, бабувисты заботились о связи с рабочими, но понять историческую роль пролетариата они также были не в состоянии. Свою задачу сторонники Бабефа видели не в организации пролетарской партии, а в создании особого революционного сообщества, которое подготовит и возглавит восстание.

Тем не менее историческая заслуга бабувистов велика. Сопоставляя их теоретические проекты и построения с теориями дореволюционных утопических коммунистов, можно увидеть, какой значительный шаг вперед сделала коммунистическая мысль под влиянием революционной борьбы 1789 - 1794 годов. Бабувизм - это промежуточное звено между утопическим дореволюционным коммунизмом и домарксовыми коммунистическими построениями начала XIX века. Влияние бабувизма на утопический коммунизм 30 - 40-х годов XIX в. совершенно бесспорно. Без изучения бабувизма нельзя понять развитие коммунистической мысли в десятилетия, предшествующие возникновению научного коммунизма Маркса и Энгельса.

Во втором докладе, сделанном проф. В. М. Дал иным, - "Социальные идеи Бабефа накануне революции" - был поставлен вопрос о генезисе и времени формирования у Бабефа коммунистических взглядов. Был ли Бабеф накануне революции и в первые ее годы только эгалитаристом, с весьма неясными симпатиями к коммунизму? Произошел ли переворот в его социальных воззрениях лишь на основе опыта революции и термидорианской реакции? Занимал ли коммунизм вообще лишь второстепенное место в мировоззрении Бабефа, как считал французский историк А. Матьез?

Единственным, но зато чрезвычайно ценным источником для выяснения этих проблем является переписка Бабефа с секретарем Аррасской Академии Дюбуа де Фоссе, впервые опубликованная Адвиеллем в 1884 году. Однако соотношение известных науке писем (38 писем Бабефа и 61 ответное письмо Дюбуа де Фоссе) говорит о том, что в распоряжении Адвиелля была далеко не вся переписка. Лишь недавно корреспонденция была приведена в порядок, и теперь готовится полное научное издание всех писем Бабефа, в том числе и не достававших ранее.

В Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС обнаружено еще одно письмо¹ Бабефа, весьма обстоятельное и целиком посвященное обсуждению острейших социальных проблем в тогдашней Франции. Это письмо является ответом, адресованным тому же Дюбуа де Фоссе 1 июня 1786 г., но не отправленным вследствие резкости высказываний и откровенности его содержания. 22 июня 1786 г. Бабеф отправил другое письмо, где были поставлены те же вопросы, но в более сдержанной форме. Сравнение первого письма с посланным наглядно показывает, сколь строгой внутренней цензуре подвергал Бабеф свою переписку. Анализ письма из ИМЛ в сопоставлении с остальной перепиской Бабефа позволяет проследить генезис коммунистических взглядов у его автора на самой ранней стадии их формирования.

Характеризуя содержание письма из архива ИМЛ, докладчик подробно остановился на проекте "коллективных ферм" (femes collectives) Бабефа, выдвинутом в альтернативном порядке хозяйству крупных фермеров-собственников. Подробному анализу были подвергнуты также высказывания Бабефа о частной собственности. В. М. Далин детально осветил вопрос об идейных влияниях, которые испытывал Бабеф в тот период. Отметив сильное влияние взглядов Ж.-Ж. Руссо, В. М. Далин указал, что уже тогда Бабеф поставил вопрос о "пределах нашего доверия к Жан-Жаку". По мнению докладчика, сильнейшее влияние на Бабефа имел Мабли. В частности, было высказано основанное на документальных данных предположение, что самая формула "совершенного равенства" ("egalite parfaite") была взята из произведения Мабли "De la legislation ou principes des lois" (Amsterdam. 1776, pp. 57 - 58).

Докладчик подчеркнул, что характеристика предреволюционных социальных воззрений Бабефа лишь как эгалитаристских является недостаточной. Во всяком случае, Бабеф ясно представлял себе все преимущества коллективного способа ведения хозяйства перед частным, индивидуальным. А. Матьез безусловно ошибался, когда считал, что коммунизм для Бабефа являлся только "фасадом". Критике были подвергнуты и взгляды прогрессивного французского историка Ж. Лефевра, полагавшего, что коммунизм Бабефа никогда не шел дальше "распределения" и не затрагивал самую организацию производства.

Конечно, взгляды Бабефа накануне революции далеко еще не приняли законченной формы; многие вопросы оставались для него неясными. Только огромный опыт, приобретенный им за годы французской революции, прежде всего за месяцы якобинской диктатуры, позволил Бабефу сделать следующий, решающий шаг в формировании собственного революционно-коммунистического мировоззрения, хотя планы коренного переустройства общества возникли у него еще до революции.

В сообщении кандидата исторических наук Ю. Я. Мошковской "Отклики на процесс Бабефа в Германии" указывалось, что в двух журналах, выходивших в Гамбурге в 1796 - 1797 гг., - "Frackrekh. Aus den Briefen deutscher Manner in Paris" и "Minerva" (редактором последнего был видный историк и публицист Археигольц), были опубликованы письма Бабефа, его мемуары и другие документы, а также статьи, посвященные "Заговору равных" (всего за два года - 6 статей в "Frankieich" и 9 ста-

¹ Большую помощь в его расшифровке оказала Н. И. Непомнящая, старший научный сотрудник ИМЛ.

тей в "Minerva"), Эти статьи давали в целом представление о наиболее существенных идеях, лежавших в основе учения Бабефа.

Подобные статьи не могли не привлечь внимания передовых людей немецкого общества к судебному процессу группы французских революционеров. Среди читателей этих журналов был и выдающийся философ Фихте, который с молодых лет изучал французскую социальную литературу XVIII столетия. Ю. Я. Мошковская подчеркнула, что в 1793 г. Фихте с энтузиазмом относился к мероприятиям якобинской диктатуры и в двух своих первых работах защищал французскую революцию на высшем ее этапе. В 1799 г. Фихте написал социальную утопию "Замкнутое торговое государство", которую он сам считал своим лучшим и наиболее продуманным произведением.

Конечно, его исходная позиция была идеалистической; как идеалист он выводил "деятельность вовне" из требований разума и морали. "Прыжок в царство свободы" являлся, по Фихте, не неизбежным результатом общественных событий, а "решением разума перескочить из мира случайного в царство свободы". Нельзя забывать и того, что, живя в Германии конца XVIII в., Фихте не мог увидеть в полной мере развития буржуазного общества и находился поэтому в плену многих старых представлений, присущих современникам цехового строя.

Несмотря на это, "Замкнутое торговое государство" Фихте является значительным памятником немецкой социальной мысли XVIII века. По мнению Ю. Я. Мошковской, это первая попытка в Германии представить в систематической форме картину будущего "разумного государства". В этом произведении отразились и идеи французских социалистов-утопистов, и опыт якобинской диктатуры, и, наконец, выступления Бабефа и бабувистов на процессе, который, возможно, послужил для Фихте, как полагают докладчик и некоторые исследователи творчества Фихте (Марианна Вебер, Ксавье Леон, А. М. Деборин), толчком к написанию названной работы.

В сообщении "О тактике бабувистов" кандидат исторических наук В. С. Алексеев-Попов (Одесса) подверг критике некоторые взгляды по вопросам заговорщической тактики бабувистов. Автор проанализировал вопрос о связи бабувизма с масонством. В. С. Алексеев-Попов выдвинул тезис, что движение "равных" не носило характера заговора. По мнению докладчика, термин "заговор" должен быть выведен в данном случае из научного употребления. Бабувистское движение ставило своей задачей организацию масс, в частности тех элементов, которые принимали деятельное участие во французской революции на предшествующих ее этапах.

В сообщении Г. С. Кучеренко "Роль Сильвена Марешаля в Заговоре равных" было подчеркнуто, что этот вопрос представляет большой научный интерес, поскольку на Марешаля оказали влияние идеи французского революционного мыслителя Жана Мелье. Г. С. Кучеренко поставил задачу выяснить взаимоотношения Бабефа и Марешаля. Изучение доступных нам документов по истории "Заговора равных", переписки Марешаля, а также его многочисленных произведений дает возможность ответить на данный вопрос. С марта 1793 г., говорит докладчик, Бабеф и Марешаль стали друзьями. Марешаль помог Бабефу преодолеть ряд трудностей и окончательно обосноваться в Париже, чтобы "будоражить всю республику". Их дружба опиралась не только на чувство личной симпатии, но и на идейную общность их взглядов. Марешаль, подобно Бабефу, видел в частной собственности причину всех зол и считал, что революция не привела к "общественной гармонии" и поэтому должна быть продолжена для установления "социального равенства". Вместе с тем Марешаль отрицал необходимость коллективного производства, а также какой-либо власти кроме отцовского авторитета и т. п. От подобного понимания "общественной гармонии" он не избавился, даже примкнув к движению "равных". Именно поэтому написанный им "Манифест равных" не был принят (по настоянию Бабефа) в качестве официального документа заговора. Не случайно Бабеф справедливо считается вождем и наиболее последовательным теоретиком "равных". Однако передовое в целом мировоззрение Марешаля делало его не только другом, но и сподвижником Бабефа. Марешаль протестовал против закрытия клуба "Пантеон"; он был одним из учредителей "тайной Директории" (есть сведения, позволяющие считать его даже одним из руководителей этой организации). Докладчик привел ряд данных, объясняющих, почему Марешаль избежал ареста и осуждения по делу Бабефа. Но Марешаль не стал ренегатом. В своих сочинениях, написанных им после разгрома "Заговора равных", он не отказывается от своих идеалов. В заключе-

ние был сделан вывод, что Марешаль, несомненно, является одним из активных участников движения "равных".

В заключительном слове акад. Е. М. Жуков дал высокую оценку материалам сессии, отметив в то же время, что не все выдвинутые в сообщениях положения являются бесспорными. Е. М. Жуков подчеркнул, что советская историческая наука всегда проявляла и проявляет большой интерес к наследию Гракха Бабефа и не только является по праву хранителем его идейного наследства, но и призвана заняться дальнейшим изучением бабувизма - важного этапа в развитии коммунистической мысли.