публикация №1447532697, версия для печати

ОЛОФ ПАЛЬМЕ


Дата публикации: 14 ноября 2015
Автор: В. В. ПОХЛЕБКИН
Публикатор: Алексей Петров (номер депонирования: BY-1447532697)
Рубрика: БИОГРАФИИ ЗНАМЕНИТЫХ ЛЮДЕЙ
Источник: (c) http://library.by


Хотя политическое убийство стало в наши дни довольно частым явлением и уже не удивляет "человека с улицы", убийство Олофа Пальме потрясло людей, и прежде всего людей компетентных, знающих Швецию, осведомленных в ее истории, разбирающихся в ее внешней политике. На фоне исторического и общественно-политического развития Швеции убийство Пальме - невероятное, не укладывающееся в сознании событие.

История Швеции знает факты политических убийств, но все они относятся к эпохе глубокого средневековья. На рубеже феодализма и нового времени произошло лишь одно такое событие - в 1792 г. был убит шведский король Густав III. И это событие положило фактически начало буржуазной революции в стране. После этого Швеция 200 лет не знала политических убийств, и само предположение, что подобное станет возможно в ней, было невероятным.

Однако такое фантастическое событие произошло в 1986 году. И это сразу же возбуждает вопрос: в чем причина не только самого убийства, но и того, что оно состоялось именно в Швеции? Кто бы ни был инициатором этого зловещего акта, он не мог не учитывать того, что факт убийства Пальме в столице Швеции Стокгольме произведет самое угнетающее, почти парализующее впечатление на шведский народ и правительство. Да и перед всем миром неизбежно поставит вопрос: "Что-то неладно в Шведском королевстве?!" И уже одно это сильно пошатнет высокий международный престиж Швеции и, между прочим, поколеблет устойчивость шведской кроны. Не случайно убийц Пальме и их инициаторов стали в первую очередь искать вне Швеции.

В круг подозрения прогрессивной общественности попали эвентуальные иностранные враги Пальме - ЦРУ, экстремисты Израиля и ЮАР, европейские неофашисты в Швейцарии, Италии, Баварии, никарагуанские "контрас". Никто не мог даже подумать, что у Пальме могут быть политические противники в самой Швеции, которые решились бы взяться за оружие. Это исключалось. И уже одно это (помимо других причин) привело к тому, что не было принято надлежащих энергичных мер по обнаружению и поимке убийц в самой Швеции.

Однако вспомним, с какой целью совершаются крупные политические убийства в новейшее время. Для этого достаточно перечислить имена политиков, насильственно устраненных лишь в последние десятилетия: Джон Кеннеди, Сальвадор Альенде, Анвар Садат, Соломон Бандаранаике, Самора Машел, Альдо Моро, Индира Ганди. Несмотря на все различия в политике этих деятелей, цель тех, кто направлял руку убийц против них, была одна: изменить политический курс, который ре-


ПОХЛЕБКИН Вильям Васильевич - кандидат исторических наук.

стр. 45


шительно проводили указанные государственные деятели. При этом террор осуществлялся тогда, когда рядом с выдающимся деятелем практически не было людей такого государственного масштаба и тем самым простое физическое устранение лидера создавало возможность оборвать проводимый им лично политический курс. Именно так обстояло дело и в случае с Пальме: как лидер он далеко оторвался от своего окружения. В таких случаях даже соратники и коллеги молчат при разногласиях в политике. Но стоит убрать лидера, как вспыхивают все противоречия, разлагающе начинают действовать самые различные центробежные тенденции.

Достаточно под этим углом зрения посмотреть на убийство Пальме, как станет совершенно ясно, что для ответа на вопрос, кому нужно было устранить его, необходимо внимательно проанализировать все аспекты его внешней и внутренней политики. Иными словами, необходим не полицейско-криминальный, а объективный историко- политический анализ причин покушения на Пальме. Только он может дать наиболее верный ответ об инициаторах убийства.

Четыре года, прошедшие после убийства Пальме, показали со всей очевидностью, что вокруг его политического кредо идет ожесточенная борьба. Она ведется не только за позитивную или негативную оценку его деятельности, но и за ту или иную интерпретацию его политики, за дискредитацию той или иной ее стороны. Историки, политики и политологи спорят сейчас, что это был за человек, что в нем было движущей силой: идейные убеждения или стремление продемонстрировать свое политическое мастерство; интересы Швеции, отечества или личное стремление достичь вершин пирамиды государственной власти.

Но вопрос о том, кем был Пальме, ставится и более серьезно с исторической точки зрения: что было бы со Швецией, как развивалась бы ее внутренняя и внешняя политика, если бы в 60 - 80-е годы в ней не доминировал Пальме, если бы развитие страны шло в старых, более привычных формах, катилось бы тихо по наезженной колее? Сам факт постановки вопроса о деятельности Пальме в этой плоскости показывает, что уровень исторической оценки, который дается его личности, чрезвычайно высок.

Пальме действительно был выдающимся явлением в шведской истории, он был единственным лидером крупнейшей шведской политической партии, который, не проходя ни одной ступени партийной и бюрократической лестницы, сразу достиг ее вершины. Уже один этот факт резко обособлял его. Однако, помимо этого формального особого момента, главным было то, что политический курс Социал-демократической рабочей партии Швеции (СДРПШ), который стал проводиться под руководством Пальме, принял отчетливо радикальнейшие формы как во внутренней, так и во внешней политике: она резко полевела, хотя, согласно общей тенденции развития СДРПШ, должна была бы больше поправеть в 70 - 80-е годы. Именно этот исторический факт доставлял более всего забот и критикам Пальме за пределами СДРПШ, и его "друзьям" в самой СДРПШ, первые три года после его смерти, ибо они долго колебались, как поступить с его политическим наследием, - продолжать вести ту же линию или отвергнуть ее как "ошибку отдельной личности", пока, наконец, избиратель не сделал выбора в пользу противников СДРПШ - буржуазных партий.

Характерно, что обе стороны в течение последних лет пытались как можно тщательнее замаскировать суть этой острой, но скрытой политической борьбы. И коллеги и политические противники Пальме путем публикации самых разнообразных, подробных и противоречивых фактов из его жизни по сути дела лишь запутывали вопрос об оценке его деятельности, чтобы эта оценка звучала для рядового шведа невнятно:

стр. 46


"А кто его знает, кем был этот Пальме, - ведь вот как по-разному о нем говорят!" Отсюда ясно, что и "свои" и "чужие" стараются сейчас поставить Пальме в разряд пусть великих, но одиозных фигур шведской истории и таким путем, воздавая ему по заслугам, иметь в то же время все основания не следовать его политическим курсом. Вот на этом-то фоне и нужно рассматривать все биографические данные о Пальме, всю историю его политического восхождения и деятельности, а также причины устранения его от управления государственным кораблем столь нетрадиционным для Швеции образом.

1. Происхождение: Предки. Родители. Родственники. Семья.

Прежде всего немного о происхождении Пальме. Вопрос этот не только важен историку сам по себе для понимания идейного мира и условий формирования личности любого политического и государственного деятеля, но в данном случае он крайне существен потому, что играл значительную роль в политической борьбе вокруг Пальме в Швеции.

Предки Пальме по деду и отцу - голландцы, переселившиеся в конце XVI в. в датскую провинцию Сконе, которая в конце XVII в., после ряда войн, была утрачена Данией в пользу Швеции. Так род голландских купцов и судовладельцев Пальме Людер превратился в шведских подданных. Из него вышло немало известных в Швеции людей: крупных капиталистов, военных, священников, высших чиновников администрации, а также артистов, художников, историков, ученых. Многие из них играли видную роль в политической и культурной жизни Швеции на рубеже XIX - XX и в первой трети XX века.

Дед Олофа - Свен Пальме (1854 - 1934 гг.) был одним из создателей страховых обществ в Швеции, их главой и руководителем, председателем влиятельного финансового комитета шведского риксдага1 . Занимая видное положение в партии либералов, он чуть было не стал в 1905 г. министром финансов в правительстве К. Стаафа. Его брат - Хенрик Пальме (1841 - 1932 гг.), также видный финансист, с 1907 по 1930 г. - бессменный председатель Стокгольмского общества по гарантии недвижимости, стал известен и как создатель дачного фешенебельного района при шведской столице - Дьюрсгольма, который ныне вошел в черту города2 .

Дед и его брат были привержены точным наукам, серьезно увлекались математикой и теорией банковского дела. Но были среди родственников Олофа и артистические натуры. Так, двоюродный брат деда - Август Пальме (1856 - 1924 гг.), которому Олоф приходился внучатым племянником, был крупнейшим драматическим артистом Швеции в 1875 - 1921 годах. В его репертуаре были такие роли, как Гамлет, Отелло, Эгмонт, Клавиго, Фердинанд Моор, Рюи Блаз, Карл XII и десяток других3 . Кроме того, он исполнял партии тенора во многих известных операх и опереттах. Его часто сравнивают одновременно с такими разными крупными русскими артистами, как Вл. И. Немирович- Данченко, А. И. Сумбатов-Южин и... Л. В. Собинов - в одном лице! Другой родственник Олофа Пальме - современный популярный актер Ульф Пальме (род. в 1920 г.), создавший незабываемые мужские роли в пьесах Августа Стриндберга, Артура Миллера, Бертольда Брехта и особенно в шведском кино Ингмара Бергмана4 . Кстати, сам Олоф Пальме, уже будучи премьер-министром, имел большой успех в любительском театре.

Но это далеко не весь диапазон занятий талантливой семьи Паль-


1 Svensk Uppslagsbok. Bd. 20. Malmo, 1934, s. 1196.

2 Ibid., s. 1195.

3 Ibid., s. 1196 - 1197.

4 Vem ar det? 1955. Stockholm. 1955, s. 739.

стр. 47


ме. Для нас наибольший интерес представляет родной дядя Олофа, также Олоф Пальме (1884 - 1918 гг.) - профессиональный историк. Его двухтомный труд "Род Пальме до 1815 г."5 по сей день считается образцовым в области генеалогии. Как историк Олоф Пальме-старший имел широкие интересы. Он первым в Швеции стал заниматься современной политической историей, написав в 1911 г. книгу "Выборы 1911 г. во вторую палату риксдага"6 . Одновременно он впервые по-новому посмотрел на роль вспомогательных исторических дисциплин, показал, что они могут приобретать серьезное значение, если их рассматривать синтетически. Примером такого подхода была его монография, дававшая историко-археолого-топографическое описание древней столицы Швеции - Сигтуны7 . Этот труд, выдержавший несколько изданий8 , можно поставить в один ряд с известной работой археолога Н. Е. Брандербурга и искусствоведа В. В. Суслова о Старой Ладоге9 . Олоф Пальме-старший умер молодым, в 1918 г., когда, записавшись волонтером в Шведскую добровольческую бригаду, ушел в Финляндию помогать белофинским войскам "бороться с большевизмом". Привыкший больше работать в архивах и не имевший основательной военной подготовки, он погиб в первые же недели, при штурме Таммерфорса, 3 апреля 1918 года10 . Маленького Олофа позднее назвали в честь дяди, которого "убили красные", и он помнил это. Так обстояло дело с мужской линией в семье.

По женской линии предки Олофа были не менее колоритны. Его бабушка, мать его отца Ханна Пальме, была урожденной баронессой фон Борн. Ее брат - барон Виктор Магнус фон Борн (1851 - 1917 гг.) был последним ландмаршалом Финляндского сословного сейма, распущенного в 1906 г.11 , а ее мать происходила из рода известного финляндского историка и философа, писателя и богослова, епископа Франца Микаэля Францена (1772 - 1847 гг.). В молодости бабка "держала" литературный салон, который играл видную роль в культурной жизни Стокгольма на рубеже XIX - XX веков. Салон посещали Август Стриндберг, Вернер фон Хейденстам, Эллен Кей, Виктор Рюдберг, Оскар Левертин, Андерс Цорн, а также иногда появлялись, хотя и эпизодически, совершенно экзотические для тогдашней Швеции фигуры - князь Кропоткин, дочь польского генерала Домонтовича (Александра Коллонтай), дочь герольдмейстера двора Александра II Д. В. Стасова12 - Елена Стасова. Все они как борцы против царизма рассматривались в качестве соратников шведско-финляндских дворян-активистов, выступавших против "русификации Финляндии".

Бабушка Олофа Пальме была властной, жесткой женщиной и принимала самое живейшее участие в воспитании внука. Мать Олофа Пальме Элизабет фон Книерим (1890 - 1972 гг.) также отличалась волевым характером, облеченным, однако, в элегантные, очаровательные формы. Она принадлежала хоть и не к титулованному, но зато к весьма древнему остзейскому немецкому роду, ведшему свою историю от


5 Palme O., Palme G. Slakten Palme intill ar 1815. Bd. 1 - 2. Malmo. 1917.

6 Valen till andra kammaren ar 1911. Stockholm. 1911.

7 Palme O. Sigtuna. Etno-topografisk-historisk skildring. Stockholm. 1912.

8 В 1929 г. было издано 4-е издание. О последующих изданиях сведения отсутствуют, хотя они были.

9 Бранденбург Н. Е. Старая Ладога. Рисунки и техническое описание акад. В. В. Суслова. СПб. 1896.

10 Svensk Uppslagsbok. Bd. 20, s. 1197.

11 Nordisk Familjebok. Bd. 3. Stockholm. 1905, s. 1203.

12 Интересно, что сам Д. В. Стасов был близко знаком и сотрудничал в молодости с отцом и дядей матери Олофа Пальме, когда семья фон Книеримов часто бывала в Петербурге, то есть за 30 - 40 лет до рождения самого Пальме. Это был тесный круг людей, связанных общим происхождением, образованием и европейской культурой (см. Деятели СССР и Октябрьской революции. Ч. III. М. 1925, с. 112).

стр. 48


тевтонских рыцарей-меченосцев XII - XIII веков. Ее отец был профессором Рижского университета, но продолжал владеть большим родовым поместьем в латышской глубинке. Отец Олофа - Гуннар Пальме (1886 - 1934 гг.) вывез Элизабет фон Книерим из Риги, где он находился в 1916 - 1917 гг. по страховым делам фирмы своего отца, спасая шведское имущество от непредвиденных случайностей военного времени13 . Заодно он решил спасти и "благородную фройляйн" от ужасов войны и большевизма и в 1917 г. привез ее в Швецию. Олоф был у них третьим ребенком. Первым был тоже мальчик - Клаэс, родившийся в 1917 году. В 1939 г. ему исполнился 21 год и он ушел на советско- финскую войну в составе "Шведской добровольческой дивизии", а весной 1940 г. он вернулся в Стокгольм героем. И Олофу всегда ставили в пример старшего брата, который "умел задать жара большевикам".

Завершая обзор родственного окружения Олофа Пальме, нельзя не сообщить и о его жене. Пальме был женат дважды. Первый раз он женился случайно. Будучи в Праге в 1949 г. на Всемирном Конгрессе студентов, он решил помочь выехать из Чехословакии некоей антикоммунистически настроенной чешке Елене Реннер. У нее была лишь одна возможность на законном основании покинуть свою страну: зарегистрировать брак с иностранцем. И Пальме, великодушно и не задумываясь, оформил в шведском консульстве в Праге этот брак 21 декабря 1949 года14 . Однако в Швеции они разошлись в 1952 году. И на следующий год Пальме в возрасте 26 лет, как его дед и отец, традиционно, женился на дворянке - баронессе Лизбет Бек-Фриис. Интересно, что и его родственник, актер Ульф Пальме, в том же самом 1953 г. женился на итальянской графине Анне Марии Лариссе ди Бианки15 . Брать в жены титулованных особ - эту традицию все мужчины в роде Пальме неукоснительно выполняли в течение ряда столетий.

Род жены Пальме - Бек-Фриисы - древнего датского происхождения. Как и род Пальме, он в 30-х годах XVII в. переселился из Дании в Сконе. В 1770 г. главная ветвь рода стала графской, другие ветви получили баронство16 . Бек-Фриисы располагали крупными территориальными поместьями ("графством") в Швеции вплоть до 1907 года. Среди них было много государственных деятелей и дипломатов, они всегда принадлежали к крайне правым кругам страны: в XVIII в. - к "партии шляп", в XIX в. - к ультраконсерваторам. Таким образом, "домашнее окружение" О. Пальме и со стороны деда и отца, и со стороны бабки и матери, и, наконец, со стороны жены было состоятельным, аристократическим, консервативным.

Детство и юность Олофа прошли в огромном родовом доме с большим садом, в лучшей части Стокгольма (ныне там - румынское посольство). Из-за внезапной ранней смерти отца воспитывали Олофа женщины (бабка и мать). И они сделали все возможное, чтобы воспитать в соответствующем духе достойного наследника их обоих родов.

Свои родовые нити с Данией и Финляндией, а также свои прибалтийские связи Пальме неоднократно использовал в политической деятельности как удобный повод для подчеркивания общности в скандинавской и балтийской политике, как наглядное доказательство традиционных связей Швеции со странами и народами "по обе стороны Балтики".

Показательно, что с годами Пальме, будучи уже лидером социал-демократов, обнаружил определенную склонность интерпретировать свои родовые традиции не иначе как в "левостороннем" духе. Он, во-


13 Ostergren B. Vem ar Olof Palme? Timbro. Sodertelje. 1984, s. 19 - 20.

14 Ibid., s. 22.

15 Vem ar det? 1955. Stockholm. 1955, s. 739.

16 Svensk Biografisk lexicon. Nyfoljd. Bd. 1. Orebro. 1857 - 1858, s. 334.

стр. 49


первых, подчеркивал, что его дед Свен Пальме как либерал стоял близко к социалистам (в 1900 - 1903 гг. либералы боролись за политическое влияние на рабочее движение Швеции, "отбивая" его у социал-демократов); во-вторых, он указывал, что брат его бабушки был лидером национально-освободительного движения в Финляндии (барон фон Борн в 1900 - 1903 гг. выступал в сейме против мероприятий русской администрации в Финляндии); в- третьих, он подчеркивал, что его бабушка помогала русскому анархисту Кропоткину (через баронессу шла корреспонденция гонимому властями князю); в-четвертых, его мать работала в организациях, отстаивавших права женщин (она была активисткой буржуазного "Союза немецких женщин Остзейского края"), и, наконец, в-пятых, совершенно сенсационно звучало то, что сын сестры его деда (которая уехала в XIX в. в Англию учиться и там вышла замуж) стал чуть ли не генеральным секретарем Компартии Англии (установить, кого Пальме имел в виду, не удалось). И хотя большая часть этих утверждений звучит несколько наивно, ибо просто-напросто имеет фактически иной политический характер, но то, что к концу жизни Пальме интерпретировал свою родословную и свое окружение, в котором он рос, как радикальное, прогрессивное, свободомыслящее, проникнутое, якобы, бунтарскими тенденциями, - является весьма и весьма симптоматичным. Это была не только дань времени или желание приукрасить или замаскировать подлинную действительность. Это было в известной степени результатом своеобразной трансформации исторического значения событий в сознании Пальме, где "светлая сторона" явлений как бы гипертрофировалась под влиянием общего изменения в его мировоззрении.

2. Годы учебы и работы в студенческом движении.

Олоф Пальме родился 30 января 1927 г., как указано в его метрике, "в приходе лейб- гвардии Свейского артиллерийского полка"17 , в котором в то время служил офицером его отец, и Олофа крестили в полковой церкви. Однако это обстоятельство никак не повлияло на характер Олофа. Он, наоборот, все время уклонялся от военной карьеры, хотя для этого не раз открывались возможности.

После того, как в 1934 г. умер его отец, бабушка и мать решили, что мальчику необходимо мужское окружение, и отдали его в 1936 г. в привилегированный дворянский интернат в Сигтуне18 - шведский вариант Итона. После двух лет учебы в уютной частной школе Олоф должен был провести семь лет в атмосфере строгого закрытого учебного заведения, выбираясь в тепло домашнего очага лишь по очень большим праздникам. Вот почему впоследствии всю жизнь Пальме чрезвычайно ценил дом, семью и старался все свободное от политики и государственной работы время проводить в кругу родных. Казарменная дисциплина и жесткие групповые "законы" мальчишечьих компаний, где были свои вожаки и где было принято травить слабейшего (а Олоф был очень маленького роста - по шведским меркам), навсегда посеяли глубочайшее отвращение у Пальме ко всякому "коллективу", ко всяким групповым интересам. Он долгое время отождествлял понятие "коллектив" с понятием "тоталитаризм" и "угнетение".

В 1944 г. он получил аттестат зрелости, где были лишь отличные отметки. Пальме превосходно знал пять европейских языков и латынь. С двух лет он учил французский с француженкой-бонной, по-немецки с ним с колыбели говорила немка-мать, на датском он должен был разговаривать с дедом, на шведском - с домашними и товарищами, а в школе он выучил английский, позднее усовершенствованный до блеска во время пребывания в Англии и США. Школьником Пальме


17 Ostergren B. Op. cit., s. 22.

18 Ibid., s. 24.

стр. 50


много читал, гораздо больше, чем все его сверстники, уходя в книги от общества товарищей по школе.

Его любимым предметом была история - шведская, европейская, а также богословие, история религии и философии. По всем этим дисциплинам он имел высшие оценки. Его выпускное сочинение было написано в 1944 г. на избранную им самим тему "Критические ситуации в английской истории в новое и новейшее время"; в нем он анализировал события от Трафальгарской битвы до второй мировой войны, которая в то время еще шла19 . Пальме презрительно отзывался в своем сочинении о "прогнившей Франции" и восторженно - об английской политике, которую считал всегда ловкой, осторожной, зондирующей, осмотрительной и никогда не вызывающей, даже при наличии гарантированного перевеса сил в пользу Англии. Такой курс был идеальным, как полагал Пальме. Он восхищался также и внутренней политикой Англии с ее уважением к личности, подчеркнутой защитой прав собственности, с ее разумным консерватизмом, не допускающим того, чтобы плебеи вышли из повиновения, и сдерживающей любые эксцессы, распущенность в обществе, сохраняемом таким образом в надлежащем порядке и гармонии. Это сочинение было признано образцовым и получило наивысшую оценку в училище как в отношении своего содержания, так и стиля, раскрывшего литературный и композиционный талант автора.

Поскольку Олоф был сиротой, то с 17 лет до 21 года он должен был иметь опекуна, который брал бы на себя ответственность за деловые шаги фактически уже взрослого, но формально еще не дееспособного человека. Таким опекуном мать и бабушка выбрали для Олофа друга семьи, крупного промышленника Харальда Норденсона, близкого к руководству правой (консервативной) партии Швеции. Учитывая способности и склонности Олофа, Норденсон устроил его корреспондентом центрального органа правых - газеты "Svenska Dagbladet". Мать Пальме хорошо знала к тому же Ивара Андерсона, главного редактора "Svenska Dagbladet", и попросила его позаботиться о будущем сына. Так Олоф в 17 лет получил удостоверение журналиста с обязанностями репортера- референта спортивного отдела газеты.

Пальме быстро освоился в редакции. Уже в первый год (с августа по декабрь 1944) он написал 33 статьи на неспортивные темы: в 1945 г. - 10, в 1946 г. - 14, в 1947 г. - 3, в 1948 г. - 8. Снижение темпов работы объяснялось тем, что в 1945 г. Пальме поступил в Стокгольмский институт, не оставляя работы в газете, а в 1947 - 1948 гг. вообще отсутствовал в Швеции. В институте Пальме, как и в школе, не участвовал в общественной жизни, сторонился студенческого коллектива и студенческих организаций, отдавая все свое время приобретению знаний, чтению западной, в том числе и американской, художественной и политической литературы и всей европейской прессы. Выступления на семинарах и письменные домашние (курсовые) работы обратили на Пальме внимание профессуры; это обстоятельство, а также то, что Пальме превосходно владел иностранными языками и был корреспондентом крупнейшей буржуазной газеты, побудили ректорат предоставить ему стипендию на проведение последнего учебного- 1947/48 г. в американском Кеньон Колледже в Огайо. Пальме целиком отдался учебе и успешно защитил диплом бакалавра в США. В "Svenska Dagbladet" уже в 1947 г. подумывали, не сделать ли Пальме собкором газеты в США, а также считали, что со временем он может занять и место руководителя иностранного отдела газеты. Так что ему была, по существу, уже обеспечена карьера журналиста-международника. Но в 1947 - 1948 гг. Пальме еще учился и потому не мог принять предло-


19 Ibid., s. 26.

стр. 51


жение стать штатным корреспондентом, ибо для этого надо было бы покинуть Огайо, прервать учебу и переехать в Нью-Йорк или Вашингтон. Учеба же у Пальме всегда была на первом месте. Когда в начале 1949 г. он возвратился в Швецию, то одной из первых его статей в газете был обзор "Американское послевоенное поколение", где он чрезвычайно позитивно оценивал американскую молодежь как практичную, экспансивную, глубоко уверенную в своем будущем и в том, что именно они, "освободители Европы", призваны переделывать мир по американскому образцу.

Сравнивая эти настроения с пессимизмом и растерянностью немецкой молодежи, с трудностями, которые испытывало молодое поколение в экономической и политической сферах в других странах Европы, Пальме приходил к выводу, что американская молодежь - это "надежда мира", ибо только она проникнута историческим оптимизмом.

Эти явно проамериканские высказывания побудили редакцию "Svenska Dagbladet" послать весной 1949 г. Пальме в самое коммунистическое "пекло", в Прагу, за "железный занавес", чтобы он рассказал о том, что там происходит. И Пальме едет в Прагу, наблюдает там первомайскую демонстрацию, которую оценивает как ярчайшее проявление тоталитаризма, ибо ему претит то, что люди коллективно манифестируют свою поддержку коммунистической партии, несут плакаты и портреты вождей, и призывает с этих пор в прессе оказывать всяческое сопротивление наступающему коммунизму, который якобы грозит уничтожить человеческую индивидуальность, растворить, поглотить ее коллективом. Одновременно он поносит материализм, материалистическое мировоззрение, говорит о том, что лишь идеализм, вера в идеальное близки человеку. Итак, к концу 1949 г. он ясно и твердо стоит на следующих философских и политических позициях: он идеалист, антикоммунист и проамерикански настроенный консерватор. Эти позиции он отстаивает как наиболее, с его точки зрения, правильные. Это позиции, на которых должен стоять обеспеченный, образованный, лояльный обществу и его политическому устройству швед.

Когда статья Пальме о послевоенной молодежи в США попала на глаза заведующему международным отделом Шведского союза студентов (ШСС) В. Пепплеру, он доложил о ней председателю ШСС Бу Черре, и было решено пригласить Пальме для штатной работы в Международный отдел ШСС. Первым его заданием в ШСС была командировка в составе делегации в Западную Германию (летом 1949 г.), затем в Прагу (осенью 1949 г.) и, наконец, в Лондон (в декабре 1949 г.) на всемирную студенческую конференцию, где были представлены в основном западные страны. Именно выступление Пальме на этой конференции привлекло внимание всех делегатов, обнаружило в нем черты лидера и выдвинуло его в ряды руководителей европейского студенческого движения.

Пальме стал быстро продвигаться в ШСС. В конце 1949 г. он был уже секретарем международного отдела ШСС, весной 1950 г. - заведующим отделом, а с марта 1952 г. по май 1953 г. был избран председателем ШСС20 . Таким образом, Пальме, никогда не участвовавший в общественной работе в свои студенческие годы, стал освобожденным платным лидером студенческой национальной организации в Швеции и ее постоянным представителем в международных студенческих организациях. Он вошел в ШСС и проделал в нем головокружительную карьеру не снизу доверху, как обычно, а сразу - сверху, будучи вначале кооптирован, а затем уже избран и утвержден узкой группой руководства ШСС. Более того, он пришел к руководству шведским студен-


20 Vem ar det? 1970. Stockholm. 1971, s. 739.

стр. 52


ческим движением через международное, показав и зарекомендовав себя вначале там и поставив тем самым ШСС перед фактом необходимости выбрать его своим председателем как наиболее известного за границей шведского студенческого лидера.

Нечего и говорить, что международные связи ШСС за то время, когда им руководил Пальме, расширились чрезвычайно. Именно Пальме установил связи ШСС не только со странами обеих Америк, но и со странами Азии, что было в то время новинкой. Для самого Пальме годы, когда он руководил международным отделом ШСС, а затем самим ШСС, были годами окончательной выработки мировоззрения и политической позиции. То, что Пальме рано, в самом начале своей политической деятельности, получил возможность широкого международного обзора, резко отличало его от всех шведских политиков как его собственного поколения, так и предшествующих. Он мог реальнее, чем все другие, оценивать обстановку в Швеции и позиции самой Швеции в мире. Ибо он смотрел на мир не из "шведского угла", а оценивал возможности и положение своей страны извне, исходя из расстановки сил в мире и из развития общемировых тенденций как в экономике, так и в политике. И поскольку он был мыслящим и критически настроенным молодым человеком, а также обладал глубоким историческим образованием, то уже в 1950 - 1951 гг. понял, что раскол мира на два лагеря, независимо от того, что является причиной раскола - идеологические или экономические противоречия, - крайне опасная вещь, особенно с точки зрения Швеции. Именно Швеции, возможно, уже не удастся избежать вовлечения в следующую мировую войну, и спасти ее может уже не собственная осторожная политика, а изменение направления развития международных тенденций. Иными словами, Швеция не может ждать спокойствия для себя, лишь уповая на собственную сдержанность и изолированность, она нуждается в помощи со стороны известных международных сил, которые способны понимать и разделять именно такую политику, которую ведет Швеция, то есть политику "третьего пути".

"Третий путь" в области внешней политики как альтернатива расколу мира на два блока - вот что было одной из первых руководящих идей Пальме, которые он намеревался осуществить в мировом студенческом движении. Отсюда вначале он попытался сыграть чисто посредническую роль между "коммунистическим" Международным демократическим объединением студентов (МДОС) и буржуазным Международным союзом студентов (МСС), а когда это не удалось, встал на путь создания вместо МСС новой по сути дела организации студентов мира, куда включалось бы и МСС, и многочисленные новые союзы из стран Азии, Латинской Америки и Африки. Именно они, по мысли Пальме, должны были придать прежде лишь "белому" МСС характер универсальной, поистине мировой организации, а также умерить заносчивость и консерватизм старого МСС и в то же время доказать МДОС и всему "восточному блоку", что они составляют лишь ничтожную, крошечную частичку мирового студенческого движения и являются "раскольниками", ибо новый МСС обладает гораздо более широким политическим и национально-расовым профилем. Таким образом, Пальме с первых же шагов своей самостоятельной политической деятельности поставил себя перед необходимостью "быть налево и направо". Такая позиция не была случайной.

Выезжая первый раз за границу в 1949 г. в качестве делегата шведской студенческой организации, а тем более выступая как представитель Швеции на конгрессе в Лондоне в 1950 г., Пальме не мог не продумать заранее, каким должна быть его позиция как шведского посланца. Если будучи спецкором консервативной газеты он мог выра-

стр. 53


жать свои личные политические и социальные симпатии, совпадающие с симпатиями газеты и ее партии, то как делегат ШСС, представитель всего молодого поколения Швеции он должен был отразить взгляды правительства своей страны, господствующие в студенческом движении. Если учесть, что Пальме еще школьником, не имея никакого международного опыта, проявлял интерес к тенденциям исторического развития, то легко себе представить, как и с каких позиций смотрел Пальме в 1949 - 1950 гг. на мировое развитие и роль Швеции в расколотом мире. Он пришел к выводу, что как представитель Швеции он должен внести свой вклад в сдерживание сил, ведущих к новому мировому конфликту, и что эта позиция должна логично вытекать из того, что Швеция еще в 30-х годах вступила на "третий путь" в своем внутреннем развитии. Значит, позиция социал- демократии, как внутри страны, так и вне, была правильной, она сдержала и классовый конфликт и спасла страну от вовлечения в блоки. Речь, следовательно, должна идти о перенесении политики "третьего пути" на мировую арену, причем проводить ее должна уже не отдельная страна, а группы стран и главное - международные неправительственные организации, одной из которых был МСС.

Эти идеи "третьего пути" потребовали от Пальме серьезного пересмотра своих взглядов. Если в 1948 г. Пальме считал Америку страной, указывающей путь старушке-Европе, а потому логически смотрел на "план Маршалла" и американскую экспансию как на исторически неизбежные и исторически прогрессивные явления, если в 1949 г. в Праге Пальме столь же логично стал антикоммунистом, то в 1950 г. у него возникла мысль, что американский путь все же односторонен. У него родилась идея объединить все студенческие союзы в мире, которые не желали быть ни в американском, ни в советском лагере. Так создалась - фактически по инициативе Пальме - так называемая Стокгольмская конференция - объединение союзов студентов, в которое вошли скандинавские страны, Финляндия, Австрия и в которое его инициаторы старались вовлечь страны, еще не сделавшие выбора, в первую очередь азиатские. Идейной, теоретической основой этого нового движения была пришедшая Пальме в 1950 г. при изучении международных тенденций развития мысль, что поскольку крупные империалистические страны скомпрометировали себя политикой колониализма и угнетения, а страны коммунистического блока - тотальной политикой внутри своих стран, то лишь малые капиталистические страны, и прежде всего не принявшая участия в войне Швеция, сохранили моральное право осуществлять политическое руководство в мире, указывать путь развития новым, освобождающимся от колониализма странам Азии: Индии, Пакистану, Корее, Китаю, Ирану и др. Такая теория и следовавшая отсюда политика вполне отвечали задачам скандинавского, и особенно шведского, капитализма - овладеть экономически (и отчасти политически) теми позициями, которые вынужденно оставлял английский, французский, итальянский колониализм, и встать в отношениях с новообразованными государствами бывшего колониального мира на дружественную, а потому более привилегированную для себя основу, что в конечном счете должно было обернуться прибылями.

Пальме, которому в то время было всего 23 года, одним из первых, а фактически, пожалуй, первым ясно сформулировал эту программу шведского капитализма, которую тот по-настоящему стал проводить лишь 10 лет спустя - с 1960 г., когда десятки государств Черного континента объявили о своей независимости.

Однако Пальме уже в 1950 г. не остановился на констатации складывающейся в мире новой обстановки, но и сделал из нее соответствующие политические выводы. Отмечая рост престижа СССР и социализ-

стр. 54


ма как общественного строя, он ставил задачу не допустить соскальзывания "большинства населения земного шара" в советскую сферу влияния и перехватить наиболее притягательные и насущные лозунги у коммунизма, а именно - политическую и моральную поддержку угнетенных наций, ликвидацию национальной дискриминации, экономическую помощь разоренным и голодающим народам.

Эти меры не могла одобрить даже самая либеральная буржуазия Европы и Америки, и Пальме в свои 23 года это прекрасно понимал. Поэтому он считал, что лишь социал- демократия может, исходя из своего общественного положения и исторических традиций, отнять эти лозунги у коммунистов и решительно выдвинуть их в своих отношениях со странами Азии и Африки. Этим шагом, по мнению Пальме, можно было бы убить двух зайцев: самой социал-демократии оживить себя, свою работу, стряхнуть тот груз недоверия и разочарования и даже недовольства, который повис на социал-демократии в результате второй мировой войны, показать себя активной общественной силой перед новыми поколениями, а заодно перенести центр тяжести на призывы к радикальной политике вне, а не внутри своих собственных стран, то есть политически отвлечь внимание трудящихся от неприятных и сложных вопросов внутренней политики.

Если учесть, что Пальме не состоял в то время ни в одной партии, и принять во внимание его прошлые, юношеские взгляды, то следует признать, что он совершил в какой-то момент колоссальный сдвиг влево. Он осознал, что социал-демократия не только внутри Швеции, но и в мире должна играть руководящую роль - идейно и политически, и отсюда логически сам для себя сделал вывод, что он должен быть в ее рядах, чтобы иметь основание активно вести эту политику. Поэтому неудивительно, что осенью 1951 г. он вступил в социал-демократическую студенческую организацию СДРПШ, но сделал это так, что об этом никто не знал. Возможно, что роль окончательного толчка сыграла его случайная встреча с премьер-министром Таге Эрландером в сентябре 1951 г. в ресторане "Розенблад"21 . Но этот толчок был лишь "последней каплей", упавшей на чашу весов, а вовсе не исходным пунктом принятого Пальме решения.

3. Выбор политической карьеры: личный секретарь премьер-министра.

Отужинав 23 сентября 1951 г. с двумя молодыми людьми, которых он случайно встретил, Эрландер, расставаясь, великодушно сказал, что "мальчики могут ему звонить, когда это понадобится", но Пальме никогда не воспользовался этим. А Эрландер, зная, что Пальме активно печатался в "Svenska Dagbladet", по-видимому, считал его консерватором. И это тоже исключало контакты, хотя Пальме ему приглянулся.

Дело в том, что Эрландер начиная с 1950 г. настойчиво и безрезультатно искал себе секретаря. Ни одна кандидатура не подходила, никто его не удовлетворял. По натуре своей Эрландер не был "писателем", он любил устно излагать свои взгляды и мысли. Ему нужен был человек, который схватывал бы и облекал в форму его мысли, его решения и освобождал бы его от всякой черновой работы. Это должен был быть исполнительный, трудолюбивый, скромный, но одновременно очень умный, мыслящий человек. Но в одном лице таких сочетаний не находилось. Поиски в среде социал-демократов не имели успеха. Так, отказался работать у Эрландера в мае 1953 г. доцент-экономист Ассар Линдбек, не выдержал испытательного срока профессор государственного права Бу Сарвик из ?етеборга и т. д. и т. п.

Между тем в пресс-бюро МИД Швеции и в разведотделе Генштаба в 1950 - 1953 гг. заметили Пальме. Его выступления на международных


21 Ostergren B. Op. cit., s. 370.

стр. 55


студенческих форумах, а также его статьи в прессе обращали на себя внимание взвешенностью, логичностью и политической целеустремленностью, учитывающей общеполитические задачи шведского государства. Результатом этого было то, что весной 1953 г. Пальме получил приглашение поступить на постоянную работу сразу со стороны трех высоких организаций: разведотдела Генштаба, Министерства иностранных дел и чуть позже - от канцелярии премьер-министра22 . Все эти предложения" в сущности, были закономерны. Они вовсе не свалились неожиданно "с неба" в 1953 г., а просто "созрели" к тому времени, явились результатом предварительной проработки вопроса в соответствующих учреждениях.

Уже в 1949 г. спецслужба Швеции (СЕПО) заинтересовалась Пальме и предложила ему в 1950 г. сотрудничество, но Пальме отклонил это предложение23 . Еще раньше, в 1947 - 1948 гг., его взяло на заметку ЦРУ, когда он учился в США и на короткое время ездил в Мексику. Но это было для ЦРУ, так сказать, в порядке вещей: оно следило за всеми иностранцами. Однако отрицательное отношение Пальме к коммунистическому движению в 1948 - 1953 гг. было оценено, и ЦРУ взялось "просто так" финансировать ознакомительную поездку Пальме по странам Азии в июне - августе 1953 года24 .

Таким образом, Пальме имел широкие возможности выбора будущей карьеры. Стоило ему захотеть, и его с распростертыми объятиями встретили бы и в "Svenska Dagbladet", и среди международного журналистского корпуса. Однако Пальме не задумываясь выбрал самое последнее предложение - быть личным секретарем премьер-министра. Как показало будущее, этот выбор был единственно правильным, ибо он полностью соответствовал характеру, способностям и амбициям Пальме: этот путь открывал для Пальме окно "с видом на большую политику", позволял ему быть в курсе наиважнейших государственных событий, освобождал от чиновничьей службы с ее зависимостью от ближайшего мелкого начальства, не давал засосать себя бюрократической рутиной, которая в Швеции отнюдь не менее опасна, чем в других странах, и, наконец, открывал возможность широких международных знакомств. Этот выбор был важен не только лично для Пальме, но и для СДРПШ и страны.

Шведский историк Олоф Руин, получивший доступ к личному архиву Эрландера, подчеркивает, что "важным обстоятельством, позволившим Эрландеру осуществить свои задачи как лидеру партии и премьеру, было привлечение к работе Олофа Пальме в августе 1953 г. в качестве секретаря, и что в свои первые пять-шесть лет работы премьером Эрландер ужасно страдал от отсутствия близкого и эффективного сотрудника, помощника"25 .

Надо сказать, что требования Эрландера к такому помощнику из года в год росли. В середине 1953 г. ему уже нужен был не просто секретарь-стенографист и регистратор, но и творческий человек с широким кругозором и хорошим образованием, знающий иностранные языки. В этой ситуации Эрландер и решился пригласить Пальме, хотя, не зная еще, что тот социал-демократ, рассчитывал, что не будет посвящать его в партийную работу, а ограничит лишь правительственными делами. Однако все сложилось совершенно иначе.

Пальме буквально с первых же месяцев стал играть большую и все увеличивающуюся многогранную роль в жизни и деятельности Эрланде-


22 Ibid., s. 48 - 49.

23 Ibid., s. 47.

24 Ibid., s. 46.

25 Ruin O. I valfardsstatens tjanst. Tage Erlander 1946 - 1969. Tidensforlag. Stockholm. 1986, s. 62 - 63.

стр. 56


ра как премьера и лидера партии. В первую очередь, как и предполагалось, он помогал премьеру в его контактах с другими странами - служил личным переводчиком в зарубежных поездках, подготавливал обзоры иностранной прессы по нужным вопросам, а затем, будучи тонким стилистом, писал все речи и доклады Эрландера как по государственной линии, так и для выступлений на конференциях и съездах партии. Но сверх того он оказался чрезвычайно полезным как посредник, а затем и "alter ego" Эрландера, который устанавливал контакты с различными людьми в партии, в администрации на местах, в правительственном аппарате, в прессе, на радио и телевидении и т. д. Пальме проделывал всю подготовительную, черновую работу, так что у Эрландера появлялось больше свободного времени, он мог эффективно встречаться с большим числом людей, его горизонты резко расширились. Но этого мало. Пальме играл огромную роль как "утешитель" для Эрландера, когда тот был чем-то обеспокоен или угнетен. Он вселял надежду и оптимизм, причем не словами, а своими действиями.

Величайшее значение для Эрландера имело то, что постепенно Пальме превратился в некоего политического спарринг-партнера, с которым можно было во всех тонкостях обсуждать различные политические проблемы и который не просто мог поддакивать, а давал ценные советы или выдвигал серьезные возражения, спасая тем самым и партию и правительство от многих ошибочных шагов. В конце концов Эрландер не мог уже обходиться ни дня без Пальме, и они стали как бы одно неразрывное целое. Окружающие легко заметили это не только потому, что в отсутствии Пальме Эрландер чувствовал себя немного не в своей тарелке, но и потому, что с некоторых пор, особенно во второй половине 60-х годов, Эрландер и в личных, и в государственных официальных разговорах постоянно употреблял выражения: "Пальме и я думаем", "Пальме и я считаем", "Пальме и я решили", причем делал это настолько естественно, почти механически, что и у окружающих постепенно вошло в привычку воспринимать подобную формулу вполне нормальной. Самым поразительным было то, что и Пальме, и Эрландер буквально расцветали в обществе друг друга, им доставляло истинное наслаждение работать вместе.

То, что Эрландер испытывал огромную благодарность и уважение к Пальме, который своей самоотверженной работой в качестве помощника, заместителя и личного секретаря фактически на полтора десятилетия продлил политическую карьеру Эрландера, не подлежит сомнению. И сам Эрландер подтверждал это неоднократно. Однако дело не только в личной признательности. Эрландер рано увидел, что политический талант Пальме уникален, и стал целеустремленно развивать и поддерживать его рост. Так, он содействовал выбору Пальме депутатом риксдага, подсказав его кандидатуру руководителям Смоландского избирательного округа в 1957 г., когда Пальме было 30 лет. В это время оказалось вакантным место депутата от Смоланда в Первой (верхней!) палате шведского парламента, куда избирали депутатов от отдельных губерний (провинций). Эрландер в письме лидеру СДРПШ в Смоланде Э. Фасту писал, что хотя он не имеет привычки вмешиваться в избирательные дела фракции, но в данном случае для Пальме он хочет и должен (!) сделать особое исключение.

"В последние годы, - писал Эрландер, - Пальме был моим секретарем и оказал партии и мне неоценимые услуги. Он обладает такой остротой политического мышления, которую я не встречал у других, хотя я и сотрудничал постоянно с весьма политически развитыми и умными людьми... Я считаю, что для социал-демократической фракции риксдага было бы огромным приобретением, если бы он находился в ее рядах. Я полагаю также, что и в целом для партии будет лучше, если

стр. 57


Пальме начнет делать чисто политическую карьеру, чем если бы он пошел по административной линии. Разумеется, он и на государственной службе может использовать свои возможности, но его особенная одаренность, его способности имеют ярко выраженный характер политического деятеля"26 .

С 1958 г. Пальме был избран в риксдаг. Здесь он проявлял чувство меры в своих выступлениях, прекрасно понимая, что, пока он остается секретарем премьера, от него требуется особая выдержанность и политическая мудрость, поскольку буржуазная оппозиция не раз старалась спровоцировать его на какую-нибудь резкость. В оппозиции рано поняли, что, скомпрометировав Пальме, можно нанести весьма чувствительный удар по всей социал-демократической машине, ибо этот "винтик" в ней играет крайне важную роль и без него весь механизм начнет работать со сбоями. Вот почему стоило, например, Эрландеру споткнуться при зачитывании своей речи по телевидению, как на другой же день буржуазные газеты давали саркастический совет, что премьер-министру было бы лучше с его политическим и жизненным опытом самому составлять свои речи, а зачитывать их мог бы более бегло молодой и быстрый Пальме, что сберегло бы премьеру столь необходимые для него силы. Или стоило Пальме проехать в личном авто на красный свет, как газеты разражались дикими воплями о "превышении власти", о "вопиющем нарушении демократии", права, равенства и т. п. Словом, Пальме имел возможность еще до того, как стал ответственным государственным и политическим деятелем, ознакомиться со всеми выкрутасами демагогии в рамках буржуазной, формальной демократии, так что в конце концов он приобрел к "лаю шавок" прочный иммунитет, что очень пригодилось ему впоследствии.

Хотя Эрландер последовательно и настойчиво продвигал Пальме, предоставляя ему все более широкие сферы правительственной и партийной деятельности, поощряя к выработке самостоятельных ответственных решений, он понимал, что пока Пальме находится в шкуре его секретаря, все преимущества такой длительной выучки не могут еще дать полного эффекта.

Уже в 1961 г., когда Пальме было 34 года, ему было присвоено звание "начальника отдела Совета Министров", хотя фактически никакого отдела не было, а Пальме продолжал исполнять многоликую должность личного секретаря, действительно заменяя собой штат целого отдела. Но самый факт создания не существовавшей ранее должности вызвал бурю протестов и возмущений со стороны буржуазной прессы, что оказало влияние и на СДРПШ, где среди части неквалифицированных рабочих возбуждалось недовольство против "этого барона", бесцеремонно затесавшегося в ряды правящей рабочей партии. Но сделать из этого скандал не удалось. В партии уже укрепилось мнение, что Пальме - ее ценнейшее политическое приобретение.

В 1962 г. встал вопрос о том, чтобы кооптировать Пальме секретарем Центрального совета СДРПШ и таким образом прочнее втянуть его в собственно партийную работу и примирить его с профсоюзными боссами. Но по зрелом размышлении Эрландер пришел к выводу, что Пальме будет все же полезнее ему в правительстве, ибо работа в Центральном совете партии отдалила бы его от повседневной работы в Совете Министров, а найти замену Пальме не представлялось возможным. Поэтому Эрландер, хотя и ожидал вопли протеста со стороны буржуазных партий, пошел осенью 1963 г. еще на один беспрецедентный и "антидемократический" шаг, создав специально для Пальме должность министра-консультанта, исполнявшего все ту же роль личного, доверенного секретаря премьера.


26 Архив Эрландера. 4.6.1957. Цит. по: Ruin O. Op. cit., s. 69.

стр. 58


4. От министра до премьера и лидера партии.

С этих пор карьера Пальме в правительстве развивалась стремительно. Эрландер решил испробовать Пальме на совершенно самостоятельной работе, давал ему последовательно управлять различными министерствами начиная с 1965 года. К этому времени Пальме подыскал для Эрландера, по своим меркам, целый квартет секретарей-референтов, которые в совокупности могли заменять его. Среди них между прочим был и нынешний премьер-министр Швеции Ингвар Карлссон. Сам же Пальме, даже будучи шефом отдельных министерств, успевал несколько раз в день забегать в канцелярию премьера и руководить работой подобранного для него штаба. Только при таких условиях Эрландер мог отпустить от себя Пальме, ибо иначе он просто бы не выдержал.

В 1965 - 1966 гг. Пальме управлял министерством коммуникаций, куда входили департаменты железнодорожного, водного, авто- и авиатранспорта, почты, телеграфа, телефона, радио и ТВ. Пальме в короткий срок оживил и улучшил работу этого ведомства, стал популярным министром. Именно Пальме подготовил сенсационный переход Швеции на правостороннее движение, хотя в сам день перехода - 3 сентября 1967 г. он уже возглавлял другое министерство - просвещения и культуры (1967 - 1969 гг.). Это министерство было создано и переименовано специально для Пальме из прежнего министерства по делам культов (церкви). Оно стало ведать не только школьным образованием, но и делами автономных шведских университетов и иных высших учебных заведений, а также всем, что связано с культурой (музеи, театры, эстрада, кино, игорные и развлекательные заведения).

Начав службу в новом министерстве, Пальме первым делом "перетащил" туда ТВ и радио из своего старого министерства коммуникаций. Для Швеции это было огромной сенсацией. Дело не только в том, что Пальме заставил всех смотреть на радио и ТВ не как на отрасль техники связи, а как на отрасль культуры, что уже было непривычно для многих. Дело в том, что прежнее министерство культов всегда было особенно строгим и чопорным учреждением. Присоединять к нему радио с его рок-музыкой и особенно ТВ с его склонностью к показу сексуальной тематики казалось совершенно неуместным, даже кощунственным. По этому поводу много острили, слали возмущенные письма насчет того, как министр думает "совмещать" красоток стриптиза и пасторов, но Пальме довольно быстро доказал, что ТВ и радио - это в первую очередь каналы культуры, а не каналы связи. В области же школьного образования он предпринял к концу 60-х годов всеобъемлющее обновление программ и структуры шведской школы, что оказалось весьма своевременным и было закончено уже после 1969 г. другими министрами. Вообще Пальме очень широко трактовал свои полномочия и обязанности как министра образования. Он активизировал связи с зарубежными странами в области культуры, забрав себе фактически кое-что даже из прерогатив МИД.

Именно на этом фоне и следует рассматривать активизацию общественно-политической деятельности Пальме во второй половине 60-х годов, которую он весьма смело и искусно совмещал с государственной деятельностью министра, хотя для шведских условий это было невиданной "новинкой" и первоначально вызывало удивление одних, упреки и возмущение других или восторженное одобрение третьих. Однако Пальме и в этом новом политическом амплуа оказался фигурой крупной, самостоятельной, политиком, остро чувствующим пульс времени, понимающим ситуацию уже в момент начала ее формирования, а не завершения.

Что же делал Пальме? Что происходило с его политическими

стр. 59


взглядами и позицией? Если до 1953 г. о взглядах Пальме можно было легко узнать по тем статьях, которые он публиковал в прессе, то с момента работы в правительстве этот источник информации исчез - его печатные выступления сократились. Во-первых, он был всецело поглощен работой, а во-вторых, обладая в этот период конфиденциальной информацией, он просто не имел нужды в публичных выступлениях.

Правда, Пальме в порядке общественной работы не порывал связей со студенческим движением. В 1955 г. он был вновь избран в Исполком ШСС, где находился до 1961 г. в качестве руководителя лекционного бюро ШСС - это давало ему определенную трибуну, создавало уникальную возможность проявлять свое влияние в среде молодежи, ибо он часто выступал с лекциями в различных уголках страны, разъясняя политику СДРПШ. Но в 1961 г. на пост председателя ШСС был избран Ингвар Карлссон, и Пальме оставил тогда студенческое движение.

Таким образом, каналы открытого, доступного всем наблюдения за проявлением взглядов Пальме как будто сузились в 60-е годы по сравнению с предыдущими, но для историка имеется и другой материал: стенограммы выступлений на правительственных совещаниях, в Совете и Правлении партии, наконец, в риксдаге - как на пленарных заседаниях, так и в различных комитетах. Таким образом, когда все эти источники будут подвергнуты анализу, то будущий биограф сможет нарисовать яркую и подробную картину эволюции мировоззрения и различных позиций Пальме - по вопросам социальной, внешней и культурной политики. Поскольку такой документальный материал уже сейчас частично доступен историкам, то в принципе не имеет значения, будет ли оценка развития взглядов Пальме делаться ныне на основе 1000, 100 или 50 его выступлений. Вот почему, с точки зрения историка, период 60-х годов обеспечен материалами для биографии Пальме не хуже, а даже лучше, чем предыдущий.

Как же развивались взгляды Пальме за те 10 - 12 лет, когда он был помощником Эрландера и не только наблюдал, но и активнейшим образом участвовал в кухне государственной и особенно партийной жизни? Не отвратило ли знакомство с подноготной политики СДРПШ Пальме от этой партии? Нет. Все говорит о том, что взгляды его еще более радикализировались, он все более и более шел влево, что особенно было заметно на фоне остававшихся стабильными взглядов остальных членов кабинета Эрландера и в целом партии. Исходным пунктом нараставшего полевения Пальме была и оставалась международная обстановка.

Развитие в мире подтверждало правильность сделанного им в 1950 г. вывода, что роль в мире, по крайней мере численно, все более и более будет возрастать у бывших колониальных стран. Кроме того, американский империализм за послевоенные годы, особенно после 1950 г., все более становился на ультраправые позиции в международных делах. И тем самым разрыв между оценкой Пальме США в 1948 г. и тем, какими США становились в 1960 - 1961 гг., а тем более в 1965 - 1968 гг., когда они увязли в кровопролитной войне против маленького Вьетнама, - все возрастал, увеличивался. И Пальме четко фиксировал наличие этого разрыва, без всякого сожаления и даже демонстративно подчеркивал свое новое, отрицательное отношение к США как к откровенно империалистической, воинствующей реакционной мировой силе. При этом Пальме был настолько последователен, что не побоялся, удаляясь от США, максимально приблизиться к позиции коммунистических стран по Вьетнаму. Это вовсе не означало, что Пальме пересмотрел свою оценку социалистического содружества

стр. 60


в классовом и идеологическом отношении, а просто он был настолько объективен, что занимал ту позицию, в которую верил независимо от того, кто еще разделял такую же точку зрения. Этим Пальме прекрасно доказал, что он крупный политик, а не конъюнктурщик. Но для большинства людей (во всех странах), привыкших скорее к конъюнктурным суждениям, политическое поведение Пальме в 60-х годах было своего рода шоком.

Прежде всего шокирующей была сама форма поведения Пальме. Будучи министром, он не ограничивался лекциями или докладами перёд организациями своей партии в закрытом помещении, официально. В свободное от выполнения государственных обязанностей время он умел и желал быть просто гражданином, как простой смертный. Так, увидав из окна своего дома процессию, несущую плакаты против апартеида, Пальме выбегал и присоединялся к ней, часто вместе со всей своей семьей, с детьми. Вначале к этому относились как к "бзику", снисходительно делая скидку на "юность" социал- демократического министра. Но когда 21 февраля 1968 г. Пальме прошел по столице во главе демонстрации в поддержку Вьетнама и принял участие в антиамериканском митинге на площади Сергеля, стоя рядом с послом ДРВ в Москве, то это было воспринято как сенсация и вызвало много шума во всем мире27 .

Правительство забросали вопросами, несет ли оно ответственность за "выходку" Пальме. Однако министр иностранных дел Швеции Торстен Нильссон спокойно ответил, что, во- первых, Пальме, как и каждый подданный шведской короны, волен участвовать в любых общественных мероприятиях, на которые было испрошено соответствующее разрешение ее организаторами, а во-вторых, он заранее консультировался по поводу своего участия с МИД Швеции, так что ничего незаконного в этом министр иностранных дел не видит. Этот ответ сильно поразил всех противников Пальме в Швеции, и они, наконец, поняли, что, выставляя Пальме в течение ряда лет в качестве эдакого экстравагантного, невыдержанного бузотера, они тем самым обманули сами себя, проглядев становление крупного, волевого, целеустремленного и расчетливого политика, умеющего точно и формально правильно обставлять свои политические шаги. Таким образом, к концу 60-х годов полевение Пальме, особенно в вопросах международной политики, было зафиксировано перед всем миром. Собственно, мир так и воспринял его как радикала, не подозревая о длительной, хотя и идущей скачками, но продуманной, выверенной, обоснованной политической эволюции. Выступление Пальме 21 февраля 1968 г. было рассчитано на то, чтобы привлечь самое широкое, всеобщее внимание к данному вопросу. Это был не только вопрос внешней политики, но и вопрос общей, в том числе и социальной, политики социал-демократов. Любимый тезис Пальме о тесной связи национальных и социальных движений получил в данном случае наиболее яркое освещение. Речь шла о стратегии, о направлении политики развитых промышленных капиталистических стран Европы по отношению к отсталым аграрным странам Юга и Востока, поднявшимся в первую очередь на защиту своей национальной независимости, но одновременно и за социальную справедливость.

Если Запад не признает справедливости борьбы за эти две цели, то он оттолкнет эти страны (а они составляют большую часть мира) и превратит их в своих противников, чем подорвет и свои позиции, и общую стабильность мира - вот как рассуждал Пальме. Угнетенные страны станут обширным резервом мирового коммунизма, и пропасть (противоречий в мире резко возрастет. Такая политика безрассудна, она


27 Ruin O. Op. cit., s. 308 - 309.

стр. 61


игра с огнем, ее следствие-мировой пожар, в котором вместе с Америкой, возможно, сгорят и другие малые западные страны вроде Швеции, которые не могут стать на сторону коммунистов и, следовательно, самой логикой политической борьбы должны оказаться на стороне Америки. Поэтому их задача не допускать безрассудства американской политики. Именно они ради спасения себя самих должны выступать оппонентами США, взывать к голосу разума. И Швеция должна быть в первых рядах этих оппонентов, поскольку, во- первых, опыт ее истории дает ей основания выступать за политику мира как более разумную, а во-вторых, потому, что ее социал-демократической партии удалось доказать, что есть не только два пути - империализм или коммунизм, но есть и третий путь политического (вне блоков) и экономического (смешанная экономика) развития. В соответствии с этими взглядами Пальме считал, что не только Швеция как страна должна выступать активно на мировой арене в поддержку прекращения конфронтации, но и СДРПШ особенно настойчиво должна проводить ту же линию в международном социал- демократическом объединении - Социнтерне.

В 1968 г. эти мысли, эти идеи и вытекающая из них политическая линия не случайно кульминировали у Пальме, сложились в непоколебимое убеждение. Дополнительным толчком к их формированию послужили студенческие волнения в Европе. Главное, что характеризовало волну "новых левых" в 1968 г., - ее "марш против сложившихся общественных институтов", как это формулировал Руди Дучке, было далеко не чуждо натуре и убеждениям самого Пальме. Он также недолюбливал разные сложившиеся бюрократические или демократические процедуры вроде согласований, обсуждений, коллегиальности и предпочитал действовать и принимать решения быстро, самостоятельно, "без совета с дураками", дабы не упустить время. Пальме любил решать вопросы "в рабочем порядке" и, как бы у нас сказали, келейно и уже потом объяснять свое решение, если в его правильности кто-либо сомневался. И поэтому Пальме был "против сложившихся институтов", мешавших маневренности, был против коллективного "бюрократического контроля" за его деятельностью, за его политикой. Новые же левые были против "сложившихся институтов" потому, что те отгораживали их от контроля за политикой. Исходные посылки у Пальме и "новых левых" были, таким образом, разные, даже противоположные, но на какой-то момент их неудовлетворенность существующим порядком совпадала.

Если Пальме было нелегко завоевать признание в своей партии, в своей стране как слишком радикальному деятелю, то и в Социнтерне, на международной социал- демократической арене он также не встретил быстрого понимания. И тем не менее Пальме это нисколько не обескуражило: он продолжал упорно проводить свою линию как внутри страны, так и в Социнтерне. И если внутри страны он к началу 1969 г. привлек на свою сторону несомненное большинство партии, "примирил" с собой, со своим стилем деятельности значительную часть населения страны, то в Социнтерне он добился торжества своей политической линии позднее - примерно в 1971 - 1972 годах.

В 1969 г. произошло крупнейшее событие в жизни Пальме. На съезде СДРПШ он был избран председателем партии взамен отпросившегося на покой Эрландера. Это автоматически вело к тому, что Пальме занял пост премьер-министра в правительстве и зампреда в Социнтерне. Собственно, с этого момента и началась европейская и всемирная известность Пальме.

Весь длительный и крайне важный для его становления как государственного деятеля "инкубационный период" оставался вне поля

стр. 62


зрения для широкого общественного мнения. Пальме появился на международном небосклоне сразу, как яркая комета, уже готовым, сложившимся деятелем. Но в узких политических кругах Европы его знали давно как секретаря Эрландера. В таком качестве Пальме посетил многие страны, в том числе и Советский Союз. Другое дело, что прежде его мало кто оценивал за рубежом, не подозревая, что на его плечи ложилась львиная доля работы по подготовке правительственных и партийных решений. Но это была закулисная сторона, о которой даже в Швеции знали немногие.

Если к руководству правительством Пальме пришел логично, пройдя путь от личного секретаря премьера, начальника его канцелярии, министра-помощника и постепенно ознакомившись на практике с руководством двух министерств, то есть в общем-то последовательно и постепенно, то к руководству партией (СДРПШ) он пришел сразу, внезапно, не проходя длительной, рутинной иерархической лестницы: от юношеского движения, через студенческое и профсоюзное до местных, коммунальных, территориальных организаций партии и оттуда - через центральный ее аппарат. Все эти ступени, на каждой из которых можно было легко поскользнуться, он попросту пропустил и взобрался на высшую точку партийного пьедестала сразу, в течение нескольких минут, после того, как конгресс СДРПШ по рекомендации Эрландера проголосовал за его кандидатуру. 23 июля 1969 г. Эрландер просил конгресс об отставке несколько неожиданно, Предполагали, что он оставит штурвал партийного корабля в 1971 г., то есть дождавшись юбилея 25-летия своего премьерства. Но он неожиданно решил уйти на покой раньше: в этом сыграло роль как внезапное ухудшение его здоровья, так и то обстоятельство, что в середине 1969 г. он считал Пальме вполне подготовленным для того, чтобы прийти ему на смену.

Уже в начале 1965 г. Эрландер в своих дневниках высказывал мысль, что только Пальме должен быть его наследником в партии и в правительстве, но считал, что приучать к этой мысли шведское общественное мнение придется по крайней мере еще пять лет28 . Уже с начала 60-х годов Эрландер фактически принял все меры для "подготовки наследника". Он последовательно, но негласно передавал в ведение Пальме, или, точнее, передоверял ему время от времени на своего рода курирование отдельные отрасли политики, причем вначале это касалось внешней политики и вопросов образования и культуры, где превосходство и компетенция Пальме были несомненны, неоспоримы, и лишь в последнюю очередь позволил "внедряться" в область внутренней политики, которую он оставлял за собой. В значительной мере такое разделение труда происходило стихийно, так сказать, "по интересам", а следовательно, вполне естественно, поскольку Пальме больше любил внешние дела, а Эрландер лучше знал внутренние, но был в этом "распределении ролей" и свой серьезный, сокровенный смысл. Во-первых, Эрландер, полностью доверяя Пальме, все же предпочитал держать все нити внутришведских дел в своих руках, а во-вторых, что особенно важно, он, зная склонность Пальме к конфронтации с буржуазной оппозицией и некоторое недоверие и зависть к нему со стороны партийных "этаблированных" кадров, не желал и даже просто опасался раньше времени испортить, сорвать блестящую карьеру Пальме. Так что в той последовательности, с которой Эрландер передавал ведение дел Пальме, наряду со стихийным, естественным был и элемент расчета, сознательности, рационализма.

Вообще в вопросе о своем преемнике, в том, с какой заботливостью Эрландер пестовал Пальме как будущего государственного деятеля, он


28 Erlander T. Dagboken, 19.I.1965; Ruin O. Op. cit., s. 70.

стр. 63


проявил не только завидную политическую дальновидность, могущую служить своего рода образцом, но и оказал своей стране и особенно партии огромную услугу своей мудростью. Не всякий политик был бы способен не только распознать таланты Пальме, но и, распознав их, увидев их политическое значение и обнаружив одновременно некоторые чрезвычайно уязвимые стороны Пальме как человека, суметь направить всю свою энергию на выдвижение этой личности, на то, чтобы убрать с ее дороги все и всяческие, даже малейшие, препятствия. Показательно, что такая тактика была возможна только с нарушением формальных демократических правил игры, и Эрландер, заботясь о высших интересах партии и государства, вполне сознательно и даже настойчиво шел в этом вопросе на последовательное нарушение формальных демократических принципов, не боясь ни критики, ни непонимания, ни даже опасности падения своего авторитета в собственных рядах, но памятуя только о высшей пользе государства и зная, что политический талант легко загубить, но трудно найти и тем более сохранить, чтобы он раскрылся полностью. Такая политика - пример истинного патриотизма.

Однако старания Эрландера чуть было не оказались сорваны тем, что первоначально уже в 1965 г. ему пришлось из-за пошатнувшегося здоровья просить партийное руководство отпустить его на покой. В связи с таким поворотом дел вставал вопрос о "временном" или "переходном" правительстве, которое действовало бы в ожидании, когда Пальме "созреет для премьерства", и которое мог бы возглавить кто-нибудь из "старой гвардии", например, рвавшийся туда влиятельный и еще крепкий министр финансов Гуннар Стрэнг. Но молодые в партии настаивали на том, чтобы Эрландер передал бразды правления непосредственно Пальме, опасаясь, что с уходом старого премьера выживут, быть может, и Пальме. Наиболее приверженным сторонником Пальме был Ингвар Карлссон, который в 1967 г. заявил от имени молодых в ШСС и в молодежной организации СДРПШ, что будущим премьером и лидером партии они хотят видеть только Пальме29. Узкий внутренний круг руководства СДРПШ фактически согласился с этим на чрезвычайном партсъезде осенью 1967 г., хотя официально об этом нигде не упоминалось и официально кандидатом в лидеры считался Кристер Викман. Сам Пальме ничего не знал об этом решении, так как Эрландер никогда не говорил с ним об этом. Уходил от вопроса о наследнике Эрландер и во всех своих интервью с журналистами. Так что сделанное "под занавес" съезда 1969 г. его заявление о своем желании видеть у руля партии Пальме и о том, что это решение давно одобрено ее руководством, прозвучало для многих делегатов неожиданно. Функционеры Центрального объединения профсоюзов Швеции (ЦОПШ), привыкшие определять политику партии и заполнять своими ставленниками ключевые позиции в Центральном совете СДРПШ, были недовольны, во-первых, самостоятельной политикой, которую стремился проводить в партии Пальме, а во-вторых, тесными, дружественными отношениями Пальме с ТКО - Организацией государственных служащих, которая в Швеции имеет собственный профессиональный Совет и не входит в производственные профсоюзы, то есть в ЦОПШ.

Были и другие группки в партии, которые, как и проффункционеры, считали Пальме выскочкой, человеком, обошедшим более заслуженных людей в рабочем движении, лицом, занявшим высший пост "с налета", "без труда и старания", то есть без того, чтобы тянуть десятилетиями "партийную лямку". Но все эти настроения были лишь эмоциями, а факты состояли в том, что никто, кроме Пальме, в прави-


29 Ruin O. Op. cit., s. 70.

стр. 64


тельстве не был столь хорошо посвящен "в кухню" государственных дел и никто не был столь компетентен для ведения внешней политики. И за Пальме проголосовали 216 из 304 уполномоченных - выборщиков, или более чем 2/3 съезда30 . Однако в стране и в партии сохранились целые слои, недовольные Пальме. Многие не прощали ему его происхождения ("Он всегда останется для меня бароном"); в мелкобуржуазной среде ему не прощали интеллектуальности; мещан раздражала его склонность действовать на мировой арене, заниматься вопросами внешней политики с гораздо большим удовольствием, чем подчас мелкими и склочными внутришведскими проблемами.

Если учесть, что у СДРПШ и Пальме имелись в стране и крупные политические противники - три буржуазные партии: умеренных консерваторов, народников (правые либералы) и центра (средняя и мелкая буржуазия города и деревни), то понятно, что сил, желавших любым путем дискредитировать нового, динамичного лидера социал- демократов, было предостаточно. И Пальме пришлось с первых же дней своего возвышения почувствовать, насколько "тяжела шапка Мономаха".

Пальме пришел к руководству партией и страной в критический для них исторический момент. Проблемы инфляции, дороговизны, жилья, рост налогообложения, недовольство молодежи профсоюзной и партийной бюрократией и усугубляющееся "одиночество в коллективе" как результат развивающегося "эгоизма общества" - все эти "мелочи бытия" проявлялись на фоне общей растущей апатии масс к проблемам политики. В стране назревали и застойные и конфронтационные процессы. В этой обстановке перед Пальме как новым лидером стояла цель - решительно изменить неблагоприятные тенденции развития, ибо несмотря на всю спорность его как политика, он оказался в 1969 г. единственной фигурой, вокруг которой на время объединились сторонники разных группировок ради достижения этой цели. Поэтому задачи Пальме были чрезвычайно сложны и серьезны. Он должен был только выигрывать в политической борьбе. И не имел права проигрывать. А для этого он должен был избрать наиболее верную тактику. Какую? Пальме пошел по линии, казавшейся ему наиболее плодотворной в тот момент, - линии смягчения напряженности, линии деидеологизирования партийной политики, перенесения центра тяжести на практические, прагматические вопросы, на социальные мероприятия. При этом он исходил из того, чтобы не оттолкнуть, объединить как можно больше людей вокруг общих задач.

На первых порах его умение соответствовать настроениям разных крыльев партии, находить общий язык с разными течениями именно в силу расплывчатости собственных идеологических взглядов, его природное умение улаживать разногласия и примирять противоположные взгляды давало хорошие результаты, вносило успокоение. В роли лидера Пальме обнаружил не только способность точно схватывать и определять ведущие политические настроения времени, но и приспосабливаться к ним, а также приспосабливать их для целей партии. Кроме того, многих привлекало к нему, опять-таки на первых порах, то, что он имел склонность связывать ту или иную политическую установку не с общей платформой партии, а с деятельностью определенного политика, определенной личности. Некоторые усматривали в этом "человеческое лицо политика" и шли на эту приманку, как бабочки на свет. Но те, кто знал его ближе, видели в этом проявление усвоенных в студенческие годы в США американских взглядов на сущность политики, которые фактически оказали глубокое воздействие на мировоззрение Пальме.


30 Ostergren B. Op. cit., s. 146.

стр. 65


Поскольку как лидер партии и глава правительства Пальме впервые за десять лет оказался у всех на виду, на авансцене событий и был вынужден очень часто давать интервью, то именно в начале 70-х годов стало ясно, что Пальме как политик не имеет определенных, "жестких" идей, что нельзя точно сказать, принадлежит ли он к левым или правым, к центру или к радикальным группировкам, и что он, в сущности, не верит, что идеология имеет или может иметь серьезное реальное значение и что она не может ограничивать и определять его политические решения. Он мог их принимать, просто исходя из условий конкретного момента и здравого смысла, а не из каких-то идеологических соображений.

Подобный оппортунизм и безыдейность вначале успокаивали политических противников Пальме, особенно когда на наивно-провокационный вопрос журналистов: "Ты марксист, Пальме?" он спокойно и безмятежно отвечал: "Нет, никакой я не марксист!"31 . Лишь позднее, уже в 80-х годах, по мере ликвидации напряженности в мировой политике, это отсутствие собственной жесткой политической шкалы у Пальме стало пугать многих политиков в Швеции, да и не только в ней: что, если Пальме, с его отсутствием идеологических границ, не почувствует, как его занесет слишком влево?

Чего, однако, нельзя было отнять у Пальме, так это его умения делать, как правило, безошибочный прогноз событий. Его хорошее политическое чутье примиряло с ним все фракции в своей партии, да и в целом шведскую публику, гордящуюся своим современным динамичным и имеющим мировой престиж премьером, хотя было многое, что все еще коробило и шокировало в нем и истеблишмент и партийные низы. Прежде всего бросалась в глаза разница в стиле поведения и в стиле политического руководства Пальме и прежних лидеров.

От свободы действий министров и былой коллегиальности с оттенком отеческого отношения при Эрландере ничего не осталось буквально в первые же недели премьерства Пальме. Здесь опять-таки сказалась его склонность к американской (по виду демократической, а точнее, бесцеремонной и фактически более жесткой) модели политического и государственного управления, предполагающей беспрекословное повиновение боссу. Раньше министр не посмел бы войти в кабинет премьера без пиджака, но зато имел полное право не соглашаться с ним и мог отстаивать свое мнение в серьезных вопросах. Теперь же он мог разгуливать по министерству хоть в подтяжках, но должен был поддакивать премьеру. Министры не только превращались в исполнителей предначертаний премьера в своих министерствах, но их "свобода маневра", кроме того, сокращалась активно действовавшим аппаратом канцелярии премьера, его "мальчиками" и советниками, которые параллельно прорабатывали любой вопрос, ставя министра в положение ученика, вечно опасавшегося, что ему может быть задан как раз такой вопрос, который он еще "не успел выучить".

Конечно, в результате такой "координированности" работы шведское правительство действовало в годы премьерства Пальме слаженнее, четче и эффективнее, но это создавало иную нагрузку и иной психологический климат, совершенно не известный в "старые добрые времена", и предполагало совсем иной тип министров, чем это было традиционно для Швеции. Все это привело, особенно во втором правительстве Пальме (1982 - 1986 гг.), к сильному обновлению и, главное, к существенному омоложению правительственного состава и правительственного аппарата, но в то же время было использовано оппозицией для подрыва популярности Пальме, для создания его не совсем симпатичного образа как своевольного, жесткого, высокомерного и эгоистичного ру-


31 Aftonbladet 12.IX.1982; Неделя, 1986, N 10, с. 10.

стр. 66


ководителя. Буржуазная оппозиция, естественно, не упускала случая использовать все это. Первые же выборы в 1970 г. принесли сильное поражение СДРПШ. Вместо 50,1% голосов, полученных правительством Эрландера в 1968 г., правительство Пальме получило лишь 45,3%32 . Это обусловило необходимость неформальной, но фактической опоры в риксдаге на поддержку со стороны коммунистов (ЛПК), так как без этого социал-демократическое правительство меньшинства не могло бы продержаться.

Для Пальме это обстоятельство было весьма существенной неприятностью, ибо в своем заявлении на съезде 1969 г. о принципах руководства партией и правительством он особо подчеркнул, что СДРПШ не нуждается в парламентской поддержке слева коммунистами, что она будет создавать только однопартийные правительства и опираться только на поддержку своей партии. Блокирование с партией Центра, характерное для политики СДРПШ в 30-е годы, также было немыслимо в 70-х. Центр не только перестал быть прежней "крестьянской партией", вобрав в себя городскую буржуазию, но он сильно поправел политически, а главное - в социальном отношении, и получил такой успех на выборах (20%), что это сделало реальным создание в Швеции чисто буржуазного правительства. Если бы буржуазные партии решились в этот момент на объединение, то это было бы равносильно резкому повороту во внутренней политике. Вот почему Пальме в этой ситуации решил обострить политическую борьбу. Тактика Пальме при этом состояла в том, чтобы показать рабочему классу, служащим, поддерживающим СДРПШ, что в условиях, когда возросли безработица и инфляция, сохранять политическую пассивность (а она была налицо, что выразилось в резком снижении участвующих в выборах) больше нельзя. Надо было всемерно всколыхнуть, растревожить, даже "испугать" избирателя. Поэтому лозунги о социальном равенстве, обращенные ко всему народу Швеции, были сняты в избирательной кампании СДРПШ в 1973 г. и были заменены лозунгами, обращенными к своему классу, только к своим постоянным избирателям. Эти лозунги призывали поддержать политику СДРПШ, обеспечивающую сумму элементарных мер социальной защиты рабочего класса, которая хотя и достигнута СДРПШ, но может быть отменена партиями буржуазии, если те придут к власти33 .

На первый план были выдвинуты лозунги в поддержку рабочих: улучшение условий труда, прочные гарантии от увольнений и сокращений в случае ухудшения экономической конъюнктуры, участие рабочих и служащих в решении производственных вопросов предприятия34 . Но было уже поздно, и это не помогло. СДРПШ получила лишь 43,6% голосов - рабочие активизировались сравнительно слабо, а попутчики из мелкой буржуазии, испуганные "радикализмом", отшатнулись к Центру, который получил уже 25,1% голосов, став самой сильной буржуазной партией в стране. Распределение мест в риксдаге отразило всю неустойчивость положения СДРПШ: 175 буржуазных депутатов против 175 социал-демократов вместе с коммунистами35 . Пальме решил, однако, и в этой ситуации сформировать правительство, изложив перед фракцией СДРПШ в риксдаге новый план политики, которая должна играть на противоречиях между буржуазными партиями, заставляя то одну, то другую из них поддерживать то или иное конкретное предложение правительства в риксдаге. Пальме подчеркнул,


32 Erlander N. Skandinavisk arbetarrorelse. Stockholm, 1980.

33 Palme O. Solidaritet och frihet. Boras. 1972.

34 Samtal med Olof Palme. Intervju Macke Nilsson. Prisma. Boras. 1972.

35 Ruin O. Tvapartisystem, samlingsregering eller vad? Makten fran folket Stockholm. 1985, s. 84.

стр. 67


что и в этой ситуации СДРПШ остается объединяющей силой в шведской политике, и альтернативы ей пока нет.

Балансирующая тактика Пальме в эти годы в общем удалась, он показал себя чрезвычайно искусным и гибким практическим политиком, сумевшим предотвращать правительственные кризисы - в 1974 и 1975 гг., выходить из них, так сказать, с честью, переигрывать оппозиционеров, используя их противоречия, и даже вызывать их уважение и поддержку. Но все это искусное маневрирование "на острие ножа" имело бы смысл, если бы выборы 1976 г. принесли, наконец, решительную победу. Собственно, ради того, чтобы продержаться, дотянуть до этих выборов, Пальме и предпринимал различные тактические усилия и уловки. Его главной задачей было оградить СДРПШ от политического поражения, не допустить утраты правительственной власти, не потерять то историческое наследие, которое доверил ему и Эрландер, и съезд 1969 года. Однако все усилия оказались напрасными. Экономическое положение в стране было чрезвычайно сложным, и, по всеобщему мнению, виновными в этом оказались социал-демократы.

А дело заключалось в том, что конкурентоспособность шведской промышленности на мировом рынке в 70-е годы резко понизилась. Шведские расходы на зарплату составляли 60% стоимости изделий. Труд в Швеции оплачивался долгое время очень высоко, но это окупалось либо высоким качеством изделий, либо их редкостностью, уникальностью, отсутствием подобных изделий у других стран, либо, наконец, тем, что часть шведских предприятий строилась в странах третьего мира, например, в Латинской Америке, и низкая зарплата там компенсировала высокую зарплату в Швеции, поскольку производителями были концерны, владеющие и шведскими, и зарубежными предприятиями. Но в 70-е годы зарубежные шведские предприятия стали облагаться высокими налогами и часть их пришлось закрыть (в Бразилии, Аргентине). Одновременно на мировом рынке стала появляться дешевая продукция Японии, Южной Кореи, Сингапура, Тайваня, не уступающая шведской по качеству. Это был сильный удар по шведской экономике. Первым его почувствовали, разумеется, национализированные государственные предприятия, а не частные, где промышленники могли гибко снижать зарплату, изменять тарифные ставки и даже увольнять рабочих, сокращать производство.

Госпредприятиям в первую очередь грозило банкротство. Правительство оказалось между двух огней: либо ликвидировать собственными руками госпредприятия, либо снижать зарплату, увольнять рабочих, сокращать производство. Кроме того, надо было отказаться и от поддержки требований профсоюзов на капиталистических предприятиях, если думать об общем положении шведских промышленных товаров на мировом рынке.

Вся надежда была на то, что избиратели дадут в 1976 г. СДРПШ исключительный мандат на проведение экстренных мер по спасению шведской промышленности и финансовых жестких мер (вроде девальвации кроны). Для этого требовалось, чтобы СДРПШ получила бы по крайней мере немногим более 50% голосов на выборах. Правительство Пальме провело ряд мер, чтобы дотянуть до 1976 г., - усилило налогообложение, введя еще более прогрессивный налог на доходы, подняло косвенные налоги, отчего инфляция и дороговизна резко усилились, но общественный сектор - гордость СДРПШ - был на время спасен. Все эти меры были крайне непопулярны, вызвали недовольство мелкой буржуазии, численно доминирующей в Швеции, но так и не дали искомого политического результата. На выборах 1976 г. СДРПШ потерпела сокрушительный провал, набрав лишь 42,5% голосов, хотя выборы велись остро, доминировали резкие идеологические лозунги, противопо-

стр. 68


ставлявшие рабочий класс, его интересы интересам буржуазии. Но это лишь испугало буржуазные круги, хотя многое было сказано всего лишь ради красного словца, в пропагандистских целях.

Потеря еще одного процента голосов резко изменила соотношение сил: социал-демократы оказались в абсолютном меньшинстве. Анализируя это поражение, Таге Эрландер напомнил, что СДРПШ и прежде проигрывала выборы - тогда, когда позиция социал- демократов была в чем-то неясной: в 1956 г. - в вопросе о пенсиях и в 1966 г. - в вопросе о жилищном строительстве36 . В 1976 г. также был один неясный вопрос в позиции СДРПШ: о создании фонда получателей зарплаты. Мнения о его создании (а это была бы гарантия при снижении ставок и потере работы) в руководстве СДРПШ, на пленумах партии разошлись. И потому никакая "решительная фразеология" против буржуазии не могла принести успеха. Шведский избиратель, шведский рабочий был научен верить не лозунгам и призывам партии, а лишь условиям коллективных договоров и законам, проведенным через риксдаг. Буржуазия, а затем СДРПШ в течение десятилетий настолько приучили рабочий класс к уважению правовых норм государства, добились веры рабочих в буржуазную законность, что в конце концов те перестали верить во все, что не получило юридической силы. Вот почему рабочий класс оказалось невозможным мобилизовать призывами СДРПШ в 1976 г., рабочие не рассматривали их как серьезные, зная, что осуществление их в форме юридической нормы - дело весьма ненадежное, поскольку нет нужного большинства голосов.

5. В роли лидера оппозиции и деятеля Социнтерна.

Поражение на выборах в 1976 г. едва не заставило партию пересмотреть вопрос о лидере, ибо ни одна из целей, поставленных съездом СДРПШ 1969 г. в связи с выбором Пальме, не оказалась достигнутой: вместо вливания в партию новых сил и идей, вместо ее продвижения вперед и активизации последовала непрерывная утрата влияния среди избирателей: за семь лет - с 50,1 до 42,1% и как итог - полная утрата правительственной власти, потеря завоеванных и непрерывно удерживаемых в течение 40 лет позиций. Иными словами, молодой и талантливый, активный, динамичный Пальме проиграл там, где вовсе не динамичные, но осмотрительные, осторожные "старики" расчетливо копили и наращивали политическое влияние и авторитет партии. Все говорило за то, что СДРПШ было бы логично "попробовать пойти другой картой", то есть сменить лидера, тем более что это тактически было выгодно, ибо объяснило бы причину поражения. Но такому решению препятствовало два обстоятельства: первое - в СДРПШ не было подходящих лидеров, ибо "старики", так называемое третье поколение, уже сошли с политической сцены, а "четвертое поколение" было еще не готово, среди него не было никого, кто смог бы по опыту и хватке соперничать с Пальме; вторым обстоятельством была позиция самого Пальме: он не считал это поражение поражением, не желал его признавать. И главное, он не был им обескуражен.

Возможно, как мастер прогнозов Пальме еще в 1974 - 1975 гг. "просчитал", что ближайшие годы, по крайней мере пяти-, шестилетний цикл, будут периодом во всех отношениях экономически неблагоприятным для Швеции. Поэтому разумнее предоставить эти годы для буржуазного правительства, чтобы оно дискредитировало себя, а социал-демократам "отдохнуть" в оппозиции, подкалывая своих политических противников и наращивая таким довольно легким путем растерянный среди избирателей авторитет и доверие. Возможно, что такие соображения имели место и лично у Пальме, и в узком кругу руководства


36 Intervju med Tage Erlander av Alvar Alsterdal - Arbetet, X.1976.

стр. 69


СДРПШ после того, как был проведен "домашний анализ" последних выборов. Но, помимо выгод от пребывания в оппозиции, Пальме усматривал явную выгоду и в том, что, освободившись от занятий в правительстве, он сможет активизировать свою деятельность на международной арене по линии Социнтерна. Надо сказать, что уже в 1974 - 1976 гг. обнаружились некоторые признаки того, что Пальме наскучили "мелочи шведской внутриполитической жизни" и что он буквально оживает и расцветает, когда ему предоставляется возможность действовать на международной арене, либо как премьеру Швеции, либо, что еще лучше, как деятелю Социнтерна, поскольку в этом случае Пальме получал, что называется, полную "свободу рук", не был связан ни протоколом, ни выбором выражений и мог давать полную волю своим "мечтаниям" и "грезам", а потому чувствовал себя в своей стихии.

Если даже в своих взглядах на общество, на капитализм Пальме за 25 лет, с 1951 по 1976 гг., заметно эволюционировал справа налево, то в области внешней политики его полевение воспринималось как драматический сдвиг. Начав как проамериканист и антикоммунист в 1948 - 1949 гг., Пальме в декабре 1972 г., будучи главой шведского правительства, дал распоряжение приостановить выезд в Вашингтон шведского посла Ингве Мёллера в ответ на отзыв из Стокгольма посла США Губерта де Беш, чем США думали напугать Швецию и заставить ее пойти на отказ от критики политики США во Вьетнаме37 .

Эта акция не только наделала много шума в мире, но и в силу того, что на это пошла выдержанная, чрезвычайно осмотрительная и, в сущности, консервативная шведская дипломатия, о которой было хорошо известно, что она тысячу раз взвесит все "за" и "против", прежде чем выскажет свой вердикт, этот шаг был воспринят европейскими странами как сигнал того, что США утратили доверие в капиталистическом мире, и это нанесло американской политике не меньший дипломатический ущерб, чем собственно военное поражение в джунглях Вьетнама. А поскольку Пальме взял на себя и ответственность, и смелость за осуществление этого шага, то его престиж - престиж крупного, решительного деятеля мирового масштаба - резко вырос. Это была немалая компенсация за утрату политической поддержки во внутришведских делах. И это придало Пальме сил и уверенности в его общей политической игре. Потому-то он и рискнул держаться за власть в Швеции в 1973 - 1976 гг., хотя это и было, в сущности, бесперспективно.

Но осуждение США за агрессивную войну было лишь одной стороной внешнеполитической эволюции Пальме. Другой стороной была его активная политика поддержания мира во всем мире и наметившийся с конца 70-х годов, а особенно с начала 80-х пересмотр международной политики Социнтерна и шаги по установлению контактов с Советским Союзом, прежде всего по полуофициальным, общественным каналам.

Подготовленный этой многолетней работой визит в СССР, который намечался на весну 1986 г., так и не состоялся, ибо как раз за несколько недель до него Пальме был злодейски убит. Выбор момента убийства был, конечно, далеко не случаен, ибо он помешал кульминации, завершению и оформлению того процесса по критическому пересмотру своих взглядов на СССР и его политику, который Пальме предпринял за последние десять лет своей жизни.

Чтобы хотя частично реконструировать ход и направление этого пересмотра, необходимо вспомнить, что еще в 60-х годах Пальме продолжал расценивать СССР как тоталитарную страну и, исходя из этой оценки, рассматривал его как фактор, якобы угрожающий миру.


37 Moller Y. Mina tre liv. Publicist, politiker, diplomat. Stockholm. 1983.

стр. 70


Основой для таких суждений являлись для Пальме отнюдь не реальные факты политики 50 - 60-х годов, а "исторические проекции", которые он делал о политике СССР, основываясь на "ужасах сталинского режима", характерных, по его мнению, для социализма. Жаль, что Пальме не дожил до наших дней, до 1989 - 1990 гг., ибо он, вероятно, с немалым удивлением мог бы прочитать теперь в советской прессе точно такие же тирады против "сталинизма", какие рассеяны массами в его собственных выступлениях и статьях 60-х годов. Для тех, кто займется историей СССР нашего времени, нам думается, полезно будет сравнить некоторые писания и оценки Пальме о сталинизме как историческом явлении, чтобы нагляднее понять и ощутить, что марксистская критика негативных общественных явлений должна отличаться от обывательской и мелкобуржуазной. Сейчас это понимание, к стыду наших "публицистов", полностью утрачено.

Можно быть вполне уверенным, что сам Пальме как человек умный теперь пересмотрел бы некоторые свои оценки советской власти. За это говорит та эволюция взглядов на политику СССР, которая происходила у Пальме по мере того, как ему становились известны факты, а не вымыслы. В начале 1970-х годов Пальме развил так называемую теорию "едоков щей" (Kalsupardoktrinen)38 . Название это происходит от шведской пословицы, являющейся эквивалентом русской "два сапога пара". В Швеции говорят о "двух едоках щей", которые, в сущности, ничем не отличаются друг от друга, ибо едят одни и те же щи. Пальме называл "едоками щей" две сверхдержавы, не обозначая каждую из них по имени. Однако для шведов такой оборот и его скрытый смысл были вполне понятны. "Доктрина" эта, с легкой руки Пальме, пошла гулять по свету, причем вначале ее противником были проамериканские круги в Швеции, обидевшиеся за США, что тех ставят на одну доску с СССР. Пальме поэтому стал вначале объектом нападок за эту доктрину со стороны правых, реакционных сил. Затем, спустя пару лет, обижаться на сравнение стали уже левые, прогрессивные силы, а также советская пресса. Это было причиной того, что большинство речей Пальме у нас вообще не публиковались. Ему долго не прощал "едоков щей" Брежнев, почему-то принявший это фигуральное выражение даже не на государственный, а на свой собственный, личный счет.

Между тем Пальме с 1976 г. стал все более активизировать свою деятельность в Социнтерне, особенно после того, как В. Брандт, избранный в 1976 г. на конгрессе в Женеве Председателем Социнтерна, решил, что эта организация должна вырваться из своей традиционной европейской скорлупы и, привлекая в первую очередь социал- демократические партии Азии, Латинской Америки и Африки, стать всемирной. Это направление отвечало давней идее самого Пальме, считавшего, что именно социал- демократы должны оторвать "цветные народы" от влияния на них коммунистов. Поскольку Генеральным секретарем Социнтерна был избран швед Бернт Карлссон, Пальме стали часто привлекать к текущей работе в Социнтерне, причем, по его желанию, прежде всего к вопросам, связанным с развивающимися странами. Уже в 1977 г. он вошел в делегацию Социнтерна, направленную в Южную Африку, и посетил Замбию, Анголу, Ботсвану, Танзанию и Мозамбик, установив связи с их общественными организациями и государственным руководством. Знакомство с положением в "прифронтовых государствах" быстро привело к радикализации взглядов Пальме на политику, проводимую в этой части света со стороны США, ЮАР, Израиля и СССР. Сравнение было не в пользу трех первых, и общий политиче-


38 Ostergren B. Op. cit., s. 185.

стр. 71


ский профиль СССР сильно посветлел в глазах Пальме. Затем на очереди было знакомство с делами в Латинской Америке, в том числе в Никарагуа, что еще более ухудшило у Пальме и без того плохое впечатление от политики США и в то же время вновь доставило много положительных фактов о политике СССР.

С 1977 г. Пальме входил также в так называемую Комиссию Брандта как один из ее 17 членов. Эта комиссия занималась проблемами "третьего мира" и подготовила доклад о проблеме "Юг - Север" в 1980 г., в выводах которого об опасности увеличения пропасти между бедными и богатыми странами Пальме принимал самое активное участие39 , а в сентябре 1980 г. он после полугодичной подготовки объявил о создании собственной "Независимой комиссии по вопросам разоружения и безопасности", которая вскоре стала называться просто "Комиссией Пальме". Среди ее 17 членов были представители и двух социалистических стран: от Польши - Ю. Циранкевич и от СССР - акад. Г. А. Арбатов40 .

Среди получивших известность рекомендаций Комиссии Пальме было предложение создать зону безопасности в Центральной Европе в виде полосы шириною 150 км в обе стороны от границы ГДР и ФРГ - "безъядерную зону оружия поля боя", то есть свободную от малого тактического ядерного оружия.

6. Снова у государственного руля.

Подробно знакомясь с разнообразными тенденциями в развитии разных стран, Пальме сравнивал с ними положение Швеции в годы правления буржуазных правительств (1976 - 1982), которые, хотя и спорили между собой, все же и в 1979 г. вторично пришли к власти. На фоне мировых событий для Пальме стало абсолютно ясно, что одной из важнейших причин проигрыша СДРПШ политической игры в 70-х годах является глубокая аполитизация шведского народа, его политическая инертность, ставшая, как это ни печально, результатом многолетней реформистской работы социал-демократов по формальному размыванию социальных границ, при фактически общем обуржуазивании рабочего класса в идеологическом и бытовом смысле, но при сохранении крупной буржуазией своих экономических позиций и при растущей решимости ее покончить наконец с политикой реформ и поставить классы "на свое место". Пальме понял, что теперь важно не дать буржуазии воспользоваться политической апатией масс, что надо развернуть резкую, эффектную пропаганду классового противостояния, ибо только при такой постановке вопроса можно мобилизовать весь рабочий класс и всех служащих, зависящих от получения зарплаты, на поддержку СДРПШ. Эта тактика оказалась абсолютно правильной. Кампания по выборам в риксдаг 1982 г. была проведена СДРПШ в резком, внешне в американском, духе, с откровенным охаиванием противников, с выпадами против них, даже в личном плане, что, хотя и было крайне непривычно для Швеции, придало всей кампании боевой, активный характер. Использовал Пальме в свою поддержку и новые общественные движения - "зеленых" и противников атомных электростанций. Для этого пришлось резко пересмотреть политику СДРПШ по всем этим вопросам и, вопреки тому, что делалось и говорилось им самим в 60 - 70-е годы, пойти на решительный поворот: запрещение строительства новых АЭС и свертывание старых, ликвидацию многих промышленных объектов, загрязняющих окружающую среду.

Все эти меры, вместе взятые - политические, социальные, производственные, экономические и идеологические, - на сей раз продуманные и скоординированные, привели к блестящей ("чистой") победе


39 Brandt-Commission North-South: a Programme for Surval, 1980.

40 Rasmussen S. Palme-Komissionen. - Land og Folk, 18.III.1986.

стр. 72


СДРПШ на выборах41 . Но, чтобы добиться этого, Пальме пришлось отчаянно бороться и переламывать своих сотоварищей по партии и на съездах профсоюзов, и на съездах партии, проходивших в течение 1976 - 1982 годов. Пальме преодолел сопротивление разных групп, показав себя умелым, расчетливым тактиком, блестящим оратором, умеющим убеждать делегатов. Но стоило это ему крайне многого: он резко постарел за эти годы, появились общая усталость, многочисленные морщины, отечность лица, которую так старались схватить нескромные фотографы. Однако в своих действиях, в выступлениях он продолжал демонстрировать динамичность. В принятии решений, в оценке ситуации он также сохранял прежнюю остроту. И все же его старый приятель В. Брандт, приехав в Швецию в 1982 г. после победы Пальме на выборах, не мог удержаться от того, чтобы потрясенно не сказать интервьюировавшим его журналистам: "Пальме изменился. Да. Сильно изменился". Да и другие, знавшие его много лет, отмечали, что произошел какой-то глубинный, внутренний надлом, словно внутри порвалась какая-то важная струна. Пальме стал раздражительнее, нетерпимее, резче. Но все это не отражалось на проведении им политической линии как внутри страны, так и особенно во внешней политике - она оставалась ясной, четкой и делалась все более свободной от непринципиальных, несущественных моментов. Одним из показателей этого было упорядочение отношений с СССР, испортившихся в 70-х годах.

Дело в том, что в 70-е годы шведский Генштаб систематически извещал весь мир о нарушении шведских территориальных вод "неизвестными подводными лодками", намекая на то, что эти лодки были советскими. Этот "темный вопрос" отравлял атмосферу советско-шведских отношений. Особенно обострился он в период пребывания у власти буржуазных правительств 1976 - 1982 годов. Поэтому Пальме, как только СДРПШ вновь победила на выборах и сформировала свой кабинет, поручил Генштабу представить аргументированный доклад по этому вопросу42 . Кроме того, Пальме в октябре 1982 г. отдал приказ военным - топить любую подлодку без всяких предупреждений, как только она появится на экранах шведских радаров43 . Однако ни одна подлодка не была потоплена, не было обнаружено каких-либо фактических признаков, дающих доказательства, что в шведских водах были советские корабли. Тем не менее Комиссия Адмиралтейства представила в апреле 1983 г. доклад, где на основе косвенного анализа фактов делался вывод, что иностранные подлодки, нарушающие территориальные воды Швеции, могли быть только советскими44 .

В тот же день, опираясь на этот официальный документ, Швеция заявила резкий протест Советскому Союзу. Пальме выступил по радио. Одновременно он предпринял попытку прояснить этот вопрос посредством прямого зондажа: через членов своей Комиссии Г. А. Арбатова и эксперта генерала КГБ Мильштейна он довел свою озабоченность до советского правительства и хотел выяснить, не было ли случаев превышения власти военно-морским командованием СССР, о которых не знало политическое руководство45 . Пальме получил, по-видимому, заверения, что ничего подобного не могло иметь места, и приглашение лично посетить Москву. В то же время в 1984 - 1985 гг. в Швеции появились сообщения, что подводные лодки, беспокоившие шведских пограничников, были, по всей вероятности, натовскими.

Выступая во Внешнеполитическом институте в Стокгольме 12 декабря 1985 г. с докладом "Шведская политика безопасности", Пальме


41 Olof Palme segervalet. Ett bild-dokument av Stig Goran Nilsson. Stockholm. 1982.

42 International Information, 1985, N 5, s. 1.

43 Ibid., s. 5.

44 Ibid., s. 3.

45 Svenska Dagbladet, 5.XII.1983.

стр. 73


ясно заявил о желании Швеции "иметь с СССР хорошие и стабильные отношения: "Мы ничего не выиграем, - напомнил он шведским антисоветским кругам, - если сократим, обрежем связи с Советским Союзом, ибо такие связи обоюдно полезны. И это относится также к политической области"46 . Сообщив о предстоящей поездке в Москву весной 1986 г., Пальме подчеркнул, что это соответствует желанию подавляющего большинства шведского народа.

К сожалению, Пальме не удалось осуществить этот визит. За две недели до него он был убит. Но те, кто направлял удар против Пальме, не сомневались, что этот визит не только сильно укрепил бы общий фронт мира во всем мире, но и выбил бы почву из-под распространения антисоветских настроений и в самой Швеции, и в Скандинавии в целом. Допустить этого определенные влиятельные силы не хотели. Им было достаточно неприятно уже одно заявление Пальме от 5 марта 1984 г. в интервью журналу "Hant i Veckan": "Худшие, отвратительнейшие диктатуры в наши дни - это капиталистические!" или его слова по поводу борьбы против него шведских буржуазных партий: "Швеция никогда не была и никогда не будет неким вариантом Чили!"47 . Так что политические рубежи, которые занял Пальме к середине 80-х годов, были совершенно ясными. Именно это, а также уверенность, что Пальме искренен в своих убеждениях и готов проводить их в жизнь, породило в реакционных кругах Швеции и особенно Скандинавии в целом нечто похожее на панику: а не пойдет ли Пальме в своем возрождении классовой борьбы и классовой агитации еще дальше, чем идут коммунисты? А не качнется ли он влево до их позиций во внешней политике? Вот какими вопросами задавались в середине 80-х годов эти круги.

И Пальме, как будто бы дразня своих противников, назвал свой последний сборник политических речей "Желание идти дальше"48 . Нет, этого человека, последовательно скользящего в течение 35 лет все влево и влево, реакция решила во что бы то ни стало остановить. И это было осуществлено в ночь с 28 февраля на 1 марта 1986 г., некоторое время спустя после убийства Индиры Ганди. Рука убийц, несомненно, направлялась одними и теми же международными силами. Но они действовали не без тесного контакта с национальными. Доказательство этому - тщательная, детально выверенная подготовка злодеяния. То, что спустя четыре года тайна выстрелов на Туннельгатан так и не приоткрылась ни на йоту, говорит лишь о том, что за нею стоят крупные политические силы, серьезные мотивы и интересы. Возможно, мы так никогда и не узнаем всей правды об этой темной странице шведской новейшей истории.

Хотя Пальме не был ни марксистом, ни рабочим, он глубоко проник в тайну и механику капиталистического мира и хорошо понял всю жестокость этого строя, с которой он не хотел мириться как гуманист и социалист-интернационалист. Кроме того, он "не проявлял понимания интересов капитанов рыночной экономики, а это с точки зрения монополий было уже серьезной ересью"49 . Именно этого ему и не могли простить те, кто считал, что он предал свой класс.


46 Palme O. Svensk sokerhetspolitik. - Internationell Information, Stockholm. 1985, N 5, s. 7.

47 Ostergren B. Op. cit., s. 347.

48 Palme O. Att vilja ag vidare Tidensforlag. Stockholm. 1986.

49 См. Ahlquist B., Engquist L. Samtal med Feldt. Stockholm. 1984.

Опубликовано 14 ноября 2015 года


Главное изображение:

Полная версия публикации №1447532697 + комментарии, рецензии

LIBRARY.BY БИОГРАФИИ ЗНАМЕНИТЫХ ЛЮДЕЙ ОЛОФ ПАЛЬМЕ

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LIBRARY.BY обязательна!

Библиотека для взрослых, 18+ International Library Network